Текст книги "На краю совершенного мира"

Глава 30

Ида неспешно шла по улице, напевая под нос незаурядную мелодию. Сегодня выглянуло солнце, впервые за долгое время. Девочка щурилась от непривычного света, но в то же время радовалась его нежному теплу. Она шла из интерната, впервые не осталась отбывать наказание. Идалия уже неплохо читала, старалась не грубить учителям и ни с кем не драться. Такие успехи приносили свои плоды. Девочка чувствовала, что жизнь меняется в лучшую сторону, как и отношение окружающих к ней.

Сегодня улица была непривычно шумна. Множество людей со странными грубыми и взволнованными лицами, подобно муравьям, спешили в одну сторону. Женщины и мужчины, среди которых не было детей. Все тихо что-то обсуждали. Никто не смеялся и не кокетничал, как это обыкновенно бывало. Временами с чьих-нибудь уст срывалось некультурное слово. Большинство же предпочитали шептаться, как будто боялись, что их может кто-то услышать и осудить, а некоторые опасливо оглядывались.

Ида остановилась посреди дороги, наблюдая за кучным движением, и нахмурилась. «Куда они все идут?» Девочку пробрало любопытство, и она мысленно прикинула время. Задержаться в интернате сегодня не довелось, и она возвращалась домой рано, быть может, никто не заметит, если она придёт немного позже. С такими мыслями Ида последовала за взрослыми господами, внимательно озираясь по сторонам и пытаясь расслышать диалоги.

Толпа вывела её на широкую душную площадь. В иные дни здесь мирно прогуливались семьи, но сегодня со всех сторон слышался взволнованный гомон. Девочка никогда не бывала здесь ранее, но рассмотреть достопримечательности – памятники и архитектурные строения – было проблемно из-за толпы, собравшейся здесь. «Какие высокие», – подумала она, задирая голову и смотря на мужчин в костюмах и женщин в платьях. Практически все сегодня были одеты в чёрные, серые и синие тона.

Они останавливались и взволнованно смотрели куда-то. Увы, Ида не могла увидеть того, что происходит в центре. Решив подойти поближе, она стала ловко пробираться сквозь толпу, иной раз толкаясь, но прося при этом прощения. На неё падали удивлённые и раздражённые взгляды. «Какая наглость», – прокомментировал кто-то, но Ида предпочитала не слушать. Вскоре ей удалось оказаться в первых рядах. Какая-то женщина потеснилась, чтобы открыть девочке обзор. Ида вышла чуть вперёд и замерла, не понимая того, что увидела.

У высокого каменного памятника, изображающего силуэт мужчины с поднятым вверх копьём, собрались люди. На многих из них были серые мундиры и чёрные фуражки с козырьком. В руках каждый держал по ружью. Иные стояли в ряд. Руки их были связаны за спиной, одежда висела на телах, грязная и ветхая, лица были бледными, как мел. Босые ноги чувствовали жар, исходящий от дороги. Некоторые женщины плакали, а мужчины опустили головы, боясь поднять взгляд. «Что они делают?» – подумала Ида, внимательно наблюдая за процессией. Люди в мундирах выстроились в ряд напротив связанных, вскинули ружья и прицелились. Вперёд вышел высокий широкоплечий мужчина и бегло окинул взглядом собравшийся народ.

– Дорогие сограждане! Как ни прискорбно это говорить, но наш город настигло ужасное происшествие. Перед вами люди, которые повинны в этом и понесут наказание.

Ида перевела взгляд с мужчины на лица несчастных осуждаемых. «Что же здесь произошло?»

– Во избежание хаоса мы собрали вас всех здесь. Вы увидите справедливость и поймёте, что бывает с теми, кто забывает своё место. Они хотели свободы? Они пролили кровь! Они убийцы собственных господ, тех, кто даровал им кров и пищу! Они решили, что могут сжечь дотла то, чего не строили! Они решили, что могут пойти против общепринятых правил! Но сегодня мы здесь, чтобы убедить их в обратном. Это суд, а приговор, не подлежащий обжалованию, – казнь! Смотрите же и запоминайте! Любой, кто решится подняться против господствующих классов и единой власти Его Императорского Величества, будет расстрелян!

