Текст книги "Любовь самых ярких и эпатажных женщин в истории"

Десять лет Анна Иоанновна отдыхала на троне, и десять лет Россия пребывала в относительном покое.

Однако у императрицы началось обострение желчно-каменной болезни, и покой стал несколько отравленным желчью. Государыня все чаще пребывала в мрачном расположении духа, и сообразно этому над Россией стали сгущаться новые тучи.

В 1739 году Анна вдруг вспомнила о своих врагах, сосланном клане Долгоруких. По ее приказу начальник Тайной канцелярии Андрей Ушаков привез из Березова Ивана Алексеевича Долгорукого и начал новое следствие. Благодаря пыткам всплыла история с подложным завещанием императора-подростка в пользу своей невесты, с первыми вариантами кондиций. Иван Долгорукий охотно оговаривал своих родственников, тех, кто еще оставался в живых. К своему счастью, главные враги Анны из верховников – А. Г. Долгорукий и Д. М. Голицын – к тому времени уже умерли своей смертью. И им не пришлось висеть на дыбе и быть колесованными, как Иван Алексеевич Долгорукий, и обезглавленными, как Василий Лукич Долгорукий, вывезший когда-то Анну Иоанновну из Митавы в Москву.

Слегка потрудившись таким образом, Анна решила слегка поразвлечься. Зимой 1740 года состоялась ее главная шутка. Императрице, как всероссийской свахе, стала надоедать затянувшаяся игра в «свадьбу» шутов Михаила Голицына-Квасника и Никиты Волконского. Теперь первого из них она решила женить на уродливой карлице, калмычке Авдотье Бужениновой. А для свадьбы она заказала настоящее чудо, «куриоз», как тогда выражались. Остались описания и рисунки Ледяного дома, спроектированного академиком Г. Крафтом и архитекторами П. Еропкиным и И. Бланком. На льду Невы напротив Зимнего дворца изо льда были сооружены не только стены, крыша, окна, комнаты нормальной величины, но и мебель, посуда, статуи, деревья и кусты с птицами на ветвях. Была даже ледяная баня, в которой парились шуты, хотя, видимо, без особого удовольствия. Пышная развлекательная церемония включала в себя великолепные фейерверки, «парад народов России» в национальных костюмах в санях, которые везли самые необычные упряжные животные, вроде барсов, свиней и зайцев. Новобрачные ехали на индийском слоне.

^{Портрет Адама Густава фон Ульриха (1710–1767). Картина Иоганна Генриха Ведекинда. 1731 г.}

Анна Иоанновна с удовольствием наблюдала за этим зрелищем, которое сопровождалось декламацией виршей первого поэта страны Василия Тредиаковского:

 
Квасник-дурак и Буженинова
Сошлись любовию, но любовь их гадка.
Ну, мордва, ну, чуваши, ну, самоеды!
Начните веселье, молодые деды:
Балалайки, рожки, гудки и волынки!
Сберите и вы бурлацки рынки…
 

Императрица всячески хвалила организатора потехи – кабинет-министра Артемия Волынского. Ледяной дом был сооружен в феврале 1740 года, и через несколько недель исчез, растаял, как будто его и не было. А через несколько месяцев исчез и Волынский.

Впрочем, как и всякое государственное веселье, эта свадьба вызывала у многих ее участников больше слез, нежели смеха. Иначе не был бы приставлен вооруженный караул к новобрачным, которым пришлось провести ночь в ледяной постели. А свои «беззаботные» стихи поэт Тредиаковский был вынужден творить накануне свадьбы, будучи жестоко избитым Волынским, на которого пожаловался Бирону, и запертым в холодную камеру.

Дело Волынского надолго стало предметом исторических и политических спекуляций. Еще в 80-е годы ХХ века, в самый разгар моды на всяческие разоблачения и сенсации, Артемия Волынского называли чуть ли не первым русским революционером, предтечей декабристов.

