Текст книги "Тропа тунеядцев. В августе 34-го. Из жизни контрразведчиков"

Полковник Бурый собрался пообедать, когда аудиенции попросил Майор Верещагин, из московского управления.

– Товарищ полковник!

– Садись майор, рассказывай, что, там – у тебя? Может опять комбинат взорвали?

– Взорвать не взорвали, но ситуация, там – сложная. – Сказал Верещагин, напряженно глядя на пустую пепельницу. Ему очень хотелось курить.

– Да, что ты говоришь? Опять?! – Задумчиво сказал Бурый, откидываясь на спинку кресла. – Чаю, хочешь? Или, тебе – кофе?

– Нет, спасибо!

Бурый нажал на кнопку интеркома:

– Лидочка, принеси нам чаю.

Потом обратился к Верещагину:

– Рассказывай, что, там – у тебя!

– Ерунда какая-то. Сегодня позвонили – диверсантов поймали.

– Да, ты – что?!

– Да. Милицию, тоже вызвали. Они дальше ворот, не поехали. Они, теперь этого комбината, как черт ладана…

– Само – собой.

– Им, Шпет приказал, туда не соваться, даже если они, там, друг друга, убивать начнут.

Бурый усмехнулся.

От этой усмешки, Верещагин немного приободрился.

Вошла Шелепова, поставила чай.

– Я сам поехал. Взял с собой лейтенанта… – Сказал Верещагин, провожая ее, завороженным взглядом.

– Слизкого? – спросил Бурый.

– Откуда, вы знаете?

Бурый, добродушно, махнул рукой: «Продолжай, мол!».

– Приехали, там – двое, с расквашенными мордами. Оказывается, копали что-то на задворках. Что копали – непонятно. Забрали, их, в управление… Позвонил Скрипак.

Верещагин сделал выжидательную паузу.

Бурый, не удивился, его сообщению и продолжал глядеть, на майора, с искренним любопытством.

– Сказал… Попросил, чтобы работу, по четвертому комбинату, поручили лейтенанту Слизкому.

Полковник, понимающе, покивал головой.

– Сказал, чтобы все дела, передавали тому. И, что бы я, в его деятельность, не вмешивался.

– Ты и не вмешивайся. – Сказал Бурый. – Тебе это надо?

– Я и не вмешиваюсь. Только позвонил Шпету. Поинтересовался, что, там происходит. Потому, что к Слизкому, часа за три, еще пять человек задержанных, с комбината доставили. Одного с миноискателем.

– Вот, даже – как?! – Усмехнулся Бурый.

– Ну, да. Позвонил я Шпету. Он говорит, что там, черт знает, что творится. Вокруг комбината, народ собирается непонятный. Некоторые землю копают, непонятно зачем. Я решил сам съездить. Посмотреть…

– И – что?

– Копают. – Раздраженно сказал Верещагин. – Черт знает, что творится. И народ вокруг, роится, прямо. Ходят, на комбинат поглядывают. Чего хотят – непонятно. На комбинате, вроде, как тревогу объявили. Тоже народ подтягивается. С других смен. Головы, над забором торчат, как в осажденном городе. Прямо – Троя, а не комбинат пищевой промышленности.

– Ну, и ладно. – Спокойно сказал Бурый. – Слизкий, разберется. На тебе – управление целого района, а не только комбинат. Короче, не вмешивайся. Если Скрипак, еще позвонит – выручай коллегу. Только меня, поставь в известность. А, то, у подполковника, запросы невменяемые… Он чего угодно попросить может.

– Значит Слизкий, пусть работает?

– Пусть работает. Мой тебе совет – сам, в это дело не лезь. Пусть молодежь пробивает, себе дорогу! Содействие, конечно, оказывай, только, так, чтобы потом вместе со Слизким, на доску почета не повесили.

– Понял, товарищ полковник. – Сказал Верещагин, вставая. – Разрешите идти?

– Всего хорошего. – Напутствовал, его Бурый.

Глава двадцать четвертая

Подполковник Скрипак, к полудню, озлобился и неотвратимо, костенел, в своем остервенении.

Допрос задержанных, не принес никаких результатов.

Все, в один голос, твердили, что в Молочаевку прибыли только вчера, аккурат, перед тем, как их задержали.

Поэтому, у участкового, зарегистрироваться не успели.

– Ведь, надо сразу осмотреться было, подходит ли данная местность, для оздоровительного отдыха, а уже потом, становиться на учет! – Твердили все, в один голос, бросая опасливые взгляды на капитана Марченко.

