Текст книги "Тропа тунеядцев. В августе 34-го. Из жизни контрразведчиков"

Так, он стал похож на собаку, стоящую в стойке, над куропаткой.

– Эй, там! Сдавайся! – Крикнул, Скрипак, вглядываясь в темноту.

В тот же миг, мягкий ком ударил его в плечо. Смахнув грязь, с лацкана пиджака, подполковник, решительно шагнул вперед.

– Я тебе, сейчас, покидаю!

На этот раз, Савушкин слепил «снежок» побольше и попал, точно в цель.

Скрипак сразу ослеп. Глаза, нос и рот, залепило. На первом же вздохе, он определился с субстанцией и протяжно завыл.

В грудь, ударил, еще один ком субстанции.

– Товарищ полковник! Что – с вами? – Подскочили Карамазов и Халипов.

Каждому, прилетела, своя, порция, Савушкиного продукта.

– Чего, это – такое? – Обтираясь, недоуменно спросил Халипов.

– Гавно, мать его… – Внес, ясность, Карамазов, обнюхивая, руку.

Пристрелявшийся Савушкин, стал вести непрерывный огонь.

– Ложись! – Крикнул Карамазов.

– Ложитесь, товарищ полковник! Поддержал, его Халипов.

Однако прежде чем они залегли, каждый получил, еще по порции фекальной массы. Карамазову, прилетело в шею, Халипову, в грудь, а Скрипаку, опять, в голову. Поскольку, все трое, стояли плотной кучей, промахнуться Савушкин, просто, не мог.

Попадав на землю, троица, дружно, присоединилась к, вякающему, прапорщику Шимко.

Подполковник Скрипак, не вякал – он плевался и сморкался, пытаясь прочистить, дыхательные отверстия.

Вокруг, поверженной четверки, вдруг, странно помутнело. Какой-то, непонятный туман, стал опускаться на землю.

Не отплевавшись, до конца, Скрипак, вдруг икнул. Следом, за ним, перестав вякать, икнули сержанты и прапорщик. Потом, они стали икать, все вчетвером.

Ориентируясь, на икоту, Савушкин, оставил стрельбу прямой наводкой, и перешел на навесной огонь.

Однако это продолжалось, недолго. Боеприпасы, у стрелка еще оставались, только противник перестал издавать звуки.

Икота оставила, всех четверых оперативников, вместе с сознанием, которое покинуло их, после того, как лесная пыльца, метущая по полю, попала на кожу.

Сосинович, еще, какое-то время, тихонько шуршал, в машине, потом затих и он.

Наступившая тишина показалась Андрюше, еще более страшной, чем люди, которые, только, что кричали, на него. Он тихонько заплакал.

Услышав его плач, Беленький, который сидел возле «Фольксвагена», в наручниках, заревел во весь голос.

Услыхав Беленького, Андрюша перестал плакать и, тоже громко завыл.

Глава двадцать седьмая

Когда Карамазов умчался по сигналу тревоги, Бурачный распираемый любопытством, решил, все-таки, узнать – кто там курит.

Осторожно двигаясь, на огонек сигареты, он подходил, к таинственному курильщику, все ближе и ближе.

Вскоре, он стал различать, неясную тень. Потом тень обрела, более, ясные очертания, сформировавшись в человеческую фигуру.

Подойдя, еще ближе, сержант разглядел, что человек – женщина. В лунном свете, это было ясно видно. Женщина в джинсовом костюме.

Никак, не реагируя, на его приближение, она прикурила очередную сигарету.

За ее спиной, продолжало клубиться что-то непонятное. Дым – не дым, туман – не туман. Закручиваясь, возле курильщицы, тонкие серые струйки, сливались, приобретая серебристый, лунный, оттенок и поднимались вверх.

– Ну, куда, ты прешь, дурашка?! – Ласково сказала женщина, Бурачному.

Тут он ощутил на губах, сладковатый привкус, икнул один раз и, плашмя, лицом вперед, упал на землю.

Потеряв сознание, Бурачный уже не мог видеть, как серебристая пыльца, сплошной пеленой расправляется над полем и опускается вниз, накрывая ямсовую поросль и людей затаившихся в ней.

Тревогу в пансионате, забил Андрейка. Проснувшись, по маленькому, он встал и обнаружил, что три кровати пустуют. Задумчиво постояв, он определил, кого нет, и отправился во двор.

На обратном пути, подумав, что те, кого нет, сейчас кушают или играются, он завернул в столовую. Там воспитательницы и тетя Маргарита, пили чай. Ребят не было.

Когда он вошел, Фаина Геннадьевна, спросила:

– Ты чего не спишь, Андрейка?