«Птенец гнезда Петрова», военный выдвиженец, аристократ Волынский всю жизнь успешно делал карьеру и добрался до самых верхов, но подвели его вспыльчивость и заносчивость.

^{Анна Леопольдовна. Картина Луи Каравака. 1740 г.}

В 1738 году он за свои деловые качества был примечен Бироном и с тех пор стал кабинет-министром. Замысел всесильного временщика выглядел простым: сделать Волынского важным звеном в тогдашней системе сдержек и противовесов, то есть ограничить им влияние настырного Миниха и хитрого Остермана. Но выдвиженец оказался фигурой вполне самостоятельной. К его красноречию стала прислушиваться государыня, особенно после того, как он угодил ей с Ледяным домом. Бирон стал опасаться самого худшего – как бы Волынский не занял его место. А самого Волынского все чаще раздражало другое. Он происходил из старинного боярского рода. Его прямой предок Дмитрий Боброк-Волынский в сентябре 1380 года повел в атаку Засадный полк и тем решил исход Куликовской битвы. А тут Артемию Петровичу приходилось считаться с мнением каких-то безродных немцев… Особое же раздражение он испытал, узнав о планах наследования престола.

Собираясь жить и наслаждаться правлением долго, Анна Иоанновна распорядилась по-хозяйски заранее. И назначила своим преемником… еще не родившегося ребенка еще не вышедшей замуж племянницы, Анны Леопольдовны, дочери своей покойной старшей сестры Екатерины. У нее возник план выдать девушку за Петра Бирона, старшего сына своего любовника. Русские фавориты – Меншиков, Долгорукий, Бирон – упорно старались породниться с царствующей фамилией. Этот план не удался. Анну Леопольдовну в 1739 году выдали за Брауншвейгского принца Антона Ульриха. Бирон не простил Волынского всего лишь за его глухое ворчанье.

Вскоре благодаря лазутчикам Бирон и Остерман узнали о том, что можно было счесть преступлением. В хлебосольном доме холостяка Волынского на Мойке сложился кружок, в котором не только выпивали, не только позволяли себе политические анекдоты о глупой Анне, хитром и неряшливом Остермане и выскочке Бироне. Там занимались и письменными прожектами на вечную тему «Как нам преобразовать Россию». По своим воззрениям Волынский являлся скорее реакционером, чем революционером. Он высказывался за некоторые ограничения самодержавия в пользу высших сословий, гораздо более умеренные, чем при «задумке верховников». Он предлагал своего рода «дворянизацию» управления страной, выступал против петровской «Табели о рангах», представлявшей шанс сделать карьеру и выбиться в высшие сословия всяким инородцам, поповским и солдатским детям. Волынский даже не был противником пресловутого немецкого засилья в российских верхах. В его кружке состояли и немцы. Он даже не был явным врагом Бирона. Просто был не прочь его подсидеть.

^{Шуты при дворе императрицы Анны Иоанновны. Картина В. И. Якоби. 1872 г.}

А тебе, душа-девица, быти русскою царицей!

Придворный шут Архипыч

Не удалось. В апреле 1740 года Волынского и его дворецкого Василия Кубанца арестовали. Последний под угрозой пыток стал давать самые серьезные, а порой и фантастические показания, которые позволили раздуть это дело до масштабов государственного преступления с планами переворота. Взяли весь кружок Волынского. Это были довольно известные люди: архитектор Петр Еропкин, моряк Федор Соймонов, кабинет-секретар Иван Эйхлер, чиновник Андрей Хрущев, президент Коммерц-коллегии Платон Мусин-Пушкин и многие другие. А 27 июня Волынского, Еропкина и Хрущева публично казнили. Остальных, «по урезанию языка и битию кнутом», сослали.

Именно за эту расправу Анненская эпоха даже в дореволюционные времена считалась мрачной и реакционной. Екатерининская же эпоха, напротив, слыла более благоприятной. Ну что ж, историю всегда писали и будут писать политически ангажированные люди.

