Текст книги "Загадать желание"

Обратно ехали верхом – через Вереш, сокращая путь. Меня подсадили к парню, и, не придерживай он меня, я бы точно вывалилась из седла.

В горницу дома Андрея и Настасьи мы с Фомой вошли в то время, когда солнце уже почти спряталось, но горячий свет алым пламенем лился в окна. Леон и Алина встретили нас молчанием. Про Ариса никто не спросил.

Знали. Все знали…

С шумом открылась входная дверь за спиной.

– О, вы вернулись! – нестерпимо громкий голос Карины звенел в ушах, в висках отдавался стуком. – Значит, все получилось? А… где Валечка? То есть Арис?

Девушка прошла по горнице – в тишине был слышен каждый ее шаг – и встала передо мной.

– Где мой брат?

Значит, ей тоже не сказали…

Силуэты расплывались перед глазами. Я не могла заставить себя поднять голову и посмотреть в глаза Горынычевой сестры.

– Карина, – Леон взял ее под локоть, отвел – скорее, даже оттащил – в сторону. Девушка пыталась вывернуться:

– Где мой брат? Женя, где мой брат?

Я спряталась в комнате и, растянувшись на твердой кровати, бездумно смотрела на потолочные балки. Потом скрутилась калачиком, обняла подушку. Может, было бы легче, если б плакала, но отчего-то не получалось.

Выспаться. Надо было выспаться как следует. Мало ли, что будет дальше.

А еще целых три дня. Переждать, пережить.

Скрипнула дверь.

– Женечка, – Алина постояла подле, не нашла, что еще сказать и, не дождавшись реакции, вышла.

Я закрыла глаза.

Не верится, до сих пор не верится… Кажется – он здесь, рядом. Сидит на кровати. Его рука – на моем плече. Я чувствую тепло его ладони и знаю, точно знаю, что если сейчас подниму руку – смогу коснуться его пальцев. Улыбаюсь.

Сон, все сон. Я обязательно проснусь…

Под ресницами пекло от подступивших слез. Ветерок из приоткрытой форточки холодил спину, но я знала, что не замерзну – Арис рядом, обнимет, согреет. И, уткнувшись лицом в подушку, упрямо не оборачивалась.

Когда я вышла из комнаты, было позднее утро. В доме, кроме меня, осталась лишь хозяйка. Отказавшись от завтрака, я уселась на лавке в углу и, привалившись к стене, наблюдала, как танцует пыль в струящемся из окна свете. То и дело закрывала глаза, вновь открывала, пытаясь проснуться несколькими днями ранее – не получалось. И это было обидно, да так, что хотелось плакать.

Ну почему: глупая случайность, единственная ошибка – и ничего нельзя исправить?..

Или можно?

Настасья прошла мимо, на мгновение задержавшись рядом. Я подтянула рукав, прикрывая запястье. Вместо ожога на нем красовались рыжие завитушки узоров, словно нарисованные хной. Знак Огня. Напоминание о том, что Ариса я еще могу вернуть. И что, если у меня это не получится, то и сама я проживу недолго.

Хозяйка готовила обед, слышно было, как равномерно постукивает нож о доску. Где-то на улице гавкала мелкая шавка-звоночек да мекали пасшиеся под забором козы. Жизнь продолжалась, и это было дико и странно – словно ничего в этом мире не изменилось.

Силуэт Алины заслонил танец пылинок. Подруга наклонилась, обняла меня.

– Пустошь…

Я вздрогнула и, подняв голову, уставилась на нее.

– Что?

– Ничего, – растерялась Алина. – Я ничего не говорила.

Пустошь.

Подруга смотрела на меня молча, Настасья, отвлекшись от готовки, наблюдала за нами и также молчала, но голос, чужой голос настойчиво звучал в сознании:

Пустошь.

Как? Почему? Неужели Арис напрасно?..

Пустошь вышла за границы, Евгения. Пусть люди уходят.

Пульсирующей болью напомнил о себе ожог на запястье, и я узнала голос Всемила.

Леона вместе с Андреем и Вахтыром мы нашли в лагере колдунов. Наверное, выглядела я не лучшим образом, потому что сын воеводы нахмурился.

– Тебе бы лежать…

– Женя сказала – срочно, – вступилась Алинка.

