Текст книги "Ангел Кумус"

– Да все у меня хорошо! – решил возмутиться Илия. – Я человека одного ищу.

– А чего ты тогда смотришь, как затравленный зверь?

Илия подошел к зеркалу в прихожей.

– Какой зверь? – спросил он, разглядывая себя.

– Посмотри в картотеке, юноша. Сам определись, какой ты зверь.

– А ты, кто? – заинтересовался Илия, потому что вчера вечером первым делом залез в картотеку.

– О! Я – Змея! – крикнул из кухни Соломон. – Она любит омлет с сыром. Я принес сыр. Потри на крупной терке и добавь молотого черного перца.

– Змея, – задумался Илия. – Ваше воображение сильнее жизненных возможностей, поэтому чаще всего вы одиноки.

– Точно. Хорошая у тебя память, юноша. Руки мыл?

– Мыл. Знаете, что это значит? Что значит – богатое воображение, которое сильней жизненных возможностей?

– Знаю. Одиночество, отвращение к жизни и та самая сексуальная инфантильность, про которую в конце написано. Что ты так смотришь? Думаешь, это не важно? Думаешь, шестьдесят пять – это предел?

– Да нет, – Илия стряхивает с терки сыр, – если воображение сильнее всего остального в жизни, если оно занимает главное место, значит вы – не мертвяк.

– Мертвяк, – подумав, заявляет Соломон, – это звучит гордо! Белки нужно было взбить отдельно от желтков и добавить после молока и сыра. Минуточку, – он отобрал у мальчика сковороду, рассмотрел ее на свет и протер полотенцем. – Ложку коньяка добавил? Ну, это никуда не годится. Добавь!

– В этой картотеке ошибка есть, – садится за стол Илия и смотрит, как Соломон осторожно выливает взбитую массу на сковороду. – Там написано про муравьев. Таких мужчин не бывает.

– Это еще почему?

– Потому что насекомые, как и цветы, которых они обслуживают, никогда не берут себе душу человека. Ну не станет человек насекомым, даже если он умрет самой поганой смертью.

– Какое неуважение к смерти! – качает головой Соломон. – Вы только послушайте! И что же может быть поганого в смерти?

– Ну, это… – мнется Илия, – как бы сказать. Это, если вас съели сразу после смерти, а вы еще не успели осознать себя в другом. Когда кровь еще теплая. Особенно, если съедят ваши мозги, печень и сердце, понимаете?

Соломон, покачиваясь с пятки на носок, некоторое время молча разглядывает мальчика, потом открывает окно и кричит:

– Ева! Я больше не могу!

– Иду, – голос женщины еле слышен: рассекая утреннее затишье, от мусорных баков шумно взлетают голуби.

– Вы завтракайте, а я пойду, – Соломон ждет Еву у открытых дверей.

– Подожди, поешь с нами! – удивлена Ева.

– Спасибо большое. У меня что-то пропал аппетит. Да, кстати. Этот юноша залез в твою картотеку. У него есть некоторые замечания. Пока, солнышко. Список дел на сегодня я забрал. Гостиницу будешь брать?

– Это где придется отрезать мужу яйца? – кричит Ева из ванной. Она уже открыла воду.

– Да.

– Не буду.

– Ну и ладно. Я ушел.

Вытирая волосы, Ева вошла в кухню, достала из духовки омлет и спросила, лазил ли Илия в компьютер.

Илия длинно вздохнул, пряча глаза.

– Так. Ты просто террорист!

– Да у тебя там скука сплошная и примитив! Ну и дела, ничего не скажешь! Хомяки, собаки, утопленники.

– Что поделать, жизнь такая примитивная штука, – вздыхает Ева, пряча раздражение. – Но почему ты лезешь именно туда, куда тебе запретили?!

– Мне еще никто ничего не запрещал. Никогда, – подумав, добавляет Илия. – Я решил проверить, действительно ли запретное интересней.

– Ну и как? – удивлена Ева.

– Никак. Ничего интересного, а проблем больше. Вот сижу теперь и оправдываюсь. Смешно. Ничего стоящего у тебя там нет. Вот если бы ты нашла, от кого забеременела ученица Созерцателя! – мечтательно говорит Илия, наблюдая процесс раскладывания омлета на тарелки.

