Текст книги "На краю совершенного мира"

– Давай быстрее… – донеслось с улицы. Густав сунул руку в проделанную дыру и сгрёб в охапку всё, до чего ему удалось дотянуться. Как можно быстрее он стал набивать свой единственный карман, затем подлетел к окну и передал в руки Старшего брата всё награбленное добро.

– Есть ещё?

Мальчишка кивнул и скрылся во мраке. Он ещё несколько раз сбегал к окну, относя добычу. В нём даже проснулся азарт. Густав на мгновение почувствовал, что находится в своей тарелке, что ему это вполне нравится и он мог бы разбить ещё кучу витрин. Когда он выгребал остатки, в его голову пришла безумная мысль сохранить что-нибудь у себя. «А что если они меня осмотрят?» Вторая мысль внушала ужас, и всё-таки Густаву хотелось утянуть что-то из этого магазинчика… на крайний случай, для неё. Может, если он отважится на подобное, черноволосая перестанет относиться к нему как к слабаку? Так он и сделал. В темноте мальчик не разглядел, что за вещь сунул к себе в карман, но ему было без разницы. Главное, он смог что-то добыть. Он вылез из окна с неистовой лёгкостью. Если бы не ночь, другие рассмотрели бы на его лице улыбку, но они уже делили между собой добычу.

Густав был собою доволен.

– Молодец, мелкий, – похвалил его Старший Брат, – надеюсь, нас не засекут. Сваливаем отсюда, пока не наткнулись на жандармов. Скоро полночь. Будут совершать обход.

Глава 33

Очередной безмятежный день. Ветер едва тревожил застывшие в городской духоте ветки деревьев. Ида неспешно прогуливалась по дороге из интерната, внимательно вглядываясь в лица проходящих мимо людей. Они как будто и забыли о том жутком случае, о пожаре, о казни. Дамы снова надевали яркие платья, улыбались кавалерам, весело о чём-то говорили. «Какие они странные, – думала Ида, – так легко относятся к этой жизни. Радуются, что это случилось не с ними, не боятся, что подобное может повториться. Почему же?» Ответа на свой вопрос она не находила. На отшибе всё было иначе.

Там каждый очень трепетно относился к собственной жизни, хотя её часто отнимали за кусок хлеба.

Иной раз мимо проходили люди в серых мундирах. Ида оглядывалась и косо смотрела на них.

Высокие мужчины с оружием внушали больше страх, нежели чувство защищённости. Они пристально разглядывали каждого, словно искали новую жертву для растерзания на глазах у толпы. Проходя мимо них, Ида опускала голову. Она боялась смотреть этим незнакомцам в глаза, потому глядела на собственную вытянутую тень, скользящую по дороге.

Внезапно перед глазами девочки возникла цветная картинка.

– Юная леди, приходите на выставку Рэллсо, величайшего художника нашей эпохи! Уже сегодня в музее Фарват! – И в руки Иды была сунута небольшая брошюрка с текстом. Девочка с удивлением взглянула на человека в ярком синем костюме, который только что обошёл её и продолжил подходить к каждому прохожему, выкрикивать одни и те же фразы и вручать всем небольшие бумажки. Она понаблюдала за этим странным явлением несколько минут, затем опустила глаза на брошюрку, которую ей только что дали. На белом листе с вихреподобными узорами по краям красовалась надпись.

Ида прочитала по буквам: «Сегодня в музее Фарват у вас есть шанс увидеть грандиозную выставку работ Рафаэля Рэллсо: пейзажи, натюрморты и бытовые образы величайшего художника эпохи! Не пропустите!»

Ида задумалась на несколько мгновений. Ей никогда не доводилось слышать этого имени, но, быть может… «Может Уильям его знает? Он ведь тоже красиво рисует. Наверняка ему будет интересна эта выставка». И, сунув брошюрку в портфель, она с приливом энтузиазма продолжила путь домой.

