Текст книги "Повести"

– Я хочу тебе показать… – сказала она.

– Что именно? – удивился Арсений.

– Вот! – она подвела его к компу, и он увидел на экране открытый файл с текстом.

– Я сделала корректуру для бабушки. Она прочла и не нашла ни одной ошибки. Но я сделала это в два раза быстрее, чем она.

Агата до сих пор брала заказы по корректуре научных статей по искусствоведению и других текстов, за что получала не слишком много, тем не менее, на карманные расходы ей хватало. Обе пенсии, свою и Лины, она не трогала, копила для внучки на рублевом депозите. Всякое ведь могло случиться в будущем. Деньги, перечисляемые родителями Лины, она конвертировала небольшими суммами и тратила очень экономно, а остающиеся суммы переводила Арсению, чтобы он пополнял ими валютный депозит Лины. То же самое он делал и с деньгами, которые присылала ему мать. Они втроем вообще привыкли жить довольно скромно, но Лине бабушка покупала все самое лучшее. В выпускном классе Лина особенно стала интересоваться модной одеждой, обувью и аксессуарами, что иногда влетало в копеечку, но в этом бабушка не скупилась.

Однако корректура Лины крайне удивила Агату, хотя она прекрасно знала, что Лина имеет практически фотографическую память и к тому же намного лучше Агаты работает с различными текстовыми редакторами для проверки орфографии, синтаксиса и пунктуации.

Арсений сказал на это Агате:

– Если бы корректура не была такой утомительной, я бы даже подумал о том, что это очень хорошая работа для Лины на первых порах. К тому же это способствовало бы накоплению ею речевых оборотов и дальнейшему расширению ее лексики. Правда, в таких статьях попадается слишком много канцеляризмов, а Лине сейчас больше требуются живая человеческая речь и социальные контакты, ей нельзя подолгу находиться в изоляции от внешнего мира. Хотя нечасто помогать вам она, конечно, может, ей это не повредит. Мы ведь должны определиться, чем она будет заниматься в будущем. Я много думал об этом. Хотел дать ей сделать иллюстрации к детской книжке, текст которой мне прислал заказчик. Но это опять из той же оперы – Лине сейчас нужно как можно меньше сидеть дома.

– А я бы смогла! И корректуру, и иллюстрации! Побыстрее, чем вы оба это делаете! Ты – цундере, Арсений! – крикнула Лина из другой комнаты.

– Опять подслушиваешь? Ну, я задам тебе за это и за цундере тоже! – вскочил Арсений и исчез из гостиной.

Бабушка улыбнулась, потому что увидела в отражении на застекленной дверце книжного шкафа, как он обнял Лину и приник к ней в поцелуе.

После завтрака, собрав сумки, все втроем они отправились на залив, что теперь могли себе позволить даже в будний день, ведь школа была позади. Для этого Арсений еще с вечера ездил на заправку и загрузил все необходимое в багажник тойоты, которую купили родители Лины для них в прошлый свой приезд. К тому моменту Арсений сдал на права. С тех пор такси они стали вызывать крайне редко.

На залив они ездили потому, что там Лина полностью раскрепощалась. Бегала по береговой линии, кормила и гоняла чаек, кружилась и смеялась. В городе она ни на шаг не отходила от Арсения, хотя он и заставлял ее порой идти на некотором расстоянии от него, чтобы она привыкала быть самостоятельной. Правда, на заливе, даже бегая и гуляя по берегу, она все время видела Арсения, который обычно сидел под соснами с бабушкой, но в любой момент, если бы потребовалось, мог оказаться рядом с Линой. В городе этому мешали многочисленные прохожие. Потеряв Арсения из виду даже на минуту, Лина пугалась, ее охватывала паника. Поэтому они чаще всего гуляли в парке, выбирая достаточно уединенные места, чтобы чересчур подвижная Лина могла поиграть с Арсением в догонялки.