– А кто это – ученица Созерцателя?

– Маруся Лебеда, – с ходу называет имя мальчик.

– И что в ней интересного, в этой Марусе?

– Два года назад она приехала пожить в Москву. Ухаживала за матерью в больнице, при больнице и жила. Санитаркой устроилась. Попала как-то случайно в клуб Слуг Вечности. И посрамила их там всех. Интуицией, слухом – она слышит даже, как дышит земля! Созерцатель ее сразу выбрал своей ученицей. Мать умерла, она уехала. Это единственная женщина, которую адвокат не может найти всеми силами своих платных помощников.

– Почему?

– Она умеет прятаться. Она просто живет в своем доме в деревне.

– Ладно, – разводит руками Ева, – мне уже становится скучно. Эта женщина хочет выяснить, от кого она забеременела?

– И родила, – кивает Илия.

– И родила. Прекрасно. Как ни странно, я сталкивалась с подобным. Да-да, не улыбайся. Был у меня такой дорогой заказ. Одна женщина хотела анонимно узнать, от кого именно из трех предполагаемых мужчин у нее родился ребенок. Это было утомительно, но элементарно. Мне иногда помогает подруга-журналистка, она от таких историй просто тащится. У первого мужчины я узнала группу крови и анализ кода ДНК в больнице, где он, к его несчастью, в момент моего расследования лежал. Оплачиваешь врача, объясняешь ситуацию, женщина женщину всегда поймет. С другим пришлось повозиться. Через неделю нашего знакомства я заявила, что лягу с ним в постель только после анализа крови на СПИД и некоторые инфекционные болезни. Он приносил справки из диспансера, я – ни в какую. Так и пошли мы с ним вместе сдавать кровь. Его пробирка стоила четыреста долларов, как сейчас помню, медсестра попалась, начитавшаяся криминальных романов, подумала бог знает что, когда я попросила сделать за деньги его анализ ДНК. А вот с третьим я дралась.

– Нет, – смеется Илия.

– Точно тебе говорю. Дралась, потом раны перевязывала, извинялась.

– Раны?

– Да, – кивает Ева. – Он спецназовец. Мы дрались на ножах. Зато у меня оказался целый пакет с окровавленной ватой и бинтами.

– Расскажи!

– Некогда, – Ева встает из-за стола. – Потом как-нибудь. Собирайся, мы уйдем из дома вместе. Деньги нужны?

– Зачем?

– Погуляешь до вечера. Если будет некуда идти вечером, приходи.

– У тебя в коридоре на полке с обувью лежит картина.

– Лежит, – кивает Ева, проверяя содержимое сумочки.

– Не нравится?

– Ты и картину развернул?

– Про коридор ты ничего не говорила. Если она тебе не нравится, ее можно продать.

– Представляю! – Ева качает головой, – Я, с этой картиной на Арбате, да? «Тетенька, а что это у вас тут нарисовано? – Это, детка, сказка про Репку.»

– Эта картина стоит от трех до пяти тысяч долларов.

– Что, вот эта порнография столько стоит? – Ева берет картину и задумчиво разглядывает мыша с огромным членом, который тот везет перед собой на садовой тележке, спеша помочь кошке.

– В галерее до пяти. А в Измайловском за две точно возьмут. Он сейчас в моде.

– Как я отстала от жизни! – Ева садится на тумбочку. – А посмотри-ка на глиняный горшок у меня в спальне!

– Видел я этот горшок, – вздыхает Илия. – Рублей двадцать тебе за него дадут. Берешь мой заказ? – спрашивает он вдруг невпопад.

– На женщину?

– На женщину.

– Нет. Я не ищу женщин.

– Ладно. Поговорим вечером, – Илия задумчиво рассматривает чужие кроссовки.

– Не унывай. Если ты избавишь меня от этой картины за две тысячи долларов, считай, что поиски мужчины, от которого забеременела Маруся… как ты сказал?

– Лебеда, – грустно вздыхает Илия.

– Маруся Лебеда. Считай, что поиски оплачены.