Оказавшись у имения, Ида притормозила. Ей в голову вдруг закрались сомнения. «Откроет ли мне Уильям? Попытается ли он выслушать? В прошлый раз мне повезло, но как знать…» Взгляд девочки остановился на боковом окне, что вело в его комнату. Сейчас оно было закрыто. Ида вспомнила, как застала Уилла здесь лезущим по дереву. Он так и не объяснил ей, куда и зачем сбегал. Возможно, этой загадке стоило оставаться неразгаданной.

«А если мне тоже залезть? Не выгонит же он меня, если я постучусь в окно?» Эта безумная мысль закралась в голову Иды внезапно и тут же понравилась ей. Она достала брошюрку, прикрепила её к поясу платья, портфель бросила у основания ствола и начала взбираться. Трудностей с этим у Иды не возникло. Сказалась жизнь на отшибе. Она уже неоднократно забиралась на крыши строений, залезть же на дерево оказалось намного проще. Хватаясь за ветки, она осторожно подтягивалась, временами придерживаясь за ствол. Вскоре девочка оказалась на той самой ветке, что практически упиралась Уильяму в окно. Чем же занимался мальчик? Он рисовал. Настолько был поглощён работой, что сразу и не заметил девочку. Ида стала осторожно пробираться к окну. Постепенно ветка истончалась.

«Только бы не упасть», – подумала она, а в это время что-то хрустнуло под её ногами. Сердце девочки замерло в испуге. Уильям услышал шум и поднял голову. Глаза его округлились в недоумении. Он тут же подскочил к окну и распахнул его настежь.

– Ты что творишь?! Совсем ненормальная?

– Пробую твой способ попасть в дом. Это куда интереснее… – Ида сделала ещё два осторожных шага. Ещё один, и она оказалась бы на подоконнике, но внезапно её нога соскользнула. Девочка вскрикнула, приготовившись пролететь этаж вниз и больно удариться о землю. Треснувшая ветка расцарапала ей ногу. В последнее мгновение Ида ухватилась за неё, но ветка не выдержала бы веса, если бы не реакция Уильяма, который успел высунуться в окно и ухватить Иду за руку.

– Да ты точно проклята… – процедил он сквозь зубы, пытаясь вытянуть Иду наверх. Та беспомощно болтала ногами, краснея от смущения и ужаса. «Уж лучше бы я упала, чем он помог мне… Я ведь теперь ему должна».

– Ненавижу тебя, мерзкая навязчивая девчонка, – констатировал Уильям, затаскивая Иду к себе в комнату. Они оба едва не свалились на пол, но девочка успела удержаться на ногах и удержать при этом Уильяма. Мальчик тут же отшатнулся.

– На кой чёрт ты туда полезла? А если бы я не открыл окно? Ты сломала бы себе шею…

– Тебе стало бы от этого легче, так к чему возмущаться? Ты так нелогичен, Уильям. Почему же ты помог мне, когда мог насладиться падением ненавистной девчонки? – Ида горделиво хмыкнула и уставилась на Уильяма в упор. Кажется, эти вопросы его поразили.

– Я не настолько монстр.

– Ты вообще не монстр. Я здесь так-то ради тебя. – Ида вытащила из пояса чудом уцелевшую, пусть и смятую брошюрку. – Смотри, что у меня есть…

Уильям недоверчиво взглянул на листок, затем взял его из рук Иды и прочёл.

– Выставка Рэллсо в нашем городе… очень необычно. На самом деле потрясающе. – И он отбросил брошюрку в сторону, как ненужную вещь. Иду удивили этот жест и холодность, что отобразилась на лице юноши.

– Что такое? Тебе ведь нравится рисовать. Я думала, ты знаешь этого Рэллсо.

– Познакомиться с ним я смогу разве что не в этой жизни. Рафаэль уже два года как мёртв, но его картины возят по империи. Не думал, что они когда-нибудь окажутся в Рагоне.

