Текст книги "Астровойны"

В руках сенобита возник обоюдоострый меч с потемневшим клинком. Лезвие мелькнуло, описывая полный круг. И обрубило все то, что Думан направил в Повелителя Синевы.

В короткое мгновение Даймон прочел в глазах брата растерянность.

Меч Рапа стремительно прыгнул вперед.

И пронзил Думана сквозь доспехи.

– НЕ-Э-ЭТ!!! – заорал Даймон.

Рап без труда поднял на мече тело брата, бьющееся в предсмертной судороге. Уста Думана распахнулись, глаза широко раскрылись. Лишь сейчас он осознал, как жестоко обмануло его величие собственной силы.

С размаха, со злостью Рап бросил Думана через зубцы крепостной стены. Прямо в темную девятисотфутовую пропасть.

7

Шепот из углов не прекращался. Лишенный всякого голоса, похожий на шелест засохших листьев, он звучал все громче и призывнее. Куда-то звал ее, кажется, в эти самые углы, затянутые мраком. Девушке казалось, что там спрятаны отверстия, открывающие путь наружу, за пределы комнаты, в которой она находилась.

Мысли были тягучи и расплавлены. Перед глазами мелькали образы: страшные женщины, пожирающие собственных младенцев, отцы, варящие сыновей в котле. Сначала они пугали ее, но затем она привыкла. Тело тоже преподносило сюрпризы. Ломило кости, под ногти кто-то вгонял иголки, глазные яблоки расширяло внутренним давлением. Серафима испытывала боль в каждом кусочке плоти. И едва она к ней привыкала, как боль поднималась на новую ступень.

А затем муки неожиданно закончились. Образы перед глазами исчезли. Она силилась оглянуться, но вокруг была темная вязкая пелена, сквозь которую девушка с трудом различала очертания каких-то существ, стоящих возле нее. Она хотела спросить их, кто они такие, но язык не двигался, и все, что она смогла, – это издать короткий стон.

Холодные пальцы коснулись запястья, потрогали губы, приподняли ленивое веко. Сквозь заслон из ваты она услышала голос – слабый, но настолько знакомый и близкий, что сделалось тепло на сердце. Почему-то ей показалось, что это говорит мама…

Склонившийся над Серафимой сенобит внимательно изучал зрачок девушки. Нина Гата стояла в углу, подальше от пугающего существа. Стояла, обняв себя, потому что в комнате было холодно.

Сквозь ватную пелену она слышала далекие удары и стуки, словно в недра турбины угодил булыжник и добросовестно прыгал и мочалил лопасти. Иногда от этих ударов вздрагивали стены и пол ходил ходуном.

– Что происходит снаружи? – спросила она. Именно эти слова Серафима приняла за речь Фреи.

– Ничего заслуживающего внимания. Самое главное происходит здесь. Осталось недолго…

– Что недолго?

– Скоро Серафима обретет новую кровь. Подмастерья уже собрали урожай ядовитых шипов с Марадука, агенты доставили лед кометы, которая уничтожила цивилизацию атлантов четыре тысячи лет назад – невиданная концентрация человеческой боли и отчаяния. В холодильниках с древних времен хранится истинный хрусталь человеческих девственниц – пот и слезы. Все это ждет в Хеле, чтобы соединиться с болью Серафимы и впервые в истории родить богиню, обладающую настоящей силой карать и повелевать.

– Боже, какие выродки! Дикие и сумасшедшие. Все ваше племя.

Игнавус мерзко улыбнулся. Его змея скользнула с одного плеча на другое.

– Мне просто интересно, будет ли твой гнев таким же праведным, когда твоя подопечная начнет обдирать с тебя кожу живьем?

Нина невольно метнула взгляд на Серафиму.

– Тебя оставили лишь для того, – закончил Игнавус, – чтобы проверить: успешен ли наш план по трансформации сиятельной дочери.

Серафима вдруг вскрикнула – громко, страдальчески. Демон поднял ее руку, прислушиваясь к пульсу, а тело девушки в этот момент распрямилось, точно пронзенное электрическим разрядом.

Глаза распахнулись.

– Да, – произнес он.

Серафима обмякла, хлопнула ресницами и впервые за все время осознанно взглянула на окружающих. Обнаружив возле себя Игнавуса, она задержалась взглядом на его изуродованном лице.

