Текст книги "Тропа тунеядцев. В августе 34-го. Из жизни контрразведчиков"

– Побудут, у нас, кто, сколько выдержит, и обратно, в город. Ну, там, их, конечно, к сельхозработам, приговаривают. Так, они говорят, что, на сельхозработах, день нормированный. – Вступила, в разговор Тома.

– Из двадцати, один в трибутариях, остается. – Добавила Галя.

– В ком, в ком? – Переспросила Туманова.

– В трибутариях. Иностранное слово. – Сказала Галя.

– Не иностранное, а латынь! – Поправил ее, Стас Михайлович. – Короче, дольщики – они, работают, за две трети урожая.

– Вот, как, она – жизнь, переворачивается. – Сокрушенно, сказала Эвелина Борисовна. – Были, мы – колхозники и плебеи. А, теперь, патрициями стали, сеньорами.

– А, власти, как, на это, смотрят?

– А, мы, властям, не помеха! Во-первых, мы – на пенсии. Еще, колхоз, нам, разнарядку, во время, уборочной, дает. Мы триста процентов, положенного, закрываем. – Гордо, сказала Тома.

– Мы, ведь – граждане, в территориальной обороне, служим. А, они, так… Некоторые, даже, без документов. – Добавила Галя.

– Как – служите? – Растерянно, спросила Туманова.

– Служим, а как же иначе? – Гордо, сказала Тома. – Вот, Галя, у нас, пулеметчица!

– Да, какая, я – пулеметчица? Второй номер. Стас – пулеметчик, а, я, так, на подхвате…

– А, если, и, правда, что, случиться?

– Молодость, она, конечно, прошла, но сил нажать на курок, у нас, милочка, хватит…

Вскоре, торжественный ужин, окончательно, распался, на мужскую и женскую составляющие.

Мужчины, подтащив к калитке лавку, стали угощать, «трибутариев».

В дамском кружке, сетовали, на тяжкую женскую долю.

– Триста свиней, Ирочка. За всем, усмотреть, надо. А все – на женских руках…

– Сейчас, когда травостой порушился, коров много не продержишь. Десятка три, не больше…

Мужчины, открыв калитку, принимали арендаторов.

Те заходили, по очереди. У кого, был головной убор, снимали его. Юзик, как принимающая сторона, подносил вошедшему, стакан «виски». Арендатор, выпив, брал из блюда, стоящего на лавке, закуску и, высказав слова благодарности, отходил. На его место, заступал следующий.

Тумановой, почему-то, вдруг, стало казаться, что, когда она не видит, «трибутарии» кланяются и целуют, «сеньору» Юзику, руку.

Когда гости разошлись уже смеркалось. Туманова, у себя, в комнате, переоделась в темное и, взяв контейнер, вышла во двор.

– Уже, пошла? Хай, они, не дождут, эти совы! – Сказала Эвелина Борисовна, всплеснув руками. – Идем, золотце, я, тебя, провожу, до околицы.

– Да, не надо. Я сама.

– Идем, идем. Я, тебе, кое-чего растолкую, а, то, мало ли, чего.

– У меня, прибор, – отнекивалась, Туманова, – в него, все видно.

Более энергично возражать, было нецелесообразно.

– Идем, идем. Провожу. – Настаивала Эвелина Борисовна, накидывая, поверх, платья вязаный кардиган.

– В прибор, дорогая, всего не увидишь. – Сказала, хозяйка, когда они вышли за околицу. – Вот, смотри. В ту сторону, где поля, ходи смело. Там проволока, везде натянута – ничего дикого, нет. А, там, видишь – деревья, темная купина такая? Это пруд, туда не суйся, ни под каким видом, там вода стоячая, заморочки, почище, чем в лесу. Плохое место. Некоторые, по пьяни, забредали туда, так кричали, долго, так, и страшно.

– И, что?

– А, ничего. Пока спасатели приедут уже тишина! И нет никого. Так, что – смотри! Там, этих, прудов, пять или шесть. Они цепочкой, друг за дружкой, тянутся. Просто – страх…

Эвелина Борисовна, сокрушенно, покачала головой.

– Ладно. Пойду. Тебе наблюдать надо, а я – заговариваю!

– Спасибо, вам!

– Вот – еще! Иди шукай, своих сов, а, то разлетятся – от начальства нагоняй получишь!

Когда капитан Злыдник вернулся, в город уже включили вечернее освещение. В конторе, людей было мало, но начальство было, на месте.

