Текст книги "Тропа тунеядцев. В августе 34-го. Из жизни контрразведчиков"

Глава четырнадцатая

В пятницу, утром, синий микроавтобус, с надписью «Орнитологическая лаборатория», на борту, подкатил к калитке Эвелины Борисовны. Туманова, только проснулась и села пить чай.

– Твои калеки приехали. – Без особого восторга, сообщила хозяйка, очевидный факт.

Когда сладкая парочка, вошли во двор, Эвелина Борисовна, в ответ, на приветствие Жигадло, молча кивнула. С Иваном Семеновичем поздоровалась, и внимательно оглядела его, с ног до головы.

– Присаживайтесь, к столу. Ирочка, как раз, чай пить села. Или вам – чего покрепче?

– Владимиру, нельзя, он – за рулем. А, я бы не отказался. – Солидно сказал Ломако.

– Это, подождет. – Сказала Туманова.

– Милая, куда ждать-то? – Возразила, ей, Эвелина Борисовна, разглядывая красный нос, Ивана Семеновича. – Нехай, потянет чарку, а, то ему, не до птушек будет!

– Ну ладно. Пускай. – Неохотно, согласилась Туманова.

Ломако оживился и подсел, к столу.

– Я, в машине, буду. – Буркнул Жигадло и пошел со двора.

– Как добрались, Иван Семенович? – Поинтересовалась Туманова.

– Благодарю, вас – прекрасно.

Они замолчали и молчали, до тех пор, пока не вернулась хозяйка, с бутылкой «виски».

При виде пол-литра, Ломако оживился и, потирая руки, сказал:

– Я, без чая, не скучаю, лишь бы водочка была!

– Особо, не налегайте – у нас, еще, работа впереди. – Сказала Туманова.

– Слушаюсь! – Отсалютовал Ломако.

– Эвелина Борисовна, вы не будете против, если мы, ваше виски, с собой прихватим, чтобы, после работы, немного посидеть на природе.

– Да, ради бога, Ирочка, о чем, ты спрашиваешь? Хочешь, я тебе, еще, налью!

– Я, заплачу, разумеется…

– Я, детка, за спиртное, денег не беру!

Когда Иван Семенович опрокинул чарку, Туманова подвинула бутылку, к себе, и выразительно наклонила голову.

Ломако, настаивать, на продолжении, не стал. Он закурил, и, инфантильно улыбаясь, погрузился в состояние задумчивости.

Когда, переодевшись в доме, Туманова вышла во двор, Ломако, по-прежнему, пребывал в радужных мечтах.

– Поехали, Иван Семенович! – Позвала, она, его, забирая со стола бутылку.

– Ну, с богом! – Напутствовала, Туманову, хозяйка.

Проводив постоялицу до калитки, она постояла за забором, пока они не отъехали, и помахала рукой, на прощание.

Когда машина скрылась, за поворотом, она повернулась к забору задом, ко двору передом и позвала:

– Юзик! Юзик, ты – где? Юзичек, ты – где, скотина?

Повертев головой, в разные стороны, Эвелина Борисовна позвала, еще раз:

– Юзеф Иосифович, вы, где прячетесь?

– Тут – я! Чего кричишь? – Вышел, на крыльцо, Юзеф Иосифович.

Он был трезвый и хмурый.

– Тут – он! Холера ясная! Иди верхолазов кормить! Не докричишься, до тебя!

– Здорово, Борисовна! – Окликнула ее, незаметно подойдя к забору, Галя. – Чего раскричалась?

– Да, так! Своего звала. Думала – причастился, опять. А, ты – откуда и куда?

– Ходила бураки посмотреть, да, к тебе, завернула. Вижу, твоя постоялица, на задание поехала.

– Я же не спрашиваю – на задание, не на задание… Сама понимаешь!

– Ну, да! Ну, да! – Закивала головой Галя. – Ну, а вчера, куда, ходила?

– Ходила, как не ходила! Оделась красиво, так! Во все черное. И по фигуре! Ну – чистая ниндзя!

Юзеф Иосифович, тем временем, пристав лестницу, к чердачному лазу, постучал по крышке:

– Эй, где вы – там! Завтрак!

Люк открылся, и в него просунулась голова, приятного молодого человека.

– Спасибо большое, только, нам, в первую очередь, нужно, по важной надобности…

– Уставу, это не противоречит? – Грозно спросил Юзеф Иосифович.

– Мы, по очереди. Один наблюдает, другой бегает.

