Текст книги "Воина миров. Второе пришествие"

Глава 18

– Так зачем же вы вызвали меня, профессор?

– Представьте себе, друг мой, мне пришло в голову, что мне сможет помочь только актер.

– Это то самое ваше изобретение? Что вы на самом деле придумали, мистер Уотсон?

– Придется начать издалека.

– И не забудьте пояснить, к чему такая торжественность.

Джек только что вышел из карантина, но его продолжали держать под наблюдением. Профессор позаботился, чтобы комнату Джека обставили с должной степенью комфорта, хотел показать, что Джек представляет ценность, которой надо уделить особое внимание.

Они беседовали, удобно расположившись в мягкой мебели, Джек – на обширном диване с кучей подушек, Уотсон – в кресле с обволакивающей спинкой и услужливыми подлокотниками. Столик между ними ломился от гор фруктов, извлеченных по просьбе профессора из армейских хранилищ, что создавало ореол исключительности, учитывая вид из окна. Зима с боем наступала на Лилль, обрушивала воющие ветры, порывы дождя, сковывала по ночам заморозками, днем заволакивала непроглядной пеленой набухших синевой туч. Размороженные апельсины, бананы, ананасы светились в сером сумраке комнаты словно костер в ночи, приковывали взгляд, заставляли тянуться к ним, будто действительно могли согреть протянутые пальцы накопленным за время созревания солнечным теплом.

Уотсон обстоятельно вел рассказ о своих открытиях, о бескрайней перспективе использования генов, описывал встречу с Ирратом, потрясшие до глубины души подробности марсианской трагедии. Особое внимание уделил истории перелета марсианина на Землю, его борьбе с «разрушителем воли», титаническому труду во имя избавления от ненавистных пассажиров.

Джека потрясла истинная причина всех бедствий, обрушившихся на обе планеты. Но это было так давно, что даже в легендах не сохранилось точное время роковых событий. Когда он думал о генной тории Уотсона, душа переполнялась восторгом и невольным трепетом перед мощью человеческого интеллекта. Джек отметил, что человеческие цивилизации на Земле и Марсе пошли по схожему пути, раз ученым обеих планет пришли в голову схожие идеи – проникнуть в тайны клеток.

– Вот только мы, наученные их опытом, распорядимся более разумно попавшей в наши руки силой, – ответил Уотсон. – Мы направим наши знания так, чтобы они действительно помогли нам, и не в отдаленном будущем, а прямо сейчас.

– Ваша теория поможет нам победить?

– Она уже помогает. Мне удалось стимулировать организм нашего гостя, чтобы он обратился к своей генетической памяти и воспользовался спящими резервами, защитными механизмами, которые помогают справляться с болезнями.

– Его тоже не миновала эта участь? и вы вылечили его?

– Он сам себя вылечил, я только напомнил его клеткам, как это делается.

– Но неужели вы смогли заставить изменения происходить настолько быстро?

– Это одна из замечательных особенностей моего открытия, молодой человек. – Уотсон показал сухим пальцем куда-то на потолке. – И нам предстоит еще раз воспользоваться ею.

Джек потянулся за пламенеющим в чаше апельсином, но остановился на полпути.

– Не томите, профессор, я уже пытаюсь утолить жажду знания поглощением фруктов. Имейте совесть!

– Терпение, молодой человек. Мне нужно подготовить вас.

– Продолжайте, не останавливайтесь, – буркнул Джек, разделывая апельсин.

– Вы должны были уже видеть пришельца, я имею в виду – не тех пехотинцев, а нашего гостя. Он часто прогуливается по парку, когда позволяет погода. Кстати, заметно адаптировался.

– Да, видел, но поговорить не удалось – смотрел из окна карантинной палаты.

– Как он вам?

– Внешне?

– Да, – профессор засмеялся, – внутренне вы его пока не знаете, не то что я.

– Тяжело ему. При малом весе на Марсе вымахал под два метра, там легче, а здесь – вижу, что мается, ползает еле-еле.

– Но по виду – вполне человек, правда?

– Да, только ребра растопырены посильнее…

– Это от разреженного воздуха, эволюция, знаете ли…

– А так… да, вполне. Глаза вот только заметно больше. Это отчего?

