Текст книги "Зажги мое сердце"

Глава 26

Я вроде и не злилась, но не могла сконцентрироваться на танце: то в такт не попадала, то движения получались не такими плавными. А через полчаса вообще пошел дождь, и нам пришлось быстренько вернуться в машину. Я думала, Илья отвезет меня в ДК, но нет, он поехал другой дорогой, и только на светофоре, ведущим загород, я поняла – мы едем к нему.

– Я живу в другой стороне, – сказала тихо.

– Пока что ты живешь в этой стороне. Так явно безопаснее.

Мне хотелось возразить, но страх, словно наваждение, все еще жил под ребрами. Если бы вчера Илья не приехал, не остался со мной, вряд ли я бы вообще смогла уснуть. Может это и неправильно – оставаться у него дома, но я ведь не напрашивалась. Он сам меня везет, притом добровольно-принудительно. Эта мысль позволяла выдохнуть и принять помощь.

Когда мы подъехали к дому Рубцова, дождь уже разыгрался не на шутку: раскаты молнии вспышками отражались на небе, гремел гром. Пришлось выскочить и бежать под козырек крыши, однако я все равно успела немного промокнуть. Удивительно, как быстро летом менялась погода. Вроде только недавно грело солнышко, а уже во всю гулял колючий ветер.

Мы зашли в теплое помещение и, не говоря друг другу ни слова, разошлись по комнатам. Я шмыгнула к себе, если так можно выразиться, а Илья к себе. Правда, через полчаса до меня долетел запах чего-то вкусненького, желудок сладко зауркал. Я вышла в коридор, на цыпочках спустилась до середины лестницы, наклонилась, чтобы разглядеть кухню: там хозяйничал Рубцов.

Осмелев, я спустилась ниже и увидела, что он готовил какое-то мясное блюдо. Умело крутил в руках сковородку, так, как это делают самые настоящие повара в сериалах. Аромат жареных овощей и разных специй разлетался по дому, словно мы находились в дорогом ресторане.

– Что ты готовишь? – не удержалась от любопытства я. Илья кинул на меня пустой взгляд и вернулся к плите.

– Пасту. Скоро будет готово, иди за стол или… – договорить он не успел. В комнате неожиданно погас свет. Я вздрогнула, с опаской оглядывая помещение. За окном выл ветер, и мне показалось, он проскользнул в дом, а его холодные языки вот-вот коснутся моей кожи.

– Вовремя, – буркнул Рубцов. – Вытащи свечи, они в правом нижнем ящике.

– А? – растерялась я. В голове мелькнул образ тени, которую я видела в ДК, страх пробуждался с каждой секундой. Его порождала темнота.

– Свечи, Майя, свечи, – напомнил Илья.

Я вытащила из кармана телефон, включила фонарик и подошла к нужному ящику. Взяла там две красных толстых свечи и поднесла к Илье. Он поджег их от спичек, затем одну поставил на кухонный стол, а другую на барную стойку. Свет от них исходил тусклый, но довольно теплый, внушающий нечто хорошее. Мне перестала мерещиться та тень, и ком в горле медленно отступал.

– Боишься темноты? – спросил вдруг Рубцов.

– Нет, просто вспоминаю ту ночь в ДК. А ты? – я решила не уходить далеко от Ильи. Села на барный стул рядышком со свечкой и стала водить над огоньком пальцем. Мне всегда нравилось так делать, этот простой ритуал успокаивал.

– Темноты бояться глупо. Нужно бояться только людей или самих себя, – как-то уж больно грустно произнес Рубцов.

– А ты боишься себя?

– Да, наверное, – его голос показался мне чужим и далеким, пропитанным отчаянием и обреченностью.

– Тебе просто нужно чаще улыбаться, – с задором сказала я, спрыгивая с барного стула. Во рту пересохло, и я решила налить воды, однако когда подошла к ящику, случайно задела какую-то кружку. Она стояла в дальнем углу, и я попросту ее не заметила. Кружка с шумом упала на пол, у нее отлетела ручка и отломился кусочек на верхней части. Удивительно, но именно в этот момент дали свет.