– Ну, давай – слезай. И бутылки, что, за ночь, насцали, заодно, забери!

Когда микроавтобус выехал, за околицу, Туманова скомандовала:

– На старое место.

Иван Семенович, всю дорогу, пока не подъехали, к кукурузному полю, загадочно шмыгал носом.

– Аппаратуру выгружать? – Спросил Жигадло, останавливаясь, у края кукурузного леса.

– Выгружай.

Какая-то желто-серебристая птаха, усевшись на верхушку кукурузного стебля, с минуту, наблюдала, за снующими, туда-сюда, орнитологами. Однако, ей скоро, надоело ждать, когда те примутся за ее изучение, и она, какнув, улетела, в поисках пропитания.

Когда аппаратура была установлена, Туманова, усевшись, на пустой контейнер, сказала, обращаясь, к Ломако:

– Что-то, вас сегодня, прямо распирает, непонятно от чего.

– Пока, вы, тут, прохлаждаетесь, Ирина Владимировна – я работаю.

– И много наработали?

– Достаточно. Можно считать, что, нашу проблему, я решил!

– Вот, как?

– Вот, так! Представьте себе!

– Ну, излагайте. Внимательно слушаю.

– Ситуация сложилась, так, что перед нами, стоит, практически, только одна проблема! Это – как, вывезти, из страны, нашу подопечную. Поскольку, все сухопутные, варианты, вызывают много вопросов, я нашел выход! Вывезем ее, на вертолете!

– Вертолет, где возьмем? Купим?

– В этой стране, вертолет, не купишь. Может, и купишь, не знаю… Но не в этом дело!

По мере того, как Ломако излагал, свой гениальный план, Туманова, проявляла, к нему, все больше интереса. Это проявлялось, в том, что она задавала каверзные вопросы.

– Вы же сами говорите, что запас топлива, на полтора часа полета?

– Одну емкость, спекулянт, может продать, прямо в городе, зальем, здесь, на месте. Остальное горючее, у него, за городом. Сказал, что подвезет, куда угодно, только, чтоб место было глухое.

– Если засекут радаром, поднимут свою авиацию и прикажут, садится?

– На высоте, сто метров, из-за помех, от колхозных установок, никакие радары не засекут. Уберем маячок и вперед! На малой высоте, перелетим, на нашу территорию и сразу сядем!

– Эй, а я – как, же? – Подал голос Жигадло. – Со мной, кто расплатится?

– Не проблема. Полечу я и подопечная. Вы, с Ломако, вернетесь в город и произведете взаиморасчеты.

– Правильно! – Поспешно согласился Иван Семенович.

Глаза, его, алчно блеснули.

– Теперь, выберем маршрут. – Скрывая раздражение, сказала Туманова.

– Прямой маршрут – самый близкий!

– Может, это и так. Только, с направлением, вы, Иван Семенович, не угадали! Когда местные очухаются, они так и решат, что мы движемся в сторону России. А, мы пойдем, то есть, полетим, другим путем! Полетим на Украину.

– На Украину, так на Украину! – Согласился Ломако, без возражений.

Было видно, что его мыслительный аппарат уже работает над решением других, более актуальных задач.

– Уже, бухгалтерию подбивает, мудозвон! – Подумала Туманова.

– Хорошо. – Сказала она. – Поехали!

– Куда? – Удивленно спросил, Иван Семенович.

– В город.

– Зачем?

– Будем преобразовывать, ваши, воздушные замки в земную реальность.

Месяц август. Пятница. Девятнадцать часов, десять минут. Кабинет Бурого. Действующие лица: полковник Бурый и майор Барабанов.

Барабанов, только, что вошел в кабинет.

– Что скажешь? – Спросил Бурый.

– Скажу, что эта Туманова – человек дела. Кабы не она… Этот Ломако, только болтать горазд! Меня, его, пустые разговоры, товарищ полковник, достали, если честно!

– Потерпи, возможно уже недолго осталось… В хорошем смысле. – Бурый постучал, по столу.

– Докладывай.

– Туманова встретилась с пилотом. Сама. Все обстоятельно обсудила. Пилот сказал, что, с ней, приятно иметь дело. Определились, с точкой дозаправки. Направление – юго-западное.

– Это, еще, куда, они собрались?

– На Украину, не иначе…

– Да – правильно. – Сказал Бурый. – Мы же их, можем перехватить, на российском направлении. Это, она хорошо придумала!

– Потом, встретилась с Бондаревичем.

