Текст книги "Астровойны"

– Я слышу тебя!

Слова, сложенные из свиста и шипения, были негромкими, но стояли над всем этим хаосом. В бешенстве схватки, не прекращая фехтовального танца, Даймон ответил наполовину мыслями, наполовину голосом.

– Кто ты?

– Это я… Я!

Открылся незащищенный латами коленный сгиб, и Даймон обрушил в него клинок Могильщика.

Хряк!!

Не удержавшись на одной ноге, орк рухнул на пол. Обрубок остался стоять, словно привинченный к полу.

Пораженный до глубины души, Даймон притормозил, чтобы лучше различить шепот.

– Осторожно! – закричал пленный адмирал.

Новый орк обрушил на Зверолова крепкий церемониальный кинжал. Юноша выставил блок, но сила удара такова, что его бросило на стену. Даймон быстро пришел в себя и ринулся вперед, выполняя один сумасшедший пируэт за другим. Меч описывал круги и чертил замысловатые зигзаги. Чувства вновь сделались тонкими и отточенными, а мышцы уже балансировали на грани паралича.

– Не останавливайся… – потребовал голос, и Даймон вдруг понял, что он исходит из рук. – Иначе… не услышишь…

– Могильщик?

Меч пропел, пройдя по верхнему срезу брони и вспарывая морщинистое горло противника.

– Ты разговариваешь?! – вскричал юноша.

– Трудно…

Сквозь гром битвы, сквозь звон Могильщика, голос которого поднялся из глубин естества, прорезался надрывный гул двигателей. Звездолет готовился к взлету. Даймон почувствовал в руках и запястьях вибрацию. Работать катаной стало труднее, но он превозмог себя и в благодарность услышал новые слова:

– Напои меня…

– Как?

Конец Могильщика вошел в глазницу и пробил череп насквозь. Гвардеец Натаса рухнул лицом вниз и долго визжал и брыкался.

– Еще…

Он погрузил лезвие в чей-то живот. Пропоров, вырвал наружу. И впервые обратил внимание, что клинок, вынырнув из черных орочьих внутренностей, сверкает не-замутненным глянцем. На сторонах ни капельки крови. И Даймон подумал, что полировка Могильщика настолько совершенна, что кровь не удерживается на нем. Но он ошибался.

– Мне открыт доступ ко многому… – Ему было трудно говорить. Меч обращался к юноше словно с того света. – Я сделаю первый шаг… Но сначала помоги мне.

– Чем?

Он повернулся и увидел перед собой орка, закованного в особую броню с серым отливом. Командир отделения особого взвода замахнулся мечом, который по длине не уступал Могильщику, а по толщине и вовсе превосходил его. Эдакая гильотина.

И она обрушилась на Даймона.

– Ииа-ахх!! – выдохнул юноша, выставив блок, вкладывая в него все силы. Удар был такой тяжести, что взвыли запястья.

Даймон тут же ответил, нанеся два быстрых удара, но оба раза меч угодил в броню. Комбинезон командира гвардейцев был непробиваем.

Орк сделал шажок и рубанул со всей мочи.

Даймон нырнул под тесак.

Все звуки исчезли – даже гул двигателей звездолета. Они отправились туда, откуда раздавался голос Могильщика. В глухой тишине клинок нырнул в манжету бронированного рукава и, скользнув вдоль руки, пронзил орка сквозь подмышку. Гвардеец передернулся всем телом, когда меч, с хрустом разломав ребра, вспорол легкие и сердце.

Зверолов выдернул меч.

Орк рухнул замертво.

Даймон застыл над ним, вонзив ступни в пол и держа меч перед собой. Окружающие звуки медленно возвращались. В голову ворвался рев двигателей, работающих на предельных оборотах. Командир орков был последним. Отчаянный юноша остался один посреди изрубленных останков, посреди стен, забрызганных грязной вонючей кровью и орочьими внутренностями.

– Лихо, – раздалось за спиной.

Даймон резко развернулся. Могильщик в его руках вспорхнул, вновь готовый к рубке.

Но орки закончились. Это был адмирал. Он поднимался с пола, обхватив обмотанную тряпками культю.

– Кто ты, юноша?

