Текст книги "Демоны рая"

Глава 14

Очнулся Яр с твердой уверенностью, что все невзгоды привиделись ему в кошмарном сне. Он отчетливо помнил невероятные приключения, случившиеся с ним, но это его не смущало: так часто бывает сразу после пробуждения, а стоит немного подождать – и кошмар выветривается, тает, и уже не только подробностей не вспомнить, но и суть пережитого во сне забываешь.

Не открывая глаз, он нежился в тепле. Он чувствовал, что лежит на кровати, укутанный одеялом. Он слышал негромкое бормотание какого-то электронного прибора, скорей всего медийника. Почему-то он полагал, что это не его дом – запахи, что ли, были здесь чужие, незнакомые, – но даже это его ничуть не беспокоило. Он мог проснуться в номере гостиницы. Он мог находиться в больничной палате после перенесенной операции. И тогда ясно, почему так ноет и чешется тело.

Чешется, будто на равнине Внешнего Кольца.

Кошмар никак не забывался, напротив, вспоминалось больше и больше деталей. Смутное подозрение, что не всё так хорошо, как представляется, взволновало Яра. Он разлепил тяжелые веки, увидел белый потолок и вновь успокоился.

Видимо, он действительно находится в больнице.

Потолок был немного странный, неровный, будто из полос составленный. И светильник всего один, с тремя тусклыми пыльными лампами.

Что это за больница такая странная?

Яр глянул на одеяло. И увидел свои руки – чистые, но сильно ободранные, исцарапанные. Он дернулся. Попробовал перевернуться на бок – но боль, пронзившая тело, не позволила ему это сделать. Он лишь повернул голову и успел заметить еще одну кровать рядом, лежащего на ней человека и небольшой экран портативного, прикрепленного к стене медийника. Потом перед глазами закрутились черные точки, а в ушах неприятно загудело.

– Очнулся? – сквозь гул донесся голос соседа по палате.

– Где я? – простонал Яр.

– На месте. Там, куда я обещал тебя доставить.

– Ларс?

– Ну?

– Это ты?.. Так значит… Это действительно ты?

– Ну а кто же еще?

– Значит… Всё это правда? Не сон?

– Не вполне понимаю, о чем это ты, но лично я уже давно проснулся.

* * *

Комната была маленькая, но назвать ее тесной язык не поворачивался, поскольку была она практически пуста. Две кровати, тумбочка, светильник на потолке, небольшая, явно самодельная полочка и переносной медийник – вот и вся обстановка. Еще в комнате имелись два крохотных, закрытых занавесками оконца.

– Давно мы здесь? – спросил Яр.

– Говорят, уже три дня, – ответил Ларс.

– Кто говорит?

– Местные жители.

– Люди?

– Ну конечно…

Занавески оказались примечательные: маленькие, чуть больше окон, верхней частью они крепились не к потолку, а к стене; нижняя их часть не доставала до пола, а лишь немного прикрывала выступающий подоконник. Грубую ткань украшал замысловатый орнамент – как Яр не присматривался к нему, он так и не сумел понять, каким способом исполнен этот рисунок.

– Один местный парнишка наткнулся на нас в лесу, понял, кто мы такие есть, и привел подмогу. Они-то нас сюда и приволокли.

– Я ничего не помню.

– Понятное дело. Мы с тобой были как два трупа. Нас тащил Херберт.

– А где он?

– Вышел куда-то. Скорей всего, отправился за водой. Или еды нам принесет. Он тут постоянно возле нас дежурит. Он к этому привычный.

На экране медийника шел старинный комедийный сериал с молодым Гилом Рональдсом в главной роли. Судя по иконке в верхнем правом углу, это была запись, а не трансляция.

– Что это за место? – спросил Яр. – Что за город?

– Это не город, я же тысячу раз тебе объяснял. Это поселение. Или, если угодно, деревня.

– Эти слова ничего не объясняют.

– А как я могу объяснить тебе то, чего ты никогда не видел? – Ларс пожал плечами. – А впрочем… Представь маленький город. Очень маленький. Из конца в конец можно за двадцать минут дойти. Домики в один этаж. Узенькие дорожки. Никаких магазинов и торговых центров. Никаких мобилей и сиберов. Асфальта, бетона, металла, стекла, пластика – почти нет. Людей – двести человек, все друг друга знают лично… Представил?

