Текст книги "2012. Танго для Кали"

– Ничего себе! – Антон опешил. – Это-то про что?

– Про Время! «Всё пришло из ниоткуда и уйдёт в никуда – то есть всё пришло из «Времени» и уйдёт во «Время»…

И когда мы говорим, что человек – это гордость Создателя, это значит, что человек – это гордость «Времени» в проекте программы «человек», где «Время» принимает разные формы и понятия как:

– Господь

– Творец

– Создатель

– Бог

и так далее, и всё это – «Время»…»

– Во завернул! – восхитился Антон. – И ведь похоже на правду.

– А может, это ты и завернул в прошлом времени? – рассмеялась Матрёна.

– Всё может быть! – радостно отозвался Антон.

– Слушай, а если Время – это Кали, а Кали живёт в каждом, ведь да?

– Есть такое мнение.

– То тогда, тогда получается: и я – часть Кали! Тогда мои родители тоже должны чем-то таким обладать.

– Необязательно. Что? Что ты сказала?! СТОП!!! – Чёрный застыл, глядя на экранчик своего КПК.

– Что случилось?!

– Подожди… Я сейчас понял… кажется, понял… – Он дрожащей рукой набирал буквы, не в силах довести до конца промелькнувшую у него в голове мысль. Она вспыхнула и была готова исчезнуть, а он не решался переложить её на слова и тем более эти слова написать.

– Да что у тебя стряслось?! – Матрёна, кажется, испугалась.

– У меня всё сложилось…

– Что сложилось?

– Всё!

– Ты издеваешься?! – Девушка была готова обидеться. – Говори! Быстро! Пока я тут с ума не сошла.

– Ты только спокойно, хорошо? Просто набери побольше воздуха.

– Чего «спокойно»?

– И выдохни. Не беги никуда.

– Да почему я должна бежать?! Антон, мне реально страшно! Прекрати! Рассказывай!

– Мы – Нечто!

Глава 6

Tanya Wilkes, Татьяна, бросив наконец так неудачно угодившего под одержание бывшего Чёрного Маклера, прибыла в Англию почти без копейки в карманах и с полностью расстроенными нервами. Её второй муж наворотил кучу дел, пока его вели Силы, но, как только они его оставили, вернулся в беспомощное состояние мелкого неудачника. Его оставили в живых, но полностью лишили состояния и независимости. Татьяна с трудом выпуталась из этой передряги. Её с радостью встретили друзья, она поселилась у них и понемногу успокаивалась и отогревалась душой. Очень помогли ей тогда и первый муж, и, совершенно неожиданно, её несостоявшийся деловой партнер из Швеции, г. Рольф. Но она понимала, что, пока полностью не сможет сама отвечать за свою жизнь, хотя бы в материальном плане, покоя ей не будет.

– Чем бы ты хотела заняться? – спросила Эльза, её подруга, когда у них в очередной раз зашла речь о будущем. – Бизнесом?

– Нет, только не это! – Таня вспомнила ужас последних дней в России – крах афёр своего бывшего мужа, суды, угрозы кредиторов… – Я хочу, чтобы пригодились мои знания, не зря же я окончила институт, и я хотела бы такую работу, чтобы не беспокоиться о ней после окончания рабочего дня.

– Что-нибудь филологическое?

– Хорошо бы. Только, думаю, шансы здесь у меня невелики. Всё же я иммигрант.

– Слушай, Wilkes, – вдруг встрепенулась Эльза. – Ты ведь разбираешься в драгоценных камнях! И вкус у тебя отличный. А продавцом тебе не обидно было бы теперь стать?

– Продавцом драгоценностей?

– Да, почти. То есть, конечно, их, но не обычных. Не в каком-нибудь модном салоне. Исключительно эксклюзив.

– Интересно. – Татьяна прикинула на внутреннее приятие и поняла, что предложение её заинтересовало.

– Я поговорю с одним человеком? Он открывает новый магазинчик и если ещё никого не нашёл…

– Да, пожалуйста. Может быть, это как раз то, что нужно.

