Текст книги "Повести"

– Уже не помню, когда последний раз произносила это слово. Начиная с колледжа, я почти никак его не называла. Из-за его занятости мы общались с ним в основном по телефону. Он сообщал мне, что заплатил за очередной семестр и сколько я должна перевести с карты в качестве зарплаты водителю и гувернантке. Меня он уже много лет называет просто дочь. «Здравствуй, дочь, как дела, дочь». Сегодня он спросил, почему меня госпитализировали на днях, а потом…

– Что потом?

– Сказал, что если я еще не наигралась в романтическое замужество, то должна вспомнить, сколько всего он для меня сделал. И что сейчас я не оставляю ему выбора, его положение в холдинге вот-вот пошатнется и он даже может вообще всего лишиться. Я сказала, что уже в понедельник ему привезут бумагу с моим отказом от пакета акций в его пользу, но он…

– Что же он?

– Он стал кричать, что этого недостаточно, что на него давят из-за каких-то не слишком законных сделок, и что только я могу вытащить его из этой передряги, что ему от меня нужны не только акции, но и срочное аннулирование нашего с тобой брака.

– Аннулирование? Он что, способен предъявить какие-то факты принуждения тебя к замужеству?

– Не знаю, что он предпримет. Вдруг захочет как-то использовать мою мед карту из лечебницы? Хотя в ней мой диагноз – обычное нервное перенапряжение, но он способен на фальсификацию. У него везде связи.

– А почему ему нужно, чтобы именно ты стала женой кого-то из сыновей второго акционера?

– Потому что тот до сих пор покрывал все незаконные сделки отца, а совсем недавно стал настойчиво намекать, что я нравлюсь обоим его сынкам, и что каждый из них готов на мне жениться, я должна только выбрать… Все для того, чтобы на родственных связях объединить оба пакета акций двух главных акционеров в один мажоритарный пакет и чтобы никто из чужаков в случае чего не смог перекупить акции моего отца. Оба сына уже подкатывали ко мне, но я не думала, что все так серьезно. Кстати, один из них работает менеджером в холдинге. Он должен был передать тебе изменения к проекту, я сама запечатывала пакет.

– Да, я видел его.

– А второй – мой бывший шеф.

– Даже так? Хотя я сразу понял, что он к тебе явно неравнодушен.

– Леон, отец и правда может из-за меня навредить твоей фирме?

– Ничего не бойся. Я уверен, что он просто блефует. К тому же, не думаю, что второй акционер, покрывая дела твоего отца, остался не при чем, и чист как божья роса.

– Насколько я понимаю, сомнительные сделки в холдинге осуществлял как исполнительный директор именно мой отец. Хотя у него имеется запасной аэродром. Московская фирма принадлежит только ему и дает приличный доход. Добраться до нее второму акционеру нет никакой возможности, так как львиная доля московских активов оформлена на мою мать.

Я прекрасно видел, насколько болезненно для нее было рассказывать все это в подробностях, и все же мне настоятельно требовалось ее спросить, хочет ли она тотальной войны с отцом или же нам нужно только обороняться. Пытаясь сформулировать свой вопрос, я задумался, пока мы шли по аллее вдоль озера. Но Саша сама сказала:

– Я спрашивала родителей, какую цель они преследовали, создавая холдинг, который постоянно расширяется и растет, зачем нашей семье жить по законам большого бизнеса, соблюдая все его гласные и негласные правила. Но отец всегда жестко отвечал, что только слабаки не хотят достичь вершин. На этом его логика заканчивалась.

Я поняла бы его, если бы он хотел, к примеру, красивой жизни, если бы был любителем гольфа, горных лыж или поездок на острова, имел бы особняк с прилегающим парком и озером, яхту, устраивал бы фуршеты для вип-персон или вкладывался в науку, меценатство, в какие-то социальные проекты – но нет. У него две сравнительно небольших квартиры – одна в Москве, другая в Питере, и еще одну он купил мне. Есть, по-моему, три или четыре автомобиля, два из них представительского класса. Они нужны ему для бизнеса. Никаких излишеств, никаких предметов роскоши. Ну, может быть, только супер дорогие наручные часы. Это все. В остальном – накопление ради накопления.