Пока Лина резвилась у воды рядом с молодой семьей и двумя малышами, Агата рассказала Арсению о своих планах. Она своими путями добилась включения Лины в список ближайшей комиссии мсэ, поскольку считала необходимым быстрее переоформить ее инвалидность на бессрочную. Обычную они подтверждали ежегодно. Агата боялась, что с Лины вообще могут снять инвалидность в виду ее большого прогресса в обучении, однако очень надеялась на вердикты психологов-экспертов, которые ей выдали в школе, а также на заключение психиатра, наблюдавшего Лину. Во всех трех бумагах четко и однозначно указывалось, что Лина нуждается в постоянном сопровождении в социуме, поскольку не способна самостоятельно эффективно взаимодействовать с незнакомыми людьми, а также не справляется с ориентированием в городской среде.

А еще Агата с нетерпением ждала заключение профессора, ведь он являлся значительной величиной в психиатрии. Инвалидность Лине требовалась настоятельно, чтобы получить отсрочку от армии Арсению. Агата безумно боялась, что его могут призвать, поскольку до конечного призывного возраста, 27-ти лет, ему оставалось еще целых 2 года. Что это значило бы для Лины, даже трудно было представить.

Для начала в понедельник Агата наметила съездить с Арсением и Линой к своему давнему знакомому, который являлся владельцем и управляющим коммерческого реабилитационного центра для людей с ограниченными возможностями. Ведь Лине формально требовалась абилитация, то есть формирование способностей к общественной и профессиональной деятельности. Но главной целью Агаты являлось трудоустройство в данный центр по контракту Арсения на тьюторское сопровождение Лины. Оплату гарантировали ее родители. Часть из этих денег центр планировал забирать себе, другая часть должна была уходить на налоги с зарплаты работника, и только оставшееся являлось собственно зарплатой. Хотя сейчас для Арсения это не играло никакой роли, родители Лины и его мать посылали им на жизнь суммы, значительно превышающие размер тьюторской зарплаты по контракту.

Однако только трудоустройство в центр позволяло Арсению не терять стаж и иметь на руках подтверждающий документ, что он является официальным тьютором, постоянно сопровождающим нуждающегося в этом клиента-инвалида. Ведь Агата хотела, чтобы у Арсения для освобождения от армии было не одно, а два основания. Первое – необходимость ухода за Линой, как за женой, имеющей инвалидность, и второе – тьюторское сопровождение ее по контракту.

Агата не считала это излишним, поскольку давно жила на этом свете и знала, что никакая подстраховка в жизненно важных вопросах не бывает лишней. Справки от врачей о плохом состоянии своего здоровья и копию контракта родителей Лины с зарубежным работодателем, а также подтверждающий документ об их работе по правительственному проекту она давно приготовила. Ведь по закону мужа могут призывать в армию, если у жены с инвалидностью имеются ближайшие кровные родственники, такие как бабушка и родители, обязанные, но, главное, способные в отсутствие мужа содержать ее и заботиться о ней. Бабушка была не способна, а вот родители могли. Но для этого им пришлось бы увезти Лину в Америку, что могло отрицательно сказаться на ее психике, либо нанимать кого-то в России. Хотя на самом деле, более отрицательным воздействием на Лину явилась бы не Америка, а длительное отсутствие Арсения.

И конечно, никого другого из нанятых тьюторов она бы к себе просто не подпустила. Пару раз, когда Арсений срочно уходил по делам, а бабушке нужно было в поликлинику, он просил одного из своих друзей сопроводить Агату с Линой. Еще раз им помогал вызванный соцработник. И все три раза Лина пережила это очень плохо, настолько, что Арсений едва смог вывести ее из угнетенного состояния. Более или менее инертно она относилась только к учителям и их ассистентам. Но школа осталась позади.

Агата была готова на все, и в случае необходимости даже на взятку. Будь она моложе, несмотря на пожизненную верность и преданность мужу, попыталась бы даже соблазнить военкома и шантажировать его этим, лишь бы ее внучку не лишили мужа и тьютора в одном лице.