– Да.

– Так вот, твое представление не имеет ничего общего с действительностью, которую ты скоро увидишь.

Лампы в светильнике заморгали и погасли. В комнате стало темно, лишь чуть светились завешенные окна, да сиял яркими красками висящий на стене экран. Минут через пять лампы вновь загорелись – но теперь света они давали раза в два меньше прежнего. На улице что-то противно завыло. Яр поежился и натянул одеяло до подбородка.

– Здесь опасно? – спросил он.

– Здесь нет хурбов, – ответил Ларс.

Со скрипом открылась единственная дверь. В комнату, пригнувшись, вошел Херберт. Левой рукой он держал поднос, на котором стояли глубокая, накрытая мятой салфеткой тарелка и большая неровная чашка.

– Друг Яр проснулся, – широко улыбнувшись, сказал Херберт и ловко поставил поднос на тумбочку.

– А вот и наш спаситель, – объявил Ларс.

– Сейчас принесу еще порцию еды, – сказал сибер и направился к двери.

– Не надо, – остановил его Ларс. – Я не успел проголодаться, так что покорми Яра вместо меня…

Яр так и не понял, был это завтрак, обед или ужин. Он сосал горячий бульон с большой шершавой и очень неудобной ложки, которую Херберт подносил к его рту. Кушанье было густое и сытное, но несколько странное на вкус. Когда тарелка опустела, осоловевший Яр откинулся на подушки и почти сразу заснул.

– Как ваша головная боль? – спросил с экрана молодой Гил Рональдс.

– Ушла играть в “Мейджик кард”, – ответил его партнер.

Грянул закадровый хохот.

– Я знаю эту шутку, – сказал Херберт. – Она очень старая.

– Выключи звук, – поморщившись, попросил его Ларс. – И передай Айвану, что Яр очнулся. Пусть приходит.

* * *

Айван оказался глубоким стариком. Ему, наверное, было далеко за сто пятьдесят лет. Его дряблая морщинистая кожа висела некрасивыми складками. Сухие губы мелко дрожали. Тонкие пальцы рылись в неопрятной желтой бороде. Ему бы давно следовало готовиться к встрече с Создателем, но глаза его были ясны, а тело крепко.

“Старикам здесь не дают танатола”, – понял Яр и ужаснулся.

Айвана сопровождали еще люди, не такие древние, как он, но в том возрасте, когда пора уже выбирать для себя дом отцветания. Они не проходили в комнату, а встали у белой стены, прижавшись к ней спинами.

– Здравствуйте, молодые гости, – проговорил Айван, устраиваясь на легком стуле, что принес один из его спутников. – Рад вас видеть поправившимися и отдохнувшими. Волноваться вам не о чем. Теперь вы в безопасности. Имущество ваше цело и лежит за дверью, мы ничего не трогали, и вам старались не мешать. Но теперь пришло время первого разговора. Теперь я должен рассказать вам о нашей жизни, и спросить, готовы ли вы присоединиться к нам…

Говорил он размеренно и ровно, будто заучено. Его правая ладонь, лежащая на остром колене, поднималась и опускалась, словно отстукивала некий неслышный ритм.

– Меня зовут Айван, я здесь старший и главный. За спиной моей стоят мои помощники, их восемь. Все мы когда-то покинули город, преследуемые хурбами. Все мы оказались здесь, потому что иначе бы погибли. Видимо, то же случилось и с вами. Я прав?

– Да, – кивнул серьезный Ларс.

– Да, – покосившись на проводника, подтвердил Яр.

– Мы называем себя бежами, – ободряюще им улыбнувшись, продолжил Айван. – Много лет мы живем вместе, большой общиной. Ее создал я. Мы научились добывать всё необходимое для жизни. Мы построили себе жилье. Мы принимаем новых людей. Поселение наше находится вне города. Здесь нет многого, что было там. Поэтому жить здесь непросто. Но мы привыкли. Мы привыкаем… – Он кивнул, и спутники его, стоящие вдоль стены, склонили головы.

