Текст книги "На краю совершенного мира"

Глава 40

Во мраке узких и пустынных коридоров Лисбет чувствовала себя ужасно дискомфортно. Всегда хотела их быстрее преодолеть, но это казалось невозможным. И спёртый воздух давил на грудь, впрочем, морщить нос она уже не стала, было не до этого.

– Позвольте помочь вам?

– Я справлюсь.

Вальтеру пришлось отступить, пропуская её вперёд. С каким трудом, но и с усердием она опиралась на костыли, чтобы сделать шаг, а затем ещё один! «Она мужественная. Она справится», – думал мужчина, взирая на этот стройный силуэт. Лисбет медленно, но верно шла к своей цели. Ещё немного, и она оказалась среди сероватых стен операционной. Заходя сюда в прошлый раз, она чувствовала больше страха, сейчас же в груди теплилась надежда. Ей обещали сделать протез. Да, это неудобство, уродство для такой юной леди, но, может быть, когда она привыкнет к этому, то снова сможет передвигаться самостоятельно, без костылей, а именно этого девушке и хотелось. Она не желала погибать в стенах своей комнаты, как бесполезное растение. Особенно теперь, когда до неё дошёл слух о начавшейся войне, ей не терпелось принять участие в зарождающейся революции, но, чтобы участвовать в ней, нужно уметь хотя бы передвигаться.

– Проходите, присаживайтесь в кресло. Сейчас я осмотрю культю и, скорее всего, мы примерим вашу новую ножку.

Вальтер пытался говорить ободряюще, но Лисбет ему не отвечала. Она неуклюже повернулась, едва не потеряла равновесие, но опустилась в указанное место и приподняла подол юбки, с иронией посмотрев на жалкий обрубок – всё, что осталось от её тоненькой ноги. Вальтер опустился рядом, осматривая заживающие швы.

– Чувствуете боль?

– Разумеется.

– Может, нам стоит повременить? Пусть она немного утихнет. Предупреждаю, что с протезом станет ещё больнее, так что подумайте над этим хорошенько. Не хочу, чтобы вы страдали.

– Хуже, чем есть, уже не будет, – отозвалась Лисбет, – мой удел – страдать всю жизнь, так что не надо медлить, доктор. Я хочу подняться снова, хочу ходить. Не важно, сколько боли мне придётся испытать. Я очень долго жила с болью, я это вытерплю.

Вальтер понимающе кивнул.

– Хорошо, как скажете. – Он поднялся на ноги и направился к деревянному шкафчику. Лицо его было хмурым и задумчивым, а движения – медленными. Складывалось впечатление, будто он тянет время. – Наш общий друг Йозеф передавал вам привет.

– Он уже вернулся?

– Они с мистером Андерсом отбыли в Танир.

– Так скоро? – На лице девушки отразилось сожаление. – А как же вы?

– Я останусь с вами, а потом мы поедем вместе, если захотите. Вы ведь этого хотели. – Он приоткрыл дверцу шкафа, украдкой взглянув на Лисбет. В глазах той мелькнула заинтересованность.

– Да, да… конечно же, я хотела, но не будет ли слишком поздно?

– Лучше поздно, чем никогда, не так ли? – Он извлёк из шкафчика деревянный протез, внимательно осматривая крепление. Лисбет тоже взглянула на это жалкое подобие своей будущей ноги, в очередной раз проникнувшись сочувствием к собственной судьбе. Чтобы отвлечься от этого, она решила поговорить на отстранённую тему.

– Как продвигается ваша книга?

– Книга? – удивился Вальтер.

– Ну да, вы говорили, что хотите написать книгу, если мне не изменяет память, по психологии. Это должно быть интересно. Откуда вы черпаете мысли? Вы наблюдатель?

– Ах, да… я делаю заметки, – согласился мужчина, – к несчастью, всё реже. Я практически всегда занят, но уверяю, наступит момент, когда вы сможете это прочесть. Наблюдатель, да, очень верно подмечено. Наблюдать порой очень важно. – Он приблизился к девушке. – Ну вот… давайте примерим протез?

* * *

– Уильям?

Юноша вздрогнул, вырвавшись из потока собственных мыслей, и взглянул на окно. Опять она забралась этим способом! Что за бесстрашие? Ида улыбнулась и спрыгнула с подоконника.