– Поспорить с тобой, что ли, – мечтательно говорит Илия.

– На что?

– На то, что ты никогда не найдешь мужчину, от которого она родила.

– А я и не буду искать. Его найдет журналисточка моя любимая. Она после таких поисков по два женских любовных романа рожает. Давно набивается в напарники, но у меня принцип: я работаю всегда одна. Платные помощники есть, а напарники мне не нужны, – Ева ждет у двери.

– Не найдет, – заявляет Илия.

– Найдет. И спорить нечего. Говори адрес. Я даже не буду интересоваться, что могу проспорить, потому что она найдет. А вот что можешь мне проспорить ты?

– Какая ты смешная, – с нежностью, от которой Еве становится не по себе, говорит мальчик, разглядывая ее. – Я не проигрываю споры.

Змея. Ничего не подходит из определений к мужчине-змее более, чем определение хладнокровный. Его завораживающая невозмутимость в экстремальных ситуациях Плакальщиц заставляет думать об умственном инфантилизме, а Утешительницы объясняют это силой воли и выдержкой. На самом же деле мужчина-змея это единственный представитель мужского рода, который живет не собой, а окружением. Он с радостью потребляет и удовольствия и лишения, считая, что в жизни необходимо попробовать все. Особенно интересны те мужчины-Змеи, которые предпочитают превращать свое существование в борьбу со своими же намерениям: они вынужденно и целенаправленно создают сами себе трудности, чтобы выяснить, как долго и с какими затратами потом можно будет эти трудности преодолеть. Фанатичны, избегают преданности в любви и дружбе, поэтому с упорством шизофреников изменяют и предают именно тех, к кому наиболее сильно привязались, после чего с маниакальной настойчивостью пытаются установить прежние отношения. Мужчина-Змея – находка для Плакальщицы, которая усовершенствует в постоянной борьбе с навязанными ей неординарными ситуациями свои навыки игрока, но только в том случае, когда она изначально ставит азарт выше личной привязанности, а, победив, успеет спрятаться. Утешительница при настойчивом желании длительного контакта будет уничтожена. Змеи бывают фанатичными священнослужителями и маньяками, равно как творцами навязанного обмана – художниками, режиссерами. Змея любит подслушивать и заглядывать в вечерние освещенные окна, он впитывает в себя образы, как настоящий удав крупное животное, чтобы потом, уединившись, в наркотическом дурмане собственного пищеварения, придумывать жизнь. Его воображение сильней жизненных возможностей, поэтому чаще всего он одинок. Энергетически – вампир. Сексуально инфантилен: воображение дарит ему сцены и особенности секса такого извращенного, что в действительности он просто терпит партнеров, не решаясь претворить в жизнь самую невинную из своих фантазий из опасения быть осмеянным либо убитым.

Вечером Соломон впустил в приемную Евы странную пару. Мужчина был настолько предупредительно-обходительным со своей спутницей, что Соломон заподозрил у женщины тяжелую болезнь, или определенную степень помешательства. Мужчина заслонял ее собой, становясь во время разговора так, чтобы оказаться между женщиной и Соломоном. Женщина смотрела грустно, улыбалась снисходительно и прятала глаза. На улице лил дождь, до времени появления Евы было еще минут двадцать, на предложение Соломона располагаться поудобней, мужчина тут же стал на колени у кресла, где сидела женщина, и с невыносимой нежностью во взгляде осторожно снял с нее туфли и обтер промокшие ноги носовым платком. Они застыли в странной позе – в ней сочеталось пренебрежение с поклонением – женщина откинулась головой на спинку кресла и смотрела в потолок со снисходительной улыбкой, а мужчина сидел на полу, прижав ее ступни к животу и глядя перед собой, словно охотник, подслушивающий у двух пойманных зверьков затихающий страх. На включенном магнитофоне – ни звука.

Ева пришла вместе с мальчиком. Стряхивая зонт, она заглянула в приемную и кивнула женщине, как старой знакомой, сразу вспомнив ее имя: Таисия Рашидовна. Когда в проем двери заглянул Илия, мужчина отпустил ступни женщины, встал и подошел поближе.

