Текст книги "Повести"

Мы по-прежнему соблюдали осторожность, и поэтому, чтобы не посещать салон, но привести в порядок мою голову, я вызвал стилиста-парикмахера на дом. Все было вроде нормально, молодая женщина-мастер уже накинула на меня накидку и даже начала работать ножницами, когда я увидел в зеркале, что Саша, стоявшая напротив меня в проеме двери, напряженно смотрит на нас. Она не произнесла ни слова, но я попросил мастера подождать, подозвал к себе Сашу и сказал:

– Займись чем-нибудь, чтобы я не видел тебя здесь хотя бы полчаса. Тебе вредно вдыхать все эти парикмахерские спреи и аэрозоли.

Когда мастер, выполнив свою работу, ушла, я усадил Сашу для разговора:

– Я даже не знаком с этой женщиной. Ее рекомендовал мне Антон. Раньше я всегда ходил стричься в салон. Что ты себе накрутила?

Саша закрыла лицо руками:

– Прости, этого больше не повторится.

– И все-таки, что это было? – потребовал я, отводя ее руки от лица.

Мне пришлось обнять ее, чтобы немного успокоить. Хотя сейчас она уже не дрожала, как раньше. Но от этого мне было не легче.

– Понимаешь…, – начала она, – Даже не знаю, как лучше объяснить. Я увидела, что кто-то другой касается твоих висков, затылка…

– Она просто постригала меня, это ее работа.

– Да, конечно… я не должна так реагировать. Но не могу! Мне трудно делить тебя с кем-то еще.

Это какое-то неподвластное мне чувство, какое-то просто постыдное собственничество.

– Почему же постыдное? Я бы просто убил того, кто посмел бы к тебе прикоснуться, – улыбнулся я, – В будущем ты не должна смотреть на подобное. Нас наверняка еще много всяких моментов поджидает, но мы справимся.

И вдруг позвонил секретарь Сашиной матери и сказал:

– Мадам просит вас срочно кратно усилить охрану и соблюдать крайнюю осторожность. Расходы мадам берет на себя. Сейчас она очень занята делами холдинга.

Меня удивило, что Сашина мать до сих пор считает опасность для Саши реальной и даже требующей срочных мер по защите. Но в центре событий ей было виднее. Поэтому я уже собрался связаться с охранной фирмой, когда позвонил мой отец. Я сказал ему о том, что передала Сашина мать. Он так же, как и она, считал, что опасность для Саши никуда не делась, а даже увеличилась:

– Вряд ли теперь кто-то захочет аннулировать ваш брак, но шантажировать Вейсмана с помощью похищения дочери вполне возможно. Ведь сейчас очень многое зависит от его показаний, способных навредить бывшим партнерам. Не один же он проворачивал свои дела. Кстати, думаю, Сашиной матери также грозит опасность, потому что она наверняка слишком много знает.

В волнении я позвонил в охранную фирму, но они успокоили меня:

– Мы уже максимально усилили охрану и наблюдение. Просто не успели вам сообщить. Есть вероятность, что участники нелегальных схем могут обратиться к криминальным структурам.

Между тем приехал Нимбл и привез увесистый саквояж. Впервые я увидел прибор ночного видения и много чего еще, в том числе пару травматов и даже боевой пистолет. Нимбл взглянул мне в глаза и тихо сказал:

– Я уверен, что ничего из этого не потребуется. Но охранная фирма дала свои инструкции и для меня. Так что придется быть наготове.

Теперь он общался с охранниками по рации, в переговорнике у него на плече я даже услышал фразу:

«Четыре бойца контролируют крышу, еще двое на техническом этаже. Как понял?»

Нимбл заметил мой взгляд, дружески хлопнул меня по плечу и сказал:

– Мне пока придется все время находиться возле Саши. Ты тоже должен быть рядом. Особенно там, где лоджия или где есть окна. Все будет хорошо, доверься нам.

Саша тем временем занималась дизайн-проектом и была так увлечена, что не заметила перемен. Она привычно кивнула Нимболу, когда тот появился, и вновь погрузилась в работу. В наушниках у нее звучала музыка. Именно поэтому она не слышала моих разговоров по телефону и нашего общения с Нимболом. Он вышел на лоджию и, чтобы не пугать Сашу своими переговорами по рации, надолго разместился там.

