Текст книги "Пролетарское воображение. Личность, модерность, сакральное в России, 1910–1925"

Охваченные решимостью «пробить себе путь на свет божий», рабочие писатели обращались к прессе как важнейшему каналу связи с обществом, благодаря которому рассчитывали быть услышанными и даже найти единомышленников. Многие рабочие писатели посылали свои первые произведения в местные газеты и журналы, прежде всего в провинциальные, в надежде, что их напечатают и заплатят хоть какие-то гроши. Новые возможности для публикации открылись перед рабочими писателями в десятилетие, последовавшее за революцией 1905 года, когда появилась профсоюзная, а также легальная социал-демократическая печать, развитию которой способствовало ослабление цензуры в период с 1912 до 1914 года. Профсоюзные газеты регулярно публиковали статьи и заметки рабочих писателей, а иногда их стихи и рассказы. Социалистическая политическая пресса стала самой большой ареной для самовыражения рабочих писателей. Большевистская газета «Правда» (и ее преемницы, возникавшие в течение 1912–1914 годов, когда правительство закрыло «Правду», но газету удавалось регистрировать под другими названиями с другими редакторами) и меньшевистская «Новая рабочая газета» (и ее преемницы 1912–1914 годов), наряду с другими изданиями, более или менее связанными с другими партиями, регулярно печатали стихи и прозу рабочих авторов. Участие в партийной печати никак не сковывало самобытности рабочих авторов, не понуждало их к единообразию или конформизму. Кроме того, рабочие писатели, даже связанные с политическими партиями, не чувствовали необходимости ограничиваться только левыми изданиями.

Важнее всего то, что писатели из низов выбирали и выпускали издания, специально ориентированные на простой народ по содержанию и в отношении редакционной политики. Действительно, их слова быстрее доходили до аудитории через сборники и журналы, позиционирующие себя как органы «писателей-самоучек из народа». В период между 1877 и 1916 годами вышло не менее 40 сборников, антологий и альманахов, составленных из произведений писателей из народа, причем большая их часть приходится на период 1900–1916 годов. Специфика этих изданий была заявлена в названиях: «Родные звуки» (1889), «Нужды» (1893), «Малые великим» (1902), «Песни труда» (1905), «Песни мира (1910), «Народные песни: доля моя» (1911)[68]68
  Обширная библиография этих изданий представлена в журнале Суриковского кружка «Друг народа» (1918. № 1. С. 15).


[Закрыть]. Многие из этих сборников были изданы объединениями авторов из народа, такими как Суриковский кружок и Санкт-Петербургский кружок народного дома, хотя один из наиболее успешных сборников, в котором были представлены произведения лучших (и наиболее политизированных) пролетарских писателей тех лет, а именно «Первый сборник пролетарских писателей», был издан в 1914 году на средства Максима Горького.

Не менее важной площадкой для рабочих писателей в те годы стали литературные журналы, число которых умножалось: они стремились обращаться не только к образованной и культурной публике и предоставляли писателям из низов место на своих страницах. «Рукописные журналы» относятся к чрезвычайно значимым явлениям. Хотя аудитория их ограничивалась единичными читателями, они свидетельствовали о желании рабочих писателей организовывать собственные издания даже при отсутствии средств на печатный вариант. Учитывая крайне эфемерный характер этих начинаний, можно полагать, что существовали и такие журналы, от которых не осталось никаких следов. Марксист Л. Н. Клейнборт, публицист и литературный критик, после 1905 года начал коллекционировать самодельные журналы рабочих писателей и обнаружил подобные в Санкт-Петербурге, Москве, Киеве, Херсоне и других городах. Написанные и проиллюстрированные от руки, размноженные на гектографе или вручную, они передавались из рук в руки и являли собой самиздат еще до появления этого слова, а также предвосхитили стенгазеты революционных и советских лет, которые выпускались на фабриках, в школах и институтах, но носили не столько литературный, сколько политический и социальный уклон. Рукописные журналы в большинстве своем создавались участниками неформальных кружков самообразования, и посторонние авторы в них обычно не допускались. Эти журналы носили следующие названия: «Гусли-мусли», «Голос низа», «Вольная думка», «Заря», «Проснувшаяся жизнь» (последний издавался Лиговским домом народного просвещения в Санкт-Петербурге). Дольше других просуществовал и получил наибольшую известность журнал «Гусли-мусли» (вышло не менее 16 номеров) – его выпускал в Санкт-Петербурге кружок самообразования, в состав которого входили станочники (по преимуществу слесари), электрики и водители трамваев [Клейнборт 1917: 275–298; Клейнборт 1923: 42–80][69]69
  См. также [Пролетарские поэты 1935–1939, 2: 278]. Мне не удалось ознакомиться в архиве с рукописными журналами. Архив Клейнборта во время моего исследования был закрыт.


