Текст книги "Любовь самых ярких и эпатажных женщин в истории"

Анна Иоанновна
^{(1693–1740)}

• дочь царя Ивана V, племянница Петра I, герцогиня Курляндская, первая российская императрица

• время ее правления прозвали «Анненской эпохой», а также «бироновщиной»

• первый муж, герцог Курляндский, умирает сразу после свадьбы, и Анна навсегда остается вдовой. Из ее фаворитов наиболее известны обер-гофмейстер Петр Михайлович Бестужев-Рюмин и Эрнст Иоганн Бирон, который фактически правил Россией

• императрица бездетна

• заклятые ее враги – члены Верховного тайного совета, с которыми она жестоко расправляется

• Анна была нерешительна и труслива, безразличная к государственным делам, проводила время, «глядя в окошко», охотясь да предаваясь забавам

• некрасивая, рослая и черноволосая, не имевшая особых талантов

• пожалуй, самым главным в ее правлении было то, что она сумела сохранить все достижения своего дядюшки – Петра I – и даже несколько их преумножить

• самый недобродетельный поступок царицы – жестокая расправа над верховниками и прочими своими врагами

• «Государыня у нас дура, и как-де ни докладываешь, резолюции от нее никакой не добьешься!»

• при Анне Иоанновне жил и творил известный придворный виршеплет и реформатор русского стихосложения – Василий Кириллович Тредиаковский

Глава 5
Последняя московская царевна

^{Парадный портрет императрицы кисти Луи Каравака. 1730 г.}

Нужно полагать, что доказательством разумного божественного начала в мироустройстве служит динамика исторического процесса. Все резкие колебания уравновешиваются более плавными. Каким потрясением для России были петровские преобразования! И хотя они более коснулись высших классов, можно утверждать, что Россия в целом стала совершенно новой страной. И все это произошло благодаря титаническим усилиям царя Петра. Мало того, что он был инициатором и руководителем реформ, – его энергии хватало на самое горячее личное участие в разнообразных делах. Он не только водил полки и корабли, но и лично рвал зубы подданным, собственноручно выписывал образцы букв нового печатного шрифта, успевал больше других выпить водки и дольше плясать на ассамблеях. Появись второй такой активный руководитель страны сразу после его смерти, Россия бы, наверное, не выдержала. При Петре русская птица-тройка рванула в галоп, но потом должна была пойти шагом, иначе лошади непременно бы сдохли. Поэтому мудрая история устроила так, что титанов на русском троне вплоть до Екатерины Великой не было. А роль возницы, берегущего лошадей, сыграла Анна Иоанновна.

Анна не была рождена для трона, никогда о нем не мечтала и оказалась там, в общем-то, случайно. Она была, безусловно, императрицей нового времени, хоть и родилась в старой России.

И, будучи первым лицом государства, кое в чем она оказалась последней. Одной из последних московских царевен – в прямом смысле этого слова – и последней чистокровной русской царицей династии Романовых.

27 апреля 1682 года умер наполовину парализованный царь Федор Алексеевич, и, согласно его воле, новым царем был провозглашен его единокровный брат, десятилетний крепыш Петр. А регентом – мать Петра, Наталья Кирилловна Нарышкина. Уже 15 мая произошел стрелецкий бунт, и в стране объявилась новая правительница – царевна Софья. Она пришла и села на трон с князем Василием Голицыным по правую ручку и полковником Иваном Шакловитым – по левую. Точнее, не на трон, а за трон. Потому что отныне на троне сидели два царя: Петр I и Иван V, родной брат покойного Федора, на шесть лет старше Петра.

Этот трон – один из лучших экспонатов Московской Оружейной палаты – для двух царей, еще несмышленого Петра и клинически несмышленого Ивана. Позади трона находится откидное место для фактической правительницы, Софьи Алексеевны. Официально оставаясь девицей, она в открытую жила с князем Голицыным.

Государственный переворот 1689 года и заточение Софьи в монастырь были началом самодержавного правления Петра I. А царя Ивана за самодержца, собственно, никто никогда и не считал. Он был, что называется, «убогенький». Двоевластие в России лишь считалось таковым.

