Текст книги "Повести"

Мой друг снял свой строгий офисный пиджак и ослабил галстук, а чтобы лучше меня видеть, достал очки, которые, будучи не у компьютера, надевал достаточно редко, поскольку считал, что без них выглядит более презентабельно. И сразу стал похож на себя семнадцатилетнего. Именно таким он был в старших классах гимназии. Когда был младше тайком от родителей в школе он снимал их и прятал в кармане, не хотел выглядеть ботаном перед девчонками, по причине чего делал много ошибок в контрольных. Между прочим, он сразу заметил, что я несколько не в себе. Тем более что сегодня расслабляться алкоголем я наотрез отказался.

– Лёка, не вижу твоей ослепительной улыбки, сражающей всех наповал, – обнял он меня, а потом сел поудобней и усмехнулся:

– Ладно, азиатчина, колись, в чем проблема.

– Проблема, да… – пробормотал я, прикидывая, как лучше описать ему то, что происходило со мной последние дни.

– Понимаешь, кажется, у меня мозги переклинило, – начал я.

– Что такое? Нервы?

– Да, наверное, хотя…

Я вкратце рассказал ему о секретарше, не называя ее имени и обходя интимные подробности.

– Не знаю, что теперь делать, со мной такое впервые. В этих делах я практически никогда не теряю самоконтроля, не терял до сих пор… Ты же знаешь, меня всегда хватало от силы на одну ночь, а тут остановиться не могу.

– Ничего себе! – воскликнул изумленный Антон, – Может, это козни конкурентов?

– Старик, мне не до шуток, – устало опустил я голову.

– Да понял я, понял. Нужно подумать. Может быть, ей что-то нужно от тебя? Секреты фирмы, например.

– Да какие у нас секреты? Обычное архитектурное бюро. Да и вовсе не она инициатор наших встреч.

– Лет девятнадцать-двадцать ей, говоришь? Она что, очень красива? У тебя есть ее фото? – спросил он, и я с изумлением понял, что даже не подумал щелкнуть ее на свой мобильный.

– Тот факт, что не она, а ты тащишь ее в постель, совершенно ничего не значит. Мало ли у бабского отродья замаскированных уловок, направленных на захват. С ними всегда следует быть начеку. Сам должен по опыту знать. Сколько их вокруг тебя увивалось, ты ж у нас неотразимый. Одни корейские глаза чего стоят, про губы вообще молчу.

– Хватит! Мне всегда было плевать на баб, ты же знаешь.

– Не скажи, и на старуху бывает проруха. Взять хотя бы феромоны. Сейчас даже синтетические изобрели, побрызгался и вуаля – ты уже магнит для противоположного пола. А еще – вдруг она что-нибудь подсыпает тебе в питье? Правда, слишком уж она молода, чтобы быть прожжённой и опытной. Хотя сейчас и в 13—14 лет бывают те еще лолиты профурсетки.

– Да не пили мы с ней ни разу! Я ее почти силой у себя каждый раз удерживаю.

– Вот как? Надо же, – удивился мой друг и задумался.

– А что, – вдруг оживился он, – говоришь, вы уже почти неделю встречаетесь?

– Пять дней, – обреченно уточнил я.

– Есть отличный способ охладить твои мозги – просто потерпи немного и дождись проявлений пмс у твоей новой пассии. Этот синдром частенько у баб бывает перед критическими днями примерно за три дня. Так что, по теории вероятности он может наступить у нее очень скоро. Редкая мамзель не стервенеет в этот период. Я это у себя на работе регулярно наблюдаю. А сами критические дни – как по мне, так это вообще трэш, реально способный отрезвить от любого любовного сумасшествия.

Я и сам иногда сталкивался с пмс у своих прошлых партнерш. Меня спасало лишь то, что все мои связи были не более чем на одну ночь. А, кроме того, любую слишком психованную от пмс мадам я тут же без стеснения отправлял от себя подальше, забывая о галантности. Впрочем, галантность я проявлял очень редко и только по необходимости. Например, при заключении выгодного договора с какой-нибудь заказчицей.