– Ой, прости, – прошептала виновато я. – Я куплю нов…

– Майя! – закричал Илья. Он швырнул в сковородку лопатку, позабыв о еде, и кинулся к разбитым частям кружки.

– Прости, пожалуйста. Я не специально, – лепетала я. Схватила веник, хотела подмести, но Рубцов мне не позволил. Он посмотрел с таким раздражением и злобой, словно я только что убила человека. Это был совершенно другой Илья, не тот, с кем мне довелось познакомиться. Атмосфера между нами вмиг сделалось тяжелой, а воздух каким-то густым, отчего дышать было не просто. Мне стало не по себе.

– Не трогай! Просто ничего здесь не трогай!

– Я не трогаю, хотела подмести, чтобы ты не порезался. Прости, пожалуйста.

– Ничего не надо! – он не говорил, рычал, словно дикий зверь. Я сжалась под прицелом его пронзительно опасного взгляда. От него холодели руки, и останавливалось сердце. Да что уж сердце, весь мир мог разрушиться, а может уже рушился. Кажется, это была особенная кружка.

– Прости, – я опустила голову и сделала шаг назад, сжав перед собой руки. Внутри меня что-то оборвалось, разбилось, как и эта кружка. Я будто наступила на лед, который под тяжестью моего веса дал трещину. Меня ждала ледяная вода и бесконечная пропасть.

– Убирайся! – прошептал Илья. Он мог бы закричать, обозвать меня, вспомнить тысячу ругательств. Но в итоге лишь прошептал одно слово, которое оказалось больнее и острее любого ножа.

Я развернулась и на негнущихся ногах поплелась в коридор. У меня было только одно желание – сбежать отсюда. Закрыть дверь в этот дом, уйти как можно дальше и никогда больше не пересекаться с человеком, который продолжал оставаться для меня чем-то невозможным, таинственным, непостижимым как целый океан. И пускай я осознавала, что виновата, что испортила, скорее всего, ценную вещь, но ведь все мы люди. Он мог сказать, в чем дело, мог открыться мне. С другой стороны, Илья же не обязан этого делать… Кто мы друг другу? Нас даже нельзя назвать друзьями.

Я обулась и выскочила на улицу. Холодный ветер напомнил о взгляде Рубцова, о том, что ему сейчас хуже, чем мне. Мои губы дрогнули, и по щеке вдруг скатилась предательская слеза. Я смахнула ее, сделав глубокий вдох. Слезы – показатель жалости к себе. Глупо в подобной ситуации жалеть виноватого.

Скрестив руки на груди, я вышла со двора и пошла медленным шагом вдоль узкой тропинки. Дождь проникал под одежду, он остужал мою кожу, оставляя на ней влажные следы. Буквально за несколько минут я умудрилась промокнуть до нитки, а ведь до ближайшей автобусной остановки еще идти и идти, если она вообще тут есть.

Мимо почти не проезжали машины, не было людей. Окружающий мир словно вымер, оставив после себя одного человека. В кармане стал вибрировать телефон, но я не приняла вызов и даже не вытащила его. Мне не хотелось ни с кем разговаривать, по крайней мере, сейчас. Может минут через пять или десять, а может, когда я дойду до какого-то козырька, где есть сухая лавочка. Однако ни лавочки, ни козырька впереди не было.

А потом я случайно заметила черный мотоцикл. Он стоял на перекрестке с включенным поворотником. Человек в шлеме держал мобильный в руках и оглядывался. Мне показалось, незнакомец заметил, что я смотрю на него. Он больше не разглядывал экран мобильного, тем временем капли дождя продолжали стекать по его шлему. Мотоциклист походил на наваждение или галлюцинацию. И я снова вспомнила ту тень в ДК, вспомнила скрип полов и липкий страх. Над моей головой сверкнула яркая вспышка молнии, и в этот миг кто-то сзади коснулся меня.

Я вздрогнула, ощущая, как сердце забилось быстрее, а во рту пересохло.

__

Дорогие читатели! Еще одна глава будет завтра.)

