Текст книги "Тропа тунеядцев. В августе 34-го. Из жизни контрразведчиков"

Пока хозяйка излагала ей суть происходящего и ход событий, Лена удивленно ахала, всплескивала руками и удивленно качала головой.

– Мамочки родные! Что твориться, что твориться! – Приговаривала она. – Это же, когда такое было?!

Когда Киллерша закончила рассказ, Лена собралась и деловито сказала:

– Бог все видит. Утро, вечера, мудренее! Завтра, может еще, кто подойдет. Будем решать, что делать. Хотя, дело – ясное!

Когда, первые лучи солнца, посеребрили телевизионные антенны, усиленный пост, на Северном выезде из Молочаевки, начал подавать признаки жизни.

Часовые вылезли из-под плащей и, разминая затекшие чресла, зевали, издавая, при этом, разнообразные, не поддающиеся описанию, звуки.

То же самое происходило, по всей линии оцепления. Линия кряхтела, стонала и кашляла. В некоторых местах, отчетливо слышался, протяжный хрип со свистом.

Послышалось тарахтение, и, из деревни, выехал трактор с прицепом. Проезжая мимо поста, тракторист – хитро прищуренный дед, окинул здоровым оком постовых и, не поздоровавшись, покатил дальше.

– Народ озлобился. – Печально сказал Потапович.

– Наплевать! – Сказал Забавный.

– Не скажи… – Вздохнул Муравьев. – Не к добру – это!

– Живы будем – не помрем! – Бодро сказал Забавный и стал прохаживаться, взад – вперед, по дороге.

Потапович поднял с травы пустую бутылку, с сожалением потряс ее и сунул в рюкзак. Вместо пустой, он достал, оттуда, полную.

– Заканчивайте гимнастику. – Сказал прапорщик. – На пустой желудок, это вредно.

Муравьев развернул закуску и, оглядев вчерашние стаканчики, забраковал их. Достав, из рюкзака, новые, он бодро хлопнул в ладоши и сказал, обращаясь к Потаповичу:

– Наливай!

Забавный окончил ходьбу, на месте, и, тоже, подсел к столу.

Выпили и, не закусывая, закурили.

– Хорошо – дождя нет. – Сказал Муравьев ложась на спину.

– Да, хоть, с этим повезло. – Согласился Потапович.

– Баба, какая-то, сунется. – Обрадовал их, бдительный Забавный.

– Ну и, пусть, себе, сунется. – Зевнул Потапович. – Мне вчерашнего хватило. До сих пор, отойти не могу.

Однако, выпитое натощак, видимо, вскружило городскому сержанту голову, и он, поднявшись на ноги, вышел на дорогу.

– Да, сиди, ты! Пусть, себе, идет, на здоровье! – Увещевал его Потапович. – Мало вам забот, с теми, кого вчера нахватали?

– Служба, есть служба!

Женщина, идущая, в Молочаевку, не известно откуда, была бодра и весела. В руке у нее, была, как говорится, наполовину пустая или наполовину полная, двухлитровая бутылка пива, которой, она ритмично помахивала, видимо, что-то напевая про себя.

Прохожая, еще издали разглядела, на обочине, выпивку и закуску. От этого натюрморта, на ее одутловатом лице, заиграла радостная улыбка.

– А, я иду и думаю, кто мне нальет! – Воскликнула она. – Здорово, мужики!

Прохожая прибавила шагу.

– Представляете, на трассе, сегодня ночью, ничего не продают! Только пиво! Остальное, все, попрятали! Говорят, облава – страшная!

– А, ну – стой! – Скомандовал Забавный, выразительно, поправляя на плече автомат. – Куда прешь? Ты, кто – такая?

– А, ты, кто – такой?

– Кто я – такой? Сейчас, узнаешь!

– Эй, мужики, он, у вас, что – придурок? – Удивленно спросила женщина.

– Придурок?! Я, тебе, сейчас, покажу придурка, бомжара! – Рыкнул Забавный и шагнул к ней, вытянув вперед руку, в попытке, взять ее за шкирку.

– – Спасайся, кто может! – Удивленно глядя на Забавного, сказала незнакомка.

У отслужившего долгий срок Потаповича, сработал инстинкт, и он, схватив Муравьева за руку, поволок его в поле.

Забавный, шагнувший, к «бомжаре», ощутил, идущий от нее, сильный запах и скривил нос. Только, вдруг, он понял, что пахнет эта тетка, не устойчивым запахом аммиака, а чем-то сладковато приторным, похоже карамелью.