– Это, который, под спекулянта, работает?

– Да. Из отдела Скрипака. С ним, еще, раньше, Ломако пообщался. Договорились, что Бондаревич, назовет Тумановой, завышенную, цену, а разницу, они, поделят.

– Логично.

– Но, еще раньше, с Бондаревичем, договаривался Жигадло. Этот, тоже договорился, поделить навар.

– Что – Туманова?

– Торговаться не стала.

– Молодец! – Одобрительно сказал Бурый.

– Послала, Ломако, снимать деньги. Тот объехал кучу банкоматов и снял кучу наличных.

– Наших?

– Конечно наших.

– Пилоту, сколько, ты говорил, обещано?

– Сто тысяч.

– Американских? – Спросил Бурый.

– Штатовских. – Подтвердил Барабанов.

– Чего, так много?

– Подразумевается, что пилот обратно не вернется. Начнет новую жизнь в Евросоюзе.

– Они, как расплачиваться будут?

– Карточкой. Пилот и Туманова, вместе, карточку проверили – на ней сто тысяч долларов. Как окажутся за границей, сразу получит всю сумму.

– Из, этой тройки, кто полетит?

– Вертолетную экскурсию, заказал Ломако, но по подложному паспорту. Все данные – его, только фамилия другая. В полет, он отправится, как Ломоносов Иван Семенович.

– Это – еще зачем?

– Трудно сказать. Туманова вернулась обратно. Вероятно, сегодня ночью, опять, встретится с Белой. Я думаю, полетит она. Заменит Ломако, при посадке.

– Ладно, там посмотрим. Главное, чтобы они улетели, куда подальше! И, чем быстрее, тем лучше! Когда летят – определились?

– Похоже, что в воскресенье.

– Похоже или точно?

– Не люблю загадывать. – Сказал Барабанов.

В пятницу, ближе, к обеду, доктора Игнатовича, попросили зайти в ординаторскую, для серьезного разговора, с заведующим.

– Вызывали, Тимофей Иванович?

– Да, проходите, Анатолий Борисович. – Вздохнул Протодьяконов, что означало, что разговор предстоит нелегкий.

– Садитесь. Я слышал – вы приказали, готовить документы, на выписку, сотрудниц комбината.

– Совершенно верно. С психикой, у них – полный порядок. У троих нервишки, правда, пошаливают, но зато, у четвертой, не нервы – стальные канаты.

– Это – хорошо.

– Держать, их, у нас, не имеет смысла.

– Это, все – просто замечательно. – Обрадовался Протодьяконов, но быстро загрустил снова.

– Сегодня, я разговаривал с директором. – Перешел он, к основной теме разговора. – Нам, прислали дополнительную разнарядку. На оказание помощи подшефному хозяйству.

– Что – опять? Мы же послали людей! – Возмутился Игнатович, но как-то неискренне, словно, давая знать, что его, это не касается.

– Да. Опять. От нашего отделения, требуют послать трех человек.

– Сколько, сколько? – Оживился Игнатович. – Это получается, что… Они, там, что – с ума посходили?

– Вы, что не знаете, какой невиданный урожай, созрел, на полях, в этом году?

– Это, мне известно. Он, из года в год – невиданный. Только, кто будет наши грядки окучивать?

– Вот я, и, говорю… Возможно, не стоит торопиться с выпиской, ваших пациентов.

– Это, никак, не решит проблему! – Уловил суть беседы Игнатович. – Во-первых, они ехать, откажутся. У них – броня. Они – труженики аграрного сектора. К, тому же дамы – в возрасте. У одной, вообще, как душа, в теле держится – неизвестно. Вторая скандал закатит, грандиозный. Третья, по собственному, убеждению, болеет всем, чем можно. Даже я, о многих недугах, которые у нее есть, впервые слышу. Четвертая, могла согласиться, но, без этих троих, не поедет…

– Вот, видите, одну, мы, считай, уговорили! – Обрадовался Протодьяконов.

– Гипотетически… – Пожал плечами Игнатович.

– Я, вот, что подумал. У нас, тут, без дела, сидят восемь молодых здоровых парней, которым прописана трудотерапия. Если, их, под надлежащим надзором, отправим… – Протодьяконов, сделал таинственный пасс рукой. – Трудотерапия, на открытом воздухе, это – то, что им надо! Мы не только своих людей, при этом, сохраним. Затребуем, себе, у главного, еще пару-тройку единиц персонала. За счет экономии в других отделениях.