– Тебя, Бурый просил зайти, если появишься. – Сказали, ему внизу.

Поднявшись наверх, Злыдник застал в приемной, обозленную, на весь белый свет, Шелепову, которая, не отзываясь, на комплименты, мрачно кивнула ему, на дверь кабинета.

Полковник сидел, за столом, на котором лежали несколько листков, со стандартным грифом: «Совершенно секретно».

Кроме бумаг, на столе, стояла чашка, от которой подозрительно пахло.

– Садись. – Сказал Бурый.

Когда Злыдник сел, полковник, с отвращением, подтолкнул, к нему, бумаги, лежащие перед ним.

– Прочитай, вот это!

– Это – что? – Вздохнул Злыдник.

– Рапорт Скрипака.

– Я, только, что с дороги. Может, не надо?

– Читай, читай! Это – не просто рапорт, это – шедевр профессионализма.

Злыдник подвинул, бумаги, к себе.

Пока, он читал, Бурый достал, из-под стола, бутылку и спросил:

– Выпьешь?

– Выпью, только дочитаю, на трезвую голову.

Пока, он читал, время от времени, то поднимая брови, то, широко открывая глаза, полковник достал из шкафа еще одну чашку и плеснул туда, из бутылки.

– Да. Сильно! – Сказал Злыдник, отодвигая рапорт. – А, что – еще?

– Как догадался?

– Что, тут гадать, где Скрипак, там беда не ходит одна!

– Конечно, ничего, сверхъестественного не случилось, только склад тары выгорел наполовину, и слухи нездоровые пошли, по городу.

– И, чего – такое?

– Говорят, марсиане, «четвертым», сильно интересуются. Так, вокруг и бродят.

– Марсиане – с какого боку?

– Скрипак, когда узнал, что телевидение приехало, в бега подался. Забыл, про бункер, про все! И, в целях маскировки, приказал респираторы не снимать. И, сам, не снял. Вломились, они, в сельхозугодия, заблудились и бродили там. Всех бомжей, до смерти, перепугали. Пока, совсем не выдохлись, никуда не звонили. Потом уже набрали, нашим, они их на «брестскую» вывели и там подобрали.

– Я считаю, что ничего, такого, особенного, не случилось, товарищ полковник.

– А, что, мне, с рапортом делать, скажи?

Злыдник задумался, лишь, на мгновение.

– Рапорту, надо дать ход.

– Дать ход, этому? – Бурый потряс рапортом, в воздухе. – Бреду, о секретном бункере, в районе промышленного полигона?!

– Только, не сразу. – Успокоил, его, Злыдник. – Надо, дать подполковнику, основательно проработать это направление. Соорудить, на месте этой версии, капитального колосса. Помните, был такой, на глиняных ногах?

В четверг вечером, когда пациенты психушки, разбрелись по кроватям, в первую палату, к четырем жертвам теракта, со слезами на глазах, влетела дежурная медсестра Ксюша, молоденькая девочка, только из колледжа.

Вообще, первая палата, за короткое время, превратилась в пристанище униженных и оскорбленных. Народ валил сюда валом, отчего штатный психотерапевт находился в озлобленном состоянии. Сюда шли за советом влюбленные, шли за утешением покинутые. Голодающие шли в первую палату, зная, что здесь им не откажут в кусочке печенья и парочке конфет.

Сразу, Ксюша, только рыдала, и ничего не могла сказать.

Наконец, после уговоров, Фаины Геннадьевны, угроз, Аллы Михайловны, и решительной встряски, со стороны Ганы, она смогла выговорить:

– Беда…

Потом принялась реветь, пуще прежнего.

После очередной встряски, Ксюша всхлипнула:

– Савушкин…

– Что – Савушкин? Что?

– Хулиганит…

Опекуны седьмой палаты, всплеснув руками, поспешили к аутистам, пытаясь, на ходу, выяснить, в чем дело.

Но сестричка, только рыдала, во весь голос, и не могла связать двух слов. Санитарки у палаты не было, не было ее и внутри.

Первой, в седьмую, решительно ворвалась Алла Михайловна. Следом остальные.

В палате стоял дикий рев. Семь пациентов голосили, на все лады. Восьмой – Савушкин, не издавал ни звука. Он молча, в чем мать родила, сидел, на кровати, и лепил шарики, очень похожие на снежки, которыми любят играть дети.

Прямо, перед ним, на простыни, благоухала, огромная куча фекалий, видимо, собственного производства.