Участковый присутствовал, на допросе, сидя сбоку, с совершенно безмятежным видом. Вопросов он не задавал, только понимающе кивал, выслушивая очередную сказку.

Двое, в оранжевых робах, с пионерскими барабанами, вообще, не отвечали ни на какие вопросы, а только, время от времени, кричали:

– Харе Кришна!

Капитан Труба пробовал, воздействовать на задержанных лаской, но это, тоже, не возымело никакого воздействия. Сказка про белого бычка, повторялась, только, на другой манер. Растроганные доверительным тоном Трубы, узники галереи, пускали слезу, жалуясь на загубленное в городской, атмосфере здоровье и, словно под копирку, твердили, что спасти их может, только, удивительно целебный молочаевский воздух.

Вернувшись, в сельсовет, следственная комиссия разделилась.

Желая поскорее избавиться, от коррумпированного участкового, Скрипак отправил его, делать «обход».

Когда, он и Труба вошли, в кабинет председателя, то застали, там, попивающих чаек, Ремина с Матюхиным.

У Скрипака возникло подозрение, что, под эту марку, они употребляют и более крепкие напитки, однако, приглядевшись, убедился, что Матюхин трезв, как стекло.

Состояние Ремина, охарактеризовать было трудно. Так, как полностью трезвым, подполковник его еще не видел, то на каком градусе сейчас находится полковник, определить навскидку было невозможно.

Скрипак утомленно плюхнулся в диванчик. Труба присел на стул.

– Товарищ подполковник, может – чаю? – Спросил Матюхин.

– Давай! – Без раздумий, согласился Скрипак.

– Новости есть? – Спросил он, промочив горло.

– Пока, не поступало.

– А, от группы Мелешко?

– Пока, ничего не было.

– Связаться, с ним, можно?

– Да. У Мелешко – служебный телефон.

– Свяжитесь, узнайте, что, там, у него слышно.

– Слушаюсь! – Сказал Матюхин и, взяв со стола трубку, вышел в коридор.

Вернулся он, минуты через три, и выглядел немного растерянно.

– Мелешко сказал – сейчас, подъедет. Вроде бы есть новости, какие-то…

Ощутив неловкость ситуации, полковник Ремин, хлопнул себя по коленям и сказал:

– Если я, пока, не нужен – поеду, проверю караулы.

– Да это не помешает. – Согласился Скрипак.

Когда Ремин вышел, он, вопросительно, кивнул Матюхину.

– Я, толком, не понял. Случилось что-то… Они уже подъезжают, сейчас, Мелешко доложит.

– Ладно, разберемся. – Согласился подождать Скрипак.

Когда, в дверь кабинета негромко постучали, все поняли – Мелешко!

Прапорщик вошел робко, словно нашкодивший школьник, в кабинет директора школы.

– Докладывайте, что – вас! – Спокойно сказал Скрипак, но от этого спокойствия, веяло, морозным дыханием.

– Во время обхода деревни, была получена информация, о попытке контакта, с бежавшей заключенной.

– Так?! – Широко открыл глаза подполковник.

– Якобы, вчера их пытались забрать, на вертолете. – Сказал Мелешко, понимая, что несет полную ахинею. – Мы решили осмотреть место, предполагаемой, посадки.

Услыхав о «месте предполагаемой посадки» капитан Труба почувствовал, что, во рту пересохло и налил себе воды.

– Почему не доложили, сразу?! – Вскочил с диванчика Скрипак.

– Источник информации, показался не очень надежным. Решили, проверить, для начала.

– И – что?

– Не подтвердилось. – Грустно сказал Мелешко.

– Ну, ничего. – Обескуражено вздохнул подполковник и спросил:

– Больше – ничего?

Мелешко очень странно вывернул шею и сказал:

– Тут, ЧП, небольшое…

– Что, такое?

– Пшеничный… – Замявшись, сказал, Мелешко.

– Что, Пшеничный? – Настороженно спросил, Скрипак.

– Пшеничный ранен. – Собравшись с духом, сказал прапорщик.

В голове, у Скрипака, вспыхнула «сверхновая». Память, озаренная нестерпимо ярким светом, заработала в полную силу, и колени, у него, затрепетали.

Матюхин поперхнулся холодным чаем.

Труба залпом выпил второй стакан воды.

– Как ранен? Куда ранен? Говорите конкретно! – Раздраженно, даже не сказал, а выстрелил Скрипак.

– Куда именно, определить, на глаз, трудно. – Доложил Мелешко. – А, конкретно – ушиб всего тела.

– Свалился, откуда-то? Пьяный был?