Айван хрипло откашлялся, вытер ладонью рот и заговорил дальше:

– Рядом с нами живут те, кого мы называем людами. Они похожи на нас, но они никогда не были в городах и потому не имеют представления о привычной нам жизни. Поколение за поколением они выживают в этих диких условиях, и нам есть чему у них поучиться. Мы торгуем с ними и перенимаем их опыт. Иногда мы принимаем их женщин в нашу общину, и они рожают от наших мужчин нормальных детей. Значит, они такие же люди, как и мы. Вы должны хорошо понимать это. У всех членов общины есть обязанности. Каждый человек обязан работать. Это вы так же должны понимать… Теперь я спрашиваю у вас – что вы умеете делать? Сначала ответь ты.

Кривой узловатый палец указал на Ларса.

– Я умею охотиться, – ответил тот. – Умею обращаться с огнем. Умею строить. Умею готовить и немного умею лечить. И я всегда мечтал заняться изобретательством.

– Очень хорошо, – сказал Айван и направил палец на Яра. – А что можешь ты?

Яр смутился.

Он уже понял, что монолог старика является частью некого ритуала, общего для всех новых “бежей”, претендующих на вступление в общину. Яр догадывался, что от того, как он сейчас ответит, будет многое зависеть.

– Я? – переспросил он, чтоб выгадать чуточку времени.

– Что ты умеешь делать? – повторил вопрос Айван.

Десять пар глаз уставились на Яра.

– Ну… – Яр пожал плечами, попробовал улыбнуться, но уголок его рта задергался, и он торопливо прикрыл губы рукой. – Последнее время я обрабатывал данные… Статистику…

Айван покачал головой, и Яр понял, что говорит что-то не то.

– Я могу делать отчеты… Вести ведомости, каталоги… Модерировать… Сверять…

Айван лишь мотал головой.

Ларс жестами пытался что-то подсказать.

– Администрировать… – перечислял Яр, совсем потерявшись. – Настраивать…

– Спасибо, – остановил его Айван. – Мы всё поняли.

Слова старика прозвучали ровно и невыразительно, но Яр всё равно услышал в них разочарование и обидную снисходительность. Так с ним разговаривал загнанный хурбами Гнат, так к нему обращались более опытная Алета и вечно всем недовольный Ларс. Оскорбленный Яр вскинулся.

– Я могу видеть хурбов! – выкрикнул он, внезапно ожесточившись. Боль заставила его стиснуть зубы, напомнила ему, что он всё еще зависит от этих людей, что им он обязан жизнью.

– Я могу видеть хурбов, – повторил он чуть спокойней.

Но Айван опять покачал головой:

– Это редкий дар, – проговорил он негромко, почти ласково, словно бы жалея собеседника. – Но здесь многие могут их видеть.

Яр исподлобья посмотрел на старика. Помолчал, играя желваками на скулах. И сказал угрюмо:

– А я могу их убивать.

В комнате сделалось тихо. Все замерли. Только на экране медийника давно умерший певец Зи Кли Ти лихо отплясывал, немо открывая рот. Почти попадая в такт его движениям, за занавешенным окном что-то приглушенно постукивало и трещало.

– Я убивал их ножом. – Яр сжал кулак, будто удерживая в пальцах рукоять ножа, и обвел взглядом стоящих у стены стариков. – И убивал их из карабина… Вот что я умею делать…

Айван выразительно переглянулся с Ларсом, помедлил немного и кивнул.

– Хорошо, – сказал он. – Но, думаю, это умение тебе больше не понадобится. Здесь нет хурбов.

Ларс нахмурился и поднял руку, требуя внимания.

– Хурбы зашли за Сортировку, – громко объявил он. – Они преследовали нас до самой границы, и остановились лишь на краю обрыва. Ты должен знать об этом, Айван.

Лицо старика потемнело.

– Вот как? А знаешь ли ты, что это может означать?

– Пока не знаю. Но я еще кое о чем хотел сообщить. Мы видели новую разновидность хурбов. Эти твари стали выше и быстрей.

– И у них есть лица, – добавил Яр. – Серые лица, похожие на маски.

– Плохая новость, – еще больше помрачнев, проговорил Айван. – Пожалуй, нам пора прекратить официальную часть и поговорить, как положено старым друзьям. Но прежде одна маленькая формальность. Я должен спросить – желаете ли вы стать частью нашей общины?

– Да, – ответил Яр.