Два дня напряженного ожидания и неизвестности вымотали меня. Ночью я не ложился и только днем засыпал урывками, подменяя в этом Нимбола, чтобы он также хоть немного передохнул. Саша, конечно, все поняла, но ни о чем не спрашивала, просто внимательно поглядывала на нас и занималась обычными домашними делами. Правда, то и дело украдкой прижималась ко мне. Главное, она была спокойна, а в один из моментов шепнула мне:

– Я ничего не боюсь. Ты ведь рядом.

И вдруг в конце второго дня мне позвонила Сашина мать. Голос ее был очень взволнован, я даже попытался представить, как она могла бы выглядеть в таком состоянии, но не смог.

– Леон? – спросила она, потом отвлеклась, отвечая кому-то, и вновь вернулась к разговору со мной, – Он дал показания. Они теперь не смогут на него давить, Саша им больше не нужна. Очередь за мной.

– Елизавета Павловна, скажите…, – попытался я спросить, но она перебила меня:

– С Сашей все нормально?

– Да, все хорошо.

– Мы пока ждем оперативников с ордером на арест. Мой секретарь вам перезвонит.

Она отключилась, оставив меня в полном замешательстве. А Нимбл, выслушав эти новости, сказал:

– Будем ждать, пока все не разрешится.

Только под утро, когда Саша крепко спала, из охранной фирмы мне сообщили, что обстановка нормализовалась, они сворачивают усиление и оставляют обычный пост из двух сотрудников. Расспросить подробно, что значит «нормализовалась», я решил позже, потому что Нимбл, сняв жилет с рацией, тут же уснул в кресле, и мне стоило немалого труда перетащить его на диван.

Понедельник5

В 9 утра я позвонил в охранную фирму. Они ответили, что ключевые участники нелегальных схем арестованы, однако подробностей полиция не разглашает.

Нимбл после завтрака уехал и обещал вернуться сразу после обеда. Я все ждал звонка от мадам, меня тревожили ее слова. Непонятно было, что она имела в виду, сказав «очередь за мной». Поэтому я послал смс ее секретарю. Однако и он упорно молчал.

Сразу после 10-ти часов утра я засел за ноут и по скайпу провел планерку. Началась рабочая неделя, и дел как обычно было невпроворот. Переговоры с новым клиентом я поручил своему заместителю, а сам еще какое-то время отдельно ото всех общался с бухгалтером. За выполненные заказы поступала выручка, и требовалось распределить эти средства. Слава богу, сейчас я смог отложить сумму на аренду офиса и даже на аванс сотрудникам. На прибыль я пока не надеялся, все рекламные дела мы отложили, по причине чего новых заказов поступало не слишком много.

Саша с утра улыбалась, так что на душе у меня было тепло и весело. Тем более что после обеда нас с ней ждала прогулка. После вынужденного заточения это воспринималось как особый подарок. Я заметил, что Саша во время прогулок иногда более откровенна со мной. Дома, занимаясь делами, она как бы отгораживалась от разговоров, а на улице всегда держала меня за руку, боясь отсоединиться даже на минуту, и наш тактильный контакт делал ее более разговорчивой и искренней. Правда, мы часто подолгу разговаривали и в постели, но все-таки эти разговоры были слишком интимного свойства, а на прогулках мы обсуждали не только наши текущие дела, но и прошлое каждого из нас. Именно в такие моменты я многое узнавал о ее жизни, хотя все это относилось только к событиям, никак не влияя на мои знания собственно о ней.

Более всего удивляло меня то, что ничто в ней ни разу не вызвало у меня даже малейшего раздражения. Хотя именно этого я втайне поначалу боялся, ведь раньше мне слишком быстро надоедало любое общение с девушками, которое я мог осилить лишь очень короткое время. Их откровенный, либо прикрытый флирт отвращал меня уже в самом начале. С замужними женщинами мне и вовсе не о чем было говорить, если только это не касалось профессиональной деятельности или сферы обслуживания. С Сашей все было по-другому с самого начала – мне все время ее недоставало, ее присутствие рядом требовалось мне, даже если она занималась чем-то, молчала или просто спала.