– Новое платье? – тут же заметил он. Девочка довольно покружилась. Благородный бордовый цвет, белое кружево, маленькая шляпка на голове, украшенная пёрышком. Как же мило всё это смотрелось! – Прекрасно, – констатировал Уильям. Ида слегка засмущалась, на мгновение потупив взгляд, но затем игриво взглянула на мальчика.

– Нравится?

– Очень. Только в таком по дереву лазать…

– Да ладно, – девочка отмахнулась рукой и продолжила кружиться, словно юла, – я залезу в нём куда захочу.

Уильям поднялся на ноги, с улыбкой наблюдая за этой картиной. «И как долго я смогу любоваться ею? Если завтра я уйду с ними, исчезну… она будет грустить или плакать? А я?»

– Уильям? – Идалия замерла на месте, внимательно всматриваясь в юношеское лицо. – Что-то случилось? У тебя такой хмурый вид…

– Ида… – он невинно улыбнулся, не зная, как поведать ей о случившемся, а та сразу же приняла серьёзный вид. Ох, как ему не нравилась эта серьёзность! Пришлось всё рассказать: и про визит Герды, и про то, как стащил у отца ключи, и о начавшейся войне, о том, что завтра они должны сделать вылазку в больницу. Он рассказал ей всё, а затем закрыл лицо руками, будто бы чувствовал раскаяние или отчаяние. Юноша сел на край кровати, чувствуя, что более не может стоять на ногах, и девочка опустилась рядом с ним.

– Значит… завтра ты уйдёшь и не вернёшься? – Эта мысль её пугала, а вслух звучала и вовсе отвратительно. Ида почувствовала, как внутри неё что-то сжимается. Неужели ей снова предстоит потерять кого-то дорогого? – Можно мне пойти с вами? Обещаю, что буду полезной, только не бросай меня здесь, Уильям… не бросай, пожалуйста. – Она железной хваткой вцепилась в его руку, как будто испугалась, что он растворится прямо сейчас.

– Нет, ты не должна в это ввязываться. Я не хочу, чтобы у тебя была такая жизнь. Ты заслуживаешь лучшего.

– Не будет у меня лучшего, если ты уйдёшь! Я не хочу оставаться в этом пустынном доме! Не хочу оставаться с твоим отцом!

Уильям стиснул зубы, не зная, как ему поступить. Может, он не должен был этого рассказывать? Или не должен был сотрудничать с Гердой? Когда именно он допустил промах, и почему его сейчас разрывало изнутри? Ещё совсем недавно ему казалось, что он всё сделал правильно. Ненависть к отцу в очередной раз толкала его на необдуманные поступки, а навязчивая мысль о том, что это единственный верный путь, не позволяла поступать как-то иначе. Ида заключила его в объятия, и, словно бы очнувшись от долгого дурного сна, Уильям отнял ладони от своего лица.

– Я не должен был давать ей ключ, – прошептал он, – я не должен был… теперь ведь всех убьют, Ида! И я буду в этом виноват! – Он как ошпаренный подскочил с кровати. – Дурак! Глупец! Почему я позволил гневу себя контролировать? Я совсем запутался! Я не понимаю, кто враг! – Юноша в панике заметался по комнате, отбрасывая в сторону валяющиеся листы бумаги. – Что же мне теперь делать? Я должен всё рассказать! Отцу? Нет! Лучше жандармам! Я всё расскажу им, и тогда больница будет спасена! Я должен спасти этих людей иначе не прощу себе их смерти!

– Тише, Уильям… тише. – Ида поднялась следом, с лёгким испугом выслушивая эту речь. – Что будет, если ты расскажешь? Тебя не привлекут как соучастника?

– Я скажу, что случайно подслушал.

– А если тебе не поверят?

Уильям поник, снова хватаясь за голову.

– Тогда… тогда я должен написать записку. Я всё подробно изложу. У них теперь есть оружие, они опасны как никогда! А Святой само воплощение Мефистофеля… его жажда насилия неукротима.

– Уильям, – снова обратилась к нему девочка чуть тише, – если ты расскажешь об этом, то уже не сможешь вернуться к ним. Ты больше не сможешь быть среди Младов, ведь это… своего рода предательство.

– Знаю… – Лицо юноши побелело, впрочем, он твёрдо решил, что не отступится от этой идеи. – Я больше не хочу быть одним из них, я останусь здесь, с тобой. Мы выучимся и уедем далеко. Может быть, я стану врачом, как отец, или смогу продавать картины, даже стать знаменитым. Я обрету новое имя, женюсь на тебе, и мы построим новый лучший мир без насилия. Хватит уже попусту проливать кровь!

