Текст книги "Преподобный Венедикт Нурсийский. Свет Темных веков"

3. Рим христианский

Римская община имела облик церковного прихода большого города: пошитые из грубой материи плащи ремесленников и рабов здесь вплотную соприкасались с дорогими парчовыми тканями одежд матрон и знатных господ.

Э. Форти. «Продажа ковров в Помпеях»

Рабы и мелкие ремесленники, крестьяне из окрестностей Рима, задавленные налогами и потому переселившиеся в город, создавали противовес богатству обеспеченных слоев. Роскошь шла рука об руку с нищетой, так что оказание поддержки нуждающимся стало одной из задач государства. Уравнительные идеи христианского братства служили обоснованием для перераспределения богатств.

Профессия определяла место христианина в обществе. Соответственно, она могла быть препятствием для исповедания им евангельского учения, компрометируя его как христианина, или же, напротив, служить фактором, благоприятствовавшим дальнейшему распространению новой веры. Все зависело от профессии, рода занятий, определявшего социальные связи человека.

И в Древней Греции, и в Римской империи с презрением относились к ручному труду. В государствах, владевших колониями и обогащавшихся за счет чужого труда, работа считалась чем-то унизительным. Для Аполлония Тианского заняться торговлей значило опуститься. В Израиле же, в противоположность римско-эллинской цивилизации, и знатоки закона не бросали ремесла. Сам Павел изготовлял палатки, и с его легкой руки Церковь реабилитировала труд и социальное положение трудящегося. В надгробных надписях простого сословия (черни) выражаются слова признательности им за то, что они были добрыми тружениками. Трудиться ради хлеба насущного и для пользы ближнему, а не для наживы и не из жадности, считалось идеалом христианина.

Со II в. и по сей день выбор профессии является для исповедовавших христианство вопросом совести, служа поводом для размышлений: существуют ли профессии, достойные и не достойные христианина? Как жить в мире и распространять в нем Христову веру, при этом не смешиваясь с ним в труде и досуге, на лагерных стоянках и в лавках? Христианское законоучение начинает исподволь утверждаться лишь в III в. Оно шло от жизни, не пытаясь навязывать ей свои порядки.

Труд на земле и на море, ручная работа, полезная для общества, ремесло скульптора, пекаря, плотника, портного, каменотеса, гончара или ткача – все это не создавало проблем для христианина при условии, если он не работал на языческие храмы. Большинство христиан занимались этими простыми ремеслами, что дало повод Ювеналу с презрением называть их «грошовыми поденщиками». Единоверцы же, напротив, побуждали молодых христиан посвятить себя одному

из этих ремесел.

Гуманитарная значимость медицины делала эту профессию привлекательной для христиан, вдохновлявшихся, очевидно, примером Самого Иисуса Христа. В защиту медиков выступил в одной из своих проповедей свт. Иоанн Златоуст.

Профессия юриста или судьи, похоже, также не вызывали осуждения со стороны христиан.

Занятие торговлей на первый взгляд не казалось предосудительным. Таким способом добывали свой хлеб насущный большое количество христиан. Свт. Ириней, епископ Лиона, города преимущественно торгового, в котором члены его паствы с успехом занимались торговлей, так же как это происходит и в наши дни (а супруги торговцев облачались в драгоценный пурпур), безоговорочно признавал «законность благ, приобретенных трудом других людей или до обращения в христианство. И даже теперь, став верующими, – продолжал он, – мы продолжаем приобретать. Кто же продает, не желая получить прибыль от покупателя? И кто же покупает без намерения что-либо получить от продавца? И какой промышленник занимается своим промыслом не для того, чтобы иметь от этого свою выгоду?». Здравый смысл уроженца Леванта, ставшего гражданином Лиона и его епископом, развеивает иллюзии относительно «манихейства» христиан, возвращая их к реалиям жизни, где необходимо кормить и воспитывать детей, содержать семью, иметь крышу над головой и платить подати.

Врач оперирует солдата. Фреска из Помпей

В то же время, стремясь сократить свою прибыль до необходимого в повседневной жизни минимума, христиане часто навлекали на себя упреки в неэффективности своей деятельности, не позволявшей им процветать в должной мере. Вполне вероятно, что злобное отношение язычников к христианам объяснялось тем, что последние исправно платили налоги, а это само по себе всегда казалось подозрительным жителям стран Средиземноморья.

