Текст книги "Тропа тунеядцев. В августе 34-го. Из жизни контрразведчиков"

Глава двадцать шестая

После снятия блокады, Молочаевка, как прежде, внешне, погрузилась в сонную дрему. Жизнь переместилась на окрестные поля и фермы.

В здании администрации, на половине сельсовета, чинно, приступили к ритуальному чаепитию.

Ему не мешали, даже разухабистые крики и короткие припевки, доносившиеся с заднего двора, где стояла, забытая, командованием, машина лесников.

На колхозной половине, в бухгалтерии, грустила, в одиночестве, Ирина Витольдовна.

Председатель сельсовета – Заслонов, взялся было за кисти, но напряжение последних дней, выбило его из творческой колеи. Поэтому он, плюнув на искусство, выпил стакан «виски» и, распрощавшись со всеми, ушел домой, продолжать начатое мероприятие.

Румын, перед зданием администрации, откручивал, на грузовичке, второе колесо.

Абдула рыская, по окрестностям, подносил ему кирпичи. При этом, он, сомневаясь в успехе мероприятия, постоянно спрашивал:

– А, что будет?

– А, ничего, не будет! – Отмахивался Румын.

– А, вдруг узнают.

– Кто узнает?

– Начальство. Подполковник этот…

– Подполковник повел народ в атаку. Оттуда не возвращаются. Так, что никто не узнает. – Успокоил, его, скаут. – Мы не снимем – другие желающие найдутся.

Не поворачивая головы, Валера навострил уши. Потом, продолжая возится, с неподатливой гайкой, повернул голову.

Словно возникнув, из знойного марева, возле грузовичка, нарисовались четверо парней, подозрительного вида.

Абдулов, проследив за взглядом Румына, даже оторопел, от неожиданности.

– Привет! – Поздоровался, один, из четверых, самый высокий, с золотой фиксой.

Трое, остальных, просто, молча, кивнули.

– Привет! – Поздоровался Румын, продолжая, возится с гайкой.

Разглядывая, четырех визитеров, Абдулов, серьезно и глубоко задумался.

– Пришли товар посмотреть? – Спросил скаут.

– Ага! – Подтвердил фиксатый.

Не вступая в разговор, трое остальных, отошли к «Мерседесу», Скрипака, и стали внимательно разглядывать его, тихо переговариваясь, при этом.

– А, я вон, того паразита узнал! – Серьезно сказал Абдулов, показывая пальцем на Пашку, который, в это время, пинал ногой колесо внедорожника. – Это, же – тот, нахаленок, что, у меня, полздоровья отнял! Румын, ты его помнишь!

Румын бросил ключ и разогнулся.

– Да, черт с ним! – Успокаивающе сказал он. – Прошло и прошло…

– Нет, ты помнишь, я, тебе, сказал, что пристрелю его? Патроны, теперь, есть, значит, наступил час расплаты! – Упрямо, гнул свою линию, Абдулов.

Фиксатый заволновался, чувствуя, что человека довели и настроен он, вполне, серьезно.

– Скажи, пусть, стоит не двигается! Я, только автомат достану! – Сказал сержант и полез в кабину.

– Чего, это – он? – Тревожно, спросил фиксатый, он, же – Коля Колхозник.

– Чего, чего? Валите, отсюда!

Продолжая копаться в кабине, Абдулов сказал:

– Нет, лучше скажи – пусть, в сторонке станет! Чтоб, машину не задеть! Ну и остальных, тоже…

– Он, что шутит?! – Спросил Коля.

– Какие, тут – шутки?! – Взволнованно, выдохнул, Румын, оттирая пот, со лба. – Чешите, отсюда! Пристрелит – глазом, не моргнет!

– Пацаны, делаем ноги! – Скомандовал, Коля, братьям.

Те, прочувствовав ситуацию, безропотно подчинились команде старшего, и рванули, вдоль по улице.

Несущиеся, сломя голову, братья напоминали испуганный табун.

Где-то, метров через сто, их галоп, был остановлен, идущим навстречу, капитаном Злыдником.

Постукивая прутиком по ноге, капитан, уверенно взмахнул рукой, подав знак: «Всем, стоять! Добегались!»

Братья, покорно, остановились, и, пыхтя, уставились на особиста.

– Братья Понаморенко? – Спросил тот.

Тяжело дыша, все четверо, одновременно кивнули.

– На пару слов. Когда движок снимали, спящего шмонали?

