Текст книги "2012. Танго для Кали"

– Слушай, Саша, мы не могли бы побеседовать где-нибудь не вполне здесь?

Они только что забрались наверх, посмотреть кое-что по системе слежения, что собирался показать Леонид.

– Что ты имеешь в виду? – Баал как раз закончил настраивать входную программу. – Вот, готово, показывай.

– Не нужно. Я хотел сказать кое-что, но лучше всё же не здесь. А, Саша?

– Ты уверен? – Калина отвернулся и изучал карту, висящую на стене.

– Нет. Наверно, это начинается паранойя. Я просто прошу, если это возможно, сменить место разговора. На что-нибудь, где нам никто не станет мешать.

– Можно закрыть дверь! – Мирон подошёл к двери и повернул замок.

– Хорошо, – согласился Калина. Он вырвал волос из своего длинного хвоста, завязал на нём несколько узелков и аккуратно приклеил кусочком скотча к лежащей на столе тетрадке. – Попробуем. Подойдите сюда.

Мирон и Леонид подошли. Калина взял обоих за руки, попросил их сделать то же, чтобы замкнуть, как он сказал, цепь и выключить внутренний диалог – остановить мысли. Чтобы не мешать, они оба закрыли глаза. Калина начал острожное смещение по вариантам. Он не собирался уходить далеко, только туда, где их точно не побеспокоят.

– Довольно!

Ребята открыли глаза и оглядывались, знакомясь с обстановкой. Она не слишком отличалась от их обычного офиса – те же столы, похожие, хотя чуть другие по дизайну, модели компьютеров, другой ширины жалюзи на окне. Самое главное отличие представляла дверь – она была обита металлом и наглухо заперта изнутри на засов. Кто это сделал и куда он потом делся, оставалось загадкой.

– Ну вот, устраивает? – Калина не шутил.

– Да, вполне. – Люминос подёргал дверь, та не шелохнулась. – Я хочу сказать, что уже неделю получаю весьма неприятные письма.

– Ты тоже? – подхватил Мирон. – Придурок какой-то старается.

– Не думаю. Слишком он настойчив. И адреса всё время меняются.

Они присели прямо на столы, стараясь держаться поближе друг к другу.

– Поэтому я попросил выхода на вариант. Мне кажется, офис больше нельзя считать безопасным. Можно провести полную проверку на жучки, но их снова поставят на следующую же ночь.

– Думаешь, Контора? – с сомнением произнёс Калина.

– Больше некому. Я не думаю, я посчитал.

Резкий визг заглушил его последние слова. Они вскочили, уставились на дверь и обнаружили, что в металле появился некий быстро вращающийся и активно искрящий объект, который упорно полз по вертикали вдоль косяка. Больше всего он напоминал кусок диска болгарки.

– Кажется, пора сматывать.

Калина схватил за руки обоих друзей, они дружно закрыли глаза и отключили мысли. Переход обратно напоминал прыжок с резким стартом и медленным финишем – Саша тщательно подстраивался под правильный вариант. Когда расположение, число узелков на волоске и форма кусочка скотча совпали в точности, он отпустил товарищей.

– Приехали.

Они приехали вовремя – в дверь колотили. Удары были размеренными и сильными, что говорило о том, что колотили довольно давно.

– Что там такое? – Баал резко распахнул дверь. – Что за тревога?

Перед ним оказались двое растерянных ребят из тех, что частенько торчали внизу, и толстый мужик с погонами и в фуражке. По цвету формы определялась принадлежность к МЧС.

– В чём дело? – тут же спросил и Леонид.

– Пожарная инспекция! – рявкнул мужик. – Проверка противопожарной безопасности помещения. Кто руководитель организации?

– Допустим, я. – Люминос отступил, позволяя пожарнику проникнуть в комнату.

– Прошу представить план эвакуации, предъявить наличные огнетушители. Так, оргтехника, розетки заземлены?

– Заземлено всё. – Леонид старался вспомнить, где же лежит злосчастный план. А! Он прошёл к сейфу. – Саш, подкинь ключик!