– Мы пойдём смотреть на них?

– Мы? – Уильям слегка приподнял бровь. – Мне нельзя выходить из дома.

– Но ты выходишь, я видела тебя на улице, думаешь, что забыла?

– Хочешь, чтобы я сбежал ради тебя? – Мальчишка усмехнулся, подходя к холсту, на котором красовался бледный эскиз.

– Ради выставки. Или ты чего-то боишься?

– Иди к себе, Идалия. Мне это не интересно.

– Ты мне лжёшь.

– Ты видишь дверь.

– Я выйду через окно… на улице мой портфель остался. К тому же как я объясню Асте своё возникновение в доме, когда она не открывала мне дверь?

Уильям нахмурился, как бы в нежелании принимать горькую истину. Ида к тому времени уже развернулась к окну, намереваясь покинуть комнату не самым разумным путём. Она залезла на подоконник, придерживая юбку платья так, что Уильяму удалось разглядеть её белые худые ноги.

– У тебя кровь, – сказал он, заметив свежую рану на правой икре. Ида взглянула на собственную ногу, затем безразлично хмыкнула.

– Ну и что? Это же царапинка всего лишь… или ты за меня решил побеспокоиться? Спрошу в последний раз: хочешь пойти на выставку этого Рэллсо или дальше сидеть в четырёх стенах комнаты? Я бы пошла одна, но не знаю, куда идти…

Уильям протяжно вздохнул. На лице его внезапно отразилось смирение. Быть может, так подействовала нелепая поза Иды, что едва не вызвала улыбку.

– Хорошо, я пойду.

– Правда? – удивилась Ида.

– Правда. Полезай на ветку, только не упади.

– Да вот ещё… – Ида усмехнулась и вылезла из окна. На сей раз она была более осторожна и без получения травм спустилась на землю. Уильям последовал за ней, оставив окно приоткрытым. Его посетило странное чувство. Впервые он покидал дом не для того, чтобы пойти к Младам, жечь что-то или грабить. Он почувствовал себя так, словно долго пребывал в ночи, а теперь увидел свет. И этим светом, как ни странно, была она, та, что при первой встрече показалась ему отвратительной. Он всё ещё пытался воскресить тот образ, но он постепенно таял, превращаясь в мутное воспоминание.

Теперь же грязная, худая и побитая девочка была прехорошенькой, а характер придавал внешности ещё большую прелесть. Чем больше Уильям рассматривал её и думал о том, как она хорошеет, тем хуже чувствовал себя. Он гнал её, гнал мысли о ней. Нельзя было привязываться к подобному существу, ему, малолетнему преступнику, что выбрал путь разрушения и перемен. Она ему не подходила, была для него слишком хороша.

Всю дорогу она о чём-то болтала. Уильям слушал, но предпочитал не отвечать. Он делал вид, что ему не интересно, отстранённо смотрел на дома и проходящих людей, однако с потаённым трепетом внимал каждому слову. Ида изредка переставала говорить. Ей казалось, что она общается с пустотой. Уильям хоть и шёл рядом, но как будто был далеко.

– Кажется, мы пришли, – сказал он только, когда они очутились перед музеем. Ида и сама заметила это, ведь у входа толпились люди. Музей был огромен. Выбеленные стены, высокие колонны, статуи всадников, полукруглый позолоченный купол – всё смотрелось столь величественно, что на несколько мгновений Ида замерла на месте, любуясь эдакой красотой. Внезапно Уильям взял её за руку.

Девочка вздрогнула от прикосновения тёплой ладони. Её собственные руки были куда холоднее.