Он потянул носом, еще раз, и, на этом, его мыслительный процесс прервался. Погрузившись во тьму, сержант покачнулся, туда-сюда и рухнул на дорогу.

– Не, ну, что, это, такое? В самом деле? Он, что – ненормальный? – Повернувшись, к стоящим в поле, обходчикам, растерянно спросила женщина.

– Не наш – это! – Крикнул, издали, Потапович. – Прикомандированный!

– А, почему, инструктаж, не провели?

Вопрос прозвучал грозно, но без злости.

– Так, мы говорили! – Крикнул Муравьев. – Не доходит до него! Он же городской!

– Так, что, мужики, нальете?

– Какие, могут быть вопросы? – Радушно отозвался Потапович. – Наливай! Мы, тут, на ветерке постоим, пока!

Женщина, присев на травку, вытянула вперед, босые, в потрепанных сланцах, ноги и взяла бутылку.

– А, вы, чего – тут?

– Сами, толком, не знаем! Тут, городские командуют!

– А, поподробнее? – Выпив, и занюхав пучком укропа, спросила женщина.

– Ловят, кого-то. – Стал, излагать, Потапович. – Говорят, иностранных шпионок. Сказали, обращать внимание, на двух молодых девушек…

– Так, померли они. Вы, что не знаете?

Потапович и Муравьев, взглянули, друг на друга, и молча помотали головами.

– Ну, как, вы не знаете? Все, в деревне, знают! Я знаю! А, вы не знаете? – Сказала женщина, доставая из складок одежды, припрятанный «бычок».

– Бестолковщина! – Удрученно вздохнула она, прикуривая.

Прикурив, прохожая кивнула дозорным:

– Ну, чего, вы там, постали, что я одна пить буду?! Не боитесь. Меня уже ветерком обдуло.

Дозорные, нерешительно, приблизились. Шмыгая носами, они убедились, что от женщины ничем, кроме перегара не пахнет и присели рядом.

– Наливайте, что ли!

Потапович наполнил, стаканы.

Выпили. Закусывать никому, не хотелось. Обходчикам, с перепугу, а женщина, похоже, вообще никогда не закусывала.

– Городской, говорите? – Спросила женщина, оглядываясь на лежащего посреди дороги, Забавного. – Многовато, что-то, городских понаехало. Наших, никого не встречали?

– Елена, с Маревых, была. – Сказал Потапович.

– Елена Павловна? Приехала?

– Пришла. Машины нигде не видно. – Многозначительно наклонил голову прапорщик.

– Ага, значит – прилетела. Что же, вы, сразу, не сказали?

– Так, вы, только что спросили!

– Что, это, я – в самом деле?! Елена Павловна, тут, а я сижу, гуляю… Надо показаться. Ну, спасибо, мужики – выручили! Сами понимаете, на одном пиве, далеко не уедешь! Ладно, пошла я.

Женщина поднялась, потопала на месте, и, убедившись, видимо, что ноги держат крепко, тронулась в путь.

– Вы, это – горожанина с дороги приберите, а, то наступит, кто, ненароком! – Сказала она, на прощание.

Водитель Толик выглянул, из машины. Взглянув, вслед уходящей женщине, он перевел взгляд на бесчувственного Забавного и, ничего не говоря, спрятался обратно.

Когда женщина, отошла на порядочное расстояние, Муравьев тихо, спросил у Потаповича:

– Кикимора?

– Она – самая!

– Говорят, кикиморы – приличные бабы!

– Как видишь, не все. – Сказал Потапович. – Про эту, я слыхал. Вижу, вот, в первый раз, правда. Это – Ленка Босота. Только, не знаю, это оттого, что она зимой и летом, в тапках ходит, то ли оттого, что тормозов нет. Сама говорит, что, ноги, у нее потеют, в другой обуви. Она и в лес, пьяная ходит.

– Да, ну!

– Точно. У нее голова, не в порядке, вот и пользуется.

Потапович вздохнул.

– Ну, что, давай, сержанта оттащим и пойдешь докладывать.

– Почему – я?

– Потому, что я – старослужащий, а ты – салага!

Выбираясь на простор, солнце, мизинцем, зацепилось за нижний край неба. В этот час, на южном въезде, в Молочаевку, начальник поста, старший сержант Лосиков, увидел четверых молодых людей, подозрительного вида, стремящихся попасть за оцепление.