На собеседование она оделась как истинная леди, без показного шика, но с внутренним изяществом, что очень ей шло и, в общем, соответствовало её натуре. Она угадала – её работодателем оказался сухонький старичок с безупречными манерами и непроницаемым взглядом холодных, истинно английских глаз. Но после представления и обмена приветствиями он заговорил не о делах, а, к удивлению Татьяны, о классической литературе. Они побеседовали о Шекспире и Китсе, после чего он назвал ещё несколько фамилий и спросил, что Татьяна может сказать о них. Она с огорчением признала, что здесь её образование подкачало – это не были деятели искусства. Старичок внимательно взглянул на неё и отпустил несколько комплиментов её памяти и произношению. Таня удивилась – она-то знала, что её английский очень отличается от того языка, на котором говорят сейчас – её специальностью был староанглийский язык и английская литература Средних веков.

– Не сочтёт ли за труд мисс Wilkes уделить пару часов в день чтению исторической литературы?

– Конечно же не сочтёт! – Татьяна ответила с полной искренностью: старичок её заинтриговал, к тому же она подумала, что это занятие уж точно позволит ей выкинуть из головы мысли о бывшем муже.

– Тогда не сочтёт ли мисс Wilkes за труд зайти завтра к моему секретарю, я оставлю список необходимых книг.

– Пожалуйста!

Когда через неделю они встретились вновь, Таня с огорчением сообщила, что не смогла одолеть за это время более трёх наименований – это были труды по истории. Старичок поинтересовался, какие именно книги она прочла, после чего следующий час она чувствовала себя студенткой перед придирчивым экзаменатором.

– Мисс проделала большую работу, – наконец сказал старичок. – Сейчас я хотел бы показать ей, с чем ей придётся работать.

Они прошли в соседнее помещение, и у Wilkes разбежались глаза – она решила, что попала в частный музей. Здесь было именное оружие, украшения, цену которым она даже не рискнула бы предположить, а также странная посуда и совсем непонятные предметы.

– Вот это, – старичок подвел её к одной из сияющих бриллиантами диадем, – подлинная венчальная диадема Маргарет Кемпбелл герцогини Дуглас. – Вот это, – он развернулся направо и показал на невзрачное медное колечко на шёлковой подушке, – охотничье кольцо Роберта Брюса, того самого, что поднял восстание против англичан. Понимаете?

– Да, – сказала Татьяна, хотя не понимала ровным счётом ничего.

– А вон там, – он небрежным жестом махнул в сторону великолепного колье на многие сотни тысяч долларов, – подделка.

– Это же настоящие камни! – удивилась Татьяна.

– Камни настоящие, история фальшивая. У Кетрин Луизы Марлей, первой жены Джона Джеймса, седьмого герцога Роберта, не могло быть колье работы Веллендорфа. Вот почему я хочу, чтобы мои сотрудники свободно ориентировались в истории королевства – им придётся консультировать покупателей, а также производить первую оценку поступающего товара. Антиквар обязан быть образованным, или он прогорит. – Он неожиданно улыбнулся и предложил Татьяне пройти в кабинет. – Вы мне подходите, ваш староанглийский – несомненный и очень весомый плюс. Но вам придётся очень основательно и очень быстро учиться. Вы готовы?

– Да. – Таня была готова учиться, более того, увидев, с чем ей придётся работать на самом деле, она была готова перерыть все библиотеки Англии, лишь бы узнать об истории этих удивительных вещей. Они её очаровали мгновенно и навсегда.

– Мы – Нечто. – Антон судорожно втянул воздух, отстучав эти слова, и снова застыл над экраном, пытаясь на самом деле вместить в себя их смысл. Смысла много, смыслом наполнено всё, а вот его мало, он раздаётся под напором этого смысла, распространяется вширь и ввысь, истончается и вот-вот лопнет. Мозг едва не взрывался, предохранители, хранящие его от перегрузок, оплавились и трещали, нейроны коротило, и между ними пролетали целые молнии. Антон одновременно чувствовал себя жалкой тварью на грани смерти и всей Вселенной, во всех её измерениях и временах. Вселенная не замечала попискивающей коробочки в своей глубине, жалкая тварь вцепилась в неё, как в соломинку на воде Стикса.

– Как это? – пискнула коробочка.

– Сложи всё, что мы теперь знаем.

– И что будет?

– И поймёшь.

– Что именно? Говори!