– Это для меня пока не приоритетно. Гораздо интереснее то, что наши организмы в целом очень похожи. Это наводит на размышления.

– И до чего же вы доразмышлялись?

– Что было бы, если б марсианин вырос на Земле?

– Пониже был бы немного, посильнее.

– Вы правы.

– Приспособлен был бы, в общем, к здешней жизни.

– А со стороны и не сказали бы… – Уотсон сделал паузу, прежде чем перейти к ключевому моменту. – Знаете, все указывает на то, что у чудовищ есть главный центр, направляющий их действия на захваченной территории. Логично?

Джек немного оторопел от смены темы, посидел молча, дожевал дольку.

– Ну, они же разумные существа.

– И они не ждут землян с распростертыми объятьями к себе в гости?

Джек кивнул, не спуская глаз с ученого.

– И, при всей их мощи, землянам трудно было бы добиться от них такого радушия.

Джек улыбнулся. Профессор продолжил разматывать цепочку выводов:

– А вот марсиан туда вполне пускают.

– Допустим.

– Вот только все марсиане – в пехоте, изуродованные «разрушителем воли», а единственный, который не с ними – слишком ценен, чтобы рисковать им. Я имею в виду Иррата.

– Совершенно верно.

– А попасть туда надо. Иначе мы погибнем в бесконечных стычках с треножниками, твари будут размножаться, захватывать пленников, территории, планету…

– Предлагаете бить в сердце?

– Нет, – он помедлил, для придания пущего эффекта. – В мозг.

Джек вспомнил кожистый мешок, усыпленный, безвольный, который приплыл вместе с ним с того берега. Мозг невероятного размера и способностей.

– Да, так точнее, – ответил он.

– Вот только, кому это под силу?

– Дайте подумать.

– Охотно.

Джек стал вспоминать их разговор. «Уотсон явно ведет меня к чему-то, хочет, чтобы сам догадался. Любит играть в логические задачки. Что ж, он считает, что у меня есть все данные. Мозговой центр, доступный только марсианам. Потрясающие возможности работы с генами, работы быстрой и успешной. Марсианин, адаптированный к земным условиям. Натренировать Иррата? Нет, он сам сказал, что он слишком ценен, чтобы им рисковать. Но нужен именно марсианин. Что же еще? Ах, да. Наши расы очень похожи».

– Вы хотите создать земного марсианина, не отличимого от настоящего?

Профессор восторженно хлопнул в ладоши, с задором посмотрел на Джека. Видно было, что вопрос доставил истинное наслаждение.

– Все-таки я не зря надеялся на вас. Вы на редкость сообразительны.

– Но тогда ответьте, как же создать подобное существо?

– А мы не будем создавать с чистого листа. Это слишком долго. Нас всех перебьют, если мы будем выращивать его до нужного возраста.

– Но тогда я ничего не понимаю. – Джек растерянно смотрел на собеседника, полностью запутанный, не видя решения. Рассеянным движением положил очередную дольку в рот, выдавил языком кислый сок, пожевал.

– Все очень просто. – Профессор подался в кресле поближе, заглянул в глаза. – Им станете вы.

Джек подавился, закашлялся, замахал руками, хватая воздух. Глаза налились, выпучились, словно решили сами, не дожидаясь команды, превратиться в глаза марсианина.

– Осторожнее, – воскликнул Уотсон, – вы нужны мне живым. Все только начинается.

– Но как? – смог выдавить Джек хрипло, борясь со жжением в горле.

– Это предоставьте мне. Но уверяю вас, все будет сделано как надо.

– Вы что, загримируете меня?

– Ну… – Уотсон почесал затылок, – можно и так сказать. Только загримируем каждую вашу клетку. Вы просто превратитесь. Внешне.

– В смысле?

– Мозг ваш затронут не будет. Память, опыт, личность – все останется.

– Да, вот уж грим, так грим, – протянул Джек, до сих пор не в силах представить себе ожидаемую картину. – И меня обучат, отвезут обратно, пошлют в их логово…

– Да, примерно так. Штабистам очень понравилась такая идея.

– Сыграть такую роль, в таком гриме, в таких декорациях…

– Да, я подумал, что вы лучше всего подойдете. Вы должны были оценить красоту идеи.