18 августа 1740 года у принца Антона Ульриха и Анны Леопольдовны родился мальчик, названный Иваном и заранее назначенный наследником престола. Анна Иоанновна могла спокойно умирать, не опасаясь за будущее России, полагаясь на своих опытных царедворцев, крепко держащих бразды правления. И она действительно умерла. Анна не злоупотребляла алкоголем, не предавалась сексуальным излишествам. Но любила покушать, затянуться покрепче корсетом и вдоволь пострелять из ружья. Судьба отпустила ей 47 лет жизни – ничего необычного по тем временам.

Анна скончалась 17 октября 1740 года на руках у Бирона, которого успела назначить регентом при императоре-младенце Иване VI Антоновиче.

Согласно легенде, последнее, что вырвалось из уст Анны, было еще значимей известного предсмертного распоряжения Петра «Отдайте все…». Она произнесла: «Небось…».

Всякий знает: на «небоське» и «авоське» вся Россия держится…

Продолжения Анненской эпохи не получилось. Сначала ее царедворцы перегрызлись меж собой. Уже 9 ноября 1740 года Миних с гвардейцами разоружил охрану дворца Бирона и всесильный временщик и регент мгновенно перестал быть таковым. Он отправился в ссылку в Березов.

Регентом стала Анна Леопольдовна, и фельдмаршал Бурхард Миних мог считать себя достигшим высшей цели, должности фактического правителя России. Однако благодаря успешным интригам довольно скоро его отодвинул более хитрый и опытный Андрей Остерман. Однако и ему, вышедшему, наконец, из-за ширмы, не хватило опыта разглядеть заговор, благодаря которому к власти пришли совсем новые люди. 25 ноября 1741 года гвардейцы Преображенского полка в ходе переворота посадили на трон ту, которая все время была костью в горле Анны Иоанновны – дождавшуюся своего часа Елизавету Петровну. Миниха, Остермана, Левенвольде отправили в ссылку. Поскольку ездили в те времена неспешно, то, говорят, Миних догнал сосланного им год назад Бирона, и они многозначительно переглянулись.

Анна слыла женщиною очень умною, отличалась серьезностию поведения, величественною, царственною наружностию; приезжая в Петербург и в Москву из Митавы, всегда с просьбами о помощи, о поддержке, она старалась заискать расположение всех и потому оставляла после себя приятное воспоминание.

С. М. Соловьев

Судьба Анны Иоанновны не была ни особенно счастливой, ни трагичной. В немногочисленном женском списке самостоятельных властительниц она была фигурой довольно заурядной – если бы не особые обстоятельства, сделавшие ее зловещей. В любом учебнике истории можно встретить и термин «бироновщина», и упоминания о немецком засилье.

Дело тут в том, что партия Елизаветы Петровны, разгромив партию Анны Иоанновны и Бирона, уничтожила их также и идеологически, мифом о том, что Бирон с Остерманом разворовали и унизили Россию, что немцы оттеснили русских со всех позиций в армии и администрации. Если быть объективными, то выяснится, что среди упоминающихся в этой главе лиц русские фамилии встречаются ничуть не реже немецких. «Иностранное засилье» начал Петр I по элементарной причине: для его революции требовались грамотные люди. При нем не было русских академиков, потому что в его времена не существовало ни одного русского с академическим образованием. Не было русских капитанов кораблей, потому что управлению кораблями тоже нужно было учиться. А вот при Анне они уже появились: академики, капитаны, архитекторы, поэты.

А то, что немцы достигли высшей власти… Так чего ж ее не достичь, с немецким упорством и трудолюбием? России необходимо было отдохнуть после Петра Великого. Она и отдохнула при Анне. Под чутким немецким руководством.

Княжна Тараканова

• Елизавета Тараканова, выдававшая себя за внебрачную дочь императрицы Елизаветы Петровны и графа Алексея Разумовского

• также называла себя Али-Эмети и княжной Владомирской и выдавала себя за черкешенку – племянницу знатного, богатого перса

• большую часть жизни скиталась по Европе, но умерла в России в 1775 году

• авантюристка или незаконнорожденная дочь русской императрицы Елизаветы Петровны и графа Алексея Григорьевича Разумовского?