На щеках девочки вспыхнул румянец. Она правда услышала то, что услышала? Или ей показалось? Уильям сказал, что женится на ней? Он к ней неравнодушен? «Или моя дурная фантазия играет со мной злую шутку?» Переспрашивать Ида побоялась и сделала вид, что не заметила этой фразы, так сильно взволновавшей сердце. Речь Уильяма вселяла уверенность и надежду. Может, он прав? Они встанут на другой путь, без боли и крови. Они не могут изменить целый мир, но могут изменить свой, маленький, размером с жизнь. Это ведь не так уж и плохо. Если бы каждый смог изменить свой маленький мир, то в целом и большой стал бы гораздо лучше.

– Я рада, что ты не выбрал их, – Ида смущённо улыбнулась, – расскажи всё жандармам, только не попадайся сам, прошу. Я не хочу, чтобы эти люди схватили тебя, ведь всё, что ты сейчас сказал, ты обещаешь, правда?

Уильям взволнованно посмотрел на неё. Его переполняло столько эмоций, что он терялся в них и не знал, как выражать.

– Да… конечно, да, я обещаю.

– И ты не оставишь меня?

– Не оставлю! Никогда не оставлю, не смей даже думать, глупая девочка! – Он усмехнулся, побежал к столу, подхватывая на лету чистый лист бумаги.

– Сейчас я всё напишу! А ночью проберусь к участку и оставлю эту записку там. Они должны мне поверить. Я надеюсь… что они не останутся равнодушными.

И подробно вспоминая слова Герды, Уильям торопливо стал изливать их на бумагу.

* * *

– Отлично. – Арлан принял звенящие ключи из холодных Гердиных рук, улыбнулся ей, но лицо девочки осталось бесстрастным. – Значит, Уильям в деле. Ты всё ему передала?

– Да.

– Он придёт?

– Придёт.

– Отлично. – Святой покрутил ключи в руках, затем сунул их в карман. – Нужно сегодня больше еды вынести, вещей различных. Ты из лазарета что-нибудь утяни, бинты там… что ещё может пригодиться. Под землёй этого добра немного. Хэй, крысёныш, – Густав невольно вздрогнул, когда к нему обратились. Он предпочитал оставаться незаметной фигурой на этом маленьком собрании в их комнате, впрочем, слушал внимательно, пытаясь отобрать для себя полезную информацию, а ещё не сводил глаз с неё. Черноволосая всегда казалась какой-то напряжённой и хмурой. «Вот бы хоть раз увидеть её улыбку», – мечтал он.

– Отправишься с нами на большое дельце? У тебя, в общем-то, выбора нет… Ты многое видел и знаешь, оставлять тебя в стенах этого дома небезопасно, а то ещё трепаться пойдёшь. Так что собирай вещички, а впрочем… у тебя их нет. Выспитесь сегодня. Следующая ночь будет долгой.

Герда покинула комнату молча, не обмолвившись более ни словом. Густав почувствовал себя брошенным и опустошённым. Ему всё хотелось поговорить с ней, остаться наедине, но такого шанса не выпадало, поэтому он смел лишь воображать себе их разговоры, придумывал различные вопросы и сам отвечал на них, считая, будто это была Герда.

– Отбой, крысёныш. – Арлан рухнул на кровать, отворачиваясь к стене. Ингольф и Стефан зашевелились на своих, устраиваясь поудобнее. Густав лёг, предпочитая не раздражать никого упёртостью, закрыл глаза и снова подумал о Герде. Он представил себе грядущий день, как они совершают опасную вылазку, как девочка попадает в беду, а он, отважный и сильный, её спасает. И потом она, наконец, обращает на него внимание! Может, даже влюбляется в него! Мечты, мечты.

Иногда мечтать крайне полезно. Густав едва заметно улыбнулся, представляя, как обнимает её, зарывается лицом в тёмные густые волосы, а потом вдруг вздрогнул и открыл глаза. Дежавю? Он уже зарывался лицом в тёмные волосы… только не Гердины. То были волосы Иды, сухие и грязные, но он никогда не обращал на это внимания. Он так часто плакал, плакал у неё на плече…

Воспоминания о сестре вызвали неприятный осадок. «Она хотела меня убить. Для неё я был бесполезным мусором… В итоге она убила лишь себя». Мальчик повернулся на другой бок, стараясь отбросить от себя воспоминания об отшибе, где Ида рисовалась то заботливой сестрой, то хладнокровной убийцей. «Она ведь могла меня убить… я мог бы быть бледным телом в реке Лан и никогда не познакомиться с Гердой. Как же мне повезло, что я выжил».