– Писать ходил. – Сказал он и, в свою очередь, спросил:

– А, куда ребята пошли?

– Кто пошел? Куда пошел? – Встрепенулась Фаина Геннадьевна.

– Кого нет? – Конкретно, спросила Алла Михайловна.

– Нет, Савушкина. – Загнул палец Андрейка.

– Нет, Потапа… – Стал он загибать второй палец.

Не дожидаясь, когда, он загнет третий, женщины бросились в мужскую спальню.

– Нет, Толика… – Донеслось, до них, когда они вихрем летели, вверх по лестнице.

Ворвавшись в спальню, воспитатели, согнали всех с кроватей, построили и пересчитали. Точно, не хватало троих!

Отсутствовали: Савушкин, Потап и Беленький.

Для начала, обшарили весь дом.

На своем посту, Вася Волохович, с тревогой, наблюдал, как в пансионате, загорелся свет, во всех окнах.

– Смотрите, товарищ капитан, свет зажгли!

– И – чего? – Лениво спросил, Матюхин.

– Может, гостей ждут? – Высказал предположение Волохович.

– И – чего?

– Так, значит, те, мимо нас пойдут!

– И, чего – дальше?

– Может, вооружится, на всякий случай?

– Я, тебе вооружусь! Я, тебе, так, вооружусь! Один раз уже вооружился! – Взметнулся Матюхин.

– Да, нет,… Я – так… – Поник Волохович. – Я – на всякий случай…

– Слухай, сюды! – Сказал Матюхин. – Никаких вооружений. Сидеть тихо и ждать конца!

– Какого конца?

– Какого-нибудь. В каждом деле, всегда, есть начало и есть конец. – Уверенн, сказал, капитан и, снова, откинулся на спину.

После столь неопределенного напутствия, Вася растерялся окончательно и, больше, Матюхина, не тревожил.

Даже, когда толпа женщин, высыпав из дома, стала бегать по двору и звать кого-то, он, только, молча, наблюдал, за происходящим.

Шум, со стороны пансионата, привлек внимания Лосикова и Белкина.

До этого, шум слышался, с другой стороны, оттуда, куда ушли йети. Один раз, до них, совершенно отчетливо, донеслось слово «тревога».

– Чего делать, будем? – Спросил, тогда, Белкин.

– А, ничего! – Ответил Лосиков. – Выстрелов не слыхать, предупредительных. Сигнальных ракет, не было… Может – морок, какой! Внимание отвлекают!

– А, может, и заманивают! – Поддержал его напарник.

Теперь, они тревожно прислушивались, к женской разноголосице.

Вдруг, до них, совершенно, отчетливо, донеслось:

– Маргарита, ты в холодильнике, хорошо, посмотрела? Там, точно, никого нет?!

Белкин с Лосиковым, тревожно переглянулись.

– А, я сразу понял – людоеды! – Сказал Белкин.

– Как, на кухню, нести собрались – я, тоже, понял!

– Чего делать будем? – Спросил Белкин.

– Не знаю… Слышишь?

– Что?

– Бегут! – Сказал Лосиков.

– Где?

– Там! – Показал, Лосиков, в сторону, куда ушли трое амбалов.

– Чего, теперь, делать?! – Спросил Белкин.

– А, пошло, оно, все… – Воскликнул Лосиков.

В конце фразы, он добавил нецензурную приставку. Все вместе, прозвучало, как: «Пусть, все, катится, в тартарары!»

Конкретно высказавшись, он вскочил и бросился бежать. Белкин, был, полностью, солидарен, с товарищем, и поспешил за ним.

Охваченный паникой, Лосиков, ни с того, ни с сего, направил свои стопы к пансионату, видимо позабыв, что это – логово каннибалов.

Может, его притягивал свет, в окнах, может – женские голоса. Но, скорее всего, всякое соображение, покинуло старшего сержанта, и он мотыльком летел на свет.

Белкин, дыша ему в спину, недоумевал, куда того несет, но не отставал и не сворачивал. Он, тоже, соображал, не очень. К тому же бежать в сторону, в ночную мглу, было еще страшнее. А, остаться одному, наедине с бродящими в ночи, ночными кошмарами, страшно вдвойне.

Так, вдвоем, они и влетели во двор, слабо освещенный светом из окон и распахнутой настежь двери.

Тут, Лосиков резко затормозил. Белкин, с разгона, налетел на него, чуть, не повалив на землю.

Тяжело дыша, они стали оглядываться, по сторонам.

Видимо, среагировав на шум, в освещенном дверном проеме, показалась массивная человеческая, фигура, точь в точь, как те трое!