Ларс вздохнул, пошевелил искалеченной ногой и сказал:

– Не помню уже, сколько раз я отвечал тебе “нет”, но сегодня я вынужден сказать “да”.

* * *

Ларс рассказал всё: и о банде проволочников, и о гонке на переоборудованном мусоровозе, и о смерти Хама. Он рассказал, как научил Херберта стрелять. Рассказал, как лишился ноги. Рассказал о безумном прорыве к провалу, о световой гранате, ослепившей преследующих хурбов, о выматывающем переходе через пустошь.

Айван слушал, закрыв глаза. Казалось, что старик спит.

Когда Ларс закончил говорить, возникла долгая пауза. Яру захотелось слегка пихнуть сгорбленного старика, разбудить его. Но делать этого не пришлось. Айван выпрямился, открыл ясные глаза, в которых и намёка на сонливость не было, и подвел итог:

– Значит, теперь ты один из нас.

– Случилось то, чего я всегда боялся, – криво усмехнулся Ларс. – Я их увидел.

– Худа без добра не бывает, – развел руками Айван. – Зато теперь тебе не нужно носить эти кошмарные маски. Да и нашей общине такой человек как ты – ценное приобретение…

Они беседовали уже два часа. В комнате их осталось трое. Яр и Ларс не покидали своих кроватей, Айван не поднимался со стула. Тумбочка была заставлена разной снедью, непривычной для Яра и на вид, и на вкус. В больших кружках золотился сладковатый отвар. Из носика необычного сосуда, названного чайником, но на чайник ничем не похожим, ароматно парило.

– Что ты хочешь делать со своим оружием? – спросил Айван.

– Это мой дар общине, – сказал Ларс.

– Богатый дар, мы очень тебе признательны. – Айван поцокал языком, качая головой, будто удивляясь щедрости проводника, но было заметно, что именно такого ответа он и ждал. – Оружие – это единственное, чего нам действительно не хватает. Его так сложно стало доставать… И не только в охоте дело. Люды уважают нас лишь за наши чудесам и оружие. Мы стараемся жить с ними в мире, но трудно угадать, как могут измениться наши отношения… Не стоит забывать и о космачах. Скоро зима, и они снова вернутся.

– Сильно беспокоят?

– Год на год не приходится. Прошлой зимой унесли мальчонку, да разграбили основной охотничий лабаз, перебив охрану. А вот три года тому назад совсем плохо было. Две большие семьи поселились неподалеку. Несколько раз приходили, нападали на поселение. Еле-еле мы от них отбились тогда… Еле-еле… – Айван задумался о чем-то, закрыл глаза.

– Ну, теперь-то волноваться не о чем, – сказал Ларс. – Оружия хватит.

– Как знать, – пробормотал Айван. – Как знать…

Яр не очень понимал, о чем толкуют проводник со стариком. Потому и в разговор не лез, хотя кое-какие вопросы были и у него. Он потягивал горячий сладковатый напиток, грыз черствые лепешки и внимательно слушал.

– А что с сибером? – спросил Айван.

– Херберт не вещь, – ответил Ларс. – Я не могу им распоряжаться. Думаю, вы подберете работу и для него, но, прошу, не относитесь к нему, как к предмету. Он друг. Сибер-друг.

– О, я еще помню сибер-друзей, – улыбнулся Айван. – Не волнуйся, мы найдем ему подходящее занятие.

– Херберт знал Димитра.

– Что?!

– Да. Я сам удивился, когда услышал об этом.

– Может, это был какой-нибудь другой Димитр?

– Нет. У Херберта есть видео. Димитр поет свою песню.

– “Малышку”?

– Ее самую.

– Невероятно!

– Город тесен.

– Так говорил Димитр.

Постучавшись, в комнату заглянул коротко остриженный человек лет сорока.

– Можно? – спросил он.

– Заходи, – разрешил Айван, повернув голову. – Всё готово?

– Воды наносили. Печи топятся. Мясо принес.

– Давай его сюда.

Человек прошел к тумбочке, сдвинул тарелки и мисочки, поставил на угол вытянутую, похожую на лоток посудину и снял с нее крышку.

– О-о! – жмурясь, протянул Ларс. – Ты знаешь мою слабость.

