Текст книги "Загадать желание"
Автор книги: Ольга Кай
Жанр: Любовное фэнтези, Фэнтези
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 35 (всего у книги 45 страниц)
– Выспалась? – спросил.
Я кивнула и осторожно уточнила:
– А что?
– Да так, – он нахмурился. – Шумело что-то в лесу. Змеи почуяли, как будто прямо здесь, под землей.
На всякий случай я пожала плечами. Горыныч щурился, словно от яркого солнца, хотя мягкие утренние лучи едва пробивались под густую листву. И не смотрел в глаза.
Конфета одиноко лежала на усыпанном крошками полотенце. Я подняла ее. Зашелестел радостно блестящий фантик, запахло шоколадом.
– Давай пополам?
– Давай, – согласился Арис и подставил ладонь.
Но раньше, чем я успела располовинить конфету, на ладонь Горыныча упал кленовый лист. Ярко-желтый. И мы с Арисом одновременно подняли головы.
Крона приютившего нас старого клена была вызолочена на треть.
– Что это? Ранняя осень?
– Вряд ли. Вчера этого не было, – Горыныч подошел к дереву, тронул кору.
Наше, – сказали тени.
Арис звал Буся, после – хозяина леса. Никто не откликнулся. А я поняла, что очень скоро в лесу будет еще одно мертвое дерево.
К дороге возвращались торопливо, глядя по сторонам, отмечая золотые пятна в зеленых кронах. За поворотом вновь открылся вид на долину, где вчера была аномалия: кусочек нашего мира исчез, но вместо сочно-зеленого луга желтел сухостой, грязно-рыжие сады казались безжизненными, и только речка змеилась по долине, отражая небо.
Среди желто-серой травы поблескивали под солнцем несколько черных валунов – словно огромные осколки каменного угля. Спустившись с холма, мы с Арисом подошли ближе – рассмотреть. Под землей торжествующе бурлило и шипело. Моя б воля – бежали бы отсюда сломя голову. Но Горыныч не слышал голоса черноты, а потому смело шел по мертвой траве прямо к этим странным камням.
Не дошел – остановился в нескольких шагах, развернулся и, взяв меня за руку, потащил прочь.
– Это тоже аномалия, – проговорил он. – Только из какого-то другого мира.
Чернота покружила у камней, а потом вновь поползла следом за нами, настойчиво подгоняя:
Пустошь, скорее!
Речку перешли по шаткому мостику.
Чужое, чужое…
Доски подо мной скрипели, колени подгибались. Вцепившись в поручень, я смотрела в отражение неба, и под легкой рябью мне почудилось что-то страшное, злое…
Чужое, чужое…
Нога соскочила с узкой доски, но Арис подхватил меня, не дав упасть в воду. Взял под локоть и помог дойти до берега.
– Голова закружилась, – я пожала плечами, стараясь выглядеть как можно беззаботней: – Наверное, от жары.
И оглянулась на реку.
Чужое, – сказали тени.
Вода ярко блестела под солнцем, но в ее негромком шепоте мерещилась угроза.
Встречалось все больше желтых деревьев, и все меньше живых, зеленых. Словно вправду осень. Только пахло не осенью, а выгретой пылью, да тишь стояла такая, что, казалось, каждый шаг и хруст сломавшегося под ногой сучка слышно на всю округу. На глаза попалась дикая яблоня – плоды потемнели, сморщились и чернели, словно угольки, среди бурых листьев.
Наше, – радовались тени.
Дорога выгибалась и уходила от леса – в поля. Мы остановились перекусить в тени. Ели молча, глядя на подернутый дымкой горизонт, а после Горыныч поскладывал в сумку пожитки, стряхнул крошки с полотенца, а я вновь закинула за спину рюкзак, сегодня казавшийся тяжелым, и мы пошли дальше – через сохнущее поле, под жарким июльским солнцем. Ветер то и дело бросал в лицо колючую труху, от которой хотелось кашлять. А потом впереди показались повозки.
– Еще одна аномалия где-то? – предположила я, решив, что крестьян снова стражи прогнали из деревни.
Арис пожал плечами и, обогнав меня, пошел впереди. Здесь, посреди поля, спрятаться от нежелательной встречи было негде.
Колдунью во мне узнали сразу: мало что стриженая, так еще и рюкзак под тряпьем спрятать не потрудилась. Сперва крестьяне просто оглядывались на двух сошедших с обочины путников, потом одна повозка остановилась, другая… Несколько мужиков на землю спрыгнули, пошли к нам. И замерли, увидев вьющихся в траве змей.