В 1684 году Софья женила Ивана на Прасковье Федоровне Салтыковой, девице из знатного, но захудалого рода. Пять лет у этой четы не было детей, а потом вдруг одна за другой пошли дочери – Мария, Феодосья, Екатерина, Анна, Прасковья. Последняя родилась, когда ее отец уже был разбит параличом. Разумеется, ходили слухи: молодая, здоровая Прасковья и молодой, но слабоумный и слабосильный царь… Слухи называли в числе возможных отцов царевен симпатичного стольника Андрея Юшкова и немца-учителя Иоганна Христиана Остермана. Впрочем, в эмпиреях власти слухи особенно прилипчивы.

Лет через десять после гипотетических событий в опочивальне царицы Прасковьи в Россию приедет младший брат Остермана – Генрих Иоганн, которого на русской службе будут звать Андреем Ивановичем. Он станет неофициальным королем интриг при четырех русских монархах и официальным вице-канцлером, ведающим всей внешней политикой при Анне Иоанновне. Она, между прочим, и была той четвертой дочерью Ивана V, родившейся 28 января 1693 года. Тогда это так и казалось – между прочим…

Как-то зимой в одной из жарко натопленных горниц Кремлевского дворца царица Прасковья с приближенными и дочерьми наблюдала за проделками любимого шута, горбуна Архипыча. Он склеил из бумаги корону и выбирал, на кого бы примерить. И выбрал некрасивую, рослую и черноволосую Анну семи лет от роду.

– А тебе, душа-девица, быти русскою царицей!

Громче всех рассмеялась мать:

– Ох, проказник! Тогда уж тебе, Архипыч, быти царем.

Мать отчего-то недолюбливала свою четвертую дочь и сохранила это чувство на всю жизнь. К тому времени ее муж уже умер. Молодой Петр уже разворачивал свою бурную деятельность, у него подрастал сын. Да и старшие дочери казались куда более пригодными. Вот уж действительно, пошутил – так пошутил. Но время показало, что Архипыч предсказал точно.

Любовь должна не туманить, а освежать, не помрачать, а осветлять мысли, так как гнездиться она должна в сердце и в рассудке человека, а не служить только забавой для внешних чувств, порождающих одну только страсть.

Джон Мильтон

Царь Алексей Михайлович имел много подмосковных резиденций с уютными деревянными дворцами. Резиденция в Измайловском была одной из самых живописных – большая сеть искусственных прудов, тенистые рощи, цветники, сады, оранжереи. Здесь была даже первая в России «театральная храмина», где давали представления редкие иностранные труппы. На окрестных полях работники царской «опытной агростанции» пытались выращивать экзотические растения – сахарный тростник, кукурузу, картофель. В Измайлове прошло детство Анны Иоанновны. Не случайно третий гвардейский полк, созданный при ее правлении, был назван Измайловским. Первые два, созданные Петром, были названы в честь соседних сел-резиденций – Преображенским и Семеновским.

Здесь же Анна с сестрами получала образование, приличное для царевен. В этот райский уголок уже властно вторгалось петровское время.

Дамское образование теперь не ограничивалось Законом Божьим и умением вышивать бисером. Надо было учить иностранные языки, обучиться танцевать, петь, ездить верхом. Нужно было изучить арифметику и право.

Петр «прорубал окно в Европу» не только на полях и морях сражений Северной войны, не только дипломатическими миссиями, не только орудуя топором на голландских и английских верфях. Для того чтобы на равных участвовать в европейской политике, у царя было еще одно мощное оружие – династическое. А тут целый выводок дочерей, «царевны Ивановны», как их называли в петровском окружении.

Хотя Петр довольно саркастически оценивал семейство Прасковьи и ее двор, называя его «госпиталем уродов, ханжей и пустосвятов», хотя царевны не блистали особенной красотой и умом… Например, Анна так и не освоила французский, не научилась танцевать. В своей анкете она могла бы написать «владею немецким и русским с ошибками». Однако, несмотря на все «но»… они были царского рода и своим замужеством должны были крепить связи России с европейскими державами.