– Помню, помню, – закивал Айван. – С дымком, на ольхе и березе, как ты любишь. Угощайся. И ты, Яр, попробуй. Приучай желудок к нашей еде.

Яр попробовал. Волокнистые кусочки были вкусны и, действительно, немного напоминали мясо.

Остриженный человек, собрав пустую посуду, тихо ушел.

– Новых бежей приходит всё меньше, – пожаловался Айван, с удовольствием наблюдая, как гости руками таскают горячее кушанье. – И проводники к нам редко заглядывают. Теперь вот и ты от дела отошел.

– А кто еще в деле?

– Этус, Дима и Зизи.

– Помню их. Зизи – мальчишка.

– Он уже троих переправил.

– А скольких потерял в дороге?

– Ну… Не говорит… Так ведь и ты не говорил.

– И не скажу. – Ларс отхлебнул из кружки. Поковырял длинным ногтем меж зубов. – Но, если честно, жалко мне лишь одного. Того, кто даже не добрался до меня. И кого я практически не знал.

– Кто же это?

– Его звали Гнат.

Айван поднял глаза к потолку, вспоминая, – точно так же делал Херберт, копаясь в своей электронной памяти. Пошевелил тонкими губами, покачал головой:

– Нет, это имя мне ничего не говорит.

На экране медийника появилась заставка информационной службы “ЭсЭмСи”. Яр дотянулся до пульта и прибавил громкости. Ведущий новостей, ссылаясь на блог видной персоны, объявил о помолвке Шорса Гамлина и Зои Фрайт…

– Они уже три года как развелись, – пробормотал Яр.

– Что? – не расслышал Айван.

Ларс вопросительно вскинул бровь.

– Старая новость, – кивнув на экран, пояснил Яр.

– Ну конечно, – ответил Айван. – Это же запись.

– Они крутят их, чтобы ты чувствовал себя в привычной обстановке, – с усмешкой проговорил Ларс. – Лично я считаю это глупостью. Но Айван думает иначе.

– Адаптацию нужно проводить постепенно, – кивнул старик.

– Ну да, постепенно, – Ларс хмыкнул. – А мясо – это тоже твое “постепенно”?

– Мясо? – не понял Яр. – А что мясо?

– Оно настоящее.

– И что?.. Я только не понимаю, как вы его достаете. Добываете в городе? Или это старые запасы?

– Как раз в городе мясо не настоящее, – сказал Ларс с каким-то хищным любопытством глядя на Яра, будто чего-то от него ожидая. – То мясо, что мы сейчас едим, росло не в автоклавах на ферме. Еще недавно оно бегало… Это мышцы животных. Мертвых животных. Их мускулы. – Он пальцем ткнул себя в бицепс.

Яр вспомнил учебный фильм, в котором стадо пралюдей загоняло в яму большого косматого зверя с длинным шлангом вместо носа. Само убийство не показывали. Но в фильме был эпизод, где собравшееся в кружок племя пожирало куски добычи. Яр хорошо помнил, как тошнило его во время просмотра. А после плотного ужина, когда соседи по комнате принялись обсуждать увиденное на учебном занятии, его вырвало прямо на постель.

– Мясо?!

Его вырвало на кровать – как и тогда.

– Адаптация, – весело сказал Ларс.

– Все мы прошли через это, – сказал Айван. Он приподнялся, потрепал содрогающегося Яра по плечу:

– К еде ты скоро привыкнешь. Но на кухню тебе пока лучше не заходить.

Яр только отмахнулся от него. Очередной спазм едва не вывернул его желудок наизнанку.

– Что еще ты принес? – спросил Айван, теряя к блюющему новичку всякий интерес и поворачиваясь к Ларсу.

– Немногое. – Ларс облизал пальцы, покосился на Яра. – Есть два терабайта разного мусора на носителе. Свежий каталог. Кое-какие лекарства…

– А письмо? Ты отправил его тогда?

– Сразу же, как представилась возможность.

– Спасибо тебе, Ларс Бродяга, – с чувством сказал старик.

– Это моя работа, – равнодушно отозвался проводник.

Айван разлил оставшийся отвар по кружкам, разломил последнюю лепешку на две части. Сказал, щурясь на пыльный светильник:

– Славный сегодня денёк. – Он шумно хлебнул из кружки, со стуком поставил ее на тумбочку, встал, опершись на спинку стула. – С завтрашнего дня дверь этой комнаты не будет запираться. В пределах деревни ходите, куда угодно. Но помните: когда вы отойдете от крыльца на двадцать шагов, мы найдем вам работу.