– Умоляю, – прошептала девушка, – воды!

– Сейчас нельзя, – строго сказал демон.

В дверь постучали. Игнавус-Натас шевельнул пальцами, и она отворилась. На пороге стоял маленький, ростом чуть выше человеческого бедра орочий карлик. В руках он держал поднос. От вида разложенных на нем предметов Нине сделалось дурно.

Прежде чем захлопнулась дверь, она успела заглянуть в проем. Сквозь туманную пелену наставница увидела зубцы крепостной стены и каменные мостки вдоль них… Орк-карлик прошел под единственным фонарем в комнате, и свет блеснул на страшных предметах. Закупоренная банка, в которую втиснут небольшой осьминог с обрубленными щупальцами. Хромированные медицинские инструменты – большие ножницы, набор скальпелей, закругленная пила…

Поставив поднос на столик у изголовья дивана, орк поспешно удалился. Выдернутая из пропасти ментальной пытки, Серафима удивленно озиралась и, казалось, не понимала, что происходит.

Сенобит подошел к изголовью.

– Первое, что не выдержит сочетания боли и новой крови, – поведал он поучительно, – это человеческое сердце. Поэтому оно больше не понадобится сиятельной дочери. Вместо него я поставлю вуртузианскую каракатицу, она обитает на больших глубинах и способна выдержать невероятные…

Что невероятное способна выдержать каракатица с обрубленными конечностями, он сказать не успел, потому как Нина обрушила на загривок сенобита украденный кинжал. Удивительно, но в щуплых руках вдруг родилась сила, которой она за собой не замечала.

Удар свалил демона. Игнавус беспомощно взмахнул руками и стряхнул змею Марию, которая отлетела в темный угол. В полете она опрокинула поднос. Падающие на пол инструменты зазвенели, банка с каракатицей взорвалась. Плащ взвился, словно опахало, над рухнувшим ничком телом. Ноги раскинулись, едва не уронив наставницу – к счастью, она успела отпрыгнуть.

– Покалеченная мразь! – с выражением произнесла Нина Гата в к затылок сенобиту, продолжая сжимать кинжал так крепко, что на запястьях набухли вены.

Вуртузианская каракатица квакнула и подпрыгнула в склизкой лужице на полу. Серафима непонимающе посмотрела на груду костей, накрытую плащом, затем перевела взгляд на Нину.

– Все в порядке, моя девочка, – ответила наставница: – Ублюдок получил то, на что давно напрашивался…

Лишь сказав это, она заметила, что держит в руках только рукоять. Обломки лезвия валялись повсюду. Оно рассыпалось при ударе…

Незримый яростный зверь вдруг подхватил наставницу и шибанул о стену. Голова Нины ударилась и оставила вмятину на панелях. А зверь не унимался, снова ударил женщину о стену. Вторая вмятина уже отметилась кровью.

Перед глазами Нины все поплыло.

Игнавус поднялся. На устах играла мстительная ухмылка, черные беспросветные глаза полыхали потусторонним огнем.

– Неужели ты думала, что сможешь убить сенобита? – Мария скользнула к его ноге и по одежде забралась на руку. – Ничто не может пронзить мою кожу. В этом и состоит сила, данная мне Владыкой!!

Он сдернул Марию с руки и метнул ее в Нину Гату.

В полете змея распахнула пасть. Тело хлестнуло по воздуху, хвост издал щелчок.

Упав на оглушенную наставницу, Мария дважды обернулась вокруг шеи и стянула захват.

– Что… вы делаете? – слабо спросила Серафима у существа, стоящего подле нее. – Не нужно. Отпустите.

– Вам не должно быть никакого дела до этой старухи, – ответил Игнавус. Он подобрал с пола каракатицу, деловито осмотрел ее со всех сторон, при этом тварь два раза толкнулась в его пальцах. – Не должно быть. Никакого дела.

Мерзкая змея душила безжалостно. Нина Гата силилась вдохнуть, пыталась оттянуть змеиное тело, но не могла даже поддеть его пальцами. Сквозь мутную пелену, застилавшую глаза, она увидела, как сенобит поднял с пола пилу для грудины.

– Мама! – позвала Серафима без надежды в голосе.