– Не буду. По аське долго. – Антон сейчас не был способен к построению длинных и связных фраз. Ему с трудом давалось даже такое общение. – Потом. Разбирайся сама.

– Мне страшно! У меня не получается всё сложить. Скажи главное!

– Главное: либо он проявится в нас, либо мы умрём!

– Проявится, как в Калиостро? – Матрёне нужно было опереться на что-то знакомое.

– Мы и есть Калиостро! И Лоренца! Понимаешь?! Мы – всё!

– Тогда понятно, почему за нами такая охота. Он проявится, когда мы сольёмся. Может, в Храме.

– К черту батареи, мы не успеем.

Нужно проводить ритуал, несмотря ни на что, ни на какие препятствия. Любой ценой, как настойчиво объяснял им Седой. На счету каждая минута и каждый шаг.

– Или нас шиза накрыла совсем и уже не лечится. Хорошо, что сразу двоих. Или… Антон… или мы только что поняли суть всего! – Вот теперь и её тоже прошибло.

– Меня трясёт, честно.

Чёрный сполз со стула и притиснулся к батарее, стараясь унять дрожь рядом с её горячим боком.

– Поняли Абсолют. Меня тоже трясёт сейчас. А ведь как мы долго были рядом и всё же… Седой прямо уже говорил! Про слияние, про штамп.

– Чёрная Мать!

Каждое слово становилось открытием, поворачивалось незаметной до этого гранью, и все слова были об одном. Всё, что они видели, делали, думали, всё неизбежно вело их к этому дню и к этому пониманию. Всё, что Чёрный сделал за всю свою не очень долгую жизнь, было всего лишь предисловием к этому часу. Всё, что занимало его ум, теперь встало на свои места и получило объяснение. Вопросов нет, загадок нет, путь неизбежен.

– Да! Я – Мать, ты – Чёрный, а вместе – Чёрная Мать – Кали! Чёрт, мысли путаются.

– Трансформация потому что. Вот-вот накроет.

– Мне воздуха не хватает!

– Все действия всех игроков понятны. Всё, точка.

Точка, полная точка. Финал. Теперь нужно всего лишь чётко доиграть партию, не сбиться, не совершить лишних движений. Всё просто, как танец. И всё невероятно, как танец.

– Да. Абсолютно всех. И да, либо сольёмся, либо смерть.

– Матрёш, меня паника накрывает. Надо сливаться. И срываться надо, немедленно!

– У нас мысли не наши стали проявляться? Может, поэтому мы так быстро дошли?

– Может, он уже наполовину в нас?

Как же хочется получить подсказку, ободряющий знак, намёк на чудо! Но знаков нет, предположение ухнуло в пустоту.

– Тогда, наверно, нам бы это уже голос сказал?

– Нас только один человек сейчас поддержать может!

– Кто?

– Брюс. Помнишь конец книги? Я поверил!

– Теперь пробьёшь?

– Да!

Теперь он чувствовал в себе силу пробить даже броню линкора, как когда-то образно описал стоящую перед ним задачу. Лишь бы эта сила не разорвала его самого прежде, чем он её образумит.

– Понятно, почему у всех необычная судьба. Чёрный, мы раньше времени всё это достали! Это должно было произойти в доме. Представляешь, как мы сейчас светимся?

– Не в том проблема. Страшно, что разорвёмся.

– Страшно, что не успеем! Сдохнем. Ни фига – не сдохнем! Поехали завтра с утра в дом?

– Я тоже подумал.

Да-да-да, уехать из города, из этой квартиры, остаться наедине и сделать всё, что необходимо. То, о чём говорил Седой.

– Не так всё это должно было! Слушай, мне в универ во вторник, два дня свободно.

– Да так – не так, без вариантов уже.

– А вдруг Седой умолчал, а? Тогда мы вовремя пришли. А впереди – облава. Ещё вперёди, через неделю только.

– Не думаю.

Нет, Седому невыгодно было молчать. Он с нетерпением ожидал, когда наконец Чёрный сложит два и четыре, но даже он не предполагал, что это произойдёт так быстро. Седой оставил им время для действий. Пусть небольшая, но фора у них есть.

– Мы сейчас выходим слабее всего – нас уже все Силы почувствовали, а мы ещё пока что ничто.