– Попал под страуса! – Выпалил Мелешко.

Наступила пронзительная тишина.

– Как – это? – Прервав минуту молчания, ошеломленно спросил Скрипак.

– Мы, в поле вышли, по поводу проверки информации, а он и выскочил…

– Ясно. – Облегченно хмыкнул подполковник.

Матюхин, у которого на сердце отлегло, весело сказал:

– Это, же – нападение на сотрудника! Почему, не задержали?

– Так, задержали. – Радостно сказал Мелешко. – В машине – он!

– Он, это – кто? – Решил уточнить Труба.

– Как, кто – страус!

Высшее руководство задумчиво молчало и разглядывало прапорщика. Все трое думали, об одном и том же: во-первых – прапорщик завис, во-вторых – все трое знали, что в магазине автомата, у него – три трассирующих патрона! По одному, на каждого!

– В каком смысле – задержали? – Взял инициативу, на себя, Труба. – Живого привезли?

– Какого живого? Мертвого. Пинчук ему, голову оторвал. – Пожал плечами Мелешко.

– Что, совсем? – Недоверчиво, спросил Матюхин.

– Напрочь! – Подтвердил прапорщик.

– Пойдемте, посмотрим. – Решительно сказал Скрипак.

У «Фольксвагена» Агейкин и Пинчук, с воодушевлением размахивая руками, что-то рассказывали вездесущему Румыну

При виде начальства, они замолчали и остепенились.

Остановившись, перед боковой дверью, подполковник выразительно кивнул, и Пинчук отодвинул ее в сторону.

Первое, что увидел Скрипак, было сержант Пшеничный, стоящий на ракочках, посреди салона. За ним, ближе к задним дверцам, громоздилась гора перьев.

Страус лежал, вытянув ноги внутрь салона, и сержанта пристроили, аккурат, между ними.

– Просто, парад извращенцев, какой-то! – Решил Матюхин, заглянув внутрь.

Скрипаку, видимо, ничего подобного, в голову не пришло, потому, что он одобрительно кивнул и спросил у Пшеничного:

– Как себя чувствуете?

– Неплохо. – Простонал Пшеничный. – Только закостенел весь и разогнуться не могу.

По щеке Пшеничного, скатилась слеза.

– Очень, больно? – Проявил, участие, Скрипак.

– Сашку жалко! – Вздохнул сержант. – Если он в лес забежал, то погиб, наверняка!

– О чем, я еще не знаю?! – Побледнев, крутанулся, в сторону Мелешко, Скрипак. – Что, есть еще потери?

– Больше, потерь нет…

– Сашка, это – кто?

– Свинья…

– В каком смысле – свинья?!

– В прямом. Свинья. Кабанчик. Рыженький – такой! Сашкой, кличут.

– Свинья, там, откуда взялась?

– С Геннадием Петровичем пришла…

Капитан Труба, при упоминании, этого имени, скривился, как от зубной боли.

– Геннадий Петрович – кто?

– Доброжелатель, информация, которого, не подтвердилась.

– Разобрались. – Помотал, головой подполковник и скомандовал:

– Страуса в холодильник. Пшеничного в больницу.

– Страус, ни в один холодильник не влезет… – Заметил Мелешко.

– Поговорите, с населением. Здесь, есть промышленные холодильные установки. Это я точно, знаю.

– Слушаюсь!

Скрипак, сделав поворот кругом, приглашающее кивнул капитанам, следовать за собой и направился в сельсовет.

В кабинете, сев на председательское место и подождав, пока усядутся Труба с Матюхиным, подполковник развернул на столе карту и решительно сказал:

– Наши беглянки, в деревне, это точно. Они прекрасно понимают, что в конце концов, мы их, наконец, обнаружим. Время, у нас есть, но оно не резиновое! На самом верху требуют немедленных результатов. Мое непосредственное руководство, в свою очередь, требует того же от нас. Однако, проведение широкомасштабной операции, прямо в Молочаевке, в сложившихся условиях, невозможно.

Матюхин и Труба, понимающе кивнули, хотя не имели, ни малейшего, представления, о «сложившейся ситуации».

– Кое-что, все-таки, удалось привлечь дополнительно. Не привлекая внимания общественности. Вот смотрите!

Скрипак стал водить пальцем по карте:

– На южном, направлении – трасса. С этой стороны, вообще, мышь не проскочит. Привлечены силы УВД, области, и ДПС. Оповещены все осведомители, в придорожных забегаловках, и наши, и от МВД.

