Текст книги "Астровойны"

4

После гибели линкора двенадцати крейсерам четвертой эскадры с двумя сотнями многоцелевых кораблей было невозможно противостоять двухтысячной лавине звездолетов Натаса, выдвинувшихся из-за белого карлика. Ганнибал отдал немедленный приказ к отступлению, и соединение, прикрываясь за поясом астероидов, стало медленно откатываться под защиту крепостей.

Расправившись с «Южным Хозяином», звездолеты Рапа, числом не менее трех тысяч, ринулись в сторону северного оплота. Вынужденный теперь отбиваться сразу с двух сторон, Савл тем не менее остановил армаду на расстоянии двух сотен миль от стен. С третьей стороной он поделать ничего не мог, поскольку недоступное планетарное орудие Роха продолжало мочалить выстрелами его тыловое поле.

– Третья эскадра готова к контратаке, как только прекратятся эти чудовищные выстрелы. Четвертой нужно полтора часа. От второй почти ничего не осталось…

– Начинайте эвакуацию персонала крепостей, – приказал Ганнибал. – Настенные орудия перевести в дистанционный режим.

– Есть.

– Как там на Рохе?

– Штурм начался.

– Да поможет им бог.

Кто-то коснулся ее плеча, и Серафима вырвалась из забытья. Впрочем, дремота не отступила. Она по-прежнему сковывала девушку, клонила ей голову, окутывала все вокруг туманом.

– Не гневайтесь, госпожа, – робко произнес голос с чудовищным акцентом. – Но вам нужно перейти в другое место. Здесь камера для пленников, а вы таковой не являетесь.

Серафима устало кивнула.

В сопровождении орков, которые в ее глазах были похожи на теней, сиятельная дочь шла по коридорам. Потом они куда-то спускались, очевидно, на второй ярус судна. На протяжении всего пути туман сопровождал ее неотступно.

Комната, куда привели Серафиму, была гораздо больше и имела привычные прямоугольные формы. Зеркало на стене покрывала паутина трещин. Серафима вяло заглянула в него. Ее отражение рассыпалось на десятки глумливых частиц. Глаза разделяла трещина, из-за которой они казались сдвинутыми относительно друг друга. Губы выглядели вспухшими и разбитыми. Шея изломана.

Вероятно, так она и будет выглядеть, когда пройдет все ступени пыток.

Не в силах больше держаться на ногах, она опустилась на небольшой диван. Веки слипались, руки словно набиты ватой, но она пыталась бороться со сном. Пока…

Единственный фонарь под потолком светил слабо, отчего в большей части комнаты стояла темнота. И чем дольше Серафима смотрела на единственный источник света, тем сильнее ее одолевала дрема.

Неизвестно, сколько прошло времени, когда дверь в комнату отворилась. Серафима с трудом повернула голову, но не ничего не разобрала и без сил откинулась на подушку. Потому она не видела, кого орки втолкнули в комнату.

– Серафима! – воскликнула Нина Гата, стянув с головы темный колпак, который нахлобучили на нее охранники. – Что он сделал с вами?

Серафима не отвечала. Она не видела наставницу и не узнала ее голоса. Нина присела на диван и склонилась над девушкой.

– Вы жутко бледны, сиятельная дочь. – Наставница положила худую ладонь на лоб девушки. – И у вас жар!

– Вот… – произнесла Серафима пересохшими губами. – Снова!

– Что снова?

– Шепот. Из угла.

– Нет никакого шепота. Он вам чудится.

Серафима разочарованно выдохнула и в течение следующего часа больше не реагировала на обращения наставницы. Только жалобно стонала, дергалась, словно пытаясь от кого-то отстраниться.

Весь этот наполненный мучениями час Нина сидела возле Серафимы, не выпуская из рук ладонь девушки. Лишь однажды она оставила ее, чтобы распустить волосы, слишком туго стянутые заколками. Старушечьи пряди с пробивающейся сединой рассыпались по плечам. Нина поспешно скрутила их в пучок и вновь взяла руку Серафимы. Только сейчас она поняла, что жар усилился. Пульс на запястье показался ей слишком слабым.

– Что он сделал с тобой, моя девочка?