– Пустошь растет, – я посмотрела Леону в глаза, стараясь не разбираться, чего больше в его взгляде – жалости или осуждения. – Надо уходить.

– С чего ты взяла? – удивился Андрей.

– Всемил сказал. Огненный Змей.

Мужчины смотрели на меня с недоумением. Жаль, не было с ними Фомы, который теперь поверил бы сразу.

– Здесь был Хозяин Огня? – с сомнением переспросил Вахтыр.

Я молча завернула левый рукав.

Ахнула Алина, Леон подошел, взял меня за руку, несколько мгновений смотрел на украшавший ее «браслет».

– Ты… отдала имя?

Кивнула.

– Зачем? Как ты могла, Женя? Арис пожертвовал всем, чтобы ты была жива, а ты…

– Думаешь, Алина не сделала бы того же для тебя? – тихо спросила я.

Леон вздохнул, выпустил мое запястье.

– Я обещал ему, что не позволю тебе этого сделать.

Значит, Арис знал, что попытаюсь?

– А я не спрашивала твоего позволения. Так ему и скажешь.

Новость вызвала в поселке переполох, но люди тянули время, не желая мне верить, и лишь когда к северу от Хмельков над лесом поднялся черный дым – засуетились. Поселяне похватали самое нужное и вместе с колдунами спускались по дороге – через лес, в долину. Кому-то повезло ехать верхом или в телеге, но в основном шли пешком, с нехитрым скарбом за плечами.

Люди Фомы, прискакавшие от Пустоши, застали нас уже в дороге. Рассказали, что пока ловили двух одержимых – еще трое пробрались к границе. И вот тогда началось… Стражи не выдержали, твари перехлестнули границу, поползли в разные стороны от мертвого города. А потом в небе над Пустошью появился Огненный Змей.

– Это он поджег лес, – сообщил усатый мужчина на красивом гнедом жеребце. – Черные твари огня боятся, авось и не пойдут дальше.

Мы с Алиной и Настасьей ехали в повозке. Хозяйка часто оглядывалась, хотя дома давно уже скрылись за деревьями.

– А если огонь доберется до поселка? – волновалась она.

Мне уже было ясно, что доберется, рано или поздно. Но посочувствовать поселянам не получалось. Голова кружилась, стволы деревьев двоились перед глазами, залитый светом лес превращался в темную чащу.

– Женя! Женечка, что с тобой?

Прохладная ладонь Алины коснулась лба, на мгновение спрятав глаза от яркого света.

– Женя, ты хотя бы позавтракала? Тебе надо поесть, слышишь?

При мысли о еде к горлу подступила тошнота. Я перевела дыхание, прогоняя неприятное ощущение, и улеглась, скукожившись, уткнувшись лицом в высокий бортик повозки. В желудке гудело – сперва настойчиво, потом жалобно.

– Женечка, ты меня слышишь?

Я промычала что-то невразумительное в ответ и закрыла глаза. Солнечные блики мелькали на сомкнутых веках, и я уже не помнила о том, что голодна или устала…

– Я люблю тебя, Женька.

Это не Всемил, это… я знаю кто. Его голос чудится мне сквозь дремоту. Повозка катится, раскачиваясь, словно лодка на морской ряби. И сон накатывает волнами – тяжелый, беспокойный. Но Арис – рядом, он обнимает меня за плечи, и потому это очень хороший сон.

Когда я открыла глаза, вокруг было очень шумно, и вечерняя мгла рассеивалась огнями факелов и светящихся окон большого двухэтажного дома, у которого стояла повозка.

Алина помогла мне сесть. Голова все еще кружилась, я сползла с повозки и ухватилась за подружкино плечо, чтобы удержаться на ногах.

– Где мы?

– В Вереше.

– Где?..

Покачиваясь спросонья, я подошла вместе с подругой к широким распахнутым дверям и остановилась на пороге.

Горели свечи, шумели гости – и путники, и колдуны из Солончака, а над всей этой пестрой кутерьмой торчала, злорадно скалясь, огромная голова Змея-Людоеда. Трактирщик – щуплый мужичонка со смутно знакомым лицом – улыбнулся нам из-за высокой стойки:

– Добро пожаловать в гостиный дом «Змеева Голова»!