Здесь, обошлось, без эксцессов. Молодые люди заявили, что кипят трудовым энтузиазмом и следуют в правление, за разнарядкой на работу.

Они предъявили книжки колхозников и, беспрепятственно, проследовали дальше. Один, из них, и в самом деле, направился к правлению, а трое других, бесследно растворились, среди одичавших садов деревни.

Возле правления, в это прекрасное, августовское утро было еще тихо.

Только, главный бухгалтер колхоза, Ирина Витольдовна Цуркан-Чало, прошла в свой, кабинет и тихонько уселась перед компьютером.

Назначенный часовым, на пост номер один, Абдулов, спал в кабине грузовичка.

Встающий, рассвет, не тревожил сержанта, потому, что стекла машины запотели наглухо.

Почти, всю ночь, он помогал Румыну пропивать, полученный, от деда Миши, аванс за колеса, от многострадального «Мерседеса».

Под конец, мероприятия, Абдулов стал жалобно плакаться, в плечо скаута.

– Контузило меня, понимаешь! А, никому, нет дела. Говорят: «Бери автомат – заступай, на пост!» А, если я умру, от кровоизлияния?! Никто не вспомнит. Никто цветочка, на могилку, не принесет!

– Не плачь, Андрюха! – Утешал его, Румын. – Ну, сам подумай, какая – контузия, от огурца?! Тебя, кувалдой, не перешибешь! Это, просто – от нервов! Вот, сейчас подлечишься – завтра, будешь, как новенький!

Когда Абдулов, в середине беседы, внезапно умолк, Румын не удивился этому, а только, подложил под голову, уснувшего боевого товарища, скатанную куртку.

Чувствуя, что и сам он нуждается в отдыхе, скаут удобно откинулся, на спинку сидения и закрыв глаза, погрузился в сладкие грезы.

Эти счастливые мгновения, длились, минуты три, после чего, Абдулов, захрапел так, что задребезжали все разболтавшиеся детали автомобиля.

Румын, без промедления, перебрался в кузов.

Однако, здоровый сон, убежал, куда глаза глядят, от страшного Абдулова, который ревел, в кабине, как медведь. Место сна, заступила тревожная полудрема.

Румын, остаток ночи, проворочался, с боку на бок. Время от времени, ему снилось, что-то, наподобие авторского кино. Тогда он просыпался и выглядывал из кузова, чтобы убедится, что, колеса – на месте.

Убедившись, что все – в порядке, он засыпал снова и, опять ему снился сон – не страшный, но очень непонятный и запутанный.

К утру, Румын окончательно выбился из сил, блуждая по коридорам, царства сновидений.

Решив, что явь, предпочтительнее, скользких объятий Морфея, он встряхнулся и сел, ежась от холода.

Кинув взгляд в оба конца улицы, он заприметил одинокого пешехода, движущегося, со стороны, Погорельцев.

Не теряя бдительности, он достал, из-под ветоши дежурную бутылку «кваса» и отпил, прямо из горлышка.

– Кому, это, не спится по утрам? – Спросил он, сам себя, закуривая.

Вскоре, в приближающемся, человеке, стали проступать знакомые, черты. Однако, Румын, не выспавшись, соображал, пока, плохо, и сколько не напрягал извилины, ничего на ум ни шло.

Поэтому, он добавил.

То ли от добавки, то ли оттого, что человек подошел ближе, но блок памяти, в его голове, наконец, выдал нужную информацию.

– Снова – здорово! – Сказал Румын. – Этот, здесь, какими судьбами?

Когда человек, в котором скаут опознал товарища по нарам – Колю Колхозника, оказался возле сельсовета, он, выпучив глаза, с минуту, изумленно разглядывал, сидящего в кузове Румына, потом мелкими шагами, двинулся в сторону «Мерседеса».

– Привет! – Весело сказал Румын.

– Привет… – Изумленно ответил Коля. – Ты, чего, тут, делаешь?

– А, сам, ты, здесь – чего? – Вопросом, на вопрос, ответил Румын.

– Живу я здесь!

– Что – в Погорельцах? – Показал свою осведомленность, Румын, кивая в ту сторону, откуда пришел Коля.

– Нет, живу в Молочаевке. В Погорельцах, у нас – халтура.

– Чего вернулся? По делу, или – как?

– Ну, как сказать! – Почесал голову Коля. – Дел навалилось, просто жуть… А, ты, тут, чего сидишь?

Задав вопрос, Коля, как-то странно, опустил глаза вниз, словно, присматриваясь к чему-то.