Идалия заворожённо наблюдала за происходящим. Женщина, что не так давно уступила ей место, с беспокойством прижалась к мужу. Девочка чувствовала, как в воздухе повисло напряжение. В скором времени речь высокого мужчины закончилась. Послышалась команда стрелять. Идалия вздрогнула от шума прозвучавших выстрелов. Кто-то в толпе и вовсе закричал. Некоторые женщины отвернулись, а мужья крепко обняли их. На мгновение всё заволокло дымом. Девочка сощурилась, и, как только завеса рассеялась, Ида увидела, что прежде стоящие в ряд люди теперь лежат на земле в неестественных беспорядочных позах. Ветхая одежда их багровела от сочившейся крови. Он были мертвы.

– Пойдём отсюда, дорогая, всё закончилось. – Наблюдатели постепенно начинали расходиться, а Ида стояла на месте с замершим сердцем. «Почему их убили? За что?» Девочка пребывала в полном замешательстве.

Вскоре остывающие на земле тела начали накрывать чёрными тканями. Мужчины в серой форме засуетились. Самое время было прибраться за собой. Ида ещё раз внимательно пробежалась взглядом по лицам мучеников: на некоторых застыли страх, отчаяние или же смирение. Какие-то из них покрывали морщины и шрамы, а какие-то были совсем молодыми, но измученными и изувеченными. Нехотя девочка развернулась и поплелась домой, прокручивая в мыслях речь высокого господина и думая о том, что же эти люди сделали не так.

Вернувшись в имение, она ни словом не обмолвилась об этом Асте. Вальтер отсутствовал, так что поделиться впечатлениями с ним девочка не могла, потому поднялась на второй этаж и уселась у комнаты Уильяма. На сей раз она не стучала и не сразу решилась говорить.

– Они их убили, – сказала она после некоторых раздумий, обращаясь то ли к пустоте, то ли к мальчику по ту сторону двери. – Я не знаю, что это такое, но люди шли туда, и я тоже пошла. Огромная толпа… И тот мужчина сказал, что любой, кто решится подняться против господствующих классов и единой власти Его Императорского Величества, будет расстрелян. Уильям, кто они такие? Я видела кровь… много крови людей. Они все умерли. Я не понимаю, что произошло. Был слышен грохот, а потом…

Дверной замок щёлкнул, и дверь со скрипом приоткрылась, запуская в мрачный коридор тонкий солнечный луч. На пороге возник Уильям, но Ида даже не обернулась. Мальчик вздохнул, смерив взглядом сидящую девочку, и тоже опустился на пол.

– Военные. Они казнили рабов.

– Рабов?

– Безвольных людей. Не у всех в этом мире есть свобода. Теперь понимаешь, чем мы их превосходим?

– У них забрали свободу, и поэтому убили?

– Нет. Их казнили за убийство. Позавчера в городе был пожар. Подожгли дом графа. Некоторые важные персоны погибли, другие очутились в больнице.

– Откуда ты знаешь?

– Слухи быстро расползаются. Этот город не настолько велик. Тебе не стоило ходить туда и смотреть на казнь.

– Почему? Думаешь, я испугалась? Я видела много крови за свою жизнь и много смертей. – Ида машинально взглянула на собственные, слегка трясущиеся руки и сжала их в кулаки. Нет, она не была убийцей. Она не смогла ею стать.

– Где ты жила раньше? Откуда отец привёз тебя?

Девочка задумалась, не зная в точности, как объяснить существование некого места, не имеющего даже названия. В мыслях всплывали отвратительные образы. Та жизнь казалась теперь далёким страшным сном. Будто бы не было никогда иной реальности, кроме этой.

– Это место состояло из мусора и железа. Там было холодно и грязно. Нас постоянно били, а отсутствие еды иной раз доводило до безумия. Приходилось выбегать к железной дороге раз в месяц и просить хлеба у господ. Начиналась жуткая давка. Совсем мелких обычно не выпускали. В тот день, когда я встретила твоего отца, мне не удалось заполучить хлеба. Он дал мне золотую монету, но я не хотела нести её тётке. Она бы её присвоила, а я ненавидела делиться чем-то, особенно с ней. Я вообще ненавидела её. Мне пришлось воровать. Я напала на кого-то из младших, за что через месяц меня избили. Я думала, что умру… Иронично, но они забрали монету. – Ида усмехнулась, вспоминая свой последний день на отшибе. – Тот хлеб стоил мне монеты и крови. Я лежала и думала о том, как долго ещё смогу сопротивляться. Если бы не твой отец, я была бы уже мертва.