Петр был истинным самодержцем, единым царем, а все остальные – его подданные и холопы, будь ты крепостной мужик, будь ты ближайший царский родственник – все одно. Тяготы службы Анна вместе с матерью и сестрами впервые ощутила в пятнадцатилетнем возрасте, когда Петр приказал им покинуть уютное Измайловское и переселяться в новую столицу Санкт-Питербурх, как его поначалу именовали на голландский манер. «Парадиз», «Новый Амстердам», куда они прибыли холодной весной 1708 года, тогда представлял собой приземистую крепость с недостроенным собором на Заячьем острове, несколько сотен изб на левом берегу широченной неприветливой Невы и несколько сотен – на Васильевском. Некоторые из изб считались дворцами. Здесь и предстояло жить «ивановнам». Промозглый климат, постоянный ветер, наводнения, комары и копошащийся подневольный народ, сотворяющий новый великий город по воле одного лишь человека.

В 1709 году под Полтавой Петр добился решительного перелома в ходе Северной войны, а на следующий год уже отвоевал у Швеции крупные территории, Эстляндию и Лифляндию. Россия прочно утвердилась на Балтике. Была еще одна земля, присоединить которую русскому царю не позволяли некоторые юридические тонкости, но подчинить которую очень хотелось: герцогство Курляндия, занимавшее южную часть современной Латвии.

^{Бирон, Эрнст Иоганн и его подпись. Гравюра Лаврентия Серякова с портрета Корякова.}

В 1701 году Карл XII завоевал Курляндию и порядком ее ограбил. Девять лет спустя Петр вышиб оттуда шведов и тоже, разумеется, ограбил. Сделать Курляндию своей Петру мешала не столько Польша, королем которой сделался его ставленник, сколько Пруссия. Юный курляндский герцог Фридрих Вильгельм доводился племянником прусскому королю Фридриху I. Нужно было установить некий паритет двух держав относительно этих земель, и вскоре он был достигнут на встрече российского и прусского монархов. Решили женить юношу на царевне. На какой именно, Петр оставил право выбора вдовствующей царице Прасковье. И она неожиданно выбрала Анну.

К тому времени две ее старшие дочери, Мария и Феодосья, умерли. По всем правилам первой надо было выдавать замуж девятнадцатилетнюю Екатерину. Но мать любила Катеньку и решила дождаться для нее предложения повыгодней. А потому отдала нелюбимую Анну. Этот брак был своего рода пробным шаром. Во-первых, риск давно забытого действа – отпускать свою кровинушку в чужую землю, в житье с басурманином. Во-вторых, партия с курляндским герцогом действительно была не лучшей. По Курляндии катком прошла война. В герцогском дворце целого стекла не осталось, серебряной ложки не сыскать, из кладовых и закромов даже мыши от голода сбежали. А семнадцатилетний герцог Фридрих Вильгельм – маленький, худенький замухрышка в штопаном камзоле, приехавший в 1710 году в Петербург – вызывал только жалость. Да и правителем он был не полноправным, находился под опекой прусского дяди.

Но Петр сказал: «Быть по сему!». И свадьбу сыграли 31 октября 1710 года в Петербурге. Церемония проходила во дворце Александра Меншикова, что само по себе было некоторым унижением: особам «голубой крови» предоставляет для празднования свой дом простолюдин, фаворит. Петр обожал пошутить. В начале свадебной церемонии он разрезал два огромных пирога… и оттуда выскочили две карлицы, начавшие танцевать на столе. Потом внутри стоявших кругом столов, где сидели гости свадьбы Анны и Фридриха Вильгельма, были накрыты маленькие столы, за которыми праздновалась свадьба одной из танцовщиц и любимого царского карлика-шута Екима Волкова.

Анну обделил Бог красотой и умом. Ее бракосочетание, где никто не думал о каких-то нежных чувствах, было лишь решением не очень серьезной политической задачи. Анну шпыняла мать, шпынял великий дядюшка. Оставалось лишь ждать неожиданного пинка от судьбы. И он вскоре последовал. Дав молодым понежиться лишь два медовых месяца, Петр I велел им отправляться на место государственной и семейной службы – в Митаву[10]10
  Ныне это латвийский город Елгава.


[Закрыть], столицу Курляндии.

Накануне отъезда по русскому обычаю устроили отходную, где слабосильный Фридрих Вильгельм вздумал посостязаться с Петром в игре «кто кого перепьет». Разумеется, проиграл.

И 9 января 1711 года на первой же от Петербурга станции, где меняли лошадей, семнадцатилетний герцог умер. Не успев толком побыть замужем, Анна овдовела. Спрашивай после этого с женщины нежный нрав и кротость!..