Следом, за первым, вышел еще один, точно такой же.

Потом – третий, четвертый, пятый…

Сгрудившиеся у крылечка, гиганты, вначале внимательно разглядывали милиционеров, а, потом стали призывно махать руками.

Аутисты, махали вполне доброжелательно, приглашая заблудившихся, запоздалых путников, на огонек.

Однако, приглашающие жесты и добродушные улыбки здоровяков, произвели, на Лосикова и Белкина, тяжелое впечатление.

Они, затравлено оглянулись, по сторонам. Выхода не было! Бежать? Куда? Кто его знает, сколько таких, еще ходит по окрестностям, в поисках добычи!

Лосиков, первый, обратил внимание на высокое дерево, растущее у ворот. Дерево было грушей, но он, этого, не знал. В этот момент, ему было не до ботаники!

– Давай! – Крикнул он, Белкину, и бросился к дереву. Белкин, сразу, не понял, но, когда, Лосиков полез вверх, радостно последовал его примеру.

Автоматы цеплялись, за колючие ветки, и мешали восхождению. Поэтому, сразу один «Калашников», потом второй, упали на землю.

Не помня себя, друзья-товарищи, лезли, все выше и выше. Причем, очень ловко, как гиббоны.

Наблюдая эту картину, сержант Волохович сказал:

– Товарищ капитан, это же – наши!

Капитан Матюхин, приподнявшись, на локтях, тоже, все видел.

– Не суетись, может, у них – новая вводная.

– Вы думаете? – Спросил Волохович.

По интонации, чувствовалось, что он сомневается.

– Вот, ты бы, без приказа, свой пост оставил? – Спросил Матюхин. – Нет?! Вот, видишь! Значит, и они действуют, по приказу… А, по другому – никак!

Стоя за домом, пять женщин, тревожно прислушивались к крикам, доносящимся с поля, поэтому, прибытие Лосикова и Белкина, они пропустили.

Тихонько переговариваясь, опекуны и Маргарита, пытались определить, где кричат и кто.

Сначала, кричали, в одном, месте. Потом, крики разделились. Одни крикуны, остались на месте, другие двинулись в их сторону.

– Сюда, идут. – Уверенно, сказала Алла Михайловна.

– Не идут, а бегут! – Сказала Ганна, еще увереннее.

– Господи! Кто же – это! – Всполошилась Фаина Геннадьевна.

– Один, так, точно – наш! По голосу, слышу. – Сказала Нина Григорьевна.

Вскоре, стало ясно, что кто-то, завывая, несется по полю. Причем, не один. С ним, или за ним, бежит еще кто-то.

Причем, если первый, подвывал, как волколак, то другой кричал: «Стой!» И, еще: «Стрелять, буду!»

Этим вторым, был прапорщик Глушеня.

Астахов потерялся, где-то, на полдороге. Споткнувшись о кочку, он с такой силой грохнулся, о землю, что высек искры, из глинозема. Автомат, он выронил. Тот улетел непонятно, куда, и, теперь, полуоглушенный Астахов, на карачках ползал по полю, пытаясь отыскать, оружие.

Глушеня, на бегу, только, пару раз споткнулся, но не опасно, поэтому широкая спина, бегущего бандита, все время, оставалась, у него в поле зрения.

– Прет, как вездеход, гад! – Думал, Глушеня, но не отставал.

Беглец четко выдерживал, направление, ориентируясь на свет в окнах большого дома, мимо, которого, проезжали вечером.

– Ехали, не знали! А, там – «малина», оказывается! Свет зажгли – сигналят! – Думал, на бегу, прапорщик. – Ничего! Разберемся!

На подходе, к дому, беглец, мало-помалу, начал сдавать. Темп бега его, сперва замедлился, а потом, он, и вовсе, перешел на шаг.

Глушеня, который, тоже, выбился из сил, на шаг не перешел, но бежал, так медленно, что быстрее было бы просто идти.

Пот заливал глаза преследователя, но он, все-таки, разглядел, что группа встречающих беглеца, состоит, исключительно, из женщин.

Беглец добрел, до них и, вытирая слезы, попытался укрыться, за их спинами.

Женщины, встретили беглеца, как переполошенные курицы. Четверо обступили его, и стали, тормоша, спрашивать о чем-то.

О чем, прапорщик разобрать не мог – в ушах, от долгого бега, шумело.

Пятая «Маруся», осталась в стороне и, с любопытством, приглядывалась к подбегающему прапорщику.

Добежав, до цели, Глушеня, согнулся, в три погибели, подышал немного и сказал:

– Всем, оставаться на месте!

