Текст книги "Любовь самых ярких и эпатажных женщин в истории"

Мария Антуанетта
^{(1755–1793)}

• королева рококо и жертва гильотины, дочь великой Марии Терезии Австрийской

• мать в своих дневниках отмечает, что дочь пишет по-немецки и по-французски с чудовищными ошибками, абсолютно несведуща в истории и географии, лишь хорошо поет и танцует

• в возрасте года принцесса была помолвлена с двухлетним Людовиком XVI, дофином французским

• ее родина – Австрия, Империя Габсбургов, однако с 1774 года Мария Антуанетта – французская королева

• единственная любовь ее жизни – не муж, но шведский офицер, граф Ганс Аксель Ферзен

• смысл жизни видела лишь в развлечениях и нарядах

• «имея очаровательную внешность, она сочетает в себе обаяние, грацию, умение держать себя»

• рожает четверых наследников, двое из них рано умирают, а сын Людовик XVII исчезает без вести в годы революции

• врагом Марии Антуанетты был весь французский народ, лишивший ее престола и обезглавивший

• погибла на плахе 16 октября 1793 года

Глава 7
Рок и рококо

^{Мария-Антуанетта на одном из портретов Э. Виже-Лебрен}

В совпадении судьбы и характеров этих двух пар таится великая историческая закономерность. Людовик XVI и Мария Антуанетта во Франции, Николай II и Александра Федоровна в России. Оба монарха не были рождены для трона, и обе четы стали жертвами революций. Судьба королевы по званию и королевы легкомыслия Марии Антуанетты сложилась горше всех.

XVIII век дал мировой истории двух великих государынь, чей авторитет был непререкаем, чья прижизненная и посмертная слава была вполне заслуженной. Екатерина Вторая Российская и Мария Терезия Австрийская. Обе современницы правили, и весьма успешно, сами. Обе удачно выбирали себе помощников. Державы обеих диктовали свою волю слабым соседям, разжигали и прекращали войны, выдвигали свои условия.

Друг от друга этих царственных немок отличало отношение к своим мужьям. Екатерина сделала со своим Петром Федоровичем известно что и в дальнейшем самостоятельном царствовании не была образцом высокой нравственности. Родила в законном браке одного ребенка.

Впрочем, XVIII век не случайно прозвали «галантным». Свобода женщин в высшем обществе утвердилась сама собой. Свобода личной жизни царственных особ считалась естественной.

Не Екатерина со своими фаворитами, а Мария Терезия с полным отсутствием фаворитов была белой вороной своего времени. Она прожила 63 года. 40 лет была у власти одной из тогдашних сверхдержав – Австрии, империи Габсбургов. 29 лет была замужем за герцогом Францем Стефаном Лотарингским, который лишь числился императором, а вместо государственных дел любил поохотиться, выпить, порезаться в картишки и сходить «налево». Императрица же, образец нравственности, ревностная католичка, нежно любила мужа и умудрилась при всей своей занятости родить шестнадцать (!) детей. Пять мальчиков и одиннадцать девочек. Одной из них была Мария Антуанетта – будущая королева рококо и жертва гильотины.

Отец Марии Терезии, австрийский император Карл VI, не имел сыновей и решил обеспечить престол своей талантливой, рожденной для власти дочке, опубликовав «Прагматическую санкцию», нарушавшую традиции престолонаследия. Поначалу европейские монархи ее признали. Но едва Карл умер, а двадцатитрехлетняя Мария Терезия примерила корону, как баварский курфюрст тут же предъявил свои права на сей головной убор. Его поддержали Пруссия, Саксония, Франция и Испания. В 1740 году началась Война за австрийское наследство. Лишь через восемь лет Австрии удалось заключить мир и с честью выйти из войны, хоть и потрепанной неутомимым прусским воякой Фридрихом Великим, но с относительно незначительными потерями.