Вскоре слуховые галлюцинации сменились визуальными образами. Серафима поднимала голову и таращилась за спину Нины, словно видела там кого-то. Наставница пыталась успокоить ее словами и поглаживанием руки, но становилось только хуже. Серафима уже металась на ложе из стороны в сторону, обнаруживала в комнате неведомых существ, стонала и вскрикивала.

Однажды бред ушел. Девушка открыла глаза и протянула к Нине руки. Уста ее раскрылись, и она произнесла слабым голосом:

– Мама, мамочка!

Нина задержала дыхание, чтобы не выпустить подкравшийся всхлип. Поднесла пальцы Серафимы к своим губам и тихонько поцеловала их.

– Что, моя девочка?

– Я думала ты умерла, мама.

– Все в порядке. Я с тобой.

– Как славно, – облегченно выдохнула она.

Девушка откинула голову и впервые за ночь расслабилась. А Нина впервые увидела на ее шее две темные точки, окруженные багровыми пятнами.

– Девочка моя, – повторила Нина, чувствуя, как увлажнились глаза.

Она опустила пальцы к одной из юбок и нащупала среди податливых складок предмет, незаметно стянутый с пояса одного из охранников. Вряд ли она смогла бы использовать его для побега. Куда бежать с закупоренного корабля? Но, ощупывая пластик кинжала, Нина понимала, что может наступить момент, когда смерть будет лучшим исходом. Как для нее…

Так и для Серафимы.

5

Ночное небо было усыпано звездами. Они двигались, меняли цвет, вспыхивали, исчезали. Словно над планетой родилась новая беспокойная галактика.

Тяжелые штурмовые машины мчались через поле. Струи антигравов вырывались из днищ и давили пшеницу, оставляя позади глубокие прямые борозды, рассекающие поле. Знамена реяли на ветру. После десяти сотен лет боевые полотнища людей вновь поднялись над поверхностью Роха.

Штурмовики застыли на броне. Забрала опущены, сканеры расчертили смотровое окно на сегменты, а приборы ночного видения окрасили мир в черно-зеленый цвет. Поверх всего старый друг – крест прицела. Бласты сняты с предохранителей и лежали в руках, придавая спокойствия и уверенности. В шлемофонах глухо, никаких переговоров.

Громада форта надвигалась медленно, но неотвратимо, напоминая гигантский айсберг. Два раза с вершины айсберга в космос уходили ослепительные кометы, и дважды в ночном небе вспыхивали новые звезды.

Как и все, Даймон сидел на броне. Темные колосья проносились под его свешенными с борта ступнями. Он сидел за спиной старшего брата и, приоткрыв рот, наблюдал за поднимающимся из форта столбом огня. Ветер бил в лицо, заставляя щуриться, а Даймон все смотрел и смотрел на исполинский выстрел. Он прожил в этих местах семнадцать лет, тысячи раз бывал в окрестностях форта. Но еще ни разу ему не доводилось видеть планетарные орудия в работе.

– Даймон! – Думан полуобернулся, но не смотрел на брата. Раздающийся из-под шлемофона голос звучал глухо. – Не обижайся. Я сожалею о том, что сказал тебе об отце.

– Не жалей. Ты сделал правильно. Когда-то должен был сказать, верно? Как я могу обижаться. Ведь ты – мой брат!

– Верно. – Думан взглянул на него. – А ты мой брат.

Строй штурмовых машин преодолел половину пути, когда на стенах сверкнул первый выстрел. Далеко справа полнилось огненное облако, но тут же осталось позади.

– Началось, – произнес кто-то рядом.

Стены форта заиграли вспышками, и вал огня накатился на батальоны. Тугие взрывы вздымались то тут, то там. Один из них грохнул рядом с броневиком, на котором сидели братья. Не успевшего опомниться Даймона окатило горячим дыханием, по ушам влепило взрывной волной. По борту застучали осколки и вывернутая земля.

Катера лавировали между огненными клубами. Многие уходили от столкновений, но счастье улыбнулось далеко не всем. Даймон увидел, как луч турболазера прямым попаданием выбросил из строя броневик, вмиг испепелив его и весь взвод, что в нем находился. В другом месте взрыв подбросил катер высоко в небо, где он перевернулся. Люди посыпались из него, словно букашки из банки.