– Боишься, колдун? – невысокий бородач сжал кулаки в бессильной злобе. – Правильно боишься. Если б не эти гады, мы бы вас тут и порешили. И тебя, и ведьму эту. Полили бы землю вашей кровью бесовской.
– Идите своей дорогой, – отозвался Арис.
Заволновались женщины, пряча детей, мужей подгоняя:
– Едем! Едем! Давай, трогай!
Те шестеро, что стояли перед нами, все еще сомневались. Потом один другого по плечу хлопнул:
– Идем. Ну их.
Нехотя они поплелись к повозкам, только бородач обернулся напоследок:
– Будете деревню проходить – загляните, полюбуйтесь, как славно мы украсили ворота перед кузницей!
Покинутый поселок с двух сторон обнимал дорогу: несколько улочек с когда-то пышными и богатыми садами – тихие, пустые. Желто-бурые листья срываются с ветвей, и ветер гонит их над дорогой вместе с пылью. Стражей не видно, значит, это не они людей с насиженного места согнали. Сами, видно, ушли, испугавшись засухи и неурожая.
Кузницу мы не искали – Арис знал, куда идти: свернул в боковую улицу, прошел весь поселок до околицы и остановился.
Добротный, широкий дом стоял на отшибе. Над разоренным, замусоренным подворьем возвышались резные ворота. Они были распахнуты, и под высокой перекладиной из тесаных столбов неподвижно висели три тела в пестрой одежде. Издали казалось – чучела. А еще… виделось, будто одежда порвана и в крови.
Арис пошел было к ним, но остановился, прислушался и потянул меня в сторону ближайшего дома. Сбив замок, мы забрались внутрь, в покинутое жилище, где еще не выветрились запахи сваренной на завтрак еды, и смотрели через небольшое окошко, как приближается от горизонта облако пыли, как в желто-буром мареве все отчетливей видны силуэты всадников. Арис вынул до того спеленатый, спрятанный от чужих глаз Максимов меч, но настороженность в его взгляде мелькнула – и пропала. Горыныч вновь замотал оружие в серую тряпку и кивнул мне – идем, мол.
Спрашивать, что случилось, я не стала: плечистый и бородатый всадник, скачущий во главе небольшого отряда, оказался никем иным, как отцом Леона, воеводой раславским.
Встреча была немногословной и не сказать чтобы радостной. Всадники окружили нас, Алексей Леопольдович спешился первым. С Арисом поздоровались коротко, руки друг другу пожали.
– Нашли, что искали? – без обиняков спросил воевода.
– Нет, – ответил Арис, и отец Леона заметно помрачнел – надеялся, видно. – Лошадей дашь?
– Одну. Пойдет?
– Пойдет.
– Спешишь?
– Да.
– Может, – воевода прищурился, внимательно глядя в лицо собеседника, – задумал что?
Горыныч лишь пожал плечами.
– Что ж, – Алексей Леопольдович несильно хлопнул его по плечу. – Делай как знаешь.
– У меня еще просьба, – Арис обернулся в сторону разгромленной кузницы. – Помогите мне костер сложить. Местные самосуд учинили. Нехорошо оставлять.
– А разве это по вашим обычаям – костер? – удивился воевода.
– Нет, но… Пусть так будет.
Костер сложили быстро – было из чего. Уложили нарядное покрывало, в доме найденное, сверху – тела. Подожгли. Я стояла вместе со всеми и смотрела в землю. Слышала, как воевода обратился к Арису:
– Знал их?
– Да.
– Колдуны?
– Он – здешний, кузнец, она – колдунья. Мальчишка – приемыш. За сына им был.
Горело быстро. Кто-то остался рядом, присмотреть, чтобы пламя на сухую траву не перекинулось, а мы отошли в сторону. Люди воеводы расположились во дворе одного из домов – подкрепиться перед тем, как дальше ехать. Пустили по кругу флягу с вином – помянуть. Арис, как всегда, не притронулся.
– Леон где? – спросил.
– В лагере.
– Далеко туда?