***9

Вечером приехал профессор. Арсений сильно волновался, но профессор принял новость о регистрации брака его с Линой словами:

– Это лучшее, что могло с ней случиться. Но как ты сам-то? Хотя, конечно, я прекрасно видел, как ты к ней относился эти три года. Но ты ведь знал ее и раньше?

– Да, я помогал Агате Петровне, забирал Лину из школы, играл с ней, учил рисовать и читать. Ей тогда было около 8-ми лет… А когда ей исполнилось 15, осознал, что люблю ее без памяти. Но я не мог не то что признаться, даже намекнуть ей об этом, я ведь к тому времени стал ее официальным тьютором в школе. Она сказала, что в то время мое отношение казалось ей вполне естественным, ведь мы всегда проводили вместе много времени. Мои мучения она, слава богу, не замечала. Но когда Агата Петровна недавно выпытала у меня всё, Лина тут же заявила, что всегда хотела стать моей женой. Правда, я давно уже замечал ее взгляды, и обнимала она меня часто, однако она с детства была очень ласковым ребенком, и поэтому я запрещал себе даже думать о своих чувствах к ней. Сейчас я очень счастлив. Но можно задать вам несколько вопросов достаточно интимного свойства?

– Давай после занятия. Я давненько ее не видел, чтобы делать какие-то выводы. А заодно потом поговорим и о ее контурных рисунках.

Обычно профессор занимался с Линой подолгу. И сегодня их занятие длилось почти два часа. Потом он привычно установил свет и камеру на треногу, включил ее и стал, записывая видео, задавать Лине заготовленные вопросы.

Агата ждала в гостиной и все поглядывала на дверь, за которой профессор снимал Лину на камеру. Арсений ушел на балкон, потому что хотел немного успокоиться.

Съемка профессора шла полчаса, потом он еще кое-что пометил в своем пухлом ежедневнике. И только после этого Арсений и Агата уселись вместе с ним в гостиной, а Лина умчалась к себе смотреть любимую передачу.

– Прогресс у Лины очень и очень ощутимый, – сказал профессор, – я даже не ожидал, если честно, такого скачка. Однако не волнуйтесь, в заключении для мсэ я особо подчеркнул ее сильную привязанность к Арсению, как к тьютору, и отрицание ею принять другого тьютора или сопровождающего. И отдельно я указал на то, что ей настоятельно требуется сопровождение в городской среде и социуме.

Но сейчас я хочу поговорить о ее рисунках, которые прислал мне Арсений. Наверняка вы слышали всякие истории о пробуждении пациентов после комы и о том, что изредка такие пациенты, не помня свое прошлое, вдруг начинают говорить на языках, которые они никогда в своей прежней жизни не изучали. Конечно, все эти рассказы – плод воображения легковерной толпы, хотя этому явлению даже название дали – ксеноглоссия. Я привел его вам только в качестве наглядности работы подсознания.

По вашим рассказам, Агата, Лина до трех лет практически не говорила в общепринятом смысле этого слова, зато уже тогда много и необычно рисовала. Я внимательнейшим образом изучил и проанализировал эти ее детские рисунки. Они не являлись игрой, как у большинства детей, или изображением их фантазий, таких, как всяческие единорожки, зверушки из мультиков типа чебурашки, существ типа шрэка и т. п. Ее рисунки того периода намного реалистичнее, они предметны, ситуативны и конкретны. В то время они явно заменяли ей речь, и она воспринимала все нарисованное, как уже нечто сказанное ею.

Даже если она рисовала ряды фигурок животных, располагала она их строго иерархично не только по размерам, но и по качествам – грозные, нежные, беззащитные и т. п., хотя не говорила, а лишь издавала отдельные созвучия типа ма-ма, па-па и т. п., как дети в 9—12 месяцев. А помимо животных она одушевляла предметы, поскольку они также заменяли ей слова. Не умея говорить, она вполне осознавала качества и свойства нарисованных ею предметов и животных.