[Закрыть].

Печатные народные журналы и газеты в период культурного оживления после 1905 года издавались в большом числе. Дешевые издания, предназначенные для простой публики, выпускались обычно самоучками из народа, часто в складчину, и на их страницах публиковались произведения авторов из народа. В отличие от более известных и солидных журналов, которые издавались образованными интеллектуалами для более образованной публики, наподобие «Нового журнала для всех» (1908–1917) или «Вестника знания» (1903–1908), которые имели тиражи 30 000-40 000 экземпляров [Brooks 1986: 92], эти издания имели небольшие тиражи – не более тысячи подписчиков, редко несколько тысяч [Клейнборт 1923: 82][70]70
  См. также статью «Печатные органы интеллигенции из народа» в журнале «Северные записки» (1915. № 7/8. С. 112–128); «Библиография периодических изданий России 1901–1916 гг.» (Л., 1958).


[Закрыть]. Эти издания отличались также небольшим объемом, срок их существования был недолог: они закрывались по экономическим или политическим причинам, хотя иногда возобновлялись под другим названием. При этом число их было довольно велико. В годы с 1907-го до 1917-го издавались десятки народных журналов и газет, по большей части в Москве и часто лицами, связанными с Суриковским кружком. Например, в 1911 году в Москве выходили 14 народных газет и журналов, в том числе: «Доля бедняка» – народная газета, редактором которой был плотник Петр Травин; «Балалайка» – «народный журнал сатиры и юмора»[71]71
  Здесь и далее характеристики взяты из редакторских обращений, опубликованных в первом номере.


[Закрыть], издателем и редактором которого была бывшая текстильщица Мария Чернышева (одна из немногих известных нам женщин – рабочих писательниц); «Думы народные» – еженедельный «народный литературный журнал», который редактировал Михаил Логинов до своей смерти в 1912 году; «Народная мысль» – журнал Суриковского кружка, который позиционировал себя как орган «писателей из народа»; «Родные вести» – журнал «трудящегося народа», который издавал и редактировал рабочий писатель Сергей Степанов (известный под псевдонимом Степан Брусков), опубликовавший произведения многих рабочих писателей. Среди более поздних изданий следует упомянуть ежемесячный журнал «Огни», который в 1912–1913 годах издавался бывшим токарем Николаем Ляшко совместно с объединением рабочих писателей, которое он организовал, и «Друг народа», который издавался Суриковским кружком во время войны. В других городах выходило меньше журналов, среди них заслуживает упоминания «Колотушка» – «литературный, сатирический и юмористический журнал» сапожника Петра Зайцева, который издавался в Твери в 1911 году. Хотя ни один из этих журналов не имел широкой читательской аудитории, все же закрывались они, как правило, из-за неуплаты штрафа, наложенного цензурой, или по решению правительства, а не по причине финансовой убыточности. Занимая довольно периферийное место в общей картине российской печати, народные журналы тем не менее, свидетельствуют о том, что растущая и обретающая уверенность «интеллигенция из народа» формировала свое собственное живое культурное пространство.

Народные журналы придерживались обобщенной, даже универсалистской, с явным морализаторским оттенком, концепции «народа», в которой отражалось особое или по крайней мере желательное место, предназначенное ему в развивающемся гражданском обществе и его культуре. Когда редакторы характеризовали авторов, которым предоставляли право голоса на своих страницах, они обычно избегали марксистской сосредоточенности на фабрично-заводском пролетариате и предпочитали нео-народнические обозначения, которые применимы ко всем, кто живет своим трудом: трудящиеся, труженики, трудовые слои, трудящийся класс, рабочий народ. Журнал Суриковского кружка «Друг народа», как мы видели, декларировал себя как друг «интеллигентов-народников», а также крестьян, рабочих, учителей, продавцов и «всех, кто сочувствует рождению интеллигенции из народа»[72]72
  Друг народа. 1915. № 1, внутренняя обложка. Хотя термин «народник» обычно используется для обозначения участников движения «народничества» в XIX веке, он применялся здесь и в других народных журналах для обозначения человека, который посвятил себя интересам народа и сам происходит из народа. См.: Народник. 1912. № 1. С. 2.