– К утру, может, и доедете, если всю ночь в седле… Здесь не оставайтесь. Нечисть, говорят, бродит. И разбойники вперемешку с иштранскими наемниками – поживу ищут… Обозы видел? Да, испугались люди, на колдунов ополчились. Почти со всех окрестных сел крестьяне выехали, к столице тянутся. Думают, князь им поможет, – воевода хмыкнул. – Только мнится мне, у князя да бояр своих дел хватает… Прогонят взашей! А то еще отправят мужиков с вилами да косами к Дикому Полю, стражам помогать. Говорят, кольцо там совсем ослабло, едва-едва границу сдерживают.
– Всю ночь – вряд ли, – невпопад ответил Горыныч задумчиво. – Ты сам-то куда?
– Да видели тут иштру недавно…
– Я слышал вчера их дудку.
– Ну, тогда найдем.
Солнце клонилось к горизонту. Спросив дорогу и попрощавшись с воеводой и его спутниками, Арис запрыгнул на лошадь, подождал, пока я сяду позади него, ухвачусь крепко.
– Удачи вам, – сказал воевода напоследок.
Арис кивнул и стукнул пятками в крутые лошадиные бока.
Темнело быстро. Еще один обоз нам встретился по дороге, но крестьяне попросту не успели нас рассмотреть. Подпрыгивая на лошадином крупе, я то и дело жмурилась, прижимаясь к Горынычевой спине. Пальцы вцепились в мужскую рубашку так крепко, что их сводило, и я тихонько проклинала и лошадь, и спешку, которая заставляла променять лишний день в пути на несколько часов этой жуткой тряски. И все же, когда Арис резко натянул поводья, едва не разжала руки от неожиданности.
Мрачное фиолетовое небо с робкими огоньками звезд казалось низким, едва не давило на плечи. Дорога – облако пыли за спиной и серая лента, убегающая во мглу. Пахнущий соломой луг, несколько деревьев – не видно в полутьме, зеленых или уже пожелтевших. От небольшого пруда туман поднимался, расползаясь над землей, и в этом синеватом мареве, по кочкам, сквозь сухотравье, двигались фигуры. Бесшумно, словно плыли над землей. Высокие и стройные, кряжистые и приземистые, низенькие и горбатые, мелкие и тонкие… Длинноволосая дева в платье, словно сшитом из листьев, обернулась к нам, и мне показалось, будто вижу перед собой Осинку – ту самую мавку, которая носит теперь мои сережки и браслетик.
Арис отцепил мои пальцы от своей рубашки.
– Посиди тут, – и, спрыгнув на землю, пошел через луг.
Мавка, похожая на Осинку, остановилась. Рядом с ней, опираясь на сучковатую клюку, встал бородатый дедок-лесовик. Другие оборачивались, смотрели на человека, и, равнодушно отвернувшись, шли дальше. С испуганным писком прошмыгнули мимо Арисовых ног бузинята, покатились темными шерстяными клубочками. Один задержался, остановился, подняв ушки, но тут же снова юркнул в траву и поспешил следом за товарищами.
– Вечер добрый, – проговорил Арис.
– Добрый, говоришь? – проскрипел лесовик.
– Да уж, – Горыныч хмыкнул. – И сам вижу, что ошибся… Что случилось? Почему вы уходите?
Чужое, чужое, – зашептало жалобно за моей спиной, и я оглянулась, не сразу сообразив, что это снова тени заговорили. – Чужое. Идем. Скорей…
– Нам больше негде жить, змеиный брат. Земля умирает. Стражей все меньше, и защитить ее некому… Люди тоже уходят.
– А люди могли помочь, – мавка вздохнула и добавила: – Раньше. Много раньше. И чужаки из иномирья могли… Только никто не захотел.
– Ладно тебе, Грушенька, – лесовик по-отцовски ласково тронул ее руку. – Люди не помогли нам. А мы не помогли им. Многое стоило решить раньше, да теперь поздно говорить об этом, и сожалеть поздно.
Чужое! Идем, идем! – взмолились тени. Мавка подняла голову и посмотрела мне в глаза, ее красивое лицо исказило отвращение. Даже Арис заметил, обернулся быстро через плечо, проверяя, все ли со мной в порядке.
– Уходите в Заповедный лес? – спросил он.
– Будем защищать его до последнего, только не берусь сказать, долго ли выдержим, – старик тяжело оперся о посох, сжал навершие крючковатыми пальцами. – Так что если знаешь, змеиный брат, какую лазейку, если хитрость человеческая в силах придумать, как отвести беду – будь добр, не мешкай.
Послышался невеселый смешок.
– Я-то у вас спросить думал, – признался Арис.