– Поздравляю, – сказал он, напрягшись и плохо владея голосом. – Ты похудел. И волосы… – он провел у себя над головой, очерчивая невидимый нимб, – у тебя отрасли шикарные волосы. Поздравляю.

Ева надеялась на спокойный тихий вечер, для чего запаслась мартини и соком. Ноги промокли, пудель, которого она нашла, оказался совсем не тем пуделем, пришлось отвезти его в собачий приют и оплатить двухнедельное проживание. На бульварном кольце в кроне дерева ей почудился кто-то красно-оранжевый, и минут десять, намотав на руку зеленую тряпку, она кричала «Акакий Клистирыч фон Шмотка, прошу вас, спуститесь, у меня для вас важное известие!», собрав возле себя толпу зевак. И тряпку, и именно такую манеру обращения посоветовала хозяйка Акакия Клистирыча. Она сказала, чтобы только на «вы», и чтобы имя проговаривалось полностью, иначе заносчивый попугай проигнорирует ее просьбу и может обидеться. Во дворе, прячась от дождя в беседке у песочницы, ее ждал подросток, он тут же бросился к ней, как только Ева вышла из машины, уверяя, что все продумал, и теперь-то уж Ева не сможет отказаться. Вручив пачку долларов в рваном полиэтиленовом пакете, он не пускал ее домой, пока она не выслушала все, что он придумал. Она сидела в протекающей беседке, смотрела на завесу дождя и слушала, как Илия может выполнить ее желание. Оказывается, ее главное желание сейчас – пристегнуть нарушение закона адвокату Дэвиду Капе. Оказывается, Ева только об этом и мечтает, но не знает, как это сделать. А Илия знает! Ева, засмотревшись на дождь, пыталась объяснить, что плевать она хотела на этого адвоката, подумаешь, помогает неприкаянным потерянным людям умереть с надеждой на мгновенное воскрешение в другом образе. Кто знает, может это и есть счастье – самому выбрать место и время смерти, да еще при этом надеяться на вечность.

– Это я придумал, – возбудился Илия, – как же ты не понимаешь, это все придумал я! Я решил объяснить людям все возможности их жизней, а он сделал из этого коммерческий клуб! Он всегда обыгрывал меня, всегда смеялся над моей возрастной неприспособленностью!

– Почему – коммерческий? – зевнула Ева, убаюкиваясь дождем.

– Да ты поинтересуйся, сколько стоит эта самая его программа поиска соответствия генетического кода!

– Значит, – кивнула Ева, – он еще за это и деньги берет большие? Ничего не поделаешь, заявлений потерпевших нет, свидетелей его участия в самоубийствах нет, организация официально зарегистрирована. Пойдем домой, а?

– Если я предоставлю и свидетелей и доказательства его участия в убийствах людей по рассчитанному генетическому коду, ты возьмешь мой заказ?

– А, твой заказ. Найти женщину, девочку или девушку по портрету и по родинке. Как это уныло, тебе не кажется?

– Нет, не кажется! – заорал Илия вдруг так громко, что Ева мгновенно избавилась от дремы. – Мне! Это! Не кажется! Это самое главное вообще. Постарайся понять, а не можешь понять, так просто поверь, ну что тебе стоит?! Ну неужели он говорил правду, неужели самая красивая женщина в мире может оказаться эталоном глупости и самовлюбленности?!

– Не ори на меня! – развернулась к нему Ева и впервые пристально, сантиметр за сантиметром рассмотрела лицо юноши перед собой. – Я тебе покажу – эталон глупости! Дома поговорим, – Ева решительно встала.

– Нет, – схватил ее за руку Илия. – Здесь и сейчас. От того, что ты решишь, зависит, кто тебя будет ждать дома.

– Ты ученик Созерцателя?

– Уже нет.

– Ты его сын?

– Нет!

– Ладно. Сделка, так сделка. Я сделаю все возможное, чтобы найти женщину, девушку или девочку по ее портрету и описанию родинки, как только ты обеспечишь хоть какие-нибудь доказательства того, что Адвокат нарушает закон.

Мальчик кивнул и выставил перед Евой напряженную ладонь. Пожав плечами, Ева тоже подняла руку, показывая свою ладонь. Илия приблизил свою ладонь к ее, соприкасаясь.