– Значит, ты преступница?

– Кто?

– Воровка. Чем ещё ты занималась? Знаешь… здесь за подобные вещи вполне можно оказаться на месте убитых сегодня.

– Я больше не живу так. – Ида повернулась, чтобы заглянуть Уильяму в глаза. На лице её отражалась глубокая печаль прожитых лет. Душа как будто бы кричала от боли, которую некогда перенесла. – Я больше не та, что прежде, ведь я в новом, лучшем мире. Твой отец дал мне шанс оказаться здесь, тогда как другие жившие рядом со мной уже, быть может, умерли с голоду, или их убили за последний кусок хлеба.

– Вы – дно социальной лестницы, Идалия…

Девочка вздрогнула, впервые услышав собственное имя из уст Уильяма. Казалось, он сказал что-то обидное, но это не имело значения, ведь спокойный голос его столь красиво называл её имя. Это словно придало девочке сил, и печаль на лице сменили удивление и смущение. Она хотела услышать это снова. Хотела, но не могла попросить. А тем временем он продолжал:

– Я не знаю, испытываю к вам сочувствие или нет. Иногда мне кажется, что некоторые люди рождены для определённых ролей, но потом я задумываюсь о том, кто же их раздаёт. Наверное, все заслуживают лучшего мира, но правда в том, что его просто нет. Познание идёт через сравнение. Ты существовала в каком-то жутком аду, поэтому теперь тебе кажется, что это место прекрасно, но нет… Оно такое же грязное, только лучше маскирует свою грязь. Сегодня ты всё увидела. По местной площади текут реки крови. Думаешь, этих людей убили первыми? Нет. Последними? Тоже нет. Повсюду грязь и кровь. Это нужно просто признать, научиться с этим жить. Ты видела, что бывает с теми, кто пытается бороться.

Ида внимательно слушала и становилась всё более грустна. Она не особо ценила чужую жизнь, но эти события заставили её вспомнить о собственной. «Интересно, что подумала тётка? Жив ли Густав, и что с ним теперь? Мой бедный маленький братишка… наверное, его унесла какая-нибудь страшная болезнь, ведь больше некому заботиться о его здоровье. Надеюсь, умирая, он не испытывал ненависти ко мне».

– Спасибо тебе. – Ида поднялась с пола, расправляя складки платья.

– За что? – удивился Уильям.

– За разговор. Я рада, что ты открыл. Пойду читать учебник. – С этими словами она удалилась к себе в комнату, практически беззвучно, словно тень. Только пряди волос её слегка колыхались. Уильям сидел ещё некоторое время и наблюдал за закрытой дверью. Всё-таки странной казалась ему эта девчонка, безумно настойчивая, прячущая глубоко внутри столь тёмное прошлое. Он проникся к ней сочувствием, затем подумал о казни, и лицо его стало совсем хмурым. Эти люди умерли по его вине, по его – и всех остальных юных анархистов. Он был причастен к смерти не только знати, но и рабов. «Я убийца», – думал он, но не чувствовал угрызений совести. Быть может, где-то глубоко в подсознании понимал, что это ужасно, но искренне верил в то, что служит благой цели. «Она могла бы стать одной из нас», – посетила его мимолётная мысль, которую Уильям тут же поспешил отбросить. «Она избрала другой путь. Я не вправе рушить то, что она хочет построить».

Глава 31

– Если с ней что-нибудь случится, вы, доктор, останетесь в тюрьме до конца своих дней. Я позабочусь, чтобы вы сгнили там, – грубо заявил Эрленд, пристально глядя в спокойные глаза Вальтера. Мужчина был на взводе, и его возмущало это спокойствие. «Этот доктор равнодушен! Он сейчас лишит ноги мою племянницу и глазом не моргнёт! Ах, нахал! Подлец! Как вёл бы он себя, будь это его ребёнок?»