Сегодня, когда мы гуляли, она выдала мне, что все ее упрямство и своеволие, выплескиваясь на меня, тут же превращается в полную покорность.

– Ты сам понаблюдай, – смеялась она, – Это точно! Поначалу я не замечала и не понимала, но теперь все чаще ловлю себя на этом.

– Но я ведь даже не пытаюсь как-то подавлять тебя, напротив, хочу, чтобы ты свободно себя выражала, – защищался я.

– Знаю, знаю! С моей стороны это наверняка какое-то подсознательное подчинение. Наверно, это сидит глубоко в женской природе. Вспомни наш секс в самом начале – все начиналось с моего сопротивления и заканчивалось полным моим поражением. Хотя я ведь могла, к примеру, кричать, кусаться, вырываться, но ничего этого не делала, просто покорялась, а, вернее, отдавалась. Правда, и ты не такой уж белый и пушистый, умеешь жестко приказать.

– Умею, когда это необходимо для твоей же защиты. Однако ты не очень-то слушаешься. И то, что ты после сопротивления молча отдавалась мне вовсе не являлось покорностью или подчинением. Это ты тогда подчинила меня себе настолько, что я потерял над собой контроль.

Меня скорее забавляли эти ее попытки ретроспекции и самонаблюдений. Она словно только сейчас начала себя изучать, и говорила мне, что, лишь получив опыт настоящей физической близости со мной, стала многое осознавать в себе, то, что раньше просто ускользало от ее внимания.

– Сейчас я понимаю, что всю прошлую сознательную жизнь витала где-то рядом с действительностью, даже не соприкасаясь с ней. Когда ты первый раз поцеловал меня, я словно в колодец провалилась, даже звуки стали глуше и что-то фоном позванивало, словно капли падали откуда-то сверху. И мне хотелось туда – вверх, где светло, хотя сердце так замирало, что я ощущала его как какой-то болезненный сгусток. А потом, когда мы уже сделали это, я словно очнулась от долгого сна и ясно почувствовала реальность, как бы это сказать… какую-то многомерную материальность окружающего. До этого я словно затормозилась в своем подростковом возрасте, в своих мечтах о тебе, в которых плавала как какой-нибудь аквариумный неон в замкнутом объеме. Но это все-таки не было чем-то настоящим и глубоким, так как, по сути, являлось умозрительным. Хотя я всегда очень ярко представляла наши поцелуи и секс с тобой. Однако действительность оказалась совершенно другой – оглушающей и подавляющей волю, настолько сильными были наслаждения. Неужели они и есть основа любви?

– Конечно. Даже материнская любовь вся в этом – ласкать свое дитя, разве не самое большое удовольствие? И все остальные виды любви в той или иной мере также зависят от этого – пусть даже не всегда эти наслаждения физические. К примеру, патриотические чувства, религия, поэзия, искусство. Они приносят вполне ощутимые нравственные и духовные наслаждения. Известны даже случаи оргазма у людей, любовавшихся картинами великих мастеров. А кино – это вообще возбуждающий и расслабляющий наркотик. Однако даже несмотря на катарсис, истинные ощущения может принести лишь реальный физический контакт. Думаю, что и чувство может быть настоящим, лишь когда оно питается не только мечтами. Все, что происходит до этого и мечты в том числе, – только предчувствие.

Такие разговоры сближали нас, хотя мы могли подолгу молча смотреть друг на друга, и это также было подобно откровенному разговору. Мне хотелось запомнить каждую черточку ее лица, каждую родинку на ее теле. Я сотни раз целовал ее веснушки, и от этого сердце мое просто заходилось, настолько сильными были эмоции. Только сон рядом с Сашей успокаивал мое сердцебиение.

Вечером я по обыкновению позвонил Антону. Он был какой-то заторможенный и отвечал невпопад, что на него совсем не походило.

– Ты что, заболел? Или переутомился? – спросил я.

– Да, наверно, – вяло ответил он.

– Ну, приходи к нам, посидим, расслабимся, – предложил я. Но он вдруг повысил голос:

– Не могу я!

– Что-то случилось? Ты занят?