– Так! – Хлопнул, себя, по колену, Румын. – Даже, не надейся!

– Ты, чего? – Спросил Коля.

– Я, знаю – чего! Забудь, про эти колесики! Уже, продано! Я и задаток, взял.

– Кому?

– Неважно, кому!

– Нет, местному, кому или, так, со стороны?

– Стал бы я, с кем-то, со стороны, связываться! – Понизил голос Румын. – Конечно – местному.

– Беда! – Вздохнул Коля. – Мы уже пообещали… Правда, без задатка.

– Кто, это – мы?

– Я, с брательниками…

– Много, их – у тебя? Ах, да! Ты говорил – трое?

– Четверо – нас. – Подтвердил Коля и снова задумчиво почесался:

– Беда!

Почесавшись еще, Коля спросил:

– Слухай, а ты не сказал, чего, тут, делаешь?

– Прикомандированный – я! К отряду спецназначения! – сказал Румын.

– К этим? – Кивнул, в сторону сельсовета, Коля.

– К ним, самым! – Самодовольно сказал Румын.

– Ну, тогда, хавайся в бульбу! – Резюмировал сокамерник. – Недолго, им, осталось, пить народную кровь!

– Иди ты?! – Прищурился Румын. – И, чего?

– А, ничего! – Сказал Коля. – Тетка, вчера, звонила. Сказала – сильно ее обидели. Есть, тут, у вас, хрен мордатый. Обижалась, на него, сильно.

– Ха! – Весело сказал Румын. – У нас, тут, правда – половина мордатых, но главная морда, это – Глушеня! Его – подчерк! Ты, прапора, с суток, помнишь?

– Какого?

– Того, самого, что до трусов шманает!

– Помню…

– Так, это – он!

– Он! – Ахнул Коля. – Ну – все! Хана – ему! Кровь, за кровь!

– Замочите? – Задумчиво спросил Румын.

– Нет. Это – нет. – Сказал Коля. – Но, отомстим страшно!

– Никто, по нему, плакать не будет! А, насчет колес! Чего ты печалишься? У нас, тут, колес – навалом!

– «Фольксвагены» – у вас. Нам, «мерседесовские», заказывали.

– Так, «Мерседес» тоже есть! А, колеса, там – просто заглядение!

– Да, ну!

– Точно!

Румын, перевесился через, борт. Коля наклонился, к нему, поближе, и они, о чем-то, пошептались.

– Ты, смотри, повнимательней, тут! На рожон, лезь! – Сказал на прощание Коля, пожимая Румыну руку.

Когда Коля ушел, скаут посидел немного, наслаждаясь утренней свежестью и покоем, который пришел, вместе с уверенностью в том, что, по крайней мере, в светлое время суток, колесам грузовичка, ничего не грозит.

Только, он решил, что пора будить Абдулу, чтобы тот опохмелился, до пробуждения начальства, как у крыльца, кто-то, застенчиво кашлянул.

Взглянув, в ту сторону, Румын, увидел, там, молодого парня, в форме «Сельхоздозора

Выпрыгнув, из кузова, он двинул ногой в дверцу машины: «Абдула, подъем!» и направился к посетителю.

– Ну, чего случилось? – спросил он.

– Доложить надо.

– Докладывай!

Обходчик, с некоторым сомнением, взглянул на длинные вьющиеся патлы «горожанина» и сказал:

– Там, это, ваш сержант вырубился.

– Который?

– Который – на посту!

– На, каком посту?

– На въезде – пост, который…

– Тут, въездов – навалом!

– На центральном…

– Центральных – два!

– Со стороны трассы – который!

– Приз в студию! – Обрадовался Румын и спросил:

– Он, чего вырубился? Пьяный, что ли?

– Не! Сам по себе!

– Сам по себе, это – как?

– Упал. Лежит. Не двигается.

– Ясно. Пойду, позову, капитана. Стой, тут. Докладывать, ему, будешь – докладывай ясно и разборчиво. Он не любит, всякое, там – «Угадай мелодию!»

Через минуту, на крыльцо, вышел Труба, заспанный и помятый.

– Что – у вас? – Грозно спросил он у обходчика.

– Сержант Муравьев! Докладываю. Старший поста, на въезде в деревню, со стороны автотрассы – сержант Забавный, потерял сознание!

– Что, ни с того, ни с сего?

– Упал, не двигается! Пытались, привести в чувство – не получается.

– Что – он, хрипит, кашляет? Пена, изо рта, идет?