Матюхин и Труба, наклонившись, над картой, сосредоточенно вникали в стратегическую обстановку.

– На севере, идет полоса крупных населенных пунктов. Лесных массивов нет. Здесь, находятся усиленные наряды УВД, этого и соседнего районов. Кроме того, около пяти экипажей, патрулируют проселочные дороги, вот по этому радиусу. Здесь, им, тоже, ходу нет!

Для убедительности, подполковник стукнул, по этому месту карты, кулаком.

– Сама деревня – в плотном кольце! Но время идет. Долго, задействовать усиление, нам не позволят. Поэтому, ход событий надо ускорить! Как ускорить, вы спрашиваете?

Матюхин и Труба, хоть ничего не спрашивали, но утвердительно, кивнули.

– Заманим, их, в ловушку! – Многозначительно сказал подполковник. – Откроем, им, путь на волю, а когда расслабятся – накроем! Вот смотрите…

Все трое, сосредоточенно, склонились над картой.

Когда через полчаса, полковник Ремин, подъехав к сельсовету, вылез из машины, он казался совершенно трезвым.

Благодушно-снисходительное выражение, сошло с его лица и уступило место настороженной озабоченности.

В таком состоянии, он и вошел в кабинет, где Скрипак, Труба и Матюхин, продолжали уточнять детали предстоящей операции.

– А, полковник! – Радостно приветствовал его Скрипак. – Вы, как всегда – вовремя

– Да, да! Конечно! Слушаю! – Сказал Ремин, но как-то рассеянно, думая, о чем-то постороннем.

– Поступили новые сведения. – Сказал Скрипак. – Ситуация несколько изменилась. Могу, вас, обрадовать – скоро, ваши люди смогут приступить к своим прямым обязанностям.

Ремин, облегченно, просветлел лицом.

– Но, пока, их помощь, еще, требуется. Поэтому, прошу вас, сосредоточить все силы, на западной окраине деревни.

– Все? – Удивленн спросил полковник.

– Оставьте, посты, на въездах, а всех остальных – на запад! – Подтвердил подполковник.

– На запад, так – на запад! – Кивнул Ремин, даже, немного радостно. – Поеду, лично проконтролирую.

– Было бы – хорошо!

– Собственно говоря, у меня, образовались срочные, дела. – Раздумчиво, сказал полковник и спросил:

– До вечера, я, вам, не нужен?

– До, завтрашнего утра, вы, нам, не понадобитесь! – Радостно сказал Скрипак. – Прекрасно понимаю – сколько дел накопилось, в ваше отсутствие!

– За старшего, останется капитан Нарушевич. – Пожимая подполковнику, на прощание руку, сказал полковник. – Надежный мужик! Справится!

После ухода Ремина, Скрипак, потирая руки, сказал:

– Матюхин, через полчасика, проверишь, как, там – дела в дозоре и организуешь, отвлекающую засаду, на восточном направлении,

После демонстрации раненого Пшеничного, как, только начальство скрылось в здании сельсовета, Мелешко приказал извлечь Чайку, из кабины, разобранного «Мерседеса», и грузить в «Фольксваген».

– Не чайка, а ежик в тумане. – Сострил Румын, помогая Агейкину, усаживать того в машину.

– Куда – сейчас? – Спросил Пинчук.

– В больницу. Обоих. – Сказал Мелешко.

– Обоих? – переспросил Пинчук.

Мелешко утвердительно кивнул.

– Потом, шепну Трубе или Матюхину. Подполковнику, лучше доложить, задним числом.

– Правильно. – Согласился Пинчук. – Только, всем, ехать не обязательно. Мне лучше остаться и поспрашивать, насчет холодильника.

– Вот, это – дело! – Сказал Мелешко. – Жара, такая, что птичка долго не полежит, а, тут, шашлыка – на всю бригаду.

В больнице райцентра, очередное прибытие «черного ворона», вызывало уже не удивление, а привычный нездоровый интерес.

На крыльце приемного отделения, отстранив дежурного, гостей, лично, встречал главный врач, больницы.

– Ну, кто, тут – у нас? – Спросил он, у прапорщика Мелешко, когда тот вылез из машины.

– Каталку, давайте! – Хмуро сказал прапорщик, неодобрительно поглядывая на открытые окна учреждения, из которых высовывались пациенты и медицинский персонал.

– Разрешите представиться! Шпак Сергей Иосифович – главврач!

– Каталку, если, можно, скажите, чтобы привезли, Сергей Иосифович. – Поправился Мелешко.