Ее кислородное голодание в момент кесарения и извлечения на свет, явилось как бы аналогом комы, провала в глубины подсознания, которое с этого момента открывало ей суть вещей без словесного описания.

В этом месте профессор отвлекся и заглянул в записку, которую ему передал Арсений, решивший задать свои вопросы об оргазмах Лины письменно, чтобы не смущать Агату.

– Изо всей полученной о Лине информации, – продолжил профессор, – я пришел к выводу, что она обладает сверхчувственностью, ее восприятие родственно экстрасенсорному. У таких детей очень чуткая и обострённая интуиция. Несмотря на задержку речевого развития у них с раннего детства часто развиты наблюдательность и вдумчивость, о чем ясно говорят рисунки трехлетней Лины.

О ее сверхчувственности говорит также и фотографическая память, и понимание многих вещей, которые не поддаются вербальному озвучиванию, и впечатлительность, и повышенная восприимчивость к ощущениям. Это ответ на твой вопрос, Арсений. Ничего опасного в этом для ее психики я не нахожу, и даже по выделенному тобой пункту. Это один из вариантов нормы, вне зависимости от возраста.

А теперь о новых и совершенно необычных рисунках Лины. Вернее, о рисунках в необычном стиле. Думаю, что все это проявление ее памяти о дедушке. Помните, Агата, вы рассказывали, что Лина всегда любила рассматривать с ним иллюстрированные искусствоведческие каталоги о разных культурах. Наверняка, она видела там и рисунки древних хеттов. С ее фотографической памятью вполне объяснимо то, что она интуитивно выбрала такой стиль для своих рисунков как самый чёткий и оптимальный. Однако и ее симультанный гнозис просто удивителен. Такая почти мгновенная способность увидеть сложное изображение целиком и объединить детали в нечто единое, выделив при этом только существенные признаки – я пока не встречал ничего подобного.

– А ведь и правда! – воскликнула Агата и принесла один из каталогов, – Смотрите, какое сильное сходство при том, что она делала копии со сложных рисунков Арсения!

– К сверхчувственности я отношу также и ее склонность к языкам, – сказал профессор, внимательно взглянув на Агату, которая слишком разволновалась. Под его взглядом она немного успокоилась.

– Эта склонность проявилась у Лины, – продолжил он, – несмотря на то, что она изучала их лишь в игровой форме по роликам из интернета на своем планшете и имеет только начальный уровень их знания. Но Лина вполне бегло и с отличным произношением отвечала по-английски и по-французски на мои несложные бытовые вопросы. Я уверен, что ей следует начать серьезное изучение хотя бы английского языка. Это может уравновесить ее страхи при общении с другими людьми, поскольку в уме она автоматически будет параллельно переводить сказанные фразы с русского на английский. Такое переключение внимания может выступать даже в качестве терапии.

После ухода профессора, Агата не могла сдержать слёз.

– Ну что такое? – спросил ее Арсений.

– Все нормально, Сенечка, – ответила она, – Это от избытка чувств. А что за записку ты передал доктору? Это секрет?

– Да нет, – замялся Арсений, потом достал записку из кармана и отдал Агате.

– Ты постеснялся спросить об этом у меня? И напрасно. Я бы тебе сказала, что это у нее наследственная особенность по нашей женской линии.

– Буду иметь в виду, – смущенно усмехнулся Арсений и ушел в их с Линой комнату.

Однако ему вдруг снова позвонил профессор:

– Я совсем забыл. Хотел предложить вам с Агатой подумать над одной темой для Лины. Ее внешность… в общем, Лина стала очень красивой. Так вот, у меня есть знакомый, владелец рекламного агентства. Им нужны молодые эффектные модели. Я показал ему фото Лины, он был впечатлен. Объяснил ему и ее проблемы, он обещал создать для нее особые условия. Так что он очень ждет вашего решения. Контакты я скину тебе в вотсап. По всем вопросам звони мне. Агентство вроде очень неплохо платит моделям, но наша с тобой цель – адаптация Лины в социуме и различных сферах деятельности. Думаю, работа моделью из-за своей необычности будет интересна ей, хотя бы на первых порах.