Калина порылся в ящике стола, отыскал ключ. Баал вытаскивал из заваленного аппаратурой шкафа огнетушитель.

– Вот! – Он поставил его перед пожарником.

– Вижу, – буркнул тот. – Я жду план.

– Вот план. – Леонид положил на стол отпечатанные схемы обоих этажей со стрелочками, указаниями запасных выходов, подписями и печатями.

– Так, хорошо, – отодвинул листочки инспектор. – А где ваш пожарный щит?

– Что?! – хором воскликнули все трое.

– Щит пожарный, окрашенный в красный цвет, имеющий в комплекте средства для тушения, как то: ящик с песком, ведро пожарное, окрашенное красной краской, топор пожарный с топорищем… – Он перечислял так монотонно, как будто в его голову был встроен магнитофон, который гонял по кругу одну и ту же затёртую запись.

– Какой щит?! – возмутился Баал. – У нас же офис! Мы не в деревне, мы в Москве!

– Щит пожарный, – по новой завёл инспектор. – Красного цвета…

– Щита у нас нет. Он не предусмотрен планом эксплуатации, – начал Леонид.

– Нарушение, – монотонно пропел пожарник. – Извольте устранить. На устранение вам полагается три дня, сейчас нарисуем актик. В случае неустранения нарушения в указанное время будут применены полагающиеся по закону санкции вплоть до запрещения эксплуатации помещения.

Пожарник долго и старательно писал акт в двух экземплярах, один из которых оставил взбешённому и недоумевающему Леониду, другой забрал с собой. Он пообещал через три дня вернуться.

– Что это за бред?! – Когда за инспектором закрыли дверь, Люминос дал себе волю. – Нас что, за идиотов держат?!

– Денег хочет, – меланхолично заметил Баал.

– Да понятно, что денег! Но какова наглость! Щита ему не хватает, красного цвета! – Он едва не задохнулся от возмущения. – Как это следует понимать?!

– Похоже, это следует понимать так, что нам действительно нужно поговорить, – скромно вступил Калина. – И лучше на самом деле не здесь. Предлагаю какое-нибудь совершенно ненаселённое место.

– В зоне? – немного удивился Мирон.

– Именно. Чтобы никаких болгарок и МЧС. Хорошо бы к тому же без птичек или без динозавров.

– А, ты про Озеро?

– Можно Озеро. Далековато, правда. Но ты прав – это лучшее из возможного, там по наши души некому приходить.

«Озером» называли зону, переход в которой вёл в необитаемый морской мир. То есть мир, возможно, и был обитаем, но жизнь там могла существовать лишь в толще воды, из которой на поверхность кое-где выступали голые, окатанные волнами и ветрами скалы. Скалы были мертвы, воздух был всегда прозрачен и пуст, что творилось под водой, распознать было невозможно. Проход туда тоже шёл по воде, между приметными камнями в одном из многочисленных карельских озёр.

Вездеход-амфибия бодро выкатился из прицепа. До озера было километров десять, проезжих дорог к нему не вело, а то, что называлось дорогой, к проезжим не относилось, поэтому машину пришлось оставить в последнем перед точкой селе. В этих местах можно было не беспокоиться об охране – северяне не приучены к изучению чужих вещей.

Лагерь на берегу организовали быстро – место было наезженным, здесь был сложен капитальный очаг из больших кусков гранита, поставлен столик, пара скамеек вокруг него, даже небольшая коптильня – хозяйство местных рыбаков. Так и заметили эту зону – по рыбацким рассказам о том, что порой в их родном озере ловится нечто невыразимое. Приехали, побеседовали, посмотрели остатки костей, а потом очень вдумчиво прочесали по квадратикам всю поверхность воды. Долго тогда торчали здесь, пару недель, не меньше. Результат того стоил: стабильный проход, правда, в таком месте, куда с лодкой никто в здравом уме не сунется – точно между едва выступающими из воды крупными камнями. Или не стоил: с той стороны было бескрайнее море. Всё, что про него удалось узнать – это то, что в нём по неизвестным причинам меняется цвет воды, порой принимая совершенно невероятные краски. Жить человеку там было нельзя – негде. И есть нечего, разве что обитателей вод ловить и употреблять сырыми. Вода, как ни странно, оказалась почти пресной.