– Я пришел за вами по просьбе Серафимы Морталес.

– Правда? – удивился Ганнибал. – Сиятельная дочь здесь, на Ковчеге?

– К несчастью, да.

Вибрация усилилась и сделалась нестерпимой.

– Мы взлетаем. – Адмирал едва держался. Лицо было бледным, глаза в прищуренных веках мутными. – Нужно поторопиться!

Даймон хотел помочь пленнику. Нужно бежать, пока звездолет не взмыл в космос. Но адмирал отрицательно качнул головой и отстранил его руку. Вместо того чтобы следовать к выходу, он склонился над орком, которого Даймон убил последним. Массивный пояс командира гвардейцев состоял из каких-то коробочек со светодиодами. В военном снаряжении Даймон не разбирался, а потому не знал назначения пояса.

Зато разбирался Ганнибал. Он откинул крышку на одной из коробочек, чем-то щелкнул. Пояс едва слышно зажужжал.

– Теперь к выходу.

Даймон подхватил адмирала под целую руку, и они побежали по коридору в сторону посадочного люка. Когда до него оставалось несколько ярдов, гул двигателей вдруг изменился, а вибрация исчезла. Щиколотки и колени налились свинцом.

– Быстрее! – сказал адмирал и указал взглядом на ядовито-зеленую клавишу на стене. Даймон пнул по ней ногой.

Створки, издав основательное «пумм!», разлепились и поехали в стороны. Не теряя ни секунды, Даймон протолкнул адмирала сквозь увеличивающийся проем и прыгнул следом.

Даймон больно ударился бедром, а Ганнибал подвернул ногу. Они упали с высоты примерно три ярда. Задержись беглецы еще на пару секунд, и пришлось бы падать уже с тридцати ярдов.

Махина звездолета взмыла ввысь. Раскаленные газы били справа и слева, горячий воздух обжигал легкие вокруг плясала красная пыль.

Адмирал обессиленно откинулся на спину.

– Спасибо, – произнес он. – Спасибо, мальчик. Даймон с трудом осознал, что скупая благодарность обращена к нему. Последние дни приносили юноше одну только боль и бесконечные унижения. А эти скупые слова, как живительный бальзам, пролились на его израненную душу. И Даймона охватила радость. Он впервые понял, что его способности оказались кому-то полезными. И ответил с невыразимым удовольствием:

– Буду рад пригодиться в чем-нибудь еще. Поднимающийся в небо звездолет вздрогнул. Спустя мгновение до слуха долетел глухой удар, похожий на звук упавшего на пол куля с мукой.

Корпус выглядел неповрежденным, но в движении корабля вдруг пропала стройность. Он завалился набок и стал терять высоту, к счастью, уже не над головами Даймона и Ганнибала. Звездолет уносило за край Ковчега.

– На что орки сообразительные, – хрипло сказал адмирал, наблюдая за падающим судном, – но даже они не могут летать с разрушенным позитронным накопителем!

Даймон пошарил по плитам и подобрал Могильщика. Держа меч обеими руками, он смотрел на него с почтением и страхом.

– Значит, ты слышишь меня? – прошептал он. – Слышишь, правда?

Ответа не было. Меч безмолвствовал. На его холодной глади отражался лишь голубой купол над Ковчегом, отчасти напоминающий небо.

– Но чем тебе помочь? – недоумевал юноша. – Скажи чем? Ведь я не знаю.

Схватка с гвардейцами дала неожиданное открытие. От отца Даймон знал многое о филлийских катанах, об их разновидностях, способах закалки, преимуществах и недостатках разных изгибов. Он с упоением слушал рассказы отца о мастерах и древних воинах, которые владели великим искусством. Однажды отец упомянул, что меч обладает собственным разумом, обращение к которому невозможно. Эта фраза особенно врезалась в память. Она всколыхнула воображение юного Зверолова, но в тот день Даймон не рискнул расспрашивать подробнее, а отец не горел желанием поведать больше.

С замиранием сердца глядя на незамутненную сторону клинка, где теперь вместо купола отражался его собственный глаз, Даймон поражался тому, какая удивительная тайна открылось ему в коридорах орочьего звездолета. Общение с разумом, заключенным в закаленной стати, оказывается возможным! И происходит это в стремительном бою, на пределе концентрации силы и воли… Вероятно, на границе жизни и смерти.