– А разве не модельные агентства предоставляют им своих моделей для производства рекламы?

– С лучшими моделями они заключают контракты напрямую и даже регистрируют бренды с некоторыми из них.

***10

Агата очень сомневалась, что Лина сможет нормально себя чувствовать во время фотосессии в рекламном агентстве, и только авторитет профессора убедил ее согласиться, чтобы Арсений повел туда Лину, дабы увидеть вживую что там и как. Лина посмотрела в интернете, как работают модели, и спросила у Арсения:

– А меня не заставят там раздеваться?

– Конечно, нет. Мы пропишем это в контракте, – уверил ее Арсений, хотя и он, глядя на Лину, стал вслед за Агатой сомневаться в этом мероприятии. Тем не менее, они все-таки поехали туда. Агата осталась дома, потому что слишком переживала.

Агентство находилось в получасе езды от них, что было не так далеко по питерским меркам. В дороге Лина всё ерзала на сиденье и приставала к Арсению с вопросами:

– Там все модели наверно модно и стильно одетые. А у меня простые джинсы и блузка. Как я смогу быть моделью?

– Успокойся, директор фирмы сказал, что тебе дадут несколько нарядов на выбор стилистов. И приготовься к тому, что тебя причешут и сделают макияж.

– Но ведь это ты все можешь сделать! Чужие люди…

– Лина, они профессионалы в своем деле. Ты должна будешь просто немного потерпеть. Я буду все время рядом с тобой.

Лина замолчала, но Арсений видел в зеркало заднего вида, что она не успокоилась. Он всегда сажал ее на заднее сиденье, потому что, когда она села пару раз на переднее сиденье рядом с ним, он не мог нормально вести машину, потому что она так же ерзала и приставала к нему. И не только с вопросами.

Когда они прибыли, менеджер отвел их в кабинет, где директор, стильно одетый мужчина лет сорока, увидев Лину, несколько секунд молчал, потом выдохнул и пригласил их сесть. Пока Арсений читал контракт, директор безотрывно смотрел на Лину, хотя она, держась за Арсения, не воспринимала взгляды чужака как что-то из ряда вон, потому что давно привыкла к подобной реакции окружающих. Не только мужчин, но и женщин. Арсений много раз говорил ей, что она очень красива, но Лина, смотрясь в зеркало, не понимала его восторгов и считала, что красивой бывает только в очень модном ярком платье цвета фуксии и с пунцовой помадой на губах. Ей нравились все оттенки алого, от темного до самого светлого.

Между тем Арсений прочел контракт и сказал директору агентства:

– Мне вписать особые условия от руки?

– Продиктуйте, я добавлю текст на компьютере и тогда распечатаю. Если честно, я даже не ожидал… – начал директор, но Арсений, взглянув на Лину, остановил его:

– Давайте, я продиктую. Сейчас не нужно ничего говорить. Скажете мне все потом.

После этого директор вбил в текст необходимые пункты, распечатал контракт, подписал его и поставил витиеватую печать. Лина заинтересовалась ее оттиском и даже склонилась ближе, рассматривая изображение каких-то лиан, обрамляющих логотип агентства.

– Стилистов и визажистов я предварительно предупредил, чтобы они выполняли все ваши указания. Но сначала давайте пройдем в студию к фотографу. Именно он решает, в каком образе будет снимать ту или иную модель.