Ларс многозначительно хмыкнул и похлопал себя по искалеченной ноге.

– Даже не думай притвориться инвалидом, – строго выговорил ему Айван. – Выгоним в лес волкам на съеденье, и на прошлые заслуги не посмотрим. У нас порядки строгие.

Кажется, старик шутил.

Яр вспомнил о разжеванной и проглоченной мертвечине, и его замутило с новой силой.

* * *

Пять дней они не поднимались с кроватей, всё еще страдая от безымянной болезни, что свалила их в походе через пустыню внешнего кольца. Время от времени на них нападал зуд, и тогда они расчесывали поджившую кожу до крови. Они еще были слабы. Несильная, но постоянная боль изводила их. Унять ее можно было лишь полным покоем. Но лежать без движения было скучно и тяжело. Потому они много спали – так время шло быстрей. Иногда играли в какую-нибудь игру из скудного набора, зашитого в память медийника, – джойстики были дешевые и старые, потертая пластмасса противно скрипела, а некоторые кнопки западали, и тогда, чтобы вернуть манипулятор в рабочее состояние, приходилось стучать им по чему-нибудь твердому. Обычно же товарищи бездумно смотрели записи старых развлекательных передач и разговаривали о всяком. Беседы их были ленивыми и часто несвязными. У них было мало общего, а то немногое, что объединяло их, они уже успели обсудить, и не по одному разу.

– Как думаешь, хурбы пойдут дальше?

– За город? Вряд ли… С другой стороны, раньше они не забирались так далеко от центра.

– Айван, кажется, считает, что опасность есть.

– Он известный перестраховщик…

Третьим в их беседах часто становился Херберт. Сибер жил за дверью, там, где дожидались хозяев сложенные вещи. Он рассказывал, что местные жители организовали ему удобную лежанку для отдыха. Он с гордостью докладывал о своих делах и успехах: то он выпрямил шесть килограммов коротких железных проволок, называемых гвоздями, то выжал руками сорок литров воды из мокрого белья, то перебрал двести горстей “зерна”, отделив черные от светло-коричневых, а вытянутые от округлых. Сиберу не хватало слов, он не знал, как называются многие вещи, и не мог их описать. Всё, что он видел, было ему незнакомо, и Яр со смутной тревогой и неприятным душевным томлением понимал, что скоро и он окажется в положении Херберта. Яр пытался выспрашивать Ларса о здешних порядках, но проводник отвечал неохотно: то ли сам во многом путался, то ли полагал, что объяснять необъяснимое – пустая трата времени.

– А женщины у них, получается, сами рожают? – спрашивал Яр.

– Ну да.

– А детей кто воспитывает?

– Сами и воспитывают.

– Так это же сколько времени надо!

– А куда тебе время? По клубам ходить? В игрушки играть? Так нет тут ничего этого.

– А работа как же?

– Вот разве только работа… Ты дома сколько часов в день работал?

– Ну, два-три… Если деньги были нужны, то и по пять часов приходилось работать.

– Вот! А здесь работать надо круглосуточно.

– А спать когда?

– А как работу сделаешь, так и спи на здоровье.

Яру казалось, что Ларс над ним издевается. Иногда он обижался настолько, что прекращал разговор, отворачивался к стене и с головой укрывался одеялом. Ларс, кажется, чувствовал, что несколько перегнул палку, но не извинялся. Он просто начинал что-нибудь доверительно рассказывать. Яр волей-неволей прислушивался к его монологу, а потом выбирался из-под одеяла и, вроде бы, забывал обиду.

Однажды вечером Ларс рассказал и свою историю.