В первый момент навалилась опустошающая слабость. После такого казалось невозможным не только сразиться с исчадием Хеля – даже поднять голову, чтобы посмотреть ему в лицо.

Пропасть за зубцами крепостной стены, куда Рап сбросил Думана, тоскливо и настойчиво звала отправиться следом. Даже вспышки, которые сопровождали далекий бой, не развеивали впечатления глубокой и холодной могилы внизу. Посмотрев между зубцов, Даймон отчетливо понял, сколь велика для него вероятность оказаться там вскоре.

Сенобит стоял рядом, в трех футах, лицо спрятано под капюшоном. Он почти нависал над юношей, угнетая одним присутствием. Черный меч казался пугающе огромным. В свете прожектора на лезвии горела кровь.

Кровь Думана.

– Я помню тебя, звереныш, – раздался с разных сторон множественный голос – Зачем ты пришел снова?

– Ты уничтожил все, что было мне дорого!

Ветер колыхнул мантию Рапа невероятно медленно. Это не было заторможенностью восприятия. Так происходило в реальности: сенобит менял физические законы…

– И поэтому ты дерзнул наполниться местью ко мне?!! Грохот голоса, подобный сорвавшемуся с небес грому, заставил юношу припасть к плитам. Пальцы судорожно перехватили теплую рукоять Могильщика. Господи, о какой мести идет речь, когда сенобит повергает в ужас одним присутствием? Как противостоять ему? Весь поход в форт – одна большая ошибка! Погибли Думан, Шахревар, а за ними падут остальные…

Могильщик шевельнулся в руке. Или Даймону показалось?

Он быстро взглянул на рукоять. Один за другим уложил на нее пальцы, сжал их… Меч неожиданно придал уверенности. Взгляд Даймона скользнул вдоль клинка, отражавшего свет прожектора. И юноша прочел в нем: «Я твой друг. Не бойся. Поверь в меня». … Paп убил Думана…

Сенобит шагнул к нему, поднимая меч. Даймон судорожно втянул в себя ледяной сладковатый воздух. Слабость и безволие ушли. Вспомнился грузовой отсек. Думан протягивает грушу. Пещера на Ковчеге Алых Зорь. Думан обхватил его и прижал к себе сквозь решетку.

… убил и сбросил со стены родного брата, единственного на всем свете!..

Вместо страха и отчаяния в груди начал распускаться пылающий цветок. Он жег изнутри и наполнял терпким, горячащим запахом страсти. И Даймон вдруг вспомнил истинную причину, по которой пришел сюда. Как он мог забыть?! Ведь… … РАП УБИЛ ОТЦА!!

С истошным воплем он распрямился, точно пружина, и обрушился на демона со всей мощью, которая была в нем заложена. Могильщик замелькал в луче прожектора, нанося удар за ударом. В колено! В голову! В шею! В грудь! В колено! В живот!

Не ожидавший подобного напора, Рап попятился, подставляя под удары клинок. Сталкиваясь, два великих меча высекали искры – мелкие, словно пыль. Взведенный до бешенства, Даймон уже не мог остановиться. Сам не зная зачем, он вдруг закричал, вкладываясь в каждый удар:

– Я! Пришел! Забрать! Твою! Кровь!! Последний удар был стремительнее блока, и клинок Могильщика с хрустом прошел через грудь, обтянутую черной кожей. Не ожидавший успеха, Даймон провалился и припал на колено.

Тут же вскочил, вскинув перед собой катану.

Несколько мгновений Рап стоял неподвижно. Затем медленно поднял руку и сбросил капюшон.

Снова видеть выбеленный лик и черноту, сгустившуюся между век, было невероятно трудно. Дыхание сбилось, сердце потеряло ритм. Даймон отчаянно вцепился в рукоять Могильщика; только она придавала силы, только в ней оставалась вера.

Рассеченная плоть, сухая и бескровная, срослась на глазах. То же произошло и с черной кожаной рубахой.

– Ты полагал, что придешь и убьешь сенобита просто так? – спросил Рап, выправляя из-под мантии густую косу.

Даймон не ответил. Не смог.

– Я пожру твою душу! – сказал Рап и впервые ударил сам.

Небеса содрогнулись от грома. В стены врезался шквалистый ветер. Меч Рапа описал широкую дугу. И вместе с воздухом вспорол пространство.