Я месяцами не видела родителей, общалась с ними по скайпу, а чаще просто по телефону, и с каждым годом это общение все сужалось и сужалось, пока не осталось нескольких дежурных фраз – как дела в учебе и как самочувствие. Мое настроение, мои чувства и мечты их никогда не интересовали. Если бы было возможно просто защититься от действий моего отца без последствий, без его мести, я была бы счастлива. Но он не остановится, и, если я не уступлю ему, будет пытаться жестоко давить все, что мне дорого. Воспрепятствовать его планам можно, только ударив в самое больное место! Мне ни секунды не будет жаль его трудов по накоплению капиталов, даже если на них наложат арест или они просто сгорят, облитые бензином конкурентами. Я бы с легкостью отдала все его активы на благотворительность, которую, кстати, мои родители презирают всей душой, считая тупым и никчемным позёрством.

Я обнял свою девочку, пытаясь скрыть, что у меня сдавило грудь. И в сотый раз поблагодарил свое подсознание за самый верный выбор, окончательно побеждая во внутреннем споре с отцом о доверии между мной и Сашей.

***27

Понедельник4

Отец прилетел в Питер только ближе к вечеру. Мы договорились встретиться завтра утром в его квартире. После перелета он хотел отдохнуть, разобраться со своими делами и наметить план действий на ближайшую неделю, которую собирался провести здесь.

Я раздумывал, как лучше сообщить Саше, что во вторник мне нужно будет оставить ее часа на три, чтобы съездить к отцу для разговора. Но она, занимаясь дизайн-проектом, давно все решила.

– Я поеду с тобой, – тихо, но упрямо сказала она, хотя я еще даже не начал ее уговаривать.

– Мелкая, пойми, нам тогда придется брать Игоря, а еще оба охранника потащатся за нами к дому отца. Мне не хотелось бы до времени светить его новый питерский адрес. Но главное, не думаю, что тебе нужно опять с ним встречаться. Я помню, как ты себя чувствовала у него в Швеции.

– Я не останусь тут без тебя! Я не могу! Пожалуйста, Леон, не оставляй меня, ты же обещал!

– Всего часа на два, ну, может на три, в зависимости от пробок.

– Ты обещал, обещал, обещал!

Я обнимал ее, пытаясь хоть как-то успокоить. Все было напрасно, ее трясло сильнее с каждой минутой. Оставалось попросить отца приехать ко мне домой. Хотя я боялся, что он опять начнет провоцировать Сашу, но другого выхода не имелось.

Она немного успокоилась, правда, доделав эскиз в аксонометрии, как ребенок не отпускала меня от себя ни на шаг, держась за край моей одежды и следуя за мной повсюду. Ну, хотя бы не пришлось давать ей таблетку, и вечер прошел сравнительно мирно.

Отцу очень не понравилась идея встречи на моей территории, слишком много дел по собственному бизнесу у него намечалось, но, подавив недовольство, он все-таки согласился. Объяснять ему, почему я прошу его приехать, было бессмысленно. Он все равно не понял бы поведения Саши и посчитал бы его глупыми капризами избалованной дочери богатых родителей.

Ей я сказал:

– Будешь сидеть тихо в спальне, прикачу тебе туда компьютерный стол, чтобы могла работать на ноуте.

Спальня, в отличие от моего кабинета, была удобна тем, что имела отдельный выход к совмещенному санузлу, а от гостиной отделялась гардеробной.

– И не вздумай выходить к нам и садиться со мной рядом, как прошлый раз. Просто помалкивай, а от его вопросов старайся уходить, – наставлял я Сашу.

– Как? Увиливать? Или молчать?

– Тебя актерскому мастерству учить? Я прекрасно помню, как ты легко изображала беспечное веселье на ферме у Мастера.