– Мою жену звали Эйлей. Девять лет мы жили вместе, и не расставались больше чем на один день. Друзья втайне нас осуждали; считали, что мы мешаем друг другу наслаждаться жизнью. А нам не нужно было других удовольствий, кроме как быть рядом… Она увидела хурбов в больнице… А до этого был несчастный случай – её ударило током, выжгло правый глаз и часть височной кости. Глаз ей клонировали, вернули, и с костью проблем не возникло. Но разряд, видимо, задел и мозг – так я сейчас думаю. Что-то в голове у нее закоротило – и она смогла видеть этих тварей… Я поначалу подозревал, что она сходит с ума. Надеялся, что стоит ей вернуться к нормальной жизни, и всё придет в норму. Но когда её выписали, всё стало только хуже. Ей всюду чудились эти черные призраки. Она называла их троллями, и боялась их до ужаса, до онемения, а потому старалась не замечать. Только со мной она делилась своими страхами. А я не понимал, в чем дело, я повел ее к специалисту по вправлению мозгов, и он действительно поставил какой-то диагноз: какой-то там синдром какого-то там врача… Я облазил всю сеть, я завел кучу новых контактов, я вышел на каких-то странных людей, которые, вроде бы, обещали мне помочь… Я отправился на назначенную встречу, и там мне сказали, что единственный шанс спасти Эйлю – вывести её из города. Это звучало невероятно. Вывести её из города, отправить её на Марс, переместить на сто лет назад или вперед – тогда для меня всё перечисленное было в равной степени дико. Я искал лекарство для воспаленного мозга любимой женщины, а мне предлагали какую-то несусветную глупость. Конечно, я решил, что нас просто хотят обмануть, на нас хотят наживиться… Когда я вернулся с той встречи, Эйли уже не было. Я перерыл всю квартиру и нашел под кроватью маленькое пятнышко крови. Рядом лежал её комми. На экране осталось сообщение, которое она не успела отправить. Прошло столько лет, а я помню его наизусть: “Лари, любимый! Тролли открыли дверь. Я спряталась. Они ищут. Если что – прощай. Не приходи дом…” Она не хотела, чтобы я шел домой. Она думала меня спасти. Меня до сих пор преследуют видения, как она лежит под нашей кроватью, лихорадочно жмет кнопки своими тонкими пальчиками и смотрит на собирающиеся вокруг тени… Я вернулся к человеку, который обещал мне помочь. Я не верил, что Эйли больше нет, и требовал от него помощи. Я словно обезумел тогда, ничего не хотел слышать. И Димитр увел меня из города. Он отобрал у меня всё, что было, он сгреб меня своей ручищей и без жалости вытряхнул меня голого из привычной мне раковины. Он многое мне показал, ничего не объясняя. И когда я понял, что Эйлю не вернуть, когда увидел, что существуют вещи, о которых обычные люди не подозревают, когда я почувствовал себя раздавленным, жалким и никчемным, он спросил, желаю ли я помогать таким людям, как моя жена…

Ларс плакал, рассказывая свою историю. И потрясенный его слезами Яр дал себе слово никогда больше не обижаться на проводника.

Лишь через день решился он спросить, как давно Ларс потерял жену.

– Двадцать два года тому назад, – ответил тот. Потом помолчал немного и добавил:

– Три месяца и двенадцать дней.

Яр попробовал сосчитать, сколько времени прошло со дня смерти Алеты, осознал, что не помнит, и отчего-то ужаснулся этому. Он сам себе стал неприятен в этот момент, он почувствовал себя предателем. И спросил – только лишь для того, чтобы заглушить голос проснувшейся совести:

– Если хурбов видит так много людей, то почему их существование до сих пор тайна?

– Много? – Ларс хмыкнул. – Куда больше людей вещают о визитах инопланетян, о магических файлах Древних, о контактах с демоническими силами и ангелами. Увидевшие хурбов просто не понимают, что с ними происходит. Твари добираются до них прежде, чем они что-то заподозрят и перейдут к активным действиям. А кроме того… – Ларс посмотрел на Яра, будто пытался определить, готов ли тот услышать очередную тайну, стоит ли ему знать то, о чем не ведают обычные люди.

– Что “кроме того”? – спросил Яр.

– Не важно, – отмахнулся Ларс. Было видно, что он жалеет об этом разговоре. – Выкинь всё из головы и живи спокойно. Здесь это будет непросто, но возможно.

– Ты не доверяешь мне?

– Конечно.

– А я думал…

– Ты ошибался.

Яр обиделся, несмотря на данное себе обещание. Он отвернулся к стене, и с головой залез под одеяло. Ему было прохладно; климат-контроль в комнате отсутствовал, и температура в течение дня заметно прыгала – с утра обычно было зябко, к полудню теплело, а в обед становилось жарко. Яр не понимал, с чем это связано, а Ларс, как обычно, не собирался ничего пояснять.