– Ничего такого! Состояние стабильное. Лежит и все!

– Так! – Озабоченно сказал Труба, оглядываясь по сторонам. – Абдулов, где?

– Я, его поспать, отпустил под утро. Сам дежурил. – Сказал, из-за плеча, Румын.

– Где – он?

– Тут, в машине!

– Давай его, сюда! И остальных поднимай. – Скомандовал капитан.

Глава двадцать третья

Утром во вторник, в УВД Московского района, поступил тревожный звонок, с Четвертого Пищевого комбината.

Звонивший сообщил, что на комбинате задержаны диверсанты.

– Кем задержаны? – Замогильным голосом, спросил дежурный, старший лейтенант Андрющенко.

– Силами общественности и сотрудниками охраны. – Сообщил голос в трубке.

– Подождите немного. – Сказал Андрющенко и по другому телефону, набрал номер замначальника. Все вопросы возникающие, по поводу «четвертого», было приказано переадресовывать ему.

Майор Шпет, услыхав новость, долго молчал.

– Товарищ майор, какие предпринять действия? – Наконец спросил, изнывающий, на другом конце провода, Андрющенко.

– Никаких! – Отрезал Шпет.

– Но звонок поступил. Что мне ответить?

– Значит – так! – Решительно сказал Шпет. – Наряд послать. На территорию, пусть, не заезжают. Задержанного, примут, с рук на руки, за воротами. Протокол, если надо, там же пусть составят. Понял меня?

– Прекрасно понял! – Обрадовался Андрющенко. – Только звонивший сказал, что там – диверсанты!

– Очень хорошо! – Так же радостно отозвался майор. – Диверсанты – не по нашей части. Диверсанты, это уже – головная боль «конторы». Я, сейчас, сообщу, куда надо. Пусть сами разбираются!

Через двадцать минут, отправленный, по адресу, наряд подъехал к воротам четвертого комбината.

– Где там, ваши диверсанты? – Спросил старший, наряда, старший сержант Захаревич у охранника.

– Там, в вестибюле. – Кивнул тот, в сторону административного корпуса.

– Позвони, пусть ведут сюда. – Решительно сказал Захаревич. – Будем разбираться.

Охранник, пошел в будку, звонить.

Через пять минут, двое злоумышленников, были доставлены, силами охраны и общественности, к патрульной машине. Сюда же принесли и оборудование, бывшее при них, в момент задержания – лом и две лопаты.

У одного диверсанта, под глазом, начинал светить «фонарь», у другого губы опухли, словно их обработали в салоне красоты.

– Вот! – Оживленно суетился, вокруг них, мужчина в спецовке, которого окружающие называли «Михалычем». – Задержаны, на месте преступления! Копали за цехом заморозки!

– Что копали?

– У них, спросите, что копали! Может подкоп, под комбинат делали. А может, взрывное устройство, заложить хотели!

– Вы, чего, там копали? – Сурово подступил к задержанным Захаревич.

Те молчали, только затравленно зыркали по сторонам.

– Ладно. – Угрожающе, сказал старший сержант.

– Протокол составлять будем? – Подошел сержант Дергай.

– Подожди, с протоколом. Сейчас, из комитета, подъедут. Там, будет видно.

Вскоре, прибыли комитетчики – начальник московского управления майор Верещагин и лейтенант Слизкий.

Верещагин был хмур и неразговорчив. Слизкий, наоборот, был возбужден, до крайности. Он ходил взад, вперед перед «диверсантами» и внимательно разглядывал их. Было видно, что ему, просто не терпится, задать задержанным несколько вопросов.

– Ну, что, же. – Вздохнул Верещагин, обращаясь к милиционерам. – Составьте, пока, протокол об административном задержании. Потом, мы их заберем к себе.

После того, как протокол, был составлен и представители органов разъехались, Михалыч сказал, обращаясь к представителям общественности:

– Ну, что допрыгались?! Чешите языками, где не попадя! Вот результат.

– Думаешь, имеет место утечка информации? – Спросил кто-то.

– Она – самая! Имеет место. И это, только – начало!

Слова Михалыча оказались пророческими. Через полчаса одинокий незнакомец, проник в заброшенные, путепроводы, где работали аппараты, по добыче чемергеса.

Тут ситуация, была более сложной. Отпускать мерзавца, было нельзя, в милицию сдавать, тоже.

Вызванный, для консультации, на место происшествия, исполнительный директор Пилипович думал недолго.