– Вы гений?

– Да как вам сказать… не думаю. Просто я любопытен.

Глава 19

«Насколько, все же, стало спокойнее, даже не верится. Когда не видишь больше эту противную рожу с усиками, этот ровный пробор. Кто решил, что это внешность героя освободителя? Какой специалист по кастингу? Немудрено, если бы фильм провалился. Даже интересно, что было бы».

Аннет задумчиво приложила пальчик к губам, взгляд отрешенный, хотя обстановка серьезная – обсуждается важное предложение. Артиллеристы, уже освоившиеся в отряде, только что попросили созвать собрание. У них есть идея, требующая коллективного обсуждения. Это касается безопасности. Новый командир тут же собрал людей.

Фирби, на правах старшего среди своих товарищей, принялся рассказывать. Голос грубый, глубокий, подчеркивающий массивность грузного тела. Лысая голова повязана грязно-серой косынкой. Старую, обтрепанную за месяц скитания форму, солдаты давно сменили на новую, привезенную партизанами. Для Фирби и Джонни чудом нашелся самый большой размер, и тот пришлось немного расшить. Солдаты сделали это сами, даже с места, где сидела Аннет, отчетливо было видно грубые стежки на предплечьях и голенищах.

«Другое дело – вон, этот, – думала Аннет. – Здоровенный, серьезный, черный как черт. Сразу видно, что мужественный человек. Вот кто старается для общего блага, предлагает что-то, что может облегчить нам существование здесь».

– Нет, я не говорю о бегстве! – излагал Фирби. – Вы доказали, что можете закрепиться здесь. Идея с форпостом была верной, я не имею ничего против. Но я считаю, что наш опыт тоже нельзя игнорировать. Мы торчали тут с самого начала, обследовали город, знаем, что тут происходит.

– Да, эти твари слишком умные, чтобы не принимать их в расчет, – вставил Джонни Кларк.

– Поблизости от базы было уже два случая с нападениями на марсиан. Уже после первого они стали очень внимательны к этому месту. – Фирби огляделся, задержался взглядом на командире Бодене. – Майор Криспин погиб именно из-за повышенного внимания патрулей.

Вздох сожаления прокатился среди собравшихся. Это было самое веское доказательство уязвимости партизан.

– А после того, как мы завалили треножник, после того, как пропал один из марсиан… – Фирби сделал паузу, чтобы дать почувствовать слушателям глубину возможных последствий. – Никто не может ручаться, что твари продолжат спокойное патрулирование.

– Да они просто начнут переворачивать все вверх дном в этом квартале, – добавил Джонни.

Многие закивали, послышались потрясенные возгласы тех, кто особенно не задумывался об обратной стороне действий партизан. Решения принимал командир, пусть и после общего обсуждения, поэтому значительная часть партизан не заботилась о чем-либо, кроме выполнения своей части работы. Выступление артиллеристов с инициативой, подкрепленное продуманными аргументами, задело людей за живое. Они увидели, что любой человек может задумываться о будущем, о безопасности базы, об успехе общей миссии.

Боден молча сидел, внимательно слушал. Он с самого начала опасался ответственности, еще когда его назначили заместителем командира. Его стихия – вооружение, подбор арсенала и хозяйственная деятельность. Стремления к командирской работе никогда не проявлял, командовать большим отрядом людей не стремился, словом, знал свои возможности.

– База становится небезопасной, – продолжал Фирби. – Нам уже тесно здесь, мы должны иметь простор для деятельности и более защищенное убежище, дающее преимущество перед врагом.

– Что вы предлагаете? – спросил Боден. Сам он не находил выхода из положения, а из штаба не поступало распоряжений и новых планов.

– Подземка, – Фирби расплылся в белоснежной улыбке. Он прямо смотрел на командира, всем видом говоря: «Что, самому это в голову не пришло?»

Боден поперхнулся, закашлялся. Поворот был столь неожиданным, что он вдруг понял, насколько не контролирует ситуацию. Это полное поражение. Он точно не готов к командирской работе. Но каков сержант!

– Браво! – воскликнула Аннет.

Она уловила идею мгновенно, во всей простоте, красоте и оригинальности. Девушка наблюдала, как меняется мнение собравшихся, как они по-новому смотрят теперь на командира и на довольно скалящегося Фирби.