* * *

Вереш принял беженцев на удивление радушно. Многие семьи нашли приюты не у родственников или хороших знакомых, а у совершенно чужих людей, не оставшихся равнодушными к беде. Колдунов еще боялись пускать домой, а потому поселили в трактирах. Хозяева позволили не платить за постой – лишь за еду и другие услуги вроде возможности принять ванную. Все постоялые дворы и гостиные дома в городе и окрестностях были переполнены – здесь поселились не только те, кто пришел сегодня с Леоном, но и те, кого несколькими днями ранее привел воевода. И все же пришлось разбить небольшой лагерь южнее Вереша – в городе места хватило не всем колдунам.

В «Змеевой Голове» комнаты тоже не пустовали. Нас с Алиной подселили к трем прибывшим ранее женщинам. Кровати были заняты, благо у нас с подругой на такой случай имелись походные коврики, на которых спать не менее удобно, чем на твердых деревянных лежанках. Едва мы сбросили рюкзаки у стены – раздался стук, а потом дверь отворилась, впустив еще двух незнакомых женщин-колдуний и Карину. Прижимая к груди дорожную сумку из грубой серой ткани, подаренную женой кузнеца Семена, девушка уперлась в меня ненавидящим взглядом.

– Где мой брат? Леон сказал, что он не вернется. Это правда?

Я ответила честно:

– Не знаю.

– Не знаешь? – зашипела Карина, отшвырнула сумку и сжала кулаки, так, что побелели пальцы. – Ах, ты не знаешь! А кто? Кто знает? Кто должен знать? Он ведь уехал с тобой! Рисковал ради тебя! А ты даже не знаешь, жив он или нет?

«Его больше нет»… Я потерла виски, но надрывные возгласы Карины мешали сосредоточиться. А потом снова стук – нам принесли ужин. Аппетитные запахи коснулись обоняния, и я поняла, что если не съем хоть немного, то прямо сейчас грохнусь в обморок. Хотя, возможно, это был бы не худший выход из ситуации.

– Хозяин Заповедного леса забрал его имя, – сказала я.

– И… что теперь? – растерялась Карина.

– Теперь он будет лешим… наверное.

– Лешим? – Карина огляделась, словно искала того, кто мог бы опровергнуть эти слова, и вновь обернулась ко мне: – И ты так спокойно это говоришь? Ты! Это же из-за тебя он в этот лес поехал! Из-за тебя! Я потеряла единственного брата! А ты… тебе наплевать! Тебе все равно, что мой брат…

– Прекрати! – неожиданно резко оборвала ее Алина. – Ты ничего не знаешь ни об этом мире, ни о своем брате, ни о Жене. Как ты можешь так говорить?

– Потому что я… – начала было Карина, но ей снова не дали договорить.

– Когда человеку по-настоящему больно, он не будет кричать об этом на весь мир, – лицо Алины стало суровым, а в голосе звенел металл. – Ты ведешь себя так, будто тебе нет дела до брата. Будто ты думаешь только о себе и хочешь, чтобы тебе уделяли внимание, утешали и жалели. А ты не подумала, что у всех остальных и так хватает забот? О том, что кому-то, кто знал Ариса дольше и лучше, сейчас намного тяжелее, чем тебе?

Знал… Снова в прошедшем времени.

Карина молча глядела в пол, ее руки безвольно опустились, девушка не знала, куда себя деть, что ответить. Бедный, потерявшийся ребенок…

– Я видела Володю, – сказала я.

– Правда? – Карина вскинула голову, несмело посмотрела мне в глаза. – И… как он?

– С ним все хорошо, – я вспомнила металлическую фигурку, так похожую на сестру Ариса, и невольно улыбнулась. – Он работает.

Наши разговоры затянулись допоздна. Карина оказалась примерным слушателем, и за несколько часов вытянула из меня множество историй об этом мире, о Заповедном лесе и заброшенном городе, и о многом-многом другом. Уж не знаю, отчего я вдруг разговорилась. Наши соседки по комнате укладывались спать, и чтобы не мешать, мы с сестрой Ариса и Алиной спустились вниз, заняли столик в дальнем углу. Змеева голова ухмылялась со стены, я поглядывала на нее, поглядывала, потом показала ее Карине:

– Ее твой брат добыл, между прочим.

История того, как Арису досталась эта голова, вышла несколько приукрашенной. И смягченной.