Конечно, я ждал специалиста для Саши, но уже вполне понимал, что поведение ее продиктовано вовсе не неврозом. Я понимал ее страхи и желание неразрывной связи со мной, потому что они одолевали и меня самого. Другой вопрос, что я подавлял их волевым усилием, а Саша не слушала рассудочных доводов и подчинялась лишь желаниям, ведь впервые в жизни они были позволены ей в полной мере. И конечно отказаться от этой свободы сейчас для нее являлось практически невозможным.

Только ночью, когда она уснула, я сел за ноут проверить почту и сообщения в соцсетях. Между прочим, Антоха разразился целым посланием мне в привате:

«Я тут нарыл кое-какую инфу. Это касательно твоей Саши и всяких ее бзиков типа обмороков и т. п. Только не ерепенься сразу и не злись, но ты же сам знаешь, что даже у самых умных баб голова устроена совсем не так как у нас, у них вместо мозгов нечто другое. Поэтому, к примеру, без толку их поить спиртным, только еще сильнее от чувств развезет. Да и ругать бессмысленно, начнут слезы лить как из лейки. Главное, если ты сто пудов уверен, что это у нее не игра, не притворство ради чего-то там, не экзальтация на почве романтики, тогда пусть, мать ее ети, для блокирования своих панических атак спортом займется, фитнессом каким-нибудь для здоровья. Главное, чтобы псюхо переключить на чистую физику, на получение мышечной радости. Есть даже специальные упражнения типа йоги и цигуна. Всё лучше, чем всякую фармакологию глотать».

Меня удивило его беспокойство о состоянии Саши, я даже не ожидал, что он способен на какое-то изучение вопроса, от которого был весьма далек. Он всегда дистанцировался от женщин, а если и заводил знакомства, то исключительно для секса. Именно поэтому спал с одной замужней и вполне устроенной мадам, лет на пять старше себя. Имелась у него для разнообразия и еще пара знакомых девушек, которых он обзванивал, когда замужняя не могла вырваться от супруга. Главным условием встреч с ними у него являлось отсутствие с их стороны притязаний на его свободу и чистота в плане здоровья.

Хотя Антоха лукавил, он вполне понимал, почему у Саши любое наше разъединение вызывает сильный стресс. Он и сам всегда маялся и не находил себе места в мои длительные отъезды. Особенно он не любил делить меня с кем-то. Именно поэтому я уделял ему совершенно отдельное время.

Сейчас он чувствовал себя покинутым и даже пару раз напивался в одиночестве. Я старался звонить ему хотя бы через день, но понимал, что он все равно с трудом переносит сложившееся положение. И все же, единственное, что я мог пока предложить ему, так это только длинные разговоры по телефону. Даже наши с ним пятницы пришлось отменить, я не мог оставлять Сашу одну. У меня оставалась надежда, что Антоха постепенно примет новую ситуацию. Ничего, думал я, он мужик, потерпит и привыкнет, я же никуда не делся, но сейчас мне о Саше нужно беспокоиться, ей без меня никак.

И все же он вызвал меня на разговор. Я вышел к нему, и мы сели на скамью возле подъезда.

– Мы с тобой с детства друзья, разные секреты делили. Можешь сейчас быть со мной откровенным? – начал он, – Но не просто, а в том, что связано с интимом? Мне это очень важно.

– Спрашивай. Смогу или нет, определимся в процессе, – ответил я, крайне удивленный его просьбой. Мы иногда обсуждали поведение моих одноразовых пассий и его любовниц в постели, но сейчас была совсем другая ситуация.

– Вроде бы сто лет тебя знаю, но смотрю и, убей, не понимаю… как ты можешь быть с ней? Она ведь…, – начал Антон неуверенно.

– Ты о чём?

– Саша ведь как ребенок. Как ты можешь?…

– Опять подозреваешь меня в связи с несовершеннолетней? Я же говорил тебе, ей 25 лет, она взрослый человек.

– Нет… я о другом.