После того, как Пшеничного и Чайку приняли, пообещав, что после обследования, поместят в одной палате, с товарищами по оружию, Мелешко приказал Сосиновичу заводиться.

В последний момент, когда он собирался уже сесть, в машину, на крыльцо, выбежала сестра приемного отделения.

– Сергей Иосифович спрашивает, у вас сколько, еще людей осталось.

– Это ему, зачем? – Удивленно спросил прапорщик.

– Ну, нам же надо знать, сколько койко-мест, держать в запасе! – Развела руками девушка.

– Ну-ну! – Со скрытой угрозой, проворчал прапорщик, и, сев в машину, хлопнул дверцей.

По возвращении, в Молочаевку, Мелешко раздраженно, сказал:

– Хорошо. Пинчук ищет холодильник. Где, теперь, Пинчука искать?

– Поехали к магазину. – Сказал Агейкин.

– Чего, ты, там, забыл?

– Не чего, а кого. Пинчурело, на местную продавщицу запал, как мне кажется. Где-нибудь, там, ошивается.

Когда, подъехали, к закрытому магазину, у Мелешко, зазвонил телефон.

– Слушаю. Слушаю, товарищ подполковник! Так точно! Отвезли. Работаем, над, этим, вопросом. Слушаюсь! Вас понял!

– Короче, так! – Сказал прапорщик, засунув телефон, обратно в карман. – Начальство требует. Ты, вот, что – Агейкин! Пройдись, тут, посмотри, поспрашивай, может Пинчука, кто видел. А, я – к начальству. Получать, новую вводную. Чт бы не потеряться – встречаемся здесь. Или ты жди меня, или я, тебя, подожду.

Когда Мелешко уехал, Агейкин, постояв немного у запертого магазина, медленно побрел по улице, в сторону дома Раисы Петровны.

По дороге, за ним, увязались двое ребятишек, в пионерских галстуках.

Агейкин заметил, что на поясе, у них, болтаются рогатки и, снисходительно улыбаясь, сказал:

– Пионеры, а, с рогатками ходите!

– У нас, сегодня, зарница будет! – Задорно сказал конопатый мальчуган, точная копия, того, самого, из кино, которого украли и не знали, куда, потом деть.

– Вы, тут, товарища, нашего, высокого, такого, не видели? – Спросил сержант.

– Шпалу? – Спросил конопатый.

– Можно, и так сказать. – Согласился Агейкин.

– У Раисы Петровны, он. – Выдал информацию пионер.

Агейкин, только, усмехнулся, собственной проницательности.

Подъехав к сельсовету, и направляясь на доклад к командованию, Мелешко встретил в коридоре, молодого парнишку, явно местного, который поджидал, какое-то свое начальство. Об этом, можно было судить по листику бумаги, у него в руках. Документ, явно, нуждался в подписи руководства, а может, даже, в резолюции.

Мелешко собирался постучать в штабную дверь, но она неожиданно распахнулась, и на пороге возник подполковник Скрипак.

Подполковник, явно, спешил по делам, поэтому, Мелешко посторонился.

Скрипак, приостановившись, нахмурил лоб, вспоминая что-то, и сказал, ткнув в Мелешко пальцем:

– Это… Э-э, прапорщик, отвезли пострадавшего?

– Так – точно!

– Хорошо! Заходите, Труба, вам, все объяснит.

Услыхав слово «прапорщик», парнишка в коридоре, чуть заметно повел глазами в сторону Мелешко, и оглядел его, с ног до головы, словно желал запечатлеть его образ, в своем сердце, навсегда.

Капитан Труба, без особого интереса, спросил о здоровье Пшеничного.

Мелешко, как мог, успокоил его и сказал в заключении:

– Чайку, тоже, пришлось госпитализировать.

– С этим, что случилось?

– Стал неадекватен. Хихикает, сам с собой, разговаривает. Профессор сказал – надышался чем-то.

– Что, по дороге? – Спросил Труба.

– Да, сразу, как с поля вышли. Не хотел подполковника тревожить. Подумал, раньше, вам, доложу.

– Правильно. – Одобрил Труба. – Ты, все равно, сейчас, в засаду сядешь, а, сколько вас там сидит, никто, считать не станет. Потом разберемся.

Когда Мелешко, получив подробный инструктаж, вышел из кабинета, паренек, которого он заприметил ранее, сунул что-то в карман, подскочил к нему, и радостно сказал, протянув руку:

– Товарищ прапорщик, здравствуйте!

– Здравствуйте. – Недоуменно сказал, Мелешко, пожимая ему руку.