На, прямо поставленный вопрос, последовал ответ, выраженный молчаливым мотанием голов, что означало полное отрицание.

Злыдник, терпеливо, ждал объяснений.

Наконец, Коля, отдышавшись, смог говорить.

– Командир, мы его не шмонали! На, кой, это – нам?

– Точно!

– Точно!

– У него телефон, еще, постоянно звонил. Мы, даже, не притронулись! Это, же – личное имущество!

– Точно, не трогали?

– Точно! – Хором, ответили, братья.

– Ладно! Свободны! – Сказал Злыдник и пошел дальше.

Перед сельсоветом, он обнаружил Румына, который откручивал уже третье колесо, у многострадального «Мерседеса».

Над ним, в напряженной позе, с автоматом наперевес, стоял Абдулов.

Заметив Злыдника, он испуганно толкнул ногой, Румына.

Тот вскочил на ноги, и, радостно, приветствовал начальство:

– Здравия желаю, товарищ капитан!

– Чего, тут – у вас?

– Да, вот – снимаем! В целях сохранности!

– Понятно. – Почесал, за ухом, Злыдник. – Чего, еще слышно?

– Так, ничего, не слышно! Уехали все! На секретную операцию.

– А там – чего? – Злыдник кивнул, в сторону здания администрации, из-за которого доносился невнятный гомон голосов.

– Так, лесники гуляют! – Пояснил Румын. – Вахта, у них, похоже, кончилась. У них, ведь – как?! Работают, декадным вахтовым методом. Значит десять дней, трезвые дежурят. По лесам мотаются. Потом, у них – десять дней, выходная декада. Это значит – запой, чтоб нервы успокоились. Потом, десять дней похмел и отходняк, но уже – на работе! В лес, не суются, но – на подхвате! Ну, а, как отойдут – можно, снова, в лес идти!

– Молодец! Доступно, объяснил. Прямо – Достоевский. Короче, так! Закончишь, с мерами безопасности – разузнай, что слышно, насчет телефона Бондаревича.

– Кого, кого?

– Того разгильдяя, что машину проспал.

– Ага, понятно. А, чего сами не спросите? Вам, скажут!

– Может, и скажут, только, боюсь не сразу. А, мне, сейчас надо знать!

Солнце, наполовину спряталось, за голубые облака, висящие, низко над горизонтом, когда вертолет вернулся.

Вместо, того чтобы выйти на связь, пилот совершил посадку, и, лично, явился к Скрипаку, с докладом.

– Значит, так! – Сказал он, с сомнением, глядя на подполковника. – Эту, как вы сказали – бандгруппу, мы обнаружили. Отдыхают в перелеске. Перелесок уже высох, но там – десяток яблонь, диких. С листвой. Тенек – от них. В теньке, они, значит, и остановились…

– Чем занимаются? – Нетерпеливо, спросил Скрипак.

– Ничем, не занимаются. Яблоки едят, чай пьют, с вискарем.… Три женщины и один мужчина. Одна женщина спит. Мужчина, по виду – гоблин. А та, что спит – кикимора.

Капитан Нарушевич, подошедший узнать новости, насторожился.

Подполковник нахмурился и грозно взглянул, на летчика.

– Капитан, отставить, этот сленг! Выражайтесь конкретно! Мужчина – бродяга, тунеядец, без постоянного места работы. Женщина – бомжиха, тоже, тунеядствующая особа.

– Ладно. – Пожал плечами пилот.

– Не «ладно», а – так, точно!

– Так, точно!

– Покажите, на карте, где – это?

Скрипак развернул, карту.

Капитан-вертолетчик наклонился и ткнул, в карту, пальцем:

– Вот, здесь!

– Это значит, километров десять, отсюда. – Задумчиво, сказал подполковник. – Они значит, как, только из деревни вышли, практически сразу на отдых остановились… Понятно – ждут ночи. В темноте, попытаются проскользнуть.

Вертолетчик поднял брови, но возражать не стал.

– Продолжите, наблюдение! – Распорядился, Скрипак.

– Слушаюсь! Я, больше, садиться, не буду. Буду выходить, на связь. Полетаю, до сумерек. Потом, извините, придется, возвращаться на базу.

– До сумерек, будет достаточно. – Заверил его подполковник.

– Разрешите, идти?

– Идите.

Командир, экипажа, двинулся к винтокрылой машине, по дороге, бормоча, себе под нос:

– Я, ведь, как человека, предупредить хотел…

Покончив, с воздушной поддержкой, подполковник обратил внимание, на капитана Нарушевича.