– Ах, о другом?! Да, она как ребенок, но для меня она женщина. Кстати, не только для меня. Это у тебя в голове образ секси – тёлка с грудью не меньше третьего размера, всегда готовая лечь под тебя. Я тоже до недавнего времени таких выбирал, чтобы только переспать и утром выставить за дверь. А Саша… Ты видел ее только в спортивной одежде, в которой она действительно выглядит как подросток. Хочешь, покажу тебе несколько ее фото, на них она в своем офисе. Думаешь, зря оба сынка второго учредителя Оптимы в очередь выстраивались, чтобы замуж ее взять?

Он смотрел на фото в моем мобильнике, и лицо его выражало крайнее удивление. А я продолжал:

– Но даже не в этом дело. Я ведь говорил тебе про химию между нами. А еще – для нее секс как открытие, она ведь до меня ни с кем еще не была.

– Девственница?

– С одноклассником один раз решилась в 15 лет. Родители узнали… ну, в общем, на этом все у нее и закончилось. А потом она меня увидела и 10 лет просто любила безо всяких надежд встретиться. Как тебе такое? А ведь вокруг столько однокурсников было, что в колледже, что в универе. Думаешь, никто из них к ней не подкатывал? Если бы ты только знал, насколько она нежная и чувственная. Я поначалу даже боялся лишний раз ее тронуть, от нее словно искры летят. Подобного я ни у одной из своих бывших партнерш не видел. Кучу статей на эту тему перечитал. Думал, со временем это у нее пройдет. Но оказалось, она по-другому не может и меня с пол-оборота заводит. Я такого взлёта за всю прошлую жизнь ни разу не испытывал. Но вовсе не сам секс тут причина. Просто жить без нее не могу, на все готов.

– Так любишь?

– Люблю не то слово. Меня ломает в разлуке с ней, задыхаюсь. Помнишь, как тогда? Уснуть могу, только если она рядом, под боком. А то, что выглядит она как ребенок… Честно признаюсь, она для меня женщина и ребенок в одном лице. Хотя, конечно, больше женщина, потому что все время ее хочу. И забочусь о ней совсем не как о ребенке. Любые ее недостатки обожаю и не стремлюсь воспитывать, слишком она умна, хотя во многом и наивна. Могу бесконечно ее слушать, каких только тем мы с ней не обсуждали. Знаешь, какой у нее IQ? 135 единиц.

– Ух ты, у меня всего 110.

– У меня самого всего 130.

Теперь до меня наконец-то дошло, в чем причина сомнений моего отца по поводу Саши. Он, как и Антон, воспринимал ее почти подростком и не мог представить нас в постели. Наверняка в своих мечтах мою избранницу отец всегда представлял какой-нибудь красоткой с пышными формами.

Антон был обескуражен моими откровениями. Уходил он от меня задумчивый, но все же по старой привычке дружески обнял меня на прощанье, словно проверяя, все так же я к нему отношусь, как раньше, или что-то изменилось. Я хлопнул его по плечу:

– Не напивайся больше, побереги организм. И звони в любое время.

Саша почувствовала, что с моими друзьями сейчас у меня тот тут, то там возникают проблемы в плане общения.

– Скажи, а раньше ты никогда не приглашал своих знакомых к себе домой? – осторожно начала она.

– Очень редко, – ответил я, улыбнувшись – она была у меня как на ладони.

– Только Антон иногда приходил по моей просьбе, но в основном я назначаю встречи вне дома. Квартира – это закрытая территория.

– Но ты ведь рассказывал, что бываешь у Антона дома. Футбол вместе смотрите, пиво пьете.

– Да, был у него недавно, но только по причине того, что заболел, и он меня сам привез к себе. Обычно для футбола и пива у меня времени недостаточно. Это он отработал и забыл до утра о делах своего ведомства. А я иногда по полночи над проектами сижу. Но обычное наше с ним место для встреч – это одно уютное кафе. Мы всегда общались там по пятницам.

– На кого он учился? Кем работает?

– Учился на специалиста по управлению продажами. Работает начальником отдела логистики торговой сети.

– Вы оба к 30 годам достигли того, о чем другие лишь к 40-ка мечтают.

– Думаешь, это его заслуга? Его отец продвинул.