В деревне слегка посудачили о городских рыбаках да и бросили – эка невидаль. Можно было не опасаться неожиданных визитов – право на одиночество гостей здесь уважали. Поэтому ближе к вечеру дружная троица забросила туристические коврики в вездеход, для совсем уж гарантированной маскировки прихватили пару удочек, забрались сами. Люминос взялся за руль, ему не впервой было управляться на воде. Баал положил перед ним компас. Амфибия по каменистому спуску вкатилась в озеро и запустила винты. Теперь это была лёгкая и маневренная лодка.

Камни прошли точно возле бортов, амфибия носом выкатилась в бескрайний простор. Повезло – на море сиял день, местное солнце торчало на четверти высоты, значит, можно было не торопиться. Стоял полный штиль, вода отливала розовым по белому. Что на что меняется, нельзя было понять. Мирон немедленно снял азимут на ближайший остров – плоская, немного выступающая из моря скала была как нельзя более удобна для неспешных бесед. Всё же как хорошо, что у этой планетки имеется магнитное поле – или бы отсюда никто никогда не вернулся: переход с этой стороны не имел видимых ориентиров. Выйти на него можно было, только в точности следуя обратному курсу.

Машину не стали поднимать на скалу, просто привязали носовой швартов к трёхлапому якорю, вытащенному на берег: шквалов сейчас можно было не опасаться. Баал аккуратно прорисовал мелом на камне курсовой коридор, все взошли на скалу, развернули пенки и растянулись под тёплыми лучами. Курорт!

– Мы говорили о письмах, – напомнил Калина, когда все удобно устроились.

– Да, надоедливые письма идиотического содержания. Приходящие с разных адресов, – напомнил суть Леонид.

– А я вот не получал таких писем. Как вы думаете, почему?

– Твой адрес никто не знает? – предположил Баал. – Замаскировался.

– Ответ неверный.

– Не смотрел почту, – съехидничал Леонид.

– Второй неверный ответ.

– Ладно, ты не сфинкс, и мы не Одиссеи – выкладывай. – Мирон демонстративно посмотрел на часы.

– Потому что для меня ничего не менялось.

Калина умолк, наслаждаясь произведённым эффектом. Ребята уже поняли, что он пытается им объяснить, но это понимание ещё не стало словами. Выглядели они оба сейчас весьма забавно.

– Я не получал кардинально новой информации, не менял своё состояние и образ действий. Можете ли вы сказать о себе то же самое? Я прошу вас поведать, что с каждым из вас произошло. Кто первый?

А в ответ тишина. Был слышен лишь едва различимый ритмичный плеск – лёгкие волны спотыкались о каменный лоб.

– Давайте я. – Люминос уставился в морскую даль, словно желал разглядеть там подсказку. – В Новый год Антон предупредил меня о возможности контакта.

– Так, – тут же подобрался Калина.

– Я ему не слишком поверил. Решил: будет контакт – хорошо, нет – я на него не рассчитывал. Антон тогда совершал достаточно странные поступки. Я подозревал, что болезнь прошлась по нему суровее, чем мы предполагали. Тогда же он сказал, что из-за этого я могу привлечь внимание Сил. Для меня это было во многом абстрактным понятием.

Леонид замолчал. Калина и Баал ожидали продолжения, но не торопили.

– Потом мне был сон. Он напоминал сны детства, когда я попадал в некий чёрный мир. Я снова оказался там, и меня ждали. Теперь я узнавал его или думал, что узнаю. Я знал, кого повстречал там, и понимал, зачем это было нужно: мне напомнили о том, что является моей сутью. Я не мог не верить этим снам, они повторялись, но не мог и верить тоже. Постепенно я стал ощущать присутствие за собой некой… то ли силы, то ли идеологии, нечто среднее. Я стал понимать свои поступки, которые совершал в разные времена и не мог объяснить. Те, кто начитался фэнтези, назовут такие дела тёмными, а Силу, которая оказалась за мной, – Тьмой. Но это только слова.