– С ней всё будет в порядке, не беспокойтесь.

– В порядке! Да вы слышите сами себя? Она уже никогда не будет в порядке! Она станет инвалидкой! Вы понимаете, что это значит? Что значит быть инвалидкой для молодой девушки? Она будет одинока и всеми забыта! Святые угодники! Как смеете вы говорить, что она будет в порядке?

– Прошу вас, успокойтесь, присядьте. – Вальтер указал мужчине на деревянный стул, стоящий у дальней стены коридора. – Во всяком случае, она не умрёт. Думайте об операции, как о спасении жизни. Что будет после неё, покажет время.

– Вы, доктор, равнодушный человек! Ах, почему я не узнал раньше… – Схватившись за голову, Эрленд неспешно побрёл к указанному месту. Ноги его тряслись, внутри всё сжималось от ужаса. Граф не представлял, как теперь он будет жить, как будет жить Лисбет и за что подобное несчастье свалилось ему на голову. Вальтер напряжённо вздохнул, но постарался сохранить невозмутимый вид. Он тоже нервничал, а час операции всё близился. Доктору нельзя давать нервам волю, потому что здоровье пациента целиком зависит от него, и Вальтер пытался сохранять самообладание.

Тёмные стены больницы в последнее время давили на него. В узких коридорах было трудно дышать. Казалось, здесь витает запах боли, смерти и чужих страданий. В этом месте лечили всех: от бродяг до дворян, впрочем, последние предпочитали вызывать доктора на дом и болеть в роскоши собственных покоев. Если бы не страшное происшествие с пожаром, в этих стенах было бы меньше несчастных.

– Доктор Вальтер, всё готово. – Из-за двери операционной выглянуло молодое лицо ассистента. Тёмные волосы его были собраны, нижнюю часть лица закрывала медицинская маска.

«Студенты… сколько же в них энтузиазма». Эрленд вздрогнул при этих словах, но остался сидеть на месте. Вальтер кивнул и, собравшись с мыслями, решил, что пора.

Лисбет уже лежала на операционном столе – бледная, как будто приготовилась умирать. Её веки опухли от слёз. Как только Вальтер вошёл, она повернула к нему голову и вынужденно улыбнулась, пока ещё одна слеза скатывалась по её виску.

– Как вы себя чувствуете? – поинтересовался Вальтер, надевая на руки перчатки.

– Ужасно, – призналась девушка, – мне так страшно… – на лбу её выступил пот, а по телу прокатилась волна жара. Сердце бешено колотилось в преддверии чего-то страшного.

– Сейчас мы вколем морфий, и боли вы не почувствуете.

– Я ещё могу отказаться?

– Лисбет, в этом нет смысла. Вспомните ту ночь. Вы думаете, что умирать менее страшно или больно? Это ведь вынужденная мера. Вы не первая, с кем случилось это, и не последняя.

– Я не смогу с этим жить.

– Сможете. – Ассистенты подали Вальтеру всё необходимое. Он подошёл к столу и внимательно осмотрел жуткую опухоль, что охватила юную тонкую ножку, уже прорывалась и кровоточила. Теперь она имела жуткий багровый оттенок. Едва ли сама Лисбет могла смотреть на это без слёз. А уж как несчастная могла передвигаться!

– Расслабьтесь, – сказал Вальтер как можно спокойнее, хотя сам был напряжён. Он сделал укол. Лисбет слегка вздрогнула, но промолчала. – Сейчас подействует…

– Я не хочу лишаться ноги… – Дрожащий голос девушки заставлял мужчину нервничать.

– Я понимаю, держитесь. Вам нужно быть стойкой.

– Но я не такая. Я совсем не похожу на героев из книг, мне уготована меньшая жуткая участь. Я пропала… пропала…

– Вы будете в порядке.

Лисбет снова всхлипнула и прикрыла лицо руками. Эта операция была сложна для всех. Воздух пропитывал лютый ужас. После того, как морфий подействовал, Вальтер взялся за медицинское оборудование. Сначала он сделал разрез кожи выше колена, отделил мышцы от кровеносных сосудов и при помощи ассистентов зажал их во избежание кровотечения. Специальным инструментом он отделил кость. Это была кропотливая работа, подходящая лишь человеку со стойкой нервной системой. Молодая сестра почувствовала тошноту при виде крови и оголяющегося мяса. Юный студент же наблюдал с интересом и, не колеблясь, оказывал любую помощь, которая от него требовалась.