– Чтобы не потеряться, – пояснил мальчик, и вдвоём они побрели к входу. Как выяснилось, за выставку нужно было платить, но у Уильяма оказались деньги. При их виде Иду покоробило. Она вспомнила золотую монету, то, как она хранила её, а в итоге потеряла из-за глупости. «Если бы я знала, что они нападут…»

Впрочем, как только они оказались в музее, всяческие мысли об отшибе покинули голову девочки. Великолепие, что окружило их, было ни с чем не сравнимо. Десятки, а может и сотни картин в позолоченных рамах висели вдоль стен. На них переливались краски, вырисовывающие стройные деревья, фигуры людей. На иных красовались корзины с яблоками, цветы и множество других мелочей, что наполняли жизнь, но, увы, были редко замечаемы людьми в быту. Под потолком висели огромные сверкающие люстры, а пол был вымощен гранитом.

– Это прекрасно… – прошептала девочка, когда они остановились у одного из полотен и, задрав головы, любовались контрастом цвета.

– Рафаэль был гениален, – отозвался Уильям, не менее поражённый картинами великого художника.

– Когда-нибудь и твои картины будут висеть в музее.

– Нет… мои никогда не будут.

– Это почему же? – удивилась девочка.

– Потому что меня толком и не существует.

– Ты говоришь глупости.

– Идалия… – Уильям выдержал короткую паузу.

– М? Обращаешься ко мне, как твой отец…

– Но это ведь твоё имя.

– Да, но можно проще. Зови Идой. Пусть твой отец считает, что та Ида сгинула на отшибе, но ты так не считай, – и она шепнула чуть тише: – Я никуда не делась, я, наверное, та же… только живу теперь иначе. Натуру не изменить.

– Ты видела город? – поинтересовался мальчик, исполненный возникшего вдохновения.

– Нет.

– Тогда я покажу его тебе. Ты обязана это увидеть.

И после выставки они отправились гулять по улицам Рагона. На этот раз Уильям говорил больше. Он рассказывал об истории города, упомянул имя императора, значение некоторых архитектурных сооружений. Ида даже удивилась, что почти с каждым из них была связана какая-то легенда. Это было столь фантастично. Такого не рассказывали в интернате, быть может, это и так знали все, но Ида с упоением слушала Уильяма, рисуя в голове различные образы. Вернулись домой они к вечеру.

Уильям залез через окно, Ида зашла через дверь. Аста долго ругала её за отсутствие, требовала объяснений и сказала, что пожалуется Вальтеру. Впрочем, Иде было всё равно. Она ни разу не жалела о прошедшем дне. Вернувшись в комнату, она, уставшая, разлеглась на кровати и улыбнулась. Наконец-то жизнь принесла хоть какую-то мимолётную радость.

Внезапно в дверь постучали. Девочка вздрогнула. «Неужели Вальтер вернулся?» Она поднялась, наспех поправила платье и отомкнула щеколду. На пороге стоял Уильям.

– Слышал, как на тебя кричали.

– Ну и что?

– Решил, что это нечестно. Ты одна принимаешь на себя удар. – Мальчик виновато улыбнулся.

– Ну и что? Я ведь привыкла.

– Странные нынче вырабатываются привычки. Не к этому стоит привыкать.

– А к чему же?

– К чему-нибудь хорошему. Ты, я полагаю, устала, но я пришёл, чтобы сказать тебе… спасибо. У меня не было таких хороших дней, правда… в этой жизни мало счастья. Надо радоваться мелочам. И прости, что оскорбил.

Ида самодовольно усмехнулась.

– Если тебе от этого легче, можешь оскорблять сколько угодно.

– Мне не легче. Я не стану. Ты не заслужила. Доброй ночи, Ида. – И с этими словами он направился в комнату. Девочка проводила его взглядом, а когда тот скрылся, мягко улыбнулась. Впервые не она долбилась в комнату Уильяма, а он постучался к ней.

Глава 34

Уильям присел на кровать. Впервые его настроение не было удручённым, а дух воспрянул, и мальчику казалось, что он может свернуть горы. Пришлось потратить выручку с кражи, но только ведь Ида этого не знала. Да и зачем ей было знать? Он давно пал в глазах отца и своих собственных, но что видела в нём она? Она ещё ничего не знала. Быть может, стоило внушить ей, что он из достойных людей?

