Текст книги "С ангелами рядом"

Глава 14. 1943 год. Война не для всех

Рим

В марте в доме одного политика тайно собрались члены разных итальянских партий. Алчиде де Гаспери представил на обсуждение собрания свои соображения о реконструкции христианской демократии. На встрече присутствовало двенадцать человек, среди которых были молодой юрист Алдо Моро и журналист Джулио Андреотти. Эта встреча положила начало созданию самой могущественной впоследствии итальянской партии Христианских демократов. Пока они вели подпольную жизнь.

***

Розе Гальярди было двадцать лет, когда она приехала из Сканцано в Рим. Прошёл уже год с тех пор, как девушка поселилась с двумя сёстрами, Анжелиной и Марией, которые жили в Риме несколько лет, и устроилась в ресторан официанткой. В Сканцано с родителями остались старшая сестра Лаурина, которой было тридцать три года, девятнадцатилетний Доменико, пятнадцатилетняя Фьора, двенадцатилетняя Пьерина и восьмилетняя Анна. Всего у Сантино и Виттории было восемь детей, не считая бедного маленького Марио, который сгорел в камине во младенчестве.

Анжелина была замужем за Джоаккино, у них была четырëхлетняя дочь Франка, и она седьмой месяц носила второго ребёнка. Была беременна первенцем и Мария. Они снимали квартиру в районе Сан-Лоренцо, где располагался университетский городок. Во время Второй Мировой войны до 1943 года Рим не бомбили, он был неприкосновенен по причине нахождения на его территории Ватикана и папы римского. Но весной американские союзники начали операцию по завоеванию Италии и стали теснить немцев с юга на север.

В Риме стояли немецкие железнодорожные вагоны с пулемëтами и оружием, и целью американцев было одно – добраться до вражеского оружия и уничтожить его. Вокруг Рима бомбили уже давно, и как только слышался вой сирены, Роза с сёстрами и их семьями спускались в бомбоубежище, находящееся на площади Данте. Пока они бежали, самолёты приближались к Риму, и Роза часто слышала низкое гудение тяжёлых бомбардировщиков, которые внушали ей панический ужас. 19 июля, услышав сигнал тревоги, как обычно, вся семья спустилась в бомбоубежище. Гул самолётов было слышно даже изнутри.

– Что-то их много сегодня, – испуганно прошептала Роза, – раньше не было такого.

Анжелина обняла сестру одной рукой, другой она прижимала к себе малышку Франку.

– Не бойся! Как всегда, мимо пролетят, – сказала она Розе, сама очень желая верить своим словам.

Американских бомбардировщиков было около трёхсот. Утром они улетели, а к обеду вернулись. Людям пришлось снова бежать в бомбоубежище. Немцы сопротивлялись слабо, и американцы, прорвавшись в город, смело нацелились на грузовые составы. Сначала никто не понял, что произошло. Но вместо железнодорожной станции бомбы полетели на жилые дома. Здание, под которым было размещено бомбоубежище, рухнуло и погребло под собой всех, кто там находился. Увидев, что промахнулись, самолёты улетели.

Город медленно, очень медленно стал отходить от шока. Первыми приехали пожарные и карабинеры. Разрушения были ужасные. Кроме Сан-Лоренцо были полностью стëрты с лица земли ещё шесть районов. Вслед за пожарными приехал папа Пачелли, чтобы благословить жертв бомбардировки. За ним на своём лимузине примчался король, но уцелевшие люди стали кидать в него камнями, и ему пришлось развернуться и уехать.

Спасая людей из горящих руин, вытаскивая раненых из-под обломков, погибло двадцать четыре пожарника. На Рим в тот день было сброшено четыре тысячи бомб, погибли три тысячи человек, половина из них только в районе Сан-Лоренцо. Одиннадцать тысяч человек были ранены в результате бомбардировки и вытащены из-под завалов. Около половины погибших не были опознаны. Из-под завалов рухнувшего бомбоубежища на площади Данте удалось спасти трёх сестёр Гальярди и их семьи. В сентябре Анжелина родила вторую дочь, которую назвали Габриэлла, в ноябре Мария тоже родила дочь, которую назвала Анной в честь младшей сестры.

***

В это самое время в горной деревушке на севере Италии проходила встреча Муссолини с Гитлером по поводу военной ситуации. Гитлер разносил в пух и прах итальянцев за их вялое участие в войне, когда Муссолини передали новость, что в этот момент Рим сильно бомбят американцы. Тот сел на личный самолёт и, подлетая к столице, ещё успел застать горящие развалины.