– Не в добрый час ты пришел за советом…
Туман сгущался, и теперь, куда ни глянь – лишь фиолетовое марево вверху да по сторонам, только небольшой клаптик травы сухой и дороги. И фигуры, бесшумно идущие мимо, выплывающие из мглы, чтобы снова в ней раствориться. Скоро на этом отгороженном туманом пятачке осталась лишь я – верхом на одолженной лошади, Горыныч да лесовик с мавкой. И недовольно ворочающаяся под кочками чернота.
– Одно я тебе скажу, змеиный брат: опасность рядом. Теперь она всегда рядом с тобой… Нет-нет, змеиный брат, я знаю, ты ждешь беды. Но не той, и не оттуда.
– Снова намеками? – Арис недовольно повел плечами. – Сказал бы уже прямо.
Лесовик печально улыбнулся и покачал головой:
– Нет. Не время еще.
Горыныч отвернулся, провожая взглядом исчезающих в тумане мавок и кикимор.
– Не время, говоришь?.. Что ж, я зря спросил. Мне не на что выменять твои ответы.
– И правильно. Я больше не торгуюсь, змеиный брат, – старик кивнул косматой головой. – Прощай. Может, свидимся.
И, взяв за тонкую ручку золотоглазую Грушу, пошел, переваливаясь, следом за остальными. Туман поглотил их силуэты и сомкнулся плотной стеной. Арис вернулся, посмотрел на меня и, взяв под уздцы лошадь, молча пошел по дороге.
Глава 3. Лесные тениРоща выплыла из тумана гребнем серых стволов. Из зарослей не доносилось ни звука. Кругом вообще было как-то уж слишком тихо, лишь изредка слабо вздыхал ветерок, и тогда сухая листва на деревьях отвечала громким шелестом. Горыныч то и дело поглядывал в тень под ветвями, потом обернулся ко мне:
– Если устала, можно здесь переночевать.
Все еще сидя на одолженной лошадке, я помотала головой. Согласна была идти пешком, ехать верхом – только бы не туда, в непроглядную мглу погибающей рощи. Арис отвернулся и пошел дальше, держа под уздцы лошадь. А я вдруг поняла, что на самом деле отдых был нужен ему, и теперь корила себя за поспешный отказ.
Противный воющий звук, далеко разнесшийся во влажном воздухе, заставил Горыныча остановиться. Пока Арис вглядывался в туман и прислушивался, я вспомнила, что слышала похожий звук вчера. Но в этих краях почти не осталось людей. Или иностранные наемники мародерствуют в опустевших селениях?
– Иштранская дудка? – спросила я.
И тут же новый звук, словно петарду взорвали. А может, выстрел? Один, второй, третий… Снова тишина.
– Слазь, – негромко сказал Арис. – Не стоит оставаться на дороге.
В рощу мы зашли недалеко, до первой окруженной кустарником полянки – чтобы не попасться на глаза случайным путникам. Горыныч привязал лошадь и сел подле меня, опустив голову, закрыв ладонями лицо. Спрашивать, что случилось, не было надобности: наверное, тех, кого мы сегодня проводили в последний путь, Арис знал гораздо лучше, чем можно было подумать. Обняв колени, я смотрела в туманные тени. С каждой минутой мне все больше казалось, что тени шевелятся, а потом в них появились силуэты – вроде бы человеческие, но какие-то неправильные, изменчивые. Они перетекали от дерева к дереву, меняя форму – то руки вытянутся, доставая до земли, то голова станет длинной, словно огромный кабачок. Хотелось зажмуриться, но казалось, они ждут только этого, чтобы оказаться рядом, совсем-совсем близко…
Я тряхнула головой, но видения не исчезли и продолжали свой медленный, невероятный танец в сером тумане.
Что же это? Неужели призраки мертвого города вышли следом за мной из Иванцово? И теперь, выпущенные на волю, будут ходить по земле?
А может, я просто схожу с ума?..
Твари Пустоши в присутствии Ариса затаились, но, в ответ на мысленный вопрос, тихо вздохнули:
Чужое…
Чужое?
Я пододвинулась к Горынычу, позвала шепотом:
– Арис!
Он поднял голову, огляделся. И обнял, ободряюще сжав мне плечо.
– Не бойся. Они ничего не сделают.
От этих слов стало немного спокойней, но я прижалась к Горынычу, ища защиты: он-то видел то же самое, но не боялся. Значит, знал, как с ними справиться.
