Текст книги "Тропа тунеядцев. В августе 34-го. Из жизни контрразведчиков"

– И, это мне понятно.

– Это – достояние республики! – Привел наиболее убедительный аргумент Заслонов.

При этом он разумно умолчал, что собрание живописи в бывшем Доме Культуры, превращенном в картинную галерею, с его подачи, состоит целиком, из его же творений.

– Ничего, страшного, за одну ночь, с вашими шедеврами, не случится! – Успокоил Заслонова, Скрипак. – Все будут предупреждены, об ответственности, за порчу! До их сведения, будет доведено, что административными наказаниями, они не отделаются… Короче, у кого – ключи?

– У меня. – Вздохнул Заслонов.

– Давайте, сюда.

Председатель полез за портрет Леонардо да Винчи, висящий на стене его кабинета, и извлек, оттуда, связку ключей.

Как, раз, в это время, на дальней окраине Молочаевки, послышалась, то ли стрельба, то ли еще, что.

Разбираться, послали Матюхина.

Тот, в последнее время, странно отдалился от коллектива и постоянно прохаживался по коридору, загадочно поглядывая на колхозную половину. Временами, он вообще исчезал куда-то, а потом появлялся неизвестно откуда.

Оставшись втроем – Скрипак, Ремин и Труба, принялись, в очередной раз, обсуждать схему расположения постов, в ночное время.

– Собственно говоря – идти, им, некуда. – Подвел итог, Ремин, когда Матюхин уехал. – Даже, если они выберутся из деревни – вариантов, у них, не будет. С восточной стороны – кукуруза. По ней километров двенадцать, до крупного, лесного, массива. А, так, по дороге, просто – перелески. Да и те – под напряжением, пересыхающие. За ночь, они далеко не уйдут, В кукурузе, мои ребята, их моментом вычислят.

Скрипак, одобрительно, покивал головой.

– С западной стороны – ямс. – Провел пальцем, по карте, полковник. – Здесь, вообще – голое поле. До леса, правда – близко, но, чтобы в сам лес попасть, им придется идти, вдоль опушки, километров десять. Ночи сейчас – светлые. Так, что, тут, им, вообще, ничего не светит!

– Если, я, вас, правильно, понял – наиболее вероятный маршрут отхода – в восточном направлении? – Спросил Скрипак.

– К гадалке, не ходи! Но, тут, тоже – до ближайшего лесного массива – идти и идти. А, там, я уже говорил, перелески и подавляемые суходолы.

– Ну, что же будем ждать, когда они проявят, себя! – Усмехнулся подполковник.

Вернувшийся Матюхин, был, особо, не разговорчив.

На вопросы отвечал, неопределенно, словно стесняясь чего-то.

– Ничего, там, не случилось, товарищ подполковник. Местные особенности… Наш сотрудник, не разобравшись, к огурцам, подошел, близко. Парень – городской, не привык, к сельской обстановке. Пощипало его малость. Я, на всякий случай, его в Узду велел отвезти. Пусть, его, там, в больнице, зеленкой помажут.

– Надолго, выбыл из строя? – Озабочено, спросил Скрипак.

– К утру, будет, как новенький! – Сказал Матюхин, витая, где-то в облаках.

– Хорошо. С людьми, у нас – напряженка! Вот, тебе, ключи от клуба. Захвати, с собой, председателя. У них там, теперь – музей, так, он за полотна переживает. Словно, у них, там, «мадонны» и «Рафаэли» развешаны.

Матюхин взял ключи.

– Разместишь, в клубе, временно задержанных. Туалет там есть. Вода, тоже! Условия, лучше, чем, в каком-то «аквариуме». До утра, посидят, как миленькие! Утром, если ничего не изменится, будем, с ними, разбираться. Труба, потом, введет тебя в курс дела.

Труба, из-за спины подполковника, согласно кивнул Матюхину.

– Действуй! – Свел брови, к переносице, Скрипак.

– Слушаюсь!

Перемещение задержанных, по улицам Молочаевки, происходило в тягостной атмосфере. Задержанные шли, понурив, головы, едва волоча ноги, словно пленные.

Люди, все, кто был в деревне, выходили со дворов и провожали арестантов, сочувственными взглядами. Женщины, повязав черные платки, осеняли, проходящих, крестными знамениями и утирали слезы. Некоторые подбегали к колоне и совали, идущим, узелки с продовольствием.

Капитан Злыдник, нашедший приют, на боковой улице, всего этого не видел, но был в курсе. Ему обо всем рассказала Галя, которая, причитая, собирала передачу, для «горемычных».