– Маневрировать! – послышался в наушниках голос полкового командира. – Маневрировать!!

Судно под Даймоном и без того резво ныряло из стороны в сторону. Он вцепился в борт, опасаясь свалиться в летящую под ногами пшеницу.

Первая волна огня прошла. Наступила короткая пауза. Затмив свист ветра и гул двигателей, на поле боя опустилась странная тишина.

Даймон изумленно оглядывался по сторонам. Он видел мчащуюся вперед могучую технику, но не слышал ее. Он хотел спросить об этом брата, как с неба обрушился сноп серебристых лучей и впечатал в землю соседний катер. Мощь лучей была такова, что людей в тяжелых доспехах разметало на десятки ярдов.

Взрывная волна ударила и по ним. Даймона бросило в глубь машины. На противоположном борту кто-то опрокинулся в пшеницу.

– Проклятье! – После взрывов Даймон не узнал голос брата, хриплый и дребезжащий. – Их бомбардировщики бьют по нам прямо с орбиты!

С неба упали еще два снопа. Попадания были стопроцентными, два броневика сгорели вместе с людьми.

Крик комбата, раздавшийся в наушнике Думана, был таким громким, что его услышал даже Даймон:

– Спешиться! Всем спешиться с катеров! Немедленно…

Даймон не понял, что случилось дальше, потому как совершенно неожиданно кто-то пихнул его ногой в спину. Юноша не успел опомниться и полетел лицом в проносящиеся колосья.

Он больно воткнулся головой в землю, а затем вместо ночи наступил день. Звук исчез начисто.

Земля содрогнулась.

Спрессованный взрывом воздух двинул в живот и перевернул Даймона. Над головой пролетел двухтонный металлический обломок и врезался в землю пятью ярдами правее.

Вспышка померкла, вернув ночь на небо. Даймон лежал на спине среди пшеницы, раскинув руки в стороны, с трудом соображая, что сейчас произошло. Кажется, его война могла закончиться, так и не начавшись.

Звуки вернулись. Он услышал гром разрывов, визг лазеров, команды взводных. Приподнял голову, и это движение немедленно отозвалось болью в позвонках.

Рядом возникла тень. Протянулась рука. Он ухватился за руку и оказался на ногах.

– Живой, слава богу. – Думан хлопнул его по спине. – Слава богу!

В десятке ярдов в земле зияла воронка, на дне которой чернели смятые листы брони и измолотые человеческие кости. Все, что осталось от штурмового катера.

– Как ты угадал, что луч ударит в наш катер?!

– Сам не знаю, – ответил Думан. – Увидел вдруг. Если бы не мое видение, лежать нам на дне этой воронки… Кажется, у меня появляется интуиция. Я становлюсь настоящим паладином.

Даймон смотрел на брата, не находя слов, чтобы выразить чувства, которые переполняли его.

– Ладно, после будешь смотреть на меня влюбленными глазами, – сказал Думан. – А сейчас вперед!

– Ты спас меня, Думан.

– Давай шевели ногами! – Брат несильно толкнул его в спину.

Внезапная позитронная бомбардировка с наведением из форта уничтожила четверть десантного полка. Теперь штурмовики, растянувшись цепью длиной в две мили, бежали позади катеров. Они продолжали наступление, несмотря на сыплющиеся со стен лучи и ракеты. Поле под ногами горело, кое-где приходилось преодолевать целые полосы огня. Облаченные в броню штурмовики делали это без проблем. И только Даймону в сандалиях и льняных штанах приходилось туго.

Он старался держаться за старшим братом, который бесстрашно шел вперед, презирая лучевой дождь и рвущиеся вокруг снаряды. Правая рука была занята ракетной установкой, левую он иногда вскидывал, чтобы отбросить летящие в них световые пучки или отвести взрывную волну.

Сжимая в руке Могильщика, в общем-то бесполезного сейчас, Даймон восхищался Думаном, который выглядел могучим и непобедимым, прямо богом войны. Сейчас он казался юноше даже более могучим, чем Шахревар. По сравнению с братом Даймон чувствовал себя глупо и теперь ругал себя за упрямство, из-за которого отказался от брони и оружия.