– Там нас не тронут.

– Все знают, что мы поняли.

– А знаешь, почему книгу ждали?

Как же всё это оказывается просто! А они-то думали-гадали…

– Почему?

– Мы при ней дозрели. И нас увидели.

– Да! Точно. У меня крыша едет просто.

– А теперь уже все считают, когда он проявится.

Все считают дни или часы, только он, Антон, остаётся в неведении. Когда он закончит движение, тогда и…

– Да, я тебе это всю нашу вечную жизнь буду помнить!

– Знаешь, мне сейчас страшно и оттого, что умрём, и оттого, что проявится.

– А я ничего не боюсь. Наверное.

– Он уже проявлялся. При Снежном. Только Татьяна не подошла.

– Да?

Похоже, Матрёна так и не разобралась до конца. Или ещё не пришло время её понимания?

– И при Властелинах тоже.

– Они ушли, потому что заметили?

– Они ждут, когда мы его впустим.

– Мы?

– Да. Знаешь, откуда я всё это узнал?

– Нет.

– Из писем Аристы. И нас никто защитить не может, пока он не проявлен. В нас.

– Значит, надо защищаться самим. Главная подсказка была «наша сила в единстве».

Зато практичности и здравости её суждений сейчас следовало бы позавидовать. Всё верно – из них двоих кто-то может витать в облаках, тогда другой обязан стоять на земле и сохранять холодный рассудок.

– Седой как-то сказал… в общем, я тогда про отношения его спросила, про Татьян и про баб прочих, а он мне: «От ваших отношений зависит будущее Вселенной, а ты мне про каких-то баб говоришь…» Я тогда не поверила.

– Ладно, это ерунда. Сила, воля тоже. Главное – кольца энергетики. Твои и мои.

– Слушай, давай завтра действительно за город поедем? Я матери скажу, что в фитнес-клуб иду, на весь день, там телефон не ловит.

– Можно попробовать.

Конечно, можно. Нужно. Необходимо. Мысль об отъезде в дом зудела в голове Чёрного, как настырный комар, не позволяя уклониться и забыть о себе.

– Я подумала – а что тогда Храм? Почему он мне снился?

– Сбор энергии? Включение?

– То есть он уже нам не нужен? Все равно хотелось бы побывать дома.

– Мы нейтральными будем, как Брюс. Помнишь, «если хранитель тут, то эпохи продолжатся, а так вся Вселенная умрёт».

– Хранитель, про которого говорила Ариста?

– Да. Это мы и есть – да, и это – да, так просто. Совсем просто.

– Мы. Голова кружится. Помнишь, как ты в кафе пошутил, будто я Нечто? А я тебе – нет, Нечто – это ты!

Антон вспомнил, как они тогда дурачились и смеялись. Вот недотёпы!

– Да, а Седой нам тогда «теплее»! А ещё я теперь понял: двенадцатый год из-за нас.

– Ты можешь в это поверить? Я весь последний год его боялась. Ты что со мной делаешь, а? И ведь все смерти из-за нас, получается.

– Игра – Тайна – Независимость! Понимаешь? Это ключ! Это маска.

Он опять утратил способность что-либо объяснять, мог только бросать основные положения своих озарений. В нём росла новая волна, поднимая его понимание на новую высоту, будоража, заряжая его энергией для действий.

– Да, теперь это и моё кредо тоже.

– Игра пойдёт, когда он в нас проявится. – Антон вдруг ощутил острый укол страха. – Бабочки. В животе.

– Ты серьёзно?

– Несколько. Всё, прошли. – Страх пропал так же мгновенно, как появился. Чёрный понял: это сигнал. – Срочно нужен камин.

– Да? Хотя там обстановка другая. – Матрёна поняла его с полуслова. – Надо с ночёвкой?

– Не знаю пока. Видно будет.

– Мать проснулась.

– Собирайся! Я еду.

– Мы едем!

– Да.