– Чего же, это делается? – Шмыгая носом, резала она колбасу и сало, на столе, стоящем во дворе. – Половили, ни за, что и замкнули в «Лувре»! А, там – картины нашего, председателя! На них и днем, глядеть, жудасна, а ночью, вовсе, чекануться можно! За, что людцам – такая пытка?

– Не знаю, Галина Константиновна, не знаю! Может, некоторым из них, полезно будет, провести ночку среди прекрасного.

– «Среди прекрасного»! Тоже, скажете! Ладно бы, там, нарисованы, были деревца, какие, сажалки, лебеди всякие! Там, ведь – не разбери, поймешь, чего намалевано!

Галя собрала, нарезку, в пакет.

– Ладно. Я пошла. Не скучайте!

Помахав хозяйке, на прощание рукой, Злыдник, посидел немного, наслаждаясь покоем.

Потом, потянувшись, встал и прошелся по двору.

– Скучно. – Подумал он. – Пройтись, что ли?

Выйдя за калитку, он решил взглянуть, на место «огуречной баталии», и повернул в ту сторону.

Деревня погрузилась, в тревожную тишину. На улице было пусто и спокойно.

Жизнь, еще теплилась, во дворах, откуда доносились разнообразные, шумы. Люди обменивались короткими, бытовыми репликами. Кое-где лилась вода, и прощально звенела посуда, собираясь на покой, до следующего трудового дня.

Злыдник пересек, центральную улицу и пошел, по боковой, на край деревни, где, судя по словам Гали, стоял дом Нинки Киллерши.

Где-то на полпути, он увидел, перед собой, огонек сигареты, а шагов через десять и силуэт курильщика. Тот, не спеша двигался навстречу капитану, в сопровождении двух некурящих.

Фонарей, в улочке, не было, но половинка луны, своим отраженным, светом, кое-как, но рассеивала ночную мглу. Поэтому, поравнявшись с идущими навстречу, Злыдник, в свете луны, разглядел милицейского капитана и двух девушек, идущих под руку, явно не местных.

Об этом, можно было судить по походке. Обе старались идти, подчеркивая свои достоинства, но получалось это, у них, слабо.

Они, на каждом шагу, запинались, шаркали ногами и подфутболивали, камешки. Было понятно, что эти ноги привыкли ходить по городскому асфальту, а не по деревенской грунтовке.

Милую девушку, слева, капитан, сразу, опознал, как Чернышевскую.

Девушку, справа тоже опознал.

– Черти стоеросовые! – Возмутился в душе Злыдник. – Словесный портрет, они составили! Написали бы, что, при встрече с Тумановой, слабонервные в обморок падают!

Капитан – высокий, худой и немного сутулый, был, явно, местным участковым, потому, что больше походил на школьного преподавателя, чем на милиционера.

– Здравствуйте! – Поздоровался Злыдник, вежливо поклонившись.

Троица, вразнобой, ответила на приветствие.

Разминувшись, он выждал какое-то время, а потом озабочено покрутил головой и сказал, себе под нос:

– Да, конечно! Вот, это – я понимаю! Ничего, не скажешь!

Добравшись до крайней хаты, он постоял немного, посреди улицы, с интересом оглядываясь по сторонам.

Что-то, сбоку от дороги, привлекло его внимание.

Заглянув в кювет, он поднял с пыльной травы, брошенную кем-то легкую куртку.

Уколов пальцы, Злыдник чертыхнулся, про себ и поднес ветровку поближе к глазам. Она была, вся сплошь, пронизана огуречными семечками.

Он усмехнулся и бросил куртку, обратно в траву.

– Да. Дела! – Сказал капитан и тронулся в обратный путь.

Вернувшись в свое временное пристанище, он обнаружил там, вернувшуюся хозяйку.

Галина Константиновна рвала и метала.

– Нет, что же это, такое делается?! Люди, с утра, не поевши! Весь день працавали! Хозяева собрались покормить людей, а, им – «Не положено»!

Хозяйка расколотила чашку.

– Говорят, вообще, страх, что происходит. Гад, один, такой – мордатый, вообще, невесть, что творит! Мурло, свое поганое, сует везде! Нинку Киллершу, вообще, так обидел! Так, обидел! Такими словами, на нее сказал, что повторить невозможно!

Тут, Галина Константиновна разбила блюдце.