– Да, это только слова, – согласился Калина.

– Я решил, что это и есть контакт. Это касалось только меня, поэтому я никому не рассказывал.

– Это не совсем так. – Калина не стал продолжать. Он смотрел на Мирона.

– Для меня это был не сон, – медленно и очень тихо начал Баал. – Скорее, видение. В зоне, в один из выездов, вполне обычный, ничего выдающегося. Я как будто почувствовал себя настоящего, прежнего, каким я когда-то где-то родился. Или не рождался, не знаю, там всё было иным. Ещё я понял, что в плену здесь, на Земле, и что таких, как я – много. Возвращаться было неприятно и больно. Я ощутил свою истинную силу, тем хуже было вновь оказаться здесь.

– Ты мог бы назвать её? – задал вопрос Александр.

– Свет. – Мирон смотрел на свои пальцы. – Пожалуй, слово Свет – самое близкое.

– Ты тоже не рассказывал никому?

– Ну да. Для чего рассказывать?

– Это всё случилось ещё зимой? – Калина переводил взгляд с Люминоса на Баала и обратно.

– Да. – Оба дружно кивнули.

– Затем ты, – он уставился на Леонида, – подбиваешь нас всех заняться постройкой города для эвакуации людей в случае катастрофы, чтобы их спасти. Так?

– Не совсем. Спасти тех, кто имеет потенциал развития. Не всех.

– Неважно. Сама идея спасения – тебе не кажется, что это не слишком «тёмная» мысль? Или ты собирался стать там правителем?

– Нет. – Люминос усмехнулся. – Я об этом не думал. Мне это кажется технической задачей – кто станет всем управлять. Нужно всё сначала построить.

– Но ты согласен, что ты действовал не в контексте своей основной идеологии, как она обычно известна? – Похоже, Саша собирался подвести Леню к какой-то мысли, но так, чтобы тот высказал её сам.

– Возможно. Пожалуй, да. Ты прав.

– А почему?

– Мне это казалось верным. Это то, что до́лжно было делать. Вот так.

– Хорошо. – Он повернулся к Баалу: – Теперь ты.

– А что я? – повел рукой Мирон. – Я за спасение.

– Конечно, – кивнул Калина. – Ты хотел бы спасти всех?

– Нет, конечно! – Баал даже перевернулся и сел. – Мусор-то зачем? Я знаю, сколько здесь пустышек.

– То есть жизнь живого существа для тебя не святое? – гнул свою линию Александр.

– Смотря какого, – упрямо повторил Мирон. – Изрядную часть живых, называющих себя разумными, самое то спалить в катастрофе. Планета очистится.

– И это говорит светлый? – Калина картинно поднял брови, изображая величайшую степень удивления.

– А что? – не понял Мирон, потом задумался и подтвердил: – Ну да, как-то не очень.

– Тебя это не удивляло?

– Мне это казалось нормальным. Это просто должное положение вещей. Как-то так.

– Итак. – Калина поднял палец, привлекая внимание. – Что мы имеем? Каждый из вас получил осознание своего истока, своей Силы или своего Начала – как бы это ни называть. Ваши Силы оказываются противоположными друг другу, они воюют и дополняют друг друга одновременно. Так?

– Так, – кивнул Баал.

Люминос молча слушал.

– После этого каждый из вас начинает действовать, и действует в манере, способом или по принципу прямо противоположному своей обнаруженной сути. И никто не находит это странным. Вам обоим кажется, что всё идёт «как до́лжно»? Так?

– Так, – опять согласился Мирон.

– А может быть, это действительно так?

– Ты хочешь сказать… – начал Леонид, но Калина не дал ему закончить:

– Я хочу сказать, что вы действовали совершенно правильно! Потому что только таким образом можно соблюсти равновесие. Понимаете?

Его товарищи ждали продолжения, и Саше пришлось продолжать:

– Имеются две глобальные Силы, противостоящие друг другу. Они обе могут оказать решающее влияние на ход событий в наш непростой момент. Но противостояние может привести к катастрофе. Катастрофа никому не нужна, её-то как раз и нужно всем удержать. Необходим сдерживающий фактор, нечто, приводящее к равновесию. Это ясно?