Антон поднялся, покачался на слегка затёкших ногах. Быстрее, теперь только быстрее. Он закрутился по кухне, соображая, что следует прихватить с собой. Так, свечи в доме есть, много, запасал основательно. Спички есть, а вот невесть как затесавшаяся зажигалка может и пригодиться. Проверил: рабочая – и отправил в карман. Все магические принадлежности у него там, это хорошо. Да – вино! Чуть не забыл! Чёрный имел в доме запас ритуальных напитков, но он очень хорошо представлял, во что превратился этот запас в неотапливаемом помещении после тридцатиградусных холодов – в осколки и кусочки грязного льда. Он заглянул в бар – не то, не то, не подходит – и разочарованно захлопнул дверцу. Здесь не было ничего, что соответствовало бы его цели. Значит, придётся заглянуть в ночник. Так даже будет лучше – он подумал, что не стоило бы брать у Night напиток для этого ритуала. А вот машину он у неё возьмёт – всё равно хозяйка проснётся не раньше полудня, а то и гораздо позже. Антон оделся, стараясь не шуметь, бросил в карман куртки ключи от дома и от машины и выскользнул за дверь.

Матрёна ждала его возле своего дома, за углом, чтобы не маячить под окнами. Похоже, она удирала с боем, но с победным: в небольшой сумке через плечо поместились запасной свитер и поспешно сунутые Людмилой Сергеевной мандаринки и парочка яблок – раз уж не удалось удержать дома неразумную дочь, нельзя же отпускать её в ночь и в ужасную глухую деревню голодной! Антон осторожно подрулил – он впервые после многих месяцев болезни сидел за рулём и сейчас опасался какого-нибудь подвоха со стороны своего организма. Пока организм не бунтовал – возможно, он достаточно восстановился для таких занятий. Девушка быстро забралась на переднее сиденье и прихлопнула дверь.

– Ну что, поняла? – вместо приветствия сразу набросился на неё Чёрный.

– Да, но, кажется, не совсем. Это всё слишком много для моей головы. – Матрёша сокрушённо развела руками. – Я только маленький проводник, а тут – Нечто.

– Ты не проводник, ты – моя вторая часть! Понимаешь? Ну – Брида! – Связи самых разных понятий мгновенно вспыхивали в голове Антона, и ему казалось, что достаточно их просто назвать, чтобы собеседник тотчас их тоже увидел.

Матрёна сложила губы трубочкой и замолчала на пару минут. Потом осторожно уточнила:

– Ты хочешь сказать, что мы с тобой – Иные части друг друга, как это описано у Коэльо, и что эта книга была нам дана, чтобы мы это поняли?

– Да! Да, да, умница! Всё именно так.

– И у нас одна душа на двоих?

– Да.

– А где она, эта душа? – Матрёна интересовалась вполне серьёзно, и Антон так же серьёзно ответил:

– В животе.

– Что?! – Девушка рывком повернулась к нему и чуть не схватила за руки, но остановилась, вспомнив, что он ведёт машину.

– Живот – один из энергетических центров, его знают среди самых разных культур, от славян до мексиканских индейцев. Это именно живот, не индийские чакры, хотя среди них он тоже есть. Живот безмолвен, это центр бессознательного и тишины. Он позволяет каждому быть тем, кто он есть, даёт самость.

– Ничего себе! – Девушка заворожённо внимала.

– Вспомни поговорку «Не щадить живота своего» – она не о жизни, как все теперь думают, она именно о животе. У наших предков первичным понятием был живот, нужно было его кормить, кормить душу. А жизнь уже потом, следом, если не покормить живот, то и жизни не будет. И раньше все ранения живота были смертельны.

– Ага, харакири, – подтвердила Матрёша.

– Типа того. – Антон улыбнулся. – Понятия не идентичны, но похожи. У японцев «хара» – это и «живот», и «душа», и «намерения», и «тайные мысли», даже иероглиф один.

– Ой, я, кажется, поняла! – Матрёна захлопала в ладоши. – Я поняла, откуда у меня такое пристрастие к твоему пузечку! А то уже сама себе удивлялась – прямо извращенка какая-то. Никогда на животы внимания не обращала, а тут как переклинило. Пузечко моё!

Девушка рассмеялась, потом нахмурилась.

– А ведь и впрямь «моё» получается, раз одна душа на двоих, то и оно тоже.

– Что ещё непонятно? – Антон отклонился назад и чуть отпустил педаль газа – он заметил, что увлёкся и начал слишком уж «поддавать».