«Ловкий ход, – подумала Аннет. – Едва освоился в отряде, и сразу раз – какой авторитет! Кажется, стоит присмотреться к этим ребятам повнимательнее».

Среди партизан многие выражали свое мнение так же бурно, что только усугубляло ситуацию. Боден был жалок, съежился, нахмурился, пристально смотрел на Фирби, словно ожидал еще одного удара, который добил бы окончательно. Это не ускользнуло от внимания сержанта.

– Предлагаю обсудить план переселения, – сказано было таким тоном, будто вопрос уже решен, приказ подписан, осталось заняться рутинными приготовлениями.

«Хороший прием, – отметила Аннет. – Перейти сразу к практическим, простым и понятным делам, касающимся вовлечения каждого участника. Ключевой момент сразу отходит в прошлое, эффект притупляется, начинает восприниматься как данность».

Восхищение девушки продолжало нарастать, тут было чему поучиться. в поведении сержанта видна сила, внутренний стержень, главная цель, к которой он неуклонно движется. Обостренным актерским чутьем Аннет ясно видела, что Фирби не так прост, как показалось поначалу. Это было четкое ощущение нарастающей конкуренции. Опасность для успеха ее замысла.

Глава 20

Лозье работал как проклятый, забыв обо всем. Сон не шел, редкие минуты забвения наполнялись кошмарными видениями. Спешка была чудовищной, словно за ним гнались полчища треножников, нависая исполинскими глыбами, грозя раздавить как таракана. Иногда кошмар приходил наяву, доктор тряс головой, стараясь снять наваждение, понимая, что это результат дикого переутомления. Спину, шею, плечи ломило, будто перетаскал весь боезапас артиллерийской батареи.

«Я должен успеть! – думал он, заставляя себя концентрироваться на главном. – Боже, как мало я еще знаю, но я должен перебороть. и вроде все доступно, все на ладони. Он даже ничего не скрывает!»

У доктора не осталось времени на выбор оптимального решения. Он доверился интуиции, она подсказала направление, ошеломила красотой спасительной комбинации. Замысел выглядел просто и изящно. Клин – клином. Он имел доступ ко всем наработкам профессора, видел, что тот готовит вирус, способный запустить мутацию. Слова Уотсона стучали в голове: «будем бить врага его же оружием!» Это было ослепительно верно и заманчиво. Лозье приступил к изготовлению собственного вируса, противоядия, защитного механизма, который должен будет вступить в сражение с кошмарным творением гениального старика. Лишь потом вскрылись пробелы в знаниях, недостаток опыта, подводила сообразительность. После двух суток без сна стала давить усталость, заставляла терять концентрацию, делать лишнюю работу, упускать важные мелочи. Держался на самовнушении.

«Человечество не должно ступить на тот же губительный путь, который загнал в рабство марсиан. Дьявол скрывается за священной целью, на древнем Марсе – за спасением планеты от гибели, на сегодняшней Земле – за спасением человечества от захватчиков. Суть одна, люди рискуют потерять контроль, сдаться под напором заманчивых перспектив, соблазниться легким, красивым решением».

Борясь с собой, чтобы невольно не раскрыть намерения, Лозье днем работал с Уотсоном, помогая создавать страшное оружие. Запоминал каждое движение, смысл, формулы, дозировки, чтобы вечером вернуться и использовать полученные знания в собственном труде, добавляя к своему вирусу новые способности для противодействия свойствам, только что воплощенным профессором. Закладывая днем средство атаки, ночью он лихорадочно изобретал средство обороны. Оставалось только удивляться, как профессор до сих пор не обнаружил следов. Впрочем, увлеченность старика делала его слепым ко всему, что непосредственно не влияло на ход работы.

Ясным солнечным утром, в один из первых зимних дней, Джека вызвали в лабораторию. Сосредоточенный, преисполненный решимостью, он вошел в святая святых – помещение, сверкающее белыми стенами, хромом стерилизованных инструментов, кристально чистыми пробирками, полными разноцветных жидкостей.