Ладонь, у паренька, была отвратительно влажная. Да, что, там – влажная! Просто, мокрая от пота.

– Что-то, я вас не помню… – Сказал Мелешко, вытирая руку, о штаны.

– Иван Васильевич?! – Спросил паренек.

– Нет.

– Извините, ошибся! – Воскликнул неряха, и, забыв про дела, поспешил на выход.

Через минуту, когда Мелешко, с отвращением нюхая пахнущую неизвестно какой дрянью ладонь, отъезжал от сельсовета, паренек, он же – Пашка Понаморенко мыл в соседних кустах сирени руки.

Помогал ему, в этом деле, брат Толик, поливая на руки, из пластиковой бутылки. В бутылке, была не вода, а непонятная бурая жидкость.

Попадая на руки Пашке, жидкость пенилась и шипела. Когда пенообразовательный процесс прекратился Толик, для верности, еще немного попаливал брату.

– Ну, хватит, пошли водой мыться. – Остановил, его, Пашка и сказал загадочную фразу:

– Если, что осталось, пойду, сегодня, в сарай спать.

Подъехав к точке рандеву, Мелешко обнаружил там Агейкина, сидящего на крыльце.

Удивительно, но магазин был открыт.

– Пинчук, где? – Спросил Мелешко, вылезая, из машины.

Агейкин, молча кивнул, на открытую дверь.

– Ну, что договорился, он?

– Договорился. И, переговоры успешно продолжаются. – Хмыкнул Агейкин.

– Так, что – со страусом?

– Сейчас. – Сказал Агейкин и позвал:

– Пинчук! Хади, сюды!

Первой, на крыльцо вышла Раиса Петровна. За ее спиной, возвысился Пинчук.

– Ну, где – ваша, птичка?! Показывайте! – Сказала продавщица.

Сосинович отодвинул, дверцу в сторону.

– Да, солидная тушка! – Сказала Раиса Петровна. – Заносите!

Мелешко, Сосинович и Агейкин стали выволакивать страуса из микроавтобуса.

Пинчук поспешил, им, на помощь.

Когда добыча была водворена в просторный пустующий холодильник, магазина, Мелешко спросил:

– Что, мясом, не торгуете?

– Мясом?! – Снисходительно, спросила Раиса Петровна. – Ты, что, родимый, с пня упал? Кто, сейчас, в деревне, в мясе нуждается? У всех, свежанина – каждый день! И, та приелась. Мороженое мясо, даже, издольщики есть не станут.

– Закрывай, Юра! – Ласково сказала она, Пинчуку, когда Мелешко получив отповедь, направился к выходу.

Агейкин, оставшийся на месте, хотел подначить товарища, но, заметив его грозный взгляд, передумал.

– Ну, его, в баню, еще рассердится, ненароком. – Мелькнула, у него, в голове, разумная мысль, вместе с воспоминанием, о почившем, страусе.

Оставив Пинчука, в покое, он вышел наружу, и залез в машину.

– Что, теперь? – спросил он, у прапорщика.

– Пинчука, подождем.

Пинчука, ждали, не очень долго. Минут пять.

Как, только, поредевшая оперативная группа воссоединилась, Мелешко озвучил поставленную, перед ними, задачу.

– Короче, снова хренотень – какая-то! Старая история – на новый лад. Велено, ехать на восточную, окраину, садиться в засаду.

– Где садиться, сказали? – Спросил Агейкин.

– Там, дружбан, твой – Ботов уже сидит, где-то, в кукурузе. Покажет!

По дороге, в засаду, Мелешко, вдруг, почувствовал, что, в животе начало урчать и булькать. Они еще только выехали за деревню, а прапорщик ощутил необходимую потребность, совершить нечто неблаговидное, причем немедленно.

– Извините, братцы! – Сказал он и пустил ветры.

Получилось, это, у него, смачно, и сопровождалось продолжительным гулом, как будто в салоне заработал реактивный двигатель.

– Фу, Мелешко!

– Ты, что…

– Помираю!

Братцы, торопливо, отодвинули, боковую дверь, давая доступ свежему воздуху.

– Ты ел, что, сегодня? – Спросил Пинчук. – От чего, тебя, так расправило?

– Что – вы, то и – я! – Огрызнулся прапорщик и задумчиво добавил:

– Это – от грибов, наверное, или от нервов. Вам-то – что? А, вся ответственность – на мне!

Заехав на восточную окраину, стали высматривать Ботова, который должен был подать сигнал.

– Сигнал, какой будет? – Спросил Агейкин. – Световой – фонариком, или звуковой – голосом?