– Но ведь ты, в отличие от него, сам всего добился.

Я усмехнулся:

– Гордишься мной?

– Конечно, горжусь. Только теперь мечтаю, чтобы ты опять начал рисовать.

Я увлек ее за собой в гардеробную и открыл один из шкафов:

– Вот мои запасы. Не хочешь сама заняться?

Саша с изумлением смотрела на коробки, полные моих эскизов и пробников, наборов грифелей, кистей, красок и различных аксессуаров для творчества.

– Нет-нет, – замотала она головой, – Когда же тогда проектами заниматься? Я и так еле успеваю по срокам.

– Вот и я о том же, – обнял я ее.

Я очень надеялся, что со временем Саша научится спокойно переносить наши краткосрочные расставания. Ведь нужно будет работать, ездить по заказчикам, совершать какие-то необходимые покупки, встречаться с разными людьми. И все-таки ею руководил далеко не только страх. Я и сам ощущал необходимость постоянного тактильного контакта с ней. Наверняка это было связано с тем, что после нашего соединения не прошло еще и месяца. Всем влюбленным на свете первое время не хочется расставаться друг с другом ни на минуту. Но я не испытывал влюбленности, чувство мое было на грани боли и пропитывало меня насквозь так сильно, что не получалось сравнить его ни с влюбленностью, ни с увлечением, ни с романтической любовью. Оно не обуславливалось только сексом, а являлось жаждой физической неразрывности с возлюбленным существом. Я слишком хорошо помнил симптомы своего состояния, когда Саша уехала со своим шефом в командировку. И знал, что при любом нашем даже краткосрочном расставании меня скрутит намного сильнее, чем это случилось первый раз.

Теперь я отлично понимал тех супругов, которые всегда неразлучны, не только спят в одной кровати, но и работают, гуляют, готовят вместе еду. Мне даже была знакома одна такая пара.

А ведь совсем недавно я слишком быстро пресыщался партнершами и не особо церемонился с ними. Лет с шестнадцати я научился легко обрывать контакты с особами, которые начинали липнуть ко мне или слишком назойливо себя вели. А к моменту окончания колледжа настолько успел привыкнуть к повышенному женскому вниманию, что даже не утруждал себя быть вежливым. Искренне общался я лишь с друзьями, среди которых имелись и подруги, такие, как Женька.

Слава богу, уже тогда я был слишком благоразумен, чтобы не наделать глупостей, тем более что Антоха всегда набивал свои и мои карманы презервативами и всяческими средствами профилактики. Так что, в отличие от двоих моих сокурсников, которым пришлось слишком рано стать папашами по залёту, а еще одному так и вовсе целый год проходить лечение от гепатита после незащищенного секса, мы с Антохой в этих вопросах были крайне осторожными. Хотя именно осторожность частенько гасила желание еще в самом зачатке, к тому же для секса мой выбор подсознательно падал на девиц, с которыми у меня по определению не могло возникнуть длительных отношений.

Но помимо всего, до встречи с Сашей я не воспринимал секс таким уж неотразимым удовольствием, ради которого стоило жертвовать хоть чем-то. Раньше я подолгу обходился без него, будучи увлеченным спортом, учебой или работой. И все же не секс как таковой привязывал меня к Саше. Острые наслаждения в нашей с ней близости неразрывно соединились в моем сознании с не проходящей болью в сердце, обусловленной постоянной тревогой за нее. Даже в минуты блаженного расслабления, когда я упивался созерцанием своей возлюбленной девочки, я не мог дышать и мыслить свободно, как раньше.

Но меня не тяготили эти ограничения свободы, я без напряжения очень быстро приспособился к ним. Мне не хотелось на тусовки, которые я хоть и нечасто, но посещал раньше, не хотелось на теннисный корт или в бильярдную. В ночные клубы мы с Антохой ходили редко, поскольку оба не любили толпу алчущих девиц и парней, желающих снять какую-нибудь из них на вечерок. Раньше я старался не вынуждать своих друзей и приятелей общаться друг с другом, если они были мало знакомы между собой, поэтому устраивал встречи то с одними, то с другими. Так что мои вечера часто были заняты именно этим. Но сейчас я отложил все встречи на неопределенный срок.