– Всё! – Матрёна выпрямила спину и застыла в напряжённой позе, уставившись на дорогу. – И понятно и непонятно одновременно. Теперь у меня не получается верить. Я могу представить контакт, это я хорошо могу представить, это я приняла. Я могу представить возвращение индусской богини Кали, сейчас многие боги возвращаются. А вот дальше – затык. Нечто пришёл из далёкого космоса, а богиня была здесь, на Земле, дальше я верю тебе, что они получаются одним и тем же, но не могу этого представить. Понимаешь, Кали – она наша, она внутри, а Нечто всегда был вне.

– Матюня… – Чёрный понял, что придётся проявить максимум терпения и мягкости. – Ведь ты сама мне все эти статьи собирала.

– Да, собирала, – согласилась Матрёша. – И читала все. И по одной они у меня очень хорошо укладываются. А все вместе – никак.

– Ну смотри, Тёмная Богиня – это не просто индуистское божество, это универсальная, мировая форма Матери, которая является истинным управляющим этого мира. Это энергия, сила Времени, которая переносит нас из одной эпохи в другую, нас – как всё человечество. Она поддерживает всю энергию планеты, целиком, не разделяя на «светлую» и «тёмную». Это ясно?

– Вот это как раз – да.

– Дальше. Она, как трансцендентная Деви-богиня, держит ключи ко всему мирозданию и ко всей истинной силе. А сейчас она снова входит в сферу Земли и в человеческую среду. Входит! Чтобы люди смогли наконец прекратить тот бардак, который они здесь развели. Войны, религиозная рознь, отравленная экология – как в детском саду прямо. А Кали – как воспитательница. – Антон усмехнулся, представив эту картину. – Бесятся детишки в тихий час, подушками дерутся, визжат, а она вошла – и тишина полная, все по койкам, всё по правилам. Ей и делать-то ничего не надо, просто быть. В этом и есть равновесие.

– Хороша тишина! – возразила Матрёна. – Что ни день, то землетрясение, то потоп, то вулкан, а то и самолёт упадёт.

– Не без того. Это всё указатели, извещения о её приходе. Пробуждается и индивидуальное человеческое, и общепланетное сознание. Вот планета с периодичностью и хлопает себя по лбу при очередном инсайте: «Семён Семёныч!» А для нас выглядит – горы трясутся.

– Так пока она пробуждается, мы тут все и помрём, – заключила Матрёна. – Проснётся Земля, глядь – а нет уже никаких человечков, засыпаны, затоплены, с голоду померли или сами себя перебили. А кто выжил, тот крышей двинулся. Вот и весь двенадцатый год.

– Кто пройдёт сквозь огонь – выживет. И не просто выживет – поднимется на новую ступень. Кто сумеет принять огонь Кали, получит новый уровень знания, видение будущего и связь с гармонией Вселенной. Это без вариантов – или вверх, или вниз.

– Вниз – это смерть?

– Необязательно. Может быть, даже не смерть, а остановка развития. Стагнация или сброс на одну из прошлых эпох. Развалится весь хай-тек и придётся начинать со Средневековья. Города-государства, натуральное хозяйство, примитивный обмен. Тогда уже не до просветления им будет – все ресурсы пойдут на выживание.

– А кто окажется достоин огня?

– А они дальше пойдут, на другом уровне.

– В другом мире?

– Может быть, да, может быть, нет. Но миры всё равно разделятся. Если будущее разное – разделение неизбежно, а они-то будут видеть, куда нужно идти.

Машина неслась по ночной пустой дороге, на миг Матрёне показалось, что разделение миров уже произошло и они с Антоном оказались совершенно одни в своём варианте будущего. Ночь, лес, дорога и Кали с ними, и всё. Она поёжилась. А потом спросила:

– Антош, ну почему именно мы? А?

Чёрный тяжело вздохнул. Ответ на этот вопрос сейчас был для него очевидным, всё складывалось в ответ, вся его жизнь. Но как же долго придётся его излагать!

– Нас готовили к этому с рождения, сам Нечто и подбирал, я думаю. А может быть, даже ещё раньше. Смотри, в моём роду всех мужчин называли именами, начинающимися с буквы «А». Получалось «Моршан А. А.» – или «МАА». Думаешь, это случайно?