– Ладно, мужики потерпят не евши! Так, ведь, они и баб похватали. А, баб похватали, даже, больше, чем мужиков! Где такое сказано, что людей кормить нельзя! У меня, там – свинарка и пастух. Что они, мне, потом, скажут! Скажут: «Какая же вы – хозяйка, если мы голодные остались!»

Тут, еще одна чашка упала, со стола. Но не разбилась.

– Спокойно, Галина Константиновна! – Сказал Злыдник. – Спокойно! Не надо, расстраиваться, раньше времени. Оставьте эту посуду, а то, вы, ее, сейчас, всю переколотите! Пойдемте, посмотрим. Может, что удастся сделать.

– Так, еду брать? – С сомнением, глядя на него, спросила хозяйка.

– Берите. Может, что получится.

По дороге, к галерее, Галина Константиновна поведала капитану, что в Молочаевке, не сразу разобрались в ситуации, поэтому «погорельцы», заметно опередили их деревню, в экономическом развитии.

– Теперь, правда, мы почти сравнялись. Взяли кредит у китайцев. Тоже спиртзавод поставили. И уже год, как чипсы делаем.

– Что, хорошие чипсы получаются? Вкусные? – Спросил Злыдник.

– Не, не настоящие чипсы, конечно! Это, у нас, так, комбикорм называется! Свих свиней кормим и, даже, на экспорт идет. С «погорельцами» отношения, раньше были не очень, а теперь наладились. Совместное предприятие, даже организовали. Тут – военная база, заброшенная. Ветка железнодорожная, к ней проложена. Хотим в аренду взять. Большие перспективы намечаются.

– Ну, вот, она – галерея. – Прервав рассказ о достижениях, Молочаевского народного хозяйства, сказала Галина Константиновна. – Тут, всех закрыли!

Возле храма культуры – архитектурного памятника, эпохи, социалистического строительства, стоял, знакомый Злыднику, темный микроавтобус с тонированными стеклами.

– Мне тут подождать? – Неуверенно, спросила Галина Константиновна.

– Идемте. – Закладывая ее руку, под свою, сказал капитан.

– Кто идет? – Раздался впереди, грозный, оклик.

– Я иду.

– Кто – я?

– Сейчас, увидишь. – Последовал ответ.

Вслед за этим, наступила, напряженная, тишина.

Часовой, который, до этого, сливался с темным корпусом автомобиля, двинулся им навстречу, напряженно вглядываясь в приближающихся посетителей. Включив фонарик мобильного телефона, он осветил парочку, но лишь на мгновение.

Стоило синеватому отблеску света, упасть на лицо Злыдника, как фонарик, тут же погас, а караульный стал приводить в порядок обмундирование.

– Кто, тут, у нас, такой – бдительный? – Спросил Злыдник, подходя ближе.

– Сержант Чайка! – Последовал четкий, ответ.

– Ясно. А старший, здесь – кто?

– Капитан Матюхин.

– Где – он?

– В машине.

– Давай его, сюда.

Галина Константиновна, даже приоткрыла рот, когда часовой рысью бросился выполнять приказ.

Скосив глаза, она, с удивлением, взглянула на кавалера.

Капитан Матюхин, который спал в кабине, услыхав, кто удостоил их, своим визитом, чуть не вывалился наружу. Просыпаясь, на ходу, он подошел к гостю и неуверенно, замялся.

– Здорово! – Протянул ему руку Злыдник.

Обменявшись рукопожатием, он сказал:

– Чайка, проводи даму. Пусть, передаст продовольствие.

Сержант выдержал короткую паузу, во время которой, Матюхин вытащил из кармана и вручил ему связку ключей.

– Идите, Галина Константиновна. Сержант вас проводит. – Сказал капитан.

Оставшись, с Матюхиным, наедине, он спросил:

– Ну, как, вообще, дела? Слыхал, кто-то, на минное поле, напоролся? Кто отличился?

Матюхин скривился, на одну сторону.

– Прапорщик Глушеня.

– Сильно его раскалбасило?

– Как с гуся вода. Пацука, сильно задело. Отвезли в больницу. Голова вся опухла. Врачи трубку, в горло, вставили. А остальные, так себе. Только, без штанов остались. Сидят, сейчас, голые, в подсобке. Друг у друга, колючки дергают. Ну – чистые павианы. Еще, пришлось гнать машину на базу, за шмотками. Я велел привезти побольше подменки. Может еще, кто нарвется. Так, что службу несем, в ослабленном составе. Скрипак в город уехал. Утром, обещал вернуться. Труба, с полковником, этим, из «Сельхоздозора», круги вокруг деревни нарезают, проверяют, как несется караульная служба. Третий круг делают. Никак, не остановятся.