Глава 27

Оглянувшись, я замерла, разглядывая Илью. Он тоже промок, по его алым губам скатывались капли от дождя. Не знаю почему, но это было так привлекательно: смотреть на мокрые чувственные губы Рубцова. Я вспомнила, как в детстве вот так же смотрела на незнакомого мальчишку на озере. Тогда я чуть не утонула, а он спас меня. Шел дождь, и мы стояли друг напротив друга, пока оба не засмеялись. Жаль, я не узнала его имя. Много лет я мечтала, что однажды встречу этого мальчика, и мы обязательно познакомимся. Но у судьбы на наш счёт были другие планы. Я больше так его и не встретила.

– С ума сошла? – крикнул Илья, а потом резко схватил меня за руку и притянул к своей груди. Обнял… Он обнял меня. Крепко. Заботливо. От его объятий стало тепло, я перестала чувствовать холод, исходящий от дождя. Не сдержавшись, я тоже обняла в ответ Илью. Его плечи слегка подрагивали, но что-то мне подсказывало – это не от прохлады.

– Все хорошо, – тихо прошептала я. – Дождь умеет хранить секреты.

– Уверена? – спросил он, продолжая прижимать меня к себе. Его объятия напоминали океан: они были безграничными и непредсказуемыми. В любой момент нас могла накрыть волна, случится шторм или же наступит штиль, от которого на солнце блестит вода. От таких объятий обычно нужно держаться как можно дальше, потому что не знаешь, во что они обернутся. Но я не хотела убегать. Не сегодня.

– Угу, – ответила я. Над нашими головами сверкали молнии, бушевала гроза. Мимо не проезжали машины, не проходили люди. Мы были одни в этом мире. И я почему-то забыла о том мотоциклисте в черном шлеме. Он напрочь стерся из моей памяти, словно в самом деле был иллюзией.

Простояв так с минут пять, Илья убрал руки с моих плеч и отошел. В его глазах застыла печаль и тоска, которую он позволил мне увидеть, и вероятно, которую прятал ото всех.

– Давай вернемся, ты заболеешь, – Рубцов отвел взгляд в сторону, казалось, ему было не по себе просить меня вернуться.

– Давай, здесь очень холодно, ты прав, – не стала спорить я. Да и зачем? У всех нас есть скелеты в шкафу, о которых вроде и хочется забыть, а вроде и нельзя.

Мы развернулись и пошли быстрым шагом в обратном направлении. А уже дома Илья включил чайник, притащил мне большое махровое полотенце. Я сменила одежду на сухую, он тоже переоделся, и мы оба спустились на кухню пить горячий малиновый чай. Я тайком глянула на кухонную столешницу и заметила там кружку, Рубцов ее не выбросил. Значит, моя теория была верна. Эта вещь особенная, и я испортила нечто ценное.

Заметив направление моего взгляда, Илья вдруг заговорил.

– Это была кружка моего брата.

– Любимая? – осторожно спросила я. Мы оба сидели за столом друг напротив друга. В воздухе витал запах малины, а тепло от чая согревало тело.

– Нет, он пил с нее раза два от силы, – тоска в голосе звучала слишком отчетливо, да и Илья не сводил глаз с той кружки. Она будто пленила его, будто могла спасти из пропасти, в которую он упал.

– Просто она обычная. Некоторые любят забавные кружки.

– Женька бы согласился с тобой, – вздохнул Рубцов. – Он вечно стремился к чему-то необычному.

Я посмотрела на Илью и почувствовала, как его море набирает обороты, а огромная волна вот-вот разобьется о скалы. Мне не хотелось заострять внимание на прошедшем времени, в котором прозвучал ответ, сердце сжалось, замедляя ход. Неужели с его братом что-то случилось?..

– Понятно, – прошептала я, обхватив свою кружку с обеих сторон.

– Мы с ним не особо ладили. Порой мне казалось, что Женя вообще не мой брат.

– Многие люди не ладят, так бывает. В этом никто не виноват, – я постаралась улыбнуться, надеясь, что мой ответ немного смягчит обстановку и этот разговор.

– Да нет, я виноват, – сказал Илья, склонив голову.