^{Мария Терезия – одна из двух великих государынь Европы XVIII в. Она была предана мужу, которому родила 16 детей. Картина Жана Этьена Лиотара.}

Мария Терезия и ее главный советник – дальновидный канцлер Кауниц – сделали из этой войны ряд важных выводов: необходимы были военная, финансовая и промышленная реформы, а также перемена курса внешней политики. Почти три столетия австрийские Габсбурги и французские Капетинги-Валуа-Бурбоны традиционно воевали между собой. Теперь стало ясно, что главным соперником Австрии в борьбе за германские земли становится Пруссия, а с Францией необходим союз. Он был заключен в Версале в 1756 году. Тогда же Мария Терезия и французский король Людовик XV пришли к выводу, что неплохо бы скрепить дружбу династическим браком. У короля был болезненный сын. Больше надежды внушал внук, тоже Людовик. У императрицы было много дочерей. Так в принципе и порешили это в высшей степени важное государственное дело. Будущему супругу в это время было два года, а супруге – всего год.

Все влюбленные клянутся исполнить больше, чем могут, и не исполняют даже возможного.

Уильям Шекспир

Мария Антуанетта родилась 2 ноября 1755 года в Вене, в главном императорском дворце Шёнбрунн. Так всегда бывает – кому-то суждено появиться на свет в хижине, кому-то во дворце. Первые, как правило, завидуют вторым. Королевские дети всегда сыты, одеты, обуты. Королевские дети не мерзнут, не ходят немытыми и сопливыми. У них множество слуг, с них сдувают пылинки, их учат этикету, изысканным танцам, иностранным языкам. Им не нужно ни за что бороться. Их судьба предрешена. Вот только плюс или минус в этой предрешенности, трудно сказать. Быть все время на виду, быть, прежде всего, ответственным за свою страну, и только потом – за свою семью, быть подсудимым на суде госпожи Истории. К своему несчастью, Мария Антуанетта догадалась об этой ответственности далеко не сразу.

^{Франц Стефан, отец Марии Антуанетты, государственным делам всегда предпочитал охоту, вино и женщин. Картина Мартина ван Мейтенса. 1745 г.}

А пока эта миловидная, даже красивая девочка, шалунья и резвушка подрастала в окружении великолепного австрийского двора. Однако великолепный французский двор отнюдь не спешил к заключению брака между будущим дофином и эрцгерцогиней. Согласно этикету, официальное предложение должно было последовать со стороны жениха. Но его не следовало. Началась и закончилась Семилетняя война, где Австрия и Франция сражались вместе против Пруссии. А Людовик XV не торопится. Дела французского королевства, между тем, движутся кое-как. В борьбе с Англией оно теряет колонии в Америке и Индии. В государстве зреет внутренний кризис. В 1765 году одиннадцатилетний жених после смерти отца становится дофином, законным наследником французского престола. А его дедушка все не торопится, что беспокоит Марию Терезию. Уж не происки ли тут ее извечного врага, прусского короля? Уж не выжил ли французский монарх из ума? Но недаром Людовик XV вошел в историю как автор крылатой фразы «После нас – хоть потоп».

Будущие супруги знакомы друг с другом только по портретам. Между Веной и Версалем беспрерывно снуют курьеры. Только в 1769 году Мария Терезия добивается своего – французский королевский посланник Дюрфор привозит официальное предложение короля. В очередной раз сбывается шутливое пожелание венгерского короля Матвея Корвина, сделанное триста лет назад: «Bella gerant alii, tu felix Austria, nube[13]13
  «Пусть воюют другие, ты же, счастливая Австрия, заключай браки» (лат.)


[Закрыть]». Свадьба была назначена на будущую весну. Жениху пятнадцать лет, невесте – на год меньше. Пора.

Французский воспитатель Марии Антуанетты аббат Вермон пишет в Версаль о юной невесте: «Имея очаровательную внешность, она сочетает в себе обаяние, грацию, умение держать себя». Но ниже приписывает, что шесть недель преподавал принцессе основы изящной словесности и время прошло впустую: «Я понял, наконец, что хорошо усваивает она то, что одновременно и развлекает ее».