Руководствуясь указаниями по эвакуации каждого яруса, которые передавали по громкой связи «Северного Хозяина», Антонио уже собирался покинуть временные апартаменты, когда его настиг сигнал с Геи.

Над наручным браслетом вспыхнуло окошко экрана. Лицо возникшего на нем человека поразило Антонио до глубины души.

– Ваше святейшество! – выдохнул он.

С экрана смотрел верховный митрополит.

Сейчас митрополит выглядел обычным стариком. Исчезла его надменность последней инстанции, к которой Антонио привык на церковных проповедях.

– Простите за вторжение в вашу связь, – виновато произнес он. – Кажется, я не вовремя.

– Слегка.

– Мне описали всю тяжесть положения на Границе. Поэтому я постараюсь быть кратким.

– Что вынудило вас обратиться ко мне, ваше святейшество? Признаться, я с трудом представляю причину, которая связывает вас и…

И тут он понял.

– Да-да. – Патриарх Святой Церкви прочел мысли пресс-секретаря. – Вы правы. Это я передал Серафиме кровь бога.

– Я не закостенелый церковник, – говорил верховный митрополит с экрана. Изображение иногда вздрагивало и шло полосами, но звук доносился без провалов. – И я не догматик веры, каким меня привыкли считать. Но, к сожалению, церковь Десигнатора за века превратилась в огромный инертный механизм, который невозможно заставить работать по-новому. Даже я, верховный митрополит, не могу этого сделать. Механизм можно только сломать, но что в этом случае произойдет с людьми, которые верят в нашего бога?

– Что вы предлагаете вместо учения церкви?

– Новое учение. Я полагал, что бог не может на протяжении тысячелетий, подобно нашей церкви, быть статуей. Он не настолько закостенел, как догматики, ему служащие. Он понимает, что постоянство – это смерть. В древних текстах есть множество свидетельств тому в подтверждение… впрочем, я обещал короче. Когда ихор попал ко мне в руки, я понял, что оставить его в церкви невозможно. Церковь не сумеет воспользоваться даром, мои архиереи запрут ихор под десять замков и будут хранить в строжайшей тайне. А святыня должна работать, должна приносить людям пользу! Именно поэтому я решился тайно передать ее в распоряжение Великих Семей, которые за века доказали свои мудрость и гибкость. Фрея лучше всех подходила для роли хранительницы. Однако получилось так, что я передал ихор ее дочери…

– Вы хотите узнать судьбу ихора?

– Да. Я долго искал Серафиму и вот наконец нашел хотя бы вас. Я очень волнуюсь. Что с ним стало?

– Ихор был использован. Во благо или нет – сейчас мы не можем судить.

Диктор по громкой связи призвал всех поторопиться. Антонио с беспокойством оглянулся на динамик.

– Что ж, больше не смею вас задерживать, – произнес митрополит. – Спасибо за информацию.

Антонио замялся перед следующей фразой.

– Простите, ваше святейшество. Последний вопрос. Как вам достался ихор?

– Его привез один человек.

Даймон нырнул под тяжелым, точно тесак, клинком и откатился в сторону. Подняв голову, глянул на длинный след вспоротого пространства, оставленный в воздухе мечом сенобита. Рубец расширился, края загнулись внутрь. Там скользила и неслась ткань знакомой ему Пустоты.

Меч Рапа описал круг и, не останавливаясь, обрушился сверху. Даймон вновь откатился… и едва не напоролся на острие, потому что Рап, перехватив меч, резко изменил траекторию удара.

Конец меча вспорол пространство рядом с лицом. Правую щеку окатило холодом. Разрыв потянул к себе. Даймон отшатнулся, выбираясь из иероглифа пространственных рубцов.

Поднялся необычный ветер; он мешал двигаться, хватал за руки мягкими лапами. Пустота засасывала воздух человеческого мира через разрезы. Даймон отползал от них как можно дальше, волоча по плитам свой меч и по-новому взирая на Рапа.

Сенобит был мастером фехтования. Мощным, древним, владеющим приемами, которых Даймон не знал. Нет, юноша видел в прошлый раз его черный меч… но почему-то не думал, что Рап владеет им настолько виртуозно.