– Нет, не занят. Лёка, я пока не смогу к тебе приходить. Если хочешь, давай общаться где угодно, только не у тебя дома.

– Это из-за Саши?

– Да! – опять почти крикнул он.

– Я думал, что после вашего знакомства ты будешь запросто приходить к нам.

– Я тоже так думал, – ответил он.

Мне тут же вспомнилось, как он непринужденно вел себя, балагурил за столом, смотрел Сашины рисунки, а когда уходил даже галантно поцеловал ей руку.

– Давай поговорим, – сказал я. Он помолчал, но потом согласился:

– Давай. Приходи туда же, где мы встречались с тобой прошлый раз.

Мне пришлось снова вызвать Нимбола, потому что наш разговор с Антоном мог затянуться. А пока оставлять Сашу одну в квартире я все еще опасался, несмотря на пост охраны возле подъезда.

Саша удивилась возвращению Нимбола, но я сказал, что Антон хочет со мной пообщаться, а заодно подышать свежим воздухом после рабочего дня.

– Хорошо, хорошо. У вас наверняка свои секреты имеются. Но ведь это ненадолго? – безмятежно улыбнулась она и засела в кресло с книгой, тогда как Нимбл привычно расположился перед телевизором.

Во дворе слишком шумела детвора, так что мы с Антохой переместились в соседний парк. Антон был напряжен, даже не обнял меня как обычно. Просто сел на скамью под раскидистым кленом и кивнул мне, чтобы я сел рядом.

– Говори, в чем дело, – сказал я ему, видя, что если его не подталкивать, он будет молчать. Мой друг отвернулся, словно решил рассматривать местных уток, плавающих в маленьком пруду.

– Надо было хлеба прихватить, сейчас бы покормили их, – сказал он задумчиво.

– Я тебя 20 лет знаю, какие, мать твою, утки? – вспылил я.

– Вот именно, 20 лет! – заорал он на меня, – А теперь о нашей дружбе можно забыть!

– Это еще почему? Я что-то не так сделал? – меня даже пот прошиб. Я пытался вспомнить, не было ли между нами за последние дни сказано каких-то слов, способных повлиять на наши отношения. Но ничего на ум не приходило.

– Не знаю, как дальше жить, – сказал он, согнулся и зажал голову руками.

– Да что такое? Ты специально меня накручиваешь? Или разыгрываешь? Думаешь, мне мало сейчас достается? Думаешь – это сахар под охраной все время сидеть и ждать неизвестно чего?

– Лёка, прости. Но я, правда, не виноват.

– Если не хочешь в лоб от меня получить, говори, что случилось.

Он внимательно на меня посмотрел, потом закрыл глаза и посидел так несколько секунд.

– Помнишь, ты про химию говорил? Не знаю, химия виновата или электродинамика, но, кажется, я попал. Вот уж не ждал, не гадал, где поскользнусь.

Я молча смотрел на него и ждал продолжения.

– Я ведь ни сном, ни духом! Она даже не в моем вкусе! Что мне сделать, чтобы всё исправить между нами?!

– Когда и как это произошло? – спросил я спокойно. Антон изумленно на меня взглянул, но ответил:

– Помнишь Ленку Сафронову из параллельного класса? Я тогда на костюмированном балу Пьера Безухова изображал, а она Наташу Ростову. И по сценарию я должен был ей руку поцеловать. Это был первый раз.

– Ты вроде даже бегал за ней потом?

– Да, бегал. Забыл уже об этом. Так вот недавно я второй раз в жизни такое сделал.

– И что?

– Сам знаешь, что! Мне в деталях тебе описывать?! Лучше скажи, что делать?

– Ничего не надо делать. Все нормально.

– Как это нормально? Я ночи не сплю, а ты говоришь нормально?!

– Как бы тебе объяснить… Понимаешь, мы с тобой с детства вместе, так сказать, синхронизированы давным давно. И совсем неудивительно, что тебя та же энергетика торкнула, что и меня. Не вижу проблемы. Просто подумай лучше – изменилось ли что-нибудь после этого? Влюбился ты? Отбить у меня ее захотел?

– Нет. Точно ни то, ни другое, – удивленно пробормотал он.