– Что это?
– Просто тени. Тех, кто был здесь когда-то…
Нечеткие силуэты, изменяясь и перетекая, двигались у края полянки, к счастью, не подбираясь ближе.
– Значит, и наши тени здесь останутся?
– Нет. Это тени тех, кто здесь погиб, – и, в ответ на мой ошеломленный взгляд, добавил: – Закрой глаза.
Я послушалась.
Сразу стало легче. Не маячили перед глазами уродливые тени неизвестных мертвецов – разбойников или несчастных путников, навсегда оставшихся в этой роще. Хотелось положить голову Арису на плечо, но я постеснялась – уткнулась лицом в колени.
– Ну вот, – одобрил Горыныч. – Можешь поспать.
– Издеваешься?
– Нет.
– А ты?.. Будешь спать?
– Нет.
– Из-за них?
– Из-за них тоже – если мы оба заснем, они до нас, пожалуй, доберутся.
Ну вот, а я только-только поверила, что эти тени-призраки действительно не опасны!
– Почему они здесь? Тут… что-то случилось, в этой роще? Что-то плохое?
– Они в любом лесу есть. Раньше лешие за ними смотрели, а теперь здесь нет леших, – он усмехнулся. – Почти.
– А, может, скажешь им уйти?
– Вряд ли они послушаются… Ты, правда, спи лучше. Я постерегу.
Утро долго-долго не наступало. Я устала сидеть и потихоньку сползла на бок, свернувшись калачиком. Пару раз открывала глаза и тут же снова зажмуривалась. Успевала заметить, что Арис, сидящий рядом, смотрит на этот потусторонний хоровод так, словно уродливые тени – лишь часть лесного пейзажа, пусть и не очень привлекательная. Видно, думал о другом, о чем-то более неприятном, чем лесные призраки.
Лишь только небо едва заметно посветлело, тени-призраки исчезли. Мы с Горынычем умылись водой из фляг и, отвязав лошадку, которая выглядела напуганной и уж никак не отдохнувшей, решили вернуться к дороге.
Когда в просветах между деревьями показался широкий луг, лошадь остановилась, зафыркала, замотала головой, не обращая внимания, что царапается о ветки.
– Тише, тише, – Арис гладил ее по морде, пытаясь успокоить, потом закрыл ей ладонями глаза. – Тише, ну чего ты?
Лошадь неожиданно сильно дернулась в сторону, стукнувшись о ствол. На бархатистых губах выступила пена. «Неужели это из-за призраков?» – подумала я, в ужасе отступая от взбесившегося животного, и в тот же миг страх накатил волной. Чужой страх. Черные твари Пустоши, черные тени, сопровождавшие меня уже несколько дней, сжались, скукожились, затаились, словно и нет их. Это было так странно, что я попыталась потянуться к ним, позвать, но зов остался без ответа.
Лошадь прыгала и брыкалась, а когда Горыныч сорвал с нее уздечку – с терском кинулась в заросли. Звук ломаемых веток и шорох листвы скоро стих. Мы с Арисом переглянулись.
– Что с ней? – шепотом спросила я.
– Может, нечисть какая-то ночью попортила…
Стук копыт заставил нас обернуться к дороге. Несколько всадников проскакали мимо – кони несли во весь опор, не обращая внимания на крики и ругательства. Сидевшие в седлах мужчины выглядели странно: в серых рубахах и кожаных безрукавках с бляхами, с заплетенными в тонкие косички волосами.
– Иштранцы? – догадалась я. – Это они стреляли ночью?
– Вряд ли. Наверное, кто-то из колдунов.