Мы с Антохой посмеялись, на том и порешили. Хотя я все равно не находил себе места и вечером снова дежурил у Сашиного офиса. Она, слава богу, почти вовремя скользнула на переднее сиденье моей ауди.

– Только не здесь, – закрылась она рукой, когда я потянулся к ней с поцелуем, чем крайне раздосадовала меня – мне настоятельно требовался вкус ее губ.

Недополучив свое, я украдкой поглядывал на нее, чтобы понять, один ли я чувствую внутреннюю дрожь. Но понять ничего не мог, Саша отвернулась и всю дорогу смотрела в окно. А когда до дома оставалось минут пять езды, она вдруг сказала:

– Думаю, сегодня мы встречаемся последний раз.

Это прозвучало так неожиданно, что я чуть не въехал в высокий поребрик. Затормозив и включив аварийные огни, я схватил ее за плечи и повернул к себе:

– Почему?!

– Это всё не нормально. Мы почти ни о чем не говорим, мы даже друг о друге ничего толком не знаем. Ну, захотелось тебе, удовлетворил свою похоть? Достаточно.

– Но ведь и ты… – я не знал, что говорить. Сердце мое мучительно сжалось и мне снова стало трудно дышать.

– Давай поедем, хочется горячего чая, – сказала она.

По приезду она вновь увернулась от меня и сразу отправилась в кухню включить чайник. Мне же было муторно от ее слов, сказанных в машине. Я ушел в душ и долго стоял под струями воды.

Когда я вышел, она сидела на диване с недопитой чашкой чая и задумчиво смотрела в окно. Я сел перед ней на пол и взял ее за руки.

– Саша, пойми… не знаю, что это за наваждение, но я не могу без тебя. Какие слова, какие разговоры? Мне бы насытиться тобой, напитаться… Ты совершенно не даешь мне времени ни на что другое.

Она сидела спокойно, смотрела мне в глаза, и я пытался как-то сформулировать ей свои мысли и чувства. Но стоило ей начать высвобождать свои руки из моих, как меня словно переклинило. Не помню, как я снова затащил ее в спальню, как раздевал – это испарилось из памяти. Все повторилось, как и в предыдущие дни, еще и еще, пока мы оба не уснули в полном изнеможении.

Однако утром случилось то, чего я боялся больше всего. Когда я проснулся, ее уже не было, а мой номер мобильника у себя она заблокировала.

***6

Суббота1

Несмотря на субботу, на работе был очередной аврал. Встречи со мной ждали сразу два заказчика, мои ребята, не разгибаясь, сидели над проектами, так что пришлось заниматься делами по полной. Но стоило выпасть паре свободных минут, я тут же позвонил в Сашин офис. Дежурный ответил, что Дмитрий Викторович с секретарем в зарубежной командировке и вернется только через три дня.

Значит, командировка… ну, хотя бы не просто женский каприз, подумал я. Правда, от этой мысли не стало легче, сразу вылезла махровая ревность. Слава богу, размышлять об этом из-за работы было совершенно некогда. Однако я уже заранее боялся вечера. Но вдруг мне на мобильник пришло уведомление, что абонент снова в сети. Я сразу позвонил Саше.

– Слушаю вас, – ее ровный голос и официальный тон говорили о том, что сейчас рядом с ней шеф. Я поперхнулся, но тут же быстро сказал:

– Буду на связи в вотсапе.

Весь вечер я метался, поминутно заглядывая то в мобильник, то на экран ноутбука, но вотсап молчал. Меня успокаивало лишь то, что она была в сети.

– Пришли мне хотя бы свое фото, – написал я ей. Через несколько минут она выполнила мою просьбу.

Фото явно было домашним, вернее, загородным или дачным. Саша на нем сидела где-то в траве под деревом, щурилась и смеялась, приподняв подбородок навстречу солнцу. Я увеличил и приблизил изображение, на котором более всего меня поразили веснушки у нее на носу. До сих пор я ни разу не видел их у нее. В горле у меня застрял ком. Я сразу вспомнил, что волосы ее, тонко пахшие смесью трав, отливали медью. Но ведь женщины беспрестанно окрашивают их в разные цвета и оттенки, я никогда раньше не придавал значения таким деталям. Блондинки, брюнетки, шатенки – ни разу в прошлом мне не приходило в голову даже просто предположить, каков истинный цвет волос у той или иной моей пассии, меня это не интересовало.