– Ясно, – поддержал Люминос.

– Тогда вам должен быть понятен смысл рокировки. Ребята… – Саша вздохнул. – Получается, что каждый из вас представляет не ту Силу, которой является, а прямо противоположную. Тёмный – представляет светлых, а светлый, наоборот, – тёмных. Это даёт наилучший двигатель для ваших действий.

«Ребята» потрясённо молчали. Они сначала отшвырнули эту бредовую мысль как совершенно невозможную, потом нашли подтверждающие её факты, потом подумали, что в этой идее что-то такое есть, и наконец согласились, что это единственно возможное и верное решение в такой ситуации.

– А ты тогда за кого? – спросил Калину Мирон.

– Ни за кого. То есть за всех. Только за всех вместе. Я тут говорил о равновесии, в общем, это тоже особая Сила. Чтобы получились весы, нужны не только чашки, но и рычаг, на котором они будут висеть, понимаете? Или единства не выйдет. Так что это вы – тёмные силы, светлые силы, а я – просто Калина.

Калина улыбался так открыто и бесхитростно, что Мирон и Леонид покатились со смеху.

– Ладно, – отсмеявшись, продолжил разбор Леонид. – Хорошо, пусть мы представители. Мы знаем, кого представляем, – замечательно. Но – где и перед кем мы будем это всё представлять? Или это просто игра получается, ролевая игра в магию. То есть туфта.

– А мне почему-то кажется, что перед кем – найдётся. – Теперь Калина говорил медленно, словно через силу. – Чёрный пообещал тебе контакт. Неужели ты думаешь, что он говорил о дурных снах?

Люминос не нашёл что можно на это ответить.

По всему, разговор был завершён. Они, немного оглушённые открытым вдруг пониманием, быстро покидали в амфибию пенки, оглядели, не остался ли какой мелкий мусор, и забрались в кузов. Баал оттолкнулся от камня, Люминос осторожно запустил движок.

– Азимут! – напомнил Мирон.

– Держу, – отозвался Леонид, не отводя глаз от стрелки компаса.

Вездеход медленно двигался в спокойной воде, которая теперь была совершенно невозможного лимонного цвета. Но вот что-то дрогнуло, мимо машины проскользнули тени камней – и она уже качалась на вполне обычных, серых волнах карельского озера. Два камня остались точно по обоим бортам позади.

Антон и Матрёна приблизились к человеку в красном. Он смотрел на них так, как смотрит энтомолог на бабочку на игле, и одновременно – как смотрит дракон на жертвенную принцессу: и жалко, а придётся есть – куда деваться.

– Вы прибыли сюда добровольно? – прозвучал первый вопрос.

– Да, – уверенно отвечал Антон.

– Да, – кивнула Матрёна.

– Известно ли вам, что Человечество вот уже сто пятьдесят миллионов лет, со времен «гибели» наших прародителей, занимается изучением эволюционных тупиков?

– Нет, – качнул головой Антон.

– Мы не знали, но предполагали что-то подобное, – поддержала девушка.

– Правильное направление одно, а гибельных – множество, – продолжал человек. – Эволюционные тупики обладают одним неприятным свойством: ради того, чтобы убедиться, что избранный путь – очередной тупик и ничего более, Человечество должно оставить в нём порядка девяноста девяти процентов своей численности (людей, которые обжились в этом тупике и уже не хотят из него выходить). Учтите это.

– Да, хорошо. – Они согласно кивнули.

– Дайте мне ваши руки.

Они протянули ему свободные руки, и человек взял их в свои.

– Вы знаете, что вас ждёт?

– Да, – снова сказал Антон.

– Да, – подтвердила девушка.

Человек посмотрел на них ещё более скорбно:

– Вы думаете, что вы это знаете. Но идите.

Он выпустил их руки и указал на первые ступеньки лестниц. Антону – на белую, Матрёше – на чёрную. Они отпустили друг друга и начали подъём. Зрители, заполонившие просторное помещение, могли видеть, как по чёрной спирали всё выше и выше ползёт белая точка, и синхронно с ней такая же точно чёрная движется вверх по белой. Там, где лестницы перекручивались, то одна, то другая фигурки ненадолго скрывались из виду, но неизменно появлялись вновь. Вот они окончательно скрылись на последнем пролёте.