Сдерживая новый удар, он подставил Могильщика… Словно въехало кувалдой, катану едва не вырвало вместе с руками. Даймон вновь оказался на земле, а беспощадный клинок снова ринулся на него.

УДААРРР!!

Выставив верхний блок и стиснув зубы от напряжения, Даймон на мгновение ослеп от яркой вспышки, которую высек из Могильщика черный меч. Кисти заломило. Даймон не удержал блок, но успел выкатиться из-под перекрещенных клинков.

Он быстро поднялся на ноги, и на него обрушился шквал бешеной стали. Теперь наступал Рап. От каждого его шага содрогались стены, плиты под ступнями покрывались трещинами. Черный меч мелькал всюду, разрываемое пространство гудело. В большинстве случаев Даймон нырял под разящий клинок, но когда он выставлял блок Могильщиком – удар Рапа бросал его, словно сноп соломы.

При последнем ударе онемевшие пальцы не удержали рукоять.

Меч вылетел из руки. Перепорхнул через перила. И ухнул в пропасть внутреннего двора форта.

Падающий Могильщик приковал взгляд юноши. Воспользовавшись этим, сенобит двинул его пяткой в грудь…

Года три назад Даймон угодил под бревно, при помощи которого отец тренировал ловкость. В этот раз ощущения были такими же.

Его откинуло на трубчатые перила, задрожавшие от столкновения. Даймон отчаянно глянул вниз, на проваливающийся в пропасть меч. С нижних ярусов торчали орочьи головы: одни следили за падающим мечом, другие поглядывали вверх, на то, как Рап убивает дерзкого человечишку.

Черный клинок уже летел снизу, намереваясь как минимум лишить юношу обеих ног. Убраться в сторону не было возможности.

И Даймон перемахнул через перила.

Душа провалилась в пятки, когда перед ним раскрылась пропасть. Перед лицом мчалась стена. Высокая фигура сенобита на краю стены стремительно удалялась.

Десять ярдов…

Мелькнул ярус, наполненный орками. Меч оставался справа, Даймон не терял его из виду.

Двадцать…

Даймон обрушился на высунувшего голову солдата.

Крепко обхватил его за шею. И, перетащив через перила, унес за собой в пропасть.

Тридцать…

Они перекувырнулись в воздухе. Орк завопил, брызжа слюной. Их кинуло на стену и шаркнуло по ней. Каким-то образом Даймон сумел оседлать чернолицего. Но суть, конечно, состояла не в этом.

А в том, что на рядовом был ранец…

Поймав трос, на конце которого находился джойстик, Даймон сдавил его в кулаке. Реактивные струи хлестнули со спины орка. Ранец, на котором устроился Зверолов, моментально нагрелся.

Управляя соплами, Даймон изменил направление полета. И погнал оседланного орка за Могильщиком. Реактивный ранец ревел, извергая струи. Орк голосил, больше от обиды, что его использовали в качестве ездового Пегаса.

Хотя ранец позволял лететь, больше это напоминало ускоренное падение. Бетонный плац внутреннего двора стремительно приближался. Орк надрывно заорал и стал брыкаться. Даймон всадил ему пятки в ребра, надавил на джойстик и…

Поймал рукоять Могильщика!!

«Верь в меня!» – услышал он.

С нескольких сторон на плац выскочили орки и открыли огонь. Прикрываясь телом чернокрового и его броней, Даймон рванул джойстик на себя. Ранец задрожал от натуги – поднимать два тела много труднее, – но потащил их вверх. Глухие шлепки известили о том, что несколько лучей врезались в орочье пузо.

На середине пути орк потерял сознание, возможно, умер. Когда они поднялись на стену – закончилось горючее. Даймон перепрыгнул на бетонные мостки, а его «летающий конь», задержавшись на несколько секунд, камнем рухнул вниз.

Под зубцами было пусто. Рап исчез.

Даймон глянул на башню, в которой должна находиться Серафима. Его внутренний таймер показывал, что до взрыва осталось около трех минут. Если поторопиться, время еще есть. Он успеет освободить девушку и спуститься со стен. Он даже видел катер на посадочной площадке за башней, которым можно воспользоваться…

Даймон сделал несколько шагов и ощутил позади себя замогильный холод. Он резко обернулся и сбил тычок, которым Рап собирался пронзить ему спину.