Время шло к полуночи. Заверив своих зевающих собеседниц, что действительно с удовольствием останусь здесь одна, я провела их взглядом и сперва смотрела на Змееву голову, потом уставилась в дальнее окно. Мне казалось порой, что кто-то сидит рядом, едва касаясь моего локтя, и я упрямо не поворачивала голову, не желая разрушать это наваждение.

«Прости», – последнее, что я услышала от Ариса. Сейчас вспомнила об этом и горько усмехнулась, потому что точно знала: он не попросил бы прощения ни за свои недомолвки, ни даже за обруч Всемила, который собственноручно надевал мне на голову. Нет. Только за то, что не придумал, как обмануть судьбу, и, в конце концов, попался в ловушку. Вот только за это…

– Это ты меня прости.

Обернулась.

Нет, лавка пуста. Никого.

Спать не хотелось – я достаточно выспалась, лежа в повозке. Змеева голова скалилась со стены, во взгляде стеклянных глаз чудилось злорадство. С кухни потянуло перегретым маслом, я поднялась и вышла на крыльцо.

Вереш не спал. Люди ходили по улицам, шумели, останавливались, глядя в небо. В воздухе чувствовался запах гари. Наверное, подул ветер с севера, и дым потянуло на город. Чтобы не стоять перед дверями, я отошла в сторону, привалилась плечом к деревянному столбу, подпиравшему навес у крыльца.

Одна ночь, еще одна ночь…

О том, что Арис может не выйти на мой зов, я не думала. Ведь он меня любит. Сказал, что любит. Значит, обязательно придет.

Мимо пробежал Леон. Меня не заметил, поднял голову, глядя в небо, потом, ловко лавируя в толпе, заспешил вверх по улице, туда, где над крышами спицей торчала башня городской управы.

– Евгения.

Я огляделась. Рядом – никого знакомого, и все же кто-то позвал меня по имени.

Евгения…

Ну вот, я снова слышу голоса. Правда, Всемил не зовет меня в Пустошь, но… куда? Я замерла, прислушиваясь к ощущениям, а потом соскочила с крыльца и, обогнув угол широкого здания «Змеевой Головы», быстро побежала по неширокой тихой улочке.

Оставив за спиной невысокие заборчики крайних домов, я остановилась на дороге, кольцом обнимавшей город. Над вершинами холмов, что возвышались за лугом, словно застывшие волны, полыхало зарево. Лес горел, и, я была уверена, огонь уже добрался до покинутого хуторка. Здесь запах гари ощущался сильнее, видно было, как валит плотный дым, скрывая звезды, как из черных туч несмело выглядывает бледный месяц и прячется снова, будто испугавшись.

Только бы ветер изменился, а то в городе скоро нечем будет дышать…

Змей вынырнул из леса, тускло блеснув чешуей, перелетел поле и рухнул на землю у самой дороги. Он был едва теплый. Усевшись рядом, я прислонилась к его боку.

– Что там? – спросила.

– Пустошь идет к городу. К Заповедному лесу.

Огромный Змей не раскрывал пасти – лишь колечки дыма вылетали из широких раздувающихся ноздрей.

– Ты их остановишь?

Он не ответил. За эти два дня я не успела как следует восстановить силы, помочь Огненному мне было почти нечем. Золотистые глаза смотрели с упреком, потом закрылись. А я, пригревшись, едва не уснула, но вовремя спохватилась, услышав, что сюда идут.

Надо было хоть Фому позвать, охранял бы… Несколько горожан остановились поодаль, к ним потихоньку присоединялись соседи, в основном мужчины – женщины наблюдали из-за заборов. Но лишь когда набралось человек пятнадцать, верешцы решились подойти. То и дело доносились вымолвленные полушепотом слова:

– Огненный змей. Перелесник. Чудище.

Я встала на ноги, не отнимая ладони от горячего бока – просто боялась упасть.

– Он сдерживает Пустошь.

Люди постояли еще немного, поглазели – и разошлись. Остался лишь сорванец в куцых перелатанных штанишках. Он долго не решался ни сделать шаг к нам, ни уйти, а потом спросил:

– Это правда Огненный Змей?

Всемил фыркнул, пустив дым из ноздрей, а по его длинным усам побежали огненные искры. Когти царапнули землю, мальчишка подпрыгнул на месте и ринулся наутек, сверкая голыми пятками.