– А если…
Арис шикнул на меня, призывая помолчать. Было тихо, солнце еще не встало. Туман рассеялся, но в сумерках силуэты казались нечеткими, размытыми. И вот где-то на дороге, за серыми полосами стволов, появилось бледное пятно. Оно двигалось – не быстро, не медленно, постепенно приближаясь. Сперва виделось, будто идет кто-то, но для человека силуэт был высоковат, да и двигался как-то несуразно, переваливаясь и подпрыгивая. Ветер, легким шорохом отзывавшийся в листьях, замер, и стали слышны тяжелые, шлепающие шаги: раз-два, раз-два… Неизвестный подходил ближе, и вскоре стало видно, что по дороге идет, сутулясь, одетый в лохмотья бородатый мужик. А на плечах у него сидит женщина: старая или нет – не разберешь. Волосы седые прыгают в такт тяжелым шагам. Высоко торчат из-под серого, ободранного подола острые колени, одна рука – тонкая, костлявая – держит за волосы мужика, словно за уздечку, пальцы другой сжимают угол широкого платка, когда-то белого, но теперь безнадежно испачканного. Раз-два, топ-шлеп: мужик идет, переваливаясь с ноги на ногу, и при каждом шаге капают с платка на землю тяжелые капли. В сумерках они кажутся черными, но обоняния касается соленый запах, и я понимаю вдруг, чего испугалась наша лошадь, и чем на самом деле щедро вымочен платок. Понимаю – и не могу сдержать крика. Из горла вырывается лишь едва слышный писк, а ладонь Горыныча закрывает мне рот. Но – поздно… Бородач с тяжелой ношей останавливается, и та, что сидит у него на плечах, водит длинным носом, словно принюхиваясь, поворачивает голову… И Арис прячет меня от ее взгляда, прижимая лицом к своему плечу.
Кричу. Беззвучно. В ушах свистит и воет, словно мы не в летнем лесу, а в самом сердце злой зимней вьюги. Чужой взгляд режет спину тонкими лезвиями и, кажется, вот-вот доберется до самого сердца…
Свист смолкает в миг. Теперь слышны только шаги: топ-топ, шлеп-шлеп. Удаляются, стихают. А рядом, у моей щеки, все громче: тук-тук, тук-тук… Мое сердце отзывается испуганными, тяжелыми ударами, ноги подгибаются, словно ватные. Арис пятится и, упершись спиной в дерево, шумно выдыхает, словно все это время и вовсе не дышал. Держит меня едва-едва, так, что приходится схватиться за его плечи, чтобы не упасть.
Мы стоим, почти не двигаясь, и проходит немало времени, прежде чем я решаюсь поднять голову и посмотреть – нет, не назад, на дорогу – на Ариса.
Он кивает и не сразу отвечает на безмолвный вопрос:
– Все. Ушли.
И только тогда несмело оборачиваюсь через плечо – на дорогу, виднеющуюся сквозь заросли. И испуганно ахаю, увидев кровь на рукаве. Дотянулись таки, поранили?
Арис успокаивающе касается моей руки, и я понимаю, что кровь – не моя: черный рисунок, знак земли на его запястье словно изрезан лезвием – каждая линия наведена глубокой царапиной. Одинокие капельки крови стекают по коже и прячутся под закатанным рукавом.
* * *
– Сейчас, сейчас, подожди, – я суетилась с застежками рюкзака, а потом долго рылась, пытаясь найти замотанную в кульки аптечку. – Сейчас…
Ветер ожил, но по-прежнему лишь шорох в ветвях – и никакого другого звука. Арис тяжело сел на землю – почти упал. Чтобы не пачкать рубашку – опустил руку, и кровь стекала по пальцам.
– Ладно тебе… Всего-то царапины.
– Всего-то! Вон крови сколько… Подожди, сейчас перевяжу… Или спиртом… надо?
Что-то еще тараторила без остановки, потому что стоило замолчать хоть на несколько секунд – начинал дрожать подбородок, и слышно было, как стучат зубы. Руки тоже тряслись, да так сильно, что я далеко не сразу смогла приложить широкий бинт к порезам на Арисовом запястье. Горыныч поймал мою ладонь, легонько сжал:
– Они ушли. Успокойся.
– Что это было?
– Точно не скажу. Люди разное рассказывают, да и много нечисти, охочей на чужом горбу ездить.
– Ты с таким уже встречался?
Он покачал головой.
– Что же эти лешие – сами ушли, а гадость всякую нам оставили? – ворчала я, обматывая бинтом запястье Ариса. Ясно было, что ни лесных призраков, ни это нечто, прошлепавшее по дороге, в Заповедный лес бы не пустили, потому что рядом с этим мавок да русалок и нечистью назвать совестно. – В нашем мире, конечно, нет ни леших, ни водяных, но зато и такая вот гадость не водится…
– А может, – Арис потрогал аккуратный узелок на повязке, – вы ее просто не видите?
«Вы» резануло слух. Я глянула с укоризной на своего спутника – он не заметил. Попытался встать – не получилось. Тогда уцепился за шершавую кору ближайшего дерева, силясь поднять себя на ноги – и снова упал.