– Ты, что – ландышей накурился?! – Пьяновато прищурившись, спросила, та, что осталась, в стороне.

– Стрелять буду! – Тяжело, дыша, пригрозил прапорщик.

– А, так ты – дурак! – Обрадовалась, женщина. – Под опеку, пришел проситься? Ну, это – как руководство решит.

Женщина кивнула в сторону четверки, приводящей в чувство, пытавшегося скрыться бандита.

– Иди сюда, сволочь! – Позвал беглеца, Глушеня, для убедительности, потрясая автоматом.

– Да, как вы смеете! – Подскочила, к нему, Фаина Геннадьевна.

Ни слова, ни говоря, прапорщик просто оттолкнул женщину в сторону и шагнул вперед.

Фаина Геннадьевна ахнула и чуть не упала.

Глаза, у Аллы Михайловны, на мгновение потемнели, потом, загорелись зеленоватым светом.

Она ринулась, навстречу, хаму. Сблизившись, разъяренная валькирия подскочила вверх, словно мячик и засветила Глушене, по уху.

Удар, у нее, получился коронный. Точь – в точь, как, тогда на комбинате.

Глушеня рухнул, как подкошенный.

– Ну, Алка, ты – даешь! – Восхищенно сказала Ганна.

– Он! – Впервые заговорил, Потап, показывая пальцем на поверженного.

– Обижал? – Участливо, спросила Фаина Геннадьевна.

Потап молча закивал.

– Ничего, больше, обижать не будет! – Успокоила его, Нина Григорьевна.

Из темноты, на свет, вдруг, шагнул человек. Мужчина.

Три женщины, испуганно, вздрогнули. Ганна посмотрела на него, с интересом, а Маргарита сказала:

– Здорово, Гоминдан!

– Здрасте! – Вежливо поклонился тот.

– Это – твой знакомый? – Спросила Фаина Геннадьевна, внимательно, приглядываясь.

Мужчина был похож, на азиата. Глаза, у него, были раскосые и дикие.

– Знакомый. – Подтвердила Маргарита. – Хороший человек.

Все, сразу, ей поверили. Даже, Фаина Геннадьевна.

Несмотря, на нетипичный разрез, глаза, у человека, были добрые.

– Ну, че, тут, у вас? – Спросил Гоминдан, наклонившись над Глушеней.

– Вот, этот! – Сказала Фаина Геннадьевна. – Потапа, перепугал. Потом прибежал, хамская рожа, руки распускать начал. Сволочился…

– Да, что, вы, говорите! – Удивился Гоминдан. – Тогда, зря, вы, его, так сразу! Еще, немного, подождали бы и того…

– Что того! Чего было бы? – Заинтересовались горожанки.

Маргарита загадочно, усмехнулась, сама себе.

Мужчина, развел руками.

– Поздно уже, рассуждать, что бы было… Чего уж – теперь!

– У нас, еще двое потерялись! – Всполошилась Фаина Геннадьевна. – Надо искать идти! Может, вы, с нами, сходите?

Гоминдан, покрутил головой.

– Схожу, только, без вас. Чую, наши бабы уже накручивают! Начали подзарядку. Вам, со двора, ходу нет!

– А, наши, мальчики, как же? – Спросила Нина Григорьевна.

– Ничего, с ними, не случится! Они, же – блаженные. Вы с ними и в лес, смело ходить, можете! Милости просим!

Гоминдан, опять, поклонился.

– А, пока, все-таки, в дом, идите. Мало ли, чего… Ветерок не туда подует…

– А, вы, ребят найдете? – Спросила Фаина Геннадьевна, прижимая руки к груди.

– Найду, найду! Не беспокойтесь!

– А, когда? Скоро?

– Да, прямо сейчас пойду искать! Маргарита, забирай их! Метет!

– А, если, этот, очнется – приставать начнет?! – Испуганно спросила Нина Григорьевна.

– Не очнется! – Гоминдан принюхался. – Дней пять, не проснется. К тому же – на него уже плюнули. Значит – когда проснется, сильно пожалеет. Ничего не бойтесь. Ох, и метет!

В сумерках, человеческая жизнедеятельность, переместилась, с окружающих Молочаевку полей и объектов сельхозназначения, на подворья.

На заднем дворе, Молочаевской администрации, гудели лесники.

Их «аварийка» раскачивалась, из стороны в сторону и приседала, словно избушка на курьих ножках.

На другой стороне здания, Румын и Абдулов, помахав на прощание деду Мише, который увозил, на мотоблоке, «мерседесовские» колеса, потащили магарыч в кабинет Заслонова.