Может, стоило подарить ей иллюзию – или, лучше, вновь оттолкнуть подальше, чтобы она окончательно разочаровалась? Уильям устало вздохнул. Он не знал, как ему поступить. Сделать отчаянный шаг и рассказать ей о своей тайне? Но если она выдаст его…

С улицы донёсся едва слышимый свист. Сигнал. Уильям тут же узнал его. Ну вот, снова грабить, разрушать, участвовать в убийстве. Что кошмарного таила в себе ночь после такого светлого дня? «Это не она проклята, а я», – подумал Уильям, затем открыл окно, осторожно вылез из него и спустился по дереву привычным способом. Внизу его ждала Герда. Тёмный стройный силуэт практически сливался с фоном мрачной улочки. Рельефно выступали лишь подбородок, плечи, бёдра.

– Ещё не спал? – задала она глупый вопрос, от которого тут же смутилась. Уильям качнул головой.

– Где остальные?

– Их здесь нет. Мы пока затаились. Сейчас всюду жандармы бродят, ищут воришек, по улицам сновать небезопасно. Не шутки всё-таки: поджоги, грабёж. Мы подняли много шуму.

– Тогда зачем…

– Зачем позвала тебя? Мне захотелось прогуляться, поговорить. Ты против?

Уильям подумал над этим несколько мгновений. Довольно необычно, что Герда явилась в такой час одна. Была ли на то какая-то веская причина?

– Отца сегодня нет. Можем посидеть за домом, там деревьев много, нас никто не увидит.

Герда кивнула, и они направились в обговорённое место. Ночь царила тихая и безветренная. Ярко светила луна. Подростки уселись на старую лавочку, тропинка к которой была едва протоптана. За задним двориком никто давно не следил: здесь всё поросло травой, но кое-где ещё виднелись силуэты заброшенных клумб. Герда была задумчива и подозрительно молчалива. Она постоянно смотрела себе под ноги, а Уильям ждал чего-то, глядя на неё. Наконец, будто собравшись с духом, она подняла голову и пристально посмотрела на мальчика. В ночном мраке было сложно разобрать какие-либо эмоции на её вечно серьёзном лице.

– Мне кажется, что я совершила глупость.

– Какую?

– Я поссорилась с Арланом, пытаясь защитить того мелкого мальчишку, помнишь? Святой звал его крысёнышем. Не знаю почему, но мне стало его жаль. Мне кажется, что Арлан изменился: он стал забывать о наших истинных целях, злоупотреблять силой.

– И что? Ты теперь его боишься?

– Да. Я боюсь его и потому избегаю. Мне страшно ночевать в доме призрения. Старший Брат меня там не защитит, и никто другой. Я ведь знаю, что Святой не из тех, кто прощает обиду. Поэтому я пришла к тебе.

– Чего же ты ждёшь от меня? – удивился Уильям.

– Может… ты поможешь мне убрать его…

– С ума сошла? – Мальчик резко поднялся на ноги, от чего Герда вздрогнула. Она тут же схватила его за запястье, словно боялась упасть в пропасть, а он был спасательной верёвкой.

– Ладно, ладно, тише… я несу чушь. Не говори ему об этом.

– Не скажу.

– Можно мне остаться у тебя? Я уйду на восходе, никто ничего не заметит…

– Исключено, – холодно ответил Уильям, высвобождая руку. Герда оставалась недвижна. – Я всё понимаю, но не собираюсь прятать тебя. Покажешь Святому свой страх, и он воспользуется этим, уничтожит тебя. А ты ведь не такая, Герда. Ты не позволишь этому случиться, правда? К тому же мне всегда казалось, что он к тебе неравнодушен. Так может, и не стоит бояться?