– Ну, так чего волну погнал? Мужик должен реагировать на женщину, это нормально. Такова физиология.

– Так ведь это твоя женщина! А я твой лучший друг!

– Знаешь, если однажды тебя током ударило, ты второй раз вряд ли нарушенную проводку тронешь. Так и здесь. Никакого тактильного контакта, и все будет нормально. А вот если глаз на нее положишь, тебе не жить. Прикончу, даже не поперхнусь.

– И что, между нами всё как раньше?

– Конечно! Нашел из-за чего париться. Если б ты на мужика так отреагировал, тогда бы можно было тревогу бить. И то не уверен, я бы тебя любого принял. Так что забей!

– Пошли, напьемся?

Я встал и хлопнул его по плечу:

– Не могу. Забыл что ли, я всего на час отлучился. Для нее и это очень долго. Хочешь, пойдем, чаю или кофе у нас выпьешь.

– Думаешь, можно мне?

– Думаю, нужно.

***34

Вторник5

Саша искренне обрадовалась тому, что мы заявились вместе, и тут же начала накрывать на стол.

– Какой вы молодец, Антон, что пришли! – сказала она, а он взглянул на меня.

Нимбл помогал Саше на кухне, а я включил видеоклипы, которые мне нравились последнее время.

– Ну что, как ты? – спросил я друга.

– Ты был прав. Я так рад, что все между нами как раньше.

Антон по просьбе Саши смешил нас рассказами о своей работе. Даже Нимбл пару раз усмехнулся в кулак. А потом Антон снова вспомнил про рисунки:

– Так ты не заставил свою женушку вновь начать рисовать?

– Понимаешь, поспешил я в свое время и принял ее к себе в фирму дизайнером интерьеров. Так она теперь вся в работе, рисовать некогда.

– Да, ребята, положили вы оба свое творчество под сукно, а ведь вдруг завтра пеленки начнутся и детсады всякие. Совсем рисовать не придется, – сказал Антон задумчиво.

– Ничего себе, ты перспективку представил, – присвистнул я, – Нам бы для начала проблемы с Оптимой разрулить. Вот повезу Сашу на море, и после этого она обязательно захочет рисовать.

– А ты?

– Ну, и я, глядя на нее. Стрёмно же мне будет отставать, – засмеялся я.

– Спасибо вам, Антон, – хитро сказала Саша, – Я хотя бы узнала, что Леон меня на море собирается свозить. А то живу с ним бок о бок и ничего не знаю.

Когда мы проводили Антоху и Нимбола, Саша была задумчива. Я видел это, но мне позвонили с работы, и пришлось длительно давать инструкции моему заместителю.

– Так ты хочешь поехать на море? – спросил я ее, когда освободился.

– Конечно, хочу! Но разве это сейчас возможно?

– Именно поэтому я пока и молчал.

– Я никогда не была на море ни с кем, кроме бабушки. Мы ездили с ней два раза в Геленджик, когда мне было 12 и 14 лет. Подруги хвалили Турцию, Грецию, Израиль, а я кроме отеля в Краснодарском крае никаких курортов вживую не видела. Да и вообще мало куда ездила. Если не считать Лондона, только на дачу с бабушкой. Вот разве что в Швецию недавно с тобой, да еще, когда в Колизее училась, Москву несколько раз с подружками посещала, мы там на выставки разные ходили. И то меня родители за это ругали на чем свет.

– Ничего, мы восполним все пробелы в этом, – обнял я ее, – Буду возить тебя, куда ты только захочешь, у меня в этом богатый опыт. Самые лучшие курорты будем с тобой выбирать.

Мне снова сдавило грудь, настолько ярко я представил ее не исполненные в свое время желания. Я понимал, что родителям было не до нее, а отпускать ее одну или с кем-то из сверстников они боялись. И все же скольких радостей и удовольствий она была лишена, несмотря на весь их прибыльный бизнес. Но, наверно, именно поэтому она и осталась такой не развращенной к своему возрасту. Слишком многих девиц я видел, наевшихся поездок на моря и успевших к 25 годам поменять уже не одного любовника.

– Больше всего я хотела бы во Флоренцию съездить, галерею Уффици посетить, – сказала она мечтательно.