Через несколько дней Муссолини отправился на встречу с королём на его вилле. Король, который был против участия в войне, велел арестовать Муссолини за то, что он втянул Италию в войну и вступил в союз с нацистами. Королевская чета отдыхала в саду, когда к Витторио Эмануэле подошёл сенатор Акуароне и сказал:

– Ваше Величество, генералу карабинеров требуется разрешение на арест Муссолини.

– Да, я даю его, – спокойно сказал король, а королева ошеломлëнно воззрилась на него, – я беру на себя ответственность за это.

И монарх вошёл в дом вместе с сенатором. Перепуганная Елена решила подняться в свою комнату, и из окна увидела, как её муж спокойно разговаривает с Муссолини. Минут через двадцать они пожали друг другу руки, но королева отметила, что за эти двадцать минут Муссолини постарел на двадцать лет. Как только он сделал несколько шагов, попрощавшись с королём, его остановили вооружённые солдаты. Дрожащая королева спустилась вниз и столкнулась с мужем в холле.

– Ну вот и всё, – сказал он ей ласково.

– Вы поступили подло! – выкрикнула возмущëнно Елена. – Хотя бы могли сделать это не в нашем доме!

– Но это уже сделано, – так же мягко повторил король и попытался взять жену за руку, но та отдернула её.

– Мне стыдно за Вас! Мой отец никогда бы так не поступил! – королева развернулась, поднялась по лестнице и заперлась в своей комнате.

Муссолини погрузили в машину скорой помощи, чтобы ни у кого не вызывать подозрений и произвести арест как можно более секретно. Его отвезли в тюрьму, а затем тайно перевозили с места на место, чтобы никто не знал, где он находится. Итальянскому народу было объявлено, что Его Величество Король принял отставку премьер-министра Его Превосходительства Бенито Муссолини и назначил на его место маршала Пьетро Бадольо. За два дня до встречи Гитлера и Муссолини Генрих Гиммлер получил секретный документ, в котором была информация по свержению Дуче, а также упоминалось масонство и имя короля Витторио Эмануэле. В Италии масонство было запрещено, и фашистами было уничтожено много масонских лож.

Когда Гитлер узнал об аресте Муссолини, он поручил своим людям найти его. У немцев были шпионы среди карабинеров, которые доложили, что Муссолини перевозят с острова на остров или в горы. Наконец его нашли, отбили у охраны и увезли на самолёте в Вену, где его ждала семья. Там его посетил Гитлер, с которым Муссолини обсудил план возрождения фашизма в Италии.

***

В сентябре Италия подписала безоговорочную капитуляцию, вышла из союза с нацистской Германией и начала партизанскую борьбу против фашизма. Ещё за год до этого жена принца Умберто, сына короля Витторио Эмануэле, Мария Хосе Савойская через верных людей в Ватикане установила контакт с монсеньором Монтини, который старался вывести Италию из Второй Мировой войны, используя связи в итальянском посольстве при Святом Престоле.

8 сентября король встретился с военными министрами, которые посоветовали ему уехать в какой-нибудь безопасный район Италии, не оккупированный конфликтующими сторонами. Вся королевская семья собралась во дворце Куиринале, сюда же привезли двоих из четырёх детей принцессы Мафальды, сестры Умберто. Королева Елена приказала офицеру службы безопасности отвезти маленьких Отто и Элизабетту с няней в Ватикан. В пять часов следующего утра государи столпились у чёрного входа, чтобы незаметно выйти из дворца. Личная служанка короля прошептала:

– Какой позор! Такие джентельмены, а стремятся выйти первыми! Министры топчутся в страхе у выхода на задний двор!

Лишь принц Умберто всё ещё пытался отговорить отца:

– Не ошибка ли это – покидать Рим таким образом?

– Защитить столицу нет больше никакой возможности, сын! – отрезал Витторио Эмануэле. – Если мы попытаемся, мы только навредим мирному населению. Они будут бомбить ещё больше, если мы вмешаемся.

И Умберто знал, что отец был прав. Королевская семья выехала из Рима на машине по улице Тибуртина. Через пятнадцать минут вслед за родителями выехал принц, который всю дорогу порывался остановиться и вернуться, чтобы сохранить престиж короны. Когда они встретились и вместе пересели на поезд, он всё ещё пытался оспорить приказ отца, но король сказал сыну:

– Если они поймают тебя, то убьют.