Из этого материала, Савушкин и лепил «снежки», которыми, проявляя удивительную меткость, обстреливал своих соседей, по палате.

– О господи! – Воззвала, к всевышнему, Ганна.

Даже у Аллы Михайловны, поубавилось решительности, при виде, перемазанных «джемом», подопечных и разводов, на стенах.

В решающий момент, инициативу взяла в руки, Фаина Геннадьевна.

– А, ну, тихо! – Скомандовала она. – Тишина! Кому сказала?! Ксюша, к тебе тоже относится!

Подлетев, к кровати, снайпера, она грозно сказала:

– Так! Где, мой, ремень? Алла, неси ремень! Сейчас, мы ему, покажем!

Савушкин, испуганно, вытаращил глаза и открыл рот.

– Ты, что делаешь? Что делаешь, я тебя спрашиваю? А, ну, быстро, слазь с кровати! А, то получишь, у меня! Без обеда оставлю!

Тут, Андрюша испугался, по настоящему, и, размазывая кучу, слез на пол.

В это время, до палаты, доковыляла Нина Григорьевна.

– Божечки! – Побледнев, ахнула она и прислонилась, к косяку.

– Нинка, только, ты не начинай! Сама видишь, что творится! – Воскликнула Фаина Геннадьевна. – Ксюша, ты, чего стоишь?! Беги, душевую, открывай! Афанасьевну поднимай! Она, наверно в бельевой дрыхнет! Алка, собирай ребят веди в душ.

– А этого? – Спросила Алла Михайловна, кивая, на Андрюшу.

– Этого, в последнюю очередь.

– Стой, смирно, конь, с яйцами! Не размазывай! – Прикрикнула она, на озорника, который, нерешительно, переминался, с ноги на ногу.

Вслед за этим, последовал аврал.

Семерых пострадавших, загнали в душевую, раздели и вымыли, под душем. Савушкина, в отместку за проказы, поливали из шланга.

За это время, Ксюша с помощью Аллы Михайловны, привела в чувство дежурную санитарку, и, угрожая, расправой, заставила открыть каптерку с аварийным оборудованием.

В каптерке хранились, запасные матрацы и постельное белье.

Матрацы были старенькие, но залатанные, белье ветхое, но чистое.

При помощи добровольцев из раздаточной и парочки пивных фей, которым было обещано по пачке сигарет, каждой, и пачка чая, на всех, палата, в мгновение ока, прибрела первозданную чистоту.

Аутистов насухо вытерли и уложили спать. Добровольцы и сочувствующие разбрелись по палатам.

Только, в палате номер один, еще долго горел свет. Там, «комбинатчицы» поили чаем и вели утешительные разговоры с медсестрой Ксюшей.

Глава тринадцатая

В первый же день, вечером, переходя речку вброд, по мосту, Валерьяныч, вести его не решился, Рахметов умудрился влезть в крапиву.

Валерьяныч, тогда, махнул рукой:

– Ерунда!

Но, когда расположились, на ночлег, заварил ему чай, из каких-то корешков, и заставил выпить.

– Про водку, теперь, забудь, Серега! – Сказал, он, при этом. – Водка и твоя нежная натура, вне города, не совместимы.

– Выльешь? – Спросил Рахметов.

– Вылить? Водку? – Удивился Валерьяныч. – Не дури. Тебе нельзя, но мне, ведь, можно!

Однако он перекусил, вместе с ним, на «сухую», и только перед сном, заварив чай, сделал несколько глотков, прямо из бутылки.

Утром, Рахметова, трясло. Тело, пошло красными пятнами. Валерьяныч, еще раз, напоил его, травяным чаем, и сказал:

– Ладно, перекантуемся, пару часиков, скоро пройдет.

– Точно, пройдет? – Настороженно, спросил Рахметов.

– Не сцы! Это, даже не ожог, а так – царапнуло…

Хлебнув водочки, Валерьяныч, сорвал пучок укропа и занюхал.

– Да, жизнь настала… – Растягиваясь, на спальнике, сказал он. – Раньше, укропом, торговали, а сейчас, под ногами растет, сорняком считается!

– Раньше, лучше было? – Спросил Рахметов.