Мы еще долго сидели вместе посреди темного луга. Изредка Всемил сердито постукивал хвостом. Его чешуя стала заметно ярче, но ее все еще можно было коснуться рукой. Я не помнила, как задремала, но пришла в себя все на том же лугу, мокром от росы. И первая мысль была о том, что прошла еще одна ночь. Последняя перед встречей с Арисом.

* * *

– Женя, ты где была? Мы тебя обыскались!

Алина суетилась вокруг меня, заставила подняться в комнату и, закутавшись в одеяло, покушать, выпить теплого молока с медом. Карина сидела напротив, взволнованно сцепив пальцы рук.

– Сегодня ты пойдешь к брату? – спросила она наконец.

– Да.

Девушка вздохнула, опустила голову, и в то же время раздался стук в дверь.

– Вернулась? – Леон вошел в комнату, притворив за собой дверь. Коротко поздоровался с нашими соседками, восседавшими на опрятно застеленных койках, и опустился рядом со мной. – Что сказал Огненный? Он справится?

Я вспомнила едва теплое наощупь тело Змея и покачала головой:

– Вряд ли.

– Сколько он еще продержится?

– Может быть, до вечера… – я замолчала и удивленно воззрилась на Леона: – Мы ведь можем ему помочь! Если найти колдунов с таким даром, как у меня, или… ну, может, похожим. Почему же я раньше об этом не подумала?

– Хорошо, я дам Андрею списки, пусть ищет… Что еще? Чего боятся твари Пустоши, кроме огня?

– Воды.

– Да, и кроме воды… – сын воеводы вздохнул. – Я ходил утром к Вороше, хотел попросить водяного, чтобы луг затопил… Не дозвался.

Вот же заразы: Ариса забрали, а сами уговор выполнять, помогать нам не намерены?

– Может, Всемил им просьбу передаст?

Я прикрыла глаза, пытаясь достучаться мыслями до того, кому отдала свое имя, звала, напряженно вслушиваясь – ничего, тихо. Только Карина ерзает под боком.

– Не отвечает, – я развела руками, почему-то чувствуя себя виноватой. Был бы Арис здесь, он бы знал, что делать. – А, может, ров выкопать?

– Широкий не успеем, а узкий им не преграда.

Я огляделась, надеясь то ли подсказку какую-то получить, то ли что кто-нибудь предложит план действий, но поймала лишь настороженно-заинтересованные взгляды наших соседок по комнате, боявшихся лишний раз вздохнуть, и обеспокоенный – Алинки.

– Сколько у нас времени?

– Ты же видела, – Леон пожал плечами, – утром горело уже на ближайшем холме. Огненный держит границу, но за ночь, пока он сил набирался, Пустошь сильно продвинулась. А ведь каждый раз помогать ты ему не сможешь…

– Да и толку от меня не так уж много, – добавила я, понимая, что сейчас Всемил силы расходует куда быстрее, чем я успела бы их накопить. И… не отзывается. Ну почему? Что могло случиться? Хоть бы за него не волноваться уже… Я поднялась, отставив пустую кружку.

– Сейчас я сама поеду к Вороше, и пусть только эти водяные и все прочие речные жители попробуют мне не ответить!

Поехали втроем – я, Андрей и Алина, уговорившая взять ее с собой, когда Леон ушел и не мог помешать затее. Не прошло и часа, как, оставив лошадей у окольной дороги, мы вошли в подтопленную рощу. Мне подумалось, что водяной все же услышал Леона, потому что в такое время река обычно не разливается. Но если это действительно ответ на просьбу, то Хозяин реки явно издевался.

– Ах вы, сволочи, – я подняла с земли камушек и с силой швырнула в воду. – Как имя забирать – так вы первые, весело вам, да?.. А как помогать – так прячетесь?

Алина подошла, тронула меня за плечо.

– Может, сначала по-хорошему попросим, а?

Солнечный свет пробивался сквозь крону, и редкие блики плескались на мутной водной поверхности, покрытой сухими листьями, мелкими ветками да всяким лесным сором. Я остановилась, чтобы не намочить ноги, опустила руки в воду.

– Хозяин реки, выйди к нам, пожалуйста! Эй, Хозяин реки! Выйди, нам нужна твоя помощь! Хозяин реки, прошу тебя… Черт возьми, вы обещали помогать или нет!