Весь подъём Антон и Матрёша могли видеть друг друга, они сходились, расходились, обменивались взглядами и старались держаться на одинаковой высоте. Только последний пролёт был полностью глухим, перила обратились в стены и не позволяли видеть то, что их окружило. Но вот Антон выбрался на маленькую круглую площадку под самым куполом Храма. Следом за ним из своего выхода показалась Матрёна. Они тут же застыли и стали отступать, подбираясь один к другому, словно ища защиты, – площадку со всех сторон окружало пламя. Не было видно более ничего, кроме маленького кусочка пола, купола наверху и танцующего огня со всех сторон.

– Ах, – сказала Матрёша, когда её рука снова нашла ладонь Чёрного. И больше не сказала ни слова.

– Мы Кали, – как заклинание негромко проговорил он.

Они взялись за руки и пошли вперёд. Шаг, другой, третий. На четвёртом шаге они вступили в огонь и, не останавливаясь, совершили пятый.

По инерции они сделали ещё один шаг, переступив через лежащий в центре маленького кружка пантакль. Алые звёзды горели в камнях их колец – Глазах Дракона, алое пламя застыло в зрачках их сияющих глаз. Они стояли, вновь узнавая расходящиеся на четыре стороны света колонны Казанского собора, и вокруг них сгущалась еле различимая багровая пелена. Лица всех присутствующих повернулись к ним, посетители собора медленно сгибались в поклоне. Вздрогнул и начал очередной размах маятник, запущенный в давние времена. Под его остриём рассыпался девственно-чистый песок. В далёкой Аргентине из-за чёрного круга показались первые лучи Солнца. На отвращённой от Земли стороне Солнца вспыхнул огненный факел, сияющий через верхние слои его атмосферы. С новой силой полыхнули пожары в Рязанской, Воронежской, Нижегородской и других областях Центральной России. С поверхности стола в загородном доме одного из подмосковных посёлков пропала оставленная там старая потрёпанная тетрадь. На Москву двинулся грозовой фронт. В Калининграде Гунна задумчиво посмотрела на только что законченную чёрную венецианскую маску и встала, чтобы повесить её на зеркало. С дома на Петроградской стороне упали первые куски штукатурки.

– Вот и закончился театр, – едва слышно прошептала Матрёна.

Антон сжал её руку:

– Il teatro continua sempre! Театр никогда не кончается.

Они, не разнимая рук, медленно тронулись к выходу из собора. Представители Сил и их слуги отодвигались, освобождая проход. Они шли среди согбенных спин и опущенных лиц, пока не оказались вновь под призрачным белёсым небом Санкт-Петербурга. Они спустились по ступеням и двинулись прочь, и лишь лучи Светозарной Дельты сияли им вслед, прокладывая золотистую тропу на сером асфальте. Так они и шли – по золотым лучам.

На другой день встанут поезда в Германии, Украина начнёт зализывать раны от урагана, захлебнутся в потоках воды Индонезия и Китай, торнадо взметнётся над Гельголандом. Африка и Южная Америка застынут в тисках холода, зато российский патриарх пройдёт крестным ходом от Петропавловки до Исаакия, и сверхнормативная жара Петербурга его не удержит. В Москве выделят деньги на строительство пяти тысяч современных бомбоубежищ. Очередная волна землетрясений прокатится от Чили до Сахалина. На другой день они не покинут квартиры, пытаясь прийти в себя и осмыслить всё, что с ними случилось.

– А вы знаете, что перевод слова «апокалипсис» означает совсем не «конец света»? – Светловолосый паренёк вдохновенно вещал перед парочкой своих более младших приятелей, подкрепляя слова изящными жестами руки с зажатой в ней бутылкой лёгкого пива – спасением от жары.

– Скажешь тоже! – фыркнул обладатель густых каштановых кудрей, облачённый в песчаного цвета шорты. – Ты его хоть читал?