Меня не заводил даже прежний азарт в работе. Это раньше я требовал от своей команды полета фантазии и творчества в проектировании, дабы представлять наши проекты как самые оригинальные и неповторимые на выставках и конкурсах. Сейчас я просматривал работы своих сотрудников почти равнодушно. Лишь изредка отмечал удачные решения того или иного из них. Но даже похвалить кого-то из своей команды у меня не было желания. Меня не вдохновляли встречи с приятелями, выезды на шашлыки или пляжный футбол, спортзал, совместные пирушки, мероприятия, переговоры, вернисажи, пати. Все отошло на второй план и обесценилось по сравнению с тем, что я чувствовал. Центром моей жизни стала Саша.

У меня вызрело ощущение, что все эти десять лет до нашей теперешней встречи являлись только подготовкой к ней. Как еще мне было объяснить самому себе, почему я не завел ни одной хотя бы непродолжительной связи, почему по определению не мог влюбиться в кого-то. Хотя не способен сосчитать, сколько за все эти годы вокруг меня кружило фанаток – девушек, женщин, школьниц и даже геев, сколько всеми моими поклонницами и поклонниками было написано мне писем и записок, сколько подарков под дверью они наоставляли мне, сколько смс и звонков я проигнорил и заблокировал. В памяти мелькало множество лиц, но ни одно не задерживалось перед мысленным взором, кроме Сашиного любимого лица.

***28

Вторник4

Когда отец наконец-то приехал, Саше я разрешил только поздороваться с ним. Сразу после этого я почти затолкал ее в спальню и запретил выходить. Крайне удивленный, отец, тем не менее, не стал расспрашивать меня о причинах такого поведения. Мы сели в гостиной.

– Мои люди выяснили реальное положение дел господина Вейсмана, – начал отец.

– Сейчас оно, конечно, на грани фола, однако, если не поддаваться панике, все можно поправить грамотными действиями. Но он не учитывает, что даже в случае брака его дочери с сыном второго главного акционера все равно попадет в полную зависимость от своего партнера, поскольку тот уже провел все необходимые мероприятия по смещению Вейсмана с должности исполнительного директора. Остались только формальности. Без директорских полномочий Вейсман будет лишь ничего не решающей пешкой. Если ты даешь мне добро, я побеседую с ним с доказательствами моих аргументов. Не думаю, что после этого он продолжит вредить вам с Сашей, а тем более, пытаться похищать ее. Другой вопрос, если у него есть личная к тебе неприязнь. Вы были знакомы с ним ранее?

– Нет, не были. Шеф центрального питерского офиса Оптимы после тендера заключил со мной контракт на проектирование здания торгового центра и даже уже перечислил аванс. Это всё. Саша работала у него секретарем референтом. После ее увольнения я выплатил неустойку за нарушение условий ее контракта с Оптимой, а также подготовил документ на передачу ее отцу акций, которые он в свое время оформлял на Сашу. Но я ему все-таки встал поперек горла. Глаза мои ему не понравились. Он наверняка уже переоформил право собственности на купленную для Саши квартиру. Недавно он звонил ей с угрозами разорить мою фирму в случае ее несогласия на новое замужество. Мало того, он говорил не о разводе, а об аннулировании нашего брака, ведь ни я, ни Саша никогда не дадим согласия на развод. Он сказал ей, что партнер давит на него из-за каких-то незаконных сделок, которые как исполнительный директор проводил Вейсман. И этот партнер якобы настаивает именно на ее браке с одним из своих сыновей для семейного объединения акций двух главных акционеров Оптимы.

Выслушав меня, отец какое-то время молча раздумывал, а потом сказал:

– Мне нужно проконсультироваться со своими юристами. Сообщу тебе позже о приемлемых вариантах решения проблемы. Однако мне требуется знать, как вы с Сашей отнесетесь к тому, что в случае вмешательства моих людей господин Вейсман может реально лишиться своих полномочий или даже пострадать от действий своего партнера.