Как бы полемизируя с Иринием Лионским, «Пастырь» Ермы упрекает процветающих торговцев, которые, забывая о Боге, до того упиваются своими богатствами, что приводят в изумление даже язычников. Являясь живым воплощением того, что осуждается Евангелием, они упускают из виду, что пришли странниками на эту землю. Говоря о разбогатевших и погрязших в мирских заботах христианах, «Пастырь» напоминает о несовместимости Церкви с грешным миром. Это предостережение чувствуется и в эсхатологических ожиданиях, и в напоминании христианам всех времен, что они лишь странники в этом мире.

Финансовые операции, такие, как банковская деятельность или ростовщичество, могли очень быстро поколебать в человеке веру, тем более что служили постоянным искушением для клириков и мирян. Каждый владевший деньгами был снедаем соблазном обогащения.

Перед христианами первых веков не сразу встал вопрос о возможности сочетания своих религиозных убеждений с занятием различных государственных должностей. Зачастую императорские или муниципальные чиновники и даже солдаты, обратившись в христианство, продолжали, следуя совету апостола Павла, выполнять свои прежние обязанности, дававшие им средства к жизни.

Военная служба рассматривалась как добровольное дело. Вспомогательные войска рекрутировались из представителей низших слоев общества. Так было, естественно, и в провинциях Римской империи, в частности в Азии и Африке, где распространилось христианство. Военная служба требовала лояльного отношения к империи и предполагала риск кровопролития и участие в курении фимиама императору.

Начиная с ап. Павла и до сегодняшнего дня лояльное отношение к власти не ставилось под сомнение. Христиане, гордые своей принадлежностью к Римскому государству, пользовавшиеся благодаря ему благами мира и процветания, с восхищением относились к армии, вносившей в это наибольший вклад. Среди военной символики они чувствовали себя как рыба в воде.

Дж. Кёниг. «Святой Георгий»

Солдаты, ставшие христианами, ничуть не сомневались в необходимости служить империи. В III в. Тертуллиан, Лактанций и, с некоторыми оговорками, Ориген задавались вопросом: может ли христианин выбрать себе профессию, связанную с необходимостью носить оружие? Праздный вопрос, если принять во внимание, сколь велика была доля солдат среди мучеников: вспомним Геория Победоносца! Но уже за сто лет до рождения Венедикта, во времена императора Юстиниана, бууудущий свт. Мартин Турский отказывается от воиской службы и принимает монашество, впоследствии став одним из первых основателей монастырей на территории Галлии (современной Франции).

Обращение в христианство философов и юристов поставило перед Церковью проблему культуры и изучения религии и философии, языка и коммуникации. Не была ли языческая литература поражена идолопоклонством в той же мере, как и само государство? Но как можно было пренебречь наиболее благородной частью наследия человечества? «Как можно отбросить, – писал сам Тертуллиан в своем трактате “Об идолопоклонстве”, – светские знания, без коих не существуют религиозные учения? И как не обучать знанию, накопленному человечеством, как не учить мыслить и действовать, если воспитание и обучение есть ключ жизни?»

В поставленном вопросе впервые сближались религия и культура. С III в. наметилось сдержанное отношение к школьным учителям и грамматикам, преподававшим светскую литературу, что, вероятно, могло оказать влияние и на отношение юного Венедикта к этим наукам.

Зато Церковь запрещала все профессии, связанные с магией и астрологией, а также с цирковыми представлениями, особенно выступления в качестве жокея или гладиатора, и даже простое участие в организации игр. Не лучше было отношение и к театральным профессиям: комедианты, исполнители пантомимы, танцоры и танцовщики набирались из числа представителей полусвета или близких к ним социальных слоев.

Несмотря на это, как мы видим из памятников архитектуры и письменных источников, римляне и варвары питали слабость к этому роду развлечений.