– Даже не сомневайся, мы обязательно туда поедем. А еще в Париж. Зря ты что ли французский столько лет штудировала, – обнял я ее.

Ночью в постели я ей сказал:

– Ты свои флюиды поменьше на мужиков распыляй. Антон после того, как тебе недавно руку поцеловал, сказал, что его словно током ударило. Не смей ни к кому из мужского пола прикасаться, не разжигай мою ревность.

– Какие флюиды? В чём я провинилась?

– Ни в чём. Но ты должна знать, что при твоей чувственности от тебя просто искры летят.

Она смущенно уткнулась в меня:

– Это потому, что я слишком сильно люблю тебя. До этого никогда ничего подобного не было.

– Тебя что, раньше много обнимали-целовали?

– Нет, просто по-дружески, тот же Сережа, например. Но все всегда было нормально.

– Конечно, нормально, только он много лет словно привязанный за тобой ходил.

– Ты ему благодарен должен быть. В колледже он ко мне никого на пушечный выстрел не подпускал. Дрался даже несколько раз.

– А в Лондоне?

– Гувернантка мне там шагу не давала свободно ступить. Ни на одну тусовку меня не пустила ни разу. Отец ей строго-настрого запретил – очень уж они с мамой наркотиков боялись. Ведь он сам…

– Что сам?

– Попробовал по молодости, лет в 16. Родители его еле вытащили. Он чуть не умер тогда, даже остановка сердца была. После этого два года реабилитацию в Германии проходил. С тех пор не курит и не пьет. Никакого алкоголя. А из дружков, которые с ним тот наркотик приняли, только двое из четырех в живых остались. Вроде передозировка у них была, точно не знаю.

– А родители его кем работали?

– Дед был высокопоставленным партийным функционером, а бабушка… даже не знаю. Я ее не застала. Мама ее не любила. Отец после Германии поступил в универ сервиса и экономики, закончил его и с помощью деда получил хорошую должность в министерстве связи. Там он с мамой и познакомился. Потом он с напарником производственный кооператив открыл, я в подробности никогда не вдавалась. Но помню, он как-то упоминал, что только знакомства деда помогли ему с 90-е защититься от рэкета. Мама рассказывала, что он цветами ее задаривал, но про любовь от них я никогда не слышала. А из бабушки вообще никогда ничего не вытянуть. К моему отцу у нее сложное отношение, знаю только, что она ему благодарна – меня ведь ей почти полностью отдали на воспитание. Все остальное для нее имело мало значения.

***35

Среда5

С утра я дистанционно провел планерку и засел доделывать последний проект. Саша также уже сидела за работой, в офисе очень ждали ее картинки, чтобы начать делать для клиента 3d-макет очередного коттеджа. Проект был достаточно сложный, и поэтому денежный.

Прерываясь на мгновенья, я закрывал глаза и мысленно возвращался к середине ночи, когда внезапно пробудился из-за вдруг накатившего желания. Сердцебиение мое зашкаливало, а Саша, не совсем проснувшись, от неожиданности стала сопротивляться и даже укусила меня, чем и вовсе отключила мой самоконтроль. Меня словно несло на сёрфборде с самого гребня куда-то в чувственную бездну.

Сейчас мне хотелось повторения, таким сладостным был этот ночной секс. Наверно, не зря говорят, что среднестатистический мужчина думает об интиме до 20 раз в день. Не сказал бы, что и со мной так же, раньше, до Саши, я подолгу не вспоминал о постельных утехах. Но сегодня, несмотря на завал в работе, я то и дело думал лишь о том, чтобы затащить мою упрямицу в спальню, потому что только там охранная фирма не установила видеокамеру. Хотя понимал, что вряд ли Саша согласится, пока не доделает свои эскизы.

Так и случилось, она даже не дала себя поцеловать. Но вынужденное ожидание лишь усилило моё вожделение – от спешки застежки ее бюстгальтера у меня под руками треснули и отлетели, чего раньше я никогда не допускал. В голове крутилось всё сразу – и накопившаяся ревность, и нежность к ее веснушкам, и постоянная потребность защищать ее. Все это сконцентрировалось в моем желании овладеть ее миром, чтобы она не смогла никуда от меня деться, чтобы всегда была со мной.