– Я словари читал. Перевод с греческого – это «приподнимание вуали» или «спадание покрова», «открытие». Открытие секретов, а?

– Хорошо бы, – облизнулся третий – огненно-рыжий, конопатый, перемазанный спешно доедаемым мороженым подросток. Он был самым младшим из троих.

– Может быть, предсказание означает внутреннюю трансформацию всех людей? Прежний мир умрёт, а новый не будет знать ни жестокости, ни жадности, ни продажности, ни религиозных войн. Изменится система ценностей.

– У всего человечества? – снова усомнился темноволосый. – Не бывает!

– Постепенно, – улыбнулся светленький. – Сначала один, потом другой поймут, что мир не настоящий, что он нам только кажется. Это и будет его личный апокалипсис – для него же изменится целый мир. Они расскажут другим, и другие тоже увидят.

– И постепенно проснутся все? – восторженно подхватил рыжий. – И нас не будут ругать, когда мы не хотим врать или поступать «как положено»?

– Как это мир кажется? – Темноволосый недоверчиво смотрел на друзей. Он подозревал, что они сговорились и его дурят. – Вы хотите сказать, что никакого мира не существует?

– Да нет же! – Светлый промочил горло, готовясь объяснять тугодуму то, что и для него, и для их младшего друга было очевидным. – Мир существует. Только он не такой, каким мы его привыкли видеть. Ты его видишь так, потому что ты так привык! Если бы тебя обучали иначе – он был бы для тебя другим.

– Каким? – не отступал упрямец.

– Я не знаю. Может быть, как игра света. А может, как ветер. Смотря кто бы тебя учил. Если ты это поймёшь, ты переживёшь апокалипсис.

– Всё равно не бывает! – упёрся обладатель песчаных шорт. – Вон новости посмотреть – так там одни сумасшедшие. Пойди им объясни.

– Да, очень многим пора к психиатру. А к психотерапевту – так целыми государствами. Но может быть, и найдется такой психотерапевт, который сумеет лечить государства? Мы же не знаем.

– Мы просто знаем, что мы все – одно, – заявил рыжий. – Ты и я – одной крови! Ты не против?

– Не против, – засмеялся смутьян. – С тобой не против.

– А со Вселенной?

– А она меня примет? Вселенная?

– Это лишь от тебя зависит. – Светловолосый допил напиток и аккуратно опустил сосуд в ближайшую урну. – Как ты к миру, так и он к тебе.

– Значит, если всё будет, как оно есть, мир нас уничтожит, – заключил темноволосый. – Люди же уничтожают его. Природу.

– Мы пока на развилке. Я надеюсь, что пока на ней, – поправился старший. – Может быть, ещё можно остановиться и повернуть в сторону. Можно успеть. Эволюция совершала скачки в прошлом, почему бы ей не сделать этого снова? Получится новый вид людей – на самом деле разумные.

– Как мы? – задрал конопатый нос младший.

– Не. – Старший со смехом щёлкнул его по носу. – Не такие важные! Мир – это Игра, игра богов, или Сил, или нас всех. Как театр теней. А мы считаем, что тени – это и есть то, что существует. И важничаем, что знаем, «как оно на самом деле»!

– А кто-нибудь знает? – осторожно спросил почти переубеждённый недавний упрямец.

– Никто! – убеждённо отрезал старший. – А если кто скажет – как, плюнь ему в рожу. Там, где есть самое дело, нет слов. Когда тебе объяснили – тебя обманули.

– Да ну вас. – Он всё-таки решил, что приятели над ним подшутили, но не обиделся. Он не умел обижаться на своих друзей.

– Они все рехнулись! – Матрёша высыпала на ковёр очередную пачку писем, что достала из почтового ящика. – Как они нас находят? Будешь читать?

– Придётся. – Антон со вздохом сел прямо на пол – там было прохладнее. – Помоги, а?

– Не люблю я читать бред, – отвернулась она.

– Бред мы отбросим. А вот дельные мысли надо бы не потерять. Мать, мы же вдвоём можем не суметь учесть всё, что следует сделать в мире. Нам нужна информация. И предложения. Так что давай читать.