– Привяжите, его в уголочке. Воды не давать. Только напитки собственного производства. И неочищенные. Когда впадет в кому, выбросьте за забор. Дорогу сюда, он навсегда забудет.

Михалыч, в это время, был вызван начальником охраны Гилем, к нему, в кабинет.

– Вот, что. – Сказал он, глядя в сторону. – Я в производственные дела не лезу. Мое дело – периметр. В цехах, у вас – круговая порука, оно и к лучшему. Мне забот меньше. Только ситуация сложилась напряженная.

– Понимаю. – Сказал Михалыч.

– Ни хрена, ты не понимаешь! – Взорвался Гиль. – Комбинат обложили, со всех сторон. У меня, столько людей нет, чтоб отбить это нашествие. Ты не представляешь, что делается!

– Что делается?

– Выгляни, за забор – узнаешь!

– Не надо, только, горячится. – Умиротворяющее поднял руку Михалыч. – Хау! Общественность своих не бросит. Создадим добровольные дружины содействия. Грудью станем.

– Дружины, говоришь. – Оживился Гиль. – А, что – дело!

– Только, просьба будет. – Сказал Михалыч. – Вы, нам, повязочки организуйте. Красные, с надписью – «Дружинник», чтоб все было по закону. Если морду, кому бить придется, пусть видят, что морду им бьет представитель власти, а не абы, хто!

– Повязки будут! – Заверил, Михалыча, Гиль.

– Ну, а я пошел поднимать общественность.

Утро вторника, началось, для полковника Бурого, с визита майора Барабанова.

Тот явился, в приподнятом настроении.

– Опять – новости. – Подумал полковник и обреченно спросил:

– Что у тебя?

– Ломако. – Коротко сказал Барабанов.

– Он же вчера уехал.

– Не уехал. Нет, как бы уехал, только не совсем.

– Барабанов, говори конкретно.

– Он купил билет, на московский поезд. Который – из Бреста. Он с минского вокзала в двадцать один, сорок пять отходит.

– Так.

– Только, в поезд не сел.

– Остался? – Широко открыв глаза, спросил Бурый.

– Не остался. Сел на борисовскую электричку. Ту, что идет до Орши. Наверно хотел, нас запутать.

– Но, из Минска, он выехал?

– Выехал.

– Слава богу!

– Только, до Орши не доехал.

– Почему?

– Милиция, по составу, прошлась, он и запаниковал.

Бурый знал, какая милиция, ходит вечером, по электричкам – двухметровые парни в камуфляже.

– Да, с непривычки, конечно, можно запаниковать. – Согласился полковник. – Как же вы этого не предусмотрели?

– Он на поезд, сел, перед самым отправлением. Наши еле поспели, за ним. Мы ОМОН предупредили, они только косо глянули и пошли дальше. Что у него, в голове щелкнуло – не понятно.

– И где он теперь?

– Движется, пешим порядком, в сторону государственной границы.

– Хоть, в верном направлении движется?

– Идет, по компасу, придерживаясь северо-восточного направления.

Бурый хмыкнул.

– Ну, что там – еще.

– Он ночью, шел, шел… Потом упал. Наш человек подошел, узнать в чем дело, а он вырубился.

– Ну?!

– Я, вас ночью тревожить не стал. Сам принял решение. Сказал ребятам, чтобы подкинули, его немного, на машине. Короче, мы его передвинули, километров на двадцать пять, в сторону России.

– Молодцы! Правильное решение.

– Он утром проснулся, похмелился и дальше пошел. По компасу. Я думаю – если представится случай, мы его опять немного переместим.

Первым, из высокого начальства, к месту проведения операции, прибыл полковник Ремин.

Настроение, у полковника, было снисходительно – доброжелательное. Видимо, после, вчерашнего, он умеренно подлечился и чувствовал себя прекрасно.

Капитан Труба обрисовал ему, ситуацию с Забавным, и они, вместе, пошли взглянуть на тело.

После, продолжительного и обстоятельного консилиума, не давшего никаких результатов, прибыл подполковник Скрипак.

Этот, пребывал, в нервном возбуждении. По грозному прищуру, было видно, что, в любую минуту, он готов или разразиться громом или метнуть молнию.

По дороге, в Молочаевку, ему поступил звонок, от лейтенанта Слизкого, который приглушенно, видимо украдкой, сообщил о задержании, на комбинате, двоих, с лопатами.