– Договор закреплен, – заявил он.

– Как торжественно! И что, мы не будем лупить друга по ладоням, потом показывать большой палец, потом толкаться плечами? Мы пойдем, наконец, домой? – Ева решительно вышла из беседки, раскрыв зонт.

В квартире, наскоро переодевшись, она села напротив Тэссы, с интересом уставившись на женщину. Нервный мужчина рядом с Тэссой не сводил глаз с Илии, так и застрявшем в проеме двери. Ева сказала мальчику уйти и закрыть дверь в комнату. Мужчина воспротивился, он потребовал, чтобы мальчик немедленно объяснил, как он сделал грандиознейший фокус два года тому назад. Тэсса взяла мужчину за руку, успокаивая, Ева встала и сама закрыла дверь, сделав Илие укоризненную гримасу, Соломон принес мартини, бокалы и сок в высоком графине. Он спросил, курит ли женщина, и, дождавшись ответа, положил на стол створку перламутровой раковины, демонстративно, с показной тщательностью протерев ее перед этим салфеткой. Ева почувствовала нарастающее напряжение, как сумерки – внезапным пугающим накатом в разгар осеннего детсадовского полдника. Тэсса закурила, мужчина тут же стал ее отговаривать курить. Пока они вяло переругивались, Ева вспомнила с малейшими подробностями заказ этой женщины на поиски пропавшего во время выполнения задания мужа-охранника. Она – азартная Плакальщица, муж – несостоявшийся воин, типичный исполнительный Хорек. Неужели, Тэсса нашла своего мужа? Но этот мужчина совсем не похож на того, с фотографии, которая приколота к картонке под номером 326 в отделении «Мужчины Плакальщиц».

Тэсса, загасив сигарету, объяснила, что это и есть ее муж, как им обоим кажется, только с ним произошла невероятная история. Находясь в опломбированном вагоне, перевозившем золото и малолетнего осужденного, он с этим самым осужденным и со своим напарником попал в апрель 1964 года, то есть ровно на сорок лет назад. Его жизнь совершенно переменилась, он вырос в другой семье, не в той, в которой вырос ее пропавший муж. А второй охранник из вагона погиб.

– Понимаете, мы стали пацанами, с нас свалилась одежда! Когда вагон открыли, и мы выбрались, я оказался сыном совсем другой женщины, – горячо зашептал мужчина, оглядываясь на закрытую дверь. – Я говорил, что не ее сын, а мама только плакала и таскала меня по врачам. Постепенно я сам поверил, что у меня был бред, я вырос изгоем, потому что всегда знал и умел больше моих сверстников, а потом я увидел ее! Мою жену! Вдруг, понимаете, увидел ее! Я был со своим начальником в пивной, мне показалось странно, что я знаю эту пивную, как свои пять пальцев, хотя пришел в первый раз. Я знал, что стоит в подсобке, сколько толчков в туалете, стало страшно, и она вошла! С того дня я ходил за ней по пятам, я увидел своих детей, за два года они здорово выросли!

Досчитав про себя до двадцати, спокойным ровным голосом Ева спросила, почему он оглядывается и шепчет?

«Да это потому, – объяснил ей мужчина, подвинув кресло поближе и до вздувшихся вен уцепившись руками за подлокотники, – что за дверью стоит тот самый охраняемый ими нарушитель, только тогда этот юноша был страшно толстый и совершенно лысый, но это был точно он!»

– А про фокус, который он сделал, это что такое? – спросила Ева.

– Минус сорок лет, понимаете? Кук ветром сдуло. Я щупаю себя, а мне шесть, или около того! Напарнику – лет десять, двенадцать! А этот, охраняемый, сидит, как сидел! Он не изменился. Или у него вообще нет возраста, или это он с нами такое сотворил для смеха, – мужчина, наконец, отпустил подлокотники и откинулся в кресле. – Я узнал его по глазам. Глаза остались прежними. Таких глаз больше ни у кого нет, – мужчина опять подался к Еве, показывая указательным пальцем себе в глаз. – У него зрачки, не как у людей. А как у козы – щелка поперек глаза. Глаза черные, и это заметно только ночью, потому что ночью в вагоне они у него светились.