Троица оперативников, невесело заржала, вспоминая рейд по ямсовому полю.

Смех вызвал, в животе Мелешко, новую бурную реакцию.

– Тормози! – Крикнул он, Сосиновичу, и не дождавшись остановки, выскочил наружу.

Погудев, в отдалении, Мелешко вернулся и обескуражено сказал:

– Непонятно, что такое случилось.… Вроде, из кулака, не ел. Что – вы, то и – я! Вы езжайте, медленно, а я пройдусь.

Метров, через сто, Мелешко отстал, и находящиеся в машине, услышали узнаваемый, гул.

– Прямо, не Мелешко, а – Труба! – Сострил Агейкин.

Видимо приняв, метеоризм прапорщика, за призывный сигнал, из кукурузы, на дорогу, выскочил Ботов.

– Тут – я! – Крикнул он и помахал, рукой.

Сосинович подъехал к нему. Агейкин и Пинчук вылезли, из машины, и Ботов, радостно пожал им руки.

Подошел Мелешко. Кивнув ему, Ботов спросил, не обращаясь ни к кому конкретно:

– Чего, там, на белом свете, делается?

– Да – так! – Пожали плечами, вновь прибывшие.

– Показывай, точку приземления. – Сказал Мелешко.

Ботов завел их в кукурузу, где, среди зарослей, была вырублена полянка.

Кукурузные пеньки, были выкорчеваны. На земле лежали кучи мокрицы, изрядно притоптанные, задницами дозора.

– Хорошо устроился. – Задумчиво сказал Пинчук. – В тенечке, отдыхаешь. А мы – целый день, на солнце, печемся.

– Давайте выгружаться. – Скомандовал Мелешко.

Разгрузка припасов, не заняла много времени, и Сосинович отъехал, чтобы не демаскировать засаду.

– А, тут, что – у нас? – Спросил прапорщик, кивая на объемистую торбу, которую, Пинчук, вместе со всем прочим, достал из машины.

– Да, так! – Пожал он плечами. – Раиса Петровна, презентовала.

Мелешко, хотел сказать что-то остроумное, но, вместо этого, сказал: «Пардон!» и кинулся в гущу кукурузы.

– Чего, это – он? – Недоуменно, спросил, Ботов.

– Сейчас, узнаешь. – Усмехнулся Агейкин, расстилая на земле оберточную бумагу, предусмотрительно прихваченную, в куче макулатуры, возле магазина.

Услыхав характерный звук, жизнедеятельности человеческого организма, Ботов, только, покрутил головой.

Вернувшись, Мелешко, подсел, к накрытом столу, и скомандовал:

– Наливайте. Надо, желудок, срочно, продезинфицировать.

– А, ты, тут – как? – Спросил Агейкин, у Ботова, закусывая.

– Да, так, как-то… – Неопределенно скривился Ботов. – Вроде, ничего не происходит, только, дозор паниковать начал.

– В каком – смысле? – Поинтересовался Мелешко.

– В прямом. – Сказал Ботов. – Здесь, ведь, по цепочке, новости, со скоростью света, распространяются. Утром, разнесся слух, что какая-то, Елена Павловна, в деревню прибыла. Стали обсуждать, на все лады: «Ах, Елена Павловна, Елена Павловна! Чего, мол, пришла! Это – неспроста!»

– А, что, за Елена Павловна? – Спросил Мелешко и, не дожидаясь ответа, ринулся в кукурузу.

Ботов, решил подождать его возвращения.

Вернувшись, Мелешко спросил:

– Ну, так, чего – там?

– Какая-то, сестра-болотница, говорят.

– Ну, и – что?

– Не понял я ничего, на счет ее… Но, вроде, как, с ней, даже их полковник, связываться побоится.

– Ничего, прорвемся! – Сказал Мелешко.

– Потом, когда, кикимора, Забавного, вырубила, они еще горше пригорюнились.

– Это – как? Что, на Забавного, значит, наехали? – Нахмурился Агейкин.

– Он, как бы – сам нарвался. – Сказал Ботов. – Хотел, или личность установить, или, еще, чего. Обходчики говорят, что, если кикимору тронуть, она потеет и, от запаха пота, человек вырубается, на какое-то время. Типа, в радиусе десяти метров, можно в обморок упасть.

– Врешь! – Усмехнулся Мелешко и побежал, в кукурузу.

– Не вру я, а пересказываю, что, самому, говорили! – Крикнул, ему вдогонку, Ботов.

– Разводили тебя! – Сказал Агейкин. – Страшилки, рассказывали, чтобы ни скучно было.