Юная особа оказалась в непростом положении. Кем она теперь была: еще русской царевной или уже курляндской герцогиней, вдовой или опять невестой? Анна осталась у своей матери, ожидая, как Петр решит ее судьбу. Занятый своими реформами, продолжающейся войной со Швецией, царь и думать забыл о какой-то племяннице. Вспомнил только через полтора года. И решил дело, по всей видимости, минут за пять. Раз назвали тебя курляндской герцогиней, так поезжай-ка, милочка, в Митаву.

В начале осени 1712 года Анна Иоанновна впервые оказалась в Митаве – и сразу в качестве вдовы-правительницы. Как приступить к этому делу, молодая малограмотная женщина понятия не имела, да и не стремилась его иметь. Все решал отправленный вместе с нею обер-гофмейстер Петр Михайлович Бестужев-Рюмин, опытный царедворец и дипломат, вдвое старше герцогини. Управление страной заключалось в поиске Бестужевым компромиссов с местным своенравным, но небогатым дворянством и жившим в Данциге герцогом-регентом, в запугивании их русскими войсками и… в совместном ложе с формальной главой Курляндии Анной Иоанновной.

Некоторые портреты Анны Иоанновны создают впечатление, что это сильная, уверенная в себе женщина. Обманчивое впечатление. Неуверенность, беспомощность, безволие – вот какие слова могли быть написаны на ее гербе вместо тех, что там были в действительности. Да, Анной владели стра-сти, порой сильные. Она могла иногда повелевать, судить справедливо или самодурствовать. Но в ней абсолютно отсутствовали задатки лидера. Бесталанность натуры и несчастливая судьба, что началась курляндским замужеством, были первопричиной ее характера. Оказавшись в чужой стране, она спряталась за немолодого, похотливого и вороватого Бестужева-Рюмина. Лишь бы любил иногда. Так же, повзрослев, Анна на всю жизнь уцепится за Бирона.

Брак Анны был «политичен» и выгоден Петру I. Герцог же Курляндский, прибыв в Петербург для свадьбы, словно ошалел от обилия спиртного. Так и заливался русскими водками! Но едва не погиб от трезвой воды: такая буря была, такой потоп от Невы, что избу с новобрачными понесло прочь от берега – едва спасти успели. Наконец, отгуляв, молодые тронулись на свое герцогство – на Митаву. Но отъехали от Петербурга только сорок верст: здесь, возле горы Дудергоф, молодой муженек Анны Иоанновны дух спиртной из себя навеки выпустил…

Валентин Пикуль

Сама же она занималась в основном тем, что писала в Петербург жалостливые письма с просьбами помочь материально и как-нибудь поправить ее нелепое положение заграничной вдовы. В эмпиреях власти нашлась только одна душа, которая относилась к Анне по-доброму. Жена Петра, императрица Екатерина. Бывшая Марта Скавронская, бывшая прачка… «Вам, матушка моя, известна, что у меня ничево нет, кроме што с воли вашей выписаны штофы, а ежели к чему случай позовет, и я не имею ни кружев, ни полотен, ни платья нарочетава… а деревенскими доходами насилу я магу дом и стол свой в гот содержать», – с такой орфографией и так сокрушалась бедная Анна в письме к Екатерине, прося денег.

Почти ежегодно и подолгу Анна гостила в Петербурге или Москве, в своем любимом Измайлове. Петру приходилось чуть ли не силой гнать герцогиню обратно в ненавистную Митаву. Никак не решался и брачный вопрос. В 1716 году Петр составил очередную матримониальную комбинацию, решив породниться с мекленбургским герцогом Карлом Леопольдом. Тот рассчитывал, что за него выдадут вдовствующую Анну, и она тоже на это рассчитывала. Но выдали ее старшую сестру, уже перезревшую невесту Екатерину. Это ее потомству Анна завещает трон.