– Как, у вас – дела?

– Все – в порядке! – Отрапортовал, бледный как мел, командир дозора.

– Как настроение, у личного состава?

– Настроение – бодрое!

– Хорошо! Идите! О любых изменениях обстановки, докладывать незамедлительно!

– Слушаюсь! – Козырнул капитан.

Когда Скрипак отправился к своему флажку, Нарушевич отнял руку от козырька и, медленно волоча ноги, побрел на правый фланг, сводной роты.

По дороге, его шатало. Чувствуя неприятный привкус, во рту, Нарушевич добрел до ближайшей машины и стал стучать, кулаком по кузову.

Из будки, высунул, голову прапорщик Спиридонов и, очумело, уставился, на командира.

– Руку дай! – Взявшись за лесенку, сказал капитан.

Забравшись в будку, он присел на лавку, взял со столика, пустую кружку и выразительно дунул в нее.

Вместе, со Спиридоновым, в будке, отсиживался сержант Вижневец.

Прочувствовав напряженность момента, он мигом извлек на свет, резервную насадку, с «настойкой» и стал наполнять емкость, в руке командира.

– Стоп! – Скомандовал Нарушевич, когда кружка наполнилась, на треть.

Вижневец оторопел. За все время, службу, он ни разу не видел, чтобы капитан пил, меньше, чем полкружки. Это было первый раз.

Выпив, Нарушевич, даже, не занюхав, сразу перешел к делу:

– Молитесь, братцы! Последний момент, наступает!

– Чего – это? – Спросил Спиридонов.

– Знаете, кого племянник задерживать собрался, вплоть до применения оружия? Не знаете? Я скажу. Гоблина и кикимору. Наверно, ту самую лихопляску, что в Молочаевке была.

Сержант и прапорщик, плюнув на субординацию, стали наливать себе.

Капитан закурил. Младший командный состав выпил и, тоже, закурил.

– Как же – это? – Спросил, немного погодя, Спиридонов.

Нарушевич, мрачно взглянул, на прапорщика, и сказал:

– А никак! Только, что вертолет садился. Летчик, ясно, сказал, что видел гоблина и кикимору.

– А, этот – что?

– А, этот – ничего! Ухом, не ведет. «Хорошо» – говорит.

– Неужто, в самом деле, на курок нажать, осмелятся? – Дернул плечами, Вижневец. – Городские, ведь, не все – придурки?

– Не все. – Согласился, с ним, Нарушевич. – Но большая половина. Пусть, даже, на людей, оружие направлять не будут. Пусть, даже, вверх, поднимут и на курок нажмут. Типа – предупредительный выстрел! Все равно, лес рядом! На курок, нажал – могила!

– Может, им, сказать, что стрелять бесполезно? – Спросил Спиридонов.

– Да, может просветить, товарищей? – Поддержал, его, Вижневец.

Нарушевич покачал, головой:

– Не пойдет. С виду, они – ничего. Только полкана своего, могут предупредить. А этот, придурок, еще, чего, выкинет. Бомбить их, прикажет. Что – тогда?! Тогда, всем составом, в лесу, лет пятнадцать, хворост, собирать будем. А, я, так и не выйду, оттуда…

Нарушевич потер глаза, и протянул, сослуживцам, кружку.

В будке, забулькало. Булькало три раза. С глухим стуком, ударились друг о друга, три сосуда, из нержавеющей стали.

Дозорные выпили, молча. Выпив, еще долго молчали, внимательно изучая затоптанный, пол.

Наконец, Нарушевич сказал:

– Сделаем, так! Про то, что оружие, в этом радиусе, бесполезно – молчок. Пусть пощелкают… Потом… В бой идут одни старики! Всех старослужащих, ставим на флангах, впритык, к городским. Молодых, отводим, на край. Если, что начнется – всем отступать, не дожидаясь письменного приказа!

Нарушевич вздохнул, подумал о, чем-то грустном, и продолжил:

– От судьбы, конечно, не уйдешь, но может тех, кто – с краю, меньше заденет…

Через полчаса, когда стали сгущаться сумерки, расположенный впритык к дозорным, пост оперативников, в составе Бурачного и Карамазова, наблюдал, странную суету, в стане сводной роты.

Дозорные сновали, по полю, как потревоженные муравьи.

Было видно, как они обнимаются, друг с другом, словно прощаясь, перед смертельной схваткой. Некоторые, размашисто крестились, в сторону леса.