Обрисовав ситуацию, Матюхин закурил.

– С ума сойти, можно. – Восторженно сказал Злыдник. – У, вас, тут, прямо – войсковая операция!

– Ага – кино и немцы. – Согласился Матюхин. – Чем, только, все кончится – неизвестно.

– Не печалься, бродяга! Прорвемся!

Со стороны галереи, послышались шаги.

Подошли Галина Константиновна и Чайка.

– Ты, это, вот – что! – Сказал Злыдник. – Не препятствуй, оказанию гуманитарной помощи задержанным.

– Что – я? Сверху, приказали… – Рассеянно, вздохнул Матюхин.

Злыдник, взглянул, на него, склонив голову набок.

– Ну, мы же – не звери! – Пришел в себя, тот. – Понимаем – людям есть надо…

– Вы, Галина Константиновна, так людям и передайте, что капитан Матюхин, вопреки воле начальства, разрешил покормить узников. Так, что, пусть, несут потихоньку.

– Передам. А, как же!

– Ну и охрану, покормить надо…

– Ну, так, а, как же! – Гостеприимно развела руками женщина. – Всех покормим. Никого не забудем!

Матюхин незаметно сглотнул слюну.

– Ладно. Пошел, я. – Сказал Злыдник. – Особо, не распространяйся, что меня видел. Я сам, потом, доложусь.

– Понял! – Понимающе кивнул Матюхин.

– Ну, давай! – Протянул Злыдник, на прощание, руку.

Когда он повернулся уходить, Галина Константиновна, без спросу, подхватила своего постояльца, под руку, и больше не отпускала.

– Такой мужчина, такой мужчина! – Жалобно запричитала она, когда они отошли подальше. – Ведь, как человеку не повезло!

– Это, вы, про кого? – Удивленно спросил Злыдник, сомневаясь, что чувство жалости относится к его персоне.

– Да про капитана, этого. Про Матюхина.

– А, это, вы, про что?

– Ну, как же? Человек так женился неудачно!

– Вы, откуда знаете?

– Цыган рассказал.

– Понятно. Вы попросите, Галина Константиновна, передать, кто Румына, то бишь – Цыгана увидит, пусть передадут, чтобы ко мне зашел.

– Передам. А, как же! Только, вы его сильно не ругайте.

– Не буду.

– Тем более, что у капитана вашего, перемены в жизни, похоже, начинаются.

– Так-так! – Заинтересовался Злыдник. – Рассказывайте.

– Чего, там рассказывать. Говорят, он сегодня, как Ирину Витольдовну увидел – остолбенел прямо. Три раза, к ней, в кабинет, заходил водички попить.

– Извините, я – не в курсе! Ирина Витольдовна, это – кто?

– Главный бухгалтер колхоза – Ирина Витольдовна Цуркан-Чало. Такая женщина – мужики замертво падают. – Пояснила Галина Константиновна.

– С Матюхиным – все ясно! А, что – она?

– В том-то и дело! Три раза, ходил воду пить и – тишина! Обычно, она, со второго захода, решительно, в водопое отказывает. А, тут – ваш капитан, минут сорок, третий стакан пил. Вот, так!

– Да, вы – что?! Да, вот так поворот!

Злыдник, задумчиво покачал головой.

– Ой, одну минутку. – Галина Константиновна оставила кавалера, чтобы переброситься парой слов, с кем-то у калитки.

Потом, всю дорогу, женщина задумчиво молчала, и только дома спросила:

– А, если не секрет, в каком, вы – звании?

– Капитан – я.

– Обманываете. Говорите, что – капитан, а сами, наверно – в генеральских чинах! Не иначе!

– Ох, Галина Константиновна, ваши бы слова… – Вздохнул Злыдник.

Глава двадцать вторая

Убедившись, что кольцо блокады, вокруг Молочаевки, не разомкнешь, полковник Ремин пожелал капитану Трубе удачи и отбыл ночевать в Узду.

Подполковник Скрипак, еще раньше выехал в Минск, «для консультаций».

Труба был нескончаемо рад, избавиться от присутствия полковника Ремина, который, выпив бутылку коньяка, воспылал энтузиазмом и битых два часа, таскал его за собой, вокруг деревни, проверяя надежность оцепления.

Подъехав к штабу, то бишь Молочаевскому сельсовету, Труба увидел, возле крыльца Абдулова, стоящего на страже.