– Женя, – в голосе Алины слышался упрек. – А вдруг он обидится и не придет? Или… может, в Вороше уже нет водяного? Помнишь, вы же с Арисом говорили, что весь этот народ в Заповедном лесу прячется?

Об этом я не подумала… Но Вороша течет у самого Заповедного леса, вряд ли ее оставили без присмотра. Я повторила вежливый вариант просьбы о помощи еще несколько раз, добавив к нему, что именно нам нужно и зачем, и беспомощно смотрела на собственное мутное отражение.

Может, меня не слышно? Вороша большая, а здесь слишком мелко.

Скинув обувь, я прошла немного вперед, где воды было уже по колено. Мысленно повторила просьбу и огляделась. Никого. Кроме Алины и Андрея, оставшихся на сухом.

Так услышали или нет? Хоть бы прислали кого…

– Женя, смотри! – крикнула Алина.

К нам плыла русалка, ее макушка едва виднелась над поверхностью, длинные волосы чудом не цеплялись за ветви торчащего из воды густого кустарника.

– Наконец-то!

Дочь реки подплыла ближе и прыгнула на меня. Я успела увидеть перекошенное страшной гримасой лицо, синюшную кожу в язвах, безумный взгляд, и, потеряв равновесие, упала в воду.

Острые пальцы впивались в горло, русалка держала с нечеловеческой силой, прижимая ко дну. Легкие жгло, я вырывалась, пыталась оторвать от шеи цепкие руки. Кожа русалки под моими пальцами слазила пленкой. Воздуха не хватало.

Надо же, как глупо… Арис так и не дождется…

Хватка ослабла, опомнившись, я оттолкнула русалку, и тут же кто-то поднял меня, поставив на ноги.

– Скорее! – Андрей стоял рядом с толстой ивовой веткой в руках. – К берегу!

Повторять дважды ему не пришлось. Покачиваясь и кашляя, я, как могла быстро, пошла к суше. Алина бросилась мне навстречу. Надо было крикнуть ей, чтобы осталась на месте, но я не смогла произнести ни слова, и когда подруга подхватила меня под локоть, между нами и берегом из воды поднялась еще одна русалка. Ее кожа, грязная до черноты, была покрыта волдырями, в глазах – все то же безумие.

– Что с ними? – прошептала Алина.

Вот это меня интересовало в последнюю очередь. Тем более что к Андрею, стоящему за нашими спинами и вооруженному дровенякой, подбирались еще три русалки, а у колючего куста акации вынырнул утопленник с синим лицом и заплетенными в тощие косички волосами. Его распухшие пальцы сжимали саблю.

Алина вцепилась в мою руку, Андрей молча перехватил палку поудобней – все понимали, что до суши нам не добраться. Если только не случится чудо.

«Всемил! – позвала я. – Всемил, помоги!»

– Прочь!

Знакомый голос, плеск воды. Серебристая вспышка клинка.

– Леон! – вскрикнула Алина.

Обезумевшие дочери реки шипели по-змеиному, нападали, отчаянно пытаясь схватить человека, утащить на дно, но тяжело падали под ударами зачарованного меча. Утопленник связываться с Леоном не захотел, тихонько ушел под воду. Мы с Алиной и Андреем побежали к берегу, и лишь оказавшись на сухой траве, я позволила себе упасть на четвереньки, откашляться. Из носа все еще капала вода, гудело в ухе. Бледный Леон, опустив меч, обнимал мокрую Алинку, Андрей стоял рядом, опершись о дерево. Я подняла голову, встретилась взглядом с сыном воеводы:

– Как же ты вовремя…

Не успев обсохнуть, Андрей отправился в город – предупредить, чтобы никто в воду не заходил. А мы втроем, развесив на ветках мокрую одежду, сидели на бревнышке под липой. Подруга осталась в рубашке, а я в одном белье. Леон сперва тактично отворачивался, а потом махнул рукой – после пережитого испуга нам всем было не до смущения.

Молчали долго. О чем думал сын воеводы, я догадывалась: он действительно успел вовремя. Несколькими минутами позже – и, верно, нашел бы трех свежих утопленников. А может и не нашел бы – вон, иштранца русалки за собой таскали…

О чем думала Алина? Не знаю, да о чем угодно…

А я злилась. Злилась, что мне так и не ответили. Переживала за Всемила, который неизвестно куда пропал и не отзывался. И опасалась, что сегодняшнюю, пусть и неравную, схватку с обезумевшими жителями реки мне еще вполне могут вспомнить, как вспомнили Арису случайную царапину на щеке Ульяны.