После смерти Петра в России, стране древних благородных боярских и княжеских родов, создалось уникальное положение. Императрица – отставная прачка Екатерина I. Первым человеком в государстве оказался экс-пирожник, фаворит Петра, светлейший князь Александр Меншиков. Тот был ненасытен до власти. Решив увеличить число своих регалий, он сам, было, вознамерился стать Курляндским герцогом и освободить Анну от постылой должности. Но Меншикова со смертью Екатерины и воцарением Петра II увлекли другие дела. Вскоре последовало его крушение и арест. Снова потянулись скучные дни, недели, месяцы в Митаве. Был отозван в Россию посол Бестужев-Рюмин. Анна убивалась по нему, как солдатка по законному мужу, бомбардировала Петербург письмами с просьбой вернуть любимого посла. Ей было уже тридцать четыре года. Но где-то осенью 1727 года успокоилась. В ее спальню и жизнь вошел тридцатисемилетний камер-юнкер Эрнст Иоганн Бирон. И настолько, что Анна забыла о Петербурге. А там ее и так никогда особо не помнили.

А поскольку ее отношение к императорским обязанностям было своеобразным, то Бирон фактически и правил Россией.

Когда Анна пришла к власти, она сразу же вызвала к себе Бирона, который находился при ней практически неотлучно все десять лет ее правления. Он был для нее той самой «каменной стеной», необходимой женщине ее характера.

Его фигура в нашей истории определенно носит негативную оценку. Фигура, не любимая ни современниками, ни потомками. Разумеется, об этом всесильном фаворите сохранились и положительные, подобострастные отзывы. Что неудивительно. А вот перечень его качеств, оставленный генералом Манштейном, какое-то время общавшимся с Бироном по долгу службы ежедневно: «Высокомерный, честолюбивый до крайности, грубый и даже нахальный, корыстный, во вражде непримиримый и каратель жестокий». Но, если смотреть на вещи объективно, разве это не качества для удачной политической карьеры? Добавить к этому холодный расчетливый ум и немецкий здравый смысл – чем не идеальный набор качеств для управляющего страной?

Оказавшись на вершине власти, Эрнст Бирон и его царственная любовница позаботились о том, чтобы с титулами и родословной у него было все в порядке. Он быстро стал обер-камергером, кавалером высшего российского ордена Андрея Первозванного, получил титул светлейшего князя Священной Римской империи, в 1737 году был избран герцогом Курляндским и остался им до конца жизни. Официальные генеалогические таблицы вели род курляндских Биронов от французских герцогов с той же фамилией. Недруги же сперва распространяли слухи, а после смерти Анны – в открытую писали, что Бирон из семьи простого конюха, а сам он в молодости ходил за лошадями.

Истина, как это чаще всего случается, лежит где-то посредине. Эрнст Иоганн Бирон происходил из мелкопоместного рода курляндских дворян. И владеть бы ему, его братьям и его детям небольшим хуторком, кабы не судьба. Его братья стали генералами, дети – герцогами, а сам он вошел в историю. Он благополучно женился на курляндке из знатной фамилии, Бенигне Готлиб фон Тротта-Трейден. Она была страшненькой болезненной горбуньей, но верной супругой, прожившей с Бироном всю жизнь, родившей ему двух сыновей и дочь.

^{Царица Прасковья, мать будущей императрицы родила супругу пять дочерей. Впрочем, придворные сплетники говорили, что настоящим отцом девочек был учитель Иоганн Христиан Остерман. Картина Ивана Никитина.}

Фаворитство Бирона не давало поводов для слухов и домыслов досужих умов. Полная открытость. Анна Иоанновна любила его самозабвенно, истерично, эгоистично. Не могла провести без него не то что дня, но порой и часа. Поэтому апартаменты Бирона располагались во всех дворцах, где жила Анна – в Петербурге, Петергофе, Москве. Тут же и Бенигна, тут же и детки бегают. И все друг друга любят. Счастливая шведская семья, да и только. По всей вероятности, скрепленная не только чувствами, но и их материальным итогом.

Благоразумие и любовь не созданы друг для друга: по мере того, как растет любовь, уменьшается благоразумие.

Франсуа де Ларошфуко

В 1728 году у Бирона родился третий сын Карл Эрнст, к которому бездетная Анна питала самые нежные чувства. А через два года случилось наиболее волнующее событие в ее жизни – приглашение на российский престол. Однако сделанное в такой форме, что скорее походило не то на сибирскую ссылку, не то на замужество с королем папуасов. Простая женщина была напугана, растеряна. Надо срочно ехать в Россию, и тут уже не знаешь, за что хвататься… Схватить в первую очередь самое ценное, самое дорогое, совершить чисто инстинктивное движение… И Анна хватает… сына Бирона Карла Эрнста. Даже не самого любовника. Вполне очевидно предположить, что Анна и была настоящей матерью этого ребенка.