– А, чего – сюда? – Спросил Абдулов, нерешительно остановившись, на пороге кабинета. – Может, на природе, посидим?!

– Не до природы, сейчас! – Отмахнулся, Румын, водружая шестилитровую емкость, с темно-коричневой жидкостью, на стол. – Вообще, я, тебе, алиби рисую! Доложишь, потом: «По приказу капитана Злыдника, всю ночь, неотлучно, дежурил, у телефона!»

– А, если, нагрянет подполковник? А, мы, тут, сидим!

– Не нагрянет! Вообще, можешь, про него, забыть.

– Чего – это?

– Чего, чего? Он, кикимор ловить отправился.

– Иди, ты!

– Точно!

– Так, это… Мне, это, хлопцы из дозора, рассказывали такое!

– Так, что, чувствуй себя как дома! – Сказал Румын.

– Тогда, конечно! – Расцвел в улыбке Абдулов, и грохнул, на стол, рядом с шестилитровиком, копченую свиную ляжку, которую, до этого, держал на плече.

Объемистую, сумку, в «челночную» клетку, он поставил на диванчик.

– Прими, прими, пока! И бутылку, тоже… Я бумажкой застелю… – Начал, хлопотать Румын.

Стол, был накрыт, со скоростью скатерти-самобранки.

– За, тех, кто – не снами! – Чокаясь, сказал скаут.

Сержант, молча кивнул.

Когда выпили, по второй, машина, на заднем дворе, перестала сотрясаться. Лесники запели «Беловежскую пущу».

– Хорошо, поют – слажено! – Сказал Румын.

– Душевно! – Поддержал его Абдулов.

– Потому, что со знанием дела. Им лес – второй дом!

– Точно!

Дослушав песню, налили по третьей.

В это, самое, время, от крыльца, раздался призывный клич:

– Румын! Румын, ты – тут?! Это – я!

– Кто, это – «я»? – Поинтересовался Абдулов.

– Это Коля Колхозник. – Сказал Румын.

– Чего ему надо?

– Сейчас, узнаем.

– Ага! Пошли, узнаем, чего ему надо! – Озаботился Абдулов.

– Может, один схожу? – Предложил, Румын.

– Чего? Я, тоже, схожу!

– Только, держи себя в руках!

– А, что это – тот шпендик?

– Нет. Это – другой, который высокий.

– Так, я против высокого, ничего не имею! – Развел руками, Абдулов. – Пошли спросим, чего человеку надо? Может, что – важное?

Коля Колхозник встретил их у крыльца, с белым флагом, в руках. На палку была намотана свежая портянка.

– Это, ты – чего?! – С порога, удивился Румын, но тут же определился с ситуацией:

– А, теперь, понял!

– За брата, просить пришел! – С надрывом, в голосе, сказал Коля. – Незадача вышла. Извиняйте! С нас – простава!

Он кивнул на двухлитровую бутыль, стоящую у ног.

– Да, чего – там! – Въехав в ситуацию, отмахнулся Абдулов. – Чего в жизни не бывает!

– Заходи! – Сделав широкий, приглашающий жест, сказал специалист, по связям с общественностью.

Солнце еще копошилось за горизонтом, когда рядом со зданием, Молочаевской администрации, остановился серебристый «BMW». Из него, вылез капитан Злыдник, свежий, отоспавшийся и сияющий позитивом.

Оглядев грузовичок, стоящий на кирпичах, он ухмыльнулся.

Потом, его взгляд, остановился на «Мерседесе» Скрипака. Тот, тоже, был без колес, только стоял на деревянных колодках.

Машину Скрипака, Злыдник обошел кругом, словно оценивая проделанную работу. Покивав головой, он, удовлетворенно хмыкнул и направился, в штаб.

На крылечке, сидел капитан Марченко. Злыдник поздоровался с ним, за руку, и присел рядом.

Марченко спросил:

– Протокол, по факту пропажи колес, составлять?

– Составь! – Добродушно сказал особист. – Пусть будет. Про запас. Я, про другое спросить хотел.

– Весь во внимании.

– Вы, на пожар ездили? Так? Там сильно горело?

– Сильно, но не долго. Пока я приехал, все уже выгорело.

– Бензин горел?

– Ага, биотопливо.

– Много сгорело?

– Литров двадцать-тридцать.

– Но никак, не четыреста.

– Да, ну! Куда, там – четыреста!

– Значит, где-то должны быть еще канистры, штук двадцать.

– Не где-то, а в Колдунах. У капитана Левандовского. Двалцать две штуки, на ответственном хранении. Документ есть, за подписями прапорщика Глушени и свидетелей.