Вальтер сшил мышцы таким образом, чтобы сформировалась культя. Нервные окончания разместил так, чтобы они не причиняли боль, затем соединил кровеносные сосуды и стал нашивать кожу на мышцы, что формировали культю.

Операция прошла успешно, несмотря на моральную пытку, терзавшую даже доктора. Девушку вскоре переместили в палату, а Вальтер, убравшись в операционной, покинул её, уставший и подавленный. Кровавое зрелище ещё долго мелькало перед его мысленным взором. В голове крутились мысли о дальнейшей судьбе Лисбет. Уж сколько в ней было жизни! Ах, как она желала видеть революцию!

Эрленд всё ещё сидел в коридоре, а увидев доктора, вскочил с безумным взглядом, бледный, словно приготовился услышать весть о гибели племянницы. Вальтер поспешил успокоить его и уверить, что с девушкой всё в порядке. Эрленд снова сел и опустил голову. Он был счастлив и исполнен боли одновременно.

– Это конец, конец… – шептал он, заслонив лицо ладонями.

– Всякий конец может служить началом, – отозвался Вальтер, невольно подумав об Идалии. Это юное существо, вытерпевшее за свою жизнь столько боли, теперь ждало его дома. Некогда такая грязная и хрупкая, воровка и убийца, теперь она выглядела не хуже других подростков её возраста. С бледной кожи исчезли синяки, а на щеках появился румянец. В глазах больше не читался испуг, как было то изначально. Мужчина в ужасе осознал, что привязывается к ней. Ему нужно было находиться здесь, с Лисбет, чьё психологическое состояние могло дать сбой в любой момент, но где-то в глубине души он желал быть дома и снова слушать успокаивающий голос Иды.

Оправившись от сложной операции, Вальтер решил совершить обход больницы. Он осматривал пострадавших в пожаре, спрашивал их о комфорте и самочувствии, выслушивал кучу жалоб, кивал головой, но не придавал этому значения. Он был врачом. Для него все люди должны были быть едины, однако душа революционера не позволяла ему даже сочувствовать этим раненым дворянам. «Должна же быть в мире справедливость. Не только бесправным страдать».

Когда мужчина подходил к очередной палате, его вдруг окликнули.

– Доктор Вальтер! Она очнулась!

Мужчина тут же понял, о ком идёт речь, и, мгновенно забыв обо всех искалеченных, поспешил в её палату. Лисбет действительно очнулась. Она плакала, то ли от шока, то ли от странного чувства, то ли от осознания собственной беспомощности. А может, она плакала из-за всего сразу.

– Лисбет… успокойтесь, милая. Всё позади. Вы больше не будете мучиться.

Но она продолжала плакать. Хрупкое несчастное создание. Вальтер замер у её кровати, не зная, чем успокоить беднягу. На мгновение он почувствовал всю её боль, но был не в состоянии разделить или забрать. Оставалось только пережить шок. Позади ли было самое страшное – или впереди?

Глава 32

Спустя несколько нудных дней, проведённых в гнетущей тишине белых стен, ему наконец-то удалось выйти из лазарета. Густав не был уверен, радоваться этому или нет. Идти всё равно было некуда, не дальше дома призрения. Это странное место стало его новой обителью, немногим лучше прежней. Во всяком случае, здесь не было слышно криков тётки, а ещё кормили. Даже было чему порадоваться.

Оправившись от недуга, к которому привёл голодный образ жизни, он вернулся в общую комнату, к этим жутковатым на вид мальчишкам, которым избить его – что глазом моргнуть. К счастью, их не оказалось на месте.