«Развлекаться!» – вот что на долгие годы станет девизом Марии Антуанетты.

Мария Терезия в своих дневниках отмечает, что дочь пишет по-немецки и по-французски с чудовищными ошибками, абсолютно несведуща в истории и географии, только хорошо поет и танцует. Погрязшему одновременно в строгом этикете и нравственном легкомыслии версальскому двору это кажется достаточным. Заботливой матери – нет. Она понимает, что из дочери не получится великой правительницы, но хоть какой-то она должна стать. И еще один момент тревожит строгую католичку. Две ее старшие дочери – герцогиня Пармская и королева Неаполитанская… В Европе же Пармский и Неаполитанский дворы иначе как борделями не называют. Не пошла бы девочка по стопам сестер…

^{В отличие от невесты Людовик получил хорошее образование и очень любил читать, но был чрезвычайно стеснительным.}

Ее будущий муж старался быть самой малозаметной фигурой в Версале. Австрийскую красотку-ветреницу ожидал довольно высокий, сутулый, преждевременно ожиревший подросток с печальными голубыми глазами, с неуклюжей переваливающейся походкой, постоянно спотыкающийся о свою шпагу. Он был страшно застенчив и, наверное, до конца жизни испытывал недоумение, когда к нему обращались, как к первому лицу государства. Но в отличие от своей невесты, Людовик получил хорошее образование, любил читать. Его интересовали не только книги, но и государственные документы. Он был очень аккуратен и внимателен в своих записях. Наверное, из него получился бы отличный королевский секретарь, но судьбе было угодно сделать его монархом.

С детства физически слабый Людовик таким бы и остался, если бы не регулярные упражнения. Он стеснялся заговорить с любым из придворных, но охотно общался с рабочими в Версале, иногда, к ужасу окружающих, брался помогать плотникам или мостильщикам. Дед, Людовик XV, так же, как и наш Петр Великий, любил на досуге послесарить, постолярить. Но для Людовика XVI эти занятия стали больше, чем хобби. Мастерская была единственным местом, где он чувствовал себя самим собой. К любимым страстям относились также охота и черчение географических карт. В отличие от своей будущей супруги Людовик совершенно не умел танцевать, избегал любых подвижных игр. Ему нельзя было отказать в уме, но думал он крайне медленно и совершенно терялся, когда от него требовалось быстро принять решение.

^{Дофин Людовик Фердинанд, отец Людовика XVI. Картина А. Б. Нивелон. 1764 г.}

И еще одна черта, ставшая одновременно и причиной, и следствием стеснительности Людовика. Несмотря на пеструю, как у всех европейских принцев, смесь кровей в родословной, он все же считался французом. Он рос при французском дворе, где всегда царила атмосфера повышенной чувственности. Главный пример распущенности подавал родной дед-король, оставшийся вдовцом после смерти супруги и без устали менявший фавориток. Две из них – маркиза де Помпадур и графиня Дюбарри – даже вмешивались в управление страной.

А будущий жених Марии Антуанетты совершенно не интересовался противоположным полом. И довольно долго никто не догадывался, что у этого есть физиологическая причина.

Свадьбе предшествовала долгая переписка и переговоры по поводу устройства церемонии. Кому и в каком порядке ставить подписи в брачном контракте, что должно входить в перечень подарков и приданого, кому сопровождать невесту, кому ее встречать. Камнем преткновения стал вопрос: на какой территории австрийская эрцгерцогиня примет новое подданство и станет французской дофиной – на австрийской или французской? Было найдено компромиссное решение. По Рейну проходила граница между Францией и Священной Римской империей, давно уже формальным межгосударственным образованием, которое возглавляли Габсбурги. Напротив Страсбурга нашелся необитаемый островок. На нем в короткие сроки соорудили изящный деревянный павильон, стены которого украсили драгоценными гобеленами. К островку навели понтонные мосты.