Кроме того, все поголовно, пили. В бинокли было видно, как, по цепи, гуляют шестилитровые пластиковые бутыли, в которых плескалась, явно, не минеральная вода.

Медленно, со скоростью заходящего солнца, весть о происходящем, доползла, до Скрипака. Доползла весть, о странной суете. О бутылках, из чувства классовой солидарности, не было сказано, ни слова.

К этому часу, пребывая в нервном напряжении, вызванным неопределенностью ситуации, подполковник, по каждому поводу, дергался, как кузнечик.

Дважды прилетал вертолет, и командир докладывал, что члены, бандгруппы, не трогаются с места.

Только, на третьем подлете последовал доклад, что шпионки и их пособники, закончили чаепитие и собираются, в путь.

После этого, вертолет улетел на базу.

Теперь, поступило известие, что что-то неладное, происходит, на линии обороны.

Скрипак, лично, отправился, в цепь, сводной роты, чтобы узнать, что происходит.

Там его, встретил, капитан Нарушевич и пояснил, что происходит, ротация, кадров.

– Более опытных сотрудников перемещаем, ближе к центру, на наиболее ответственный участок.

Скрипак, инициативу, одобрил и вернулся обратно. Пока, он ходил, туда-сюда, солнце, окончательно село.

Вечер кончился.

Наступила ночь.

Ночь была лунная.

В здании колхозного пансионата все дышало, умиротворением.

На женской половине мирно пили чай опекунши-воспитательницы. Вместе, с ними, сидела и Маргарита.

Сегодня, она была, всем на удивление, относительно трезвой.

Прекратив, к вечеру свои причащения, Маргарита, к закату, устояла на ногах и, теперь, угощала гостей, каким-то особым чаем, с травами.

Приезжие, оказались охотницами, до разных сборов, и чай комендантши, пили с удовольствием.

В мужском отделении, на втором этаже, было спокойно, только стены дрожали от храпа.

Из восьмерых тружеников-добровольцев, не спал только Савушкин. Стоя у окна, он смотрел вдаль, туда, где в темноте, время от времени, вспыхивали фары и мигали красные подфарники.

Потап ворочаясь, с боку, на бок видел, что Андрюша не спит, и терзался догадками: «Что он смотрит?»

Наконец, не выдержав, Потап слез, с кровати, и подошел к окну.

– Чего не спишь? Куда смотришь? – Спросил он, у Андрюши и, тоже, стал смотреть в окно.

Андрюша ничего не ответил, но загадочно приложил, палец к губам.

Они оба, долго смотрели, в темноту, ночи, пока, подфарники автомобиля вновь, не замигали, где-то в отдалении.

– Машина. – Сказал Андрюша.

– Машина. – Согласился Потап.

– Не знают, куда ехать. Темно. – Сказал Андрюша.

Потап задумался. Думал долго и сосредоточено. Наконец, сказал:

– Еду привезли?!

При этих, его словах Беленький, перестал храпеть и, прямо, моментально слез с кровати.

Он подошел к окну, свежий и бодрый, словно не спал вовсе и стал разглядывать темноту ночи.

Когда вдали, на мгновение блеснул свет фар, и замигали красные огоньки, Андрюша убедительно сказал:

– Заблудились. Не знают, куда ехать.

– Это председатель еду привез. – Согласился, с ним, Беленький.

Приезд машины, ассоциировался, у «подопечных», с доставкой запасов продовольствия.

Председатель Бабий, приезжая, каждый раз, радовал трудовую колону, из психдиспансера, разными вкусняшками.

И, каждый раз это было, что ни будь особенное.

– Как – тут, мои хлопцы-удальцы?! – Радостно вопрошал он, извлекая, на свет, то свиную тушу, то парочку окороков, то пласт ветчины.

Хлопцы, тоже радовались, глядя на все это великолепие, и трудились старательно и добросовестно

– Может, в канаву заехал. – Высказал догадку Потап.

Лица, у всех троих, стали серьезные и озабоченные. Размышляя, хлопцы старательно морщили лбы и крутили уши.

Наконец Андрюша, который был погружен в проблему, дольше остальных, сказал:

– Надо помочь. Надо показать, куда надо ехать.

– Правильно. – Сразу, согласился с ним, Беленький.

Потап, еще немного, покрутил уши, поковырялся в носу и сказал:

– Может, машина забуксовала. Надо подтолкнуть.

Видимо оказание помощи, в его голове, не увязывалась с пустыми разговорами, а ассоциировалась, только с физическими нагрузками.