[Закрыть]. Классовая борьба отвергалась иногда вполне открыто, как в редакторской статье из первого номера «Родных вестей», которая в 1910 году провозглашала: «В журнале не будет крика, не будет дерзких выступлений против того или другого класса»[73]73
  Родные вести. 1910. № 1. С. 2.


[Закрыть]. Подобные заявления отражали неонароднический гуманизм этих группировок, хотя не исключено, что они предназначались для того, чтобы успокоить цензоров. Но, даже воздерживаясь от свойственного марксизму классового подхода, редакторы подобных изданий, как правило, подчеркивали свою социальную и этическую самобытность. «Родные вести», например, извещали «рабочий люд», что с ними будут говорить на его языке, что главное для редакции – не писательское мастерство авторов, а желание, «не стесняясь формой изложения и почерком», предоставить слово тем, кто «обойден судьбой, кого тяготят неправда и зло»[74]74
  Родные вести. 1910. № 1. С. 2. Эти слова, скорее всего, принадлежат редактору Сергею Степановичу Степанову (1873–1943), который часто писал под псевдонимом Степан Брусков. Он родился в рабочей семье в пригороде Москвы, окончил два класса сельской начальной школы, в возрасте 10 лет пошел работать на фабрику, поменял много занятий; в 1908 году вступил в Леоновский кружок, позднее – в Суриковский.


[Закрыть]. Другие народные журналы также декларировали, что их долг – предоставить простым русским людям возможность «воспевать горе и радость» народа, обеспечить их трибуной, с которой «прошедшие тяжелую школу трудовой жизни» смогут поднять голос ради «чисто народных интересов и в защиту попранных прав всех «униженных и оскорбленных», рассказать, как живется городской бедноте (во многих газетах имелся раздел для писем от фабричных рабочих), познакомить читателей с поэтами и писателями, которые, не имея образования, наделенные только «божьим даром», «воспевают горе и радость» простых людей, а также способствовать самообразованию и «духовному саморазвитию»[75]75
  Думы народные. 1910. № 4. С. 1–2; Народная мысль. 1911. № 1. С. 3; Народники. 1912. № 1. С. 2; Огни. 1912. № 1. С. 1; Огни. 1912. № 2. С. 8; Звезда утренняя. 1912. № 1. С. 7; Друг народа. 1915. № 1, внутренняя обложка.


[Закрыть].

Движение «Пролетарская культура»

После падения монархии и прихода к власти большевиков перед рабочей интеллигенцией открылись гораздо более широкие перспективы для личного и социального роста, по крайней мере перед той ее частью, которая с готовностью приняла руководящую роль большевиков в революции. В сфере культурной политики большевики приступили к преобразованию общества путем массированного, хотя подчас непродуманного и противоречивого внедрения и стимулирования пролетарской культуры и народного творчества. Пролетариат со своей стороны также проявлял немалую инициативу. Практически сразу после падения монархии в феврале 1917 года, во время Гражданской войны и в первой половине 1920-х годов наблюдался рост числа организаций, принимавших в свои ряды пролетарских писателей и других рабочих интеллигентов, а также числа печатных изданий, заинтересованных в публикации их произведений. Центральное место в этом движении занимал Пролеткульт, который, как показала Л. Малли, являлся не столько централизованной общегосударственной организацией, сколько открытым дискуссионным форумом, где могли сосуществовать различные индивиды и группировки, сообща продвигая культуру среди рабочих и силами рабочих, даже если их точки зрения на то, что такое культура, не всегда совпадали [Maliy 1990].