– Спасибо тебе, Могильщик. За твое умение, за твою силу. Без тебя я никто. Твоя помощь бесценна. Я твой должник. Я сделаю все, что ты попросишь.

… напои меня!..

– Нам нужно убираться отсюда, – произнес адмирал, заставив Даймона оторваться от завораживающего блеска клинка. – У нас есть какое-то время, пока орки разберутся, что к чему.

Лишенный управления звездолет скрылся за алыми скатами, загородившими край Ковчега. А в следующий миг оттуда донесся взрыв, и багровая вспышка сверкнула над грядой.

– Вспышка правильного цвета, – процедил сквозь зубы Ганнибал.

Он попытался встать, но тут его лицо побелело сильнее обычного. Глаза закатились, и адмирал рухнул на бетон.

Даймон бросился к нему, совершенно не представляя, что делать, ибо адмирал выбрал самый неудачный момент, чтобы терять сознание. Хотя все орки бежали в сторону взрыва и посадочная площадка их пока не интересовала, все равно нужно было скорее убираться отвода.

– Прошу вас, очнитесь! – Он тормошил адмирала но все бесполезно. Тогда Даймон вновь, как на звездолете, перекинул его безвольную руку через свое плечо, обхватил поясницу. Встал. Поднял голову.

Перед ним, тихонько подвывая антигравами, висела туша патрульного бота. Вороненая обшивка тускло поблескивала на солнце. Безразличное дуло носового пулемета смотрело прямо в чумазое лицо Зверолова-младшего.

Тревожное беспокойство не отпускало Серафиму на протяжении всего времени, что она провела возле решетки. Более остального ее угнетали мысли о тех, кто ушел в стан врага. Неизвестность тяготила, каждая минута растягивалась в час. Она вспомнила слова юноши о том, что пребывать в неведении есть одна из самых мучительных пыток, которая существует на свете, и была вынуждена с этим согласиться.

Первое время Нина Гата долго стояла рядом с ней, изображая немой укор. И хотя этот укор имел довольно жалкий вид, он сыграл свою роль, и Серафима вновь задумалась, правильно ли она поступила, выпустив на свободу пленника. Уставший стоять Антонио присел на край топчана, предварительно поинтересовавшись, не желает ли присесть кто-нибудь из дам. Серафима отказалась, потому что не могла сидеть на месте. А Нина Гата неожиданно ответила:

– Вместо грязной лежанки предложи-ка сигарету. Следующие пять минут сиятельная дочь с удивлением наблюдала, как два самых непримиримых противника ее свиты мирно курили и о чем-то негромко переговаривались.

Не успели сигареты потухнуть, как за решеткой качнулись кусты. Первым вернулся Думан, который буднично нес под мышкой завернутую в ткань святыню. Серафима с трудом подавила в себе желание броситься к нему, настолько велико было ее счастье.

Думан выглядел уставшим, его доспехи были забрызганы темной кровью. Он вошел в темницу и, преклонив голову, протянул ихор сиятельной дочери.

– Ваша отвага останется в летописях Союза, благородный рыцарь… – произнесла Серафима.

– Это лишь ничтожная часть того, что я готов сделать для вас и государства.

Снова оказавшись в ее руках, шар вдруг напомнил девушке последний разговор с Игнавусом. Ведь советник обещал рассказать, как применить ихор. Серафима надеялась на его помощь и жила этой надеждой. А теперь, когда он оказался врагом и убийцей ее матери, стало ясно, что помощи не будет. И опять вся ответственность легла на ее плечи. Счастье померкло.

– А где мой брат? – спросил Думан, оглядываясь.

Серафима уже открыла рот, чтобы ответить, когда снаружи раздался гул двигателей. Сиятельная дочь выглянула из темницы.

На крошечную площадку перед пещерой, ломая ветви, опустился патрульный бот. Большой и черный, с обтекаемым фюзеляжем и кучей оружия, направленного на людей. Недокуренная сигарета вывалилась у Антонио изо рта, служанки задрожали всем телом. Нина Гата изрекла то, чего только от нее и можно было ожидать:

– Так я и думала, что мерзавец приведет к нам своих ублюдочных друзей.