Моё самолюбие ласкал ее внимательный влюбленный взгляд. Она выискивала причину моей неутолённости, но по-прежнему слишком робко проявляла свою любовь, даже обнять меня стеснялась. Просто прижималась, пряча руки на моей груди. И эта робость пронзала мне сердце, я не хотел отпускать ее от себя ни на минуту.

– Что на тебя нашло? – смущенно спросила она, – Словно неделю голодал.

– Это всё ревность, – ответил я.

– Ревность?

– Даже к твоим книгам тебя ревную.

– Что же будет, если я вдруг со своими знакомыми захочу просто в кафе сходить?

– Буду ревновать. Вот таким собственником я оказался.

– И как мне твое доверие заслужить?

– Просто всегда будь рядом. Кстати, а что ты шептала на ухо своему шефу, когда вы пришли ко мне тогда в офис с заказом?

– Боже! О чем это ты вспомнил? Я всего лишь сообщала ему пункты договора, которые следовало обсудить в данный момент.

Лежа, я нехотя проверял сообщения на мобильнике, сейчас у меня пока больше ни на что иное не было сил. Саша также отдыхала – она всегда слишком уставала после секса. Но мне хотелось ощущать тепло ее тела, поэтому я сказал:

– Обними меня.

В глазах ее мелькнул испуг, немало меня удививший. Ведь я давненько не замечал у нее того страха, который появлялся в ее взглядах раньше. Она попыталась обнять меня, но как-то неловко, сбоку.

– Нет, приподнимись и обними за шею, прижмись ко мне сильнее, а то всегда твои ладони на моей груди не дают мне почувствовать тебя целиком.

Она посмотрела виновато и сделала, как я просил. Руки ее послушно обвили мою шею, и я тут же ощутил, как тело ее напряглось, и его легкая дрожь передалась мне.

– Ты снова дрожишь? – удивился я. Однако дрожала она совсем иначе, нежели раньше, непроизвольно приникая ко мне обнаженной грудью. Я внимательно посмотрел ей в глаза.

– Что-то я устала, нужно поспать, – смущенно сказала Саша, отстранилась, легла и повернулась на бок.

– Не увиливай! Что с тобой?!

– Ну… это просто рефлекторно.

– Рефлекторно? С чего бы? Сейчас мы оба утомлены и расслаблены после секса. Что явилось первоначальной причиной такого рефлекса? Или, может быть, кто?

Она покраснела и отвернулась. Но я силой повернул ее к себе:

– Смотри мне в глаза! Кто?!

– Подушка! – крикнула она.

– Какая еще подушка?! – опешил я, – Отвечай! Как такой рефлекс мог закрепиться? – меня душила ревность, мне стало трудно дышать.

– Когда я представляла тебя, то обнимала подушку… сотни раз, – заплакала Саша, закрыв лицо руками.

Меня словно окатили ледяной водой. Боже, какой же я болван, подумал я и обнял ее.

– Прости, я больше не буду просить тебя обнять… если только сама не захочешь.

Меня тревожило молчание Сашиной матери, хотя информаторы охранной фирмы не сообщали ничего, что могло бы насторожить. Однако даже ее секретарь упорно молчал. Между тем в холдинге по-прежнему обстановка оставалась очень напряженной и работали только несколько ключевых отделов. Но, поскольку мы уже провели подготовительные расчеты по проекту для Оптимы, нам настоятельно требовались некоторые уточнения по топографии. Поэтому я позвонил бывшему Сашиному шефу. Он ответил сразу, словно только и ждал моего звонка:

– Здравствуйте, Леон. Присылайте своих специалистов, проблем не будет. Надеюсь, у вас и Саши все нормально.

– Да, у нас все хорошо. Завтра направлю к вам геодезиста и куратора проекта. Не могли бы вы, Дмитрий, сказать, где сейчас Елизавета Павловна? Она обещала позвонить, однако вот уже несколько дней от нее ничего нет.