– Тесса, можно вас на минуточку, – просит Ева.

Хорек. Под этим общим названием можно собрать Сусликов, Кротов, Мышей, и множество им подобных, ведущих ночной образ жизни, прячущихся от дневного света, раскапывающих действительность упорными сильными и когтистыми лапами в тщетной попытке нарыть богатство. Это кладоискатели, торговцы, авантюристы, выдумщики самого немыслимого обмана, убедительные ораторы, а может быть, и официанты, мойщики окон, сантехники, словом, те, которые незаметно окружают тебя и навязывают свои вещи, мысли, услуги, подменяя хрупкую индивидуальность одиночества грубо сработанным стандартом судьбы. Они почти безлики, потому что трудно представить себе человека, написавшего учебник или построившего большой многоквартирный дом, это некий образ навязанного действия, он условен и утомителен в своей условности. Отношения Хорьков с Утешительницами либо с Плакальщицами тоже одинаково стандартны. Получив женщину в собственность, Хорек употребляет ее с возможностями и упорством, зависящими только от его образовательного уровня (поскольку чувственность им не свойственна). Классические примеры такого употребления щедро описаны в романах об истязаниях и порабощениях женщин, причем деторождение имеет особое значение. Детей должно рождаться много и всегда, хорошая жена – это вечно беременная жена у корыта либо у плиты, желательно немая (то есть не умеющая или не желающая что-либо говорить). Хорьки хороши только в периоды войн, землетрясений и других катаклизмов, потому что они охотно подчиняются и отлично муштруются в войсках и быстро размножаются после эпидемий. Так или иначе, но женщины в большинстве случаев попадают в лапы именно Хорьков, потому что те, как никакие другие представители фауны, любят узаконенный семейный очаг. Если Утешительница, попавшись, перестанет постоянно плакать и страдать, начнет предохраняться и думать, то она сообразит, как ей выйти из ситуации с минимальными для своей психики потерями. Плакальщице же можно пожелать только одного: не злоупотреблять дрессировкой и ярким светом. Воспитав из Хорька примерного сексуального партнера, не требовать еще и достижений в области выхаживания детей либо приготовления пищи. Обученный лаской и терпением чему-то одному, Хорек может быть достаточным украшением того, что Утешительницы с трепетом, а Плакальщицы с грустной задумчивостью называют «семьей», потому что он, как никто другой, умеет добывать деньги. Он – всегда богат. Энергетически – вампир. Сексуально (после соответствующей дрессировки) приятно разнообразен.

В кухне Тэсса соглашается на остывший кофе и, не обращая внимания на Илию, чистящего яблоко – тонкая серпантиновая стружка красного цвета укладывается перед ним на столе – сразу же заявляет, что по заключению врачей ее мужчина психически здоров.

– Мне все равно, псих он, или нет, – Ева пожимает плечами. – Я на своей работе насмотрелась всякого. Просто хочу уяснить, зачем вы здесь? Что вам от меня надо? Если вы считаете, что этот мужчина – ваш муж, пропавший при исполнении два года назад, поздравляю!

– Поздравлять особо не с чем. По глазам я вижу, что это он. Но не могу заставить себя… как бы это объяснить…

– В постели – никакого взаимопонимания? – спрашивает вдруг Илия с полным ртом.

– Марш отсюда! – категорично приказывает Ева.

– Это же кухня! – возмущен Илия.

– Ваш муж работал в охране? – Ева достает из холодильника тарелку с бутербродами. – Тогда у него брали отпечатки пальцев. Давайте возьмем отпечатки у этого мужчины, который… которого вы считаете своим мужем, и сравним!

– Если бы все было так просто, – заявляет Илия, – то у каждого шестого человека на планете были бы одинаковые отпечатки!

– Ваш сын? – Тэсса разглядывает мальчика, и вдруг подается к нему через стол. – Скажи, милый, это ты был в синем вагоне?