– Я вернусь в столицу на самолёте, – не сдавался Умберто, – я не должен был уезжать, это было ошибкой. В такие серьезные минуты для Италии необходимо присутствие члена королевского дома в Риме!

– Ты прежде всего солдат и должен подчиняться приказу!

– А как же поднятие боевого духа войск?

– Это мятеж, а не боевой дух!

На следующий день Умберто предпринял ещё одну попытку вернуться, но на этот раз его остановила сама королева Елена.

– Не ходи, сынок, тебя убьют, – сказала мать, и принц наконец сдался.

Тот факт, что король оставил Рим, привело всю итальянскую армию в беспорядок, из-за чего она потерпела поражение, потеряв двадцать тысяч человек убитыми и восемьсот тысяч взятыми в плен. Монархи погрузились на корабль в Ортоне глубокой ночью и наутро прибыли в Бриндизи. Король Витторио Эмануэле сбежал из оккупированного Рима со всей семьёй. Лишь его дочь Мафальда гостила в это время в Софии у сестры Джованны, так как её муж, болгарский король Борис III, был очень болен. Поэтому она не знала об отъезде отца. Узнав о том, что творится в столице, принцесса решила вернуться в Рим, к мужу и детям, не зная, что муж уже находится в Германии с нацистами. Она лишь мельком успела увидеть детей, которых прятал в Ватикане монсеньор Монтини. На следующий день её вдруг вызвали в немецкий штаб, сказав, что ей будет звонить муж из Германии. Ничего не подозревающая Мафальда попалась в ловушку. Её арестовали и отправили в лагерь Бухенвальд, где содержали в лучших условиях, чем других заключённых, но запретили рассказывать кому бы то ни было, кто она такая. Насмехаясь над ней, немцы называли принцессу фрау Абеба. Её муж, Филипп Гессенский, прекрасно знал, куда увезли жену, но и пальцем не пошевелил, чтобы спасти супругу.

Мафальду поселили в лачуге на краю лагеря. Там же ютились один бывший министр из партии социал-демократов и его жена. Кормили их так же, как и офицеров СС, но принцесса очень мало ела, отдавая всё самое лучшее тем, кто умирал от голода. К ней приставили одну женщину, надеясь, что она выведает что-нибудь у Мафальды и будет доносить на неё, но у них завязались дружеские отношения. Однако даже привилегированный режим оказался слишком суровым, особенно невыносимыми были лютые холода. И всё же не удалось удержать в секрете то, что в лагере находится итальянская принцесса, и за её доброту многие помогали ей.

***

На следующий день после оккупации Генрих Гиммлер отправил письмо командующему Гестапо в Риме с приказом немедленно решить вопрос с евреями, проживающими в римском гетто. Гиммлер распорядился отправить в Германию и там ликвидировать всех римских евреев без различия пола и возраста. Евреям предложили достать пятьдесят килограммов золота в течение тридцати шести часов в обмен на свободу. С четырëхчасовым опозданием евреи достали золото, которое немцы отправили в Берлин. А в Освенцим направили письмо, в котором предупредили о прибытии партии евреев в количестве тысячи человек.

Ранним субботним утром триста шестьдесят пять немецких полицейских и четырнадцать офицеров произвели облаву в римском гетто. Гестаповцы блокировали все выходы и постепенно отлавливали людей – квартал за кварталом. Из домов выгоняли даже больных, инвалидов и стариков, дети испуганно цеплялись за матерей. Некоторым удалось спрятаться в соседних домах. Операция была произведена без единого выстрела, настолько были шокированы люди беспощадностью немцев. Более тысячи двухсот человек загнали в грузовики. Некоторые были ещё в пижамах. Их отвезли в военный городок, где продержали тридцать часов, разделив женщин и мужчин и отпустив неевреев, в том числе одного жителя Ватикана. Среди захваченных был один новорождëнный, родившийся только несколько часов назад. Одна католичка назвалась еврейкой, чтобы не бросать больного друга: по прибытии в Освенцим их обоих отправили в газовую камеру.

После установления личности евреев привезли на железнодорожную станцию и погрузили в вагоны для скота. Одна еврейка, случайно оказавшаяся вне гетто в то утро, догнала состав, чтобы найти своего мужа и пятерых детей. Поезд прибыл в Освенцим поздно вечером, но до утра никто не открыл вагоны, чтобы выпустить людей. Некоторые старики умерли в дороге, а один парень каким-то чудом сумел выскочить из движущегося состава.