Я сглотнула, не зная, имею ли право спрашивать его, о какой вине он говорил. Между нами повисла пауза, позволяющая подумать о разном. Мне вспомнить Ирку, родителей и свое детство, а Рубцову видимо брата. Он молчал, а я, смотря на него, видела, как разбивается солнце, оставляя после себя яркие осколки, которые обожгут любого, кто к ним прикоснется.

– Что ты видишь, смотря на меня? – все же рискнула спросить я. Илья практики сразу ответил.

– Свободу.

– А я в тебе вижу солнце.

– Мой брат звонил в день своей смерти мне, а я был занят игрой. Так что это обманчивое солнце.

– Что… произошло? – все же решила спросить я.

– Полгода назад он умер, – почти неслышно прошептал Илья. Воздух вокруг нас резко стал едким, кислотным, обжигающим лёгкие.

– Как это произошло?

– Связался с какими-то отморозками. Он звонил мне, оставил голосовое сообщение, что нуждается в помощи. А я даже не посмотрел, был слишком занят игрой… – Рубцов замолчал. Я не видела его глаз, он их старательно прятал, как будто боялся осуждения с моей стороны.

Я не знала, как человек должен правильно реагировать в таких разговорах. Вряд ли кому-то понравится жалость, а слова из серии "ты не виноват" могут только усугубить. Поэтому, не придумав ничего, я встала и подошла к Илье. Села перед ним на корточки и постаралась улыбнуться.

– Знаешь, только потому, что сегодня идёт дождь, ты можешь говорить и думать, все что хочешь. Даже считать себя виноватым. Но когда он закончится, снова будет солнце.

– Пытаешься утешить меня? – он, наконец, посмотрел в мои глаза, такой мрачный и холодный. Когда я впервые увидела Илью в ДК, сразу подумала о пустоте. После смерти брата его душа опустела, а сердце погасло.

– Нет, ты бы не позволил мне себя утешать.

– Обычно люди жалеют или утешают. И это чертовски бесит, – он коротко вздохнул, будто пытался собраться, склеить то единственное, что до сих пор жило внутри него.

– Просто пошли их всех или скажи мне, угу? Я могу быть той еще плохой девочкой!

Несколько секунд Илья молчаливо смотрел на меня. Его взгляд, подобно северному сиянию, играл разными оттенками: от мрачно чёрного до обжигающе светлого. А потом он вдруг подался мне навстречу, коснулся своей горячей ладонью моей щеки.

Звезды вспыхнули в моей душе, я замерла, не в силах издать ни малейшего вздоха. Больше в глазах Ильи не было тоски, наоборот, в них было желание, чтобы скорее наступила весна. А может она уже наступила, и он просто боролся с этим чувством из-за брата.

Мои щеки накрыл приятный румянец, за окном же вдруг выглянуло солнце. Неожиданно оно разогнало тучи и холодный дождь.

И именно в этот момент, когда летние лучи проникли в комнату, когда они коснулись моих волос, Илья наклонился ещё ближе и… поцеловал меня.

Глава 28

Я никогда не целовалась так, словно падала в пропасть. Губы Ильи и обжигали, и сводились с ума, резали и в то же время залечивали раны. Он целовал меня безумно нежно, а я таяла от этой нежности. Внутри меня загорались одна за другой яркие кометы, наши кометы.

Илья неожиданно сполз со стула и оказался рядом со мной. Стоя на коленях, он прижал меня к себе, будто маленькую девочку, которая всю жизнь ждала именно этого волшебного мига. Я не сразу осмелилась дотронуться до него, лишь отвечала на поцелуи, от которых внизу живота вспыхивал жар. Никто и никогда не целовал меня с таким желанием и осторожностью одновременно. Казалось, Илья боялся причинить мне боль, боялся, что я оттолкну его, а может его пугали собственные чувства.

Нежность медленно сменялась на жажду. Всепоглощающую. С невольно сорванными с губ стонами. Я коснулась волос Ильи и стала водить пальцами по его голове, впиваясь ногтями в кожу. А он обхватил меня за талию и сильнее прижал к себе, словно мы оба находились у обрыва и могли вот-вот сорваться. На самом деле, в ту минуту я бы сорвалась вместе с ним, позволила волнам унести меня, захлебнулась бы в бурном течении и вдохнула по-новому.