Как Церковь относилась к женщине: доброжелательно или враждебно? Можно было бы привести достаточно доводов в пользу и того и другого ответа, поскольку в действительности отношение было весьма сложным. Не следует также забывать, что об эпохе Античности мы знаем лишь то, что о ней рассказали мужчины, – женщины же безмолвствовали. При этом некоторые из них играли активную роль в христианских общинах. Как на Востоке, так и в Риме, как в Большой Церкви, так и в отколовшихся от нее сектах женщины, и зачастую богатые, вносили такой вклад в распространение христианства, что напрашивается вопрос, не заняла ли женщина с момента появления Церкви доминирующего положения в ней, как это отчетливо проявилось в буржуазном обществе XIX в.?

Дж. Мартин. «Туалет римской дамы»

Известно, что в эпоху Римской империи женщины задавали тон в религиозных верованиях и обрядах. Одним из новшеств, принесенных Евангелием, была проповедь равенства мужчины и женщины, проповедь величия девства, святости и нерасторжимости брака. Евангелие сочетало религиозную практику и чистоту нравов. Положения новой религии противостояли усвоенным ранее идеям, предавали проклятию языческую мораль.

В эпоху Римской империи девушка выходила замуж в возрасте, когда она еще играла в куклы. О заключении брака договаривались третьи лица или специальные агенты. Брак, заключенный без взаимного влечения, продолжался без любви. Супружеская верность зачастую подвергалась поруганию: зрелища, термы и празднества предоставляли случай для мимолетных связей, вскоре сменявшихся другими столь же недолгими романами.

Для женщин, разочарованных жизнью или наделенных возвышенными духовными запросами, Евангелие несло с собой чистый воздух, дарило идеал. Патрицианки и плебейки, рабыни и богатые матроны, юные девушки и раскаявшиеся блудницы как на Востоке, так и в Риме или в Лионе пополняли ряды христианских общин. Наиболее состоятельные из них оказывали поддержку общинам из своих богатств. Как в Большой Церкви, так и в гностическом, а особенно монтанистском расколе женщина вызывала к себе настороженное и даже враждебное отношение со стороны мужчин-женоненавистников и клириков.

Обращение женщин в христианство совершило глубокий переворот в античном обществе. Некоторые, как, например, Плутарх, боролись за культурное равенство полов. Стоики ратовали за одинаковое образование для мужчин и женщин. Однако эти благие пожелания так и не были реализованы обществом. Христианство несло с собой нечто большее, чем образование: оно возвратило женщине, настойчиво проповедуя ее равенство с мужчиной, достоинство, поруганное язычеством.

Добровольное безбрачие во имя Царства Божия утверждало свободу и автономию женщины, верховенство христианских упований над плотскими желаниями – и это в эпоху, когда проституция получала религиозное освящение. Для язычников оказывалось все это выше разумения. Даже Гален с трудом понимал «этот сорт стыдливости, заставлявший христиан питать отвращение к супружеству». Требование нерасторжимости брака и соблюдения верности, особенно со стороны супруга, в то время воспринималось многими как нечто совершенно неприемлемое.

Мученица Анастасия Римская

И действительно, на гармонию супружеских отношений, равенство супругов в то время обращали меньше внимания, чем на оправдание подчиненного положения женщины и ее роли воспитательницы детей. Реабилитация женщины, ее места в обществе совершались медленно, постепенно.

Защищая достоинство женщины, христианство вместе с тем требовало уважения к самой человеческой жизни – в частности, осуждая аборты, которые были в то время обычным делом во всех классах общества от Египта до Рима.

Не следует идеализировать христианскую Античность любой ценой, и прежде всего ценой правды. Евангелие не изменило чудесным образом людей и не устранило все недостатки. «Пастырь» советует научиться прощать и, в случае необходимости, жить вместе с покаявшимся. Лучше простить, чем допустить, чтобы супруг возвратился к идолопоклонству.

Святые Эмилия, Анфуса и Нонна, матери свтт. Василия Великого, Иоанна Златоуста и Григория Богослова

Молодые вдовы, которым ап. Павел рекомендовал вступать в повторный брак, дабы не стать жертвой своей собственной праздности, поступали на иждивение христианской общины. Наиболее ревностные из них объединялись в сообщества.