^{Мария Антуанетта в отрочестве. Картина Лиотара.}

Павильон тщательно охранялся. Но любопытствующие могли подкупить стражей и полюбоваться на это маленькое чудо бурбонско-габсбургской дружбы. Как-то это проделала группа немецких студентов. Один из них вдруг обратил внимание на сюжет на гобелене в том помещении, где невеста должна была стать француженкой. Древнегреческий миф о браке Медеи и Ясона. В мифологии трудно найти более трагичную развязку, чем кровавый итог этого брака. Между прочим, двадцатилетнего студента, увидевшего дурное предзнаменование, звали Иоганн Вольфганг Гёте.

А в это время августейшая невеста уже едет навстречу своей судьбе. Позади остались австрийские и германские земли, позади остался нейтральный островок на Рейне, где будущую дофину приветствовал будущий кардинал Луи Роган. Через несколько лет он станет главным ее врагом. Позади земли Эльзаса и Шампани. В Компьенском лесу Марию Антуанетту встречают король и дофин Франции. Шестидесятилетний Людовик XV, отменный кавалер, известный ловелас, галантно целует невесту внука, что-то забавное шепчет ей на ушко и чуть не забывает про виновника торжества. Сутулый неуклюжий юноша, дофин Франции, скромно стоит в сторонке и близоруко щурится.

Любовь… объединяла земли, строила города, рожала детей… но если ее ущемить, она опрокидывает троны, разрушает города, сносит дома, губит целые семьи…

Роберт Бертон

16 мая 1770 года в Версале состоялась свадьба. Архиепископ Реймский благословил молодых, а затем они, король Франции и еще пара сотен свидетелей, члены правящей династии и знатнейшие лица государства в строгой последовательности поставили свои подписи на длинном пергаментном листе брачного договора. Рядом со своей по-детски корявой подписью Мария Антуанетта оставила огромную кляксу, а некоторые сочли это плохим предзнаменованием.

На следующий день сначала служанка, а потом камеристка дофины кое-что узнали. Очень быстро это стало известно ближайшим фрейлинам, потом королю и всему королевскому двору. Через несколько дней это знала вся Франция, а затем и вся Европа. После первой брачной ночи Мария Антуанетта осталась девственницей. Бывает. Причем близкому окружению сразу стало ясно, что дело не в ней, а в молодом Людовике, известном своей неискушенностью и застенчивостью. Однако и на следующую ночь произошло то же самое. И так продолжалось… семь лет!

Людовик VI уже был королем, но еще не был мужем. Как на каторжную работу, с унылым видом он шел в спальню супруги и с тем же видом ее покидал.

Не сразу выяснилось, что причиной половой слабости был природный дефект августейшего органа – фимоз, сужение крайней плоти, не позволявшее совершить нормальный половой акт. Это легко можно было исправить небольшой хирургической операцией. Известно, что такая же история произошла с наследником русского престола Петром Федоровичем, мужем будущей Екатерины II. Императрица Елизавета тогда решительно настояла на операции. А вот деликатные французы все медлили, трусливый дофин все стеснялся, господину «После нас хоть потоп» было наплевать на слабость внука. Мария Терезия заваливала французский двор и свою дочь письмами: мол, делайте же что-нибудь, нужен наследник. Но все впустую. Только в 1777 году, во время официального визита во Францию австрийскому императору Иосифу II, соправителю своей матери и брату Марии Антуанетты, удалось убедить зятя сделать операцию.

В августе того же года, через семь лет после первой брачной ночи, Людовик XVI вышел из супружеской спальни с довольным видом. Пушки по этому случаю не палили, празднеств не устраивали. Но это хоть ненадолго умерило ехидный хохот, давно звучавший и во дворцах, и в хижинах. Ведь в сознании патриархального общества монарх невольно ассоциируется не только с пастырем, но и с быком-производителем своей правящей семьи. А неполноценность главы семьи вызывает ощущение неполноценности данной ему Богом и законом власти.