Возле обезлошадевшего «Мерседеса», топтался Румын, добровольно вызвавшийся охранять, в свободное время, казенную технику.

Проходя мимо Абдулова, Труба спросил:

– Как самочувствие?

– Спасибо, товарищ капитан! Ничего!

От часового, за версту, разило укропом.

Труба удрученно вздохнул.

В самом сельсовете, он застал только прапорщика Мелешко, который дремал в кабинете председателя, на диванчике. Диванчик был короткий, поэтому прапорщик кемарил сидя.

– Что слышно? – Спросил Труба.

– Ничего, не слышно. – Протирая глаза, зевнул Мелешко. А, у вас?

– У меня, тоже – ничего. – Зевнул, в ответ, капитан. – Как, там – пострадавшие?

– Колючки достали. Сидят голые, колотятся.

– Машина еще не вернулась?

– Нет, еще. Вы бы, товарищ капитан, вздремнули. В соседнем кабинете, большой диван. Там прилечь можно.

– Так и быть. Если, что – подозрительное, разбудишь.

В секретных коридорах, известного всем врагам народа, здания на проспекте Независимости, было тихо. Скрипак, с удовлетворением, узнал у оперативного, что Бурый давно уехал, а генерал – у себя.

Поднявшись на «генеральский» этаж, подполковник застал в приемной не Ирину Владимировну, а дежурного офицера.

Тот, убедившись, что перед ним, действительно – подполковник Скрипак, проводил его в кабинет.

Генерал встретил Скрипака, хмуря брови.

– Что, там – у тебя?

Скрипак стал докладывать.

Пчелкин выслушал его, не перебивая. Когда подполковник закончил, он спросил:

– Это факты. А, по ощущениям – как обстановка?

– Все не очень хорошо, но и не очень плохо.

– В каком смысле?

– Туманова и Чернышевская живы. Это – очень некстати. С другой стороны, мы знаем, где они и, что – с ними. Практически, они у нас в руках. Обложили мы их плотно – не проскочат. Даже, если кто-то из местных, с ними в сговоре – долго это продолжаться не может. Поднажмем… Местные, долго не выдержат – расколются!

– Особо не усердствуй. Агросектор, у нас, на особом положении. – Сказал Пчелкин.

– Это понятно. Буду действовать тактично… – Сориентировался Скрипак. – Привлеку налоговую, санстанцию. Пусть пошерстят эту публику. Пусть разберутся, кто, чем дышит!

– Но это, тоже, только в крайнем случае!

– Понятно. – Снова, сориентировался подполковник. – Сразу, просто предупредим население, какие могут быть последствия, если откажутся сотрудничать. Никуда они не денутся. Тут вопрос в другом.

– Так-так?!

– Брать, их, в пределах населенного пункта, неразумно. – Сказал Скрипак.

Генерал заинтригованно молчал.

– Лучше, это сделать в полевых условиях. – Продолжил подполковник. – Подальше, от посторонних глаз. Труба, по моему приказу, переговорил сегодня с этим придурком, прапорщиком. Довели, до его сознания, что при задержании подозреваемых, следует соблюдать особую осторожность. Они – особо опасные преступницы, со спецподготовкой. Если окажут сопротивление, при задержании, среди сотрудников могут быть жертвы. И немалые… Руководству, неоправданные жертвы, среди своих, не нужны. Поэтому при малейшей опасности – применять табельное оружие.

– Это правильно. Это соответствует действительности. – Серьезно сказал генерал.

– Это наиболее приемлемый вариант. Только, в данной ситуации, мы можем рассчитывать, исключительно на прапорщика. Его группа, даже в экстремальной ситуации, по женщинам, стрелять не будет. – Сказал Скрипак.

– А, этот будет?

– Этот будет! – Уверенно сказал подполковник. – Этот мать родную не пожалеет.

– Что – еще?

– Есть второй вариант.

– Говори.

– Задержим мы обоих. В таком случае, передаем Чернышевскую, Глушене. Пусть он вывозит ее, к чертовой матери, за границу. Туманову оставляем, у себя. Ставим во главе бандформирования, со всеми вытекающими… Это конечно, не идеальное решение, но приемлемое.

– Выдворение Чернышевской, таким путем, может плохо кончиться.

– А, мы здесь не при чем! Сбежала. Попала в руки тунеядцев. Те хотели получить выкуп. Но не получилось. Или – наоборот, получилось. Может папаша, выкуп заплатил, а теперь шумит не по делу.