• «она юна, прекрасна и удивительно грациозна. У нее пепельные волосы… цвет глаз постоянно меняется – они то синие, то иссиня-черные, что придает ее лицу некую загадочность и мечтательность, и, глядя на нее, кажется, будто и сама она вся соткана из грез…»

• без памяти была влюблена в фаворита Екатерины II – графа Алексея Орлова

• главный враг Таракановой – сама императрица Екатерина II

• «тьмутараканская княжна» умерла не в больнице для умалишенных среди псевдоцариц и псевдобогинь, но в государственной тюрьме, как государственная преступница

Глава 6
Тьмутараканская княжна

^{Княжна Тараканова. Картина Константина Флавицкого. 1864 г.}

В 1864 году в Петербурге октябрь случился дождливым и ветреным. Погода, обычная для этого города. Вдобавок обычные балтийские штормы. Больше всего горожан беспокоило усиление западного ветра. Погонит ветер Неву вспять – жди беды. Еще были живы свидетели того страшного наводнения, которое живописал Пушкин в «Медном всаднике».

Погода способствовала особенной популярности новой картины на выставке в Академии художеств в Петербурге. «Княжна Тараканова в Петропавловской крепости во время наводнения» Константина Флавицкого. Молодая изможденная женщина в богатом, но обветшалом платье в тщетном порыве старается укрыться на грубо сколоченных нарах от наступающей воды. У ног несчастной копошатся крысы… Одного иностранного корреспондента весьма поразил тот факт, что большинству зрителей было понятно – кто такая эта княжна, почему она погибает в застенке, хотя ни в одном учебнике истории, ни в одном фундаментальном историческом труде о ней не было написано ни слова, а если и упоминалось, то как-то невнятно, вскользь. Но зато устных легенд и околонаучных гипотез, излагавшихся в журналах, хватало с избытком.

Представление картины Флавицкого подхлестнуло вспышку всеобщего интереса к фигуре загадочной княжны. Имя Елизаветы Таракановой даже сделалось в какой-то степени модным.

Кем же она была? Авантюристкой, затеявшей опасный блеф? Или подставной фигурой, работавшей в интересах то ли французских, то ли польских политиков? Или все-таки родной незаконнорожденной дочерью русской императрицы Елизаветы Петровны, внучкой Петра Великого?

Екатерина II позаботилась о том, чтобы бумаги, отобранные при аресте Таракановой, и материалы ее дела были надежно спрятаны. Лишь младший внук Екатерины – Николай I – смог ознакомиться с содержанием этих документов.

В начале правления Александра II, утоляя многолетний интерес публики, выходит книга А. П. Голицына «О мнимой княжне Таракановой». Книга была написана по документам польских архивов и напечатана в Лейпциге, то есть избежала русской цензуры. В 1863 году увидела свет книга И. Снегирева «Новоспасский ставропигиальный монастырь в Москве». В ней изложена история некой загадочной женщины, которую в 1785 году доставили в московский Ивановский женский монастырь в закрытой карете с опущенными занавесками в сопровождении конного эскорта. Разместили неизвестную в изолированном кирпичном домике. Через несколько дней она приняла постриг под именем Досифея. Кто была эта женщина, каково ее происхождение, оставалось тайной. Дни затворницы протекали под строжайшим монастырским надзором, с Досифеей могли общаться только приставленная к ней келейница да игуменья. Окна домика Досифеи всегда были зашторены, церковь таинственная монахиня могла посещать только ночью, когда там не было ни сестер, ни службы. Лишь изредка к ней в дом допускались приходящие священники для исповеди и причастия. Но при этом она получала питание куда лучше, нежели скудная монастырская трапеза, покупала новые книги. Домик был обставлен изящной мебелью, на ее счет поступали крупные денежные средства из государственной казны, а также от частных лиц. Заточение длилось 25 лет.