^{Юная Мария Антуанетта по словам матери писала по-ранцузски и по-немецки с чудовищными ошибками, была абсолютно несведуща в истории и географии, но пела и танцевала хорошо.}

XVIII век во Франции – век господства передовых идей. Вольтер, Руссо, энциклопедисты. Их идеями ликвидации сословности, гражданского равенства, демократических свобод дышала образованная публика. С позитивными устремлениями неизбежно соседствовали негативные – критика власти. А власть импотента давала для этого еще больше поводов. Сотни, тысячи экземпляров брошюр с едкими антибурбонскими статьями, памфлетами и стихами печатались в Англии, Нидерландах и Швейцарии и переправлялись через границу. В самой Франции действовало много подпольных типографий. В упрощенной форме идеология оппозиции проникала и в народ. Раз король ничего не может, значит, у королевы есть любовники. Раз королева большую часть времени проводит в обществе подруг, значит, у нее есть еще и любовницы, она отдает дань сапфическим утехам. В 1778 году Мария Антуанетта родила первого ребенка.

 
Забавные носятся слухи
Про жизнь королевской семьи:
Бастард, рогоносец и шлюха —
Веселая тройка, Луи! —
 

Такие куплеты распевались на французских улицах. Ну а что же в действительности? С одной стороны, еще Фрэнсис Бэкон заявил: «Клевещите, клевещите – что-нибудь да останется». С другой стороны, народная мудрость «Нет дыма без огня» тоже небез-основательна. Можно с абсолютной уверенностью заявить, что Мария Антуанетта никогда не любила своего мужа-тюфяка, но относилась к нему с положенным уважением, так же как и он к ней. Можно также утверждать, что в жизни Марии Антуанетты была настоящая и трогательная любовь с графом Ферзеном. Ну а поверить в то, что хорошенькая собой, здоровая замужняя девушка до двадцати двух лет хранила себя непорочной ради монархической идеи… Впрочем, лучше оставить эту тему для желтой прессы.

У затянувшегося «безбрачного» брака была еще одна важная сторона. Юная дофина, а затем королева, не находя в своем муже ни мужчины, ни хотя бы интересного собеседника, ни партнера по развлечениям, много времени проводила в кругу подруг и друзей.

А поскольку правила этикета не позволяли ей в открытую общаться с мужчинами не ее круга, то ее приятелями быстро сделались младшие братья Людовика, граф Луи Прованский и граф Карл д’Артуа. Оба молодых человека являли полную противоположность ее мужу. Потанцевать, сказать неожиданный каламбур, сыграть в карты или в любительском спектакле – что еще нужно для дружбы с легкомысленной девицей?

Но у каждого из братьев в опеке Марии Антуанетты была своя корысть. А особенная корысть в том, чтобы «безбрачный» брак как можно дольше затягивался. Ведь тогда у графа Прованского и у графа д’Артуа появлялся шанс на престол. Поэтому, когда у Людовика XVI появился законный наследник, граф Прованский возненавидел и старшего брата, и его жену. Можно даже сказать, что Луи какое-то время был в оппозиции королевской власти и некоторыми своими поступками провоцировал наступление революции. Находясь в эмиграции, он вроде бы способствовал спасению королевской четы, но так, что только ухудшил ее положение. Весьма вероятно, что граф принял тайное участие и в судьбе наследника престола мальчика Людовика XVII, загадочно исчезнувшего и так никогда и не правившего под этим именем.

Отгремит революция, отшумят наполеоновские войны, придет Реставрация, и терпеливый Луи еще станет королем Людовиком XVIII, после его смерти станет королем Карлом X и граф д’Артуа. Но первый придет к долгожданной власти в 59 лет, а второй – лишь в 67.

^{Брак дофина оставался фикцией на протяжении 7 лет.}

Впрочем, до этого еще далеко. Итак, молодая дофина оказалась при версальском дворе. Она еще почти ребенок, но уже имеет задатки гордой, уверенной в себе и надменной королевы. Ее характер почти сформировался: она беспечна и легкомысленна, привыкшая к почестям и жизни во дворце, желающая быть первой в свете, самой красивой, самой нарядной, с самыми лучшими украшениями. Постоянно претворяющая в жизнь свой девиз: «Развлекаться!».