– Покажем дорогу и подтолкнем. – Сказал Андрюша.

– Воспитательницы не пустят. – Высказал сомнение, Потап.

– Мы тихо сходим. Они не заметят. – Успокоил его Андрюша.

– Тогда, пошли. – Сказал Потап.

– Тогда, пошли. – Повторил, за ним, Беленький.

Капитан Матюхин и сержант Волохович, по плану, подполковника Скрипака, были выдвинуты вперед, и занимали позицию, перед колхозным пансионатом.

Они лежали на плащ-накидках в высокой траве, рядом с проселочной дорогой, уходящей вглубь ямсового поля.

Волохович нервничал, крутился юлой, постоянно вставал на колени, и всматривался в зловещую ночную темень.

Матюхин, наоборот, был безмятежен. Лежа на спине, он, задумчиво, разглядывал яркие августовские созвездия.

Когда приоткрылась дверь пансионата, бросив широкую полосу света, во двор, Волохович тревожно взметнулся.

Три огромные, почти нечеловеческие фигуры, прошли через дверной проем. После этого, дверь, с тихим скрипом, закрылась, и полоса света исчезла.

– Товарищ капитан, что – это? – Испуганно, спросил Волохович.

– Откуда я знаю! – Оторванный, от приятных размышлений, раздраженно, сказал Матюхин. – Тебе, вперед, приказано смотреть?! Туда и смотри! Нечего, назад оглядываться!

Приподнявшись, на локтях, он увидел, как три тени проскользнули, мимо освещенных окон, и растворились в темноте.

– Может, кто, в сортир, пошел! Они, всю ночь, ходить будут. Ты, что, каждый раз, личность, будешь устанавливать?

Матюхин, снова, откинулся на спину, и стал разглядывать звездное небо.

Его автомат и автомат, Волоховича лежали в машине. Машина была заперта. Ключи были у Матюхина. Больше, в этой жизни, капитана ничего не беспокоило.

Ближе всех, к пансионату, в цепи оперативников, волею судьбы и высокого руководства, расположились Лосиков и Белкин.

Весь вечер, они тревожно шептались, пересказывая друг, другу, информацию, полученную во время блокады Молочаевки, от дозорных.

– Это, говорят – леса, Железного Дровосека.

– Жена, у него – Элеонора Лебединая Дева.

– Еще, говорят, что, у него кикиморы – самые зловредные!

– Точно! Анжелка Икотница и Инка Анаша!

В разгар обсуждения, несостоявшейся «Зарницы», слева, со стороны, колхозной гостиницы, послышались шаги.

Белкин, с Лосиковым, притихли.

Три здоровенных амбала, прошагали мимо. Потом вернулись. Склонившись, стали внимательно, разглядывать, лежащих на земле.

Прикинувшись шлангами, милиционеры лежали тихо, стараясь дышать через раз.

– Спят. – Сказал один.

– Может – больные?! – Высказал догадку, второй.

– Давайте, отнесем, их, воспитательницам. Пусть проверят. – Предложил третий, самый здоровый.

– На кухню? – Спросил первый.

– Конечно, на кухню! – Сказал второй.

– А, почему не в столовую?

– Фаина Геннадьевна сказала, все, сразу, на кухню нести.

Троица замолчала.

Лосиков и Белкин старались не подавать признаков жизни.

– А, дядю Жору, когда вытаскивать будем? – Спросил самый здоровый.

– Сразу, дядю Жору заберем, а потом отнесем этих. Все равно, всех на кухню надо… – Согласился первый.

– Пойдем. – Сказал второй.

– Пошли?

– Пошли!

Когда шаги громил, стихли, где-то вдали, Лосиков, дрожащим голосом, спросил у Белкина:

– Это, чего, такое, было?

– Не знаю… – Прошептал тот, стуча зубами.

Вслух, ничего сказано не было, но мысль о людоедах, бродящих в ночи, прочно засела, в голове у каждого.

Сержанту Халипову было, откровенно, скучно. Ему вообще, не верилось, что что-то произойдет.

Сосиновичу, вместе с ним, заступившему на пост, вообще, было, на все, наплевать. Как только стемнело, он, свернувшись калачиком, заснул и начал тихонько похрапывать. Постепенно, звук нарастал. Тогда, Халипов толкал его в бок.

Умаявшийся, от дневной езды, Сосинович переставал храпеть, бормотал что-то, но, через минуту, начинал снова рычать.