Прошло, наверно, с полчаса как я не мог оторваться от её фотографии. Что-то писать ей у меня недоставало сил – всё казалось глупым, неуместным, плоским, любые слова были лишними и неспособными передать даже сотой доли того, что я чувствовал сейчас.

И вдруг на вотсап от нее снова пришло фото. На нем я помогал ей сесть ко мне в машину. Меня даже холодный пот прошиб. Я тупо смотрел на экран и ничего не понимал. Кому и зачем потребовалось тайком снимать нас со стороны?

– Что это? – написал я ей. Но она больше не отвечала, потому что вышла из сети. А мобильник вновь отключила.

Ночью я коротко заснул, но тут же проснулся весь в испарине. Померил температуру и глазам не поверил – 39,9. Вроде бы ничего особо не болело, разве что все мышцы скручивало. Я выпил жаропонижающее, но даже через час температура не снизилась. Мало того, мне становилось все хуже. Чтобы не пугать маму, я позвонил Антону и, несмотря на 3 часа ночи, через 20 минут он приехал.

– Давай, неотложку вызовем! – орал он на меня, – Знаешь, какие выкрутасы организм может выдать. У тебя, между прочим, все симптомы дыхательной недостаточности.

И правда, мне было трудно дышать и даже говорить. Однако в больнице после осмотра, прослушивания фонендоскопом и цито анализа крови мне сделали укол успокоительного и отправили восвояси, сказав, что все показатели в норме и дело наверняка в обычном стрессе.

Антон, доставив меня домой, подытожил:

– Мда, старик. С бабами и не такое нажить себе можно. Хоть они от тебя и без ума, все-таки заканчивай с этим. Особенно с нимфетками.

– Какие еще нимфетки? Я ж совета у тебя просил – что именно сделать, чтобы все закончить.

– Так мы вроде все с тобой решили…

– Уехала она в командировку с шефом.

– Ну… ничего, даже лучше. Отдохнешь от нее, в себя придешь.

– Да не могу я! Дышать не могу, ломает всего.

Он испуганно на меня поглядывал, пока закрывал машину и ставил на сигнализацию.

– Ладно, пошли, побуду у тебя до утра.

Дома я показал ему оба фото, присланных Сашей.

– Да что ж такое?! Кому это потребовалось и для чего? Тебя может, шантажировать кто собрался? Вдруг она несовершеннолетняя? Выглядит конкретно как малолетка.

Я обреченно усмехнулся – ведь мне ничего не было о ней известно. Даже ее веснушки я только сегодня первый раз увидел.

Воскресенье1

Утром мой друг уехал, а я собрался на работу, хотя практически не спал и чувствовал себя из рук вон плохо. Половина моих сотрудников вышли доделывать срочный заказ даже сегодня, в воскресенье, за что я был им очень благодарен. Именно поэтому мне требовалось их поддержать. К тому же я надеялся, что мне будет некогда мучить себя мыслями о Саше. Однако из ее офиса вдруг прибыл менеджер – рослый плейбой, по виду мой ровесник.

– Я узнал, что вы сегодня на работе, – учтиво сказал он, – а директор поручил занести вам пакет. Надеюсь, не помешал вам в выходной день.

Они там что, все такие отутюженные? – раздраженно подумал я. Мои сотрудники, а особенно обе сотрудницы, просто головы свернули, пытаясь его рассмотреть. Выглядел он реально круто в своем дорогом стильном пиджаке и зауженных брюках. Когда я провожал его, оказалось, что мы почти одного роста. Это несколько успокоило моё самолюбие. Вот только его модная стрижка и прикид от кутюр выглядели намного элегантнее моих.

После его ухода я задержался перед зеркалом в нашем коридоре и был крайне удручен своим видом. Антоха иногда называл меня азиатчиной из-за нестандартного разреза глаз, но еще со старших классов гимназии я имел цепкое прозвище – красавчик. Лет в 17, уже в колледже, из-за высокого роста и внешности меня даже как-то уговорили поработать моделью. Кастинг-директор агентства все вздыхала и твердила, что для европейского типа такой эпикантус и обсидианово черные глаза при очень светлой коже лица неповторимое сочетание. Однако прошелся я по подиуму всего один раз, после чего сбежал на общешкольный футбольный матч.