По законам царившего в Версале этикета требуется учиться, чтобы грамотно управлять, требуется ежедневно принимать просителей, посещать старших родственников, отстаивать длинные мессы, участвовать в торжественных приемах. Все это быстро вошло в противоречие со своенравием Марии Антуанетты. И никакие увещевания матери, никакие наставления воспитателей – аббата Вермона и графини де Ноай – не помогали. Мария Терезия даже поручила своему посланнику при версальском дворе графу Мерси шпионить за дочерью с помощью ее слуг и служанок. Юная ветреница ловко уходила от опеки и наставлений. Игры в волан, карты, прогулки в саду, танцы и тому подобное – только это занимало ее хорошенькую, но пустоватую головку. Лишь незадолго до смерти в тюрьме Консьержери Мария Антуанетта прочла до конца свою первую книгу – «Робинзон Крузо».

Мария Терезия все время заклинала дочь быть в стороне от дворцовых интриг. Но как же быть в стороне, если это одно из главных развлечений?

При версальском дворе существовали своего рода женские партии. Наиболее высокое официальное положение имели три незамужние дочери Людовика XV – Аделаида, Виктория и Софи.

Это определяло их самое почетное место во время обедов, балов, приемов и прочих мероприятий. И была «партия фавориток». Если предыдущая метресса Людовика XV, та, чье имя стало нарицательным, маркиза де Помпадур, была хотя бы благородного происхождения, то нынешняя, графиня Дюбарри, по некоторым сведениям, попала в спальню короля прямо из публичного дома. Но задержалась надолго. Ей нашли фиктивного мужа с титулом, у нее появился свой небольшой дворец в Версале, лучшие наряды и драгоценности, лучший выезд. Самый надежный способ для искателя должностей и королевских милостей – стать своим человеком в салоне мадам Дюбарри. И все бы хорошо, если бы большинство придворных дам не продолжали считать ее публичной девкой.

^{Дед дофина, Людовик XV прославился фразой: «После нас – хоть потоп!».}

Однако в Версале появилась новая персона, супруга наследника престола, в дамском табеле о рангах сразу занявшая высшую ступеньку. Причем Мария Антуанетта вела себя совершенно независимо, несмотря на молодость и малоопытность. И графиня Дюбарри увидела в ней шанс на формальное признание своего сомнительного статуса. Согласно правилам этикета во время приема или бала дама не могла первой заговорить с той, что была выше ее в придворном звании. Только наоборот. Хорошо обученная этому в свои первые светские выходы Мария Антуанетта дозированно, согласно установленному порядку, заговаривает с одной, другой, пятидесятой, сотой дамой. Проходят месяцы, проходит год, другой. Дофина привечает всех, кроме графини Дюбарри, фаворитки короля. Тетки мужа втянули дофину в эту интригу, и ей понравилось. Действительно, с какой это стати девице из рода Габсбургов, супруге Бурбона обращать внимание на бывшую проститутку?

Кто не обожает недостатки той, которую он любит, тот не может сказать, что он в самом деле влюблен.

Педро Кальдерон де ла Барка

Когда всевозможные ухищрения не помогают, Дюбарри жалуется королю, а король, как известно, исполняет все ее прихоти. Он вызывает к себе австрийского посланника Мерси и просит его повлиять на Марию, зная, что Мерси выполняет также роль «представителя материнского авторитета» при своевольной дофине. Мать же – единственная, кого Мария Антуанетта хотя бы немного уважает и побаивается. И вот дофина обещает графу Мерси, а через него и королю, что на ближайшем приеме заговорит с Дюбарри. И не выполняет обещания.