Несмотря на недостатки и неудачи, христианская община своим усердием в исповедании веры пыталась воплотить в реальности иное, новое общество, в котором бы социальные, этнические и половые барьеры пали под натиском страстного желания жить в подлинно христианском братстве, деля все по-братски. В свете Евангелия богатые и бедные становились братьями и сестрами – не по категориям человеческого общества, но по своей причастности к общей жизни и общей благодарственной молитве. Этот образец идеального социума будет воспроизводить в своей обители и Венедикт, создавая свои «Правила жизни монашеской».

«Вся жизнь христианина – один долгий праздничный день», – писал Климент Александрийский. Вера освещала ярким светом серое течение будней. Верующий делил свои дни между семьей, работой и общиной. Христиане испытывали потребность встречаться друг с другом, делить хлеб слова и хлеб Святого Причастия, заражая друг друга рвением в служении Богу. Они собирались в одном и том же месте, в совокупности образуя единство, обозначаемое словом «parocchia», которое обычно переводится как «приход», однако более точное значение которого можно передать как «пребывающие на чужбине» сего мира, сознающие эфемерность земного бытия.

По своему положению христианин – одновременно гражданин и чужестранец, хозяин и странник; вместе с соотечественниками он является гражданином земного государства, но все его существо устремлено к Небесному Отечеству. Каждый верующий делит с окружающими ту самую веру, которая была обретена им в день крещения, и всякий раз, как братья и сестры встречаются, они вместе вспоминают, что идут одним путем с Господом.

В рамках повседневной жизниверующий, один он или в семье, никогда не теряет из виду, что является частью народа, находящегося в пути. Всем своим существом он желает разделить это убеждение со своими близкими. Какое тяжкое испытание для христианина или христианки – не иметь возможности говорить с наиболее дорогими, наиболее близкими существами, с отцом или мужем, об этой надежде обретения незримого телесными глазами. Перпетуя убедила своего брата, поколебала приверженность к язычеству своей матери, но в отношении отца словно натолкнулась на стену. Схоластика накануне смерти придет к своему брату-близнецу Венедикту и сотворит чудо, чтобы побеседовать с ним о Божественных тайнах всю ночь.

Св. Схоластика. Фрагмент фрески

Ритм времени христианина – день, неделя, год – определяется верой, которая ведет его и указывает ему путь. Христианин знает, что время и история подвластны Господу, ведомы и напитаны Им. Бог живой дает времени его полноту и смысл, определяет его значение и полярность.

Рим просыпался столь же рано, как и деревня, – при первых проблесках зари. Богатые и бедные старались максимально использовать дневной свет. В те времена электричество еще не смешало естественный суточный ритм жизни. «Жить, – говорил Плиний Старший, – значит бодрствовать». Дневной свет, воспевавшийся поэтами, представлял собой феерию, постоянно возрождавшуюся в череде сменявшихся времен года.

Святые Венедикт и его сестра Схоластика. Миниатюра. Около 1200 г., Франция. Иллюстрированная Библия. Гаага

На рассвете и с наступлением ночи христианин предается молитве. Это два важнейших момента суточного цикла, когда христианин пребывает в покое, размышляет о Священном Писании и поет псалмы. Частный характер этих двух молитв объясняет, почему для них не было создано канонического текста.

Еще Ориген советовал христианам по возможности выделять в доме специальное место для молитв. И действительно, начиная с III в. и во времена Венедикта в частных домах у зажиточных христиан выделяются специальные помещения – молельни.

Вновь христианин молился на заходе солнца. Чтение Священного Писания, пение псалмов и свободная молитва всякий раз восстанавливали бодрость духа.

В Западной Церкви время молитвы было приурочено к 3, 6, и 9-му часу. В ту эпоху уже получили распространение водяные и солнечные часы, показывавшие время на рынках, на общественных зданиях, у входа в термы.

Христиане имели обычай молиться стоя, возведя руки вверх, с открытыми ладонями, по манере молившихся в катакомбах и уподобляясь тому, как Христос раскинул Свои руки на кресте. Видимо, именно такую позу принимали молившиеся в Антиохии и Риме, Карфагене и Александрии. Пришедшая из иудейской традиции и упоминаемая в Священном Писании, эта поза казалась наиболее приемлемой для физического, телесного выражения движения души, ее устремленности к Богу.