Однако в дверь неожиданно позвонили, заставив нас резко отпрянуть друг от друга. Я смотрела немигающим взглядом на Рубцова, а он казалось, не мог оторвать от меня глаз. Опьяненных. Полных дурмана и желания продолжить.

– Звонят, – сказал он то ли мне, то ли себе и поспешил подняться с пола. Я тоже поднялась, села на стул, робко склонив голову над кружкой с чаем. Сердце прыгало в груди, пульс шалил и мне то и дело хотелось улыбаться. Состояние счастья искрило, оно окрасило серый мир в цвета радуги, накрывшей город после дождя.

В коридоре раздался щелчок, затем послышались голоса. Один принадлежал Рубцову, а второй какому-то парню, которого я не знала. Они оба довольно быстро вошли в кухню-гостинную и передо мной предстал незнакомец. Он был такой же высокий, как Илья, только с пшеничными короткими волосами. Широкий в плечах, но не настолько накаченный, хотя видно, человек занимался спортом. У парня были довольно притягательные черты лицы: острые скулы, прямой аккуратный нос, большие голубые глаза и волевой подбородок. Он все же был более худощавым, словно модель из журнала.

– Вау! Девушка, серьезно? – голубоглазый блондин с таким изумлением посмотрел на Рубцова, что мне стало неловко. Будто нас застали за чем-то непристойным.

– Кончай дурака валять. Это Майя, – сказал Илья, указывая на меня. – А это Ваня – мой лучший друг и большая задница, которая вечно чего-то требует.

– Эй, – Ваня пнул локтем Рубцова и улыбнулся мне. От него исходил свет и теплота, полная противоположность замкнутому и мрачному Илье. – Я – твой спасательный жилет в океане говнеца. Ты должен любить и лелеять меня. Ну и Майю. Как ты его терпишь, принцесса?

– Он бывает довольно милым, – я тоже улыбнулась Ване, а потом поняла, что возможно сказала лишнего. Кто знает, что последует после поцелуя, вдруг Рубцов сделает вид, будто между нами ничего не было или чего хуже, попросит за свой порыв прощения?! Хотя если он так сделает, я наверное, обижусь. Разве можно за такие ласковые поцелуи извиняться! Грех же!

– Вау! Илюша, ты чего хвостиком не виляешь? – усмехнулся Ваня. – Девушка назвала тебя милым.

– Она просто подыграла тебе. И на самом деле, не считает меня милым. Да, Майя? – его брови чуть приподнялись, словно их хозяин очень хотел, чтобы я согласилась.

– Не поддавайся, принцесса. Этот чувак умеет превращать красную розу в черную, – с некой грустью озвучил Ваня. Он подошел и уселся за стол, напротив меня.

– Ты перечитал ванильных статусов, Сотников?

– Если бы… – друг Ильи пожал плечами. – Я просто тебя очень хорошо знаю.

– Ты пришел поговорить обо мне и черных розах? – Рубцов отодвинул стул рядом со мной и на мгновенье я почувствовала, словно кожа на моей шее и щеке загорелась. Он лишь кинул короткий взгляд в мою сторону, а сердце уже замерло и превратилось в лужицу. Что за реакция…

– Вообще нет, я хотел… – Сотников задумчиво взъерошил короткие волосы. Блондин выглядел так, словно хотел что-то сказать, но не знал с какой стороны подступиться. А потом он все-таки вытащил телефон, несколько раз кликнул по экрану, и протянул мобильник к нам.

– В общем, я тут мальчугана одного нашел.

– Ты переключился с девочек на мальчиков? – с сарказмом ответил Рубцов. Я прикрыла рот ладонью и тихонько прыснула, эти двое судя по всему были реально близки.

– Его мать недавно взяли работать уборщицей в ледовый дворец, – сказал Сотников, пропустив мимо ушей колкую фразочку друга. Мы с Ильей переглянулись и посмотрели на экран мобильного. Там был мальчишка, лет десяти. На видео он бил по банкам шайбу на улице, но часто промазывал.