– Не знаю. У меня ничего подобного нет.

– Ты сама – МА! Даже больше, ты у нас МАТЬ – МАТрёна. Ты же уже так думала. Ипостась Матери может быть только твоей – не моей же! – Он усмехнулся.

– Это метки Кали? Да?

– Да. Да любую мелочь возьми! И прикинь – почему она с тобой случилась, даже не «почему» – для чего? Посмотри отсюда. У меня когда-то крестик просто так пропал. Потом медальон потерялся, он был от другой силы. Всё это исчезло, потому что оно не совпадало с Кали.

– Я думаю. – Девушка напряжённо вспоминала. – Да, если смотреть отсюда, то многое можно так объяснить. Всё детство, точно!

– А уж когда в институте контакт пошёл, это вообще просто большими буквами было написано. А я не видел. – Чёрный покачал головой. – Седой прямо в лоб и открытым текстом мне твердил: «Берсеркер»! Пустой звук было!

– Берсеркер – ключ?

– Конечно! Прямой и первый. Это слово значит «превосходящий самого себя», сам себя, себя – понимаешь?! А я, дурак, в Сети информацию искал, кого из божеств или партнёров контакта так называли. И не находил, конечно, потому что имя-то это лишь для меня было, его Седой мне назвал. Чтобы именно я это понял.

– А ты не понял и контакт пропал?

– Да. Но я не мог тогда это понять, второй половинки души не хватало. – Он подмигнул Матрёне. – Кое-кто тогда был ещё совсем маленьким.

– А потом я выросла и нашла тебя! – Матрёна довольно улыбалась.

– Да, нашла. Эх, как Снежный Волк мне всё подробно расписывал. – Чёрный вспомнил ещё одну серию подсказок, которую получал. – И кольца-то ему были нужны, и Сердце, и в Петербург Night он зазывал. Кстати, ещё в Англию. И о книге-то беспокоился. Всё! Все ключи изложил. Только не понимал, что Татьяна хорошая девушка – да не та.

Чёрный начал смеяться первым, Матрёна присоединилась к нему, сбрасывая нервное напряжение в приступах едва контролируемого хохота. Антону даже пришлось отвести машину к обочине и остановить, подождать, пока они отсмеются.

– Ох, Матрёшка-неверующая, а кто меня избранным называл?!

– Да-а, так это всё для контакта было, а тут Нечто-о! – Она смешно протянула последнюю букву, получилось, как будто слово перешло в восклицание удивления.

– Нечто – ого! – подхватил Чёрный.

– Нечто – ого-го!

– Эх ты, Нюша!

– Знаешь, а ведь Нюша помогла мне самое главное вспомнить, – вдруг призналась Матрёна. – Уж не знаю, как она это сделала, но помогла. Брюс ведь тогда сказал: «Вы найдёте себя», – именно это привело тебя в полный восторг.

Истерическая весёлость прошла так же неожиданно, как накатила, они вновь понеслись по ночному шоссе и уже приближались к посёлку.

Едва Антон раскрыл ворота, чтобы завести машину во двор, как к нему бросился исскучавшийся Джой. Он ластился, крутился под ногами, молотил по ним упругим, влажным от сырого снега хвостом, прыгал и пытался лизнуть хозяина. Антон порадовался, что всё-таки сообразил прихватить пачку «Педигри», когда заезжал в магазин. Или бы сейчас ему было очень стыдно. Он въехал во двор, запер ворота и взялся кормить собаку. Протёр снегом миску, всыпал свежего корма от всей души, потрепал по холке, погладил, похвалил – пёс заслужил внимание, ему и так несладко пришлось, особенно в течение последних недель. Наконец они с Матрёной вошли в дом.

На их счастье, с электричеством всё оказалось в порядке – свет был. Им не пришлось ломать ноги, пробираясь через потёки подтаявшего льда и спотыкаясь об обломки металла. Картина разгрома была впечатляющей. Через весь коридор тянулась тонкая ледяная дорожка. В зале ковёр был засыпан кусочками чугуна, в одном месте высилась груда черепков – там прежде стояла несчастная ваза. Льда здесь не было, вода благодаря Марине не успела залить зал. Зато пол кухни покрывал ровный сантиметровый слой с парой миллиметров воды сверху – оттепель брала своё. В спальне пол оказался с наклоном, так что вся вода собралась под стенку с окном и там и замёрзла, остальная часть комнаты почти не пострадала. На отцовскую половину дома Чёрный сейчас заходить не стал – чтобы избежать лишних эмоций. Он притащил несколько охапок дров и занялся приведением помещения в пригодное для пребывания состояние.