– Она в Питере, но ведь у нас тут такое сейчас… Проверка за проверкой, часть активов арестована, два филиала временно закрыты. Кризисный менеджер отстранен, его также допрашивали и взяли с него подписку о не выезде. Всё теперь только на Лизе Павловне. Секретарь сказал, что она сейчас спит всего по 4 часа в сутки, ее день расписан по минутам.

– Я слышал, ей могли угрожать.

– Понимаю ваше беспокойство. Но не переживайте, мы усилили ее охрану.

– Вы с ней в одной команде?

– Конечно, в этом не сомневайтесь. Я не прощу отцу многое из того, что он сделал. Слава богу, хотя бы меня и брата не втянул в свои дела.

И всё же я ждал хотя бы весточку от мадам. Все, что я знал, поступало мне только из данных охранной фирмы, а их интересовало лишь обеспечение Сашиной безопасности. Кое-что мне мог сообщить отец, поэтому я написал ему, что жду его звонка. Он позвонил, но как всегда не захотел много разговаривать по телефону:

– Ты же знаешь, мне нужно видеть собеседника, тем более что всегда могут возникать нюансы, которые требуется обсуждать вживую.

Пришлось приглашать его к нам, хотя из-за Саши мне этого очень не хотелось. Но наверняка он уже привык к мысли, что мой брак – это всерьез и надолго. Когда после защиты диплома я набирал команду для своей фирмы, он так же был крайне скептически настроен. Но со временем ему пришлось принять тот факт, что теперь я вполне могу обходиться без него. Хотя он прекрасно знал, с какими трудностями вначале мы сталкивались. Но моя команда состояла из профессионалов, и как только мы арендовали офис и получили членство в СРО в качестве проектной организации, мои ребята тут же приступили к работе, хотя еще месяца три мы жили практически на коробках в ожидании ремонта и покупки мебели.

Я прекрасно знал, что все эти пять лет он наблюдал за каждым моим шагом. И наверно, именно это заставляло меня в пику ему упрямо идти к цели.

Сашу напрягла новость о том, что придет мой отец.

– Не волнуйся, он ненадолго, к тому же ты только поздороваешься для приличия и сразу как прошлый раз уйдешь в спальню, – сказал я ей, но это не успокоило ее.

– Потерпи, я хочу узнать, как дела у твоей матери, а он по нашей договоренности должен был через своих людей все разведать, – говорил я, но видел, что Саша опять едва сдерживает мелкую дрожь.

– Хочешь выпить капсулу? – спросил я, но она отказалась.

***36

Отец пришел через час. Он старался выглядеть учтивым с Сашей, но сразу после приветствия она, как мы и договорились с ней, ушла в спальню. Я догнал ее в гардеробной, отделяющей гостиную от спальни, прижал к себе и стал целовать, чтобы успокоить. В какой-то момент боковым зрением я вдруг заметил, что отец видит мои поцелуи в узкую щель неплотно закрытой двери. Лицо его при этом выражало крайнее удивление. Мне на ум сразу пришла та же мысль, что уже посещала меня – он наверняка просто не мог представить Сашу в постели со мной. Возможно, он даже предполагал, что я женился на ней только из благородства, для того, чтобы защитить ее от Вейсмана, и что это всего лишь какая-то наша с ней договоренность соблюдать видимость. Но сейчас то, как я целую ее практически у него на глазах, слишком откровенно и даже в его понимании наверняка непристойно, не оставляло ему никаких шансов для всяких домыслов.

Однако у меня было странное ощущение – с одной стороны я желал развеять его сомнения на наш счет, но с другой словно отстранился и от отца, и от всего иного, что окружало нас, как всегда происходило со мной, когда я целовал ее. Саша, ничего не замечая, приникала ко мне в поцелуе, словно гибкая ивовая ветка, и потому все остальное отходило для меня за некую грань восприятия.

Когда я вышел в гостиную, в ушах у меня некоторое время стоял легкий гул. Отец вроде бы выглядел спокойным, даже достал из портфеля какие-то бумаги и деловито просматривал их. Я сел, и он стал рассказывать мне о том, что смог узнать о состоянии дел в холдинге. Меня почти не волновали его новости, ведь Дмитрий уже коротко мне их обрисовал. Но отец дотошно все объяснял – про финансовое положение, непогашенные займы, собрание акционеров.