Наконец, Халипову это надоело. Он, основательно, растормошил напарника, и отправил спать в машину.

– Позову, если надо будет. – Напутствовал, он его, напоследок.

Избавившись, от храпа, Халипов, с радостью, ощутил, красоту загородной ночи.

Мерцали звезды, блистала половинка луны, стрекотали кузнечики. Через некоторое время, он уже размышлял о том, что было бы хорошо, оставить городскую суету и вести натуральную жизнь, на лоне природы.

Его натурфилософские размышления были прерваны шумом.

Такой шум, могла издавать, только группа людей, передвигающаяся по ямсовому полю.

Было понятно, что люди, не пытаются скрыть, свое присутствие, а прут напролом.

Время, от времени, идущие обменивались короткими фразами, но о чем шел разговор, было не разобрать.

Вскоре, Халипову, стало ясно, что они не просто идут куда-то, а чего-то ищут.

Неизвестные шли по полю зигзагами, то, останавливаясь, то, снова, возобновляя движение.

Наконец, они подошли совсем близко. Раздались радостные, восклицания и Халипов, различил, возле фургона, три темные, неестественно огромные тени.

– Может, это – не люди? Может, это – снежные человеки? – Мелькнуло, у него в голове. – Откуда, они взялись? Пришли, со стороны Дома Колхозника… Там же Лосиков и Белкин, в засаде? Почему сигнал не подали?

Тем временем, возле машины, один из троих, а именно – Потап, твердо уверенный, что машина не едет, потому, что застряла, приступил к действиям. Обойдя, микроавтобус, сзади, он уперся, в него, плечом и подтолкнул.

«Фольксваген» качнулся.

Андрюше и Беленькому, эта затея, понравилась, и они поспешили на помощь товарищу.

Чувствуя, что на голове шевелятся, волосы Халипов наблюдал, как три здоровяка, обступив микроавтобус, раскачивают его, из стороны в сторону.

Тут, до него дошло, что внутри машины стало тихо. Сосинович уже не храпел. Халипов попытался встать, но ноги затекли и не слушались, и он плюхнулся обратно, на плащ-накидку.

– Халип, ты чего? – Раздался, приглушенный возглас, из фургона.

Халипов вспомнил о сигнальных ракетах и крикнул:

– Держись, Сосиска! Я – сейчас!

Он сунул руку, в лежащую рядом стопку ракет, схватил одну, не разбирая сигнальная она или осветительная, и дернул за шнурок.

Ничего, не произошло!

Халипов схватил другую. Дернул. Снова – ничего. Даже, пшика не было.

В третий раз, последовал тот же результат.

– Халип, ты чего? Кто – там? Кто – там? – Вопил, внутри микроавтобуса, Сосинович, чувствуя, что происходит неладное.

– Стой! Стрелять буду! – Крикнул Халипов, не помня себя.

Снежные люди оставили машину в покое и, сбившись в кучу, стали внимательно поглядывать, в сторону Халипова, пытаясь разобрать, кто – там, кричит.

При этом, они наклонились, подавшись вперед. Сержант понял – сейчас, бросятся! Нашарив, трясущейся рукой, автомат, он поднял ствол вверх и нажал на курок, делая, предупредительный выстрел.

Выстрела, не последовало. Курок, сухо щелкнул.

Халипов передернул, затвор и, снова, нажал, на спуск. Снова щелкнуло.

Тут, его ноги, видимо, зажив своей собственной жизнью, спружинили, поставив тело сержанта, в вертикальное положение.

Это напоминало появление черта, из табакерки, поэтому, тройка спасателей основательно перепугалась.

– Ты – кто? – Спросил Халипова, Андрюша.

Халипову, этот вопрос, показался угрожающе – зловещим, и он завопил, во весь голос:

– Стой! Тревога! Сюда, тревога! Стой! Стрелять буду!

Беленький заплакал.

Андрюша, обильно, укакался.

А Потап сказал:

– Хочу домой!

Истошный вопль Халипова, прокатился по всему правому флангу.

Для стоящего, на самом краю обороны, молодняка, из дозора, он долетел, в форме непонятного отголоска.

Однако его, ясно, разобрали сержант Астахов и прапорщик Глушеня, заступившие, в наряд, бок о бок, с Халиповым.

Подполковник Скрипак вскочил на ноги и выхватил пистолет.