Наконец утром людям разрешили выйти из вагонов и сразу отобрали полторы сотни мужчин и полсотни женщин для работы. Остальных отправили в газовые камеры, сказав, что их ведут в душ. После этого трупы сожгли в крематории, предварительно удалив у них золотые зубы. Из тех, что отобрали для работы, выжили и вернулись в Италию лишь пятнадцать мужчин и одна женщина.

***

Семья Джино Таманьини вот уже пять лет жили на улице Кутилия, далеко от Ватикана и Сан-Лоренцо. Их район не затронули бомбы, но голод во время немецкой оккупации познал весь Рим. Перед войной они купили четырëхкомнатную квартиру, чтобы хватило места большой семье. Бьянке было уже пятьдесят три года. Она располнела и при своём маленьком росте казалась круглым мячиком в длинной юбке с большими карманами, в которых она прятала множество ключей от всех ящиков, шкафчиков и комодов, имеющихся в доме. Она взяла привычку запирать их на ключ, потому что везде прятала от вечно голодных пятерых детей еду, которой всегда не хватало. Однажды семнадцатилетний Артуро нашёл на верхней полке в кухне десяток яиц, одному богу известно где добытых матерью. Недолго думая, он проковырял в каждом яйце дырочку, выпил их, а пустую скорлупу положил обратно. Когда Бьянка обнаружила пустые яйца, оставила сына на три дня без еды, чтобы другим неповадно было.

Сканцано

Во время войны есть было нечего не только местным жителям, но и немцам. Так как нацисты рассредоточились по оккупированной территории Италии, они быстро смекнули, что в деревнях людям удавалось хоть как-то прокормиться тем, что им давала земля и немногочисленная скотинка. Свиные окорока немцы давно уже унесли из тех деревенских домов, хозяева которых не успели их спрятать. Однако они продолжали промышлять, бродя от деревни к деревне, как голодные волки.

Виттория увидела их из окна. Шесть или семь мужчин в серо-зелëной форме, с касками, прикреплëнными к поясу, поднимались по склону холма к деревне. Лаурина с мужем и детьми были у себя дома, Сантино ещё с утра ушёл к ним ремонтировать крышу. Трое дочерей, Анжелина, Мария и Роза, давно уже жили и работали в Риме. Дома были девятнадцатилетний Доменико с младшими сёстрами.

– Доменико! – крикнула Виттория.

– Чего, мам? – парень прибежал на зов матери.

– Опять идут, проклятущие! Отец только недавно засолил окорока… Если их найдут, что есть зимой будем?

У Виттории в кухне стояла коробка с цыплятами. Она держала в тепле штук двадцать жёлтых пищащих комочков, чтобы они не замёрзли в холодном сарае и чтобы к весне семья могла немного побаловать себя куриным мясом. Женщине пришла в голову блестящая идея.

– Доменико! Тащи сюда окорока из подвала!

Виттория достала из кладовки большой ящик, положила на дно свиные окорока и завалила их сверху соломой. На солому высадила цыплят из коробки и накрыла ящик плотным покрывалом, чтобы цыплята в темноте угомонились и молчали. Через пару минут по лестнице застучали тяжёлые сапоги. Их дом был вторым от площади вверх по улице, и немцы, рассредоточившись по одному или по двое, пошли на промысел вдоль по деревне, заглядывая в каждый дом, в каждый подвал, в каждый сарай. Дверь в кухню распахнулась, и на пороге появились два молодых парня в немецкой форме. Немцы всегда были очень приветливы и вежливы с деревенскими жителями, но они забирали всё, что находили съестного, тихонько покачивая автоматами перед носом напуганных хозяюшек. Вот и эти двое, улыбаясь, степенно вошли в кухню.

– Здравствуй, мама, – сказал один из них и начал прохаживаться, заглядывая за занавески, суя нос в мешочки с кукурузной мукой и в чугунки на печке.

Второй немец слегка качнул автоматом в сторону Доменико. Виттория потянула его за рукав поближе к себе и сжала ему локоть: молчи, мол. В дверь просунулась физиономия пятнадцатилетней Фьоры, но Доменико стрельнул глазами, и та мгновенно скрылась. Немец спустился в подвал, но быстро поднялся наверх, ничего не найдя внизу. И тут первый увидел ящик, накрытый покрывалом, который так старательно загораживала собой Виттория.