Апостол Петр проповедует в христианской общине. Гравюра

Молитва на коленях выражала смирение, настоятельную мольбу. Она могла сопровождаться прострацией, касаниями головой земли – обычай, сохранявшийся церквями Сирии и Халдеи, на севере Ирака. Те же церкви сохранили верность еще одной молитвенной позе: молились стоя, скрестив руки на груди, как изображено на статуях шумерских и аккадских царей. Сложение рук вместе при молитве, столь характерное для изображения святых в позднем Средневековье, появилось значительно позже, – этот жест германского происхождения применялся во время принесения феодальной присяги на верность (оммаж).

Молитва в определенные часы была не единственным наследием иудаизма. То же происхождение имела молитва о благословении перед едой. В этом христианская община следовала примеру Самого Христа. Для иудея, как и для всех людей древности, трапеза имела религиозный характер, хотя несколько и притупившийся, но еще сохранявшийся в эпоху империи, что особенно отчетливо ощущалось во время определенных празднеств.

День разбивался несколькими трапезами различной важности. Завтракали в третьем или четвертом часу утра, обычно хлебом, смоченным в вине. В постные дни, среду и пятницу, христиане отказывались от первой трапезы.

Вторая трапеза была в шестом или седьмом часу, то есть около полудня по современному исчислению времени, когда возвращались с рынка или завершали другие дела. Она была легкой. Блюда могли быть горячими или холодными. Долгое время традиционным блюдом римлян была жидкая каша на молоке, приготовленная из обжаренных и раздробленных в ступке зерен пшеницы или полбы. В постные дни эта трапеза переносилась на девятый час. Истовые христиане, а также приверженцы таких сект, как монтанисты, постились до самого вечера.

Третья трапеза, обед, в Риме и Александрии совершалась в восьмом или девятом часу (около трех часов пополудни), когда завершались все дела дня. Это была семейная трапеза или застолье друзей. Дружба позволяла приходить без приглашения и даже приводить с собой других друзей – обычай, породивший презренную породу прихлебателей, или, как их называли, «паразитов». Для греков и римлян это была главная трапеза, совпадавшая со временем отдыха. «Грек обычно не ужинал, если это не был ужин с друзьями».

Натюрморт. Фреска, Помпеи

Трапеза была сакральным процессом, поэтому в христианских домах к столу не допускались язычники; вероятно также, что во время еды читались отрывки из Священного Писания и пелись псалмы. Отец семейства при этом напоминал о Таинстве Евхаристии.

Молитва, задававшая ритм жизни христианина, меняла и саму его жизнь, превращая ее в «долгий праздничный день», в рамках вселенной и всей истории, освященной Христом. «Неспрестанно молиться» для христианина означало формироваться в молитве, часы которой освящают и гармонизируют время.

Праздное времяпрепровождение смущало совесть христианина. Церковь с самых первых дней осуждала празднества и зрелища по причинам религиозного и морального свойства. Физическое же воспитание, которому в Античности придавалось большое значение, имело как своих сторонников, так и критиков. В Риме занимались гимнастическими упражнениями в целях оздоровления, но не как спортом. Осуждалось полное обнажение тела гимнастами и чрезмерная забота о нем: растирания и массажи, хотя патриции так и не отказались от этой, ставшей традиционной, привычки.

Азартные игры были весьма популярным развлечением в Риме, соблазняя нестойкие души и вовлекая их в пучину разорения и порока. Широкое распространение получила игра в кости, обогащавшая одних и разорявшая других и заставлявшая игроков и зрителей попусту терять время. Ставки порой достигали значительных размеров.

Дети в Риме и в Карфагене играли в орехи, как наши дети играют в шарики. Из орехов составлялись различные комбинации. Еще блж. Августин намекал на эту игру, вспоминая о своих юных годах. Выражение «оставить орехи» означало «повзрослеть», выйти из детских лет. Барельеф на одном из саркофагов в Остии изображает группу детей, играющих в орехи. Один из них прижимает к тунике оставшиеся у него орехи. Он плачет, поскольку проиграл.

Игрой в мяч, которой развлекались дети, не пренебрегали и взрослые. Забавлялись и игрой в бабки, причем взрослые играли на деньги. Вполне понятно, что пристрастие к азартным играм и постоянная праздность вызывали осуждение со стороны Церкви. Тем более христиане осуждали мошенничество, превращавшее игру в средство для добывания пропитания.

Игра в мяч. Фрагменты древнеримской мозаики. 300 г. н. э.

Еще в IV веке церковный собор в Эльвире пригрозил отлучением тем христианам, которых застанут за игрой в кости на деньги. Более того, христиане отваживались заходить в таверны, чтобы играть с язычниками. Определенно, для многих христиан трудно было жить по Евангелию в этом городе.

В течение недели христиане искали возможности встретиться друг с другом. Проводилась ли ими Евхаристическая Литургия? С уверенностью можно утверждать лишь то, что причащались уже не по вечерам, как это было первоначально, а по утрам, для чего собиралась вся община. Соблюдение двух постных дней, в среду и пятницу, предоставлялось на усмотрение каждого. Для христианина эти дни служили временем упражнения тела и духа, важным промежуточным этапом на протяжении недели. Вполне вероятно, что эта практика существовала еще во времена, когда причащались дома небольшими группами.

Со II в. зажиточные христиане имели обыкновение приглашать к себе на обед других членов общины, отдавая предпочтение наиболее нуждающимся из них – подобно тому, как поступали епископ и диакон. Греки и жители провинции Африка дали этим благотворительным обедам прекрасное название – «агапе», или «трапеза любви». Количество приглашенных на совместную трапезу должно было соответствовать вместимости столовой комнаты частного дома – триклиния, по крайней мере до тех пор, пока сама Церковь не начала проводить такие трапезы, используя для этого специальные залы.

Агапа первых христиан. Фреска в римских катакомбах

Приглашения на совместную трапезу делались по праздничным дням, по случаю воскресного собрания или даже просто при случайной встрече на рынке или ином общественном месте. Вполне вероятно, что диакон советовал хозяину, кого желательно пригласить.

Название совместной христианской трапезы – агапе, или «трапеза любви», – хорошо выражает ее сущность. Люди, за чей счет устраивались такие трапезы, руководствовались желанием прийти на помощь бедным, не унижая их, дать им возможность утолить голод, не теряя собственного достоинства. Христиане относились к обездоленным столь же доброжелательно, как и Сам Бог, тогда как радушный хозяин-язычник имел обыкновение подтрунивать над прихлебателями, собиравшимися к нему на пир.

Угощение во время «трапезы любви» было простым и умеренным, никакой расточительности или развязности нравов. Приглашенные, мужчины и женщины, возлежали по античному обычаю, строго соблюдая дисциплину и благопристойность, как то требовалось на религиозном собрании. К трапезе приступали, усердно помолившись Богу. Ели умеренно, дабы утолить голод. Пили, как подобает воздержанным людям, даже ночью не забывавшим о поклонении Богу. Вели беседу как люди, знающие, что Бог все слышит.

Трапеза открывалась молитвой и заканчивалась благодарственным молебном. Мытье рук в конце трапезы имело религиозный смысл. В эпоху империи греки заимствовали у римлян обычай использовать салфетки, имевшие такое же название, как и полотенца, которыми вытирались после умывания. Салфетка служила также для заворачивания отборных кусков, которые приносили домой, чтобы продолжить трапезу.

С наступлением ночи зажигали светильники и приглашали участников трапезы подняться, дабы пропеть во славу Божию гимн на текст из Священного Писания, вероятнее всего, псалом. Использование Псалтыри для молитвы восходит к самым началам христианства. Таким образом, трапеза заканчивалась, как и начиналась, молитвой.

Ночное литургическое бдение в субботу вечером открывалось благословением светильника. Этому могла предшествовать «трапеза любви». Ап. Павел, очевидно, проводил в Троаде при свете большого количества светильников одну из первых вечерних христианских служб. Светильник, зажженный в субботу вечером, символизирует собой Воскресение Христово, провозглашая, что воскресший Христос отныне будет светом миру.

В православной традиции мы поем «Свете тихий…» и «Свет невечерний..».

Деление недели на семь дней является компромиссом между еврейской неделей и неделей астральной, вавилонской по своему происхождению, которая была принята в странах Востока. Греки делили время на периоды по десять дней, а римляне – по восемь. В различных названиях воскресенья отразились различные влияния.