Сейчас из отражения на меня смотрел темноволосый взъерошенный тип с легкой небритостью, пересохшими губами и припухшими веками воспаленных от недосыпа глаз. Костюмы с галстуками я носил крайне редко и на работе предпочитал просто футболки, джемперы и джинсы. Так что сравнение с менеджером из Сашиного офиса было далеко не в мою пользу.

Требовалось подышать свежим воздухом, поскольку этот мэн оставил в моем кабинете ощутимый запах парфюма, чего я не переношу. Поэтому я открыл окно для проветривания, а сам вышел в холл, чтобы оттуда пройти на лоджию. Но оказалось, что мой недавний гость с кем-то говорит по телефону, держа перед собой планшет. И проходя мимо, я вдруг увидел на его экране то самое фото, где я помогал Саше сесть в машину.

Заметив меня, менеджер быстро убрал планшет и поспешил к выходу.

***7

Пребывание на работе сказалось на моем самочувствии не лучшим образом. Уже к обеду я еле ноги таскал. Антон заехал за мной и увез к себе домой.

– Сколько я могу мотаться туда-сюда. Ложись в спальне, буду твоей нянькой. А сам посплю ночью на диване в гостиной, тем более что сегодня по телику футбол. Хоть пива выпью, чтобы ты не видел, тебе все равно нельзя. И не смотри на меня как Кот из Шрека, все равно не дам.

Я очень устал, потому заснул почти сразу и очухался только к вечеру. Друг приготовил вкусный обед, но есть я не мог, чем очень его удивил.

– Ну, ёлки-палки, Лёка, что ж за напасть такая? Врачихи эти две, дуры набитые, неправильный диагноз тебе выдали.

Но я знал, почему у меня полностью отсутствует аппетит – Сашин телефон не отвечал и вотсап глухо молчал. Ее не было в сети.

Меня не мучил сексуальный голод, мне просто требовалось услышать ее голос. Хотя, конечно, не только голос, мне безумно хотелось ее целовать. А кроме прочего, сердце мое сжималось от одной мысли, что если вдруг она решит совсем оборвать нашу такую ненадежную связь. Ведь я ничего против этого не смогу предпринять.

Я решил все-таки отправиться домой, потому что футбол по телику сейчас меня совершенно не интересовал. Погода стояла чудесная, было свежо, уже опустились сумерки, включились фонари. К своему удивлению впервые с подросткового возраста я чувствовал сладостную боль в груди. Хотя присутствовало в ней слишком много тревоги и даже горечи.

Где же ты, Саша? – подумал я, облизнул пересохшие губы и вновь ощутил спазм в горле. Однако нужно было в тепло, я начинал замерзать. Не хватало только простудиться и окончательно слечь. И вдруг я заметил на скамье недалеко от моего подъезда знакомую фигурку. Это была она, я узнал бы ее даже в самом людном месте. Она увидела меня и поднялась навстречу.

– Ты прилетела раньше, почему не позвонила? – схватил я ее за озябшие руки.

– Не успела… Наверно, мне больше не придется работать в холдинге. Я нарушила условия контракта и подвела своего шефа, оставив его без переводчика. Поэтому не хочу пока включать мобильник.

Я увлек ее за собой в парадное и уже там прижал к себе:

– Ты же могла тут очень долго ждать, я ведь случайно решил прийти, у друга хотел заночевать. Мне было так плохо без тебя, думал, с ума сойду, – говорил я и удивлялся тому, как банально это звучит, но других слов не находил.

Она подняла на меня глаза и сказала:

– Мне тоже было очень плохо.

Дома, когда снял плащ, я никак не мог ее отпустить, сминая губы поцелуями и тычась носом в ее волосы, чтобы вдыхать их тонкий аромат. А потом вдруг опомнился:

– Мелкая, дай-ка разглядеть твои веснушки.

