Текст книги "История социологии ХХ века"

Социология религии

По мнению Бергера и Лукмана, феноменологическая социология знания предполагает также социологию религии, являющуюся наиболее важной ее частью, без которой социология знания попросту немыслима. Понятийный аппарат социологии знания применяется Бергером и Лукманом и в социологии религии. Ученые не считают, что статус научного знания высок, они противопоставляют науку повседневному существованию и религиозному символическому универсуму. При этом наука «разрушает» (или разоблачает, расколдовывает) жизнь в обоих случаях.

П. Бергер считается одним из ведущих специалистов в социологии религии. Он проанализировал важнейшие тенденции развития религии, процесс секуляризации, влияние процесса модернизации на религиозное сознание человека. Бергер изложил свою концепцию религии в книге «Священная завеса» (1967), которая включает, подобно веберовской социологической теории религии, сравнительно-исторический анализ религиозных систем, их функции, процесс секуляризации в исторической перспективе.

Быть членом общества, по П. Бергеру, значит разделять его знание («номос»). Общество – хранитель порядка и смысла в социальных институтах (объективно) и в индивидуальном сознании (субъективно). Отход от разделяемого с другими знания означает потерю жизненной ориентации, смысла жизни. Социальные институты не всегда могут гарантировать стабильность и надежность сконструированного человеком мира. Это возможно только на уровне индивидуальных сознаний, когда социальный мир наделяется характеристиками человеческого космоса. Религия была на протяжении истории самым надежным средством легитимации социального порядка и смысла в человеческом мире. Социальные институты находили свое полное признание в рамках религиозных систем смысла.

Отсюда религия – это созданный человеком священный космос. Священное – таинственная и могущественная сила. Священный космос противостоит хаосу, бессмысленности, неупорядоченности, защищает человека от страха, хаоса. Бог выступает для человека как предельно значимый другой, можно сказать Абсолютный Другой, придает смысл человеческой жизни, наделяет человека системой ценностей и гарантирует ему защиту от ужасов жизни, хаоса и потери собственной личности. Таким образом, человеческая жизнь в пределах священного космоса приобретает особую значимость. Функции религии: социально-конструирующая, легитимирующая, интегрирующая, иллюзорно-компенсаторная, функция индивидуальной самоидентификации.

Религия как священная завеса. Религия связана с отчуждением человека от самого себя. Отчуждение понимается здесь Бергером как процесс, в ходе которого теряется диалектическая взаимосвязь между человеком и его миром, мир становится ему чуждым, человек «забывает» о своей активной роли в конструировании этого мира. Поэтому религия – «ложное сознание»; мир для человека оказывается окутанным священной завесой. Эта завеса скрывает от человека истинную природу отношений между ним, социальной реальностью и священным космосом (где активная роль принадлежит человеку), но одновременно надежно защищает его от страха, хаоса и зла.

Секуляризация в современном обществе ведет к индивидуализации и приватизации религии. Этой теме посвящена работа П. Бергера «Еретический императив» (1979). Если ранее «ересь» или выбор были маловероятной возможностью, то в современном обществе человек находится в ситуации, когда поиски и выбор становятся императивом. Но такое освобождение двойственно, поскольку несет с собой страх, тревогу и ужас перед неопределенностью настоящего и будущего. Поэтому процесс модернизации неизбежно сопровождается контр-модернизацией: человек, не успев освободиться от религиозных уз, снова стремится к ним. И если церковная религия ослабевает, то приобретает значение частная, индивидуальная религия.

Т. Лукман также считал, что социология религии является важнейшей частью социологии вообще, и вопрос о положении человека в современном мире связан с вопросом о его «символическом универсуме», т.е. с религией. Человек не может жить без осмысления окружающего мира, он мыслит свою биографию как целое и окружающий мир как непрерывный, поэтому ему нужна система взглядов, чтобы помыслить этот мир целостным, непрерывным и понятным. И такой системой взглядов оказывается религия. Подобно П. Бергеру, Лукман также связывает процесс секуляризации не только с уменьшением церковного влияния, но и с возрастанием внецерковной религиозности. Процесс секуляризации вовсе не означает неизбежного отмирания религии: церковно-ориентированная религия заменяется новыми формами. Официальные вероучения терпят поражение, так как не в состоянии выполнять соответствующие легитимирующие функции и церковь теряется на рынке свободной конкуренции товаров, идей и других религий: предлагается слишком много путей спасения, и они конкурируют между собой. Поэтому возникают приватные, самодельные, невидимые религии. Этому посвящена работа Т. Лукмана «Невидимая религия» (1967).