Немного бесцеремонно отодвинув Серафиму в сторону, Думан вышел из пещеры и встал перед решеткой, словно собираясь загородить собой всех. Он глубоко вдохнул, включая источники и концентрируя волю…

В нижней части борта открылось отверстие. Думан приготовился нанести удар, ожидая чего угодно. Даже самого Натаса. Но вместо сенобита на траву спрыгнул Шахревар.

– Ты принес? – быстро спросил он крестоносца.

– Да, – заторможенно ответил Думан, еще не переключившийся… не осознавший, что боя не будет.

– Отлично. Быстро все на борт и взлетаем.

– Подождите! – воскликнула Серафима, выбегая из пещеры. – В руках орков остался Ганнибал!

– Святой Михаил здесь. – Паладин кивнул в сторону бота. – Быстрее садитесь, пока орки не поняли, что пространство над Ковчегом никто не патрулирует.

– Шахревар освободил Ганнибала! – услышала Серафима у себя за спиной возглас наставницы. Услышала и опечалилась. Нет, она была счастлива, что адмирал вызволен из плена. Но в глубине души она надеялась, что это сделает Даймон…

– Быстрее, быстрее! – говорил Антонио, выводя из темницы служанок. Нина Гата, воспользовавшись его рукой, перешагнула через порог. Стоявший рядом Думан беспрестанно оглядывался.

– Но где же мой брат?

– Он тоже здесь, – ответил Шахревар, который встретил служанок и помог им подняться на борт. – Только зачем вы его выпустили? Я же просил.

Вопрос предназначался сиятельной дочери. Из уст телохранителя он прозвучал укоризненно. Серафима стыдливо опустила глаза.

– Я полагала… – попыталась объяснить она.

– Теперь это не имеет значения! – ответила за девушку Нина Гата.

Президентский дворец,

Гея Златобашенная

Майкл Траян впервые оказался в президентском кабинете. Оглядывая высокие узорчатые своды, алые знамена Союза и величественные гербы, он испытывал известную робость. Но вспомнив о своем новом статусе, в котором он оказался здесь, статусе главнокомандующего Вооруженными силами Союза, Траян попытался преодолеть слабость духа.

В Александрийском космопорту, куда доставили спасательную капсулу, его встретила президентская охрана. Осведомившись, как он себя чувствует, и предложив кофе, кто-то из охранников мимоходом поведал, что, согласно последнему приказу, теперь Траян командует войсками Союза… Не придя в себя после назначения, Траян в середине ночи прилетел в Министерство обороны, где его потряс новый удар. Началось то, чего не было тысячу лет. Чего все так боялись, и каждый желал, чтобы это ужасное событие случилось после его смерти. Орки перешли границу. В Бутылочном Горлышке началось яростное сражение. Только что назначенному Майклу Траяну выпало счастье докладывать об этой трагедии лично президенту.

– … таким образом, Первый Пограничный флот заперт в Бутылочном Горлышке и ведет тяжелые бои. Последнее сообщение адмирала Стилихона было о том… – Он сделал вынужденную паузу, потому как было трудно произнести следующие слова. – … о том, что враг высадил десант на стены «Южного Хозяина». Также у нас нет данных, где сейчас находится Ковчег Алых Зорь.

Калигула ссутулился в кресле за рабочим столом. Балконные двери были плотно закрыты, ветер больше не врывался в кабинет, и багровые стяги за его спиной висели безвольно.

– Вы не знаете, где Игнавус? – спросил он. – Куда подевался мой советник?

– Я не знаю. Простите, сэр… мне нужно получить ваше согласие. Я полагаю неразумным последнее распоряжение советника, в котором он приказал направить в Бутылочное Горлышко остатки Крестоносного и Резервных флотов. Теперь, когда Пограничный флот находится в плотном кольце…

– Мне нужен мой советник. Где он?

– Его не могут найти. Простите, сэр, мне требуется ваше согласие. Вы приняли на себя командование Вооруженными силами, и теперь, согласно конституции, я не имею права решать вопросы стратегического характера без вашего ведома. Только вы можете указывать…

– Почему не несут завтрак?