Профессор встретил его счастливой улыбкой. Ослепительно белый халат захрустел, когда ученый двинулся навстречу Джеку. Показав руки в перчатках, профессор жестом извинился, что рукопожатия не будет. Джек приветственно кивнул, поискал куда сесть. Лаборант подкатил кресло.

– Неужели готово? – Джек явно устал ждать.

– Сегодня великий день, молодой человек! – Уотсон вернулся к столу, лязгнул склянками, поправил что-то в нагромождении предметов. – Не будем затягивать. Вот, извольте.

Он повернулся к Джеку, рука сжимала простой стеклянный стакан, наполовину полный прозрачной жидкостью.

– Давайте уж, а не то передумаю. – Джек протянул руку. – Столько заставили терпеть, все эти анализы, проверки, тесты. с одним только Ирратом сколько времени в разговорах…

Он ощутил пальцами холодную поверхность стекла, взвесил стакан в руке. Взглянул, пытаясь найти что-то необычное, подобающее моменту. Жидкость чуть колыхалась, запуская по срезу сосуда сверкающие блики.

«Что тут думать? Все давно решено. Кто на свете отказался бы стать спасителем человечества? Подумаешь, другое лицо в зеркале! Так даже интереснее. Зато какая роль!»

Джек посмотрел на стоящего перед ним Уотсона. Руки в карманах халата, чуть ироничный взгляд, скрывающий напряженное ожидание. в наклоне головы, плеч – уверенность в себе.

«Даже причесался», – мелькнула мысль.

Он поднес стакан ко рту, втянул ноздрями воздух. Никакого запаха. Вытянул губы трубочкой, коснулся холодной жидкости. Осторожно вобрал в себя небольшую порцию. Никакого вкуса. Подержал во рту немного, согрел, одним глотком отправил внутрь.

– Это же просто вода! – невольно вырвалось у него.

– Великое скрывается за привычным обликом. – Старик ухмыльнулся. – Вы ждали чего-то другого?

– Я просто не знал, чего ожидать… – Джек заметно увереннее сделал пару глотков, почти опустошив стакан. Он все еще ждал необычных ощущений, прислушивался к желудку, к прохладе в горле.

– Пейте, не бойтесь.

Подопытный опрокинул остатки в рот, сглотнул, вернул пустую склянку.

– Два часа не есть, нужду не справлять. Выдержите? – Профессор глянул насмешливо, стараясь разрядить атмосферу недоверия, источаемую Джеком.

– Сделаю все возможное, – парировал Джек. Он до сих пор не верил, что все оказалось настолько буднично. Выпить стакан воды! Чего проще?

Он оглядел лабораторию. У дальнего стола приметил Лозье, столкнулся с напряженным взглядом, словно ударился о стену. Глаза доктора буравили Джека сверлами, с ним явно было что-то не так. в поисках ответа Джек посмотрел на Уотсона. Тот вернул стакан на стол, пододвинул журнал, склонился, писал что-то размашисто, шевеля в такт губами.

«Что происходит? – забеспокоился Джек. – Они что-то скрывают от меня? Но неужели с профессором что-то случилось?»

Недоверие росло, Лозье не менял позы, Джек скользнул глазами по остальным лаборантам. Обычная суета, возятся с приборами. Молодой ассистент шевельнулся, наконец оторвал взгляд от Джека, опустил голову, закрыл глаза.

«Он что-то знает! – Джек рванулся было встать, но одернул себя. – Ладно, еще успею. Нужно улучить более подходящий момент, найти его, когда будет один, расспросить. Он выглядит смертельно уставшим, может, все дело в этом?»

– Что мне теперь делать?

– Ну, пойдите, прогуляйтесь. Зайдете вечером, посмотрим на вас. – Профессор обернулся, лицо светилось удовольствием. – Все прекрасно, друг мой, не волнуйтесь.

Ридл краем глаза заметил, как Лозье вздрогнул.

«Определенно, что-то происходит», – но ждать не стал, выбрался из кресла, пошел к двери.

– Да я и не волнуюсь.

– Вот и отлично, – старик снова склонился над журналом.

Джек вышел, медленно побрел, прислушиваясь к себе, попытался отыскать хоть намек на отклонения. Ничего, просто выпил воды.