Этот зал можно было обогреть даже свечами, некогда Чёрный проделывал такой эксперимент. У него было подвешено по канделябру в каждом углу, кроме того, здоровенный шандал на пять свечей стоял на комоде. Было ещё несколько мелких переносных подсвечников для дежурного употребления. Сейчас Антон расставил их равномерно по комнате, выгреб запасы и зажёг свечи во всех. Зал сразу наполнился мягким, приятным ароматом топлёного воска.

Разгорался камин. Пар изо рта больше не был заметен, Антон даже рискнул снять куртку. Он кинул на пол возле камина несколько шкур, добавил туда же пару маленьких подушек-думок и пригласил Матрёну устраиваться возле огня. Он сам начал готовиться к ритуалу.

Все свои магические причиндалы Антон хранил в небольшом старинном шкафчике, стоявшем в дальнем углу зала. Каждый камень, кольцо, амулет либо пантакль имели свой собственный кожаный чехол или свою собственную коробочку. Всё это было аккуратно уложено в одну большую коробку, которая заняла целое отделение в шкафу. Некоторые артефакты, кроме того, были завёрнуты в специальные ткани: шёлк, лён, а кое-что и в полиэтилен, – что усиливало степень их экранированности от окружения. Антон медленно перебирал мешочки, пока не нащупал знакомый контур сердца в одном из них. Он развязал мешочек и вытряхнул искомый предмет на ладонь.

За долгое время он уже подзабыл, как именно выглядело это его творение. Сейчас Антон смотрел и дивился самому себе – оказывается, он тогда же плотно обтянул само сердечко тончайшей чёрной кожей, прошил по контуру и сделал всё, чтобы его можно было носить на шее как амулет. Он похвалил себя за предусмотрительность, взглянул на онемевшую от удивления Матрёну, не мешкая, шагнул к ней и надел на неё шнурок с сердцем. Девушка скосила глаза, разглядывая артефакт, но не рискнула тронуть его руками. Она так и сидела возле камина, неподвижно, лишь следя расширенными глазами за манипуляциями Антона. До сих пор ей не приходилось не только участвовать, но даже наблюдать что-либо магическое.

Ритуал приходилось прикидывать на скорую руку. Радовало лишь то, что, тщательно разрабатывая и предвосхищая все тонкости и нюансы тогда, почти двадцать лет назад, начинающий маг Чёрный одновременно с формулой для активации амулета приготовил и заклинание для дезактивации. Итак, что у него есть? Гусиное перо – раз. Несколько листков той самой дорогущей бумаги, что заменяла пергамент, – два. Пузырёк – он с огромным трудом свернул крышку с небольшого зачернённого пузырька и заглянул внутрь – полпузырька тех самых чернил! Замечательно. Что ещё? Два бронзовых кубка понадобятся. Несколько ритуальных ножей. Он подумал и выбрал небольшой острый ножик с белой костяной рукояткой. Нагнулся, пошарил рукой в глубине и извлёк небольшую стальную треногу и чугунное блюдце. Вроде всё.

Свечи давали столь яркий свет, что электричество можно было отключить. Антон выключил свет, снял свитер, оставшись в чёрной футболке без рукавов – благодаря свечам и камину в помещении уже становилось жарко. Он присел в кресло, прокручивая в голове общую схему ритуала и соображая, что он ещё не учёл. Ах да, вино! На всякий случай он решил всё же заглянуть в сундук, где хранил напитки. Предчувствие его не обмануло – большая их часть действительно представляла собой тающие среди осколков бутылей грязные комки льда. Но, к удивлению, осторожно пошарив среди стекла, он всё же нашёл одну целую емкость. Это было белое вино «Молоко матери». Символично! И как раз подойдёт, гораздо лучше той чьей-то там, вроде бы монашьей, крови, которую он спешно приобрёл в супермаркете.