16 октября 1917 года, за неделю до прихода к власти большевиков, почти 200 представителей рабочих культурно-просветительских организаций, профсоюзов, фабричных кружков, кооперативов и членов социал-демократической партии и партии эсеров собрались в Петрограде, чтобы создать новое культурное объединение для рабочих. Идея создания подобного союза, объединяющего все пролетарские культурно-просветительские организации, была выдвинута и поддержана в середине августа 1917 года на Съезде заводских комитетов Петрограда, на котором А. В. Луначарский энергично возражал тем, кто считал «культурно-просветительную работу» всего лишь «десертом», ненужным излишеством рабочего и социалистического движения. Культурная работа, утверждал он, «так же необходима, как и другие формы рабочего движения» [Амосов 1927: 234]. Комитеты одобрили проект проведения конференции, которая и состоялась в октябре того же года под председательством Луначарского, вскоре ставшего первым народным комиссаром просвещения. Хотя инициатива проведения этой конференции исходила в основном от фабзавкомов Петрограда, лидерство с самого начала принадлежало группе интеллектуалов и рабочих интеллигентов, связанных с Луначарским и левым большевистским крылом, которая некогда занималась организацией рабочих школ на Капри и в Болонье. Двое рабочих – слушателей этих школ – Федор Калинин и Павел Бессалько, которые в 1912 году также состояли членами парижского кружка Луначарского «Пролетарская культура», сыграли основную роль в организации октябрьской конференции наряду с другими большевистскими интеллигентами, некоторыми видными пролетарскими писателями и активистами из фабзавкомов. По итогам этой конференции в середине ноября 1917 года возникло независимое объединение под громоздким названием Культурно-просветительские и литературно-художественные организации пролетариата, которое позже сократилось до аббревиатуры Пролеткульт[76]76
  Новая жизнь. 1917. № 155. С. 3; Рабочая газета. 1917. № 188. С. 4; [Maliy 1990: 25–28].


[Закрыть].

При поддержке нового советского правительства и правящей партии большевиков (вскоре переименованной в коммунистическую) Пролеткульт разросся во всероссийскую сеть культурных клубов и ассоциаций, хотя его структура оставалась довольно диффузной. По мере того как Пролеткульт в 1918–1919 годах рос и расширялся, «его местные подразделения формировали собственную рабочую повестку без особой оглядки на общероссийские программы», как указывает Малли [Maliy 1990: 50]. Рост Пролеткульта носил стремительный и хаотичный характер, так как местные отделения по всей стране открывались быстро (и порой быстро закрывались). В Пролеткульт вливались существовавшие в городах культурные объединения, профсоюзы, заводские комитеты, советы, отделения Наркомата просвещения, местные партийные комитеты и отдельные активисты. В некоторых случаях пролетарские культурные организации образовывались независимо от расширяющейся сети Пролеткульта. Например, весной 1917 года в Петрограде возник союз пролетарских писателей, поэтов и художников, получивший название «Искусство и социализм», который организовывал лекции и литературные вечера, издавал литературный журнал пролетарских авторов под названием «Грядущее». В 1918 году журнал и издававшая его группа вошли в Пролеткульт [Кириллов 1919а: 12]. Поскольку мотивы организаторов, вступавших в Пролеткульт, в зависимости от города отличались разнообразием, разнообразием отличались и функции Пролеткульта. Он выполнял самые разные задачи, выступая как развлекательная площадка, как школа для ликвидации безграмотности, как клуб передовых в культурном и политическом плане рабочих, а также как центр культурного просвещения рабочих (в чем власть усматривала его главное назначение). Продолжая традиции дореволюционных рабочих клубов, народных домов и народных университетов, пролеткультовские организации включали в свою программу курсы лекций, семинары, выставки, показы фильмов, занятия в хоровых, театральных, художественных и литературных кружках, оркестрах, спортивных секциях, открывали театральные залы, библиотеки и читальни[77]77
  Региональные и центральные издания Пролеткульта регулярно публиковали отчеты о его работе; см. библиографию.


[Закрыть].

Центральное место в работе Пролеткульта занимали так называемые студии, ориентированные прежде всего на более образованных и творческих рабочих, где они могли развивать свои таланты, занимаясь литературой, музыкой, театром, живописью. Несмотря на то что в теории руководство страны отдавало предпочтение новаторским формам коллективного обучения, на практике студии часто оборачивались традиционными курсами, на которых преподавали признанные специалисты – особенно это касается Москвы и Петрограда. Действительно, во многих пролеткультовских литературных студиях рабочие могли учиться писательскому мастерству у известных российских поэтов, включая Андрея Белого, Валерия Брюсова, Николая Гумилева и Владислава Ходасевича. Помимо возможности обучаться в студии, Пролеткульт предоставлял рабочим возможность печататься, что часто вытекало из обучения в студии. Местные пролеткульты издавали множество литературных журналов и сборников, в которых публиковались произведения рабочих – участников студий. Например, с 1918 до 1920 года в тяжелейших условиях Гражданской войны и экономической разрухи в Петрограде, Москве, Твери, Туле, Орле, Тамбове, Воронеже, Самаре, Оренбурге, Одессе и других городах выходило не менее 20 пролеткультовских журналов и было издано около 30 сборников.