По Лукману, религия предполагает институционализацию символических универсумов, представляющих собой социально объективированные системы значений, которые соотносятся с миром повседневной жизни и указывают на мир, опыт которого выносит за скобки повседневную жизнь. Значение религии для человека заключается в том, что она обращена к трансцендентному опыту, тогда как другие системы значений обращены к повседневному опыту. Конструирование универсума поэтому всегда имеет религиозный характер. Человек изначально религиозен, то есть трансцендирует свою сущность. Таким образом, без религии не может быть целостного видения мира. Мировоззрение как «объективная» социально-историческая реальность выполняет по сути религиозную функцию, его можно определить как элементарную универсальную социальную форму религии.

Библиография

Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания. – М., 1995.

Бергер П. Приглашение в социологию: гуманистическая перспектива. – М., 1996.

Бергер П. Религиозный опыт и традиция // Религия и общество: Хрестоматия по социологии религии / Сост. В.И. Гараджа, Е.Д. Руткевич. – М., 1996. С. 339–364.

Бергер П. Понимание современности. Социалистический миф // Социологические исследования. 1990. № 7. С. 127–141.

Бергер П. Капиталистическая революция (50 тезисов о процветании, равенстве и свободе). – М., 1994.

Лукман Т. О социологическом видении нравственности и нравственной коммуникации // Социология на пороге ХХI века: основные направления исследований. – М., 1999. С. 312–319.

Лукман Т. Некоторые проблемы современных плюралистических обществ // Социальные процессы на рубеже веков: социологическая перспектива. – М., 2000.

Шюц А. Структура повседневного мышления // Социологические исследования. 1988. № 2.

Шюц А. Формирование понятия и теории в общественных науках // Американская социологическая мысль: тексты / Под ред. В.И. Добренькова. – М., 1994. С. 481–496.

Абельс Х. Концепция социального конструирования реальности П. Бергера и Т. Лукмана // Х. Абельс. Интеракция, идентичность, презентация. Введение в интерпретативную социологию. – СПб., 2000. С. 101–136.

Ионин Л.Г. Понимающая социология. Исторический и критический анализ. – М., 1978.

Руткевич Е.Д. Питер Людвиг Бергер // Современная американская социология / Под ред. В.И. Добренькова. – М., 1994. С. 195–226.

Руткевич Е.Д. Томас Лукман // Современная американская социология / Под ред. В.И. Добренькова. – М., 1994. С. 227–250.

Руткевич Е.Д. Феноменологическая социология знания. – М., 1993.

Бекк-Виклунд М. Феноменология: мир жизни и обыденного знания // Монсон П. Современная западная социология: теории, традиции, перспективы. – СПб., 1992. С. 72–106.

Бутенко И.А. Социология и мир повседневности. – М., 1987.

Гуссерль Э. Философия как строгая наука // Логос. – М., 1911.

Ионин Л.Г. Историзм повседневности // Ускорение социально-экономических процессов и культурные проблемы социальной организации. – М., 1987.

Ионин Л.Г. Обыденная и профессиональная интерпретация // Структура культуры и человек в современном мире. – М., 1987.

История социологии в Западной Европе и США / Отв. ред. Г.В. Осипов. – М., 1993. С. 310–329.

Мангейм К. Диагноз нашего времени. – М., 1994.

Мангейм К. Идеология и утопия // Утопия и утопическое мышление. – М., 1991. С. 113–169.

Мангейм К. Очерки социологии знания (Теория познания – мировоззрение-историзм). – М., 1998.

Вопросы и задания для самопроверки

1. Охарактеризуйте основы социологии знания П. Бергера и Т. Лукмана. Какие интеллектуальные источники наиболее важны для социологии знания, построенной этими учеными?