– Я, не говорил, что сейчас – плохо. Просто, раньше, было по-другому. До того, как в Самохваловичах, этот эквалайзер, построили, никто понять, не мог, что происходит. На опытном поле, горох и другие корнеплоды – буяют, а возьмут люди, на рассаду, у них – ничего! Все в секрете держалось. Потом, эту штуку, строить начали. Тут уже соседи волноваться начали. НАТО, давай трубить, что белорусы секретный объект, для перехвата, космических целей, строят. Хотели, против Росси, новые санкции вводить. Потом посмотрели – русские, тоже волнуются, ничего не понимают. Все головы ломают, а мы знай строим, бетонную коробку, величиной со стадион. Главное, все знают, что оборудования, у нас, никакого военного нет, чтобы в эту махину впихнуть.

Валерьяныч пошел заваривать чай, не прерывая повествование:

– Потом, сделали заявление, что это – объект сельхозназначения. Народ пошел судачить, что это, значит – храм строят, какого-то святого, который за растениеводство, перед богом, отвечает. Мол, в этот монастырь, нерадивых председателей колхозов, отправлять будут, на покаяние, чтоб грехи замаливали. Когда шары, наверх, установили, и, впрямь, на собор стало похоже. Потом ток пустили и пошло! Всю страну, этими токами, охватили. Вышку, в поле воткнут, наподобие сотового оператора – зреет урожай! Намолоты, просто сказочные. За границей, сразу верить отказывались. Потом их разведка, доносить стала, что правда – это. А потом знаешь сам, что было. В школе, ведь, учился.

– Нам, про такое, не рассказывали.

– Что, про лысых электриков, тоже, не учили? – Удивленно спросил Валерьяныч.

– Про каких лысых электриков? – Забыв, про зуд, во всем теле, приподнялся на локте Рахметов.

– Как, каких? С которых первая волна пошла.

– Чего волна?

– Ну, Серега, ты – даешь! Первая волна белоэмиграции.

– Она, от каких-то лысых, началась?

– Для каждой волны, толчок нужен. Цунами, сами по себе, не бывают. Да и простые волны, тоже. Когда большой ускоритель запустили, решили одну из опытных установок отключит. Она уже ни к чему стала. Ну, пошли электрики, в поле, человек пять, с командиром, во главе. Пришли, рубильник дернули! Тут, как пыхнет, непонятным, свечением. Перепугались, они, сразу, а потом забыли. Только через неделю или две, волосы у всех полезли. Ну, тут, понятное дело, они волноваться начали и в запой ушли. Из запоя вышли, друг на друга, глядят – все лысые, как колобки! Побежали по врачам. Те, тоже, забили тревогу – донесли куда следует. Электриков, сразу, изолировали, для обследования. Правда, они, про вспышку, рассказали еще в больнице, так, что изоляция ни к чему не привела. Через неделю, про это, даже в Вашингтоне, знали. Пришлось, их, по настоящему, обследовать. Иностранные наблюдатели прибыли.

– И, что было?

– Ничего, не было, никакого вреда, для основных жизненных органов. Только выпадение волос и полная стерилизация.

– Это, чего – то самое?!

– Ага, все сперматозоиды подохли, и новые родиться, больше, не могут.

– И сразу паника началась?

– Не сразу… Сразу стали окрестности обследовать, там деревенька, неподалеку, стояла, хуторок. Так, там, тоже, кто еще, при своих был, без козырей остался. Правда, со скальпами. Стали замеры делать. Оказалось, что в радиусе пяти километров, эта штука, цепляет, если ее выключить. Народ шуметь начал. А один физик, которому, докторскую зарезали, расчеты сделал и в «Интернет» выложил.

– Что, тогда «Интернет» был?! – Подскочил Рахметов.

– Был. Только, не в этом дело… Физик этот посчитал, что если установку, в Самохваловичах, отключить, то вся страна, навсегда, распрощается, с детским смехом. Главный рубильник, в Самохваловичах, конечно, сразу намертво заварили. «Интернет», от объекта, отключили, чтобы хакеры вирус не заслали. Пригнали полк охраны, стали подводить резервное питание. А, потом «Интернет» по всей стране вырубили. В целях безопасности, сказали…

Валерьяныч покрутил головой, усмехаясь:

– Вот, тогда, первая волна, за границу и рванула.

– А вторая?

– Вторая, когда леса, в эволюции, решили поучаствовать…

– А, ты, чего не эмигрировал?

– Не захотел. Фаталист – я, Серега. Мы белорусы, вообще – нация фаталистов. Если бы было, по другому, тут бы никто уже не жил. А так полные города народа.

Валерьяныч подумал, о чем-то грустном, и хлебнул еще водочки.

– Вижу, ты уже – так, себе. – Бодро сказал он. – Допью чай и двинем, потихоньку. По дороге, совсем, оклемаешься.