Но, приподняв ее голову за подбородок, я смотрел и ничего не понимал – кожа на носу и щеках у Саши была совершенно светлая, ровного оттенка. В недоумении я поймал ее взгляд. Она улыбнулась и сильно потерла переносицу пальцем, чтобы убрать тональный крем. И тут я увидел их – у меня даже сердце остановилось.

– Зачем ты прячешь такую красоту? Они же просто восхитительны!

– Я должна всегда выглядеть элегантно и строго. А веснушки совершенно не сочетаются с таким стилем.

Между тем она заметила, что со мной не все в порядке. Я действительно чувствовал себя крайне плохо, несмотря на радость от встречи с ней. Пришлось послушаться, лечь в постель и выпить какие-то шипучие таблетки, а в награду за мое долгое ожидание она села рядом и положила свою маленькую нежную ладонь мне на грудь.

– Ты скучала по мне? – придирчиво глянул я, прижав ее руку к себе.

– Да, скучала, – ответила она.

– Ты очень бледный сейчас и просто нереально красивый. Наверно от поклонниц отбоя нет. Зачем тебе такая серая мышь как я?

– Ты оказывается дурочка, а я-то думал, твой IQ достаточно высок.

– Тебе для сведения – мой IQ 135 единиц. Почему это я дурочка?

– Потому что не ценишь себя по достоинству. Я наглядеться на тебя не могу. А если умоешься и обнажишь все свои веснушки, я ж тебя насмерть зацелую.

– Ты с твоим ростом и внешностью никогда моделью не работал?

– Хватит обо мне. А тебе, кстати, совершенно не нужен мэйк, поверь. Все просто с ума сойдут, увидев, какая ты на самом деле.

– Конечно, сойдут. И вслед крикнут, что такую чухонку еще поискать.

Я не мог понять, почему она так принижает свою внешность, которая казалась мне верхом совершенства из-за неуловимых и непередаваемых нюансов, присущих только счастливому безудержному детству. Умытое ее лицо сверкало чистотой, и веснушки на нем при близком рассмотрении выглядели россыпью золотистого песка. Но главное – глаза ее напоминали овально вытянутые капли с тающих весенних сосулек, настолько кристально прозрачными выглядели их роговицы. Цвет радужек при этом все время ускользал от внимания, будучи то нежно голубым, то зеленоватым, а зрачки имели способность расширяться настолько, что от радужки оставался лишь тонкий бирюзовый ободок вокруг них. Кроме того, мне безумно нравились ее длинные волосы с их чудным запахом. Они представляли собой копну непослушных волнистых прядей всех оттенков рыжевато-русой масти. И кощунством было с ее стороны каждый день укладывать их в туго стянутый жгут, закрученный и заколотый в виде какой-то новомодной ракушки. Из любопытства я глянул, какой шампунь она привезла с собой. В описании значилось, что он не имеет отдушек. К тому же она не использовала духов, что для меня имело немаловажное значение, ибо я не выношу запахов парфюма.

Саша пыталась покормить меня, но я не хотел ничего, мне требовалось тепло ее кожи, поэтому я расстегнул ее блузку и почти снял свою футболку, чтобы прижаться к ней обнаженным телом. С удивлением я вновь заметил ее смущение – и это при том, что за последнюю неделю мы были близки не один раз. Правда, именно я почти силой принуждал ее к близости, но ведь она в итоге покорялась мне.

Сейчас она упорно уводила взгляд, и это, как и любое ее сопротивление, тут же участило мой пульс. И, конечно, я не смог остановиться, а она не смогла справиться со мной.

***8

Понедельник2

Утром Саша как всегда засобиралась домой.

– Мне нужно переодеться и заглянуть в офис. Наверно, меня уже официально уволили, так что заберу приказ и трудовую.

Но я не мог ее отпустить:

– Вот тебе моя рубашка и под ней вполне нормально ходить без белья. Если нужно, включу тебе стиральную машину – она у меня с сушкой. А верхнюю одежду обработай парогенератором, он в гардеробной. Никакого офиса, поняла?!

Немного опешив, она, однако, не стала спорить, просто спросила:

– И когда ты меня отпустишь?

– В ближайшую пятилетку точно не жди, – ответил я.