– Хорошо. Немного поразмыслив, сказал Скрипак. – Вы действуете, по-прежнему, в автономном режиме. Ваше начальство, я поставлю в известность

После этого, он позвонил майору Верещагину и попросил его, предоставить задержанных, в полное распоряжение лейтенанта Слизкого.

Действуя, через голову полковника, подполковник нарушал субординацию, но знал, что Верещагин, в просьбе, отказать не посмеет.

Однако, неприятный осадок, все-таки оставался. Поэтому подполковник и был на взводе.

В кабинете председателя, он, с ходу, потребовал доложить обстановку.

Когда Труба, доложил ему, о потере при невыясненных обстоятельствах оперативного сотрудника, взгляд, Скрипака, стал еще жестче, а рот образовал прямую, щель.

– Плохо. – Сказал он, напряженно обдумывая, сложившееся положение.

Пока Труба описывал ему состояние сержанта, он молчал, а, когда тот закончил, сказал:

– Собрать, здесь, всех.

– Что, прямо – всех!

– Наших людей оставить на въезде и выезде, и, по одному, с каждой стороны деревни, для общего контроля.

– А, возле, клуба? – Спросил Труба.

– Ну, и, там – одного человека. Остальных, всех – сюда!

– Полковник. – Обратился, подполковник, к Ремину. – В дневное время, ваши люди, смогут справиться с ситуацией?

– Разумеется! – Уверенно сказал, Ремин.

Скрипак кивнул и стал излагать свои соображения.

– События развиваются слишком медленно. Этот улей, конечно, расшевелить не удастся, но держать их в напряжении надо… – Решительно сказал он. – Мы не можем обшаривать каждый дом. Право такое, у нас, есть, но, политическая ситуация, не позволяет его применить. Обход, подворий и опрос населения, надо, разумеется, продолжить. Подозрительных без документов, если, такие попадутся на глаза – задерживать.

Полковник при этих словах Скрипака, слегка насторожился, а капитан Труба согласно кивнул, уловив ход мыслей начальства.

– Может, проверить объекты сельхозназначения.? – Спросил он.

– Точно! – Сказал подполковник. – Надо разобраться, кто здесь, живет, а, кто нелегально работает. Я поднял документацию – членов колхоза – раз, два и обчелся! Остальные или на пенсии, или – члены кооперативов. Надо досконально разобраться, кто здесь – кто… Посмотрим, как они запоют, когда навоз некому ковырять будет! Но, это не к спеху. Подождем немного.

– Полковник. – Обратился, он к Ремину. – На вас – внешнее, оцепление.

– Понял. – Не скрывая облегчения, сказал тот.

– Труба, мы с тобой, отправляемся в Дом Культуры и начинаем опрос задержанных. Участковый – здесь?

– Здесь.

– Берем его с собой. Остальные, совершают обход и опрос населения. Старшим группы будет прапорщик Мелешко… Группа Глушении – в резерве! Дежурный водитель есть?

– Есть – Волохович.

– Отправляй его собирать народ.

Когда полковник уехал, ставить задачу, сводной роте, Скрипак сказал Трубе:

– Ситуация осложнилась. Пропало удостоверение Бондаревича и «симка», с его телефона.

– Думаете – они?..

– Возможно. – Сказал Скрипак. – Постороннее лицо, взяло бы телефон… А, «симку», могла, только эта Туманова прихватить…

Подполковник задумчиво, подергал плечом.

– Пожелание, высказанное этому прапорщику, отменять не будем, но брать их придется, при первом удобном случае! Живьем, так – живьем! Секретное оборудование и документ, надо вернуть, во, что бы это ни стало. Я, тут, еще раз переговорил, с кем надо. Мнение такое – в крайнем случае, Белую выкидываем за границу, а Туманову назначаем главной, по делу «Интернетчиков». Опять же придется задействовать Глушеню. Если не удастся устранить… Поручим ему, сопроводить Белую, до границы. Морда у него сама подходящая, для такого дела. Потом будем утверждать, что она попала в руки тунеядцев, которые поступили, с ней, таким образом, предварительно получив выкуп.

К восьми часам, утра, Скрипак, закончив инструктаж оперативников, поехал, на «Волоховиче», в галерею.

Вместе с ним, отбыли капитан Труба и участковый Марченко.

Дежурить в сельсовете, остался Матюхин, который сразу покинул штаб и перебрался на колхозную половину.

Резервная группа прапорщика Глушени, притаилась за зданием сельсовета, в машине Бурачного.

Перед этим, Глушеня имел продолжительный разговор, с капитаном Трубой, с глазу на глаз.