– Остатки флота необходимо направить не в Бутылочное Горлышко, а в приграничные районы, чтобы попытаться разорвать кольцо окружения…

– Уже десять часов. Где мой завтрак?

Траян замер на полуслове, только сейчас обратив внимание на глаза президента. Расширенные, какие-то впечатанные в глазницы, пораженные безумием.

– Господин президент, сэр. Уничтожена трансляционная антенна на Вохе и связи с флотом больше нет. Мы пытаемся организовать связь через приграничные системы. Видите ли…

– Принесите мой завтрак, как вас там… Траян?

– Майкл попятился. Ему вдруг сделалось невыносимо находиться в этом кабинете с высокими потолками и флагами Союза, потому что человек за столом президента был болен.

– Простите, сэр. Я… мне…

Калигула поднялся из кресла и оперся на столешницу. Левая часть его лица и левое плечо задергались от нервной судороги, в уголках губ появилась пена.

– Я не позволю торговой конфедерации диктовать нам условия! Мы задушим их налогами! И скажите, чтобы принесли завтрак! Я не могу решать важные вопросы на голодный желудок!

Траян уже не пятился, он бежал без оглядки. А в спину ему неслось:

– Мы им льготы обрежем! Они узнают, как бодаться с Тысячелетним Союзом! Они почувствуют нашу мощь! Где мой советник?!

Хлопнувшие створки дверей на мгновение привели его в чувство. Калигула отер рукавом пену с нижней губы и на шатающихся ногах двинулся к балкону, продолжая бормотать что-то о мощи Союза и его торговом сальдо. Возле камина он поскользнулся. Удерживая равновесие, схватился за висящую на крючке кочергу и перемазал сажей ладонь.

Ладонь он вытер о занавески. Ими же смахнул пот со лба и вышел на балкон.

Башни правительственных зданий, отделанные сусальным золотом, загораживали половину неба и пылали огнем в лучах красного гиганта Проциона. Не обращая на них внимания, Калигула, прихрамывая на внезапно одеревеневшую левую ногу, пересек плиту балкона и оказался возле перил.

– Они будут знать, как бодаться с Союзом, – заглядывая вниз, произнес Калигула, словно его противники прятались там. – Мы им еще покажем! Да, покажем!

Тщательно протерев рукавом перила, он перелез через них на карниз.

– Они будут знать… В конце концов, я президент Союза. Я!! Будут знать, как иметь со мной дело…

Сердце отказало в первые мгновения падения. В дивные кущи президентского сада, в которых утопало подножие дворца, Калигула рухнул уже мертвым.

5

– Думаешь, они заметили? – осторожно спросил Антонио, когда бот оторвался от земли и стал набирать высоту.

– Думать уже нет времени! – ответил Шахревар.

В кресле пилота устроился их старый знакомый по куриным перевозкам. На удивление, за штурвалом вражеского судна Олос был серьезен. Теперь он выглядел как настоящий капитан. Антонио не переставал восхищаться паладином, который забрал с Ковчега всех, кого только можно забрать.

Шахревар сидел рядом с капитаном. Подавшись вперед и почти касаясь лбом стекла, он рассматривал, как уменьшаются багровые скалы, живописные лужайки, тополиные и сосновые рощи. Справа, загораживая обзор, вниз уплывала могучая грань пирамиды.

– Мы еще вернемся, – тихо промолвил он. – Ковчег не должен достаться Зверю.

Воздух в отсеке был горьким. Привыкая к орочьему запаху, Серафима мельком оглядела внутреннее пространство бота. Места здесь было больше, чем казалось снаружи. За пилотской кабиной, которая располагалась в головной части, лежал отсек для пассажиров длиной в девять ярдов. В хвосте находился грузовой отсек, в который Шахревар запретил ходить – там он запер пленника. На правом и левом бортах наружу выдавались две кабины, оснащенные спаренными пулеметами. Одну занял Думан, готовый в случае необходимости открыть огонь.