– Куда пойдем?

– К Мормышке заглянем.

– Это – кто?

– Женщина, такая.

– Почему – «Мормышка»? Рыбалку любит?

– Потому, что мормычет, не пойми, чего.

– Это, как Богомол.

– Нет. Богомол, когда напьется, бубнит, себе, под нос. А, у этой, по жизни – логопед спешит, на помощь.

В преддверии, приезда подполковника Скрипака, капитан Труба, которому, после контузии, плохо спалось в сумерках, поднялся, до восхода, и первый луч света встретил, прохаживаясь по двору.

Главное – ночью, ему, спалось хорошо, днем – тоже. Как, только, начинало смеркаться или, наоборот, светать – сон, как рукой снимало.

– Злыдник – сволочь! Гад, проклятый! Сам смотался, а меня, на произвол судьбы бросил. – Думал он, прислушиваясь, к богатырскому храпу, доносящемуся из хаотично разбросанных, по территории усадьбы, избушек.

Возле столовой, как, ему, показалось – мелькнула, какая-то тень.

– Кому, это, из наших, не спиться? – Подумал Труба и, тут же спохватился. – А, почему – из наших?! Вдруг – чужой? Караулы, мы, не выставили! Мы? Нет – я! С меня, спрос будет!

Труба быстро, но осторожно, прошелся вокруг столовой. Никого не обнаружив, он бросился в « большой дом», чертом, ворвался в комнату, где спали Хоменюк и Матюхин, и начал трясти обоих, поочередно.

Матюхин проснулся, сразу. Хоменюка пришлось вырывать, из объятий Морфея уже, с его помощью.

Поставив, их, на ноги, Труба обрисовал проблему.

В, конце, он добавил:

– Приедет Скрипак – не сносить, нам головы.

После, этого, убедительного довода, Матюхин сел составлять, распорядок караулов, а Хоменюк разводить часовых.

Одного, решено было выставить у ворот, второго – у чулана, где хранилось оружие.

Хоменюк, ворвавшись, в первый попавшийся домик, скомандовал: «Подъем!».

В числе, его, жертв, оказались Пинчук и Абдулов.

Двухметрового Пинчука, Хоменюк поставил на въезде, решив, что ему не нужно будет открывать ворота, чтобы посмотреть, кто приехал. Достаточно будет поднять голову, над забором. Абдулову достался чулан с оружием.

После этого Хоменюк, куда-то сгинул. Как, в воду, канул.

Труба, еще вчера вечером, подозревал, что тот умыкнул, под шумок, с банкетного стола, спиртное. Теперь, подозрения переросли, в уверенность.

– Похмеляется, где-то, гад! – Думал Труба, рыская, по двору.

Вместо Хоменюка, он наткнулся на Румына, который, озираясь, как шкодливый кот, крался, в неизвестном направлении.

– Стоять! – Скомандовал Труба.

Румын, встал, как вкопанный, повернулся и вытянулся, по стойке «смирно».

– Все знают, что это – Румын. – Молча разглядывая проходимца, думал Труба. – Почему, я, ничего, не помню?

– Куда собрался?

– Никуда! – Четко, отрапортовал Румын.

– Какого лешего, мне, его, навязали. – Подумал Труба. – Надо, с этим, разобраться.

– Следуй, за мной!

Труба, развернулся и направился, к штабу.

Румын, молодцевато, вышагивал следом.

В холле «большого дома», Матюхин, вывесив график, несения караульной службы. И, теперь, отступив, любовался, своим творением.

Труба, открыв дверь в бильярдную, кивнул Румыну: «Заходи» и позвал Матюхина.

В бильярдной, усевшись на стол, капитаны, в упор, стали разглядывать прикомандированного.

Тот совершенно не смущаясь, ждал, к чему это все приведет и, в свою очередь, поглядывая, то на одного, то на другого.

– Тебя, зачем, к нам, прикомандировали? – Наконец, спросил Труба.

– В качестве скаута! – Отрапортовал Румын.

– Кого, кого? – Удивленно, переспросил Матюхин.

– Скаута! Разведчика, значит!

– Так! – Озадачено, сказал Труба. – И, кто, до такого, додумался?

– Капитан Злыдник!

В глазах, у Трубы, потемнело, и он, прикрыв их рукой, процедил сквозь зубы:

– Выйди вон.

Румын вышел в холл, тактично, прикрыв, за собой, дверь.

– И, что, ты, об этом, думаешь? – Спросил Труба, Матюхина.