– Ну конечно, – девочка нахмурилась, а голос её стал неестественно тихим, – извини… что побеспокоила. – Она поднялась с лавочки и тут же направилась к дороге, не кинув под конец и слов прощания.

– Герда… – устало позвал её ошеломлённый Уильям, но девочка не отозвалась. Вскоре шаги её стихли, а силуэт растаял во мраке ночи.

* * *

Лисбет уснула. Вальтер временами заглядывал в её палату, но девушка не просыпалась. Больницу окутала ночная пелена. Где-то в конце коридора слышался жалобный стон человека, получившего ожог третьей степени. Вальтер облокотился на холодную стену и вздохнул. Голова болела, усталость подкашивала ноги, но мужчина предпочитал бодрствовать. Сегодня он не вернулся домой, в котором и без того бывал довольно редко. Временами мужчине казалось, что у него и вовсе нет дома, что вся жизнь его – одно большое странствие с остановками в больнице, где он вынужден дышать горьким воздухом и помогать тем, кому повезло меньше. «Окупается ли благородство?» – задал он себе вопрос, впервые за долгое время подумав о покойной жене. Он любил её всей душой, но почему же не спас? Почему она закончила жизнь так трагично и нелепо, оставив инвалидом их общего сына? Почему Уильяму тоже пришлось страдать?

«Уильям. Кажется, Идалия заинтересовалась им. Хорошо это или плохо? Мальчика уже не спасти, но её…»

Где-то неподалёку скрипнула дверь. В коридоре возник силуэт медсестры со светильником в руках. Она уже собиралась уходить, но, увидев Вальтера, остановилась.

– Вы ещё здесь, доктор? С вами всё в порядке? Такой час…

– Я в порядке, – устало отозвался Вальтер, – сегодня я останусь здесь на случай, если кому-то станет хуже.

– Тогда вот, возьмите ключи. Я закрыла операционную и собираюсь уходить. Или может, вам нужна будет моя помощь?

– Вы свободны, и не беспокойтесь. Я справлюсь сам.

Мужчина взял ключи из холодных женских рук и сунул их в карман халата.

– Всего доброго. – Женщина кивнула в знак прощания и поспешила удалиться, оставив Вальтера во мраке наедине с самим собой. Мужчина вслушивался в звук удаляющихся шагов, а когда всё стихло, неспешно побрёл к себе в кабинет. Он бросил ключи на стол, зажёг лампу, достал из небольшого шкафчика бутылку со спиртом и бокал, опустился в кресло и налил себе выпить. Ему хотелось расслабиться, забыться, успокоиться. Врачам было пить не положено, он всегда старался держаться от этого подальше, но не сегодня. Сегодня его нервы были на пределе. Он сделал несколько крупных глотков и сморщился. Неприятно обожгло полость рта и горло, затем жар разлился в груди. Мужчина отставил стакан в сторону и зевнул. Он подумал о Лисбет, о том, как она будет жить дальше, но мысли крутились в его голове недолго. В скором времени мужчина уснул.

* * *

Герда тихо кралась по коридору по направлению к комнате. Обида рвала ей душу, но позволить себе плакать девочка не могла. «Он прогнал меня. Ему всё равно, что со мной случится», – думала она с горечью, вспоминая тон Уильяма, из уст которого прозвучал отказ. Герда не знала, как теперь сможет смотреть ему в глаза, ведь гордость не позволила ей задержаться у дома доктора ни на минуту. «Плевать. Всё равно мне нечего терять».

Она свернула за угол. До комнаты оставалось не более двадцати метров, но внезапно чьи-то крепкие руки обхватили её. Герда вскрикнула, рефлекторно попытавшись ударить нападавшего между ног, но Арлан предугадал это, а потому увернулся. Он ударил девочку по лицу и, притиснув к стене, зажал ей рот. Герда в отчаянии замахала руками.