Нина Гата смирно сидела в кресле для штурмовиков, придавленная к спинке толстой штангой безопасности. А Серафима вместе с остальными девушками склонилась над Ганнибалом, который лежал на полу без сознания. Шахревар не рискнул положить его на кресла, с которых адмирал мог скатиться при выполнении ботом некоторых виражей.

– Он очень плох, – сообщила одна из служанок Серафиме. Девушки сменили грязные тряпки, которыми была обмотана покалеченная рука, на импровизированные бинты – длинные лоскуты, оторванные от подолов. – Он изможден, рана воспалилась. Мы не в силах помочь ему. Нужен врач.

Сиятельная дочь вздохнула, поднялась с коленей и прошла в пилотскую кабину к Шахревару и Антонио. В этот момент бот миновал границу силового поля, которое удерживало воздух над Ковчегом, и оказался в космосе. Армады вражеских судов, перегородивших выход из Бутылочного Горлышка, открылись перед ними со всем размахом.

В северной части прохода стояли стройные ряды ударных крейсеров орков. На юго-востоке раскинулось крыло двухтысячной эскадры звездолетов, поддерживаемых тяжелыми судами с дальнобойной артиллерией. На западе протянулся тучный рой смешанных кораблей. Они двигались на другой край Бутылочного Горлышка, туда, где кипела битва. Часть роя задевала Box – вторую планету Пограничной системы. Не считаясь с потерями, штурмовые корабли атаковали орудийный форт, а в это время один за другим на планету спускались полные десанта транспорты.

Ковчег располагался в середине армад.

– Адмиралу нужен врач, – сказала Серафима, не сводя глаз с бесчисленных кораблей.

– Думаю, вопрос стоит гораздо шире, – заметил Антонио. – Нам нужно попасть к своим.

– В Верхние миры нам не вернуться, – произнес Шахревар, оторвав взгляд от удаляющейся красной долины. – Навигационный компьютер бота, как и остальных орочьих судов, не имеет доступа к нашим реперным точкам, а потому подпространство для нас закрыто. Своим ходом до приграничных систем не дотянем, судно не того класса. Да и расстреляют по дороге. Что творится на Вохе, видите сами, туда тоже путь закрыт. Единственное место, куда мы можем пробраться, – это Пограничный флот.

Он указал на рой звездолетов, устремившихся в сторону Нижних миров.

– Мы приклеимся к этому потоку. Антонио от удивления раскрыл рот.

– Надеюсь, какое-то время нас будут принимать за своих, – продолжал Шахревар. – В хаосе наступления вряд ли кто-то обратит внимание на маленький бот.

Не дожидаясь возражений, он кивнул капитану, и бот взял курс на поток черных звездолетов. Плита Ковчега развернулась теперь всей плоскостью, и стали видны многочисленные корабли и боты, кружившие над ним.

– Надеюсь, они не заметили нас, – промолвил Антонио.

Половину грузового трюма загромождали поцарапанные контейнеры. Даймон взволнованно бродил по оставшейся половине, одолеваемый хаосом мыслей.

На посадочной площадке Ковчега Даймон очень обрадовался паладину, появившемуся из орочьего бота. Он не сопротивлялся, когда Шахревар отобрал меч. Рыцарь прежде всего заботился о безопасности Серафимы Морталес, эта забота была понятна юноше и даже в чем-то близка. Даймон понимал настороженность телохранителя в отношении себя, поэтому старался не препятствовать, а всячески помогать. Ведь невозможно представить, чтобы замечательная Серафима оказалась в руках чернолицых…

Тогда на посадочной площадке он отдал меч без раздумий, но теперь жалел. Без Могильщика было трудно, почти невыносимо. В холодной стали Даймон находил успокоение. И еще там крылась загадка.

Он долго бродил возле контейнеров, стенки которых покрывали незнакомые остроугольные надписи, и постепенно переключился на мысли об отце.

Встреча с Думаном приглушила скорбь. Старший брат заменил собой часть того, чего Даймон лишился с гибелью Ротанга. Но осталась печаль, глубоко засевшая в сердце. И еще юноша вдруг понял одну неприятную вещь.

Он начал забывать лицо отца.

Под действием психологического стресса оно размывалось и уходило куда-то вглубь мысленного взора. Зверолов-младший помнил фигуру, бритую голову, шрамы на жилистых предплечьях. Но лица не помнил.