– Ах, мама-мама, – заулыбался ещё шире парень и бережно отодвинул Витторию в сторону.

Доменико хотел было вступиться за мать, но второй немец преградил ему путь оружием. Первый откинул покрывало театральным жестом, и в кухню ворвался оглушительный писк разбуженных цыплят. Немцы, казалось, не ожидали такого поворота. Сначала отпрянули от неожиданности, потом громко расхохотались. Первый дружески потрепал по плечу Витторию, готовую от волнения лишиться чувств.

– Хороший мама, хороший! Ха-ха-ха! Цыпа-цыпа. Хороший мама!

Они ушли дальше рыскать по деревне, прихватив краюху хлеба со стола, а потом спустились с холма к дороге, где их ждали другие немецкие солдаты на мотоциклах, и умчались, поднимая клубы пыли. Виттория, едва дыша и утирая пот со лба краем фартука, пролепетала сыну:

– Доменико, иди, позови отца и сестёр обедать.

Ватикан

На столе перед папой Пачелли лежало письмо президента Рузвельта с приглашением произнести публичное слово осуждения об истреблении евреев в Европе. «Вы бы воодушевили всех, Ваше Святейшество, – писал Рузвельт, – всех тех, кто неустанно трудится, чтобы спасти этих несчастных от страданий и смерти». Президент спрашивал также, владеет ли папа информацией, подтверждающей ужасные новости, поступающие из Европы. У Пачелли в сейфе лежали отчёты одного военного капеллана, в которых он писал, что в Германии, Украине и Польше для гитлеровских солдат приоритетом является беспощадное уничтожение евреев. Вместе с этими отчëтами он хранил письмо украинского архиепископа с рассказом о дьявольских набегах немцев. Пачелли начал писать ответ Рузвельту:

«Господин президент, я слышал некоторые новости, но у меня не было возможности проверить их точность. Дело в том, что этим вопросом занимался один из членов Государственного секретариата».

Этим человеком был монсеньор делл’Акуа, с которым у папы совсем недавно состоялся телефонный разговор.

– Передо мной лежит обращение к немецкому правительству одного отца-иезуита. Он требует от Германии положить конец кровавым истреблениям и прекратить депортацию итальянских евреев в концентрационные лагеря. Он просит меня подписать это обращение, – сказал папа Пачелли.

– Ваше Святейшество, – осторожно заметил делл’Акуа, – я думаю, антисемитские предубеждения будут слишком бросаться в глаза.

– Что же мне делать?

– А ничего не делать. На мой взгляд, было бы несколько неосторожно подписывать текст с чрезмерным сочувствием евреям.

И Пачелли ничего не сделал. Он узнал, что в базилике Святого Павла, которая находится по другую сторону реки, напротив базилики Святого Петра в Ватикане, священники скрывают евреев. Папа приказал немедленно удалить их оттуда, чтобы не навлечь гнев немцев. За несчастных вступилось несколько кардиналов, и ему ничего не оставалось делать, как разрешить оставить их.

Война не мешала Ватикану улучшать свои финансовые дела. Банк Ватикана, всегда так успешно вкладывающий свой капитал и торгующий акциями с баснословными прибылями, стал называться Институтом религиозных произведений. Он даже добился у итальянского Министерства финансов освобождения от налогов на дивиденды. Благодаря этим привилегиям стали ходить слухи, что банк Ватикана спекулирует на рынке недвижимости и фондовом рынке, используя недобросовестные методы работы.

Глава 15. 1944 год. Цена молчания

Ватикан

Перед оккупацией король Витторио бежал из Рима, а папа Пачелли остался в Ватикане. Завоевание Рима немцами закончилось гибелью нескольких сотен итальянских солдат и мирных жителей, но понтифик не высказал никакого протеста. Более того, он направил Государственного секретаря к послу Германии с требованием выделить полицейские силы для подавления повстанческого партизанского движения и защиты Ватикана и Рима.

Когда Пачелли узнал о налëте на римское гетто, он снова позвонил Государственному секретарю и попросил его выяснить подробности. Тот вновь обратился к послу Германии.

– Вы не могли бы как-то посодействовать этим беднякам, которых арестовали в гетто? Не очень хорошо, что в Риме перед глазами Святейшего Отца происходят такие вещи. Люди не должны страдать только потому, что они евреи.

– Я посмотрю, что можно сделать, – осторожно ответил посол и, помявшись, добавил: – В случае, если облавы всё же продолжатся, как поведёт себя Святой Престол?