– А, что. – Задумчиво, ответил тот. – Идея, не лишена смысла,

– Ты – думаешь?

– Ты состав группы, хорошо рассмотрел?

– А, что?

– У них, у каждого, на морде написано, что он – из органов. Да, и, мы с тобой, мало похожи, на туристов. Этот Румын, для налаживания контактов, с населением, может пригодиться.

Труба, хмыкнул и почесал ухо.

– Вчера, мы, двоих послали, разузнать обстановку. И – что? – Спросил Матюхин.

– И – что? – Переспросил Труба.

– А, ничего! Как, их деревня называется, с трудом, вспомнили. Смотрят, из-за заборов, мнутся и комаров шлепают. Надо попробовать, этого, послать. Если, отношения наладятся, то будем и дальше, его использовать.

– А, если – нет?

– Отправим, на кухню, ямс чистить!

– Румын! Заходи! – Позвал Труба.

Дверь открылась мгновенно, и вошел скаут. Видно, подслушивал.

– Сделаем пробный заход. – Сказал Труба. – Отправишься в деревню. Поговоришь, с населением. Узнаешь, чем живут, чем дышат.

Румын, с серьезным видом, кивнул Трубе.

– Узнай, почем, сало продают. – Сказал Матюхин.

– Утром, петушок пел. – Заметил Румын. – Наверно и курочки, у населения имеются.

– Про яйца, тоже, спроси.

– Короче, узнай, что сможешь. – Сказал, Труба. – По возвращении, доложишь.

– Слушаюсь. Разрешите идти?

– Иди.

Когда Румын убрался, из бильярдной, Труба, обреченно вздохнул и сказал:

– Ума, не приложу – с чего начинать.

– Надо, в первую очередь, водителей изолировать. – Сказал Матюхин.

– В каком смысле?

– В прямом. Пока не поздно, нужно перевести их сюда и поселить, в одной комнате. Если не свести к минимуму, их общение, с остальными, то придется самим, за руль садиться.

– Давай, займись! – Обрадовался Труба, а, я, пока, Хоменюка, поищу. Нужно и его, к какому-нибудь делу, приставить.

Часа, через два, когда личный состав, занимался утренними процедурами, из поиска, вернулся Румын.

Матюхина и Трубу, он нашел в бильярдной, где те обсуждали два острейших вопроса, стоящих на повестке дня.

Во-первых – нужно было почистить оружие, во-вторых – разыскать пропавшего Хоменюка.

Войдя в бильярдную, Румын, краем уха, уловил суть разговора, и запросто сказал:

– Третьего ищете?

– Чего? – Грозно, переспросил Труба.

– Капитана, третьего, спрашиваю, ищите?

– Ну!

– В поречках, он. Спит.

– В, каких поречках? – Спросил Матюхин.

– Кустарник – такой. Смородина – по-русски.

– Знаю, я, что, такое – поречки. – Повысил голос Матюхин. – Место укажи.

– Тут поречки, только, в одном месте – слева, от въезда, вдоль забора.

Матюхин вопросительно, взглянул, на Трубу.

Тот, махнул рукой:

– Спит – пусть, пока спит.

– Тебе, удалось, что узнать? – Обратился, он, к Румыну.

– Значит, так. Деревня небольшая. Постоянных жителей четыре семейства. Вернее семейств – три. Одна баба одинокая. Она же – председатель кооператива. Кооператив солидный – четыре свинарника, четыре коровника, газогенераторная установка, ветровой электрогенератор, спиртзавод.

– Еще, что узнал? – Хмуро спросил Труба.

– Докладываю обстановку. Обстановка, после нашего приезда, сложилась сложная. Народ волнуется. Приживалы разбежались, до сих пор, в кукурузе сидят, колотятся.

– Кто разбежался? – Переспросил Матюхин.

– Приживалы. – Сказал Румын и пояснил:

– Батраки значит.

Он наклонился вперед и перешел на доверительный тон:

– Я, со своей стороны, людей немного успокоил. Сказал, что, в нашу задачу, охота за бомжами, не входит. Что, никакой облавы, не предвидится и все, такое…

– Правильно сказал. – Одобрил, его, Труба.

– Только, товарищ капитан, требуется официальное подтверждение. Чтоб, я мог, передать, так сказать, из уст в уста.

– Счасс, как дам, в уста! Уста он придумал. – Сказал, Труба, но спокойно. – Короче, можешь передать, что с нашей стороны, никаких помех, местному населению, чиниться не будет. В трудовую деятельность, мы вмешиваться не намерены. Даже, наоборот – готовы помочь, если, с нашей стороны, помощь потребуется.