Дальше, тревогу услышали сержанты Карамазов и Бурачный. Бурачный, от этого крика дернулся, словно его ударило током. Он уже давно, находился в напряжении. В то время как Карамазов бдительно высматривал противника, по фронту, он, наоборот, все свое внимание, обратил на тыл. Вначале, он заметил, что позади, на окраине леса, кто-то курит. Время от времени, там, виднелся огонек сигареты. Когда сигарета переставала отсвечивать, загоралась зажигалка, и таинственный курильщик, вновь подмигивал, из темноты, чуть заметным красным огоньком.

Потом, Бурачный, обнаружил, что из леса, выползает туман.

Туман, не туман, а какие-то серые, клубы, которые скрадывали очертания реальности. Туман двигался, очень странно. Не стеной, а редкими узкими полосками. Эти полоски, словно змеи, струились по полю, направляясь в сторону курильщика.

Лес, до этого, темневший сплошной зубчатой гребенкой, вдруг, пошел пятнами.

По сообщениям печатных изданий и телевидения, Бурачный знал, что, преодолев защитный барьер, лесная пыльца становится безвредной, но все равно, происходящее его тревожило.

– Тревога! – Радостно воскликнул Карамазов, снимая автомат с плеча.

– Слышу. – Угрюмо, ответил, Бурачный.

– Что делать?

Бурачный, на секунду, задумался и сказал:

– Двигай, туда.

– А, ты?

– Останусь, тут. Вдруг, это – отвлекающий маневр?! Мы, все – туда, а они здесь прорвутся?! Машину, тоже, не оставишь!

– Ясно!

– Двигай!

Карамазов развернулся и бросился, в ту сторону, откуда, кричали. Метров, через десять, он, зацепившись за кочку, рухнул на землю, но быстро вскочил и помчался дальше.

– Надо посмотреть, кто, там курит?! – Подумал Бурачный, когда топот стих, и осторожно двинулся, на огонек сигареты.

– Есть! Попались! – Решил Скрипак, разобрав, в протяжном крике, слово «тревога». – От меня, не уйдешь!

– Шимко, за мной! – Крикнул он и, с пистолетом в руке, бросился на шум.

Прапорщик Шимко, который всю жизнь прослужил в комитете водителем, еще ни разу не учувствовал, в задержании врагов отечества, поэтому, был полон энтузиазма.

Выхватив пистолет, он бросился за полковником, на ходу снимая оружие, с предохранителя.

Добежав до следующей заставы, подполковник обнаружил там, двух застывших, в напряжении, оперативников.

– Это – у вас?

– Дальше! – Ответил Глушеня.

– Прапорщик – вы?

– Так, точно!

– За мной!

Подполковник Скрипак, не разбирая дороги, мчался по полю. Рядом с ним, ноздря в ноздрю, шел прапорщик Глушеня.

За ними, несся прапорщик Шимко.

Замыкал забег, сержант Астахов.

Когда впереди, нарисовался темный, силуэт микроавтобуса, бегущим стало ясно, что шум доносится, именно, оттуда.

Правда, призывов, о помощи, не было. Никто, больше, не кричал: «Тревога!»

Там, просто, выли и ревели.

Прибыв на место, Скрипак, быстро, огляделся

Трое голосили, возле фургона, на разные голоса. Один молча стоял, поодаль. В свете луны, ясно вирисовыволся силуэт с автоматом. Этот, точно, был свой.

Скрипак, подскочил, к отдельностящему:

– Ты – кто? – Крикнул он, перекрикивая, разноголосицу «ревунов».

– Сержант Халипов!

Голос, говорившего, звучал звонко.

Халипов был, страшно рад, прибытию начальства потому, что совершенно не понимал, что делать с этой какофонией.

– Что происходит?

– Не знаю!

– Как, не знаю?! Эти, что орут, кто такие?

– Не знаю, я! Пришли, неизвестно откуда… Автобус попытались угнать…

– Вскрыли?

– Нет, на руках, укатить хотели…

– Сейчас, разберемся! – Сказал Скрипак.

Медленно подступая, к ревущим незнакомцам, размахивая пистолетом, о громко и грозно крикнул:

– Всем стоять, не двигаться! Шаг вправо, шаг влево…

Подполковник, еще не успел договорить, как один, подхватив штаны, сделал шаг вправо и бросился, куда-то в ночь. Второй сделал шаг влево и, гудя как паровоз, помчался в сторону, отдельно стоящих строений.

Скрипак, от неожиданности, даже, ахнул, но быстро собрался и скомандовал:

– Глушеня, Астахов, догнать подозреваемого! Халипов – наручники! Шимко – за вторым!