Пчелкин задумчиво кивнул и сказал:

– Это все – правильно, но сумбурно. Во-первых, ты еще не знаешь… Короче, этот Бондаревич напортачил сильнее, чем мы думали. У него пропало удостоверение и «симка», со служебного телефона.

Лоб Скрипака покрылся потом.

– То, что все это, теперь – во вражеских руках, не подлежит сомнению. Значит беглянок, наших, надо брать однозначно. Желательно – подальше, от лишних глаз. Значит, этот, твой вариант, насчет выкупа – подходит, по всем статьям. Берем второй вариант, за основу.

Скрипак важно кивнул.

– Вариант, насчет сопротивления при задержании, тоже остается в силе. Придурку прапорщику, о применении оружия больше не напоминай, но и не отменяй вводную.

Пчелкин задумался. Подумав, сказал:

– Короче – уйти они не должны! Постарайся взять их, подальше, от лишних глаз. Служебные артефакты, нужно вернуть обязательно. Российская составляющая заговора, тоже должна быть в наличии. Неважно – каким образом.

Пчелкин внимательно присмотрелся к поверхности стола. Смахнув пылинку, он сказал:

– Игорь Степанович постоянно интересуется этим делом. Он очень рад, что оно поручено, именно, тебе. «Это большой шаг, на пути карьерного роста» – Он сам так сказал. Так, что не подведи.

На западной окраине, где оцепление, было редким и состояло, в основном, из бойцов «Сельхоздозора», к сдвоенному посту, на котором, несли службу сержанты Волчара и Пятницкий, со стороны поля, вышел человек.

Он подошел неслышно и долго разглядывал, спины обходчиков. В его взгляде, не было ничего кровожадного. Человек, явно, не собирался «снимать часовых». Он просто пребывал в недоумении, соображая, что понадобилось, на ямсовом поле, «Сельхоздозору».

Видимо, не найдя ответа на эту загадку, человек кашлянул, привлекая к себе внимание.

Часовые обернулись и обмерли.

Темнеющая, позади, них, фигура напоминала, небольшого Кин-Конга. Оправившись от шока, они разглядели, что это, все-таки – человек. Страшный, заросший щетиной, измазанный мазутом, но – человек.

– Привет, мужики! – Поздоровался незнакомец.

– Привет. – Ответили Пятницкий и Волчара.

– Сторожите, чего или, как?

– Сторожим…

– А, чего сторожите?

– Да, все сторожим… – Промямлил Волчара. – Все, вокруг.

– Ну, сторожите, сторожите! – Сказал незнакомец и пошел в деревню.

Постовую службу, на дороге ведущей, в Молочаевку, несли трое «сельхоздозоровцев», усиленные, присутствием сержанта Забавного.

По приказу свыше, половина проезда, была заблокирована, служебной «будкой».

Зафиксировав, отъезд полковника Ремина, они, чтобы успокоить сослуживцев, сообщили об этом, в цепь, и, достав из машины рюкзаки, стали их распаковывать.

Водитель, сразу, ушел спать, «от греха, подальше».

– Садись, сержант – ужинать будем. – Сказал пожилой прапорщик, по прозвищу Потапович, а по фамилии Потапов.

– У меня – сухой паек.

– Ты, это брось. Какой – сухой паек? Тут, все – на нервах. Тут, хорошо питаться надо. – Сказал сержант Муравьев, доставая, из своего рюкзака, литровую бутылку, с каким-то питьем.

Потапович, постелив, плащ, развернул на нем бумагу и резал колбасу и копченое мясо.

– У нас, самих, этого пайка – навалом. – Сказал он, действуя ножом, очень осторожно, чтобы не порезать плащ.

Забавный, не ломаясь, присел к столу.

– На базе, мы хорошо питаемся. А, тут сорвали, по тревоге… Похватали, что под руку попалось. – Сказал он.

– Все-таки, не пойму, кого мы ловим? – Спросил Муравьев.

– Тебе было сказано – иностранных резидентов. – Сказал Потапович, вопросительно, взглянув на Забавного.

– Я и сам, не очень – в курсе. – Сказал тот. – У нас, другая задача была… Знаю, что одна, из-под стражи сбежала, а другая ей помогала.

– На вертолете? – Спросил Потапович.

– Что, на вертолете? – Переспросил Забавный.

– На вертолете, спрашиваю, сбежали?

– Вроде – да. А, ты, откуда знаешь, Потапович?