Пролеткульт был не единственной организацией, имевшей целью развитие пролетарской культуры. Важную роль в этом деле играли профсоюзы и клубы, расцвет которых пришелся на время после падения монархии и на первые годы советской власти. Только в одном Петрограде в августе 1917 года существовало 60 рабочих клубов, в которых насчитывалось более 36 000 членов. Некоторые из них являлись преемниками предвоенных обществ самообразования (в массе закрытых правительством в начале Первой мировой войны), но большая часть была создана заново политическими партиями, кооперативами, профсоюзами, фабзавкомами и другими группировками[78]78
  Труд. Журнал рабочей кооперации. 1917. № 1. С. 37–39.


[Закрыть]. В подражание Пролеткульту, а подчас в противовес ему предпринимались попытки объединить рабочие клубы в единое движение. В 1918 году в Петрограде Максим Горький содействовал созданию недолго просуществовавшего объединения «Культура и свобода», которое замышлялось как скрытая оппозиция большевистскому Пролеткульту и как открытая оппозиция большевистской власти и было призвано наладить культурно-просветительскую работу в рабочих кооперативах, союзах и клубах[79]79
  Труд. 1918. № 5–6. С. 30–31.


[Закрыть]. О своей оппозиции Пролеткульту заявил и Московский центральный кооператив рабочих, лозунг которого был: «Освобождение рабочих – дело самих рабочих», когда в 1918 году создавал кульпросветотдел с целью открытия новых клубов и взаимодействия с уже существующими[80]80
  Рабочий мир: орган Московского центрального рабочего кооператива. 1918. № 2. С. 39–41.


[Закрыть]. Наркомпрос во главе с Луначарским также организовывал литературные и культурные клубы, пусть не противопоставленные Пролеткульту, но и не зависевшие от него (в Наркомпросе имелся специальный клубный отдел, который в 1920 году издавал журнал «Революционные всходы – журнал рабочих клубов»). Но самую большую роль в организации клубов играли профсоюзы. Московские профсоюзы, например, к 1920 году руководили более чем 200 клубами в области, примерно таким же количеством библиотек, которым уделялось особое внимание, а также двумя сотнями культурных кружков [Hatch 1990].

В первые послереволюционные годы, особенно в начале 1920-х, власть уделяла большое внимание рабочим клубам как важному каналу, через который можно транслировать политические и экономические ценности нового государства, включая правила поведения и вкусы. Подобно дореволюционным клубам, ориентированным на то, чтобы поднять культурный и образовательный уровень рабочих и подготовить их к борьбе за переустройство России, советские клубы предлагали рабочим ассортимент «развивающих» занятий и мероприятий с целью приучить их посещать клуб вместо кабака. При клубах работали буфеты, в клубах устраивали представления, показывали фильмы, проводили танцевальные вечера. Было доступно посещение лекций и литературных классов, проводились вечерние чтения, организовывались хоры, оркестры, кружки самодеятельности, чтобы объединить рабочих, заинтересованных в изучении литературы, театра, музыки и живописи, и содействовать их собственному творчеству. Кроме того, активисты открывали кружки политграмоты, которые вызывали гораздо меньший интерес. Следует констатировать, что как массовое движение клубы потерпели неудачу – организаторы, как и до 1917 года, постоянно сетовали на пассивность большинства рабочих, а критики из числа наиболее требовательных жаловались на то, что организаторы подсовывают рабочим вместо культуры грязную обстановку, жидкий чай и грубые, низкопробные буржуазные развлечения. И тем не менее, как и до революции, эти клубы открывали активному меньшинству доступ к культуре и расширяли аудиторию, к которой могла обратиться уже возникшая рабочая интеллигенция. Рабочие писатели часто читали свои произведения на вечерах, проводившихся в клубах[81]81
  См. [Плетнев 1923: 5–7; Hatch 1986; Hatch 1990; Maliy 2000; Koenker 2005]. См. также: Горн. 1919. № 2–3. С. 43.