Даймон вдруг подумал, что не осталось ничего, что могло бы напомнить ему об отце. Из дома юноша бежал без оглядки, голым, спасаясь от пуль. Ах, если бы было немного времени! Он бы прихватил курительную трубку. Или аркан. Или охотничий нож. Любую вещь отца, хранящую частичку его тепла. Даймон полагал, что она помогла бы вспомнить.

Необходимо вернуться домой и забрать с собой что-нибудь на память. Как частичку Ротанга.

… Когда Думан вошел в отсек, младший брат с потускневшим взором сидел на полу возле контейнеров, обхватив руками коленки. На лязг двери пленник поднял голову, и его лицо просияло.

– Думан!

– Привет, братишка. – Крестоносец приблизился. – Ну, как ты?

– Думан, попроси у паладина мой меч. Мне без него плохо.

Думан усмехнулся и потрепал брата по русым волосам.

– Ты голоден?

– Нет.

– Вот возьми.

На его ладони лежала эвовая груша – терпкий, жестковатый, но питательный плод. Возвращаясь из храма, Думан сорвал несколько штук в саду. Сам не пробовал, но угостил Серафиму, Нину Гату, девушек-служанок. Последнюю приберег для брата.

Даймон взял грушу и с жадностью стал ее есть.

– Ты зачем ушел из пещеры? – спросил Думан без тени упрека.

– У орков был пленник, – ответил Даймон с набитым ртом. – И я подумал… что смогу освободить его.

Он отправил в рот остатки груши и спросил:

– Я бы съел еще. Больше нет?

– Нет, – усмехнулся Думан и присел рядом. – Что это на тебе?

Он указал на темные пятна на рукаве рубахи, чуть выше локтя.

– Наверное, кровь.

– Кровь? – удивился Думан. – Что, орочья кровь?

Ты сражался с орками?

– Да… немного.

– Своим мечом? – Угу.

– Ты просто сумасшедший. Тебя могли пристрелить!

Даймон тягостно вздохнул:

– Думан, умоляю тебя. Попроси у паладина мой меч. Я никому не причиню вреда. Ты ведь знаешь, что я не предатель. Мне нужно быть рядом со своим мечом.

– Совсем без него никак?

– Ты знаешь… этот меч… он обладает какой-то силой.

– Меч обладает силой? Заточенная железяка? Не смеши меня, брат. Настоящей силой обладает только человек. Он берет ее от звезд и планет и направляет своими чувствами и разумом. Так поступают паладины. Ты еще не видел их настоящую силу.

– А как же лес? Отец учил, что лес обладает небывалой силой. Это сила жизни, а она самая могучая.

– Самая могучая – это сила бога Десигнатора! Сила космосa, сила звезд и планет. Это знает даже ребенок.

Отец искал силу там, где ее нет. Что может какой-то лес против мантийных стихий планеты? Или пламени солнц? Они пожгут твой лес в секунду. Приди в себя ты наконец выбрался из глуши материковых лесов и теперь должен пересмотреть свои взгляды. И мир откроется тебе заново.

– Пожалуйста, принеси мой меч, – упрямо произнес Даймон.

Думан поднялся.

– Я пойду. Не унывай. Скоро будем у своих.

С болью в глазах юноша смотрел на брата, который намеренно ушел от обещания вернуть Могильщика.

Поток звездолетов занимал теперь все пространство перед окном пилотской кабины. Шахревар внимательно изучал движущегося железного червя, пытаясь предугадать опасность, которая может исходить от него. Окруженный врагами Box остался позади, и теперь бот готовился влиться в массивный поток. Все, кто был на борту, затаили дыхание. В этот напряженный момент Ганнибал открыл глаза.

Его лицо оставалось бледным, под глазами темнели круги, дышал он неровно. Но кратковременный отдых придал адмиралу сил. И он заговорил с Серафимой, оказавшейся возле него.

– Сиятельная Серафима?

– Адмирал. Прежде мы с вами не были знакомы. И эта встреча для меня – огромная честь, пусть она проходит в столь неподходящей обстановке.

– На борту орочьего бота, если не ошибаюсь? – огляделся он. – Примите мои соболезнования в связи со смертью вашей матери.