– Саша сказала, что вычеркнула отца из своей жизни.

– И ты серьезно веришь этому? Ты хоть в курсе, какова его доля в Оптиме? Это очень большие деньги. Не пожалеет ли она потом, когда станет чуть умнее? Не начнет ли винить тебя в потере средств, способных обеспечить ей очень недешевую жизнь на много лет вперед?

– Ты можешь спросить ее сам, – сказал я, открыл дверь и позвал Сашу.

Отец растерялся, но быстро оправился. Саша удивленно выглянула, и я повторил ей вопрос отца. Она вышла и сказала:

– Можете не сомневаться, Георгий Иванович. Я ни о чем не пожалею. Даже если когда-то в будущем мне достанется что-то от родителей, большую часть полученного я без колебаний отдам на благотворительность.

Выглядела она невозмутимо, даже улыбалась, но я заметил, как с виска у нее поползла капля испарины. Взяв Сашу за плечи, я затолкал ее обратно в спальню и закрыл дверь.

– Всё хорошо, мышка? – спросил я, вытирая ее влажные виски.

– Не волнуйся, сейчас я намного сильнее, чем раньше, – ответила она.

Я поцеловал ее и вышел к отцу.

– Леон, прошу тебя, подумай еще раз. Наши действия способны вызвать нежелательные последствия для всего холдинга, цена на его акции может сильно упасть. И конечно, оба главных акционера начнут яростно сопротивляться и мстить, вплоть до попыток уничтожить твой бизнес, – сказал отец и внимательно взглянул на меня.

– Я буду защищать ее, даже если мой бизнес рухнет, – ответил я ему, – Если ты откажешься мне помогать, я увезу ее к Егору в Бостон. И хотя это очень проблематично, при необходимости я пойду на этот самый крайний шаг. А если Вейсман разорит меня, поднимусь снова.

Отец нахмурился, но ничего не сказал. Он всегда ревновал меня к родственникам матери и к Егору в частности, ибо тот, будучи моим двоюродным братом, очень дружил со мной, несмотря на то, что был старше почти на 6 лет. В Бостоне Егор обосновался уже лет 10 назад с подачи своего университетского товарища и часто звал меня к себе, обещая трудоустройство и карьеру, так как имел в своем окружении немало поднявшихся русских, с которыми очень плотно общался. Я ездил к нему два года назад и видел, что он реально преуспел, работая в банковском бизнесе. За эти годы он сумел полностью погасить заем на большую квартиру, которую приобрел для себя, помог своим родителям в России закрыть ипотеку и даже оплатил дорогостоящее лечение какого-то дальнего родственника своего отца. Всё благодаря приобретенным знаниям и удачным вложениям в акции ведущих компаний.

Мы общались в соцсетях, я сообщил ему о том, что женился, и о планах Вейсмана в отношении меня и Саши. Егор предложил прислать ему вводные данные, чтобы он смог прикинуть размер страховочного депозита для поддержания моей фирмы от падения.

«Ты же знаешь, Лёка, ближе тебя у меня никого нет. Братишка, я найду средства для инвестирования в твою фирму. Держись, самурай!», – написал мне Егор. В первую очередь он хотел выкупить для меня помещение под офис, чтобы мне не приходилось зависеть от арендодателя, для чего я обещал ему собрать необходимую информацию.

После прогулки и обеда я отпустил Нимбола, а мы с Сашей уселись за свои ноутбуки поработать. И вдруг мои охранники сообщили, что у нас гость. Вернее, гостья. Это была Сашина мать. Охранники проверили ее на наличие посторонних предметов и позволили подойти к нашей двери.

Я внимательно посмотрел на Сашу и спросил:

– Хочешь пообщаться со своей мамой?

Саша помолчала, но потом кивнула:

– Один раз все-таки нужно с ней поговорить.

После этого я открыл дверь и пригласил гостью войти.