[Закрыть].

Иногда рабочие организовывали собственные неофициальные кружки, что в очередной раз свидетельствует, с одной стороны, о потребности рабочих в самообразовании и самодеятельности, а с другой стороны, о неспособности нового государства, несмотря на его обеспокоенность вопросом пролетарской культуры, удовлетворить и направить эту потребность. Например, в Москве, в рабочем поселке бывшего сталеплавильного завода Гужона (переименованного в «Серп и молот»), немолодой рабочий интеллигент организовал «духовный кружок». При этом кружке возник оркестр, который играл на заводских собраниях и на похоронах рабочих, члены кружка на заседаниях обсуждали текущую политику, обменивались новостями из жизни завода, вместе учились, питая особый интерес к философии и истории, встречались с заводскими поэтами и писателями. Конец независимости кружка от партии, профсоюза, даже от фабзавкома наступил в 1921 году, когда основатель кружка скончался. Кружок был переведен из рабочего поселка в местный клуб Пролеткульта, который ставил целью не культпросветработу, а повышение производительности труда и борьбу с хулиганством. Однако многие члены кружка продолжали встречаться в старых бараках, чтобы обсуждать те вопросы, которые их по-настоящему интересовали[82]82
  ГАРФ. Ф. Р-7952. Оп. 3. Д. 293. Л. 4-10.


[Закрыть].

Различные организации предоставляли рабочим авторам возможность знакомить публику со своим творчеством, получая материальное вознаграждение, включая вероятность (после революции 1917 года) стать профессиональным писателем. Пролеткульт служил для рабочих авторов не только местом литературной учебы – здесь они могли подрабатывать в качестве активистов. Некоторые авторы вступили в литературную секцию Союза журналистов, созданного в 1918 году, которая помогала писателям найти работу или опубликоваться[83]83
  РГАЛИ.Ф. 1600. Оп. 1. Д.2.Л. 1–6.


[Закрыть]. Дореволюционные некоммунистические группировки рабочих писателей, такие, как Суриковский кружок, продолжали существовать до начала 1920-х годов, возникали и новые, такие как Московский литературно-музыкально-художественный кружок независимых, организованный в 1918 году, или литературный кружок «Красный гусляр», организованный в 1923 году рабочим писателем Иваном Брошиным также в Москве[84]84
  См.: Письмо С. Ганьшина Максиму Горькому от 1 января 1918 года // Архив А. М. Горького. КГ-НП/а 7-11-3; Письмо С. Ганьшина Заволокину, август 1923 // РГАЛИ. Ф. 1068. Оп. 1. Д. 34. Л. 8.


[Закрыть].

Одним из важнейших объединений рабочих писателей стала «Кузница». 1 февраля 1920 года, когда шла разорительная Гражданская война, в Москве собрались наиболее маститые и талантливые рабочие писатели и написали в газету большевиков «Правда» письмо, в котором извещали, что они выходят из Пролеткульта, потому что он «по целому ряду причин тормозит выявление творческих возможностей пролетарских писателей», и создают объединение пролетарских писателей под эгидой Литературного отдела (ЛИТО) Наркомпроса, возглавляемого Луначарским, в которое уже вступили многие ведущие пролетарские писатели. Среди авторов этого заявления значились как члены партии, так и беспартийные. Рабочие писатели доминировали и стали лидерами, среди них особенно выделялся в первую очередь Михаил Герасимов (который был членом партии), а также Григорий Санников, Сергей Обрадович, Василий Казин, Василий Александровский – все к 1920 году вполне состоявшиеся авторы, которые сотрудничали начиная с 1918 года, выпуская и редактируя еженедельный журнал «Гудки» литературной студии московского отделения Пролеткульта. К ним присоединился единственный представитель среднего класса – Семен Родов, крайне левый большевик, который посвятил себя взращиванию новой пролетарской литературы[85]85
  Правда. 1920. 5 февраля. С. 2.