Через час пришел Херберт с поздним завтраком. Похвастался, что таскал какие-то “бревна”, чтобы ремонтировать какой-то “частокол”. Яр даже расспрашивать его не стал, понимая бесполезность этого занятия. Они сели есть.

После того, как его накормили “настоящим мясом”, Яр к каждому новому блюду относился с подозрением. Без опаски он ел только хлеб и каши – Ларс убедил его, что в продуктах этих нет ничего животного. О молоке, на котором были сварены крупы, проводник, конечно же, умолчал. Умолчал он и об удобрении почвы.

Закончился завтрак как обычно – горстью разноцветных таблеток. Проглотив их, Ларс откинулся на подушки, потянулся и сказал:

– Всё это мне уже изрядно надоело.

Он умолк, и молчал целых три часа.

А потом, пыхтя, сполз с кровати и на четвереньках двинулся к двери.

Вернулся он только вечером. Толкнув дверь рукой, он переполз через порог и сказал, довольно чему-то улыбаясь:

– Двадцать шагов – это не так уж и много.

* * *

Где-то через неделю Айван посетил их еще раз. Старик пришел в сопровождении какого-то мальчишки, длинноволосого, со вздернутым конопатым носом и румяными щеками.

– Доброго вам, – пожелал Айван, и его спутник живо кивнул, присоединяясь к приветствию старика.

Ларс сидел на заправленной кровати, свесив ноги. Справа от него лежало несколько кусочков дерева. Яр уже знал, что называть их можно “плашками”, “чурками” или “баклушами”. Из этих самых баклуш Ларс коротким ножом выстругивал ложки.

– И вам не болеть, – сказал проводник, стряхивая с колен золотистые завитки и короткие неровные осколки, называемые щепой.

– По делу я, – сказал Айван, и мальчишка снова кивнул.

– Всегда рады помочь, – отозвался Ларс. – Что за дело?

– Оружие ваше нужно. Мы пока его не трогали, вас дожидаясь. Но теперь, кажется, пришла пора. Тянуть нечего – ведь людей еще надо научить с ним обращаться.

– Так я же не против, – сказал Ларс, поглаживая ладонями шероховатую заготовку ложки. – Сразу же говорил, что это наш подарок общине.

– Я помню, помню, – покивал Айван. – И всё же без тебя мы трогать ничего не стали. Поможешь разобраться?

– Ну конечно.

– Вот и славно. Значит, завтра прямо с утра и начнем.

– А из-за чего такая спешка?

– Ну, как тебе сказать… Вроде бы, охотники из людов видели неподалеку следы космача.

Ларс отложил обструганную баклушу, дотянулся до стоящего у стены костыля.

– Давай выйдем, – сказал он Айвану.

И они вышли.

Яр и курносый мальчишка остались вдвоем. Минуту они разглядывали друг друга, не зная, как нужно себя вести. Паренек заговорил первым; кажется, он чувствовал себя здесь хозяином.

– Чешешься? – спросил он, подойдя на шаг ближе.

– Да, – ответил Яр и поскреб запущенными ногтями красный расчес на руке.

– Я вот это… Крем принес… – Мальчишка залез в карман замызганных штанов и вытащил баночку с потертой, но узнаваемой этикеткой “Хло”. – У отца осталось… Он говорит, что ему помогало…

– Спасибо.

– А еще он говорит, что вам в баньку надо.

– Куда?

– Ну, помыться.

– Я бы не против, – осторожно сказал Яр. – Только я болею сейчас.

– Это ерунда, – отмахнулся мальчишка. – Тебя ведь Яром зовут?

– Да.

– А я Вик. Это я вас в лесу нашел. Я давно Айвана просил, чтоб он разрешил мне к вам. Вот, сегодня он меня с собой взял.

Вик устроился на кровати Ларса, вытаращился на Яра, будто на какую-то диковину. Спросил:

– А правда, что в городе электричество всегда бывает и сколько угодно?

– Ну да, – ответил Яр, втайне желая, чтоб Ларс и Айван поскорей вернулись и выдворили любопытного мальчишку из комнаты.