2. В чем особенности человека как социального и биологического существа?

3. Что является основным объектом и предметом изучения социологии знания? Опишите основные особенности повседневной реальности.

4. Почему можно сказать, что социология знания Бергера и Лукмана является наследницей феноменологической социологии А. Шюца?

5. Каковы основные социальные процессы, описываемые в работе П. Бергера и Т. Лукмана «Социальное конструирование реальности»?

6. Какова роль знания в обществе? Что такое «наличный запас знания»?

7. Раскройте роль языка в обществе с позиции социологии знания.

8. Опишите процесс институционализации с точки зрения социологии знания.

9. Опишите процесс реификации и его место в процессе институционализации.

10. Можно ли утверждать с позиции социологии знания, что социальные институты интегрированы? В каком отношении?

11. Теория социальной роли. Раскройте соотношение между понятиями «социальная роль» и «социальный институт» по Бергеру и Лукману.

12. Какова функциональная роль процесса легитимации в социальном организме?

13. Какие аспекты теории Дж.Г. Мида адаптировали Бергер и Лукман?

14. Назовите различия между первичной и вторичной социализацией по Бергеру и Лукману? Когда начинается вторичная социализация?

15. Что такое «успешная социализация»? «Неуспешная социализация»? Каковы социальные механизмы осуществления относительно успешной социализации?

16. Каково место понятия идентичности в теории Бергера и Лукмана?

17. Как формируется идентичность? Почему ее формирование всегда диалектический процесс?

18. Каковы особенности формирования идентичности в современном обществе?

19. Какова роль теорий идентичности в современном обществе?

20. Опишите институциональное место психоанализа в США, исходя из теоретических посылок Бергера и Лукмана.

Записная книжка по истории социологии: выдержки из работ классиков социологии

«Главная задача: мы должны попытаться прояснить основания знания обыденной жизни, а именно объективации субъективных процессов (смыслов), с помощью которых конституируется интерсубъективный повседневный мир. Это отправной пункт социологического анализа» (Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания. – М., 1995. С. 38).

«Среди множества реальностей существует одна, представляющая реальность par exellence. Это реальность повседневной жизни. Ее привилегированное положение дает ей право называться высшей реальностью. Напряженность сознания наиболее высока в повседневной жизни, то есть последняя накладывается наиболее сильно, настоятельно и глубоко… Невозможно не заметить и трудно ослабить ее присутствие. Следовательно, она вынуждает меня быть к ней предельно внимательным. Я воспринимаю повседневную жизнь в состоянии бодрствования. Это бодрствующее состояние существования в реальности повседневной жизни и ее восприятие принимается мной как нормальное и самоочевидное, то есть составляет мою естественную установку» (Там же. С. 40–41).

«Схемы типизации, выступающие в качестве составных элементов ситуации лицом к лицу, конечно, взаимны… В течение большей части времени мои встречи с другими типичны в двойном смысле – я воспринимаю другого как тип и взаимодействую с ним в ситуации, которая сама по себе типична» (Там же. С. 56).

«Язык возникает в повседневной жизни и тесно связан с ней… Я сталкиваюсь с языком как с внешней для меня фактичностью, и он оказывает на меня принудительное влияние. Язык подчиняет меня своим структурам… Язык предоставляет мне готовую возможность непрерывной объективации моего возрастающего опыта… Язык типизирует мои переживания и опыт, позволяя распределить их по более широким категориям, в терминах которых они приобретают значение не только для меня, но и для других людей… мой биографический опыт теперь классифицирован согласно правилам организации значений и является объективно и субъективно реальным… Язык конструирует грандиозные системы символических представлений, которые могут возвышаться над реальностью повседневной жизни. Например, религия, искусство, наука. Взаимообмен между этими сферами и повседневностью тоже происходит посредством языка» (Там же. С. 67–70).

«Социальный запас знания дифференцирует реальность по степени знакомства… Социальный запас знания предоставляет в мое распоряжение схемы типизаций, необходимые для большинства обыденных дел повседневной жизни – не только типизаций других людей… но и типизаций любого рода событий и опыта, как социальных, так и природных» (Там же. С. 74).