В ноздри ударил спёртый воздух. Густав добрёл до своей грязной кровати, смахнул с неё крошки, затем сел на смятое покрывало, каким оставил его прежде, и стал выжидать. В последнее время мысли его были заняты одним: он никак не мог забыть черноволосую красавицу, которую увидел сразу же, как пришёл в себя. К несчастью, она не появлялась после. Он даже не знал её имени, а спросить было не у кого. «Она знала Арлана, стало быть, он знает её». Но спрашивать об имени черноволосой у Святого Густав бы никогда не решился. Единственное, что ему оставалось – завоевать доверие своих соседей и стать одним из них. Если выжить здесь так же сложно, как и на отшибе, Густав должен быть осмотрителен. Он научен жизни среди врагов, но те ли это самые враги? Тем более что теперь у него не было союзников вроде Иды.

Примерно через четверть часа дверь комнаты с грохотом распахнулась. Кучерявый зашёл первым, за ним все остальные. Увидев Густава, мальчишки как-то неприятно усмехнулись.

– Ну что крысёныш… больше ничего не болит? Упадёшь в обморок ещё раз, я тебя тащить не буду.

– Не упаду, – как можно серьёзнее отозвался тот, а чуть поразмыслив, прибавил: – Я не крысёныш… моё имя – Густав.

На несколько секунд воцарилась напряжённая тишина. Сначала засмеялся Арлан, затем и все остальные. Издевательский смех коробил мальчика, но он молчаливо сносил его. Троица вплотную приблизилась к кровати, закрыв Густаву бледный, едва проникающий в эту комнату свет.

– Чего ты там сказал? – Расслабленная поза и надменный взгляд выдавали в Святом качества избалованного мальчишки, которому удалось занять позицию лидера.

– Я сказал, что моё имя – Густав, – не менее уверенно повторил он. Святой склонился ниже.

– Обратно на покой отправить тебя, крысёныш? Смеешь ставить своё слово против моего?

– Я всего лишь назвал своё имя.

– Твоё имя будет таким, какое скажу я, понял? Или в тебе за эти дни сила живительная появилась? А ну-ка поделись. – Арлан схватил Густава за шиворот и рывком откинул на пол, словно котёнка.

Мальчик не удержал равновесие и упал на колени. Перед лицом его возникли грязные ботинки Святого. «Сейчас будут бить», – только и успел подумать Густав, как вдруг дверь в их комнату снова открылась. На сей раз на пороге стояла она… та самая черноволосая красавица. «Ангел… она пришла, чтобы спасти меня», – подумал мальчик, однако черноволосая не обратила на него никакого внимания. Лицо её было грубым и мрачным. Волосы заплетены в тугие косы. Она взглянула на Арлана холодно, но в то же время уважительно.

– Старший Брат зовёт…

– Как не вовремя… Я тут занят, вообще-то.

– Мне ему так и передать?

Святой скрипнул зубами. Черноволосая осталась непоколебима. «Совсем не боится его», – с удивлением подумал Густав.

– Хорошо, мы сейчас явимся. Можешь остаться и насладиться зрелищем. Я почти закончил. – С этими словами Арлан ткнул носом ботинка Густаву в подбородок. Тот подался назад. – Ну давай… проси прощения. Целуй мои ноги. Скажи, как тебя зовут.

– Да пошёл ты… – огрызнулся мальчуган. Именно так ответила бы на его месте Ида. Она бы тут же подскочила и непременно дала бы сдачи, кровью раскрасила бы мерзкое лицо кучерявого. Его сестра не позволила бы с собой так обращаться. А чем хуже он?

– Чего? – удивлённо протянул Арлан.

– На кой чёрт он тебе сдался? – поинтересовалась черноволосая. – Это всё, на что ты можешь тратить своё время? Ты настолько пал, Святой, что унижение малолетних – все твои заслуги?

– Закрой рот, – тут же огрызнулся Арлан. – Хочешь к нему присоединиться?

– А ты?

Они смотрели друг на друга несколько мгновений. Во взгляде Святого читалась лютая ярость, черноволосая девочка же оставалась спокойна. «Кто она такая?» – недоумевал Густав, сидя на месте и боясь пошевелиться, дабы не привлечь внимания. Его колени упирались в холодный пол. В воздухе повисло напряжение.

– А ты зазналась…

– Возьми его, пусть тоже идёт. Новые люди лишними не бывают. – Черноволосая кивнула в сторону Густава, а мальчик вздрогнул, впадая в оцепенение. Куда они собрались его вести?