Хотя белоснежные стены форта занимали уже половину неба, они все еще оставались далекими. Чуть ближе находился край силового поля, накрывающий часть Гарнизонного селения, в том числе и печально известную церковь Престола.

До селения оставалось не более полумили, когда на стенах появились сотни теней. На какое-то время они замерли между зубцов, изучая наступающие батальоны, а затем попрыгали вниз. Вопреки первому впечатлению, бойцы не упали к подножию, а полетели. Напоминая стаю оголтелых воронов, орки в черных доспехах с реактивными ранцами за плечами неслись навстречу атакующим отрядам людей.

– Оружие к бою! – раздалось в наушниках.

В толстых, как танковая броня, доспехах, презирая встречный огонь, орки обрушились на центр строя и смяли его. Закрутился такой вихрь, что даже Даймон с его зорким глазом запутался в мешанине взрывов, вспарывающих воздух лучей и сталкивающихся тел.

Он видел, как падающий на Думана орк получил в живот ракетой. Она подбросила его обратно ввысь и там разорвала. У другого орка брат щелчком пальцев заставил детонировать топливо в ранце – нападавший распустился, словно огненный цветок. Но мало кто обладал силой брата. С одной стороны обрушившаяся тварь сломала штурмовику шею. С другой – орки приземлились позади строя и открыли огонь по спинам людей. А затем смотреть по сторонам стало некогда, потому что на самого Даймона летело двухметровое чудище. Черная морда за пуленепробиваемым стеклом шлема самодовольно скалилась.

Юноша отпрыгнул в сторону. Очередь ударила туда, где он только что стоял. Улучив момент, Даймон с разворота приложился Могильщиком по падающему орку. Лезвие удачно вошло в щель между доспехов. Орк развалился в поясе. Ноги упали перед Даймоном, остальное врезалось башкой в землю за его спиной.

Орков сыпалось с неба больше, чем их успевали накрыть огнем десантники и орудия бронетехники. Даймон бросился к следующему, поднимающемуся с земли стальному ящику с руками, в которых был зажат бластер. Пробить такого оказалось не просто. Клинок врезался в поясничную щель, но тут же отскочил.

Увернувшись от выстрела, Даймон рубанул врага по горлу.

Меч вновь отскочил, орк даже не пошатнулся. На сгибах локтей и коленей, в пояснице и на шее его имелась гибкая броня. Пробить ее мечом было невозможно.

Юноша отскочил в сторону, прохаживаясь Могильщиком по другим «парашютистам», но дай бог, если половина его усилий не пропадала даром. Меч чиркал по броне, высекая бесполезные искры. Даймон продолжал кружиться, клинок летал по неописуемым траекториям, надежда и оптимизм катастрофически уменьшались.

А ящик с руками двигался за ним, пытаясь пристрелить молодого наглеца. Над его шлемом развевался конский хвост, а на шее висело ожерелье из отрубленных человеческих пальцев и ушей. Туда же были прицеплены погоны убитого им коменданта орудийного форта. Стрелявшие по орку штурмовики наблюдали, как их лучи гасли на тяжелой защите, оставляя лишь пятна сажи.

Даймон кружил, кружил, нанося удары и продолжая убегать от преследователя. Меч бесплодно скользил по броне, уже не находя даже щелей. Юноша попытался сконцентрироваться, попытался вложить в удары все, что оставалось в мышцах… Но в ответ раздавался только звон, звон, звон…

Из этого звона родился голос:

– Даймон…

– О, Могильщик! Похоже… – Он нанес удар в шею орка, но меч лишь скользнул по шлемофону. – … мы самые отсталые на этом поле боя!

Непробиваемый орк шел за ним неотступно, стрелял очередями, не заботясь о том, что попадает в своих собратьев. Даймон успевал уходить от выстрелов, но с каждым разом это давалось все труднее.

– Вос-с-схити-и-ителъно…

– Что?

Новый удар вновь наткнулся на броню. Даймон совершенно отчаялся в своих способностях.

– То, что ты мне дал…

– Что?