Королю Людовику XV было плевать на многое, но только не на честь своей метрессы, и он был взбешен. И самое опасное в этой ситуации – то, что августейшее бешенство может повлиять на благополучие франко-австрийских отношений, с таким трудом выстроенных. И все из-за упрямой шестнадцатилетней девчонки! В Европе тем временем назревает крупная политическая акция – Австрия, Пруссия и Россия готовятся к Первому разделу Польши. Теперь уже напугана и Мария Терезия – а что если из-за глупой дофины разгневанный Людовик XV воспротивится дележу? Она пишет Марии Антуанетте: «Что тут страшного – поздороваться с кем-то?» Материнский приказ разрешает сложную ситуацию. На королевском приеме 1 января 1772 года, заранее отрепетировав, Мария Антуанетта, стоя к графине Дюбарри вполоборота, говорит так, что это можно принять за прямое обращение:

– Сегодня в Версале на балу много людей.

Этими словами было куплено согласие Франции на раздел Польши.

Живой, подвижной натуре Марии Антуанетты быстро наскучил Версаль с его этикетом, скучными обязанностями и мелкими интригами. Рядом, всего в двух часах езды, находился огромный Париж с его театрами, шумными празднествами, маскарадами.

Вокруг дофины быстро складывается кружок приближенных: братья дофина, принцесса де Ламбаль, герцог Лозен, принц Линь – все сплошь богатые блистательные бездельники. С этой компанией Мария Антуанетта пару раз посетила столицу своей новой страны. Дворцы, театры, музеи, сады произвели на нее благоприятное впечатление, но вот улицы, площади, народ… Сквозь окошки кареты долетала и вонь сточных канав… Это был не ее мир, она о нем ничего не знала, да и знать не желала.

8 июня 1773 года стояла чудесная погода, и на этот день назначили официальное торжественное посещение Парижа наследниками престола. Город украсили флагами, декоративными триумфальными арками и цветами. Градоначальник маршал Бриссак у ворот вручил дофину на серебряном подносе символические ключи от города. Салютовали пушки Бастилии и Дома Инвалидов. В Нотр-Дам и в Университете дорогих гостей встречали торжественными речами. Разодетые по такому случаю, рыночные торговки вручили Марии Антуанетте первые плоды урожая и цветы, ремесленники – плоды своего труда.

^{Младший брат Людовика, граф Прованский быстро стал близким другом дофины. Он был заинтересован в том, чтобы старший брат остался бездетным.}

Все это выглядело вполне искренне и было похоже на народную любовь. Выйдя на балкон дворца Тюильри, Мария Антуанетта даже испугалась, когда увидела на площади внизу живое человеческое море.

– Мадам, Вы видите перед собой двести тысяч, влюбленных в вас, – галантно заметил маршал Бриссак.

Она действительно была хороша: юная, стройная, в легком розовом платье, расшитом бурбонскими лилиями, с собранными в элегантную прическу пепельными волосами. И уж, безусловно, выигрывала рядом с одутловатым, неловким супругом. Ей рукоплескали. Типичное человеческое чувство – любовь ко всему новому. Людовик XV находился у власти уже 58 лет – он стал королем в пятилетнем возрасте – и одним только этим уже всем надоел. А своей политикой, своим образом жизни он и вовсе не снискал народной любви. Скоро французами будет править очаровательная новая королева. А ровно через двадвать лет эти двести тысяч влюбленных потребуют разорвать королеву на части…

Но тогда парадный, праздничный Париж и добрый народ нравились Марии Антуанетте. Она зачастила в столицу. Там, в частности, она оказала покровительство своему знаменитому земляку, композитору Кристофу Глюку, пытавшемуся произвести переворот в оперном искусстве. Не разбиравшаяся в тонкостях оперы, но от природы наделенная музыкальным чутьем, дофина распорядилась поставить в Гранд Опера глюковскую «Ифигению в Авлиде», преодолев сопротивление столичного музыкального бомонда. 19 апреля 1774 года состоялась премьера, где публика была вынуждена демонстрировать свой восторг, оглядываясь на ложу мадам дофины, которая рукоплескала каждой арии. Впрочем, особенное впечатление произвела не музыка, а сверхзамысловатая прическа Марии Антуанетты, названная «Ифигения».