– И что? – Рубцов выключил видео и подтолкнул телефон обратно другу.

– Мне кажется, он мечтает о хоккее. Но кроме коньков у него ничего нет. Даже эта клюшка на вид какая-то самодельная. Не удивлюсь, если он сам соорудил себе ее.

– И что ты хочешь этим сказать? – я видела как Илья напрягся, а Ваня из улыбчивого парнишки превратился в хмурую тучу. Казалось, эти двое завели самую неудобную тему, какую только можно было поднять за нашим столом. Атмосфера вмиг перестала быть дружеской.

– Что вряд ли он самостоятельно сможет даже попасть в группу. Ты же знаешь, как это бывает. Особенно в крутых командах.

– Мало мечтать о хоккее, Вань. Нужно иметь возможности осуществить свои мечты. Люди, живущие в странах Африки не играют на льду. Ты никогда не задумывался почему?

– Потому что они гоняют мяч на песке? – губ Сотникова коснулась мимолетная улыбка. Я перестала понимать, что происходит между этими двумя.

– Потому что там нет льда. Не всегда наши возможности и желания совпадают, – Илья перевел взгляд с друга на кружку своего брата. Он посмотрел на нее с тоской, а затем тяжело и обреченно вздохнул.

– Может там и нет льда, но у нас же есть! И этот мальчишка, я видел его глаза. Почему он должен сдаваться, когда мечта так близко? Принцесса, – Ваня неожиданно обратился ко мне, застав в расплох. Я не хотела становится камнем преткновения, но и промолчать видимо не могла. – Ты бы сдалась на месте этого мальчишки?

– Я не знаю… – честно ответила я, склонив голову.

– Да, вы ребят, просто победители по жизни. Один лучше другого! – вспыхнул блондин. Мир вокруг нас словно пронзили острые шипы, а затем стены вокруг дали трещину.

Ваня резко подскочил со стула и не говоря ни слова, направился к выходу. Я слышала его стремительные шаги, щелчок замка и хлопок дверью. Илья их тоже слышала, но предпочел остаться сидеть на стуле, разглядывая вещь человека, которого уже не было в живых.

Я поднялась со своего места. Внутри поселилось чувство вины, будто я предала собственные убеждения, когда не поддержала Сотникова. Майя в прошлом бы никогда не сказала – опускай руки. Она боролась до последнего, даже когда осознанно шла на проигрыш. Такова была моя натура. Я жила твердым убеждением, что не успех делает человека сильным, а мужество продолжать борьбу после бесконечных неудач.

Видимо поэтому я и выскочила на улицу, догнала Ваню. Перегородила ему дорогу, отдышалась и произнесла:

– Как зовут этого мальчика?

– Не все ли равно? – буркнул недовольно он, косясь в сторону шикарного дома друга.

– Я бы хотела… – мой голос сделался тихим. – С ним познакомиться.

– Зачем? Чтобы сказать ему: “эй, друг, у тебя ничего не выйдет? Выбрось клюшку и иди курить за гаражи”?

– Чтобы он не слушал таких как я или Илья. Пожалуйста, давай сходим к нему вместе?

С минуту Ваня молчаливо смотрел на меня, будто не верил своим ушам. А я наблюдала как мрачное небо наливается голубыми красками. Вдруг на небосводе пролетел самолёт, оставляя после себя белую полосу. Я улыбнулась, посчитав, что это хороший знак. Самолёты всегда приносили удачу.

– Ладно, сегодня вечером в девять у ледового дворца, – сдался Сотников. – Но я уверен, Илья не поймёт твоего поступка.

– Это неважно. Да и… – помедлив, я добавила. – Мне кажется, в душе Илья тоже хочет пойти, вот только его что-то останавливает.

– Ты не представляешь, насколько близка, принцесса.

Ваня подарил мне на прощание улыбку, а затем скрылся за высоким забором, оставив после себя странное ощущение недосказанности. Видимо я была близка к секрету, который сможет раскрыть толстый панцирь Рубцова.