Игнатович воспрял духом. Идея его, видимо, вдохновила.

– Да, ребята здоровые, горы свернуть могут. Только, они, там, такого наворочают, что нам потом годика три, четыре, за них, отрабатывать придется. Это, если – просто, без членовредительства.

– Но если, ими, правильно, руководить… Если, они будут, под присмотром?

– А кого, с ними, пошлешь? Викторию, или бабу Тимофеевну? Они, на воле, сразу, забухают. Еще, до места, не доедут – лыка, вязать не будут…

Игнатович замолчал и стал, раздраженно, теребить кончик носа.

– Вы истории, своих пациенток, читали внимательно? – Спросил Протодьяконов. – Вижу, что нет. А, я, их, досье, досконально, изучил.

– Считаете, они справятся? – Спросил Игнатович.

– Трое, из них, до комбината, по двадцать пять лет, в детском саду, отработали, Анатолий Борисович! Кто справится, если, не они?! Заниматься физическим трудом, им не придется. Восемь, наших ребят, и за себя, и за них, отработают. Да, еще – как, отработают!

– Остается, только, их, уговорить.

– Уговаривать, я буду. Вы, их, приведите, ко мне, после обеда.

В тот же день, ударная трудовая колона двадцать первого отделения была сформирована.

Игнатович, потом, рассказывал в кулуарах, что Протодьяконов, уговаривая, дам, становился на колени и целовал им руки.

После долгих торгов, сошлись на следующем.

Во-первых – со всеми, четверыми, заключается трудовое соглашение, о приеме на работу, в качестве санитарок.

Во-вторых – больничные листы, им, будут выданы, без всяких оговорок.

В-третьих, до отъезда – все доступные процедуры

В-четвертых, тоже до отъезда – полное бесплатное обследование.

В-пятых – подопечным, закатают, такую дозу, психотропов, что мыслей о сексе, у них, не будет в течение полугода, минимум.

После долгого и тщательного обсуждения, были утверждены, все, восемь кандидатур: Виталик, Сергей, Андрей, Савушкин, Андрейка, Маркизов, Беленький и Потап.

Кандидатура Савушкина, обсуждалась особо тщательно, но, в конце концов, было решено, дать, ему шанс.

– Сегодня, Павел Степанович, куда пойдем? – Спросил Рахметов, утром в пятницу.

Со вчерашнего дня обращение «Валерьяныч», как-то само собой, навсегда ушло в прошлое.

Вчерашний день, произвел на Рахметова, сильное впечатление.

Утром они посетили «Мормышку». В большом поселке, название которого Валерьяныч не упоминал, а Рахметов не спрашивал, они сначала зашли во двор двухэтажного коттеджа. Там пышная девушка развешивала белье, во дворе.

– Привет Светлана! Где Самуиловна? – Спросил Валерьяныч.

– На ферме. – Приветливо кивая, отозвалась деваха.

Потом она подозрительно оглядела Рахметова и добавила:

– На молочной.

– Ага! Понял. – Сказал Павел Степанович, и они пошли на молочную ферму.

Выйдя из поселка, они направились, не к длинным железобетонным строениям, откуда пахло навозом, а в сторону небольших желтых построек современного типа.

– Мы, куда идем? – Спросил Рахметов. – Вон же – ферма!

– Так, то – колхозная. – Сказал Степанович. – А, мы – к Самуиловне.

Оказывается желтые строения, тоже были фермой. Навозом пахло и здесь, но не так, чтобы очень.

У входной двери, Степанович нажал на кнопку звонка.

– Внутрь не пойдем. – Сказал он. – У Самуиловны, там – полная стерильность. Еще натопчем, пол мыть заставит.

Он снова позвонил. Потом еще.

Минут через пять, им открыли. Это была женщина в синем комбинезоне, с прозрачной шапочкой на волосах, которые, как Рахметов видел по телевизору, носят поварихи, на кухне.

– Чего? – Спросила женщина.

– Самуиловну. Степанович спрашивает.

– Посмотрим. – Неопределенно, сказала работница и закрыла дверь.

После нее, остался запах, теплого нефильтрованного молока.

Еще минут через пять, из дверей выскочила моложавая тетенька, лет сорока, приятная на вид.

– Здорово Стефанович. Нашлась продажа!

– Привет дорогая!

Степанович и Самуиловна душевно почмокались.