Орк незаметно оказался возле него. Дуло бластера уставилось в живот юноше.

Упреждая выстрел, Даймон рубанул по стволу, отбрасывая его от себя. Крутанулся, нанося следующий удар под колени.

Меч отскочил.

Орк начал разворачиваться в его сторону, но Даймона уже там не было.

Где-то справа черные доспехи сминались и рвались, словно бумажные, под действием могучего телекинеза Думана. Слева вспыхивал яростный огонь, по которому угадывался Шахревар. Они бились и побеждали. А что остается ему? Неужели и вправду учения отца ничтожны и слабы? Неужели сам Даймон настолько глуп, что не понимает этого?

– Когда-нибудь, – вновь различил Даймон в свисте и звоне, – ты дашь еще… сласти! Теперь настала моя очередь… отблагодарить…

– Господи, Могильщик! Я сейчас погибну!

– Хочешь ли… чтобы я сделал первый шаг? Казалось поразительным и величественным спокойствие голоса, что рождался из хаоса окружающей битвы.

– Я… – Подшаг-выпад – удар!! – … Не понимаю! Он вдруг споткнулся о чье-то тело и рухнул на землю. Даймон увидел над собой темную фигуру неумолимого преследователя. Где-то далеко в космосе кружили звезды, лучи пунктирами прошивали ночь. Со стороны крепости раздалось оттяжное «Вуу-оохх!!», и поле боя на несколько секунд озарилось ярко-зеленой зарницей.

Бездонное дуло бластера – такое же бездонное, как вся орочья религия, – уставилось в лицо юноше.

Даймон резко вскинул меч, намереваясь ударить в предплечье, охваченное толстым нарукавником. Он даже не метил в стык – просто хотел отбросить вражью руку и сбить прицел.

От удара орк даже не покачнулся. Могучая фигура осталась стоять над ним.

Непозволительно долго в такой напряженный момент боя Даймон уставился на незапятнанный клинок, потому как абсолютно не понял, что случилось. Ведь он ударил. Ударил сильно. И…

Рядом с ухом в землю врезалось что-то тяжелое.

Из недр стального ящика, в который был закован орк, донесся басистый рев. Потрясенный Даймон уставился на упавший рядом бластер, который продолжала сжимать рука. Толстый бронированный нарукавник рассечен наискось, срез с наглядностью вскрытого геологического пласта демонстрировал слои доспеха и орочьей плоти.

Юноша поднялся на ноги, не в состоянии поверить в то, что случилось. Рукоять Могильщика преданно лежала в ладонях, отблески сражения играли на лезвии, а само оно выглядело дерзко и вызывающе…

Пока охваченный эйфорией Даймон не мог оторвать глаз от катаны, уцелевшей рукой орк схватил его за горло. Могильщик взвился в небо, лишив орка второй руки. Даймон на секунду замер с поднятым мечом… а затем обрушил его на противника, вложив в удар массу тела. Меч разрубил туловище, с легкостью рассекая доспех, игнорируя пластины и стержни усиления, не замечая никаких препятствий на своем пути. Темная кровь взметнулась веером над Даймоном. Окружавшие его орки, пораженные невиданным зрелищем, прекратили пальбу. И тогда Зверолов-младший обрушился на них со всей мощью.

Шахревар продирался вперед вместе с цепью штурмовиков. Часть падавших на него летунов он превратил в факелы еще в воздухе. Тех, кто оказался на земле, уничтожал из тяжелого бластера, а особенно крепких сжигал пирокинезом прямо в броне, превращая их в шагающие печи, где в окошках на месте лица полыхали языки пламени.

Он вдруг заметил, что многие орки, равно как и штурмовики, поглядывают куда-то вправо. Вогнав под шлем своего противника два разряда, паладин повернулся туда и увидел нечто, не поддающееся объяснению.

В двух десятках ярдов маленький вихрь рвал на части строй рослых орков. Мелькал клинок, во все стороны отлетали головы в шлемофонах, падали руки, ноги, разрубленные тела.

– Думан, что там возле тебя? – запросил он по связи.

– Это же мой брат! – откликнулся крестоносец. – Это Даймон, раздери его кентавр!

– Даймон? – не поверил телохранитель.