Между прочим, через несколько лет за покровительством уже королевы Марии Ануанетты обратился другой ее земляк, приехавший в Париж, – Вольфганг Амадей Моцарт. Однако королева была занята чем-то другим и Моцарта просто не заметила.

Долгожданное и неизбежное случилось 10 мая 1774 года. Людовик XV подхватил оспу и умер. Его наследник, Людовик XVI, и Мария Антуанетта стали королем и королевой Франции. Им досталось неважное наследство. Предшествующая внешняя политика была, как правило, неудачной. В ходе войн с Англией французы лишились Канады, Восточной Луизианы и других территорий в Америке, потеряли всякое влияние в Индии. Правда, при новом короле Франция активно вмешалась в войну новообразованных Соединенных Штатов против Англии, но выгод из этого извлекла немного.

Еще хуже дела обстояли внутри страны. Особенно с финансами. Государственный долг непрерывно рос, придавленный непомерными налогами народ нищал, буржуазия разорялась, цены и недовольство росли.

Время от времени генеральные контролеры – то есть министры финансов – пытались как-то исправить положение. Робер Тюрго решил ограничить расходы двора, и в 1776 году был отправлен в отставку. Жак Неккер сначала прибег к крупным займам и улучшил положение. Но едва в 1781 году попытался урезать королевскую роскошь, как и он мгновенно оказался не у дел.

У Марии Антуанетты были свои занятия, которые не оставляли времени поинтересоваться, какие такие американцы воюют с помощью французов за независимость, в какой такой Гиени и Бретани из-за неурожая наступил настоящий голод, в каком таком Лионе бунтуют ткачи? Там, где делают километры тканей для королевского гардероба? Пусть будет порядок – легкий жест царственной руки. За всю жизнь, проведенную во Франции, Мария Антуанетта нигде, кроме Версаля, Парижа и Компьена так и не побывала. Несколько позже она еще побывает в местечке Варенн, но это не доставит ей удовольствия.

Вмешательства в политическую жизнь со стороны королевы, впрочем, случались весьма спонтанно. Если только кто-то из друзей о чем-то попросит. А уж ей душку-мужа уговорить ничего не стоит. Особенно после того, как через три года после коронации Людовик стал ей настоящим мужем. Например, граф Адэмар прекрасно поет. Почему бы не назначить его посланником в Англии? А вот противный Тюрго совсем не танцует и еще что-то говорит о чрезмерных тратах. Почему бы ему не уйти в отставку?

Мария Антуанетта была настоящей королевой. Но не королевой Франции. Ее собственное королевство формально занимало лишь дворец Трианон с окрестностями, но фактически располагалось в каждом модном ателье, в каждом локоне причудливой прически, в каждой складке дорогого шелкового платья, в каждом драгоценном бриллиантовом колье, в каждой причуде популярного архитектора. XVIII столетие – век господства стиля рококо. Декоративность и изящество, вычурность и манерность. Рококо – от французского слова rocaille, раковина. Мария Антуанетта была настоящей королевой рококо.

^{Мадам Аделаида, дочь Людовика XV. Замуж так и не вышла, зато пользовалась при дворе огромным влиянием.}

Как и полагается, в ее королевстве были свои министры. Это мадемуазель Бартэн, старшая модистка, удивительная женщина, вышедшая из народных низов и обретшая над королевой полную власть. Власть моды. Ведь ежедневно королеве требуется появляться на людях не менее чем в трех новых одеждах. Мужская мода того времени формировалась в основном в Англии и шла по пути упрощения костюма. Но в женской моде царствовала Бартэн, и упрощений не наблюдалось. Для придания надежной формы верхней юбке появились кринолины на каркасе из китового уса или стальных полос, корсажи в несколько слоев отделывались тончайшими кружевами. На изготовление каждого туалета уходили десятки метров шелка, атласа и бархата. Парижская мастерская мадемуазель Бартэн на улице Сент-Оноре стала крупнейшим домом моды Европы, где трудился целый полк портних – тон в моде задавала королева, и никто не хотел от нее отставать.