После смерти Досифеи в 1810 году были устроены пышные похороны, на которых присутствовала вся московская знать. Заупокойное богослужение совершал митрополит. Погребли неизвестную инокиню не в Ивановском монастыре, где она приняла постриг, жила и умерла, а в Новоспасском ставропигиальном, недалеко от усыпальницы бояр Романовых.

Еще при жизни Досифеи ходили слухи, что она не кто иная, как княжна Елизавета Тараканова, дочь императрицы Елизаветы Петровны. Тем более что на ее портрете, хранившемся после ее смерти в келье настоятеля Новоспасского монастыря, была такая надпись: «Принцесса Августа Тараканова, во иноцех Досифея, постриженная в Ивановском монастыре…». Тогда кто сидел в Петропавловской крепости и запечатлен на картине Флавицкого?

Париж. Октябрь 1772 года. Время затянувшегося правления короля Людовика XV, время Калиостро, Сен-Жермена, Месмера – открывателя магнетизма, Лафатера – изобретателя физиогномики. Время лжеученых и проходимцев. Столичная знать очарована новой персоной, организующей у себя приемы и балы. Откуда она появилась, никто не знает. Называет она себя весьма экзотично – Али-Эмети, княжна Владомирская, проживает в дорогой гостинице на острове Сен-Луи, окруженная толпой слуг и поклонников.

Всегда изысканно и дорого одетая, неизменно приветливая, живая и веселая, молодая женщина быстро завоевала сердца парижского бомонда. Княжна Владомирская открыла салон, куда приглашался высший свет, модные люди искусства, аристократы, банкиры и богатые торговцы. Обаяние княжны способствовало неограниченному кредиту.

«Она юна, прекрасна и удивительно грациозна. У нее пепельные волосы… цвет глаз постоянно меняется – они то синие, то иссиня-черные, что придает ее лицу некую загадочность и мечтательность, и, глядя на нее, кажется, будто и сама она вся соткана из грез.

У нее благородные манеры – похоже, она получила прекрасное воспитание. Она выдает себя за черкешенку – племянницу знатного, богатого перса…» – восторженно пишет знакомый с ней польский граф Валишевский.

Рядом с ней всегда находится барон Эмбс, дальний родственник, и барон де Шенк, управляющий ее имением, находящимся где-то в Польше, хотя возможно и в Трансильвании, но не исключено, что и в Курляндии. Среди гостей чаще других можно было заметить польского графа Огинского и французского графа де Рошфор-Валькура, плененных красотой хозяйки салона…

Любовь – неистовое влечение к тому, что убегает от нас.

Мишель де Монтень

Выдающаяся российская государыня Елизавета Петровна пользовалась большой популярностью не только на родине, но и в Европе. Красавица, она славилась щедростью, давала работу европейским ученым, артистам, художникам; славилась милосердием, отменив смертную казнь; славилась победами над Фридрихом Великим в Семилетней войне. Наконец, она славилась жертвенностью: отказалась от супружеского счастья ради государства, ради династии, благородно уступив права на русский трон другим потомкам своего отца.

Правда, никто не сомневался, что отказ от супружества Елизавета лишь провозгласила. Имя фаворита покойной российской императрицы было известно всем – граф Алексей Григорьевич Разумовский. Поговаривали и о большем: Елизавета и Разумовский заключили законный, хотя и тайный брак. В котором родилась дочь, а, может быть, еще и сын. Но именно дочь, тоже Елизавета, является законной, хотя и тайной наследницей русского престола. Так вот, гостящая в Париже экзотическая иностранка Али-Эмети, княжна Владомирская, и есть Елизавета, дочь императрицы Елизаветы Петровны. По слухам у нее еще странный русский титул – княжна Тараканова. Как под такой титул не ссудить деньгами? Ведь залогом служит огромная страна от Балтики до Тихого океана.