– Я, так и думал! – Обрадовался Злыдник. – У меня, к вам, будет просьба.

– Слушаю.

Злыдник стал излагать.

Они поговорили, еще минут пять и участковый отправился домой, выпить чая. На прощание, он заверил Злыдника, что просьбу выполнит, строго придерживаясь инструкций.

Распрощавшись с Марченко, Злыдник вошел в сельсовет и открыл дверь «штаба».

Абдулов спал, сидя за столом. Голова, его лежала, рядом с телефонным аппаратом. Ремень автомата был, намертво, прикручен к руке.

Румын спал на диванчике. Изогнувшись, латинской буквой «S», он умудрился, поместиться, на нем, полностью.

Перегар в помещении, зашибал дух.

Протяжно выдохнув, Злыдник распахнул дверь настежь и скомандовал:

– Подъем!

Команда, в миг, подняла спящих на ноги.

Абдулов вытянулся, по стойке смирно. Глаза, его, при этом, были закрыты.

Румын, услыхав знакомый голос, рухнул с диванчика, на пол. Тараща глаза на капитана, он тщетно пытался встать на ноги.

– Ты – чего? – Спросил Злыдник.

– Затек… – Простонал Румын, со скрипом, распрямляя тело.

– Даю пять минут, на сборы. Жду в машине. – Коротко сказал Злыдник и вышел.

– Абдула, не спим! – Крикнул Румын.

Сержант, находясь в вертикальном положении, всхрапнул.

– Абдула, похмел! – Шепнул скаут, поднимаясь на ноги.

Глаза Абдулова раскрылись.

– А, капитан – где? – Удивленно спросил он.

– Не задавай лишних вопросов! – Прокряхтел, Румын. – У нас, четыре минуты осталось!

Выйдя на крыльцо, Злыдник обнаружил, припаркованный рядом со своим «BMW», «лендровер», тоже серебристый, но более внушительный.

Стоящая у открытой дверцы, ослепительно красивая женщина, видимо ждала именно его.

Расправив плечи, капитан сошел с крыльца.

– Доброе утро! – Поздоровался он, подойдя ближе.

– Доброе! – Ответила женщина, рассеянно.

– Э-э…

– Ирина Витольдовна. Главный бухгалтер колхоза.

– Что могу?

– Вы сейчас, наверно, в пансионат едете?! Я – с вами.

– Не знаю, что сказать… – Неопределенно, вздохнул капитан.

– Ничего, говорить не надо. – Деловито сказала Ирина Витольдовна. – Пансионат – объект колхозный. Я имею право, на ревизию.

– Я бы, не посмел отказать… – Честно глядя на нее, сказал Злыдник. – Я бы, до конца жизни мучался, отказав такой женщине! Если хотите, я вам, все документы секретные из своего сейфа достану, и переправлю, с ними, через границу!

– Это, ни к чему. – Чуть, улыбнувшись, краешком, губ, сказала красавица.

Общее выражение лица, при этом, у нее осталось грустным и озабоченным.

– Эй, скоро – там. – Обернувшись к зданию сельсовета, крикнул Злыдник.

– Тут – мы! – Отозвался Румын, выскакивая на свет божий, с тяжелой сумкой в руке.

Следом за ним, дожевывая на ходу, вышел Абдулов.

– Давайте – в машину. – Незлобно, сказал, капитан. – На заднее, сидение. Окна открыть. Головы – наружу. А, то не доедем – задохнусь, по дороге.

– Вы, езжайте, за нами, пожалуйста. – Обратился он к Ирине Витольдовне. – Так сказать, соблюдая этикет.

– Хорошо. Я поняла. – Кивнула та и села в машину.

Выехав из деревни, Злыдник сказал:

– Ладно, засовывайте бошки обратно. Они, у вас, и так – отмороженные, а, тут еще продует…

Через полчаса, он свернул к пансионату. В былые времена, туда, была проложена асфальтированная дорога. Теперь, асфальт сохранился только местами, но гравийное покрытие было ровным, без ухабов.

Сразу, за поворотом, стояла «техничка» Сельхоздозора. Рядом с ней, на земле, подобрав под себя ноги, по-турецки, сидели трое дозорных.

Уставившись, на проезжающие мимо машины, они стали показывать на них пальцами. При этом, они так громко смеялись, словно недалекие, на концерте Петросяна.

– Румын, проверь хохмачей! – Притормозив, скомандовал Злыдник.

Скаут, вихрем, покинул машину. Подбежав к дозорным, он наклонился к ним, то ли разглядывая, то ли спрашивая о чем-то.