– Не стоит заставлять Святейшего Отца произносить во всеуслышание слова неодобрения, вам не кажется?

– В таком случае я возьму на себя смелость предложить Святому Престолу написать письмо настоятелю Немецкой церкви в Риме с протестом и просьбой не повторять аресты.

Это письмо понтифик поручил написать своему племяннику. Но настоятель Немецкой церкви был австрийцем, и восхвалял политику Гитлера. Он помогал фашистам организовать систему путей отхода в случае необходимости, чтобы избежать ответственности за военные преступления. Некоторые утверждают, что настоятель и сам укрывал нацистов в своей церкви. С Пачелли он был знаком ещё с тех пор, когда тот был нунцием в Германии.

Сам папа Пачелли хранил сдержанное молчание, посылая Государственного секретаря собирать информацию о происшествиях в оккупированной столице. Один из чиновников Ватикана съездил в военный городок с просьбой освободить крещëных евреев, на что ему ответили, что от крещения еврей не перестаёт быть евреем. После начала нацистских преследований со всей Европы папе Пачелли приходили просьбы о помощи от крещëных и некрещëных евреев или от их заступников. В этих письмах несчастные просили о духовной или финансовой поддержке, о снабжении одеждой и продовольствием, о хоть какой-нибудь информации о депортированных родственниках, об освобождении или воссоединении с семьями, об убежищах, паспортах или визах. Нигде нет никаких свидетельств о том, что Пачелли ответил хоть на одно из этих писем или издал какой-либо указ о содействии.

Во время Второй Мировой войны союзные государства, в число которых входил и Советский Союз, составили декларацию, в которой осуждалось истребление евреев. Эта декларация была предложена и на подпись Пачелли, который подписать её отказался. Он объяснил свой отказ тем, что против нацизма нужно действовать дипломатическими переговорами, а его официальное осуждение может привести только к ещё большему преследованию несчастных, но пользы евреям не принесёт.

До конца войны папа Пачелли не издал ни одного документа, в котором бы осуждалась депортация евреев в концентрационные лагеря. Зато им был подготовлен другой документ. Он составил заявление о своей отставке на случай, если вдруг Гитлер решит захватить Ватикан и арестовать его. В этом заявлении было дано указание кардиналам провести конклав в Лиссабоне, чтобы выбрать нового папу. Лишь когда немцы бежали из Рима, гонимые американскими союзниками, Пачелли добился освобождения из тюрьмы командира партизанского движения.

Многочисленные свидетели по всей Европе задокументировали, что миряне, монахини и монахи, а также священники любыми способами боролись с геноцидом, подвергаясь неимоверному риску, а иногда и расплачиваясь жизнями. Благодаря их самоотверженности были спасены около шестисот тысяч евреев. В этой борьбе принимали активное участие Албино Лучани, проректор Григорианской семинарии в Беллуно, что недалеко от Венеции, и монсеньор Анжело Ронкалли, нунций в Париже.

Анжело Джузеппе Ронкалли был незнатного происхождения, о чём говорит тот факт, что он имел всего два имени. Он родился в провинции Бергамо, где учился в малой семинарии, после чего закончил семинарию в Риме. Он был рукоположен в священники в двадцать пять лет. Когда Анжело Ронкалли было сорок лет, папа делла Кьеза сделал его своим почётным прелатом. Ронкалли всегда был большим противником фашизма. О Муссолини он говорил, что тот хоть и много сделал для Италии, но порочными методами.

Анжело Ронкалли венчал дочь короля Витторио Эмануэле, Джованну, и болгарского короля Бориса, который был православным. Именно к ним ездила перед немецкой оккупацией Мафальда, когда Борис умирал, и возвращение из этой поездки в Рим стоило ей жизни. Папа Ратти разрешил браки между представителями разных религий при условии, что они будут заключаться только в католической церкви, а дети примут католическую веру. Эта пара очень рассердила Ратти, повторив венчание в Болгарии и окрестив детей по православному обычаю.

В период Второй Мировой войны Ронкалли активно снабжал евреев одеждой, продовольствием, деньгами и лекарствами, и таким образом спас больше двадцати тысяч евреев, а также многих детей, предназначенных для отправки в лагеря смерти. В шестьдесят три года монсеньор Ронкалли стал нунцием в Париже по распоряжению папы Пачелли, где он продолжал борьбу в защиту евреев. С его помощью многим удалось избежать газовой камеры.