Тою же осенью 1772 года происходит еще два важных события, которые окажутся связанными с судьбой красавицы Владомирской-Таракановой. Вольнице дворянства, удалой стране постоянного беспорядка, Речи Посполитой, похоже, приходит конец. Три столпа абсолютизма – Россия, Австрия и Пруссия – под благовидными и не очень благовидными предлогами начинают процесс раздела Польши.

Второе событие – появление другого, тоже тайного пока претендента на российский престол. Он по секрету объявляет о своих правах не во французских домах, не в благородных салонах, а в грязных мазанках на берегах Дона и Яика. Он покажет себя во всей красе только через год. Петр Федорович Романов – это для посвященных. Для непосвященных – Емельян Иванович Пугачев.

В новом 1773 году в положении прекрасной русской черкешенки в Париже происходят некоторые изменения не в лучшую сторону. За неуплату в срок по векселям был заключен под стражу постоянный спутник и родственник Владомирской-Таракановой барон Эмбс. Там и выяснилось, что никакой он не барон и не родственник княжны, а обыкновенный фламандский простолюдин и любовник хозяйки салона. По просьбам княжны и ее покровителей его выпускают под залог, вся компания устремляется на поиски новых приключений и оказывается в Германии во Франкфурте. Вскоре туда приезжает граф де Рошфор-Валькур.

Между французом средних лет и двадцативосьмилетней (согласно документам) княжной разгорается страстный роман, плодом которого становится… документ.

Будучи авантюристкой, Тараканова не могла не сделать такого опасного, но решительного хода. Документ, который ближайшее окружение княжны впервые увидело во Франкфурте, был завещанием российской императрицы Елизаветы Петровны о том, что после ее смерти должен править не герцог Голштинский Карл Петр Ульрих, сын Анны Петровны, родной племянник Елизаветы, а должна править родная дочь Елизаветы, Елизавета Алексеевна. А Карл Петр Ульрих в 1773 году уже девять лет, как покойный российский император Петр III, согласно тому завещанию, должен был стать всего лишь регентом при юной Елизавете II. И получалось, что узурпаторшу Екатерину II есть все законные основания свергнуть.

^{Алексей разумовский, фаворит елизаветы.}

Это было предъявление своих прав на российский престол. Преступление особой тяжести, согласно екатерининским законам. А вот сколько времени Тараканова его с собой возила? Всю жизнь? Или во Франкфурте нетрудно найти лист пергамента, человека, хорошо пишущего по-русски, и российскую государственную печать?

Игра требовала продолжения. А неутомимая женская натура – нового любовника. Им стал князь Лимбург-Штирумский. Восторженный старичок по уши влюбился в красотку Владомирскую-Тараканову и, более того, сразу попросил ее руки! Сметливая княжна решила сыграть на страсти князя и, разумеется, в свою пользу. Финансовые ее дела были донельзя расстроены. И когда нетерпеливый Лимбург-Штирум был готов услышать «да» в ответ на свое брачное предложение, Елизавета открыла влюбленному свою главную тайну. Князь ни на минуту не усомнился в искренности ее слов! Напротив, он поклялся возлюбленной помогать во всех ее начинаниях, так как только она и достойна быть российской императрицей. Поклялся быть рабом у ее ног, разрешил вить из себя веревки. Она и вила, пока у того не кончились деньги.

Впрочем, многие, с кем общалась Тараканова, охотно верили ее истории. Современники княжны нередко подчеркивали ее портретное сходство с императрицей Елизаветой Петровной. Тем более те, кто имел возможность сравнить два портрета – «матери» и «дочери», всегда рядом висевшие в спальне княжны.

Задолго до открытий генетики были все основания предполагать, что Тараканова не блефует. Елизавета Петровна, дочь русского императора и простой лифляндки, получила от матери отменную красоту, большой запас здоровья и жизнерадостности. Она умела прекрасно танцевать, в совершенстве знала многие европейские языки, к изучению которых у нее был талант. Все это в полной мере наблюдалось и у княжны Таракановой. Пленительная красота открывала для нее не только сердца, но и кошельки влюбленных мужчин. Ее умению вести беседы на разных языках (правда, кроме русского) и танцевать модные танцы могли бы позавидовать многие придворные дамы. Причем все это она делала с природной грацией и непринужденностью человека, родившегося и выросшего во дворце.