Сзади хлопнуло, он обернулся – Лозье торопливым шагом догонял его. Остановился в шаге от Джека, посмотрел прямо в глаза. Жуткая смесь эмоций выплеснулась на Ридла, поразила глубиной, многослойностью, напряжением. Джек открыл рот, но Лозье рукой остановил его, сказал резко, отрывисто:

– Вечером, после осмотра, я зайду к вам. Нужно поговорить.

Развернулся, так же спешно зашагал обратно, дверь за ним закрылась, оставив потрясенного Джека посреди коридора. Тяжелые предчувствия навалились, словно нырнул в глубину. Сделав пару успокоительных вздохов, Джек направился к себе, собираясь все время до вечера посвятить наблюдениям за своим состоянием. Тревога продолжала крепнуть, вытесняя из головы привычные мысли.

В мрачных раздумьях Джек провел остаток дня, дождался назначенного времени, как в последний бой, ринулся в лабораторию на осмотр. Уотсон пребывал в прежнем настроении, бодрился, шутил с лаборантами. Лозье сосредоточенно занимался непонятными манипуляциями на своем столе, не отвлекаясь ни на что. Джеку показалось, что ассистент внимательно прислушивается к происходящему, но тот ни разу не повернул голову.

Уотсон взял кровь из вены, посмотрел зрачки, горло. Джек вспомнил привычные осмотры, когда жаловался в детстве на боль в горле. Врачи вечно перестраховывались, прописывали что-то от гриппа. Рутинные действия немного успокоили Джека, старик заверил, что все идет как надо, утром будет результат анализов, а сейчас нечего ждать особенных изменений. Джек ушел, бросив с порога взгляд на Лозье, но тот не обращал внимания, работал, словно вокруг никого не было.

После ужина Джек вернулся в свою комнату, растянулся на диване, прикрыл глаза, привычно прислушался к телу. Ничего, только в животе урчит.

В дверь деликатно постучали.

– Войдите! – Джек рывком сел.

Появился Лозье, оглянулся в коридор, словно боясь слежки, шагнул внутрь, тихо прикрыл дверь.

– Как вы себя чувствуете?

– Прекрасно.

Доктор присел в кресло. Джек обратил внимание, что тот держал в руках стакан, точь-в-точь такой, как в лаборатории, когда доктор поставил его на столик перед собой. в стакане плескалась прозрачная жидкость, Джек нахмурился.

– Я должен вам рассказать кое-что, – сказал Лозье. Он не скрывал волнение, пальцы заметно подрагивали, глаза ощупывали Джека. Вопросительно подняв брови, Джек пригласил гостя начинать.

«А что если он сойдет с ума раньше, чем я скажу про свою идею? – этот вопрос мучил Лозье, но проверить это можно было, только начав разговор. – Выхода нет, я уже здесь».

– Профессор солгал вам.

– В каком смысле?

– Он ожидает другой результат.

– Но ведь превращение…

– Превращение, – Лозье скривился, – превращение будет, но другое. Если вы не позволите мне вмешаться.

– Вмешаться в эксперимент? Что вы затеяли? – Джек вскочил и подошел к сидящему гостю.

Лозье поднял глаза, умоляюще посмотрел:

– Я все объясню, дайте мне пять минут.

– Что вы принесли? – Джек ткнул пальцем в стакан.

– Все по порядку, вы позволите?

– Черт знает, что происходит… – Джек вернулся на диван, плюхнулся на подушки. – Выкладывайте быстрее!

– Мсье Уотсон, безусловно, гениальный ученый, его теория… Но, боюсь, он проводит не совсем тот эксперимент, о котором сказал вам. Его поддерживают в штабе, я не мог открыто препятствовать ему, это дело спасения всего человечества, как они думают…

Лозье перевел дух. Рассказ давался ему с трудом, хотя он готовился к нему очень тщательно, подбирая слова, формулировки, чтобы добиться наилучшего эффекта.

– Мутация запущена, анализы подтверждают это. Но это не та мутация…

– Не марсианин, что ли? Что за ерунда?

– Марсианин, но… не тот.

«Вот сейчас мы и увидим, чего он стоит», – отрешенно подумал Лозье.

Джек вдруг закрыл лицо руками, откинулся спиной, шумно вздохнул. Медленно опустив руки, он долго пытался сфокусироваться на госте, проговорил:

– Вы с ума сошли?