Глава 41

Монументы и рождённые историей старинные поместья возвышались, словно величественные горы в городе, что сегодня скрывала пелена белого тумана. Здесь царила тишина, но перед бурей всегда бывает затишье. Йозеф и Андерс только прибыли в Танир, и, выходя из коляски, первый поправил слегка съехавший набок цилиндр. Андерс, опираясь на трость, сошёл на тротуар, устало вздохнул после дороги и посмотрел вперёд.

– Впереди империя… великий Боже! Взгляните на её величие, Йозеф. Скажите, что вы видите? Закат и руины? Обломки времени, падающие к ногам еле живых счастливцев!

– Я вижу рождение республики, – отозвался тот незамедлительно. Они зашагали по улице, минуя старинные дома, владельцы которых очень гордились своими родовыми фамилиями, проходили мимо небольших кабаков, где, стало быть, отведав алкоголя, некоторые революционно настроенные личности обсуждали новое положение дел и давали прогнозы на ближайшее будущее. Кто-то был убеждён, что время перемен грянуло и на руку им сыграют военные действия, кто-то же говорил, что нужно выждать ослабления, когда правительство окончательно бросит все силы на фронт, повернувшись спиной к простому народу. Тогда-то и можно будет занести клинок и вонзить его глубоко, дабы выиграть не одно сражение, а положить конец войне одним махом.

В иных местах собирались рабочие, готовые по первому же призыву выйти на улицы и начать сопротивление, хоть голыми руками схватиться за шею самодержавия, идти по трупам буржуазии, которая всё пытается удерживать в руках своих власть. Они вели подсчёты о приблизительных затратах, придумывали план наступления и уже готовились срывать знамёна со шпилей.

Где-то ветер случайно унёс вырванную из рук неосторожного заинтересованного читателя прокламацию, в которой крупным шрифтом осуждалась нынешняя власть – и пестрели заголовки, призывающие начать революцию. Кое-где находились отважные, что говорили громко, собирая вокруг себя толпы народа: «Нас пытаются подавить, держать на поводке! Им претят наши идеи и желания, они стараются погубить наше рвение к справедливости и свободе, задушить его и зарыть в землю! Быть может, нас ждут тюрьмы или смерть, но разве не то же ждёт нас, коли мы отступимся? Будущее народа зависит от нас, так давайте же сплотимся и вырвемся из вековых оков! Ни шагу назад, только вперёд, к действиям, к нашему будущему!» И речи эти имели большой успех. Народ выкрикивал лозунги, иными словами, весь трепетал от одной только мысли: восстать и победить.

До полиции временами доходили слухи о заговоре и беспорядках, о том, что готовится нечто масштабное. Жандармы рыскали по улицам и ловили неугодных при любом удобном случае. Впрочем, в воздухе всё равно витала атмосфера революции, которая, казалось, готова была взойти вместе с солнцем. Волнения шли среди знатных семей, что с особой бдительностью теперь следили за своими слугами, а ночью запирались в комнатах, боясь быть зарезанными в темноте.

* * *

– Ты отнёс записку? – поинтересовалась Ида, что сегодня торопилась из интерната, как никогда ранее. Первым делом влетела даже не в собственную комнату, а в комнату Уильяма, чтобы убедиться в его наличии. Её одолевало волнение, но мальчик улыбнулся и кивнул.

– Да, всё подробно изложил, прокрался туда ночью и оставил записку в дверях. Они наверняка её уже нашли.

Девочка присела на край кровати, немного успокоившись.

– А если Младов поймают… что с ними сделают? Убьют, как и тех людей на площади?

Лицо Уильяма помрачнело. Он отстранился от чистого холста, на котором ещё мгновение назад хотел сделать набросок.

– Скорее всего. Но они сами виноваты в этом. Они знали, что так будет, знали, на что шли. Не хочешь же ты сказать, что я поступил неправильно?

– Вовсе нет. Ты всё сделал правильно. Никто не обязан терпеть насилие. Теперь давай забудем это, как страшный сон? Это больше тебя не касается, ты не один из них.

– Да… пусть это и не смоет крови с моих рук.