Женщина вела себя спокойно, ни тени волнения в ее лице не промелькнуло. Такие не ходят просто так по улицам и магазинам, слишком ухоженная и подтянутая. Наверняка именно от нее Саша унаследовала свойство выглядеть моложе своих лет.

Она молчала, пока ее мать осматривалась в прихожей. Потом словно очнулась и сказала:

– Здравствуй, мама. Познакомься, это мой муж Леон Федоров.

Женщина повернулась ко мне, внимательно посмотрела и улыбнулась:

– Очень рада знакомству. Хотя всё произошло так внезапно и без нашего с отцом ведома.

Не сказал бы, что улыбка была наигранной, хотя по рассказам Саши ее мать отвечала в фирме за связь с общественностью и сми, а это предполагает умение улыбаться в любой обстановке.

Я пригласил ее сесть и предложил чай.

– Да, если можно, зеленый, – сказала она.

Саша ушла в кухню ставить чайник. Краем глаза я видел, что она напряжена.

– Думаю, мое имя вам известно, – обратилась ко мне гостья.

– Конечно, Елизавета Павловна, – ответил я, как только мог учтиво.

Она внимательно на меня посмотрела, чуть дольше, чем позволяли приличия.

– Мне откуда-то знакомо ваше лицо, этот разрез глаз…

Входящая с подносом Саша, услышала ее слова. По ее взгляду я понял, что эту тему не стоит развивать. Между тем мать обратилась к Саше:

– Слышала, недавно тебя госпитализировали.

– Да, были проблемы по-женски от переутомления. Сейчас все нормально, – ответила Саша.

– Ты же знаешь, я всегда волнуюсь о твоем здоровье. Ты должна быть внимательна к себе, – сказала дама и пригубила чай. Потом достала из сумочки небольшой пакет и положила его перед нами.

– Это подарок. Вы не позвали нас на бракосочетание, не делали свадьбу…

– Мама, отец угрожал мне и требовал… – начала Саша в волнении, но мать слегка подняла руку, чтобы остановить ее:

– Пожалуйста, успокойся, тебе нельзя сильно волноваться. Мне все известно, ты прости его. Сейчас у него земля из-под ног уходит. Но я сделаю все возможное, чтобы он не навредил вам.

Саша отвернулась и прижалась ко мне.

– Я вспомнила вас, Леон. Вы были лучшим выпускником Колизея, когда Сашу приняли туда на стажировку. Мне очень понравилась ваша дипломная работа, – между тем продолжила дама.

– У вас хорошая память, – сказал я, обнимая Сашу.

– Это профессиональное. Так вы знакомы с тех пор?

– Нет. Мельком виделись один раз на выпускном, когда шло вручение дипломов. Наша недавняя встреча чистая случайность, а то, что мы оба учились в Колизее – простое совпадение.

Она внимательно посмотрела на дочь, но ничего не сказала. Потом достала пару визиток и протянула их мне:

– Здесь мои официальные телефоны, а на этой один номер мой, о котором муж не знает, а второй – моего личного секретаря. Если потребуется, звоните ему, он в курсе всего и сразу проинформирует меня. Мне звоните только в самом крайнем случае.

Она достала из сумочки упаковку каких-то лекарств и передала ее мне:

– Это одно из лучших успокоительных средств из Швейцарии. Капсулы действуют уже через 5—10 минут, а это шприцы и ампулы для экстренной помощи. Надеюсь, вас не испугали Сашины панические атаки. Леон… берегите ее, главное, не допустите у нее нервного срыва, это может очень сильно ей навредить. Лечащий врач говорил, что последствия могут быть непредсказуемыми и чреваты осложнениями. Обязательно научитесь делать уколы. Сейчас мне нужно идти, у меня самолет до Москвы через два часа. Муж не должен заподозрить, что я была здесь.

– Скажите, как вы узнали мой адрес? – спросил я ее.

– Мой секретарь все выяснил, хотя муж не хотел мне сообщать даже то, что вы расписались.

– Кое-кто сообщил мне, что ваш муж планирует похитить Сашу для принудительного расторжения нашего брака, – сказал я, внимательно глядя на Сашину мать.