Лина ни на шаг не отставала от Арсения и крепко держалась за него. Только поэтому не боялась. Он знал, что она совершенно не волнуется, потому что пока ничто не задело ее воображения. Она много раз видела в интернете всякие студии и фотосессии моделей, однако редко какое фото этих красоток могло привлечь ее внимание, не говоря уж о том, чтобы понравиться ей, да и сами красотки совершенно ее не интересовали, а их внешность не казалась ей привлекательной. Все потому, что она всегда оставалась равнодушной к статичным постановочным изображениям незнакомых ей людей. Если бы это были живые фото или видео с сюжетом, который бы ее увлек, тогда другое дело. Ведь она обожала волнительные фильмы, остросюжетные мульты и озвученные анимэ, поскольку эмоционально вживалась в их героев. Будучи младше, она после просмотра понравившегося ей фильма даже продолжала некоторое время играть какую-нибудь избранную роль из него.

Когда директор привел Арсения и Лину в фотостудию, то для начала переговорил с фотографом и только потом тот вышел из небольшого кабинета, отделенного от основного помещения перегородкой.

– Я все понял, – сказал фотограф директору, направляясь к Арсению и Лине. Но, подойдя ближе, он остановился.

– Что я тебе говорил, – затараторил директор ему на ухо. Фотограф внимательно смотрел на Лину.

– Хорошо, – наконец-то произнес он, – Давайте знакомиться. Меня зовут Илья, а вас?

Арсений назвал ему свое имя и представил Лину.

– Приятно удивлен, детка, – сказал фотограф Лине после того, как кивнул Арсению.

Лина обернулась по сторонам и, никого не увидев, обратилась к фотографу с удивленным лицом:

– Здесь нет никакой детки.

Фотограф застыл с открытым ртом, а директор начал ему что-то быстро-быстро говорить на ухо. Арсений ухмыльнулся, потому что слишком хорошо знал Лину и видел все ее уловки насквозь. Однако фотограф также оказался непрост. Он не дослушал директора, который пытался объяснять ему, что Лина росла особым ребенком и до сих пор имеет проблемы с коммуникацией, и ответил Лине:

– Прошу прощения, модель Лина Браускас, за мою бестактность. Обещаю, что это больше не повторится.

– Хорошо, – кивнула ему Лина.

После этого фотограф подошел к ним ближе, еще раз внимательно посмотрел на нее и сказал:

– Тогда приступим. Прошу вас пройти в гримерку.

Выглянув из студии, он сказал распорядителю, изящному и очень элегантному молодому человеку:

– Эдвард, мне нужен образ в небесно-голубых тонах. Прическа должна быть максимально естественной. Распорядись в костюмерной насчет прикида. Побольше шифона и органзы. Стилистам скажи волосы ей распустить и снизу слегка подвить. И никакого мейка, даже припудривания не делать. Акцентировать только самые кончики верхних ресниц. На этом все. Дальше визажисты пусть отдыхают. Не хочу ничем такую красоту испортить.

Арсений взглянул на Лину, ее длинные темные ресницы действительно на концах были светлее. Сейчас их края даже светились на солнце, которое щедро проникало в огромные окна студии. В его квартире, где он часто рисовал Лину тайком ото всех, солнца не хватало. Между прочим, он совсем забыл показать эти рисунки Агате. Хотя она не видела его работы за весь последний год, слишком много навалилось забот, да и здоровье ее ухудшилось.

Ассистентка увела Лину и Арсения в соседнее помещение, где находилась гримерка, а фотограф тем временем пультом плотно зашторивал окна от дневного света и указывал помощникам, как установить необходимые фоны.

– Принесите фрукты, сладости и напитки! – крикнул он кому-то, – И купите цветы, обязательно розовые.

– Хорошо хоть Майя всего этого не видит, – услышал Арсений негромкий разговор между собой двух визажисток, сидевших несколько поодаль от них, пока Лину причесывали, – Майю в психушку бы уже давно увезли. Фрукты, сладости, да еще и цветы…. когда такое было, чтобы Илья настолько проникся. Мало ли к нам красивых девочек приходит.