Они вновь схлестнулись. В новом столкновении кисти юноши теперь держали удары противника, а Могильщик не откидывало. И более проворный, более резвый Даймон, почувствовав преимущество, обрушил на сенобита град ударов.

Вновь Рап отступал под натиском молодого Зверолова, который вкладывался в каждый удар, как в последний. И в бешеной рубке открылся голос катаны:

«Верни ему тень!»

– Как? – Даймон пронзил бедро сенобита, раздался хруст, но Рап даже не повел бровью.

«Оборви его связь с черными дырами!»

Если бы знать, где эта связь!

Paп отбил меч и, неожиданно поднявшись в воздух, обрушился на юношу сверху. Его одежды раскрылись, и в белой иссеченной плоти Даймон увидел крюк, вонзенный под ребра. Встречая черный клинок, филлийскую сталь Могильщика прошила дрожь.

Даймона бросило на стену. А в следующий момент невидимые силы накатились на юношу и пригвоздили к ней вместе с катаной.

Он не мог шевельнуть ни единым членом.

– Я знаю, где твоя тень, Рап! – закричал Зверолов. – И я верну ее тебе, поверь! Но я готов отказаться от мести, если ты немедленно освободишь девушку и позволишь нам уйти!

Полторы минуты…

Рап медленно приблизился к юноше, дерзнувшему угрожать демону ада. Планетарные орудия за его спиной содрогнулись от очередного выстрела. Мир на несколько секунд погрузился в ядовитую зелень. Тугое «ВВААХ!!» долбануло по барабанным перепонкам.

– Та, за кем ты пришел, больше не человек.

– Нет, – обессиленно прошептал Даймон.

– Теперь она сенобит.

Обвивавшие шею кольца сжимались все крепче, полностью перекрыв доступ кислорода. Нина Гата не собиралась сдаваться и, ухватив змею за хвост, пыталась ее содрать. Но все было тщетно. Сила Марии была такова, что наставница не оттянула даже полвитка.

Хромированный полукруг пилы в руке Игнавуса, отражая свет единственного плафона, тускло светился в полумраке. Сенобит долго смотрел на инструмент, словно постигая некое знание, сокрытое в металле.

– Я все-таки закончу объяснение, – произнес он. – Вуртузианская каракатица обитает на больших глубинах сернистого океана и способна выдержать агрессивную среду демонической крови. Ее тело как нельзя лучше подходит для замены человеческому сердцу.

Змея приподняла треугольную голову и заглянула в глаза своей жертвы. Нина хотела двинуть по ней чем-нибудь тяжелым, но сил уже не было. Краем глаза она видела, как Игнавус взял еще и скальпель.

«Нет!» – хотела крикнуть Нина, но из раскрытого рта не вырвалось даже хрипа.

– Человеческое сердце слабо. – Скальпель опустился к груди Серафимы. – Оно просто не выдержит той боли, которая ожидает девушку в дальнейшем.

Игнавус разрезал платье, чтобы обнажить грудь.

– Мама! – тихо позвала Серафима. – Мамочка!!

– Каракатица заменит его. – Зубья пилы коснулись белой кожи. Нина распахнула рот в безмолвном крике.

– Не смей! – раздался повелевающий голос.

Нина вздрогнула. Даже сквозь боль и удушье она ощутила, как по телу побежали мурашки, когда под сводами, где умирали надежды, послышался посторонний голос. Она не могла понять, откуда он взялся, ведь их было всего трое в этой комнате!

Даже змея Мария удивилась настолько, что ослабила хватку. Нина смогла втянуть в легкие немного воздуха. Игнавус глянул во тьму угла, откуда исходил голос.

– Мама, – облегченно выдохнула Серафима. – Мамочка. Ты все-таки пришла.

Из тьмы вышла Фрея. Величественная, излучающая благородную красоту, волевая. На ней было ее лучшее платье, в тщательно уложенных волосах сверкала царственная диадема.

От нее исходила благодать, наполняющая сердца.

– Ты не тронешь мою дочь, Натас! – твердо сказала Фрея.

Змея разжала кольца, и Нина смогла вдохнуть полной грудью.

– Как же мне страшно, – притворно ответил Игнавус и указал на нее скальпелем. – Призраков вроде тебя я десятками съедаю на завтрак!