– Поищи, председателя кооператива. – Сказал Матюхин.

– Жрать, нам, что-то, надо. – Пояснил, он, обращаясь, к Трубе. – С частником, наши связываться не будут, а кооперативу, могут перевести деньги, за поставки продовольствия.

– Это – дело! – Кивнул тот.

– Так, что? – Спросил Румын, переминаясь, с ноги на ногу.

– Что слышал! Действуй!

Через десять минут, Румын уже сидел, за столом, в хате у бабы Мани, двухэтажном особнячке, из белого кирпича,

Напротив него сидели деревенские старцы – Эдуард Каземирович, Иван Каземирович и Игнатий Павлович.

На столе стояла насадка, с «виски», и закуска.

– Отряд спецназначения! – Вел повествование, Румын. – Головорезы. Штрафной батальон. Выполняют, какую-то особую задачу. Тот, который, вы спрашивали – хмурый, вообще комитетчик. Он, над ментами – главный…

– Ты, давай, наливай, сынок, не стесняйся.

– Мне, конечно, можно, поскольку я – штатский. Но меру соблюдать надо. Скоро большое начальство, должно пожаловать. Задачи ставить будет.

– А, тот, что, у вас, в кустах спит, он – кто?

– Слабоват, он, на это дело, конечно, но – голова! Прямо – Шерлок Холмс! Как, кого найти надо, его сразу зовут.

– Ты, хлопец, закусывай! – Подала голос баба Маня, женщина, лет пятидесяти пяти, которую, муж – Иван Каземирович величал, Марией Иосифовной. – А, то, к вечеру, к нам, все министры, пожалуют.

– Спокойно, Мария Иосифовна! – Поднял руку Румын. – Я, не, то, что не вру, так, даже, не преувеличиваю.

– Да, Йосиповна, не лезь, в мужские разговоры. – Сказал второй Каземирович – Эдуард, который просил, называть его, просто, Эдиком. – Ты, вчера, не видела, как начальство, без штанов, из бани драпало, а я видел!

– Сам, подполковник, начальник УВД, в одной простыне, уехал! – Поддержал его, Игнатий Павлович.

– Я, как они приехали, издали, глянул, как есть – бригада! Потом, ближе подошел – разглядел, что морды – милицейские! Только, хмурого, никак, не мог понять. А, оно, вот – что! – Добавил Иван Каземирович.

– Ладно, ладно. – Сказала Мария Иосифовна, накидывая на волосы шарф. – Не заговаривайтесь, тут, особо. Пойду, паробков ворушить, а, то поснули, там, в кукурузе.

Утром, в пятницу, явившись, по вызову, к полковнику Бурому, подполковник Скрипак, обнаружил в его кабинете, капитана Злыдника, скромно примостившегося, на стуле, у краешка стола.

– Садитесь. – Сказал Бурый.

Скрипак занял место, в непосредственной близости, от начальства и снисходительно кивнул Злыднику.

– Вам известно, что оперативная группа «Дюна», закончила организационную подготовку и выдвинулась, в район Столбцов?

– Нет…

– Так, вот, ставлю, вас, в известность. Мне самому, капитан Злыдник, доложил, только, вчера, поздно вечером. Капитан, обрисуйте, вкратце, ситуацию.

Злыдник откашлялся и стал «обрисовывать».

– А, почему, группу направили, именно, в район Столбцов? – Спросил Скрипак, обращаясь, к полковнику, хотя вопрос адресовался, конкретно, Злыднику.

– Капитан? – Повернул голову Бурый.

– Согласно имеющимся, у нас, данным, подозреваемый выдвинулся, именно, в этом направлении. Подозреваю, что, у него, в районе комбината, был схрон. Не отправился же он, в бега, с пакетиком?! Значит, где-то, по дороге, экипировался. А, раз заначка, у него, была на юго-западной окраине, то и двинул он, в этом направлении. Или на юг, или на запад!

Скрипак согласно закивал. Особенно его порадовала, идея Злыдника, о схроне.

– Столбцы, получаются, прямо посередине, района поисков. – Чертил Злыдник, пальцем, на столе. – Там, ведомственный объект МВД – в укромном местечке, оттуда, что на юг, что на запад, в миг, можно домчаться!

– А, почему – «Дюна»? Странное кодовое наименование. – Сказал Скрипак.