– Может и так. – Согласился Ботов. – Только, когда разнеслась весть, что местные пацанята тимуровскую команду сколотили, дозорные, вообще, словно, с ума сошли…

Вернулся Мелешко и сказал:

– Наливайте!

Присев на кучу травы, он, прищурившись, взглянул на Ботова и спросил:

– Ну, ты – вообще! Говоришь – пацанов, перепугались?!

– Вроде, как, совсем, струхнули. – Мрачно, сказал Ботов, не обращая внимания, на иронию. – Меня, не пугали, нет. Сами, причитать начали. Тут, я, сразу узнал, кто женат, кто нет, у кого – сколько детей… Говорили, что если народ добро на зарницу даст, то мы все, будем, вроде, как вне закона.

– Ну, ты – даешь! – Хохотнул Мелешко.

Однако, веселость его моментально испарилась, и прапорщик, о чем-то, озабоченно задумался.

– Я, тоже, посмеялся. – Сказал Ботов. – А, прапорщик, ихний, мне говорит: «Погоди, „Зарница“, начнется – плакать станешь! Тимуровец, с рогаткой, пострашнее, гоблина, с дождевиком, будет!»

– Это, как, понять? – Спросил Агейкин.

– И я, спрашиваю, мол, как это понимать? А, он говорит, что гоблины, сами по себе – безопасные, только травки и грибочки всякие, при себе, носят, для оберега. Дождевик, это – гриб, такой. У него, труха ядовитая. Гоблину, она – безвредная, а человека с ног валит. А, тимуровцы, из рогато всякой дрянью пуляют. От нее – чесотка всякая и, еще не пойми, что.

– Тут, что Мордор, колхозный? – Спросил Агейкин. – Хоббитов, случайно, не видел?!

Прапорщик Мелешко, неожиданно встал и, сохраняя на лице озабоченность, направился в кукурузные дебри.

Судя по затихающим, шагам, на этот раз, он решил отойти подальше.

– Мордор, не Мордор, а пацан, на велосипеде, с рогаткой, проезжал. Присматривался, так, ко мне, внимательно… – Невесело, сказал Ботов.

– Постой! – Спохватился Агейкин. – Я, когда Пинчука искал, тоже, двоих встретил. Увязались, за мной, с рогатками. Я, еще, спрашиваю: «Вы – пионеры?» Они говорят: «Мы – тимуровцы! К „Зарнице“, готовимся».

– Пинчук, а ты, чего молчишь? – Повернулся, Агейкин, к молчавшему, все время, сержанту.

– Чего говорить? Мне, Раиса Петровна предлагала, на сеновале, схорониться. – Пожал, тот, плечами.

– А, ты – чего? – Спросил Агейкин.

– Не схоронился, как, видишь…

– Так, что это – хохма, какая или как? – Заволновался Ботов.

Никто, не нашелся, что, ему, ответить.

Вернулся Мелешко и попросил, полить ему, на руки.

– Ну, слава богу, может, теперь, полегчает. – Сказал он, присаживаясь к «столу».

– Еще, говорила: «Давай, к вашему капитану, схожу. Пусть, тебя, куда, подальше, отправит».

– Совсем, рехнулась баба! – Сказал Мелешко и приказал наполнить стаканы.

– Не баба, а – женщина. – Поправил его Пинчук. – Она, не про Трубу говорила, а про Злыдника. Говорит: «Бросай, службу. Иди, ко мне, работать начальником охраны».

– Она, что – олигархичка местная? – Спросил Ботов.

– Прошу, про Раису Петровну, так не выражаться! – Нахмурился Пинчук.

Агейкин толкнул Ботова в бок и рассказал, о, печальной судьбе страуса. Заодно, Ботов узнал, о втором ранении Пшеничного и о том, что есть трюфеля, в большом количестве, вредно для здоровья.

– Ну, вы даете! – Развеселился Ботов. – Это же Гена Кукурузник был! И никакой он – не летчик! Это он летчиком заделался, когда его, «Кукурузником», прозвали. Дозорные говорили – он с самого детства, малость, дуроватый был. А когда вырос, ума не прибавилось. Представляете, в кукурузном поле заблудился. Самое главное – в начале лета, пропал, когда в поле жрать нечего. Его, только, осенью нашли, одичалого, когда кукурузу сжали. Долго понять не могли, чем он, все это время, питался. Чего, только, не думали. И, что он голубей с морскими свинками, сырыми ел. И, что травоядным стал! Потом, когда он, дома, трюфеля копать начал, поняли в чем дело!