Вернувшись обратно, специалист широкого профиля доложил:

– Все, готовы! Из-за зрачков, белков не видно. Надо вызывать «хи-хи – бригаду».

Дальше, по дороге, «живых» не было. Изредка, можно было разглядеть, лежащие, в ямсе, бесчувственные тела в униформе.

Перед пансионатом, у дороги, они заметили двоих, в штатском, лежащих на видном месте.

– Смотрите, товарищ капитан – наши! – Обрадовался Румын.

– Дождя, нет. Солнце взошло – пусть, пока, греются. – Сказал Злыдник, минуя павших, и заезжая во двор.

Там уже стоял ярко-красный внедорожник.

Двери пансионата были распахнуты настежь. Оттуда доносились голоса и звон посуды.

В дальнем конце двора, под высокой грушей, важно расхаживал, габаритный паренек, с автоматом на плече.

Рожка у автомата не было.

Часовой никак не отреагировал на прибытие машин. Преисполненный собственной значимости, он продолжил важно расхаживать под деревом, время от времени, поглядывая вверх.

Заинтересованный Злыдник вылез из машины и осторожно направился к часовому.

Румын и Абдулов, шли следом, но не торопясь и, заметно, отставая.

– Здравствуйте. – Поздоровался капитан, сблизившись с часовым.

Тот, только, молча, кивнул в ответ.

– Ага! – Сказал Злыдник, внимательно приглядевшись к часовому. – Понятненько!

Потом, он, задрав голову вверх, некоторое время, вглядывался в переплетение ветвей, а потом крикнул:

– Эй, вы, там – наверху! Вы, как – в сознании, или – что?

– Так, точно – в сознании…

– Чувствуем, себя, хорошо…

– Это, кто, у нас – там?

– Сержант Белкин.

– Старший сержант Лосиков.

– Первый раз, вижу, чтобы лося на дерево загнали! – Сказал Румын и крикнул:

– Как, вы – там? Полет проходит нормально?

Злыдник кашлянул и направился, к зданию.

С груши, раздались жалобные голоса.

– Товарищ капитан, а – мы?

– Нам, что делать?

– Сразу выясню, кто виноват, а, потом, решим, что делать. Сидите пока, не опадайте!

Зайдя в дом, Злыдник, застал внутри полную идиллию.

За тремя, поставленными в ряд, столами, сидели семеро крепышей и дружно стучали ложками, наворачивая кашу с салом.

Причем, каша была отдельно, а сало – отдельно.

Широкое блюдо, с горой жареной свинины, стояло посреди стола.

Крепыши таскали, оттуда шкварки, и заедали их кашей.

В стороне, за отдельно стоящими столиками, расположилась публика, поприличнее.

Здесь были: хмельная дама, в сланцах на босу ногу, двое мужчин, один похожий на китайца, второй – славянской внешности и, еще несколько женщин, похоже городских.

Городские хлопотали по хозяйству, деловито перемещаясь по помещению. Сосчитать их было затруднительно.

Появлению Злыдника, никто не удивился. Внимание на него обратили, но только вскользь.

Он громко поздоровался.

Ответ прозвучал нестройно. Некоторые, просто, молча, кивнули.

Одна, из женщин, занятая, хозяйственной, деятельностью, спросила:

– Кушать будете?

– Нет, спасибо!

– Ну, хоть, чаю выпейте! Как раз – горячий!

– Чаю выпью. С удовольствием.

Еще с порога, капитан приметил Елену Павловну, с которой разговаривал вчера, и направился к ее столу.

– Здрасте. – Поздоровался он, еще раз, присаживаясь.

– Доброе утро. – Приветливо, ответила Елена Павловна. – Добро пожаловать, в наш вертеп!

– Да, обстановочка, прямо, скажу – сказочная! – Сказал Злыдник, оглядываясь по сторонам.

В это время, женщина, по виду – городская, поставила, перед ним чашку чая.

– Спасибо! Э-э…

Его лицо, приняло вопрошающее выражение.

– Фаина. – Улыбнулась женщина. – Фаина Геннадьевна.

– Благодарю вас, Фаина Геннадьевна.

– Да не за что! Сахар, если надо, и печенье, вот – на столе!

Когда она отошла, Злыдник отхлебнув из чашки, обратился к Елене Павловне:

– Вообще, как обстановка?

– Обстановка сложная. – Ответила та. – Ваши ведь, стрелять, удумали. Ну, девчата, понятное дело – вскипели трохи. Хлопцы, тоже, от себя, добавили кое-кому. А так, ничего особенного. Основная масса, проспится денька через три. Со стрелками, похуже будет. Но помереть, никто не помрет.