– Он – моя прислуга, – констатировал Арлан, едва сдерживая гнев.

– За такие речи Старший Брат выгонит тебя из банды, в худшем случае убьёт. Не забывай о том, кто мы. Да, подняться ты сумел, но никогда не поздно снова упасть лицом в грязь. Хочешь этого? Я устрою. Здесь три свидетеля.

– Голос прорезался?

– Ты устроил в этом месте ад. Создал элиту, а остальных бросаешь к своим ногам. Я присматривалась, да… уже давно поняла это. В то время как мы боремся с системой на улицах, ты устанавливаешь здесь свою. Тогда чем ты лучше зажиточного дворянства? Может, ты заслуживаешь смерти, как и они…

– Не смей сравнивать меня с этими богатыми свиньями!

– А чем ты отличаешься? Да, у тебя нет денег, но ты злоупотребляешь силой. Ты ставишь всех ниже себя.

– Заткнись!

– Принимай правду, если хочешь жить здесь и иметь влияние. Я не буду уважать человека, который действует вразрез с нашей общей идеологией. А теперь подними своего соседа по комнате с колен, пока этот сопляк не разрыдался или не умер от страха.

– Смеешь указывать мне?

Но черноволосая не ответила. Она удалилась с таким же бесстрастным лицом, с каким возникла. В Арлане же закипал гнев. Густаву казалось, что сейчас он убьёт всех в этой комнате. Святой в ярости пнул край кровати, которая издала болезненный скрип. Его товарищи молчали. Кучерявый выругался себе под нос, назвал девочку сукой и пообещал её проучить, после чего вновь схватил Густава за шкирку и рывком поднял с пола.

– Чего ты расселся, крысёныш? Сдохнуть хочешь? Я покажу тебе короткий путь, только прежде познакомишься со Старшим Братом. Удовлетворим же желание нашей леди.

У мальчишки от страха пересохло во рту. Арлан почти силком выволок его из комнаты, всё время разбрасываясь ругательствами. Наладить с ним отношения теперь казалось целью недостижимой. Что же касалось черноволосой… Густав начинал её обожать. Такая красивая, спокойная, умная… она казалась ему совершенством, к тому же совсем не боялась Арлана, как будто бы в любой момент могла дать ему сильный отпор. «Она похожа на Иду, нет, она лучше Иды. Как бы её ни звали, она лучше моей сестры. Она добрая. Она точно ангел, посланный мне во спасение. Как же хорошо, что я выжил».

* * *

Старший Брат оказался высоким, темноволосым и лохматым. Быть может, бывший воспитанник дома призрения, но сейчас он выглядел крайне неряшливо. Одевался грубо, походка его была твёрдой. Вечно сдвинутые густые брови, большой нос. Кожу лица покрывало множество прыщей. А ещё у него была трубка, то, чего не было у других. Он курил и потому казался ещё взрослее и величественнее среди группы подростков. Густаву он и вовсе мерещился исполином, так как сам щупленький мальчишка был мелкой мошкой на его фоне.

– У меня на примете дельце… сундучок-то опустел.

– Не лучше ли затаиться на время, пока жандармы рыскают по улицам? – поинтересовался Граф. – Нынче мы рисковое дельце провернули.

– А подохли не все, – с сожалением и злобой в голосе отозвался Арлан. – Может, добьём их? Сейчас больничка полна.

– Выждем, – согласился Старший Брат. – Деньги нужны на порох. Если хотим по-крупному брать, надо быть осмотрительными. Кто тут новенький у нас?

Святой тут же вытолкнул Густава вперёд. Они стояли в узком тёмном переулке, что располагался в нескольких кварталах от дома призрения. Густав и не подозревал, что им разрешено уходить так далеко. Едва он задрал голову, чтобы лучше видеть Старшего Брата, как в лицо ему прилетел столб едкого табачного дыма. Густав закашлялся, остальные засмеялись. Даже она не сдержала улыбки, она – предмет его обожания.

– Ну… и как тебя звать?

– Густав.

– Густав, значит. Мелкий совсем. Слушай сюда, да внимательно, Густав. Коли будешь полезен, сможешь носить почётное звание Млада. Понял?