***11

Июнь начался прекрасной новостью – Лине дали бессрочно 2 группу инвалидности. На радостях Агата даже слегла на целых три дня, после чего с большим трудом восстановилась, чтобы снова начать потихоньку ходить. Это 13 лет назад, когда дочь Агаты, Марина, оформляла инвалидность Лине первый раз, они обе с Агатой от слез не просыхали. Само это слово болезненно резало их уши. Агате казалось, что это слово как клеймо сгубит ее внучке всю жизнь. Но Марине требовалось пособие и другие льготы, а также перевод Лины из обычного в государственный детский сад компенсирующего вида, поскольку тогда они с мужем, работая в институте, слишком мало зарабатывали и очень нуждались в деньгах. Никаких платных услуг логопедов, а тем более частный специализированный детсад они не могли себе позволить.

Сейчас же Агата и ее дочь даже поплакали, но от счастья, общаясь по скайпу. Отец Лины смеялся над ними, хотя и его сердце не раз дрогнуло, пока они ждали вердикт от мсэ.

В тот же день у Лины на подоконнике расцвела глоксиния, которую Лина вырастила из семян, посаженных еще в феврале. Это был очень редкий и безумно красивый сорт маджента. Окраска его цветов представляла из себя микс розового, пурпурного, сиреневого и фиолетового оттенков. Найти его стоило большого труда, Арсений для этого перекопал весь интернет. Лина сделала кучу снимков своего «аленького цветочка» и тут же разместила с десяток их у себя в контакте, чтобы все ее друзья порадовались вместе с ней красоте цветущей глоксинии.

А для Агаты теперь главной заботой стало выйти через своих многочисленных знакомых, накопленных за длинную и бурную искусствоведческую жизнь, на военкома, чтобы получить разъяснения по поводу отсрочки для Арсения. Знакомые с районным военкомом нашлись и теперь Агата ждала лишь весточки от них по интересующему ее вопросу. Одна знакомая сказала ей, что существует еще и альтернативная служба, и в перечне сфер деятельности по такой службе есть образовательная, культурная и социальная. Однако заявление в комиссию на альтернативную службу нужно подавать за 6 месяцев. Либо до 1 апреля в весенний призыв, либо до 1 октября – в осенний. И получалось, что с этим они уже опоздали.

Но у Агаты имелся один очень существенный козырь. Знакомые, которые обещали ей консультацию у военкома, по большому секрету сообщили Агате, что недавно родившийся у племянницы военкома ребенок имеет синдром Дауна. И что эта племянница, невзирая на заранее известный диагноз, все равно решилась родить.

Значит, его семьи также коснулась боль, думала Агата, он должен понять меня.

Военком оказался суровым мужчиной неопределенного возраста с седыми висками. Агата, сев перед ним за стол, подала ему письменное пространное описание обстоятельств дела, целое сочинение, должное разжалобить любое сердце. К нему она приложила копии справок и заключений. Военком все внимательно прочитал, после чего вызвал юриста. Юристу потребовалось меньше времени, он что-то тихо сообщил военкому на ухо и удалился.

– Можете быть спокойны за внучку. Согласно прилагаемым вами документам, ее муж имеет все законные основания на отсрочку от призыва. У нашего юриста потом возьмите бланки необходимых заявлений и узнайте сроки их подачи.

Агата наконец-то выдохнула, поскольку до этих слов сидела, затаив дыхание.

– Большое спасибо, – сказала она, но военком, посмотрев ей в глаза, вдруг жестом усадил ее обратно.

– Скажите, этот ваш родственник… Могу я с ним поговорить в частном порядке?

– Конечно, конечно! Я могу дать его телефон.

– Нет, не нужно. Если ему нетрудно, я бы подъехал к вашему дому, чтобы побеседовать с ним об одном деле. Сегодня в 19 часов удобно?

Домой Агата приехала абсолютно счастливая, и чуть не с порога, задыхаясь, выдала свои новости Арсению и Лине. Арсений внимательно выслушал ее и спросил:

– А что с его внуком? Какой точный диагноз?

– Не знаю. Мои знакомые сказали, что синдром Дауна. Но ребенок родился совсем недавно.