После завтрака она огляделась и принялась наводить порядок, даже пыль везде вытерла. Мне же пришлось посидеть за ноутом, на работе возникли вопросы по одному из проектов.

Я поглядывал на Сашу и поражался тому, как естественно она вписалась в мой быт. Меня лишь крайне занимало то, как это ее тонкие руки и ноги выдерживают и не гнутся, словно ивовые ветви, ведь казалось, что по причине своей хрупкости она просто не способна выполнять маломальски трудную физическую работу. Правда, движения ее частенько выглядели неумелыми и неловкими, но она очень старалась, хотя из-за несоразмерности маленьких ладоней и длинных пальцев ей приходилось быть изобретательной.

Рубашка то и дело оголяла то одну, то другую ее коленку, пока Саша занималась уборкой. Это должно было завести меня, ведь я с первой нашей встречи оценил ее ножки, но сейчас лишь наслаждался словно произведением искусства тем, как на фоне окна ткань рубашки на ней просвечивала и видны были контуры ее утонченно стройного тела.

Саша заметила мой взгляд и тут же смутилась.

– Прекрати меня провоцировать, у меня срочная работа, – прикрикнул я. Правда, было уже поздно, желание почти мгновенно овладело мной.

– Я же ничего… просто убиралась, – лепетала она.

– Откуда эта стыдливость? Ты со мной в игры играешь?

– Какие игры, о чем ты?! – крикнула она, и слезы брызнули у нее из глаз.

– Я уеду, как только мое белье высохнет!

Я смотрел на нее во все глаза, но не находил и тени притворства, мало того, во взгляде ее опять метался страх.

– Чего ты боишься? Скажи мне, прошу.

Но она не отвечала, сотрясаясь всем телом от слез и уворачиваясь от меня. Успокоить ее оказалось трудно. Настолько, что даже секс не помог. После поцелуев и постельных ласк мне пришлось посадить ее к себе на колени и, удерживая одной рукой, другой завершать свою работу над проектом. Саша при этом сидела смирно, тепло прижавшись ко мне, так что очень не хотелось нарушать наше соприкасание.

Мне вдруг пришло на ум, что я ни разу не видел, как она смеется. Только на фотографии из вотсапа. Там она выглядела беззаботно счастливой.

– Пойдем куда-нибудь пообедаем, а заодно и поговорим, – предложил я, как только закончил работу и переслал архив файла в наш виртуальный офис.

– Мне пока нечего надеть, – растерялась она.

Это и впрямь оказалось реальной проблемой, белье все еще сохло в машине. Поэтому я заказал быструю доставку еды на дом.

– Расскажи о себе, – посадил я ее напротив, а сам пристроился на полу перед диваном.

– Не знаю, что тебе интересно. Родилась, ходила в садик, училась в школе, потом в универе.

– Что?! Ты сказала, в универе? – крайне удивился я, – Сколько же тебе лет?

– 25.

– Ничего себе! Я думал не больше 20-ти. И какую школу ты закончила?

– Сначала училась в общеобразовательной. А потом сбылась моя мечта, и перед окончанием 8-го класса гимназии меня приняли на стажировку в Колизей. Слышал о таком? Очень известный лицей.

– Это не лицей, а элитный художественный колледж, – поправил я ее, – Ну, а какой вуз?

Она слегка покраснела, но назвала:

– Лондонский университет искусств.

– Ого! У тебя состоятельные родители. Теперь понятно, откуда ты хорошо владеешь разговорным английским, так что даже синхронистом можешь работать. А еще вроде говорила и франсэ?

– С третьего класса отец нанимал мне репетиторов, я занималась пять раз в неделю. Французский выбрала для себя, а без английского не смогла бы в Лондоне учиться. Во время учебы в универе я только шлифовала свое произношение, ну, еще и сленг осваивала.

– И как же ты там жила?

– Мне во всем помогали гувернантка и водитель. Еду готовили и сопровождали везде.

Я присвистнул:

– Не слабо тебя опекали. Правильно ли я понимаю, что из-за гувернантки особой свободой ты там не пользовалась?

Она промолчала, опустив голову.

– Так что же толкнуло тебя здесь в первый раз в мои объятия?