Мальчик кивнул. Старший Брат ему нравился больше Святого, хотя бы потому, что был в разы спокойнее и не пытался с ходу разбить нос. Арлан недовольно хмыкнул. Хорошенько затянувшись, Старший Брат вдруг начал объяснять план. Густав плохо понимал суть, скорее он вообще не знал, что происходит. Благо Старший Брат обратился к нему персонально и объяснил, что делать. Мальчик кивнул, решив сообразить по ходу дела. Отказывать этой компании было безрассудно. Если уж ему выпал шанс влиться в сей недружелюбный коллектив, он не хотел его упускать. К тому же здесь была она, девочка, имя которой по-прежнему оставалось для него загадкой. Они сговорились встретиться ночью.

* * *

А ночь не заставила себя ждать. На улице похолодало – и стемнело так, что хоть глаз выколи. Густав шёл следом за Арланом и его товарищами, думая, что, будучи один, наверняка бы заблудился в этой поглощающей темноте и никогда бы не нашёл выхода из лабиринта высоких домов. Его поражала местная архитектура. Он едва мог налюбоваться ею при свете дня. Мальчик до сих пор не понимал, где оказался, но это место явно было далеко от отшиба.

Они остановились у невысокого одноэтажного здания, где их встретил Старший Брат, пребывающий в компании ещё одного юноши. В темноте Густав не мог разглядеть его, но украдкой заметил, как темноволосая приблизилась и что-то шепнула незнакомцу на ухо.

– Старик ушёл около часа назад, – подал голос Старший Брат, – я всё устроил так, что боковое окно оказалось не заперто. Сегодня наш юнец сможет проявить себя. Считай это своим звёздным часом. – Парень хохотнул, дружелюбно ударив Густава по плечу. – Давай, кроме тебя там всё равно никто не пролезет. Соловей, Граф, – вы на шухере. Если что, свистите тихонько. Остальные со мной. Уильям придержит стекло, а мы будем принимать добычу.

С этими словами они обошли магазинчик. Старший Брат осмотрелся и, осторожно приоткрыв крайнее окно, велел Уильяму держать его. Сам же в то время подсадил Густава и помог ему взобраться внутрь.

– Хватай всё ценное и тащи сюда. Только не шуми, малой, слышишь? Лови спички, не убейся там.

Густав поймал коробок, который ему кинули с улицы. Колени у него затряслись, и неприятно заныло в желудке. Что он здесь делает? Кто эти люди? Как вышло так, что он должен для них воровать?

Мальчик зажёг первую спичку и бегло осмотрелся. Свет был совсем ничтожен, но увидеть ближайшие вещи Густав мог. Магазинчик был небольшой, однако на витринах его красовались предметы разных величин, и все они удивительно блестели. Спичка быстро догорела и обожгла пальцы. Густав затушил её и зажёг ещё одну.

– Ну, чего ты там застрял? – послышался с улицы возмущённый голос Старшего Брата. Густав пробрался к ближайшим витринам, порылся в поиске дверцы, но на ней оказался замок.

– Здесь заперто, – отозвался он шёпотом, боясь, что его может услышать кто-то чужой. С улицы донеслись ругательства.

– Крысёныш, ты совсем беспомощный? Возьми что-нибудь увесистое, разбей витрины, только не перестарайся.

Густав зажёг ещё одну спичку и теперь осмотрелся в поисках подходящего предмета. В глаза не бросилось ничего, кроме железной табуретки. Он сунул в карман коробок, аккуратно подтащил табуретку к витрине, перевернул её и приподнял. Только бы рассчитать удар. Густав напрягся и ударил раз. Стекло затрещало, но не разбилось. «Сейчас подумают, что я слабак. Она уже и так думает, что я слабак. Нужно бить сильнее». И, крепче ухватившись за железный предмет, Густав ударил ещё раз, а затем ещё. Наконец послышался звон бьющегося стекла. На улице кто-то выругался. Мальчик отставил табуретку, зажёг ещё одну спичку, чтобы посмотреть на проделанную дыру. Она оказалась невелика. Тогда Густав ударил ногой. Он бил по краям, слушая, как осыпается стекло.