– Нет. и надеюсь, что вы не сойдете и дослушаете до конца. Логика движет профессором, только логика. Превращение в чудовище будет гораздо эффективнее, вероятность провала практически будет сведена к нулю. Гуманоиды… мы не знаем, какие законы действуют в их логове. Возможно, туда даже нет доступа никому, кроме самих тварей. Зачем рисковать? Он полагается на вашу сознательность и силу воли. Разум ваш сохранится, это не ложь. а вот облик… профессор подготовил другой.

– Это безумие. Уотсон? Это действительно его идея?

– К сожалению, это так. Штабисты вне себя от счастья – это лучший из диверсантов, который только может быть. Идеальное оружие.

– Чудовищно, – Джек зажмурился.

– Именно так. в точности.

Джек вдруг живо представил себе картину. Чудовище неторопливыми движениями подготавливает инструменты, по ту сторону стенки шкафа бьется в конвульсиях от отчаяния человек, схваченный крепчайшими зажимами, иглы впиваются в вены, баллон наполняется густой, маслянистой, красной жидкостью, текущей по прозрачным трубкам. Чудовище соединяется с аппаратом, не дожидаясь, когда баллон закончит наполняться, начинает жадно поглощать, перекачивать себе кровь, дрожит, словно желе, ухает от удовольствия, пучки щупалец извиваются, грузное тело наливается сытостью, с треугольной губы срывается капля тягучей слюны. Чудовище зовут Джек Ридл.

– Но вы сказали, что собираетесь вмешаться… – Джек вспомнил о соломинке и ухватился за нее, изо всех сил подавляя приступ тошноты.

– Я тайно готовился к этому. Я не мог помешать до начала эксперимента, это выглядело бы саботажем, предательством. Но я подготовился. Мне удалось сделать противоядие, антивирус. Вы ведь помните, что объяснял профессор о своем методе?

– Да.

– Я рискнул сделать то же самое, только направить свой вирус на борьбу с этим. У меня все еще есть сомнения, но медлить больше нельзя. Я вынужден действовать, пока реакция не зашла слишком далеко.

– Но что же будет потом?

– Мне кажется, я знаю. Обнаружится сбой в работе вируса Уотсона. Его теория первый раз проверяется на практике в таком масштабе. Может случиться все, что угодно. Он будет вынужден начать все заново, все проверять, пересчитывать. Он же свято уверен в своей непогрешимости. Пока оправится от такого удара, пока предпримет меры… Главное, что это даст вам шанс. Вы сможете заявить, что не желаете больше продолжать. Он не посмеет предложить вам попытаться еще раз, с другим вирусом. Если ему вообще разрешат продолжать.

– Это возможно?

– Генералы спишут все на безумство гения, вернутся к проверенным средствам. Этот русский инженер, которого вы спасли, изобрел потрясающее оружие – вот за что они могут зацепиться. Воевать с помощью искусственных вирусов – это же смешно, если подумать.

– Да уж, – Джек нервно усмехнулся, но от сердца немного отлегло. Слова Лозье звучали вполне убедительно. По крайней мере, для Джека, в его теперешнем состоянии.

«Но как? Как это может быть? – Джек метался, бросаясь рассудком в разные стороны, старался ухватить всю громаду обрушившихся на него откровений. – Персифаль Уотсон, гений, стремящийся спасти человечество… и таким путем? Чем же это лучше того, что сделали марсиане? Неужели это судьба каждого, кто прикоснется к знанию о наследственности, о назначении генов? Так вот, что он скрывал все это время! Его идея, его предложение, которое спасет мир. Как страшно! а этот молодой ученый, которому открылось чудовищное знание, не испугался пойти наперекор, разрушить карьеру, рискнуть всем… Что за мужество! Вот не знаешь, где найдешь… в нас столько общего. Я решился на этот эксперимент, отринув все, а он решился тоже, и не менее отчаянно. Да, похоже, он говорит правду. Война не может быть выиграна такими средствами. Я должен присоединиться к нему».

– Просто выпейте это. Это все, что я могу сделать для вас, – сказал Лозье, заметив, как загорелся огонек в глазах собеседника. Он знал, о чем говорит подобный огонек.