– Слух прошел и стон, жалобный. Они, как сбежали, так в том районе, служебные проверки начались. Всех достали… Мне, кореш звонил – жаловался. Да и тут… Мустыгин говорил, в лесу вертолет стоит…

Потапович разлил напиток, по стаканчикам и сказал:

– Выпьем за успех, нашего безнадежного дела.

– Погоди! – Насторожился Забавный. – Идет кто-то!

Постовые поставили стаканы на землю.

– Точно. – Сказал Потапович. – Заболтался, я. Прослушал.

– По дороге идет. Свой, кто-то. – Сказал Муравьев.

– В каком смысле – свой? – Спросил Забавный, поднимаясь.

– Местный – кто-то.

– Местный – не местный, а узнать, кто, надо. – Сказал Забавный.

Обходчики тоже поднялись и стали, рядом с ним, плечо к плечу.

Еще издали, по цоканью каблуков, стало ясно, что идет женщина. Идет, уверенно, ничего не опасаясь.

Когда, она подошла совсем близко, Забавный приказал:

– Гражданка, остановитесь!

– Чего, чего? – Удивленно спросила женщина.

Она продолжала идти, как ни в чем не бывало, и остановилась, только, подойдя вплотную. Остановившись, она наклонилась вперед и стала, с любопытством, разглядывать, вставших на пути, постовых.

Забавный достал из кармана, мобильник и посветил на прохожую.

– Свет, погаси. – Сказала она спокойно.

От ее спокойствия, на душе у сержанта, стало тревожно, но он, из упрямства, продолжал светить.

Потапович торопливо, дернул его за руку и прошипел:

– Убери!

– Документы, предъявите! – Грозно сказал Забавный.

– Не поняла. – Сказала женщина. – Сынок, ты, что, у меня, документы спрашиваешь?

– Не надо, документов! – Дергая сержанта за рукав, торопливо сказал Потапович. – Я вас знаю!

Забавный напрягся, видимо, собираясь, что-то спросить, но Потапович ткнул ег в ребра кулаком и ласково сказал:

– Спокойно, сержант. Все – в порядке.

Потом, ткнул Забавного, еще раз и добавил:

– Проходите, пожалуйста. Не надо, никаких документов.

– А, Потапов! Помню, мы встречались. Ты, еще – на службе?

– Служу, как видите! – Ответил он, эмоционально толкая, Забавного локтем.

– Смотри, не надорвись. – Сказала женщина и пошла дальше, в Молочаевку.

Забавный повернулся к Потаповичу и открыл рот, собираясь что-то сказать, но прапорщик скорчил такую страшную мину, что рот сержанта захлопнулся, сам собой.

Когда женщина растворилась в темноте, Потапович торопливо наклонился к «столу», схватил, первый, попавшийся стаканчик, и выпил залпом. Потом, снова, налил в него, из бутылки, и снова выпил.

Шумно, выдыхая, он оттер слезу и прохрипел:

– Скалки-моталки, это, что, тут, такое происходит?!

– Чего – Потапович? – Тревожно оглядываясь по сторонам, спросил Муравьев.

– Это, кто, такая, пошла? – Спросил Забавный.

– Кто – такая, спрашиваешь? Это Елена Павловна, Черная Метка, с Маревых Перелесков!

Муравьев ахнул и уставился, в ту сторону, куда ушла женщина.

– Что, еще, за «Черная Метка» – такая? – Спросил Забавный.

Обходчики, с сожалением, взглянули на него.

– Как, ты думаешь – обиделась? – Спросил Муравьев, у Потаповича.

– Нет. – Сказал тот. – Она особо не обидчивая. Ее, сильно достать надо, чтобы, из себя, вывести.

– Вы, мне, скажите, в самом деле, кто – она такая?

– Сестра-Болотница. – Сказал Муравьев. – И, не просто сестра, а – старшая!

– Что?

– Что слышал. – Сказал Потапович. – Колдунья, по городскому.

– Какая, еще – колдунья?!

– Самая – настоящая. Сейчас бы платочком махнула, как Василиса Прекрасная, и валялись бы мы, дня три, как колоды. – Вздохнул прапорщик.

– А потом, месяца три, дураками жили. А, то и три года… – Добавил Муравьев.

– Так, она, из тех, кто по лесам слоняется. – Хорохорился, Забавный. – Тоже, мне – цаца!

– Помолчи, лучше. – Устало сказал Потапович. – Или догони и допроси, по форме. Только, нас, в это дело, не впутывай.