– Монотонно пробегал, жаловался: «Степаныч хиляет» – Сказала Самуиловна. – Пришел, говорит сам посветить, вижу – беда. Тело пахнет Хиросимой. Во дворе – рассада. И вообще – хмуро. Ему тоже, на гвоздь зелье. Еле ушел, маниоками.

– Ничего, жив будет. – Сказал Павел Степанович. – Не просадил бы бабки, в Варшаве, не бегал бы одалживать. Надо в футбол играть, а не в покер, раз ты – Марадона.

– Не говори. Теперь клянется, что больше по дурнирам – ни какой. На море, говорит, отравлюсь. На Премьеру.

– Ну-ну. – Усмехнулся Павел Степанович. – Свежо предание, но верится, с трудом. Я, сейчас, в другую сторону подамся. Деньги, для этого оболтуса, тебе оставлю.

Он стал расстегивать рюкзак. «Мормышка» – Самуиловна, с интересом, взглянула на Рахметова, потом пригляделась внимательнее и радостно воскликнула:

– Это, же дисперсант! Степаныч, ты, что в лады отрывных моментов зачесался.

Рахметов, балдевший, от их разговоров, молча таращился.

– А, то ты не знала! – Сказал Степанович, доставая из рюкзака пачку «евриков», двухсотенными купюрами, тысяч шестьдесят.

– Вот. – Сказал он, вручая деньги Самуиловне. – Позвонишь ему – пусть забирает. Я, в его стороне, пока, не буду.

– Давай. – Взяла деньги Самуиловна. – А этого, куда метешь? На практику? Говорят – винта засучил

– С ним, все – в порядке. – Сказал Степанович. – Выдумки товарищей.

– Ну, и правда! Шуму! Словно главную дисиденцию стогнали. Ленина кукукнули. У меня интеллект! И, что?

– Тебе можно. Городским нельзя. Они корпоративную этику соблюдать должны. Не доросли, еще, до свободы, информации.

– А, ну, их! – Махнула рукой Самуиловна. – Этот, то – как? Говорят, лежал?!

– Сами потеряли. – Усмехнулся Степанович.

– Верю, верю. – Сказала Самуиловна. – От этих, его очень дожмешься.

Оставив в покое, Рахметова, она обратила, все внимание, на Степановича.

– Ко мне заходил? У самой тело, поперло. Скажи точке, пусть ковырнет, чего.

– Не надо. – Сказал Степанович. – Мы, по дороге, к Викторовичу зайдем. Там перекусим.

– Ну, смотри. – Сказала Самуиловна. – Мое тело положить – твое отдаться.

На прощание, они со Степановичем, еще раз обнялись и расцеловались.

– Ну, все! Я обогнала. – Сказала Самуиловна.

Вскинув, на плечи, рюкзаки Рахметов и Степанович тронулись, в путь.

– Да… – Качая головой, сказал Рахметов. – Сильно!

– Самуиловна, толковая баба. – Сказал Степанович. – Не везет, ей только. Мужика, ей хорошего надо. Да вот беда – хорошие, все – с чувством юмора. Днем, оно, с Самуиловной, еще, куда ни шло. Можно сдерживаться. Но ночью – беда! В самый ответственный момент, как сказанет, чего! Мужики, от хохота, с кровати падают.

– А вы, Павел Степанович, откуда знаете? – Вежливо спросил Рахметов.

– Не твое – дело. – Хмуро, ответил тот и перевел разговор, на другую тему:

– Пройдемся, пока кукурузой. Тут, рядом с городом камер понатыкано. Даже не упомнишь, где именно.

Пошли кукурузой, хорошо натоптанной тропой. Часа через два тропа вышла, к вышке резонатора. Толстые голуби, взволнованно курлыча, грузно попадали с нижних поперечин, на землю, и стремглав бросились в заросли.

– Смотри, Степаныч – камера! – Настороженно сказал Рахметов.

– Раз тут – тропа, значит – бестолковая камера. – Убежденно сказал тот.

Подойдя поближе, к мачте, он удовлетворенно хмыкнул:

– Так и есть. Все голубями замалевано. Ее уже года три не чистили.

Оказавшись на солнышке, оба, не сговариваясь, скинули рюкзаки и закурили. В кукурузе, еще было росно, и одежда на них отсырела.

– Да-а. – Задумчиво сказал Степанович, оглядывая мачту снизу вверх. – Вот, оно, как вышло! А человек просто хотел медведок, на огороде, у матери, погонять.

– Какой человек?

– Какой, какой? Вася Мышковец.