Глушеня, зловеще оскалившись, правда, в темноте, этого видно не было, кинулся вдогонку за Потапом. Именно, Потап, решил искать спасения, под крылом воспитательниц.

За Глушеней, сдернув автомат с плеча, кинулся Астахов.

Скрипак, отважно, бросился, на тонко скулящег детину и, перехватив его руку, попробовал провести прием. С таким же успехом, он мог попытаться, заломить руку, у памятника.

Халипов, подскочивший с другой стороны, попытался, завести другую руку, злоумышленника, за спину. Результат вышел тот же, что у подполковника.

– Я, больше, не буду! – Плакал детина.

Скрипак попытался сделать подсечку, но гигант, хоть и плакал навзрыд, только стоял, как скала.

– Халипов, наручники одевай! – Прохрипел, Скрипак.

– Не достаю…

– На одну, хотя бы, застегни…

– Так, не застегиваются… Ручищи, как бревна!

– Я не буду, больше, убегать! – Заныл арестант, вздымая руки к небесам, вместе, с повисшими, на них, представителями правоохранительных органов.

– Сейчас! Сейчас, сейчас… – Кряхтел, Халипов.

– Застегнул, товарищ подполковник! – Сообщил он.

Как раз, в это время, оба – Скрипак и Халипов, вернулись, обратно, на землю.

– Тяни, свою руку, на меня! А, я буду подтягивать свою! – Натужно выговорил Скрипак.

Тут, хрустя ботвой, подоспел Карамазов.

– Товарищ полковник! – Кинулся, он к куче, которая смутно напоминала памятник, посвященный борцам революции.

– Помогай…

Наконец, им, втроем, удалось свести руки Беленького, на должное расстояние, и защелкнуть вторую дужку наручников.

Вытирая пот, подполковник, одобрительно кивнул подчиненным:

– Молодцы!

Тут, же не переведя, дыхания, он громко позвал:

– Шимко!

– Тут – я! – Послышалось недалече.

– Второй, где?

– Туточки – он!

– За мной! – скомандовал Скрипак, и они, втроем, двинулись, на голос.

Получив приказ, преследовать второго беглеца, прапорщик Шимко, не раздумывая, кинулся в погоню.

Однако, по дороге, несмотря на темень, он разглядел габариты, убегавшего, и тяга к подвигу, улетучилась напрочь.

Стрелять, прапорщик, не имел, никакого желания. Поэтому решил, просто, не выпускать беглеца из вида. Человек бежал, как-то странно, переваливаясь, со стороны в сторону и придерживая, штаны двумя руками.

Пробежав, совсем немного, беглец присел в ямс, и пропал, из вида.

Шимко засек, место приземления, и, не добегая, тоже присел в жесткую поросль.

Злоумышленник, хныкая, возился неподалеку. При этом он, что-то невнятно бормотал, себе под нос.

– Интересно, чего, он, там, делает? – Подумал Шимко, и, высунувшись из ямса, крикнул:

– Эй, ты – руки, вверх!

В ответ, беглец, только громко, всхлипнул и снова принялся бормотать, что-то неразборчивое.

– Руки, вверх! Кому говорю! – Осмелев, крикнул Шимко, еще громче.

В ответ, с той стороны, что-то прилетело и, мягко, ударило, его в грудь.

В это время, его окликнул подполковник. Шимко отозвался.

На голос, опять, что-то прилетело и попало в плечо.

– Кидаешься, гад! Ничего, сейчас, мы, с тобой, разберемся!

Ответом, на эту угрозу, был очередной комок, которым, враг целился, в голову говорившего.

Метатель, немного, промахнулся, но задеть, прапорщика, задел.

Что-то мягкое и теплое, залепило ухо прапорщика, и стало медленно, стекать, вниз по шее. Он смахнул, ползучую дрянь, с уха. В этот миг, осязание, которое, в пылу погони, выключилось напрочь, снова вернулось к Шимко.

Медленно поднеся, перепачканную ладонь, к носу, он нюхнул и вякнул, чувствуя, что содержимое желудка, просится наружу.

Подоспевший, Скрипак, застал своего водителя, стоящим, в ботве, на четвереньках.

Озабоченный поимкой второго преступника, подполковник, не обратил внимания, на странную позу, своего водителя, и, с ходу, спросил:

– Где – он?

– Там… – Не меняя позы, вытянул руку, вперед, Шимко.