[Закрыть]. Вскоре к ним присоединились другие видные рабочие писатели: Иван Ерошин, Иван Филипченко, Николай Ляшко, Егор Нечаев, Николай Полетаев, Александр Поморский, Илья Садофьев, Михаил Сивачев, Михаил Волков и т. д. В это объединение вступили и два выдающихся рабочих писателя из Петрограда – Владимир Кириллов и Алексей Маширов (Самобытник), – не порывая при этом связи с Петроградским Пролеткультом[86]86
  См. [Львов-Рогачевский 1920: 174–176; Brown 1953:10–11; Kernick 1979: 269; Maliy 1990: 154–155; Kratz 1979: 73–82; Литературная энциклопедия 1939, 5: 703–704].


[Закрыть].

В мае 1920 года были предприняты два важных шага, чтобы превратить эту пролетарскую группировку, выделившуюся из Пролеткульта, во всероссийскую организацию рабочих писателей, целью которой стало бы устранение препятствий для творчества – это издание, пусть под наблюдением Наркомпроса, журнала «Кузница», от которого группировка и получила свое название, и созыв Всероссийского съезда пролетарских писателей. Что касается литературно-критического журнала «Кузница», то с 1920-го до 1922 года вышло девять номеров. Многие из наиболее влиятельных рабочих писателей принимали участие в его издании в качестве авторов или редакторов вместе с горсткой идеологически «пролетарских», хотя и не имевших нужного социального происхождения, разделявших позицию «Кузницы», которая характеризовалась сочетанием политического радикализма с требованием для рабочих творческой свободы и права посвятить себя полностью литературному ремеслу на профессиональной основе. Первое совещание пролетарских писателей состоялось в мае 1920 года в Москве (оно планировалось как всероссийское, но из-за плохой организации многие жители других городов не смогли принять в нем участие). Во время совещания делегаты – писатели из рабочих, представители таких объединений, как Пролеткульт и Суриковский кружок, а также участники нерабочего происхождения (без права голосования, так как мероприятие заявлялось как рабочее) обсудили, как развивать пролетарскую культуру. Для того чтобы сделать основной доклад, был приглашен Александр Александрович Богданов, наиболее крупный теоретик пролетарской культуры в России, но его тезис, что пролетарская культура должна быть общедоступной, а содержание литературы должно состоять в описании жизни трудовых коллективов, вызвал длительные дебаты и открыто критиковался многими организаторами совещания. Богданов в свою очередь в рецензии на первый номер журнала «Кузница» резко отозвался о новом журнале, назвав его непролетарским из-за чрезмерного увлечения литературной техникой и формальной стороной в ущерб содержанию, что являлось некоторым преувеличением[87]87
  Пролетарская культура. 1920. № 15–16. С. 91–92.


[Закрыть].

Следующий форум, которому намеревались придать уже подлинно всероссийский характер, был запланирован на осень 1920 года и состоялся 18–20 октября в Москве, получив название «Первый съезд пролетарских писателей». Как и на предыдущем совещании, на съезде доминировало рабочее большинство. В президиум вошли известные писатели, происходившие из рабочих: Владимир Кириллов, Михаил Герасимов, Илья Садофьев, Сергей Обрадович, – хотя в качестве приглашенных гостей присутствовали и писатели нерабочего происхождения. В день закрытия съезд учредил Всероссийский союз пролетарских писателей, который был вскоре переименован во Всероссийскую ассоциацию пролетарских писателей (ВАПП). Во главе ассоциации, как и союза, стояли признанные писатели рабочего происхождения. В задачи «Кузницы» – ВАПП входило издание журнала, содействие наиболее опытным пролетарским писателям Советской России, организация публичных литературных чтений и лекций-дискуссий о пролетарской культуре в клубах, народных домах, госпиталях, фабриках, профсоюзах, особенно в Москве, но также и в других городах. Однако через несколько лет группировка «Кузница» стала распадаться: многие деятели испытали разочарование в том пути, по которому развивалась революция, и прежде всего в НЭПе, введенном после окончания Гражданской войны и означавшем отход от радикализма военной поры, в результате чего участники один за другим выходили из состава объединения или отходили от активной деятельности на фоне все более ожесточавшихся споров о значении и роли пролетарской литературы[88]88
  РГАЛИ. Ф. 1638 («Кузница»). Оп. 3. Д. 1, 4–5 («Съезд 1920»). См. также: Кузница. 1920. № 1. С. 17–18; [Львов-Рогачевский 1920:176–177; Brown 1953: 10–16; Скворцова 1966: 345–355].


[Закрыть].