– Во. – Она разорвала конверт. – Девушки. Матриархат просят. Чтоб никаких мужиков и полная власть женщин. Вот возьму и сделаю!

– Ты чего? Мы же за равноправие, забыла? А эти дуры совсем свихнутся через полгодика без мужиков.

– Вот для того и сделать, – мстительно рявкнула Матрёна, сминая письмо. – Сколько же дураков…

– Терпи, Мать. Надо. О! Это интересно… – Его глаза быстро забегали по строчкам. – Вот сюда мы пойдём.

– Что там?

– Приглашают на встречу. И значок вместо подписи – глянь.

Письмо завершали два разведённых по вертикали треугольника – светлый и тёмный.

Они потягивали сок со льдом на открытой веранде летнего кафе. До назначенного времени оставалось ещё две минуты. Когда они истекли, возле их столика возник ничем не примечательный человек. Впрочем, так казалось только с первого взгляда – незнакомец был одет просто, без ярких цветов, пострижен строго, из украшений имел лишь тяжёлую печатку на среднем пальце руки. Камень был тёмным, но «с огоньком». Таблитчатая огранка, выступающие над плоскостью два треугольника – одна из масонских печатей. Обсидиан? Меланит? Антон на ярком солнце не разобрал – не просить же посмотреть чужой артефакт. В облике этого человека средних лет, среднего роста и среднего телосложения проступали внутренняя сила, уверенность и спокойствие. Ему не понадобилось бы вступать в разговор с распоясавшимся хулиганом – хватило бы взгляда. Сейчас его светлые глаза бестрепетно взирали на Чёрного.

– Добрый день. – Он не представился и не спросил имен. – Я хотел бы просить уважаемых пойти со мной.

Антон и Матрёна переглянулись. Им больше не нужно было слов, чтобы понимать друг друга.

– Здравствуйте. – Антон отставил сок, встал и подал руку Матрёше.

Они не спеша прошли вдоль набережной, через мост и далее по длинной улице среди заборов и скверов. Кажется, на островке, на котором они оказались, больше ничего не было. Они добрались до оконечности, когда Антон увидел раскинувшуюся перед ними гавань и лес тонких мачт на её глади.

– Прошу. – Незнакомец церемонно указал путь к причалу.

Они взошли на корму одного из гоночных круизеров. Над плоской, как спина кита, отделанной тиком палубой слегка возвышалась лишь открытая ходовая рубка, мачта была опущена. Тонкие леера и два изящных штурвала с панелями управления парусами не задерживали взгляд, казалось, они стоят прямо посреди синего моря. Очевидно, судно было производства знаменитой итальянской верфи.

– Прошу вас. – Теперь их приглашали в каюту.

Стены и потолок в ней были из тёплого светлого дерева, три стенки занимали удобные диванчики с россыпью думок, а посередине прочно воздвигся стол, на котором сейчас лежали какие-то бумаги. Хозяин прошёл к столу и, всё так же не называя своего имени и не объявляя положения, принялся перечислять именования и краткое содержание всех разложенных там бумаг. Это был полный комплект документов на владение яхтой, и этот комплект был выписан на имя Чёрного.

Антон не задавал вопросов сначала потому, что не мог произнести ни слова от удивления, потом их задавать было уже поздно. Оставалось принимать события так, как они идут. Он и принимал. Глядя на него, помалкивала и Матрёна. Они с вниманием и уважением выслушали незнакомца, искренне и безупречно вежливо поблагодарили и не стали просить его раскрыть инкогнито. Если бы он хотел, он бы сделал это сам.

Незнакомец откланялся и ушёл. Антон и Матрёна немного посидели, осваиваясь с новым статусом, и отправились осматривать свою нежданную собственность. Час спустя Антон торчал возле штурвалов, разбираясь со здешней системой управления, а Матрёна сидела на носу, болтала ногами и смотрела на горизонт.

Несколько недель спустя Антон стоял за штурвалом, Матрёша удобно устроилась на диванчике в кокпите, а яхта ходко бежала на запад: в Финский залив, затем – в Балтийское море и дальше – в океан.