– Принимаю… Как вы чувствуете себя?

– Как может чувствовать себя человек, который вчера днем лишился руки, а помощь оказать было некому? Мне худо. Хотя гораздо гаже на душе. Только ваш светозарный лик развеивает сумрак сознания.

Серафима молчала. Если б ее лик был способен разогнать темноту, наползающую из Мертвых Глубин! Но что она может сделать? На что она может повлиять?

– Как приятно видеть кресты на латах, – сказал Ганнибал. – Родные войска!

Думан, к которому относилось обращение, приблизился.

– Мой адмирал! Я счастлив, что вы теперь с нами.

– Я тоже, знаешь ли, счастлив. Здесь намного уютнее, чем в лапах Натаса… Ты где служил?

– Особый гвардейский десантный батальон в составе третьей эскадры. Вы командовали нами при штурме Керлыманского ущелья.

– Да, – ответил Ганнибал задумчиво, – на Виа Прима мы гоже сражались с Глубинами… – Он замолчал, пережидая приступ боли. – Что сейчас на границе?

– Положение очень тяжелое, – ответил Думан. – Орки захватили планетарное орудие и уничтожили одну крепость. В настоящее время их армады атакуют наши передовые рубежи. Но это не все. Второй флот орков каким-то образом пересек стену черных дыр и вошел в Бутылочное Горлышко со стороны Верхних миров.

– Сколько?

– Не счесть. Тысячи кораблей малого и среднего класса. Веки Ганнибала сомкнулись, на висках проступила сеть морщин. Могло показаться, что он вновь потерял сознание. Но через некоторое время адмирал открыл глаза.

– Смешно, – произнес он без улыбки. – Когда я хочу поправить волосы или почесать за ухом, то пытаюсь это сделать правой рукой. И только потом понимаю, что ее нет. Хотя я продолжаю ее чувствовать. Даже пальцами могу пошевелить.

Серафима смутилась и потупила взор. Думан не отвел взгляд, а лишь крепко сжал челюсти.

– Тяжко это слышать, – продолжил Ганнибал, перевели дыхание. – Еще тяжелее становится от осознания того, что я мог предотвратить трагедию. Если бы половина флота сейчас стояла в приграничье, орки не сумели бы закупорить проход. – Он невесело усмехнулся. – В «Апокрифах» их называют тупицами. Это заблуждение перекинулось на умы наших военачальников. На самом деле безносые твари очень умны и коварны. Они не решились бы на лобовую атаку заорбитальных крепостей, не имея козыря в рукаве.

– Что теперь будет? – с тревогой спросила Серафима. Ганнибал посмотрел на Думана.

– Помоги подняться.

Крестоносец помог адмиралу встать на ноги и пересесть в кресло.

– Что будет? – повторил он, откинувшись на высокую спинку. – Со стороны Нижних миров, как я понимаю, активно давят орки. От Сонга и Крутаны поднялась просто тьма звездолетов… Флот, который прошел сквозь стену, думаю, разделится. Часть его останется контролировать выход из Бутылочного Горлышка, остальные ударят в тыл Союзного флота.

– Так и есть, – кивнул Думан. – Они разделились.

– На самом деле все обстоит гораздо хуже. Так всегда бывает, когда оцениваешь обстановку, не зная фактов. В любом случае все это означает только одно. Пограничный флот окружен и в адском котле. Орки знают о нас все: у них кругом глаза и эти треклятые зеркала, сквозь которые они приходят куда захотят. Тварь пробралась даже в правительство! Оркам доподлинно известно количество кораблей в эскадрах, численность личного состава, вооружения, планы обороны… Преимущество в разведданных и диспозиции огромно. На их месте я бы попытался уничтожить человеческий флот раз и навсегда.

– Но ведь можно воспользоваться помощью флота из системы Диких!

– Боюсь, вы не понимаете, сиятельная Серафима. Крестоносный флот – это не те войска, которые способны участвовать в широкомасштабном космическом сражении. Крестоносный флот в основном предназначен для ведения боевых действий на планетах. А флот, который способен активно сражаться в космосе, собран здесь, в Бутылочном Горлышке.