– Ладно! Я, так, просто! – Примирительно сказал Забавный.

– Садись, лучше, к столу. – Сказал Потапович. – Я, то выпил, а вы нет.

– Тебе, наливать? – Спросил Муравьев.

– Пока, нет. Перекурить надо.

Пока, молодежь, выпивала и закусывала, Потапович закурил.

Курил он, задумчиво. Думал, о чем-то мрачном. По лицу видно было.

– Идет кто-то. – Сказал Потапович.

– Кто, думаешь? – Спросил Муравьев, торопливо дожевывая кусок колбасы.

– Все – в порядке, это свои.

– Опять – свои? – Спросил Забавный, насторожившись.

– Спокойно, это – из наших, кто-то. Из оцепления.

Невдалеке, раздался тихий, свист.

Муравьев посвистел, в ответ.

К ним, подошли двое.

Один, с погонами прапорщика, присев возле Потаповича спросил:

– Сидите?

– Сидим.

– Там, по цепи, передали, что, вроде, гоблина видели. – Присел второй, с погонами сержанта.

– Почему – вроде?

– Так, с ним, молодые, Волчара и Пятницкий, парой слов перекинулись. – Сказал прапорщик. – Они их, раньше не видели, только по описанию знают. Как рассказали, так, похоже, что – гоблин местный!

– Ну, лес, тут, есть. Значит, должен быть и гоблин.

– А, у вас, как? Тихо? – Спросил сержант.

– Ну, как сказать. Вот, сама Мать Бегемотов, недавно мимо проходила.

– Шутишь! – Ахнули гости, разом.

– Какие, тут – шутки?! Точно – она. Причем, без машины. А, шла на каблуках. Значит – прилетела.

– Дело плохо, если сестры летать начали. – Сказал пришлый прапорщик. Ладно. Бывайте. Надо, нашим рассказать.

Гоблин Саша, во дворе, у Нинки Киллерши, смывал с себя грязь и мазуту, которые покрывали его, после напряженного трудового, дня.

В дом, он не пошел, сказав, что, сначала, надо смыть хотя бы верхний слой.

Нинка носила горячую воду, из хаты и подливала в старомодный умывальник, с пимпочкой.

– Ты, не представляешь, что, за козлы, к нам пожаловали. – Жаловалась она.

– Нина Александровна, ну, что – вы, в самом деле…

– Саша, у меня, язык не перевернется, повторить, что он сказал! Ну, это им с рук не сойдет! Я уже, сказала! Я, в Погорельцы, позвонила. Сказала, чтобы передали племянникам, что тетку, ихнею, поносят всякими словами!

– Ну, тетя Нина, может, это, вы – зря!

– Думаешь, они, одну меня с грязью смешали? По всем дворам, в нашем конце, прошлись! Всем, в душу нагадили! Сказали: «Погодите, это, просто поздно уже. Завтра, придем, еще похлеще нагадим. Обыски делать будем!» Вот, какие дела! А, ты – говоришь!

– А, я ничего не говорю!

Саша, приподняв ухо, насторожился.

– В гости, идет кто-то.

– Хай, идет! Плохие люди, в гости, не зайдут. Сам знаешь!

Нинка повернулась, к калитке и, увидев, идущую по тропинке, женщину, всплеснула руками:

– Леночка! Золотце! Какими судьбами?!

– Привет, Ленка! – Поздоровался Гоблин, в очередной раз, намыливая шею.

– Здоров, здоров. – Кивнула ему гостья и обнялась с хозяйкой.

Потом, оглядевшис, по сторонам, спросила:

– А, твои зомби, где? Спать легли?

– Их, Витя забрал. А то, меня уже штурмовали.

– А, то я иду через калитку, гляжу – у тебя, огурцы дыбом стоят. – Сказала Лена, присаживаясь на лавочку.

– Сашка, иди в дом, под душ стань. Разделся, тут, перед дамами! – Скомандовала, она,

– Теперь, можно и под душ! Мазута, вроде, смылась…

– Где, это, ты – так?

– Потом расскажу.

Когда, он ушел в дом, Нинка сказала:

– Они вертолет разбирали. Меньше, чем за сутки, разобрали, до винтика.

– Ну, я, всего не знаю. Степанович попросил посмотреть, что и как! Ирина Витольдовна, тоже мне звонила, просила приехать, в качестве стороннего наблюдателя. Сказала, что с ее стороны, мнение может оказаться предвзятым, поэтому мне лучше глянуть со стороны. Рассказывайте, чего, тут – у вас!