– Академик Мышковец? – Переспросил Рахметов.

– Он самый. Он родом, из Локтышей. Там, у них – торфяники. Медведок этих – пропасть. В садах гадили – простыми словами не скажешь. Ну, Вася, какой-то допотопный прибор, непонятного назначения, обнаружил у себя на антресолях и решил, по какому-то журналу, на огороде установить. Потом чего-то не туда подключил, не так ток пустил. Ну и пошло на огороде все расти, чудовищными темпами. Мозги у него есть. Образование, какое-никакое получил. Поэтому смекнул, что прибор всему причиной.

– Академик Мышковец, сельскохозяйственную академию окончил. – Уважительно сказал Рахметов.

– «Бимсэха» он окончил, а не академию.

– Что за «Бимсэха» – такое?

– Белорусский институт механизации сельского хозяйства. Туда, в прежние времена, всех, без разбора, брали. Да, что – брали? Конкурса не было. Заходи, кто хочешь! Это уже потом, когда одного выпускника премьер-министром поставили, институт в академию переименовали! Да, что – толку! Как было «бимсэха», так им и осталось.

Павел Степанович, усмехнулся и задумался, о чем-то.

– Степаныч, ты про прибор рассказывал. – Подал голос Рахметов.

– А, чего, там рассказывать! Значит, Вася сообразил, в чем дело и запатентовал изобретение. Стал продвигать, свое детище. До самых верхов пришлось дойти. Там, в верхах испугались, что он до президента дойти сможет. Обратили внимание. Ну и пошло-поехало. Теперь капусту курить можно, а дыни воняют, хоть и вкусные, заразы.

– Это новый вид. – Сказал Рахметов. – Дыня дурьяновая.

– Вот, я и говорю – воняют, как дурьян, но есть можно. Особенно, когда насморк.

После полудня, Степанович вывел Рахметова, на большую дорогу. Дорога привела их в деревню. Деревня была не маленькая, с магазином. Впрочем, в магазин, они не пошли, а завернули к очередному знакомому, Степаныча – Викторовичу.

– У него, что, тоже – ферма? – Спросил, по дороге Рахметов.

– У него спиртзавод, Серега. – Ответил Степанович. – Это здесь. И, еще что-то сть, по стране.

Степанович свернул к забору.

– Вот мы и пришли.

Рахметов дернул его, за рукав.

Навстречу им, ехала милицейская машина.

– Вот черти. – Сказал Степанович, с досадой. – Не сидится им на месте.

Машина проехала мимо, лишь немного притормозив, рядом с ними.

– Степаныч, как ты думаешь, они нас заметили? – С тревогой, спросил Рахметов.

– Ну не слепые же они. В милицию слепых не берут. Все – с глазами. Конечно, заметили.

– А узнали, как думаешь?

– Может и узнали. Отстань.

Степанович толкнул калитку, и они вошли во двор, обычного деревенского дома.

– Есть, кто живой?! – Заявил Степанович, о своем присутствии.

– Кого я слышу?! – Отозвался мужской голос, из дома.

Очень скоро, на крыльцо, вышел невысокий, крепко сбитый мужчина.

– Привет, Степанович! – Сказал он. – Откуда и куда?

– Из города. – Коротко информировал тот хозяина.

– Отдыхал?

– Не отдыхал, а отслеживал процессы, происходящие, в современном обществе. Покормишь?

– Надо посмотреть, есть что, или нет. Заходите, в дом!

– Нет, только не в дом. Насиделся я, Викторович, под крышей. Неси, если что, конечно, есть, сюда, на свежий воздух. – Он кивнул на стол, во дворе, под полотняным навесом.

У Викторовича, кое-что было.

На стол, он накрыл быстро – по-мужски. Бухнул, на него, кусок окорока, вязку колбасы и поставил бутылку.

Чарки он поставил две, сказав:

– Прости, Степаныч, я – за рулем.

– Серега, у меня, тоже – за рулем. – Сказал Степанович.

Себе, он, впрочем, наливать не спешил.

Тем более, что в это время, Рахметов сообщил:

– Бежит кто-то.

Будучи весь, на нервах, он первым услышал звуки шагов, на дороге.

– А, это, нас, арестовывать бегут. – Сказал Степанович.

Они, с Викторовичем громко заржали.

Вскоре шаги стали слышны отчетливо. Человек передвигался, не то, что бегом, а так – подбегом.

Потом, в калитку, постучали. Викторович и Степанович, с любопытством, уставились в ту сторону.