– База отдыха, так называется. Чего мудрить понапрасну. – Ответил Злыдник. – У них, там, в Слободке, бархан на берегу Немана, огромный. Местная достопримечательность.

Скрипак пожал плечами, соглашаясь: «Дюна, так – Дюна».

– Больше вопросов нет. – Вздохнул он.

– Хорошо, капитан, вы – свободны. – Сказал Бурый.

Когда Злыдник вышел, полковник, задумчиво, сказал:

– Так, первое, вам подполковник, нужно срочно, наладить связь, между оперативной группой и нашими отделами, в обозначенном районе. И вообще, следует, поставить, перед группой, конкретные задачи.

– А, какие, именно?

– Как, какие? Пусть разбиваются на подгруппы и начинают поиски. Пусть ездят, спрашивают, допрашивают. Ищут, эту загадочную тропу и Рахметова с Леоновичем. Есть подозрение, что они ушли, вместе. Сейчас аналитическое управление, интенсивно работает, над связями Леоновича. Есть предположение, что у него, за городом, есть недвижимость. Вообще, по нему, готовится отдельная справка. Так…

Бурый, нахмурив лоб, задумался.

– Теперь – второе. По поводу, вчерашнего рапорта, связанного с комбинатом. В этом деле, нужно досконально разобраться, с ситуацией в этом районе. Надо поднять планы застройки, схемы коммуникаций, еще с довоенных времен. Поговорить, очень аккуратно, со старожилами…

Бурый похлопал ладонью, по столу:

– Но, на первом месте, конечно – Рахметов и Тропа! Так, что выезжайте, в Столбцы, немедленно!

– А, как быть, с объектом, в районе комбината? Тут, тоже медлить нельзя. – Покрутил головой Скрипак.

– У меня, складывается впечатление, подполковник, что вы хотите, переделать, всю работу, сами! Вы, когда-нибудь, спите? У, вас, что подчиненных нет, Андрей Анатольевич? Руководите, ими. Не жалейте, молодежь, сверх меры. Нас, с вами, когда мы были молодыми, не жалели, и вот, что получилось!

Выйдя, от полковника, подполковник Скрипак отправился, на поиски Злыдника, решив расспросить, того, поконкретнее. Поиски несколько затянулись, потому, что везде Злыдник был и «Вот, только, что ушел!». Наконец капитан был обнаружен в кафетерии. Взяв, кофе, Скрипак подсел, к Злыднику, и, одобрительно, как старший товарищ, поздравил:

– Слышал, тебя, к майору представили? Поздравляю! Наконец дождался.

– Спасибо! – Расцвел, в улыбке, Злыдник.

– Хотелось бы уточнить. – Перешел, на доверительный тон, Скрипак. – Ты, считаешь, что у Рахметова, где-то, в районе комбината, был тайник?

– К гадалке, не ходи. – Уверенно, кивнул Злыдник.

– Все правильно, все правильно. – Покивал головой, Скрипак. – Домой, Рахметов не заходил. У родственников и друзей, не появлялся. Леонович, тоже, как, в воду, канул.

– Никуда, он не канул – с Рахметовым, ушел. – Сказал Злыдник.

– Ты – думаешь?

– Почти, уверен. Там, на записи, у всех, физиономии, засветились, кроме одного. Какой-то, прыткий дед, проскочил, так, что его лица не видно. Как-будто знал, что там – видеонаблюдение. Если, это – Леонович, то он, тоже, был налегке. Так, что думай, сам!

– Слушай, если там оборудован тайник, то возможно, это, и есть – начало тропы?

Злыдник задумался. Думал, на удивление, долго.

– Интересная версия. – Сказал, он, наконец. – Как, это, мне, в голову, не пришло?!

– Ладно! Надо ехать. Пора приступать, к операции. – Заторопился Скрипак, решив, что сболтнул лишнее.

– Ни пуха, ни пера!

– К черту!

Покинув кафетерий, подполковник Скрипак, набрал, по мобильнику, номер Бондаревича. Тот ответил, не сразу.

– Ты, где? – Спросил Скрипак.

– На городском объекте дозаправки.

– Закрывайся. Ты мне нужен. Нечего, там, без толку, торчать.

– Не могу. Наружка, сообщила, что русские, установили наблюдение, за гаражами.

– Вот, как… А, кто именно, кадровые или частники?

– И, те и другие. Так, что, ко мне, скоро, по легенде, первые покупатели придут.

– Ладно, работай.

Поразмышляв, Скрипак, набрал номер Московского Управления.