Решением ввязаться в опасную авантюру Елизавета Тараканова вполне напоминала свою мнимую или настоящую мать. Все годы правления Анны над вовремя не выданной замуж родной дщерью Петра Великого Елизаветой висел Дамоклов меч пострижения в монахини, если не тайного убийства. Ей благоволила русская гвардия, а она благоволила рослым гвардейцам. 24 ноября 1741 года этот замечательный союз кончает с немецкой свистопляской решительным ударом. Тридцатидвухлетняя Елизавета становится императрицей. Обеспечив себе власть, Елизавета щедро вознаградила людей, ее поддержавших. Гренадерская рота Преображенского полка стала называться Лейб-компанской. Солдаты-простолюдины были приняты в дворянское сословие и получили поместья. Звания офицеров роты были приравнены к генеральским чинам.

Сын простого украинского казака Алексей Розум, благодаря ангельской внешности и недурному голосу, еще в царствие Екатерины I поступил певчим в церковную капеллу при императорском дворе. Некоторое время спустя он был примечен своей ровесницей Елизаветой Петровной и стал ее любовником. Когда она пришла к власти, он начал стремительно продвигаться по служебной и придворной лестнице. Камергер, генерал-майор, обер-егермейстер, генерал-аншеф, кавалер ордена Андрея Первозванного, граф Священной Римской империи, фельдмаршал. Но еще раньше, в 1742 году им было получено главное звание – морганатический муж императрицы Елизаветы. Это исторический факт.

Но была ли в действительности дочь от этого брака? Вполне могла быть. И вполне могла носить эту почти шуточную фамилию Тараканова, хотя вряд ли с официальным княжеским титулом. Слухи об этом широко разлетелись уже в правление Елизаветы. Согласно одному из них, девочка в двухлетнем возрасте была увезена к родным Разумовского в украинское поместье Дараганово, которое молча переиначила в Тараканово.

Согласно другому – царица-мать, упрятав родную дочь где-то на окраине державы, именовала ее «Тьмутараканской княжной». Отсюда, якобы, и фамилия…

Между тем, во время пребывания в Германии выяснилось, что Елизавета Тараканова неплохо изъясняется и по-польски. А также не прочь разыграть в своей игре польскую карту. Первый раздел Польши еще не был завершен. Последний польский король Станислав-Август Понятовский, бывший фаворит Екатерины II, прочно чувствует себя на троне только при поддержке иностранных штыков. Лидеры Барской конфедерации, объединявшей патриотические силы страны, в эмиграции продолжают политическую борьбу, стараясь получить помощь Франции, Турции, кого угодно, лишь бы вернуть себе власть. И в борьбе с Россией они, в свою очередь, не прочь использовать карту Таракановой.

^{Императрица Елизавета Петровна в юности считалась ослепительной красавицей.}

В окружении княжны, то эпизодически, то на постоянной основе, появляются поляки. Самый влиятельный из них – князь Карл Радзивилл, вильненский воевода и предводитель барских конфедератов. Он жил, в основном, в Мангейме. В его доме молодой польский офицер Александр Доманский познакомился с Йозефом Рихтером, служившим секретарем у княжны Владомирской. Рихтер рассказал Доманскому о своей госпоже, о ее красоте и обаянии. Красавец-поляк, большой любитель и ценитель женской красоты, немедленно попросил познакомить его с княжной. Скорее всего, такое задание ему дал Радзивилл. Знакомство состоялось. И скоро пан Доманский оказался в княжеской постели. Польское окружение весьма обрадовалось сему обстоятельству. А безнадежно влюбленный князь Лимбург-Штирумский просто… не мог никак понять: что же это молодой поляк иногда уединяется с княжной?! Иногда влюбленные такие ненаблюдательные!