– Мама, – вырвалось у Серафимы. На фоне боли и кошмарных образов, которые возбуждал в ней змеиный яд, лицо матери казалось ей невероятно милым и спасительным.

Фрея посмотрела на дочь, взгляд ее дрогнул. Но когда она вновь обратила свой лик на сенобита, в него вернулась уверенность.

– Ты отпустишь мою дочь и Нину.

– Ты угрожаешь мне? – опешил Игнавус. – Мне?! Демону, который тебя убил?!

– То, что ты убил меня, не означает, что ты заполучил власть над моей душой.

– Что ты можешь сделать, призрак?

– Немного в этом облике. Но все же кое-что.

– Убирайся назад в долины Баратрума! – рассердился Натас.

– Да, мне придется уйти, – согласилась Фрея. – Но прежде чем я сделаю это, я бы хотела кое-что сказать.

Она вдруг повернулась в сторону Нины, но обратилась не к наставнице, а к змее, что душила ее:

– Мария, трепетная дочь Сигизмунды. Ты ведь понимаешь человеческую речь, не так ли? Я хочу сказать тебе пару слов, ты не будешь против? Там, откуда я пришла, я кое-кого повстречала.

– Стой! – опомнился Натас – Фрея, давай поговорим…

– Поздно! Так вот, Мария. На каменистых долинах Баратрума мне повстречалась великая змея Сигизмунда. Твоя мать, Мария.

Змеиное тело неожиданно обмякло. Одно кольцо распустилось. Голова змеи вытянулась в сторону призрака.

– Натас уверил тебя, что ее убили жадные люди, алчущие сокровищ. И с того момента ты превратилась в добровольную рабыню сенобита. Ты жаждала мстить человеческому роду.

– Фрея… – Натас попытался вмешаться.

– … но Сигизмунда рассказала мне истинную правду. То, что случилось на самом деле. Твою мать погубил твой господин. Он погубил – Натас! Исключительно для того, чтобы завладеть тобой.

Нина вдруг обнаружила, что шея свободна. Мария устроилась у нее на плече, голова поднялась. Теперь глаза-бусины взирали на демона.

– Мария… – начал Натас – Как ты можешь…

– Сигизмунда дружила с людьми, и они отвечали ей взаимностью. Они почитали ее и любили. Она не хотела, чтобы ее дочь встала на сторону Бездны, где царит смерть.

Сидящая на плече Нины змея впилась взглядом в лицо сенобита. Игнавус выставил перед собой хромированную пилу, словно надеялся ею защититься.

– Мария, именем твоей матери… – Натас натужно рассмеялся. – Неужели ты думаешь, что я мог сделать такое? Да она лжет!

– Конечно, мог! – спокойно возразила Фрея. – То же самое он сейчас делает с Серафимой. Он обожает этот прием: погубить мать, чтобы использовать горе дочери и овладеть ею.

Змея яростно зашипела.

– Не позволь ему заставить мою дочь пройти твой путь!

– Мария, – умолял Натас, – она же призрак! А призраки одержимы обидами! Разве она может глаголать истину?

– Сигизмунда, просила передать тебе, – сказала Фрея, – что не сердится на то, что ты оставила родовое гнездо. Она прекрасно понимала, что настает день, который сделает тебя взрослой.

Змеиное тело вдруг спрыгнуло с плеча Нины Гаты, хвост щелкнул рядом со щекой. Наставница даже не успела понять, что произошло, как Мария упала на мелованное лицо Игнавуса.

Охватив хвостом козлиную бородку, она оттянула его нижнюю челюсть. Рот сенобита раскрылся, и в мановение ока змея юркнула в его чрево.

Игнавус опрокинулся на спину. Плащ обмотался вокруг него и спеленал, как младенца. Длинное вишневое тело в едва заметных полосках проталкивалось в гортань, и демон ничего не мог с этим поделать. Сенобит сомкнул уста лишь после того, как хвост Марии исчез в них.

Он поднял голову и ухмыльнулся Серафиме.

– Я ее съел!

А в следующий момент демон так резко дернул головой, что свернул себе шею. Мария ужалила его изнутри, вгоняя в печень весь яд, что был в ней.