Даймон шел вперед. Теперь он не боялся ничего. Юноша ускользал от выстрелов и крушил все, что попадалось на пути. Орки были не в состоянии остановить бешеный ураган, налетевший на их ряды и уничтожающий одного за другим, одного за другим.

И они подумали о потусторонней силе, которую люди призвали на помощь. Существо, меч которого проникает сквозь любую броню. Существо, которое неуязвимо для выстрелов. Подумав так, орки дрогнули на этом участке и бросились в бегство. Штурмовики открыли по ним огонь и больше половины уложили мордами в густую пшеницу.

Разрывая очередного орка, который находился в нескольких ярдах от него, Думан внезапно обнаружил, что до края селения осталось рукой подать. Путь открыт. И первым человеком, кто несся туда со всех ног, преследуя перепуганных орков, был Даймон со своим мечом.

Глядя вслед брату, он усмехнулся.

– Рота, вперед! – раздался в шлемофонах голос полкового командира.

– Впере-е-еед!! – заорал Думан.

Штурмовики бросились за младшим братом. Следом за ними устремились два броневика, несущие термоядерные заряды, которые должны уничтожить форт.

Шахревар видел, как группа штурмовиков, в которой находились братья Звероловы, прорвала строй врага и ринулась к окраине селения. Локальный успех придал паладину новых сил, что пришлось весьма кстати. На его участке орки бились отчаянно. Они не дрогнули, даже когда паладин выпустил шаровые молнии, прожигающие их насквозь.

Однажды, взглянув на стену сквозь лучевой дождь, Шахревар заметил на вершине черную фигуру. Рап наблюдал за схваткой отрешенно, не пытаясь воздействовать на бой. Прощупав астрал, Шахревар не обнаружил и потусторонней инициативы, исходящей от него.

– Мы почти на окраине! – доложил Думан.

– Меня беспокоит его бездействие, – поделился Мастер Огня, поглядывая на одинокую фигуру.

– Мы уже в селении! – кричал Думан. – Вскроем поле, войдем в крепость, установим заряд – и назад!

Шахревар поморщился. Он сильно сомневался, что все окажется так просто. Но оптимизм Зверолова-старшего подкупил, и, окунувшись в жар боя, бывший телохранитель на время забыл о подозрениях.

Со стен продолжал сыпаться град огня. Штурмовики уничтожали орков, сами несли потери, но упрямо продвигались вперед. Однако тварей меньше не становилось, а строй людей постепенно редел. И могло случиться так, что когда батальон доберется до силового поля, то от него останется один Шахревар.

В который раз паладин с беспокойством глянул на одинокую фигуру на стене и увидел, что Рап пришел в движение. Пытаясь разобрать, что изменилось, он потерял контроль над боем и пропустил прицельный выстрел.

Сгусток плазмы ударил в плечо, развернул и бросил Шахревара на спину.

Доспех лопнул, раскаленные края вонзились в мышцу. Шах сорвал пробитую пластину и торопливо ощупал рану. Легкое прикосновение вызвало острую боль.

Группа орков бросилась к раненому паладину, чтобы добить. Несколько штурмовиков обступили его, загородили своей броней и открыли по нападавшим шквальный огонь. Уничтожить группу они не смогли – орки сразу прикрылись портативными щитами, – но сумели оттеснить ее и рассеять. Это дало Шахревару десяток секунд, чтобы прийти в себя.

Он перекатился на бок, несколько раз глубоко вздохнул. Превозмогая боль, вновь попытался прощупать астрал, но вместо мертвенной, глубинной силы Рапа вдруг почувствовал невыносимую горечь. На память пришли братья по Ковчегу, Артур Мудрый с почерневшими белками и сама обитель паладинов, оскверненная и разграбленная.

– Думан! – произнес он в микрофон. – Думан, ответь!

– Мы уже в селении. Еще немного!..

– Думан, в форте два сенобита! Натас тоже там! На секунду Думан задержался с ответом.

– Значит, они оба взлетят на воздух.

Думан отключился. Шах посмотрел на форт. Сенобит стоял на том же месте, но поза его изменилась. Левая рука переместилась к животу. Паладин был уверен, что демон сейчас заталкивает в себя крюк, добиваясь невыносимой боли.