«Фольксваген» спрятали за «аварийкой» лесников.

Проходчики отреагировали, на соседей, довольно раздраженно. Они, время, от времени, открывали дверь будки и, выглядывая наружу, демонстративно попивали минералку.

Группа прапорщика Мелешко, отправилась в рейд, по Молочаевке.

Патрулирование велось в пешем порядке, но позади пехоты, словно танк сопровождения, медленно тащился, зловещий, темный микроавтобус.

Убедившись, что, группа оказалась вне радиуса досягаемости начальства, Мелешко провел короткое совещание.

Главным вопросом, стоявшем на повестке дня, было:

– Магазин, здесь, во сколько открывается?

– Румын говорил, что с девяти до девятнадцати. – Сказал Пинчук.

– Это, так, написано. А, на самом деле, у них, тут, с продавщицей созваниваться надо! – Заметил Агейкин.

– А, как, ее, телефон узнать? – Спросил Мелешко.

– Никто не знает. – Тоскливо сказал Пшеничный.

– А, где, она живет, хоть примерно?

– Это, никому не известно. – Тяжело вздохнул, тот же Пшеничный.

– Ну-ну – слюни, не распускать! – Сказал Мелешко. – Мы, теперь – спецназ, как-никак! Короче, план – такой! Идем до магазина и, оттуда, начинаем обход. Найти продавщицу – наша первоочередная задача.

Когда опергруппа подошла к магазину, тот был еще закрыт.

– Девяти еще нет. – Обнадежил товарищей, прапорщик. – Подождем до девяти!

Подождали до полдесятого. Продавщицы не было.

– Разгильдяйство – полное! – Возмущался Агейкин. – В городе, общество охраны потребителя, ее бы, сразу, прищучило!

Все, соглашаясь с ним, в душе, вслух, угрюмо молчали.

– Нет, больше, так жить нельзя! – Наконец, сказал Пшеничный. – Надо, что-то делать!

– Пошли! – сказал Мелешко. – Начинаем обход! Надо узнать, где живет эта раздолбайка!

Обход начали, с того, что постояли, у дома, напротив магазина.

Во дворе, никто, не подавал признаков жизни.

Перешли к другому дому. Здесь, ситуация повторилась.

– Повымерли, они, что ли! – Грустно сказал Пшеничный.

Во дворе третьего, по счету, дома, кто-то был. Оттуда доносились звуки хозяйственной деятельности.

Оперативники дружно покашляли. Никакого отклика, на кашель, не последовало.

– Эй, есть, кто, дома? Хозяева! Здравствуйте! – Подал голос Пинчук.

Во дворе стало тихо. Потом послышались, шаги.

К калитке, вышла босоногая, женщина, лет тридцати пяти, по-деревенски, пригожая и крепко сбитая. Облокотившись на забор, она стала, с интересом, разглядывать оперативников.

– Здрасте! – Еще раз, поздоровался Пинчук.

– Вы – с обыском? Или – как?

– Нет, что – вы. – Сказал Мелешко. – Мы, просто, спросить хотели…

– Никаких, посторонних не видала! – Заявила хозяйка.

– Бог с ними, с посторонними! – Сказал Пшеничный, выступая вперед. – Как, продавщицу, вашу, из магазина, найти, скажите!

– Чего, арестовать хотите?

– За что? – Удивился Пшеничный. – Нет, мы купить кое-чего хотели.

– А, магазин закрыт! – Встрял, в разговор, Агейкин. – Непорядок!

– Ладно, подожди! – Отодвинул его, Пшеничный. – Так, как бы нам, с ней связаться?

– А, чего купить хотели?

– Водички. – Сказал Пшеничный. – Пить очень хочется. Жарко.

– Я, и вижу, что тебя сушняк долбит. – Сказала женщина. – Еще раз, внимательно оглядывая просителей.

На этот раз уже более благосклонно.

– Это у вас – жажда, что, вас, вчера огурцами закидало!

– Так, это не мы были! – Сказал Пинчук, прикладывая руку к сердцу.

Женщина, с интересом, взглянула на него.

– Не вы? – Спросила она, внимательно оглядывая милиционеров, одного за другим.

Видимо, удовлетворившись увиденным, она сказала:

– Ладно! Ждите, там, у крыльца. Сейчас, приду – открою.

По дороге к магазину, Агейкин, снова, стал возмущаться, дескать, правила торговли для всех – одинаковы. Однако, Пинчук, ласково, сказал, ему: