Текст книги "Загадать желание"

Мы собирались молча, напряженно. Горыныч сидел на лавке под яблонями. Его никто не трогал, но мы с Алиной попеременно подходили к окошку, вжимались в стекло, пытаясь разглядеть – как он там. Не случилось ли чего. Староста с воеводой обговаривали что-то военное. Леон набирал воду во фляги…

Я завернула в ткань головку свежего сыра и замерла.

– А где Максим?

На мой голос, неожиданно громкий после долгой тишины, обернулись все.

– В корчме, – ответила хозяйка. – Он туда еще вечером пошел. Напился и спит, наверное.

– С чего бы ему напиваться? – удивленно и немного растерянно покачала головой Алина.

Я-то знала, с чего… Зато не попадется сегодня Арису на глаза – и то хорошо. Зачем только воевода придумал у этого наемника имя отбирать? Ну, хотели избавиться – сами бы и прибили где-нибудь по-тихому! Хотя… когда-то все равно пришлось бы исполнять обещанное хозяину леса. Может, так оно и лучше.

Я присела на лавку, рассеянный взгляд остановился на затесавшемся среди клубочков полосатом шарфике, который незаметно следил за нами своими глазками-пуговицами.

– Симпатичный, правда? – хозяйка села напротив и распахнула окно, подставив лицо прохладному ветерку. – Я называю его удавчиком. От незваных гостей выручает исправно. Только обычно я жду, пока все закончится, а потом мы их к берегу тащим и в речке топим.

Шутит, что ли? Подавив желание спросить, с мужем она вместе таскает трупы к реке или все-таки с куклами, я снова уставилась на полочку для рукоделия. Потом – на тряпичных красоток возле кувшина. Вспомнила ту, что сидела в комнате напротив моей кровати. Вздрогнула. Хозяйка заметила – тихо засмеялась.

– Вот-вот. Все видят – никто не догадывается. А если и догадывается – уже поздно бывает.

– Так они живые? – все еще не могла поверить я.

Собеседница кивнула.

– Значит… вы тоже колдунья?

– Ага, – она прищурилась. – Только об этом мало кто знает. И ты ведь тоже никому не расскажешь. Правда?

Я представила себя с симпатичным полосатым шарфиком на шее и торопливо кивнула.

Немного погодя мужчины решили, что пора отправляться в путь, и Леон, подхватив Алинкин рюкзак, позвал нас на двор.

Налетевший ветер сбил последние лепестки с отцветающих яблонь. Было холодно. Арис, не более хмурый, чем обычно, держал в поводу трех лошадей, одна из которых предназначалась для воеводы, две другие – нам с Алиной. Или для поклажи, как получится.

Староста и его колдунья-жена провели нас до ворот. Туман полз от реки, после шумной ночи поселок не спешил просыпаться. Тишина… И лишь ветер в листьях.

– Берегите себя, – колдунья легонько обняла нас с Алинкой, а потом достала из кармана небольшой полотняный сверток и сунула мне в руки:

– Спрячь пока, не выкидывай. Может и пригодится в дороге.

Наш путь лежал как раз мимо местной корчмы. Я все боялась, что Максим, как назло, решит выйти оттуда, в то время как мы будем проезжать рядом, и потому пристально смотрела на приоткрытую дверь заведения. Но из двери, покачиваясь, выполз только какой-то мужик, да так и пристроился досыпать под ступеньками, прямо на земле. Мы проехали корчму, и я облегченно перевела дыхание.

– Доброе утро! – Максим появился неожиданно прямо перед нами – вышел из калитки небольшого опрятного домика на отшибе. Растрепанный, рубаха как следует не заправлена, волосы мокрые, словно только что мылся. Встал у обочины. – Уже уезжаете?

– Как видишь, – Леон остановился. Мы с Алиной – тоже. Воевода и Арис, ведя лошадей, отошли подальше и встали немного впереди, поджидая нас.

– Я все-таки надеялся, что вы меня с собой возьмете, – Макс провел ладонью по лицу, стирая неподсохшие капли. – Я понимаю, что вы – друзья, – он глянул в сторону Горыныча с воеводой, – но нельзя же, вот так, вслепую…

– На то и друзья, – тихо возразила Алинка.

– Это все романтика, – отмахнулся Макс и посерьезнел, – до первого удара в спину. От друга.

Помолчал немного.

– Ты ему действительно веришь? Настолько, что забудешь все подозрения, и про Мишку, которого я не знал, и про Лизу Ерошину. Ты ведь помнишь, что она рассказывала? Если даже до меня, чужака, слухи дошли, то, наверное, вся Раслава знала. Так что смерть ее мужа очень похожа на убийство из мести.

Леон поглядел Арису в спину.

– Ему я верю больше, чем другим, – сказал. – Извини, Максим, это не значит, что я тебе не доверяю. Просто Арис против, а тайна общая. Не держи обиды.

– Да какая там обида! – отмахнулся Максим. – Придумали себе великую тайну! Я же не дурак, понимаю, что с таким серьезным видом вы, по меньшей мере, собираетесь спасать мир. И наверняка решили, что сделать это можно, только побывав в Иванцово, ведь там еще могли остаться эти стекляшки, исполняющие желания.

Мы смотрели на него молча. Вспомнилась зимняя ночь в землянке, долгий разговор, когда я предложила найти шар желаний и загадать что-нибудь такое, чтобы в обоих мирах – нашем и здешнем – все наконец-то встало на свои места. Максиму наши озадаченные лица показались забавными, он улыбнулся. Получилось невесело.

– Езжайте, куда хотите, – он развернулся, сделал несколько шагов, потом передумал и, повернувшись, крикнул: – Эй, Горыныч, так и будешь молчать и делать вид, что не слышишь?

Тот не обратил внимания.

– Лучше не трогай его, – посоветовала я серьезно, но Макс не послушал.

– Слышишь, Горыныч! Мне твое загадочное молчание уже во где! На дуэль тебя, что ли, вызвать? Или… как это?.. на поединок?

Горыныч таки обернулся. Смерил Максима взглядом и посоветовал:

– Проспись сначала.

Макс засмеялся.

– Пока я просплюсь, ты уже далеко будешь! Давай сейчас. На чем тебе удобнее? На мечах или на палках? А?

Воевода что-то сказал Арису – негромко, весело, – хлопнул по плечу. Словно подбивал принять вызов. Но Горынычу явно не хотелось сейчас тратить время на подобные глупости.

– Вы идете, или мне все-таки подойти? – спросил он.

Решив, что для здоровья Максима лучше будет, если мы поторопимся, я и Алина торопливо попрощались. Леон пожал Максу руку напоследок.

– Удачи вам! – сказал Максим. И остался у калитки. Когда на выходе из села я обернулась, он все так же смотрел нам вслед. Махнул мне рукой и медленно побрел вдоль по улице.

Высокий Берег быстро скрылся за лесом. Шли молча. Алинка забралась в седло и ехала – медленно, Леон держал уздечку. В чистом небе что-то сверкнуло, словно самолет летел. Я вглядывалась, потом решила, что это просто какая-то паутинка блеснула на солнце.

– Надо было тебе все-таки подойти, – сказал вдруг воевода. Усмехнулся в усы. – Ну приложил бы дурака пару раз об забор – глядишь, и полегчало бы.

– Ну да, – отозвался Арис, хмуро глядя под ноги. – А кому-то потом забор перекрашивать.

– Просто Максиму обидно, что Арис ему не доверяет, а почему – не говорит, – Алина рассеянно погладила светлую гриву лошади. Посмотрела вперед. – Там развилка!

Одна дорога через лес уходила вправо, к Лещанам. На нее воевода и свернул.

– Пусть у вас все получится, – сказал он на прощанье и пришпорил коня.

А мы пошли по дороге куда более узкой. На лошадь я залезать не спешила, пешком идти нравилось больше. Только пить хотелось. Алина вытащила из прикрепленной к седлу сумки флягу, протянула мне, но я успела лишь откупорить ее и поднести ко рту. В широком кармане моих полотняных штанов что-то шевельнулось, и я, вскрикнув, вылила воду на рубашку.

Все остановились, уставились на меня.

Вернув Алинке флягу, я вынула из кармана маленький сверток.

– Это мне жена старосты дала.

– Василина? – переспросил Арис. – Что там?

– Не знаю. Не успела посмотреть.

– Дай сюда.

Арис взял сверток, осторожно отвернул ткань, усмехнулся и вернул мне.

На белом тонком полотенце лежала кукла – в темно-синем платьице с серыми манжетами и воротничком, в сером платочке. Нарисованное черной краской лицо могло бы показаться даже симпатичным, но в застывшей улыбке мне почудилось ехидство. Что ж, по крайней мере, это не какой-нибудь симпатичный шарфик-удавчик. Вот только…

– Она тоже живая?

– А ты попроси ее что-нибудь сделать, – подсказала Алинка.

Я пожала плечами и осторожно сказала:

– Встань, пожалуйста.

Кукла встала.

Я закричала, швырнула ее на землю вместе с полотенцем и отскочила назад.

Тряпичная барышня взмахнула руками и поднялась. Стояла на дороге и смотрела на меня. Или вообще куда-то – разве по этим глазам поймешь?

– И что с ней теперь делать?

– В сумку спрячь, – ответил Арис.

Представив, как буду брать в руки это тряпичное тельце, я вздрогнула.

– А… может, оставим ее тут? Пусть домой возвращается.

Горыныч покачал головой. Наклонился, сам поднял куклу, оглядел и, снова завернув в полотенце, спрятал в свою сумку. И в этот миг у моих ног что-то стукнуло: открытая фляга упала на дорогу, вода с негромким бульканьем выливалась на землю.

Моя подруга лежала на спине лошади, свесив руки. Пряди светлых волос почти закрыли лицо, но не мешали рассмотреть спокойную улыбку.

Не знаю, сколько всего успел подумать Леон, пока укладывал Алину на траву у обочины, прислушивался к дыханию, считал удары сердца… А потом неуверенно произнес:

– Кажется, она просто спит.

Горыныча же куда больше занимала фляга. Он ее зачем-то нюхал, пробовал остатки воды, потом закрутил крышку и спрятал пустую емкость в сумку.

– Снотворное, – сообщил он, присаживаясь рядом на корточки. – Видно, кто-то из нас им живьем нужен, иначе попросту отравили бы.

Что бы случилось, окажись во фляжке яд – представлялось очень хорошо. Я вздрогнула, как от холода.

– Наверное тот… наемник подсыпал, – предположила.

– Он тут ни при чем, – отозвался Горыныч. – Я утром сам воду менял.

– Ты? Я видела, как Леон менял.

– Я? – удивился сын воеводы. – Нет, я знал, что Арис поменяет.

Я растерянно уставилась на него:

– Но я же видела…

– Максим ваш в него превратился и поменял, – пробормотал Горыныч. А Леон вдруг вскочил.

– Отец!

Было вполне вероятно, что воевода тоже повез отравленную воду.

* * *

К счастью, от развилки мы уехали недалеко. Леон, обняв спящую Алинку, забрался на спину серой кобылки, мы с Арисом как-то уместились на гнедой: он впереди, я – позади. Дорога на Лещаны была шире, солнце поднималось и слепило глаза, но люди – ни пешие, ни конные – пока не встречались. Леон, щурясь, смотрел вперед, Арис – по сторонам. Оглядывался постоянно, словно ждал чего-то.

– За нами кто-то едет? – я изо всех сил держалась за Горыныча, опасаясь скатиться с лошадиного крупа, и не рискнула оглянуться.

– Возможно. Засада будет.

– Думаешь? – Леон поудобней перехватил Алинку, прижал крепче. – А вообще ты прав. Иначе зачем бы нас усыпить пытались?

Неспешно бредущего по дороге вороного мы заметили издалека. Его всадник медленно сползал вниз, чудом не вываливаясь из седла. Конь остановился, принялся щипать траву на обочине. Наши лошадки тоже сбавили шаг и никуда не спешили.

– Вперед! – скомандовал Леон.

– Стой! – одновременно с ним крикнул Арис. Сын воеводы послушал, натянул поводья.

Горыныч спрыгнул на землю первым и, сказав нам пока не приближаться, подошел к вороному, заглянул в лицо всадника. Хмыкнул.

– Да, вовремя ты заснул, Алексей Леопольдович.

Выломав из кустов палку, прочертил борозду на земле, потом эту самую палку воткнул прямо посреди дороги.

– Можете подойти, – разрешил он наконец, – только за черту не заходить. Хотя…

Он снова забрался в кусты и вернулся с еще одной корявой сучковатой палкой. Заострил один ее конец, вручил мне.

– Поставь ее напротив вон того дерева.

Спрашивать зачем – я не стала, уже догадалась, что отец Леона едва не заехал в ловушку. Спас понятливый конь, который не захотел везти спящего всадника в опасное место. Кому-то повезло меньше – стоя у проведенной на земле черты, я видела шагах в десяти отсюда лежащего на дороге человека в потрепанной серой одежде. Просто шел по дороге и сам не заметил, как умер…

– Ему уже не поможешь, – Арис догадался, о чем я подумала, тоже посмотрел на неподвижное тело, поморщился. – Если не боишься, подойди, проверь. Вдруг колдун, мог и выжить.

Мысль о том, как буду проверять, напугала меня больше, чем вид неподвижного тела. Но – взяла палку и пошла.

Человек лежал с открытыми глазами: пустой взгляд упирается в желтоватую пыль, из приоткрытых губ выползает какая-то сороконожка… Дальше я почти побежала, воткнула палку посреди дороги напротив раскидистой ивы и так же, бегом, вернулась назад.

Сколько времени понадобится, чтобы разбудить воеводу и Алину – никто не брался сказать наверняка. Их оттащили на широкую полянку недалеко от дороги. В центре открытого пространства – пять пушистых кленов. Спящих уложили под ними, в тень. Змеиный караул шуршал по кустам, чирикали птицы, но как-то вяло – в воздухе ощущалась паркая духота.

– Дождь будет, – заметил Леон. Вытащил меч, сел рядом с Алиной, провел ладонью по ее волосам, улыбнулся. – Что там, не идут?

– Нет пока, – откликнулся Горыныч.

Я тоже села, запрокинула голову, глядя на небо в просветах меж листвы. Мне снова почудился какой-то блеск.

– Идут, – сказал Арис.

И почти сразу из окружающих нас зарослей послышались крики, ругань. Человек в потрепанной зеленой рубахе выпал из кустов на поляну, покатился по земле, пытаясь избавиться от прицепившихся гадюк. Неожиданно у него получилось – змеи отстали и поползли себе прочь. Арис рядом чертыхнулся.

– Змеи больше не слушаются, – сообщил он Леону.

Тот уже стоял наготове, и, услышав, лишь сдвинул брови. А я прижалась к дереву. Вспомнила, как Алинка звала русалку. Молиться не стала, только попросила:

– Помогите! Кто-нибудь!..

Из зарослей, окружая поляну, выбирались неброско одетые мужики – человек пятнадцать. Некоторые из них – ползком. Видно, змеи все-таки успели покусать. Кудлатый коротышка плюхнулся в траву и судорожно вздрагивал, но товарищи не обращали на него внимания. Кто-то с саблями и секирами, трое с мечами, наверняка трофейными. Вид у бандитов был немного растерянный, явно ожидали, что нас либо меньше, либо спим, либо и то, и другое.

– Бросайте оружие, – крикнул конопатый верзила с неопрятной рыжей бородой. Подкрепил требование несколькими крепкими словечками. Не дождался ответа и махнул рукой.

Они накинулись всем скопом, мешая друг другу. Меч Леона описал дугу – одного противника свалил сразу, второго поцарапал. Еще один взмах – разбойники отступили, но тут же снова атаковали, на этот раз осторожней. Дядька с огромным боевым топором с ревом кинулся на Горыныча. От первого удара Арис уклонился, под второй подставил клинок. Краденый меч не выдержал, сломался. Топор взлетел над головой Ариса, опустился. Куда – я не увидела. Оказалась прижата к дереву чьей-то грубой рукой. Дерущихся заслонила ухмыляющаяся бородатая рожа, я вскрикнула, и в от же миг рожа исчезла. Отбросив подкравшегося бандита в сторону, Леон покачнулся, но не упал – развернулся, заслоняя меня спиной от наступающих противников. Теперь бандиты были уверены, что спастись нам не удастся. Двое подбирались со стороны деревьев. Леон заметил их, но сделать ничего не мог. Нас окружили.

Воевода шевельнулся, я с надеждой трухнула его за плечи – без толку. Тогда схватила Арисову сумку, перевернула, вытряхивая все содержимое, подобрала топорик и встала за спиной у Леона. Бандиты остановились в замешательстве. Удивленная, я выше подняла топор, но тут заметила, что смотрят не на меня, а куда-то вниз, нам с Леоном под ноги.

Выбравшись из своего свертка, куколка в синем платьице невозмутимо шла на врага, а когда разбойники опомнились – быстро свернула вбок и бросилась под ноги навалившимся на Горыныча мужикам. Самого Ариса разглядеть я не смогла, но он был жив и еще отбивался. В той кутерьме полотняную барышню могли бы затоптать и не заметить, но, видно, ей удалось обратить на себя внимание. Послышалась ругань, кто-то упал.

Арис с топором в руках отскочил в сторону, оглянулся и тут же оказался рядом с Леоном. Плечом к плечу. Оба молчали, ждали. Отступать им было некуда. Вот сейчас набросятся, порубят… Мамочки! Я вжалась спиной в шершавую кору. На мгновение все поплыло перед глазами – дикие бородатые лица, разинутые рты, хищные клыки сабель. Топорик заплясал в пальцах, грозясь выпасть. Я перехватила его покрепче, стиснула зубы и выпрямилась.

Решив, что дольше не стоит откладывать расправу, бандиты подходили неторопливо, переступая через тела товарищей. Уже не боялись. Переговаривались. Кто-то очень красноречиво расписывал, какая судьба ждет нас с Алиной, и даже слегка перестарался, потому что моя подруга вдруг открыла глаза. Приподнялась, моргнула изумленно и вскрикнула. Мужики захохотали, один взмахнул руками, едва не задев товарища саблей, и упал. Потом грохнулся еще один, завизжал тонко, как поросенок. Двое, приплясывая на месте, пытались избавиться от штанов, словно те горели на теле. Через несколько секунд причина переполоха стала ясна – в траве струились десятки, а то и сотни извивающихся змеиных тел. Воспользовавшись замешательством противников, Леон и Арис бросились на разбойников. Напуганные змеями, бандиты не успевали отбиваться. Кто-то пытался сбежать – Горыныч свалил его у самых кустов, рубанув по спине. Кровь брызнула фонтаном, я отвернулась. Перед глазами снова поплыло, я прислонилась к дереву, постаралась перевести дыхание, сдерживая тошноту. Алина приподнялась на локтях, не отводя испуганного и растерянного взгляда от Леона. Сын воеводы был, наверное, занят тем же, чем и Арис, потому я не стала оборачиваться. Нужна ли была подруге моя помощь или нет – присела возле нее, спросила о самочувствии… Просто, чтобы отвлечься и не доставлять никому хлопот глупым обмороком. Алинка что-то ответила, потом осторожно поднялась, опираясь о мою руку, и почти сразу присела возле воеводы.

– Что с ним? – спросила.

– Спит. Снотворное.

– Я тоже?..

– Угу.

Леон подошел, слегка покачиваясь, оперся о меч. Попытался ободрить бледную, как полотно, Алину кривой улыбкой на окровавленном лице.

– Ты ранен? – в ужасе закричала подруга, подбежала, опасаясь дотронуться до Леона, чтобы ненароком не причинить боль.

Он покачал головой.

– Нет. Только… Плечо немного поцарапали.

– Но столько крови, – прошептала Алина. И замолкла, сообразив, что кровь – чужая.

– Обошлось, – Леон перевел дыхание, обернулся к все еще стоящему посреди поляны Горынычу. – Вовремя.

Тот не отозвался. Некоторые из бандитов еще были живы. Кто-то хрипло стонал, кто-то из последних сил пытался отползти, кто-то мелко трясся, как от озноба – начал действовать змеиный яд. Почему-то мне подумалось, что сейчас Арис вот этим здоровенным топором… добьет, в общем. Но топор упал на траву. Арис медленно пошел к краю поляны. Поддел ногой обломок меча, подобрал зачем-то. Криво сколотое лезвие хищно сверкнуло над рукоятью. Усмехнулся. Опустился на одно колено возле длинноволосого парня, лежащего в луже собственной крови, еще живого. Положил руку ему на грудь.

– Имя.

– Дмитрий.

Зеленые стебли вынырнули из земли, жадно набросились на тело, пряча смертельные раны под живым покрывалом…

Арис поднялся, подошел к следующему, наклонился.

– Имя.

Алина держала руки на плече Леона, заживляя порез. Оба не оборачивались. Только воевода тяжело поднялся и смотрел. А я спряталась за дерево. Вцепилась трясущимися пальцами в кору, прижалась лбом.

– Имя.

– Нет! Нет, не надо, не надо!..

– Или так, или умрешь. Имя.

– Ждан.

Я не выглядывала, но явственно слышала довольный шелест ползущей зелени. И тряслась от страха. Боялась не того, что происходило сейчас, а того, что произошло бы, если б змеи не отозвались, не пришли на помощь так вовремя. Тот, рыжий, много чего наобещал, и воображение упрямо рисовало на примятой, политой кровью траве иссеченные тела Леона и Ариса.

– Имя.

– Лучше убей, тварь!

– Долго будешь умирать. Имя.

Хриплый стон, кашель.

– Имя.

Короткое злое ругательство, и снова стон.

– Имя.

– Иннокентий.

Воевода, хмурясь, наблюдал за происходящим. От Алинкиной помощи отказался. Подруга быстро оглянулась на Ариса, хотела спросить – может, ранен? – но побоялась. Потом, когда закончит…

– Имя.

– Влад.

– Полностью.

– Владислав.

Я так и не отважилась выглянуть. Слышала, как Арис еще дважды ровно и устало произнес: «Имя»… Потом подошел к нам.

– Ты как? – Леон отстранил Алинкины ладони, поднялся. – Не ранен?

– Нет, – Горыныч зачем-то сунул в брошенные ножны обломок меча. – Идти все могут?

Одна лошадь сорвалась и убежала, к счастью, без поклажи. Искать ее не пытались. Прошли немного вдоль дороги, обогнули невысокий холм и остановились. Под камнями виднелась неширокая расселина, в которой мы все могли бы спрятаться от непогоды – небо хмурилось, и теперь никто не сомневался, что к обеду, а то и раньше, разразится гроза. Воевода пока не прощался. Сбросил сумку под прикрытие каменного навеса, сел на толстое корневище покореженной давней бурей липы. Мы с Алиной устроились рядышком, не столько уставшие, сколько ослабевшие от пережитого страха. Леон привязал лошадей. Арис безразлично наблюдал за ним, потом оперся ладонью о шершавый липовый ствол, опустил голову. Кора под его пальцами услужливо разгладилась и, когда Горыныч отнял руку, на дереве остался отпечаток ладони.

– Черт, – Арис зло стукнул липу кулаком. Выругался.

На стволе красовалась вмятина, словно это не дерево было, а мягкая глина.

– Ого! – вслух удивилась я, но стоило Арису провести ладонью по коре, как вмятина закрылась, словно не было.

– Видел я такие отметины в раславских лесах, – негромко сказал воевода. – Люди говорят: леший буянит.

Горыныч поднял голову. Я бы испугалась такого взгляда. Отец Леона выдержал, глаза не отвел. Арис отвернулся первым и быстро пошел сквозь заросли. Вряд ли ушел далеко, но теперь мы его не видели.

Воеводе мы рассказали, что случилось – и про отравленную воду, и про засаду. Вот только никто объяснить не мог, почему это вдруг Арису отказал его дар, почему перестали слушаться змеи. И хотя сейчас они сторожили нас по приказу своего «брата», чувство безопасности не приходило. А вдруг снова уползут?

– Может, там место было нехорошее? – предположила Алина.

– А если и нет, то теперь точно будет, – поддакнула я.

После всего, что на той полянке произошло, охотники и грибники, которым не повезет на трупы наткнуться, живо придумают несколько баек про духов и чудищ. И ведь неизвестно еще, что стало с отдавшими свои имена. Уж не будут ли они в обличие лесовиков-боровиков здесь гулянья устраивать?

– Не в этом дело, – возразил воевода. – Просто… не человек он больше.

Мы уставились на Леонова отца, а я подумала, что Арис, наверняка, не слишком далеко. Вдруг услышит?

– Я ведь знаю, что значит эта метка на запястье, – Алексей Леопольдович положил на колени меч в ножнах. – Помнишь, дядьки Якова жены племянника? Ивашку. Ивана Мельникова.

– Помню, – Леон нахмурился. – Говорили, его в лесу медведь задрал.

– То-то и оно, что «говорили», – усмехнулся воевода. – Была у него невеста. Ехала раз с отцом к тетке в гости, а на повозку грабители напали. Отца убили, а ее… ясное дело. Девка молодая, красивая… Потом так на дороге и оставили, сама до поселка дошла – босиком, в одной рубахе порванной. Родные боялись сперва, что умом тронется, а вышло хуже. Соседи да знакомые при каждом случае охать вокруг нее принимались, причитать, а их детишки подкарауливали ее на улице, обзывали теми словами, что от родителей услышали. Камнями забрасывали, словно ведьму. До Ивановой родни весть как дошла – тоже стали отговаривать сына от женитьбы. И не то чтобы девушку не жалко – позора боялись. Он-то от нее не отступился, но накануне того дня, как Иван за невестой приехал, она пошла на Пруток и утопилась.

Мы с Алиной сели теснее, прижавшись друг к дружке. Отчего-то вспомнилось, что на Прутке, по словам Горыныча, девушки постоянно топятся. Тоже, наверное, нехорошее место… А может, просто люди рядом живут злые, с которыми чем мучиться, так уж лучше и вправду камень на шею – и на дно, с водяным да русалками век вековать.

– Когда жених обо всем узнал – сам на Пруток отправился, – продолжал воевода. – Хозяина озера позвал, просил, чтобы позволили ему любимую к земной жизни вернуть. Тогда водяной ему условие поставил, что три ночи подряд будет Иван ходить на озеро, и если выйдет к нему любимая, если согласится вернуться с ним к людям – снова человеком станет. А если не выйдет или на уговоры не поддастся – тогда Иван сам к ней в озеро пойдет. И чтобы не нарушил жених уговора, водяной взял у него залог. Имя.

Алексей Леопольдович замолчал. Поглядел на небо – с востока на лес ползла густая серая туча.

– Мне об этом не рассказывали, – прошептал Леон.

Чем закончилась история – мы не спрашивали. Но воевода все-таки досказал:

– Она вышла на третью ночь, но вернуться не захотела.

Да, такие истории у костра ночью рассказывать… Я прищурилась, пытаясь углядеть за зеленью листвы силуэт Горыныча – не смогла. Рядом заерзала Алинка.

– А как вы узнали, что она все-таки вышла? – робко спросила она.

Воевода усмехнулся.

– Правильный вопрос ты задала… Кто знает, может, она и вовсе не вышла. Первые две ночи Ивашка ее на берегу ждал – не дождался, а после третьей – не вернулся. Вот и вся история, – Алексей Леопольдович меч отложил, устроился поудобней, прислонясь спиной к каменной глыбе. – На руке у него был знак похожий, только линии плавные, голубые такие, словно жилы сквозь кожу светятся.

Леон молча опустился на холодный гранит, и я поднялась с бревна, уступая ему место. На душе было неспокойно, да и Ариса нет и нет.

– Я пойду, погляжу, как он там…

– Лучше не надо, – посоветовал воевода. – Хочет побыть один – пусть…

Но мне все-таки казалось, что стоит поглядеть, как бы не случилось чего.

– Осторожней там, – предупредил Леон, прищурился – тоже, видно, пытался Горыныча высмотреть. – И далеко не ходи.

Под листьями оказалось намного темнее, чем на небольшом открытом пятачке возле грота. В тени что-то шевелилось – то птичка с ветки на ветку перелетит, то прошуршит ежик. А Горыныча не видно.

– Жень…

Я обернулась резко, отчего-то испугавшись. Арис сидел под деревом возле пышного куста, цветущего мелкими звездочками. Перед ним торчал воткнутый в землю обломок меча, невесть почему не оставленный там, на поляне. В глаза Горыныч не смотрел, попросил только:

– Назови меня по имени.

Я как-то сразу поняла, что он о настоящем имени говорит.

– Валентин.

Прозвучало неуверенно. Арис кивнул, а я опустилась на корточки рядом. Что делать – непонятно. Вижу, что плохо человеку, а слов подобрать не могу. Да и нужны ли слова?

Арис сунул руку за пазуху, вытащил что-то сине-серое, мне протянул:

– Держи.

Надо же, а я совсем забыла о подарке колдуньи! Кукла безмятежно улыбалась, и ей не было дела до того, что ее скромное платьице перепачкано чужой кровью.

– Видишь, пригодилась, – Арис положил ладонь на рукоять сломанного меча, словно чтобы опереться. Отложив куклу, перевернув ее для верности вниз лицом, я осторожно тронула его плечо.

– Тебе плохо?

Он покачал головой, прикрыл глаза. Лицо казалось серым, как плохая бумага.

– Может, ты все-таки ранен? Арис!

Никакой реакции. Только пальцы стиснули рукоять.

– Арис!

Ладонь Ариса соскользнула с рукояти, тонкие травинки потянулись к его запястью, пытаясь уцепиться. Горыныч покачнулся, положил голову мне на плечо.

– Валентин! – строго позвала я, не зная, смущаться или возмущаться, но… Для возмущения причин не было. Арис просто потерял сознание.

– Женя! – голос Алины приближался, – Женя, Арис, вы где?

– Тут мы! – негромко отозвалась я.

Подруга прошла мимо, обернулась.

– Ой! Я не помешала?..

Сидеть на корточках было неудобно, я устроилась на земле, положив голову Ариса к себе на колени. Казалось, мыслям не будет покоя после пережитого кошмара, но… думала я почему-то не о разбойниках, устроивших засаду и поплатившихся жизнями, не о рассказе воеводы, а о том, как странно – вот так разглядывать спящего Ариса, заново, до мелочей изучая казалось бы знакомое лицо, прислушиваясь к дыханию, ощущая тяжесть его головы на своих коленях, борясь с желанием потрогать темный от щетины подбородок, проверить – правда ли такой колючий, как кажется.

Листья шептались над головой… Осторожно, чтобы не разбудить, я коснулась коротко стриженных волос Горыныча и улыбнулась: приятно ведь, словно дикий зверь вдруг разрешил себя приласкать. Убирать руку не хотелось, но именно в это время подруга решила меня поискать.

– Спит? – шепотом спросила она.

Я неопределенно пожала плечами. Скажешь «да», получится, что Горыныч вот так у меня на коленях и заснул, а если «нет», тогда объяснять еще… Подруга присела напротив, сочувственно покачала головой и коснулась пальцами ссадины на подбородке Ариса. Фиолетовая отметина побледнела, царапины затянулись. Горыныч улыбнулся во сне, поднял руку, прижимая подружкину ладонь к своей щеке. Но улыбка быстро пропала, а рука опустилась.

– Я думала, он вообще улыбаться не умеет, – пробормотала Алина.

– Все умеют, наверное, – я повнимательней пригляделась к нашему спящему спутнику. Сейчас лицо его уже не казалось таким бледным: видно, пошел на пользу вынужденный отдых.

В небе сверкнуло, и над лесом прокатился низкий рокот приближающейся грозы. Ветер налетел, раскачивая верхушки деревьев, но здесь, внизу, было спокойно, и хотя по листьям изредка стучали капли, до земли они не долетали.

– Скоро дождь начнется, – Алинка поежилась. – Надо бы разбудить.

Будить не хотелось – пусть бы еще поспал. Я положила Арису на плечо ладонь, передавая силы. Рядом послышались шаги, и скоро к нам присоединился Леон. Я вздохнула, сочувственно посмотрела на ничего не подозревающего, мирно спящего Горыныча – вряд ли ему приятно было бы знать, что его вот так дружно разглядывают.

– Арис! – позвал Леон. – Арис, проснись!

И легонько потормошил за плечо. Горыныч досадливо поморщился, провел по лицу ладонью, потер лоб и, наконец, открыл глаза. И уставился на меня, явно не понимая, что происходит.

От этого взгляда мне стало неловко.

– Дождь собирается, – Леон выпрямился. – Идем.

Горыныч поднялся, тряхнул головой, словно отгоняя дремоту, и пошел первым.

Воевода нас ждал возле грота. От редких капель спасала пышная крона липы. Арис остановился в нескольких шагах перед ним, не обращая внимания на дождь.

– Дурак ваш Ивашка, – сказал он, – и невесту не выручил, и не отомстил.

– Дурак, ясное дело, – согласился Алексей Леопольдович. Хмыкнул в усы. – Ты не сердись на меня, я ведь не для того рассказал, чтобы лишний раз по больному ударить. А чтобы ты подумал, как бы с этим договором поступить, чтобы хозяин Заповедного леса тебе имя вернул.

– Подумаю, – отмахнулся Горыныч и спрятался от дождя под дерево.

– И не винил бы себя напрасно из-за змей и сонной воды, – совсем тихо произнес воевода. Посмотрел на Ариса, тот на него. Горыныч усмехнулся, воевода похлопал его по плечу. – Обошлось ведь. С кем не бывает?