За кустами торчало милицейское кепи.

После повторного стука, во двор, вошел милицейский майор.

– Добрый день, Викторович! Павел Степанович, наше – вам…

Рахметова, майор, откровенно, игнорировал.

– Здравствуй, Валентин Петрович. Случилось, что? – Спросил Викторович.

– Тут – такое дело. – Сказал тот, присаживаясь к столу. – Из УВД, приехали.

– Так?

– Волнуются. У них лейтенант молоденький – за старшего.

– Что – совсем зеленый? – Спросил Степанович.

– Да, не так, что бы очень. Года два уже служит. Вроде, толковый. Но, тут, сам знаешь, тут, на каждом столбе, фотографии понавешены.

Петрович покосился на Рахметова.

– Шуму много. Начальство на коней село. Развернули переходящее знамя. В бой рвутся. От подчиненных, результатов требуют.

– Волнуется парнишка? Отличится хочет? – Спросил Степанович.

– Да, не то! – Махнул рукой майор. – Он боится, что разыскиваемый, в объектив камеры, попал. Ну, а он, в это время, тут был… Нагоняй получит. Он паренек, понятливый. Сразу, как положено, к участковому обратился. Вот, такие дела.

– От нас, что требуется? – Спросил Степанович.

– Может, вы бы, где, на природе, перекусили. Тут, последние дни, чехарда – такая! Кто угодно, нагрянуть может. Кавалерийским наскоком…

– Хорошо, поняли. – Добродушно сказал Степанович. – Перекусим, на планере.

Майор, облегченно вздохнул, снял фуражку и вытер пот.

– Как, вообще – дела? Что в городе слышно? – спросил он, обращаясь к Степановичу.

– А, сам, что не бываешь?

– Что я, там, забыл? Чего, в городе, такое есть, чего здесь нет?

– Нет, Петрович, не скажи… Там – по-другому. В городе, скажем, сядешь в «кафештане» пивка попить, а мимо тебя, такие цитры, на цырлах, ходят! Прямо – целки македонские! Просто уму непостижимо, откуда, только, такие берутся! Идет, вроде – одетая. Приглядишься – все так обтянуто, будто ничего на ней и нету!

Викторович, тем временем, сгреб со стола, в пакет, закуску и добавил, кое-чего еще.

Уходили Степанович и Рахметов, от него, через сад, чтобы не волновать, лейтенанта, из местного УВД.

Участковый, провожая их, помахал на прощание, а Викторович крикнул:

– Батьке, привет передавай!

– Павел Степанович, что это было? – Спросил Рахметов, переводя дух.

– Чего, такое было? – Равнодушно, переспросил тот.

– Ну, вот – не арестовали нас?

– На районе, никто, в здравом уме, по городской ориентировке, человека арестовывать не станет. Тут сначала, сами разберутся, что – к чему. Ну, а потом уже решать будут.

– Ну, а все-таки?

– Я, поучается, за тебя поручился. Значит претензий, к тебе никаких. Главное – лишний раз, в глаза не лезть. Пока. Пока, за второй кольцевой не окажемся.

– А, ты… Вы, за меня поручились?

– Раз вместе идем – выходит, что так.

– Спасибо, Павел Степанович.

– На здоровье! Пошли, все-таки, перекусим. Здесь, у Викторовича, хуторок заброшенный есть. Там и передохнем.

Хуторок, в самом деле, оказался заброшенным. Поодаль от деревни, стояла заброшенная хатка, окруженная зарослями слив и алычи. Во двор, можно было попасть, узкой тропой, проложенной, среди буйствующих лопухов и подорожников.

Перед хатой, была небольшая полянка, свободная от сорняков.

Павел Степанович, сразу, послал Рахметова, набрать хвороста.

– С деревьев не ломай! – Напутствовал, он спутника. – Только, с земли, подбирай.

Перекусили, они, сидя на земле. Потом Степанович стал варить чай, а Рахметов сходил в дом, поинтересоваться, что и как.

Вернувшись, он сказал:

– Степанович, в доме, газ есть.

– И – что? Прикажешь, чай, на газе, кипятить? – Пожал плечами Степанович. – А, как, же – аромат дыма и нужный температурный режим? Ничего, ты не понимаешь, Серега, в колбасных обрезках.

Степанович пил чай, а Рахметов, насобирав абрикосов и персиков, поддерживал развивающийся организм витаминами.

– Павел Степанович, а все-таки, чего нас не арестовали? – Спросил Рахметов, немного погодя.