«Человеческое существование невозможно в закрытой форме внутреннего бездействия. Человек должен непрерывно реализовать себя в деятельности. Эта антропологическая необходимость коренится в биологическом аппарате человека. Внутренняя нестабильность человеческого существования вынуждает его к тому, чтобы человек сам обеспечивал стабильное окружение для своего поведения. Человек должен сам классифицировать свои влечения и управлять ими. Эти биологические факты выступают в качестве необходимых предпосылок социального порядка» (Там же. С. 89).

«Взаимосвязь между человеком-создателем и социальным миром – его продуктом является диалектической и будет оставаться таковой… Экстернализация и объективация – два момента непрерывного диалектического процесса. Третий момент – интернализация, посредством которой объективированный социальный мир переводится в сознание в ходе социализации» (Там же. С. 102).

«…de facto институты интегрированы. Но их интеграция не есть функциональный императив для социальных процессов, в ходе которых они создаются; скорее интеграция институтов имеет вторичный характер. Индивиды совершают разрозненные институционализированные действия на протяжении и в контексте всей своей биографии. Эта биография представляет собой отрефлектированное целое, где разрозненные действия воспринимаются не как изолированные события, но взаимосвязанные части субъективно значимого универсума, значения которого не являются характерными только для данного индивида, но социально сформулированы и распределены. Лишь благодаря этому обращению социально распределенных смысловых универсумов возникает необходимость в институциональной интеграции» (Там же. С. 108–109).

«Легко можно заметить, что конструирование ролевых типологий – необходимый коррелят институционализации поведения. С помощью ролей институты воплощаются в индивидуальном опыте… Играя роли, индивиды становятся участниками социального мира. Интернализуя эти роли, они делают этот мир субъективно реальным для себя… Анализ ролей особенно важен для социологии, так как раскрывает связь между макроскопическими смысловыми универсумами, объективированными в обществе, и способами, посредством которых эти универсумы становятся субъективно реальными для индивидов» (Там же. С. 122–123, 130).

«Реификация означает как то, что человек может забыть о своем авторстве в деле создания человеческого мира, так и то, что у него нет понимания диалектической связи между творцом и его творениями. Реифицированный мир, по определению, мир дегуманизированный» (Там же. С. 146).

«Для нас наибольшую важность представляет тот факт, что индивид принимает не только роли и установки других, но в ходе этого процесса он принимает их мир. В самом деле, идентичность объективно определяется как размещение в определенном мире, и она может быть субъективно усвоена лишь наряду с этим миром. Иначе говоря, любые идентификации возможны в пределах горизонтов, открывающихся особым социальным миром… Иметь данную идентичность – значит занимать особое место в мире, предписываемое определенными правилами… Субъективное присвоение идентичности и субъективное присвоение социального мира – лишь разные аспекты того же самого процесса интернализации, который опосредуется теми же значимыми другими» (Там же. С. 215–216).

«Под “успешной социализацией” нами подразумевается установление высокого уровня симметрии между объективной и субъективной реальностью (а равно и идентичности). И наоборот, “неуспешную социализацию” следует понимать в терминах асимметрии между объективной и субъективной реальностями. Как мы видели, абсолютно успешная социализация антропологически невозможна…. Иначе говоря, неуспешная социализация в одном социальном мире может сопровождаться успешной социализацией в другом» (Там же. С. 264).

«Общество, в котором расходящиеся миры становятся общедоступными как на рынке, содержит в себе особые сочетания субъективной реальности и идентичности. Растет общее сознание релятивности всех миров, включая и свой собственный, который теперь осознается, скорее, как один из миров, а не как Мир. Вследствие этого собственное институциональное поведение понимается как “роль”, от которой можно отдалиться в своем сознании и которую можно разыгрывать под манипулятивным контролем… Подобная ситуация характерна для современного индустриального общества» (Там же. С. 278–279).