Странный шелестящий звук заставил меня прислушаться. Доносился он с реки, Леон, взяв свой зачарованный меч, подошел к самой воде, постоял, пытаясь понять, что происходит, а потом вдруг обернулся резко.

– Бежим!

Испуга в его голосе я не услышала, но тут же вскочила, наспех натянула штаны и, схватив остальные вещи, бросилась следом за друзьями.

– Скорее! – подгонял Леон. – Скорее, к лошадям!

– Что случилось?

Мы выбежали на дорогу, Леон забросил Алинку в седло и обернулся ко мне. Как ни странно, он улыбался.

– Ты дозвалась.

Мы мчали во весь опор. Вцепившись в уздечку, я думала только о том, как бы не упасть. Обернуться рискнула лишь единственный раз, и увидела, как выплеснула вода из рощи на дорогу, как закачались, зашелестели ветвями деревья. Птицы испуганно галдели в небе над зелеными кронами, где-то на околице города заскулили собаки.

Хотелось надеяться, что Хозяин реки правильно понял мою просьбу и не собирался затопить заодно и Вереш.

– За мной! – долетел до меня голос Леона. – Женя, поворачивай!

Мы свернули на улицу и, остановившись между рядов низеньких заборов, смотрели, как высокими волнами прибывает на луг вода, заливая низину, разбивая берег узкого ручейка, вившегося среди травы… У кого-то на лугу паслись козы. Животных подхватило, закружило в каламутной воде, и сквозь громкий плеск доносилось жалобное меканье. Люди повыбегали из домов и смотрели – кто молча, кто причитая – как зеленый луг от околицы и почти до самого леса превращается в болото. Вода подобралась к самой кольцевой дороге, лизнула обочину и не пошла дальше, оставив город нетронутым.

– Да, да, да! У нас получилось, получилось!

Спрыгнув на землю, мы с Алинкой радостно прыгали и обнимались, ничуть не стесняясь того, что могут подумать многочисленные зрители про двух сумасшедших колдуний. А потом подруга обняла Леона – и он ее не отпустил. Влюбленные целовались, тесно прильнув друг к другу, а я, отойдя в сторонку, смотрела туда, где над почерневшей верхушкой ближайшего холма поднимался в ясное небо сизый дым, и думала о том, что до вечера осталось совсем немного.

А еще о том, что луг-то мы затопили, но в воде живут то ли сумасшедшие русалки, то ли какая-то новая нечисть, пришедшая на место детей реки, и кому-то еще придется решать, что со всем этим делать.

* * *

Время до вечера было занято хлопотами – пока мужчины готовили хворост для костров, смолу да зажигательные стрелы с обмотанными паклей наконечниками, мы просматривали вместе с Андреем списки, разыскивали тех колдунов, которые смогут задержать Пустошь, пока Огненный будет восстанавливать силы. А после – скорые сборы… Алина обняла меня, Карина пожелала удачи, и вот мы с Леоном скачем верхом по шумным городским улицам. По его словам до озера было около часа верхом, одну меня отпускать не хотели, да я бы и не нашла сама то самое озеро, на берегу которого, в тополиной роще, меня ждал Арис. Хотелось верить, что ждал. Огненный по-прежнему не отзывался. «Главное, чтобы с ним ничего не случилось», – думала я, поглядывая в сторону холмов. Зарева не видно было, но стоило выехать за город – и ветер снова принес горький запах гари.

Мы с Леоном проехали по неширокой тропе до самого озера. Солнце медленно опускалось, вода казалась темной.

– Вон там тополя, – указал рукой Леон. – От берега лучше отойди, мало ли…

Сын воеводы хотел ждать меня всю ночь, но я понимала, что ему лучше находиться в Вереше. Да и мне спокойней, что Алина с Кариной под присмотром. Поэтому договорились, что кто-нибудь меня встретит утром у опушки.

– Чтобы сама не возвращалась, – пояснил Леон.

И уехал.

Серебристые тополя шумели листвой. Я положила ладонь на прохладную кору, чувствуя, как успокаивается нервная дрожь, ровнее бьется сердце. Улыбнулась дереву, как знакомому – у меня под окном точно такое же росло… в той, другой жизни. Лошадка пощипывала траву, и я уже подыскивала ветку, за которую удобней зацепить поводья.