– Понятно. Тогда подберу кое-какую литературу для этого товарища, – сказал Арсений.

– Так вы рады или нет?! – воскликнула Агата.

Лина подскочила и обняла ее:

– Мы очень-очень рады, бадушка. Просто Арсению очень жаль нового дауненка, поэтому он так серьезен.

Агата опомнилась и сказала:

– Да… на радостях я и забыла, что это еще одна трудная судьба.

Арсений сходил к себе на квартиру, чтобы взять несколько книг по психологии развития детей с синдромом Дауна, и ровно в семь встретился с военкомом.

– Агата Петровна наверно сказала вам, о чем я хотел поговорить? – спросил тот.

– Она обозначила проблему, – ответил Арсений, – Я не работал с даунятами плотно, лишь от случая к случаю и то только вместе с основной моей подопечной. Но у Лины совсем другой диагноз и, соответственно, другие проблемы. Однако за три года сопровождения ее в школе я видел, как развиваются многие дети с синдромом Дауна.

Вот, подобрал для вас некоторую специальную литературу. Почитайте. Одна из лучших методик для правильного развития таких деток разработана Августовой. Ее книги я также даю вам. Таких детей называют солнечными, поскольку они совершенно беззлобны, чрезвычайно улыбчивы и непомерно добры. Ваш малыш еще слишком мал, но все вы в семье должны внимательно читать рекомендации специалистов и следовать им. И чем раньше начнете, тем лучше. Не только мама и папа, но и ближайшие родственники, с которыми будет общаться такой ребенок. Только тогда он сможет расти счастливым и в будущем станет полноценным членом общества. Задача родителей и тех, кто рядом, именно в этом. Такие дети вполне обучаемы, несмотря на некоторое отставание в развитии, и большинство из них при хорошем уходе и правильном адаптированном воспитании могут после коррекционного садика продолжить обучение в обычной школе.

Лишь психологическое неприятие других детей бывает обычно препятствием в этом, но во многих школах уже существуют отдельные классы, которые формируют из детей с синдромом, а также другими проблемами со здоровьем, и обычных детей, у которых нет резкого отторжения даунят или церебральников. В более старших классах дети с синдромом учатся на равных с остальными детьми и обычно все их очень любят.

– А скажите… вы ведь тьютор. Ему же потребуется в дальнейшем такой, как вы?

– Это решают родители и специалисты. Все зависит от самого ребенка и того, как он будет развиваться. Далеко не всем даунятам требуется тьютор. Примерно половина из них через определенный период догоняют по умственному развитию своих обычных сверстников и часто бывают очень талантливы в рисовании, музыке, актерстве. В среде актеров и художников известны случаи выдающихся талантов с синдромом Дауна.

– Понятно. Спасибо вам за книги и разъяснения. Просто трудно принять такое сразу. У нас с женой нет своих детей и племянница мне как дочь. А она не только нам с женой ничего не сказала, но и родителям. Она со своим мужем-недорослем приняла такое решение безо всех нас.

***12

Лина никак не могла понять, счастлива ли она так, как следовало, от того, что Арсению не придется идти в армию. Ведь вчера вечером, когда еще ничего не было известно, Арсений ей сказал:

– Обещай, что выдержишь срок моей службы, если меня все-таки призовут. Это всего год. Если по-настоящему любишь, то должна выдержать. Люди и не такие испытания проходят, но настоящая любовь помогает им выстоять. Мы найдем тебе на это время другого тьютора, женщину. Помнишь Лору, которая в школе была твоим тьютором до меня. Она вроде нравилась тебе.

Лина думала об этом, пока не уснула, прижавшись к Арсению покрепче. Главное она поняла – можно просто любить, так, как она любила папу, маму, бабушку и своих друзей мальчиков. А можно любить по-настоящему. Как она любила только одного Арсения. И доказать ему свою настоящую-пренастоящую любовь можно, только став сильной.