– Передохнем еще немного, – сказал и улыбнулся через силу: – Ничего. Могло быть и хуже…
И вдруг резко дернул меня за руку, да так, что я упала, больно ударившись подбородком о его плечо – аж зубы клацнули.
– Уйди, – Арис поднял меч, что-то шурхнуло над головой, и я оглянулась.
Свесившись с ветвей, словно мартышка, сверху на нас смотрело костлявое существо в драных обносках. Патлы грязных волос цвета прелой соломы наполовину скрывали вытянутое лицо с вдавленной полоской рта и блеклым, с красными прожилками, глазом, который, казалось, был расположен прямо на переносице.
– Уйди, – повторил Горыныч.
Существо покачивалось на ветке, не желая уходить без добычи, но и опасаясь нападать. Потом замерло, прислушиваясь к чему-то, и в тот же миг над лесом прокатился звук выстрела. То ли он и испугал нечисть, то ли неизвестное существо решило, что там, где стреляют, ему скорее найдется, пожива – оно качнулось, запрыгнуло на ветки повыше и пропало. Я лишь заметила, как вздрогнули ветви соседнего дерева, потом – дальше…
Хотелось кричать. Но – нельзя, мало ли кто бродит лесом. Пришлось закрыть себе рот ладонью. Прижавшись к Арису, я пыталась передать ему хоть немного сил, но то ли от страха, то ли еще почему-то – не получалось.
Что же делать, что?..
Осинкины листики! У нас же есть целебные листочки с подола мавки!
– Нет времени, – ответил Арис на мое предложение и протянул Максимов меч, рукоятью вперед. – Охранный круг проведи. Для себя.
Я растерянно взялась за рукоять.
– А ты?
– Делай. Скорее.
Чертить борозды среди густой сети древесных корней оказалось нелегко… Едва замкнув линию, я хотела отдать Арису меч, но он покачал головой.
– Из круга не выходи.
И, повернувшись к умирающему дереву, приложил к шершавому стволу раскрытые ладони.
В тот же миг словно тень легла на его лицо и руки, нарисовав продольные узоры, так похожие на рисунок древесной коры. С оглушительным треском раскололся надвое ствол дерева, посыпались щепки и труха. Горыныч повернулся, подполз к соседнему дереву. Золотом блеснули из-под ресниц прищуренные глаза, и мне показалось вдруг, что нет больше Ариса – лишь причудливая коряга, на которую ради глупой шутки нацепили человеческую одежду… Я зажмурилась, закрыла руками лицо… Снова громкий треск. Рядом, хлестнув меня по плечу, упала ветка. Сухой листок залетел за воротник и щекотал кожу… Опять загудело, затрещало, раскалываясь, дерево, и эхом ответил новый выстрел, а потом – иштранская дудка, противный звук на одной ноте, будто бы совсем близко.
– Женя, – позвал Арис.
Он стоял у дерева, цепляясь за изувеченный ствол. Волосы обсыпаны древесной трухой, повязка на запястье набухла от крови. Но – это все-таки был именно Арис, а не померещившееся мне лесное чудище.
– Напугал? – он устало улыбнулся, сделал несколько шагов, словно проверяя, твердо ли стоит на ногах, и протянул мне руку.
Мы не шли – бежали, и совсем не в ту сторону, куда нам было нужно. Дорога, указанная воеводой, вела на восток, но именно оттуда раздавались выстрелы, и где-то там, наверное, встретились с вооруженными колдунами иностранные наемники, разбойничавшие на чужой земле.
Нет, нельзя, нельзя… – черные твари, на время затаившиеся, теперь шипели и хватали меня за ноги.
Стой. Не туда.
Их невидимые щупальца цепко обвивали лодыжки, я постоянно спотыкалась, и уже не раз упала бы, если бы Арис не тянул меня вперед, крепко ухватив за руку.
Нельзя. Нельзя…
– Что с тобой? – Арис с тревогой заглянул мне в лицо. Пропитанный кровью бинт – лакомый кусочек для здешней нечисти – давно соскользнул с его руки и остался лежать среди опавшей сухой листвы.
– Не знаю… Не могу бежать.
Горыныч молча присел рядом, подставляя спину. Обняв его и руками, и ногами, жмурясь, пряча глаза и от норовящих хлестнуть по лицу веток, я пыталась уговорить тех, кто незримо следовал за мной.