– Отпусти ее. Не убежит.

Видно, Всемилу нравилось появляться вот так неожиданно, но сегодня я не испугалась, а обрадовалась невероятно: несмотря ни на что, он здесь и, похоже, в порядке, раз ему хватило сил превратиться.

– Как Пустошь? – спросила.

– Движется. Но три ночи у тебя, думаю, есть.

– Это хорошо, – я погладила светлую гриву своей лошадки и выпустила поводья. Обернулась. – А Володя? Он успеет?

– Возможно.

– Ты не хочешь отвечать или правда не знаешь?

Он пожал плечами. Солнце еще не село, но под деревьями царил полумрак.

Скоро, скоро…

– Он ведь придет?

– Уж как позовешь, – Огненный усмехнулся, но взгляд его тут же стал строгим: – Только не делай глупостей, колдунья.

– Каких?

– Да каких угодно… Он ведь тоже может тебя позвать.

Об этом я даже не думала.

– И что тогда?

– Тогда? – Всемил подошел ко мне, лицо его казалось темным, и лишь поблескивали золотом искры в светлых глазах. – Имени твоего он забрать не сможет, поэтому ты станешь деревом, которое сгорит на третью ночь. Согласно уговору.

Я через силу улыбнулась:

– Веселенькая перспектива.

– Вот именно, – серьезно подтвердил Огненный. Протянул руку, коснулся узора на моем запястье. – Солнце вот-вот сядет.

И исчез. В одно мгновение: только что стоял рядом, а стоило моргнуть – и нет его. Бросив напоследок взгляд на мирно пасшуюся лошадку, я повернулась спиной к озеру и пошла потихоньку, углубляясь в рощу. А когда знак огня на руке обожгло болью, поняла: село солнце.

Впереди виднелась небольшая прогалина. Я вышла под небо и, собравшись с духом, крикнула в темноту:

– Арис!

Только шелест листвы, да какая-то птица вспорхнула с ветки.

– Арис!

Почему я ждала, что он появится сразу? Может, надо позвать трижды?

– Арис!

Тополя стояли вокруг черной стеной. Ночь, лес, и никого – только глупая девчонка на поляне. Темень вокруг была наполнена жизнью – что-то похрустывало, шуршало, фыркало, но стоило ли бояться лесных обитателей той, которая уже пережила нападение обезумевших русалок, летала в лапах Огненного Змея и не испугалась явиться с требованиями к самому Хозяину Заповедного леса?

А ведь и у этого леса есть свой хозяин, и если позвать его и попросить о помощи, уговор ведь…

Черт!

Я хлопнула себя ладонью по лбу. Получилось звонко.

Черт возьми, леший! Как же я сразу?.. По спине поползли холодные мурашки. Я перевела дыхание и, сжав кулаки, стараясь, чтобы не дрожал голос, сказала негромко:

– Прошу тебя, Хозяин леса, выйди ко мне!

Шорох в ветвях стал громче. Или показалось? Вот хрупнули сучья под чьими-то шагами… Нет, Арис ходит бесшумно. Ощущение взгляда в спину. Обернуться? Или не стоит? Нет, вот сейчас!..

Никого. Только тьма, густая, словно чернила. Какая-то не уснувшая пичужка пролетает мимо, прячется на нижней ветви растущего у поляны дерева. Эта ветка немного похожа на протянутую руку с раскрытой ладонью. Она опускается, и я вижу темный силуэт в тени тополей.

– Арис? – шепчу.

Тишина.

– Хозяин леса?

И голос – одновременно такой знакомый и неуловимо чужой:

– Звала?

– Арис! – броситься бы навстречу, да ноги словно к земле приросли. – Арис, это ты?

– Я не знаю этого имени, – доносится ответ.

– Валентин?

– И этого не знаю.

– Как же тогда к тебе обращаться?

И ты ли это?..

Тень молчит, значит, я сама должна ответить.

– Здравствуй, Хозяин леса.

– И тебе здравствуй, – отвечают из темноты. – Не спится?

Растерянно пожимаю плечами.

– Да вроде того.

Пауза. Потом:

– Зачем звала?

Мне хочется спрашивать снова и снова: Арис, это ты? А вот подойти отчего-то страшно.