Чем больше боли, тем больше сила.

Ему был хорошо известен этот постулат сенобитов. Понимая, что столкновение неизбежно, Шахревар начал потихоньку втягивать в себя энергию белого карлика. Беда состояла в том, что солнце Пограничной системы давало слишком мало энергии. Ничтожно мало по сравнению с тем, что получал Рап из массива черных дыр.

Правая рука сенобита приподнялась; пальцы разошлись, ухватив невидимый шар. Он не указывал на батальоны штурмовиков, не указывал в сторону прорвавшегося отряда. Создавалось впечатление, будто Рап вытягивал что-то из-под ног, из основания стен.

Шахревар вновь погрузился в кратковременный транс, и в него ворвались образы боли и страдания, напускаемые Натасом. Второй сенобит загораживал действия первого.

– Проклятье! – воскликнул паладин сквозь зубы. Орки вдруг начали отступать, хотя для этого не было причин. Огонь со стен ослаб. Штурмовики двинулись вперед. Подобное развитие событий не нравилось Шахревару. Солдат Союза заманивали, заставляли подойти ближе.

– Вперед! – пронесся по шлемофонам голос командира полка. – Вперед, батальоны!

«Северный Хозяин»

Канал связи ожил совершенно неожиданно. Оператор некоторое время таращился на строку «Гея. Корневой штаб», затем передал вызов Савлу.

Не спавший двое суток, едва держащийся на ногах, комендант активировал перед собой окно.

– Вот это да! Траян? Как вы пробились к нам?

– Установили передатчик в одной из приграничных систем. – Траян с тревогой разглядывал бывшего сокурсника. – Как ваши дела? Я не могу связаться с флагманом!

– Флагман уничтожен. Вместе с адмиралом Стилихоном и штабом флота.

Траян удрученно замолчал.

– Чем вам помочь?

– Уже ничем. Мы идем в прорыв в Нижние миры. Либо погибнем, либо сохраним флот. Но с нами Ганнибал!

– Ганнибал? Он у вас?

– Главнокомандующий снова с нами, хотя сенобит Игнавус жестоко покалечил его. – Савл обратил внимание, как Траян смутился при этих словах. – Мы попытаемся сохранить Пограничный флот. Ваша задача – сохранить остатки Крестоносного флота. Нужно уничтожить реперную точку в системе Диких Племен и не допустить туда орков. Так сказал Ганнибал.

– Я сделаю это, – пообещал Траян.

– Полагаю, президенту следует начать немедленную эвакуацию мирных планет. Ибо Бутылочное Горлышко больше не принадлежит нам, и черные армады вот-вот хлынут в Верхние миры.

– Президент покончил жизнь самоубийством. Администрация в растерянности, управление Союзом парализовано. Но я передам ваши слова Великим Семьям. Только они пытаются что-то сделать.

– Что ж, удачи вам, Савл.

– И вам, Траян.

– Да, последнее… Одна высокопоставленная особа желает срочно поговорить с Серафимой Морталес. Нам известно, что сиятельная дочь находилась на Ковчеге Алых Зорь…

– В настоящее время местонахождение Серафимы неизвестно. Но на «Северном Хозяине» находится ее пресс-секретарь.

– Сейчас я передам вашему оператору код связи. Пожалуйста, немедленно соедините этого человека с пресс-секретарем Морталес. Вопрос очень серьезный.

Белый массив стены нависал над головой. Окутывающая форт голубоватая пелена ныряла в землю, деля селение на две части – за силовым полем и вне его. Думан поведал брату, что полярность поля односторонняя: оно защищает от проникновения снаружи и пропускает все, что выходит изнутри.

Даймон прижался к мягкой пружинистой поверхности. Задрав голову, он с интересом разглядывал уходящий в темное небо купол. В нескольких ярдах от него двое инженеров специальными дисковыми ускорителями прорезали в пелене отверстие. Два взвода прорвавшихся штурмовиков окружили участок.

Думан стоял в стороне и внимательно оглядывал окрестности. Присутствия сенобитов он не заметил. Вместо этого повсюду виднелись сгоревшие и порушенные дома. И чем больше Думан глядел на разоренное селение, тем большей ненавистью он наполнялся к оркам и тем, кто их послал.