– Я, тетенька, – жалобным голосом тянет Илия. – Я просто искал девочку. Я тогда еще не знал, что нужно искать по приметам, а не по ощущению сердца. Сначала я думал, что она – та, которая летает. А потом – что она сестра милосердия с длинной пушистой косой. Я не хотел ничего плохого, мне надо было попасть к ней в Интернат, вот и все.

Тэсса откидывается и дрожащей рукой щелкает зажигалкой, пытаясь зажечь погасшую сигарету.

– Пепельница – в вашей сумочке, – спокойно заявляет Илия, снова занявшись яблоком.

– Прости?.. – Тэсса смотрит на него, не понимая. Ева сползла спиной по стене, села на корточки и в полной прострации наблюдает эту странную игру.

– В вашей сумочке, – скучным голосом объясняет Илия, – лежит панцирь от моей черепахи. Он отлично подойдет. Стряхните пепел в него.

Медленно, заторможенными движениями, женщина нашаривает на спинке стула свою сумочку, достает из нее черепаший панцирь и стряхивает в него пепел с сигареты.

– Для красивой женщины, – кивает головой Илия, дождавшись этого жеста, – мне ничего не жалко.

– Тэсса, – стонет Ева, закрыв лицо ладонями, – зачем вы пришли?!

Тэсса вздрагивает, оглядывается, и ее взгляд приобретает осмысленность. Она судорожным движением тушит сигарету и начинает объяснять, спеша, взахлеб.

Ей с мужем, ну, этим, который сидит в приемной, – кивок в коридор, нужно найти одного человека и попросить его о помощи. Муж, который сидит в приемной, – кивок в коридор, уверен, что должен вернуться на два года назад и предотвратить случившийся с ним бред. А в Москве есть человек, который занимается именно подобными ситуациями. Тэсса точно не знает как, но он рассчитывает по анализу ДНК и генетическому коду время предопределенной смерти, это сложно объяснить, она толком сама не понимает, но предопределенная смерть подразумевает потом попадание в заказанный момент времени.

– А вообще – это полный бред, – закончила вдруг женщина и попросила водки.

– Кто этот человек? – спрашивает Ева, уже зная ответ.

Муж знает его имя. Ева наливает Тэссе водку на дно высокого бокала, Тэсса пьет, отказывается от бутербродов и закусывает яблочной кожурой. Втроем они идут в приемную расспросить мужа, «не того, а этого мужа, который…»

Досадливо морщась, когда Ева пытается задавать вопросы, нервно расхаживая по комнате и застывая иногда у некоторых заинтересовавших его предметов на полках, мужчина все объясняет. В Москве есть организация, называется «Слуги Вечности», руководит ею адвокат, «очень уважаемый человек, очень!» И только он способен предотвратить некоторые события в прошлой жизни. Всего-то надо вернуться в определенный год, когда Полина – «Полина, это моя племянница, вы ее не знаете, Тэсса знает, скажи, Тэсса!» Тэсса кивает. Так вот, когда Полина уехала в Ленинград к своим друзьям, а эти друзья, мальчик и девочка, свалились с крыши дома, где психически больной подросток съел что-то там из внутренностей у своих родителей, и его осудили…

– Это девочка упала, а мальчик был внизу, ты сам говорил, – перебивает Тэсса.

– Какая разница, – отмахивается мужчина, – она же оба лежали на асфальте мертвые, так? Дело-то все в подростке, который был полный дебил! Извините, – добавляет мужчина, извинительно поклонившись Илие. – Это просто, как дважды два. Нужно оказаться в определенном месте в определенное время. И все! – радостно закричал он. – Девочка не летит, не падает на мальчика, дебил не убивает своих родителей, его не осуждают, я не еду его конвоировать, не уменьшаюсь на сорок лет и не живу другой жизнью!

– А почему так сложно, почему просто не уволиться из охраны, как только вы попадете в то время? – успевает вставить Ева, пока мужчина, накричавшись, набирает воздуха.

– У меня будет мгновение, понимаете? Мгновение до того, как можно разорвать трагическую цепь случайностей, или после того? Чувствуете разницу? Все же предопределено! Если я просто попаду в конец цепочки, чтобы я не делал, как бы не изворачивался, меня опять пошлют охранять этот вагон!