Я не ожидал, что настолько задену ее этим вопросом. Она начала дрожать, будто ее бил озноб. У нее тряслись губы, и зуб на зуб не попадал. Я прижал ее к себе и попытался успокоить. Лучше бы она плакала, как уже было сегодня. Сейчас все выглядело намного серьезней. Пришлось налить немного коньяка и силой заставить ее выпить, хотя она пролепетала:

– Я не пью алкоголь… совсем не пью. Мне нельзя, понимаешь?

Мне стало понятно это через полминуты, когда она просто отключилась. Обмякла в моих руках, точно донная речная трава.

За жизнь я уже видел пару подобных случаев, поэтому просто уложил ее поудобней и принес мокрое полотенце на лоб. Послушал сердцебиение, понаблюдал за дыханием. Все вроде было в норме. Значит, алкоголь воздействовал только на мозг. Ну, а это быстро проходит.

По своему опыту знаю, женщины пьянеют намного быстрее мужчин. И все же пока она спала, я никак не мог успокоиться. Ведь тот самый Колизей закончил и я сам, правда, на пять лет раньше, чем она. Потом я сбежал из Питера в Москву, подальше от родителей, и поступил на архитектурный в пику отцу, с которым практически враждовал из-за матери. Но три года назад они развелись, и он уехал в Швецию, где уже много лет жили его родители и где он получил вид на жительство.

Все наши с матерью расходы, пока я учился, оплачивал он, но как только я смог создать свою фирму и стал неплохо зарабатывать, по моему настоянию наша связь с ним оборвалась.

Мысли, погрузившись в прошлое, растревожили все внутри. Я смотрел на спящую Сашу и не мог понять, отчего сердце сжимается до боли. Мне хотелось гладить ее волосы и смотреть, как она по-детски уютно сопит на подушке. Веснушки ее при комнатном приглушенном свете были почти не различимы, но я, схватив камеру, все равно начал ее фотографировать, и на фото они проявились четче и ярче. А заодно ярче стали волосы, осветленное изображение показало их истинную фактуру и рыжину. Я завороженно смотрел на эту картинку на экране планшета и тут меня словно током поразило. Какой-то вспышкой память вдруг высветила день выпуска из колледжа.

Стоял май, и мы, 20-летние шалопаи в выпускных мантиях, были безрассудно веселы. Нам устроили цветочные проводы, звучала музыка, на мольбертах во внутреннем дворике колледжа были вывешены самые лучшие наши работы, чтобы приглашенные гости могли их видеть и поздравлять нас с окончанием учебы. А в стороне теснились новенькие, 14-15-летние тинэйджеры, которых зачислили после Нового года на предварительную стажировку и для которых мы являлись небожителями. И среди них была она – я совершенно точно вспомнил ее. В то время копна ее волос и веснушки выглядели более рыжими, чем сейчас. Меня тогда на полном ходу затормозил ее восторженный взгляд. Хотя все они смотрели на нас именно так.

Я поднял голову от планшета и увидел, что Саша проснулась и внимательно смотрит, потому спросил о том, что сидело занозой в сознании:

– У тебя был кто-нибудь до меня?

Ревность моя толкала поймать в ее поведении любой намек на фальшь, но Саша покраснела, так что в правдивости ответа можно было не сомневаться. Встречал я легко краснеющих лжецов, но она явно не относилась к их числу, потому что слишком искренне смущалась:

– В 15 лет, еще в гимназии, мне нравился мальчик из класса, и под Новый год у нас с ним было. Всего один раз. Мать каким-то образом узнала и начала меня по врачам таскать, все боялась, что я, не дай бог, какую-нибудь заразу подцепила. После этого родители запретили мне даже думать о таком. Да я и сама… мне не хотелось повторения. Почти сразу после этого меня приняли в Колизей и больше мы с ним не виделись.

– Значит, после того одноклассника ты больше ни разу не была с мужчиной? – спросил я. В ответ она молча кивнула, а потом добавила:

– Это длилось всего пару минут. Он был крайне смущен, и я кроме стыда ничего не ощущала.

– А ведь я вспомнил тебя, – произнес я, внимательно наблюдая за ее реакцией, – Да и ты не могла меня не узнать.