Наконец инженеры закончили работу и отошли в сторону. В необъятном силовом щите зияла узкая прямоугольная дыра, сквозь которую можно было пройти только одному человеку.

Первым в отверстие проскользнул Думан, настороженно озираясь по сторонам. За ним младший брат, не выпускающий из руки Могильщика. Следом остальные штурмовики.

Они бежали колонной по пустой улице между развалинами домов. Две полуторатонные бомбы тащили за собой на антигравах. Чем глубже бойцы проникали в селение, тем шире открывалась картина разрушений. Некоторые дома стояли без крыш, некоторые с упавшими стенами и дырами в фасадах. На обочине дороги валялись скрюченные и обугленные останки животных.

Дважды попались обескровленные тела, облаченные в форму солдат Гарнизона. Одно было изувечено до неузнаваемости и порублено. Второе – распято на воротах головой вниз.

Думан почувствовал, что гнев переполняет его.

Наконец над развалинами появилась накренившаяся башенка церкви. При виде ее Даймон вспомнил, как они с Баструпом пробирались по заброшенному кладбищу, а орк рассказывал о могучих престолах, стоящих на страже Десигнатора. Он подумал, что такая сила сейчас очень бы пригодилась. Впрочем, все это мечты. Уничтожать форт придется не престолам, а людям, которые бежали сейчас рядом с ним.

Он еще подумал, что, оказавшись в форте, может встретиться с убийцей отца. Шахревар не велел думать о нем, но Даймон не мог. Его гнев никуда не исчез, а жажда мести оставалась все такой же яростной. Но любая мысль о сенобите вызывала в теле нервную дрожь и обволакивала липким страхом. Еще живы воспоминания о том, как ледяные пальцы опустились в его уста и превратили в раба одним движением.

Если ему доведется столкнуться с Рапом, он не сможет с собой совладать. И Даймон на ходу стал вспоминать, что в таких случаях советовал отец. И будто наяву услышал его спокойный голос:

– Зверь может быть огромным. Зверь может быть невероятно сильным. Его сила превосходит твою, возьми хотя бы ластодонта, который затопчет тебя и не заметит… Ты должен бояться зверя. Обязан. Но не позволяй страху проникнуть в твои члены. Ты должен загнать страх себе в душу и обратить в азарт, в желание выйти из схватки победителем. И чем больше зверь, чем сильнее он – тем сильнее твой страх, а значит, сильнее азарт и желание победить. Когда ты почувствуешь это, твое тело вытянется в едином порыве. И мышцы нальются силами…

Юноше пришло в голову, что сенобит, какой бы мощью ни обладал, по сути и есть этот зверь, огромный и сильный. Это можно использовать. Можно…

Умом Даймон понимал наставления отца. Только ноги почему-то продолжали трястись в коленках.

Наконец перед ними появилась церковь. Разрушения ее не затронули; Думан решил, что суеверные орки побоялись осквернять символы человеческой религии. А еще странным казалось то, что на всем пути не попалось ни одного врага и прекратился огонь со стен. Помня предупреждение Шахревара, он попытался заглянуть в иные сферы, но натолкнулся на стену боли и плача, в которой было нетрудно узнать сущность второго сено-бита.

А затем в голове Думана раздался толчок.

Он остановился, единственный из всего строя. Младший брат бросился к нему, но крестоносец уже взял себя в руки.

– Словно волной ударило, – изумленно поведал он.

– Пойдем. До церкви осталось немного… – Даймон осекся.

Валявшаяся в придорожной канаве лошадь с развороченным животом попыталась встать на ноги. Передние копыта колотили по воздуху, задние скользили и разъезжались. Глаза полыхали безумием. Чуть дальше на дорогу вылезли несколько домашних кошек – они шипели и скалились. У одной отсутствовала половина тела: она ползла на передних лапах вслед за остальными. С другой стороны дороги на одного из штурмовиков набросился селезень со свернутой шеей. Он бил солдата крыльями и пытался клевать. В ответ получил здоровенный пинок, который отправил его в кусты.