Как правило, христиане отмечали воскресенье примерно так же, как в наши дни празднуют субботу евреи в Риме или Париже: в полном безразличии к окружающему их миру. Их собственные религиозные обряды накладывались на обряды по римскому календарю.

Во времена Юстина, когда у язычников набирал силу культ Митры, римляне посвятили первый день недели, до того считавшийся днем Сатурна-Кроноса, богу солнца – Гелиосу, и день стал называться dies solis, «день солнца». Воскресенье, «день солнца», следующий за еврейской субботой, является преимущественно христианским днем, в который христианские общины Азии, Греции и Рима собирались для исполнения обряда Евхаристии. Уже у Плиния Младшего в одном из писем имеется упоминание «определенного дня, в который христиане имеют обыкновение собираться на рассвете, чтобы попеременными хорами петь гимн Христу как Богу».

Выбор дня и часа определялся празднованием Пасхи, Воскресения Христова, воспоминанием о котором и служит Евхаристическая Литургия. Благодарственный молебен придает этому дню праздничный характер. По той же причине христиане в этот день молятся стоя, а пост исключен.

Если для евреев в субботу воспрещалась всякая работа, то христианское воскресенье первоначально не подразумевало обязательный отдых. В Риме существовало множество праздничных, нерабочих дней, когда свободным работникам и рабам позволено было отдыхать и развлекаться, однако не было регулярного дня отдыха.

Когда и где христиане собирались по воскресеньям?

Самая древняя из сохранившихся церквей находится в городе Дура-Европос, на Евфрате. Она представляет собой обычный, как и все другие, дом, расположенный на углу улицы. В этой церкви имеются большой зал для собраний, зал для «трапез любви» и крещальня. Она ориентирована на восток. Есть в церкви и небольшой помост, на котором стояло кресло епископа, в соответствии с директивами «Дидаскалий».

Со II в. появляются первые церкви, построенные специально как культовые сооружения, – сначала в регионах, наиболее удаленных от столицы империи. Именно в эту эпоху появилась церковь в Эдессе.

Дура-Европос, Сирия

Юстин оставил нам первое описание воскресного собрания христианской общины. Там, насколько позволяло время, читались деяния апостолов и сочинения пророков. Затем слово брал предстоятель, дабы призвать присутствовавших следовать добрым примерам, о которых те только что слышали.

Все поднимались, и начинался молебен. По окончании молитвы приносили хлеб, вино и воду. Предстоятель читал молитву, благословляя Святые Дары Причащения. Народ отвечал ему возгласом «Аминь». Затем все причащались. Отсутствовавшие также получали свою долю Причастия, которую им доставляли диаконы.

Собрание проводил епископ или его уполномоченный. Диаконы помогали ему. Служители культа, как и прочие верующие, были одеты в повседневную одежду и ничем не отличались от людей, которых встречали на улице по окончании Литургии. В Греции женщины покрывали голову гиматием, представлявшим собой широкий платок, или же использовали для этого полу своего пеплоса.

Литургия состояла из двух больших частей: Литургии оглашенных, в которой могли участвовать готовящиеся к принятию христианства, и Литургии верных, в которой участвовали только христиане и которая завершалась Причащением. По определенным дням, помимо воскресений, на Востоке проводилась Литургия оглашенных без Причащения.

Раннехристианское богослужение в катакомбах святого Каллиста. Гравюра, XIX в.

Празднование Пасхи отныне отмеряло ритм истории. Дни и недели находили выражение в таинстве Воскресения, озаряющего бег всего времени. Великая распря по поводу Пасхи, омрачившая отношения между Римом и Азией, показывает, какое место с самого начала занимало празднование Воскресения Христова во всех Церквях.

Христианские общины Азии и Палестины, а возможно также и жившие в Риме выходцы из Азии, сохранявшие приверженность иудейским обрядам, продолжали праздновать Пасху, как и евреи, в 14-й день месяца нисан, при наступлении весеннего равноденствия, на какой бы день недели он ни приходился. При этом акцент делался на принесение в жертву истинной Пасхи – Христа.

Напротив, Римская Церковь и все следовавшие за ней Церкви, более не придерживавшиеся иудейского календаря, основным считали Воскресение Христа. Они праздновали Пасху в первое воскресенье после 14-го нисана, дня весеннего равноденствия, когда отмечали «день Господа».