Ева качает головой: она не чувствует разницы. Мужчина говорит, что ей нужно срочно прочесть книгу великого учителя, в книге все подробно объяснено. Собственно, к этому самому учителю они и приехали. Он дорого берет за свои услуги, но у них, – тут мужчина с силой притянул к себе Тэссу и обнял ее, прижав, – у них есть чем заплатить!

Оттолкнув Тэссу, мужчина достает из своей сумки на полу два тяжелых предмета и кладет их – один на другой – на журнальный столик. В наступившей тишине трое взрослых и подросток слушают размеренное тиканье напольных часов, тиканье обволакивает их паутиной времени. На пластике стола лежат вне этой паутины, непричастные к времени, нереальные и дополняющие друг друга – большая книга в черном переплете, золотой брусок на ней. Подвинув тяжелый брусок, Ева читает имя автора – Дэвид Капа, и название – «Книга Вечности». Она садится в кресло, закрывает голову руками.

– Вы хотите пойти в клуб Слуг Вечности, заплатить двумя килограммами золота и ужалиться африканским пауком? – спрашивает она тихо.

– Я согласен на все. Я могу даже сгореть заживо! – гордо объявляет мужчина. Тэсса тяжело вздыхает и закуривает.

Мужчина страшно удивился, когда узнал, что Еве уже известен адрес и телефон великого Дэвида Капы. Он предложил за дополнительную плату сопровождать их с женой и воспользоваться ее знакомством с учителем для протежирования. Ева мычит – она не в силах больше сказать ни слова – и мотает головой из стороны в сторону, но Илия подходит, берет ее за руку и тянет на себя:

– Пойдем, мамочка! Пойдем, прищемим адвоката!

– Половина одиннадцатого. Я никуда не пойду ночью! Возьмите бумагу и ручку, напишите договор.

– Ну какой договор, у меня может совсем не оказаться времени, я – Рак, понимаете! – размахивает перед ней руками мужчина, – В этой книге есть сетка приблизительных временных пересечений судьбы для Раков, сегодняшний день – решающий! Юпитер в созвездии… Сердце мое, в каком созвездии сегодня Юпитер? – озабоченно спрашивает он у Тэссы, та отмахивается.

– Вы – Хорек, – шепчет Ева. – Типичный. Не подпишите договор, никуда не пойду. Укажите полностью свое имя и имя человека, которого хотите найти. Поставьте число. Заплатите мне сто рублей. Тэсса, можно вас на минуточку?

Пошатываясь, она первой выходит из комнаты. В кухне Соломон моет посуду. Ева делает ему знак выйти, резко поворачивается к идущей сзади женщине, берет ее за плечи, прижимает к стене и шепчет в близкое побледневшее лицо:

– Что это вы делаете? Какого черта вообще? Вы хоть понимаете, что ваш вновь рожденный муж собирается покончить с собой! То есть, – Ева начинает говорить медленно, – вы опять окажетесь без мужа.

– Ну и что? – Тэсса отставила в сторону руку с сигаретой. На пол медленно осыпается сорвавшийся пепел.

– Вы хотите избавиться от этого человека? – кивает Ева. – Скажите ему просто, чтобы ушел.

– Ну да! Как же, уйдет он! Он помнит все, с момента нашей первой встречи. Он помнит мои разбитые коленки, мне было пятнадцать, а он целовал их!

Ева отходит назад, не сводя глаз с лица женщины.

– За эти три недели, – Тэсса оглянулась и перешла на шепот, – я устала, как никогда еще в жизни. Я ничего не понимаю, я больше не могу его видеть, я не могу его слышать, мне страшно!

– Как вы нашли золото?

– Он его нашел первый, то есть он сразу знал, где подросток зарыл золото тогда, сорок лет назад. А мы с инспектором пришли в это место. Он убил инспектора, – в этом месте Тэсса опустила глаза и глубоко затянулась, – и Брылю, нашего начальника полиции.

– Приехали, – Ева садится, не глядя, на табуретку.

– Отведите нас, пожалуйста, к этому адвокату. Пусть мой муж сгорит, или ужалится пауком, только побыстрей, пожалуйста! – просит Тэсса.