«Идентичность, безусловно, является ключевым элементом субъективной реальности. Подобно всякой субъективной реальности, она находится в диалектической связи с обществом. Идентичность формируется социальными процессами. Однажды выкристаллизовавшись, она поддерживается, видоизменяется или даже переформируется социальными отношениями. Социальные процессы, связанные с формированием и поддержанием идентичности, детерминируются социальной структурой. И, наоборот, идентичности, созданные благодаря взаимодействию организма, индивидуального сознания и социальной структуры, реагируют на данную социальную структуру, поддерживая, модифицируя, модифицируя или даже ее переформируя. Общества обладают историями, в процессе которых возникают специфические идентичности; но эти истории, однако, творятся людьми, наделенными специфическими идентичностями» (Там же. С. 279).

«Идентичность представляет собой феномен, который возникает из диалектической взаимосвязи индивида и общества. Типы идентичности, с другой стороны, суть tout court социальные продукты, относительно стабильные элементы объективной реальности. Как таковые, они представляют собой тему некоей формы теоретизирования во всяком обществе, даже там, где они стабильны, а формирование индивидуальной идентичности проходит без особых проблем. Теории идентичности всегда включены в более общую интерпретацию реальности; они “встроены” в символический универсум с его теоретическими легитимациями и видоизменяются с характером последних» (Там же. С. 281).

«Сами по себе статистические данные социологии не делают. Они становятся социологией только тогда, когда получают социологическую интерпретацию и соотносятся со специальной системой координат социологической теории. Голые процентовки и даже коэффициенты корреляций не составляют социологии. Это не значит, что цифры, полученные в опросах, не истинны или бесполезны для социологического познания. Они могут служить материалом для социологической интерпретации… Цифры для него имеют смысл только в рамках более широких теоретических обобщений и служат пониманию того, какие ценности разделяет общество и каково положение социальных институтов» (Бергер П. Приглашение в социологию: гуманистическая перспектива. – М., 1996. С. 19).

«Мы определили бы социолога как человека, который испытывает постоянный неизбывный, не знающий моральных преград интерес к человеческим поступкам. Его естественный ареал обитания – всевозможные места скопления людей, где бы они ни собирались вместе. Основной интерес его лежит в мире людей, их институтов, истории и страстей. А раз так, то все, что делают люди, должно привлекать его внимание. Его интерес к событиям, в которых задействованы самые глубинные убеждения людей, к моментам трагических переживаний, величия и высшего наслаждения вполне естествен. Но его в равной мере привлекут и обыденность, и повседневность… (Там же. С. 25).

«По своей природе социологическое познание постоянно несет в себе угрозу для полицейских умов, поскольку оно всегда склонно релятивизировать претензии на абсолютную правоту, на которых настаивают подобные умы… социология очень созвучна духу современности именно потому, что она представляет собой такое понимание мира, в котором ценности радикально релятивизированы. Эта релятивизация заняла столь большое место в нашем образе повседневности, что нам сейчас трудно осознать до конца. Как могли существовать, а кое-где существуют до сих пор, закрытые культуры с абсолютно обязательным для всех людей мировоззрением?» (Там же. С. 50–51).

«Социологическое сознание обладает подвижной системой координат, что позволяет человеку воспринимать собственную биографию как перемещение в многомерном пространстве социальных миров, обладающих особыми системами смыслов. Оно никоим образом не дает окончательного ответа об истине, но чуть-чуть уменьшает вероятность того, что мы угодим в сети, которые расставляют на нашем жизненном пути проходимцы, мнящие себя спасителями человечества» (Там же. С. 65).

«…социолог не сможет давать советы относительно того, следует ли предпочесть протестантский фундаментализм менее консервативной версии этого вероисповедания, но сможет продемонстрировать социальную функцию каждого варианта выбора, то, какие ожидания на этот счет распространены в различных социальных слоях. Социолог не будет гадать, есть ли жизнь в загробном мире, но он сможет указать те реальные поприща, ступая на которые, желательно верить в загробную жизнь» (Там же. С. 109).

«…обман и самообман составляют суть социальной реальности. Это не случайное качество, которое можно искоренить каким-нибудь моральным реформаторством или еще чем-то, а присущий социальным структурам функциональный императив. Общество способно поддерживать себя только в том случае, если его фикциям… хотя бы часть членов придает онтологический статус в течение некоторого промежутка времени…» (Там же. С. 133).