– Но горя хлебнут?

– Каждый выпьет, свою чашу, до дна. – Сказала Елена Павловна. – На двоих, тут начхали. Которые – самые вредные.

– Да жестко, вы – с ними! – Почесал голову капитан.

– Вообще-то, на них наплевать хотели. Но потом, решили – сойдет и так! Тем более на мордатого уже плюнули в Молочаевке…

– Хоть, на этом, спасибо. – Утешился Злыдник. – А, как, теперь, окружающая обстановка? В поле выходить можно?

– Можно. – Заверила его, Елена Павловна. – Ходите смело. Все развеялось.

– Вы, как – надолго сюда! Останетесь?

– Я, пока, на минутку заскочила. Свою девушку забрать. Отвезу – вернусь. – Кивнула Елена Павловна, на босоногую красавицу, сидящую рядом.

– Остальные, что, здесь остановятся? – Спросил Злыдник.

– Можно, было бы и здесь. Только, сейчас, ваши понаедут. Вам, это надо, чтобы их тут видели?

– Не надо!

– Вот, и я, так, думаю. Пусть, пока, свежим лесным воздухом подышат.

– Мне поговорить, с ними, надо. – Сказал капитан.

– Прямо – сейчас? Они наверху прилегли.

– Нет, не сейчас. Попозже.

– Никаких препятствий, чиниться не будет. – Заверила его, Елена Павловна. – Свяжетесь, с Леней. Он, вам скажет, где можно встретится.

– Что, за Леня? – Спросил Злыдник.

– Маргарита знает.

Елена Павловна повернулась, и махнула рукой:

– Рита, иди сюда.

Одна из женщин, убиравших посуду со стола, подошла к ним.

– Риточка, вот – капитан, из комитета безопасности. – Сказала Елена Павловна, кивая на Злыдника. – Ему, если, с Лявоном, нужно будет поговорить – ты устрой.

– Как, скажете. – Рита – Маргарита, лучезарно улыбнулась, симпатичному капитану, и ушла заниматься делами.

– Это, что – тот, самый Лявон? – Прищурился, капитан.

– Что, значит – тот, самый? – Спросила, его, Елена Павловна.

– Проехали! – Помотал Злыдник головой.

– Еще, чего, хотели?

– Мне, наверно, консультация потребуется. При проведении экспертиз. Может, посоветуете, кого? Чтоб разбирался не теоретически, а практически?

– Я могу! – По школьному, подняла руку, сидящая за столом барышня.

– Ага! – Сказала Елена Павловна. – Вот, я тебя, тут и оставила. – Ты, пока сюда дошла, вся опухла от пьянки.

– Я, же – для восстановления ауры! – Обиделась та.

– Твоя аура – похмельный синдром!

Елена Павловна сверкнула взглядом, и босоногая потухла.

– Я, попрошу, чтобы Анжела, тут, побыла немного. Она, у нас – коммуникабельная и необидчивая. Что – еще?

– Ничего! – Решительно, сказал Злыдник, допивая чай. – Пойду разгребать. Хорошо, что, хоть, эти, двое, догадались на дерево залезть. Иначе, было бы, совсем, невмоготу…

– Да! – спохватился он. – Как, мне, их вниз спустить?

– Захотели бы – сами давно слезли. Ребятишки видят, что они, там сидят, ну, и играются, по очереди. Интересно, им, просто…

Выйдя на свежий воздух, Злыдник огляделся.

Румын с Абдуловым, стояли под деревом и, задрав головы, беседовали с верхолазами.

В машине Ирины Витольдовны, никого не было. Нигде поблизости главного бухгалтера, тоже, было не видно.

Часовому, видимо, надоело стоять на посту, и он ушел, передав автомат Румыну.

– Макаки, возвращаемся на землю! – Скомандовал Злыдник, остановившись посреди двора. – Румын, Абдулов, тоже – ко мне!

Когда остатки, оперативной группы собрались, возле него, капитан окинул всех, по очереди, взглядом и сокрушенно вздохнул.

– Ладно. – Сказал он. – Что имеем – то имеем. Румын, промчишься, по полю, туда, дальше. Оценишь обстановку.

Скаут кивнул и помчался.

– Вы – трое! Пока, займусь организационными вопросами, подготовьте место складирования. Соберите плащ-накидки у дозора. Постелите во дворе, аккуратненько. В первую очередь, тех двоих наших, приберите, что, при въезде, лежат. Укладывать будем, по порядку, но разделяя на сословия. Дозор – отдельно, комитет – отдельно. Дальше, я скажу…