– Достал, ты с этим арестом… Выражаясь, простыми словами – не имели права.

– Как – это?

– Так – это!

– А, все-таки?

– Ты в чем виноват?

– Получается – ни в чем.

– В принципе, я тоже ни в чем, не виноват. Я, только, в магазин вышел. Можно сказать, на нарах, я пребывал на чисто добровольных началах. Так, что, за полосой, нам ничего не пришьешь.

– Но могли ведь задержать?

– Могли. Чисто гипотетически.

– Почему – «гипотетически»?

– На задержание, нужно получить мое добровольное согласие. А, раз ты – со мной, то и твое, тоже. Я такого согласия не дам. А, ты – как знаешь.

– Я, тоже. Это самое… Не хочу.

– Ну, так – все! Какие могут быть дела?

– А, если они, все-таки, чисто гипотетически, арестовать нас надумают? Скажут: «Стой, стрелять будем! Руки вверх!»

– Это – их проблемы. Во мне, Серега, за время хождения, по лесам, столько всякого всего накопилось, что в экстремальной ситуации, может вырваться наружу. А, дух лесной, он быстрее пули… Они, только стрелять соберутся, как их закочевряжит, по полному.

Рахметов, задумчиво, съел пару персиков и снова спросил:

– Выходит, Павел Степанович, вас арестовать нельзя? Вы получается, как супермен мутированный?

– Насчет мутации, ты в точку попал. – Обрадовался Павел Степанович. – Но насчет супермена, загнул, конечно. Я же в кальсонах, по небу, не летаю! Хотя, когда сильно выпью, мечта, такая, у меня появляется.

На подъезде, к Самохваловичам, еще издали, можно было разглядеть, сияющие металлическим блеском полусферы резонансного активатора. За эти, похожие на церковные купола антенны, в наиболее темные года эволюции, сооружение окрестили «Храмом Василия Скаженного».

Темный период канул в лету. Эволюция стала на правильный путь развития, но название, за сооружением, закрепилось прочно.

Сбоку, от «РезАка», возвышались корпуса научно-практического центра Эволюционизма и Дарвинизма.

По коридорам центра гулял, только шепот. Людно, здесь бывало, только зимой и ранней весной, когда научные работники и вспомогательный персонал возвращались с полей. Летом, руководство, пребывание «дармоедов», в институте, не одобряло. Поэтому весь личный состав, дружно, в «добровольном» порядке, отправлялся на сельхозработы. Впрочем, никто особо не возражал – зарплата, и немалая, в институте шла, а колхоз доплачивал командировочные. Сотрудники, особенно молодежь, измаявшись зимой, от безделья, на природу ехали, можно сказать, охотно. Как комсомольцы на БАМ, в эпоху строительства коммунизма.

В послеобеденный час, академик Мышковец, покинув свою лабораторию, вышел в коридор, возглавляемого им учреждения.

«Пятница, – утверждал он, в своей книге „Мой путь в эволюции“, – это конец рабочей недели, для людей ненаучного склада ума. Для людей, с развитым мышлением, не бывает выходных».

Именно поэтому Василий Павлович, давно сделал Центр, местом своего постоянного обитания, а домой наведывался, лишь в исключительных случаях.

Сегодня, Василий Павлович почувствовал, что что-то пошло не так. Что-то не складывалось.

Взглянув направо, он увидел пустынный коридор, налево простиралась та, же безлюдная бесконечность. Поразмышляв над проблемой, заслуженный академик двинулся налево. Дорога давалась ему с трудом. Он шел, устало шаркая ногами и, время от времени, делая короткие остановки. Во время остановок, он прислонялся лбом к холодной стене, охлаждая разгоряченный разум.

У двери, с надписью: «Генеральный конструктор», он тяжело вздохнул и без стука вошел внутрь. Секретаря, в приемной, не было. Посреди помещения, громоздились бухты электрического кабеля.

Пройдя в кабинет, Василий Павлович обнаружил Генерального Конструктора, распаковывающего на своем столе, упаковки с новенькими пускателями.

– Какие люди! – Приветствовал академика Генеральный.

– Привет, Иван Владимирович. – Устало опустился на стул академик. – Что руки чешутся? Заняться нечем.

– Нечем. – Подтвердил Генеральный, он, же – Шендик Иван Владимирович. – Дай, думаю, тряхну стариной. Тут, плановая замена кабеля намечается. Решил поучаствовать.