– Не только твои руки в крови. Этот мир слишком несовершенен, но мы больше не будем обращать на это внимания. Мы будем жить… жить как нам нравится, правда?

– Правда, – согласился юноша, терзаемый совестью, ибо что бы он ни сделал, кто-нибудь от этого страдал. Любой путь вёл к смерти. Любой шаг. «Покойтесь с миром, Арлан, Герда… остальные. Быть может, мне жаль вас, правда жаль, но другого выхода я не видел. Это боль и для меня, ваша утрата… я опустошён, но мою дыру в сердце заполнит она, – он взглянул на Иду, что наблюдала за ним с неприкрытым интересом, – в каком-то смысле я счастливее вас».

* * *

– Ай! – Лисбет ухватилась за костыль, едва не потеряв равновесие. Боль. Ужасная боль. Как же тяжело было стоять с этим протезом!

– Сегодня не лучше? – Вальтер слегка нахмурился, пытаясь протянуть к девушке руки и помочь ей, но та предпочла остаться неприкосновенной и только отмахнулась.

– Не трогайте меня, я справлюсь. – Она стиснула зубы, делая шаг. На глазах выступили слёзы, и пришлось остановиться. Доктор покачал головой.

– Привыкать придётся долго. Не перетруждайте себя и возвращайтесь в постель. Ваша культя ещё заживает.

– Не хочу… я не хочу гнить в этой больнице… – Прилагая неимоверные усилия, Лисбет попыталась сделать ещё один шаг. Хотелось рыдать, но она сдерживалась. – Я смогу идти… смогу.

– Сможете, – согласился Вальтер, – но не сразу. Не спешите и не вредите своему здоровью.

– Вы слишком много советуете, доктор. Я хочу вернуться в поместье дяди, и, вот увидите, уже очень скоро я буду в порядке!

– Уверен, так и будет. Завтра граф заберёт вас, а сегодня, прошу, потерпите ещё немного. Вернитесь в кровать и отдохните.

Хотя девушке и хотелось возразить, пришлось послушаться. Стоять было неимоверно больно. Культя горела огнём, и само тело бросило в жар. «Когда же я избавлюсь от этого недуга?» – думала она, с отчаянием глядя на серые стены больничного лазарета. Лисбет снова видела мрачный потолок, и спёртый больничный воздух заставлял её едва ли не задыхаться.

* * *

Грянула роковая ночь. Млады, оставив свои немногочисленные вещи за мусорными баками одной из улиц, собрались у четвёртого дома в полной готовности и вооружении.

– Где Старший Брат? – поинтересовался Граф.

– Он его люди ушли вперёд. Разведают обстановку, пути отхода, а как мы придём, придётся действовать оперативно, – отозвался Арлан, поглядывая с одной стороны улицы на другую. – Меня больше интересует, куда запропастился Уильям. Ты ведь ему всё передала? – Он недоверчиво взглянул на Герду, во мраке не заметив презрения в её глазах.

– Я всё передала. У тебя есть повод сомневаться?

Арлан хохотнул.

– Ну что же… ждём.

Густав внимательно вслушивался в разговор. Внутри него всё трепетало в предвкушении грядущих событий. Он ещё не знал, как проявит себя, но ему непременно хотелось выделиться. Мальчик продолжал воображать, как спасёт Герду из какой-нибудь сложной непредвиденной ситуации, получив расположение и её, и всех остальных. Ему очень хотелось быть сильным и особенным, навсегда расстаться со своей прошлой жизнью, столь схожей с жалким существованием. Хотелось, чтобы его уважали так же, как и Арлана, чтобы его любила Герда. Тогда бы он, скорее всего, почувствовал себя самым счастливым на свете.

Спустя минут двадцать Святой засуетился. Он выругался и харкнул себе под ноги.

– Да где его носит? Ох, лицо ему раскрасить не помешало бы… псу.

– Может, пойдём без него? – предложил Ингольф. – Старший Брат ведь ждёт, а мы и так задержались в ожидании. Он будет нами недоволен.

– И то верно, – согласился Арлан, – к чертям Уильяма, наверное, этот трус испугался. Идёмте. Не будем больше ждать.

* * *

Замок поддался легко. Старший Брат спрятал ключи в карман и шагнул за порог. В больнице было темно. Тихо и мрачно. «Спят, свиньи», – подумал он, осторожно шагая вперёд и держа наготове револьвер. Ещё трое подростков двинулись следом и, договорившись разделиться, побрели в разных направлениях.