Глаза ее расширились от ужаса, и она сказала:

– Конечно, я сразу узнала тебя там, в твоем офисе. Даже раньше, когда шеф дал мне твою визитку перед нашим приходом к тебе. Твое имя… я же еще в Колизее влюбилась в тебя без памяти так, что ни есть, ни спать не могла. Все наши девчонки были в тебя влюблены. Помнишь, сколько их бегало за тобой? Они даже в соцсетях твой фан-клуб создали, когда вы рок-группу организовали. Ты ведь в курсе был? Но я знала, что мне ничего не светит, там намного круче девочки имелись. У меня до сих пор твои фото из тех времен есть на ноуте. С одной подружкой, ярой твоей фанаткой, мы в Москву ездили, пытались разыскать тебя, не вышло. Ей я не призналась ни в чем, сказала, что просто развлечься без родителей хочу. Сначала она была уверена, что ты в модельный бизнес пошел, так мы с десяток агентств обошли. Потом ей кто-то про МГУ сообщил, а там искать – что иголку в стоге сена. Дня три мотались по корпусам, но всё без толку.

– Саша, почти десять лет прошло. Как же ты всё это время жила?

Она опустила глаза:

– Мечтала о тебе, засыпала с твоей фотографией и фантазировала о том, как весело и насыщенно ты живешь. Где и с кем – не имело значения. Мне предстояло много учиться, я знала, что мы никогда больше не встретимся, и тем более не будем вместе. Мне оставалось только просить судьбу, чтобы она сделала тебя счастливым, пусть даже не со мной. Быть с тобой я никогда особо и не надеялась.

– Ты много плакала?

– Нет, не очень. Не хотела, чтобы кто-то узнал. Да и чужой жалости не хотела, ведь все подружки имели парней. Одна я никого к себе не подпускала. А ночью при мыслях о тебе частенько… кончала. Разве откроешь такое кому-то. Но это не было примитивной разрядкой. Меня такой волной накрывало, что я по несколько часов отойти не могла. Тысячу раз тебя рисовала, пыталась воспроизвести твой взгляд. Фото и видео с тобой из соцсетей часами изучала. Увеличивала, приближала… Понять не могла, как твои глаза даже на фото так влияют на меня, что все внутри переворачивают. Меня лихорадило от этого, несколько раз родители меня в клинику отвозили, и вроде бы я приходила в норму. Но истинную причину я им так и не открыла. Свои рисунки я надежно прятала, а на ноутбуке постоянно пароли меняла, чтобы историю моих посещений никто не мог отследить. Хотя родителям вечно некогда было, а бабушку даже под расстрелом не смогли бы заставить нарушить мое внутреннее пространство. Их интересовали лишь мои успехи в учебе. Так что о тебе никто из них не подозревал.

Я слушал, смотрел на нее и все теперь понимал – о ней, о себе и о нас двоих.

– Тогда, в моем офисе, признаюсь, я не узнал тебя. Твоя прическа, макияж и яркая помада сбили меня с толку. Въехать никак не мог, с чего это у меня крышу сносит. Наверняка тот мой, первый интуитивный выбор, еще в колледже, подсознание просто вытеснило. Слишком много событий тогда у меня происходило, студенческая жизнь не давала опомниться. И только сейчас всё встало на свои места.

– О каком выборе ты говоришь? – изумилась она.

– В тот день, на выпускном, ты так на меня смотрела, что я обратил на тебя внимание.

Она закрыла рот рукой, пытаясь скрыть, что перехватило горло.

– Ты даже это запомнил? Там же нас, новичков, так много было…

– Как видишь, запомнил.

– Ты наверно посчитал меня распутной, раз сразу приехала к тебе в офис, как позвал?

– Вот же малявка мелкая, дурочка с высоким IQ, – обнял я ее.

– И как только можно быть таким красивым? Не смотри так, у меня сердце не выдержит, – уткнулась она мне в плечо и засопела.

– Давай договоримся раз и навсегда – чтобы больше я этого от тебя не слышал. Я не модельный мальчик, а твой мужчина. Ну, а ты моя серая мышка, – засмеялся я.