– Тише, тише… не хочешь же ты, чтобы на твой позор слетелись наблюдатели?

Девочка что-то промычала. Святой улыбнулся, не давая ей шанса освободиться, придвинулся к стене и только потом отстранил ладонь от губ.

– Отпусти меня сейчас же…

– Или что? Закричишь? Давай. Будем веселиться при свидетелях.

– Я пожалуюсь Старшему Брату.

– Я скажу, что ты врёшь, а доказать обратное тебе не удастся. Герда, Герда… не тому ты перешла дорогу.

– Отойди от меня, – процедила она сквозь зубы и толкнула юношу грудь, – я запомню это, Арлан.

– Разумеется, запомнишь. – Святой отстранился, крепко схватил Герду за плечи, развернул рывком и прижал щекой к стене. Сердце девочки бешено заколотилось. Она в панике стала хватать ртом воздух, не решаясь кричать и звать кого-то на помощь. Никто бы ей не помог. Все стояли и наблюдали бы за маленькой местью Арлана. Как бы издеваясь, юноша крепко обхватил её за талию, затем опустил руки к ягодицам.

– Арлан, нет, не смей… – Зная, что будет дальше, девочка снова сделала рывок, пытаясь освободиться, но получила удар в позвоночник и застонала от боли. Юноша уже схватился за юбку Герды и поднял её. Оголившиеся ноги почувствовали коридорную прохладу.

– Нет, нет, нет… – Герда начала толкаться локтями. На глазах её выступили слёзы. – Лучше убей меня.

– Не дождёшься.

Губы Арлана издевательски коснулись девичьей шеи. Герда заплакала, прислонившись лицом к холодной грязной стене.

– Прости… прости мою наглость, я больше ничего тебе не скажу, Арлан…

Но юноша проигнорировал эти слова. Ситуация была ужасна. Ни отбиться, ни позвать на помощь, ни даже закричать было невозможно. Герда не хотела, чтобы кто-то видел эту насильственную сцену.

Она ожидала от Святого всякого, ведь этот человек давно утратил моральные ценности, однако унижать её таким способом было крайностью. Герда стиснула зубы и плакала молча. Она перестала сопротивляться, чтобы не сделать хуже себе, ведь Арлан бы начал её бить, а она и так терпела страшную издевательскую боль. Эта боль была грязной и мерзкой. Она терпела это, потому что была виновата, потому что позволила себе высказаться там, где не стоило. И почему она вдруг решила, что эти отбросы общества будут благоразумны? Почему поступила как наивная глупая девочка?

Как только Святой закончил, он снова развернул Герду лицом к себе. Если бы не его хватка, девочка уже не стояла бы на ногах.

– Удовлетворилась? – самодовольно спросил он, пытаясь разглядеть во мраке её заплаканное лицо. – Запомни хорошенько: я могу сделать с тобой всё, что захочу, и никто меня не остановит. Я могу сделать с другими всё, что мне вздумается, и никто мне не помешает. Может, ты снова желаешь возразить?

Герда ничего не ответила. Арлан хмыкнул и толкнул её на пол. Девочка упала, словно поломанная игрушка, больно ударилась локтём и бедром. Она растянулась на холодной поверхности, не в силах пошевелиться. Тело дрожало, волосы закрыли мокрое от слёз лицо. Святой вскоре удалился. Он ушёл спокойно без зазрения совести. Он смеялся над ней, над жалкой девчонкой, не способной защититься от изнасилования. Она была лишь грязью в стенах этой серой обители. Закрыла лицо дрожащими руками и плакала долго, но беззвучно, боясь, что кто-нибудь услышит.

«Я больше никогда ни за кого не вступлюсь… никто, совершенно никто не достоин моей защиты. Почему? Почему я защищаю всех, но меня никто? Проклятье».

А слёзы вскоре закончились, и в тишине коридора можно было услышать лишь тихие стоны и всхлипывания.