Наступила осень 1773 года. И не без подсказки Доманского и Радзивилла Елизавета Тараканова во всеуслышание, а не по секрету, как прежде, заявляет: «Да, я родная дочь императрицы Елизаветы, внучка Петра Первого. Да, у меня есть подлинный документ, согласно которому мне, а не кому-нибудь другому матушка завещала престол в Петербурге». И это возымело действие. Услышали в Петербурге. И испугались.

Екатерина II, прагматичная и умная особа, ни минуты не сомневалась, что Тараканова авантюристка и самозванка. Но в политической борьбе это ничего не значило. Екатерина хорошо знала историю своей новой родины, знала, что очевидный самозванец Лжедимитрий однажды стал царем. Когда удачно сложились обстоятельства. А сейчас? Сопутствует ли удача самой Екатерине?

Выбирайте: либо любить женщин, либо понимать их.

Нинон де Ланкло

Ее признала Россия, ее боготворит дворянство, ее признала Европа. Она у власти уже одиннадцать лет. Но все знают, что после смерти ее мужа Петра III по правилам следовало бы передать корону сыну Павлу. И все знают, что Петр III умер не из-за апоплексического удара, а посредством офицерского шарфа, сдавленного на его горле любовником Екатерины Алексеем Орловым. Алехан, как его звали близкие люди. Екатерина – узурпаторша. И это звание действует ей на нервы.

Осенью 1773 года все еще более обострилось. Пятый год идет Русско-турецкая война. Турки неоднократно биты на суше и на море. Причем на море в Чесменской битве – все тем же Алеханом Орловым. Но не побеждены окончательно. Самое опасное, что в эту войну на турецкой стороне могут вмешаться Франция и Австрия. У тех свои интересы. Но главная беда грозит изнутри. Из царства теней явился убитый муж Петр III. Живой и здоровый. Правда, неграмотный. Хорошо говорящий по-русски, а родной, немецкий, совсем позабывший. Екатерина не сомневалась, что это никакое не привидение, а самозванец, казак Емельян Пугачев. Но ведь дело происходит в России. 17 сентября, когда Пугачев объявил свой первый «царский манифест», с ним было всего 80 казаков. 3 октября, когда он осадил Оренбург, его войско выросло до двух с половиной тысяч. А к концу года казаки, беглые крестьяне и приписные рабочие, башкиры и калмыки составят уже тридцатитысячное войско повстанцев.

А «авантюрьера» Тараканова самоуверенно заявляет:

– Ах, что вы говорите, какой Петр Третий, какой казак Пугачев? Восстание на Дону и Урале поднял мой родной брат князь Петр Тараканов. Нас разлучили в детстве, и вот теперь настал черед соединиться.

Я написала ему письмо и отправила с верным человеком.

Наступило удачное время для польских конфедератов – Радзивилла и графа Огинского, живущего в Париже. Выставить Елизавету Тараканову как жертву русского произвола, как знамя. Предложить турецкому султану поддержать княжну, значит – сделать войну с Россией справедливой войной за возвращение русского престола законной наследнице! А еще лучше – предложить французскому королю Людовику XV вмешаться в войну под тем же предлогом. И мужики в России бунтуют очень кстати. Ну а там уж, когда Тараканова станет Елизаветой Второй, она вернет Польше все отобранное при Первом разделе. И даже добавит…

Князь Радзивилл в восторге пишет Таракановой: «Сударыня, я рассматриваю предприятие, задуманное вашим высочеством, как некое чудо, дарованное самим Провидением, которое, желая уберечь нашу многострадальную отчизну от гибели, посылает ей столь великую героиню».

Одно плохо – уже немецкие кредиторы, которые никак не хотят принимать в расчет доводы высшей политики и требуют возвращения долгов. У поляков немного денег, у немецкого князя-поклонника – тоже. Приходится менять страну и принимать план Огинского, который советует переправить Тараканову в Венецию, поближе к театру Русско-турецкой войны.