Нет, – сердились тени. – Не туда, не туда…
Горло сдавило, словно кто-то пытался меня задушить. Боль иглами колола виски. Я знала, что нам нельзя останавливаться, и, пытаясь не закричать, впивалась зубами в собственное предплечье… Но боль неожиданно отпустила. Арис остановился.
Перед нами, в узорной тени ветвей, стояли две огромные черные туши. Приплюснутые головы угрожающе наклонены, раздвоенные языки то и дело выныривают из пастей, усаженных треугольными зубами.
Назад.
Я вздрогнула. Черная ящерица оскалились в ответ. Потянулась вперед, и ее морда оказалась прямо напротив лица Горыныча.
Договорились. Назад.
Арис отступил на несколько шагов, чудища шагнули за ним. Шипастый хвост одного из них с треском врезался в ломкий кустарник.
Не пропустят…
Горыныч даже не стал доставать оружия. Придерживая меня, чтобы не свалилась с его спины, сперва пятился, потом повернул к дороге. Ссадил меня на землю, подтолкнул, чтобы шла вперед, а сам держался позади. Ящерицы брели за нами – нападать они явно не собирались. Одна из них рыкнула нетерпеливо, выгнав нас на дорогу, и вышла следом. Тяжелый хвост, волочась по земле, поднимал пыль.
– Куда? – тихо спросил Арис.
Я мысленно повторила его вопрос. Черное чудище мотнуло головой.
Иди!
И двинулось прямо на нас. Поначалу мы отступали, потом, подчиняясь воле черной твари, пошли по дороге.
Слева – густые заросли, справа – широкий луг. Облака плотно затянули небо, но изредка лучи солнца прорываются сквозь их серую пелену, и тогда видно, как в сухой траве поблескивают гладкими боками черные камни – и большие валуны, и мелкая крошка. Горыныч то и дело оглядывается на ящериц, но те не торопятся следом, лишь рычат, стоит нам приблизиться к зарослям. О чем сейчас думает Арис? Догадывается ли о моем договоре с этими чудищами? Украдкой поглядываю на своего спутника… Вряд ли. Он не понимает, чего хотят от нас эти твари, и… нет, не боится. Но готов к любому повороту событий. Теперь его меньше всего беспокоят ящерицы, что держатся в отдалении. Куда больше – люди, с которыми мы наверняка встретимся. Пальцы правой руки крепко сжимают рукоять Максимова меча.
– Ты как? – спрашивает. – Получше?
Киваю. Хорошо, что сейчас не надо ничего объяснять.
Снова оборачивается.
Ящериц на дороге нет, но нам обоим понятно, что стоит развернуться и пойти в другую сторону – чудища появятся вновь.
Выстрелов больше не слышно. Но крики – одинокие, отчаянные – раздаются все ближе. Дорога огибает рощу, разветвляется, уходит направо ухабистая колейка. Видно прильнувшие к обочине домики – окраина небольшого селения, в луг вклиниваются отгороженные – где плетнем, а где колышками – лоскуты огородов с посохшей ботвой. Людей в деревне нет, но у домов, в чахлых садах и огородах, словно волны поднявшейся пыли, двигаются серые тени: вьются змеями, обнимают деревья, ползут по бревенчатым стенам и растопыренными ладонями цепляются за резные коньки крыш.
Останавливаюсь, хватаю Ариса за руку, неудачно задев порезы на запястье.
– Там что-то случилось, – негромко отвечает он моим невысказанным мыслям. – Вот откуда нечисть…
Тени ползут по земле, и кажутся издали очень похожими на призраки мертвого города, куда мне пришлось идти одной, связанной с внешним миром лишь нитью Всемилова клубка. Но Горыныч их тоже видит, значит, не мерещится.
– Не надо туда…
В зарослях трещит – все ближе. Арис смотрит вверх, на затянутое тучами небо – видно, зовет Огненного на помощь…
Из-за рощи выезжает отряд. Почти все всадники – иштранцы, их нетрудно узнать по длинным косам в пестрых лентах. Мы бросаемся к деревьям, пытаясь спрятаться, но в этот миг навстречу нам из кустарника выбегают люди. Колдуны – ясно по одежде. Женщины с детьми и мужчины. У некоторых – охотничьи ружья. Но, видно, все патроны выстреляны, а перезарядить то ли нечем, то ли некогда. Один несет на спине девушку – ее руки безвольно свисают, лица не видно за спутанными ярко-рыжими прядями, и светлая футболка мужчины перепачкана ее кровью.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.