Тело Натаса долго металось по полу, пальцы скребли по животу и лысой голове, безуспешно пытаясь выдрать забравшегося внутрь аспида. Туман, окутывавший комнату, пришел в движение, стал пульсировать.

На какое-то мгновение Игнавус застыл, словно понял бесплодность своих попыток освободиться. Затем передернулся всем телом, заставив Нину Гату в испуге отшатнуться.

И в один миг рассыпался в прах.

На людей дохнуло замогильным холодом. Мрачный туман развеялся, растекся по темным углам. Прах Натаса сдул незримый ветер. В том месте, где только что находился могущественный сенобит, осталась змея-оборотень Мария.

Пятьдесят секунд…

Даймон отчетливо видел эти цифры в уголке своего сознания – багровые, кровоточащие. Теперь ясно, что он не успеет спасти Серафиму и погибнет сам. Жаль.

Хотя Шахревар с самого начала повторял, что Рап ему не по зубам.

Сорок секунд…

Что ж, зато миссия будет выполнена. Взрыв уничтожит планетарные орудия и позволит человеческому флоту вырваться из окружения. Обидно, что роль Даймона во всем этом оказалась донельзя короткой. Хотелось бы сделать больше.

Тридцать…

Отец учил, что нельзя сдаваться, когда тебя одолевает отчаяние. И Даймон еще раз попытался оторвать руку с мечом от стены, но магия демона приковала ее намертво.

Рап придвинулся к юноше, изучая его лицо.

– В тебе что-то есть, – прогремел с разных сторон множественный голос.

Двадцать…

Голос Рапа врезался в мозг, хотелось заткнуть уши, но Даймон не мог оторвать рук от стены.

– И я мог бы сделать из тебя великого воина.

– Нет… – Десять… – Никто тебе не достанется. Ни я, ни Серафима, ни человеческий флот!

Пять…

Даймон зажмурился. Пусть он сделал немного. Зато отдал жизнь во имя человечества. Один…

Сразу три телескопа «Северного Хозяина», наведенные на форт, зафиксировали внезапную вспышку, накрывшую белые стены. На какое-то время оптика ослепла, и кое-кто из людей, включая Савла, бросились к панорамным окнам, пытаясь через них разглядеть планету.

Так резво, как остальные, Ганнибал подняться из кресла не мог. Уставившись на экран, он ждал, когда вспышка спадет, а электронная начинка телескопов придет в себя и покажет, что осталось на месте форта. Командир штурмового полка перед этим доложил, что бомбы заложены. Он же передавал в крепость последний отсчет…

Яркий огненный болид мелькнул в соседнем окне. «Северный Хозяин» едва заметно покачнулся, когда исполинский разряд плазмы поглотил только что подошедшие торпедные корабли.

– Это был выстрел из планетарных орудий! – с ужасом воскликнул Савл.

Вспышка на экране поблекла, Ганнибал увидел не тронутые разрушениями белые стены и стволы орудий.

– Заряды не сработали, – в отчаянии воскликнул кто-то из операторов.

Ганнибал устало закрыл глаза.

Последней подошла четвертая эскадра. И теперь собравшиеся со всех концов Бутылочного Горлышка корабли Союзного флота заполняли все пространство между крепостями востока и севера. Пожалуй, трудно занять лучшие места, чтобы стать мишенью для орудий Роха.

Юноше показалось, что взрыв разнес тело на атомы. Поэтому Даймон с удивлением разглядывал свои руки, которые больше не прижимались к стенам. Руки остались на месте. Как и Рап, по-прежнему возвышающийся перед ним. Лишь зеленоватое сияние медленно сникало.

Бомбы не взорвались.

Даймон с изумлением посмотрел на сенобита.

– Их унесли через зеркала, – поведал сенобит. – Бомбы взорвались на Крутане. Слишком отчетливо, дикарь, в твоей голове тикал таймер.

Даймон сполз по стене на плиты мостков.

Все кончено. Погибли Думан, Шахревар. Его и Серафиму тоже ожидает смерть… После гибели человеческого бога все попытки остановить вторжение бесплодны. Как они не понимали этого раньше? Невозможно противостоять страшной демонической силе, проистекающей из Бездны. Лучшие люди не могут остановить ее, а это значит, что Верхние миры вскоре утонут в черном потопе.