«Стреляйте во всё, что кажется вам живым», – получили они приказ ранее и теперь только и ждали, чтобы мишень попалась на глаза. Старший Брат крался тихо, предпочитая оставаться незамеченным до конца. «Где носит Святого и его компашку? Ничего нельзя поручить».

Первая дверь. В темноте он аккуратно нащупал ручку. Сейчас в воздухе просвистит выстрел. Он толкнул деревянную поверхность. Дверь с лёгкостью приоткрылась. Палата. Три кровати во мраке, на них спящие люди. Тускло мерцающая лампа на единственной маленькой табуретке отбрасывала небольшой свет, но в углы комнаты он не проникал. «Усните навечно», – подумал юноша, спуская курок. Его руки не дрожали. Он точно знал, куда стрелять. Выстрел. Ещё один выстрел, ещё один. Ах, как это чувство будоражило кровь! «Вот он, хаос! Вот она, сила, которая может дать отпор!» Его переполняло чувство собственного превосходства. Желание идти дальше, стрелять в других без разбору охватило разум. Он уже готов был покинуть комнату, как вдруг в коридоре мелькнули два тёмных силуэта, а затем они набросились на него. Старший Брат не успел ничего сообразить, он вскинул руки, прежде чем его успели свалить с ног, и вновь спустил курок. Оглушительный выстрел разбудил дремавших в соседних палатах больных.

Лисбет вздрогнула, приподнявшись на постели. Что это было? Так близко и так громко. Кто-то стрелял? Прямо здесь, в больнице? Девушка в ужасе натянула на себя одеяло, вспоминая о начавшейся войне и не веря в то, что она так быстро добралась до их порога. «А если не война, то что же? Нас всех убьют?»

Её нога жутко болезненно ныла. Девушка вжалась в кровать и прислушалась. Из коридора доносились шум, голоса. Кто-то дрался. Затем прозвучал ещё один выстрел.

Лисбет укрылась с головой, не зная, стоит ли молиться о спасении. Неужели теперь, когда она столько пережила, так яро боролась за жизнь, её застанет такая глупая и беспощадная смерть? Как это было бы несправедливо! Столько мучений зря! Она так и не увидит революцию, даже нового рассвета. Ещё немного, и сюда ворвутся люди и беспощадно застрелят её за какой-нибудь грех, а может и просто потому, что им хочется.

«Пусть только это будет быстро и без боли. Я не хочу снова страдать», – она подумала о покойных родителях, вновь переживая боль давно минувших дней.

* * *

Едва они добрались у больницы, как Арлан затормозил, мгновенно оценивая ситуацию.

– Сюда, быстро! – Он бросился за ближайший дом, случайно задев ботинком небольшой камень, и остальные последовали за ним. Святой пригнулся, выглядывая из-за угла. Его тело пробрала дрожь.

– Что это такое? – в ужасе поинтересовался Граф, видя, как вооружённые жандармы окружают здание больницы, из которого выводят трёх знакомых им ребят, а четвёртого… выносят за руки и ноги.

– Э-это Старший Брат? – Герда сглотнула слюну. У неё засосало под ложечкой при виде этой картины. Если Старшего Брата не станет, то Арлан начнёт самовольствовать. Куда же в таком случае деться ей?

– Откуда они знали? Откуда жандармы знали, что мы собираемся ворваться в больницу? – Арлан в ярости стиснул зубы, – слили… нас просто слили… – он сделал шаг назад, чувствуя искреннюю ненависть ко всему миру. «Почему этим свиньям так везёт?!»

– Уходим отсюда, быстро. Если они начнут прочёсывать местность, нас схватят.

– А как же Старший Брат и остальные? – вмешался Граф.

– Они обречены, – констатировал Святой, после чего рванул вдоль узкого проулка. Он слышал, как у больницы раздался выстрел. Остальные уцелевшие тоже ринулись за ним.

Густав бежал так быстро, как только мог. Он даже не понял, что произошло. Неужели на этом всё? Он так себя ни в чём и не проявил, не спас Герду, не получил уважения. Ему захотелось взять её за руку, но, увы, она бежала впереди, практически рядом со Святым, а тёмные косы её подрагивали на бегу, сливаясь с мраком улиц. «Это нечестно, – подумал мальчишка, открывая рот из-за нехватки воздуха, – почему мне так не везёт? Это совсем не честно! Почему мы убегаем вместо того, чтобы сражаться? Почему… не понимаю, почему…»