Умирая в 1725 году, Петр Великий якобы сказал: «Отдайте все…» и не успел уточнить, что именно отдать и кому.

Светлейший, а главное – сильнейший князь Александр Меншиков понял, что страну доверить некому, кроме него самого за троном и малограмотной Екатерины на троне. Не замечая за собой никаких способностей к руководству и не испытывая желания учиться ему, Екатерина вскоре учредила коллективный орган, резолюции которого фактически приравнивались к высочайшим, – Верховный тайный совет во главе с Меншиковым. Дабы закрепить свое положение, Александр Данилович обручил свою дочь Марию с главным престолонаследником, Петром Алексеевичем, сыном несчастливого царевича Алексея, внуком Петра I. Больше ничего не успел: все временное обычно кончается внезапно. Отправился с детьми за Урал, в Березов, куда потом отправится еще много высокопоставленных особ.

Вскоре Екатерина преставилась, и монархом сделался двенадцатилетний Петр II. А власть приняли члены Верховного тайного совета. Роль первых скрипок в нем играли: князь Алексей Григорьевич Долгорукий, князь Василий Лукич Долгорукий, князь Дмитрий Михайлович Голицын, канцлер Гаврила Иванович Головкин. Все – опытные царедворцы и политики. И все, в общем-то, «птенцы гнезда Петрова», соратники великого преобразователя. Со времени его смерти прошло всего-то два года, но вскоре стало казаться, что время повернулось вспять.

Ушли в мир иной либо были отодвинуты на второй план выдающиеся выскочки из простолюдинов – Меншиков, Екатерина, Шафиров, Ягужинский. У руля снова оказались родовитые. Для коронации несовершеннолетнего императора двор переехал в Москву, да так там и остался. Москва снова сделалась столицей. В Петербурге командовал лишь генерал-губернатор Бурхард Миних. Казалось, еще немного – и нелепый город в устье Невы вымрет, болота затянут недостроенные першпективы и дворцы. Еще немного – и бояре отпустят бороды, вместо гофмейстеров и камергеров станут окольничими и постельничими, вместо гвардейцев вернутся стрельцы…

Если при Анне страной правила, условно говоря, любовь, то при Петре II правила дружба. Лучшим другом юного императора стал сын Алексея Григорьевича Долгорукого, Иван. Он был постарше, поопытнее товарища и преподавал ему науку жизни лишь по трем предметам: распутство, пьянство и драчливость. Оба весьма увлекались охотой – традиционной забавой знати. Иван послушно выполнял указания отца, и Долгорукие благополучно правили Россией. Повторяя планы Меншикова, Алексей Григорьевич уже готовил свадьбу Петра II со своей дочерью Екатериной. Точно предчувствуя беду, князь торопился. Пятнадцать лет жениху? Самый возраст! Торжественное царское бракосочетание было назначено на 19 января 1730 года – как вдруг царь, вместо того, чтобы жениться, умер. Как раз в ночь на этот день! Незадолго до этого он простыл, подхватил оспу и – конец.

^{Портрет Петра I. Картина Поля Делароша. 1838 г.}

Умер не просто молодой, ничего свершить не успевший император, но и последний представитель династии Романовых по мужской линии. Остались одни женщины – дочь Петра I Елизавета и дочери Ивана V Екатерина, Анна и Прасковья. До последних очередь не должна была, по идее, дойти никогда. У покойной к тому времени дочери Петра Анны, бывшей замужем за принцем Голштинским, уже имелся сын Карл Петер Ульрих (будущий российский император Петр III) – еще один претендент на престол.

А решать проблему престолонаследия в ту же ночь выпало верховникам. По должности главным среди них был Головкин, по опыту – Дмитрий Голицын, но верховодил едва не ставший царским тестем Алексей Долгорукий. Он чувствовал себя уверенно. И, наверное, позабыл об опасностях вершины власти, когда позвал к себе своих братьев, Сергея и Ивана Григорьевичей, и сына Ивана, сделав им интересное предложение:

– Братцы мои, а на что нам вообще эти Романовы? Династия Долгоруких будет смотреться ничуть не хуже.

Предложение было страшным и заманчивым. Страшным оттого, что Долгорукие подмяли под себя далеко не всю страну. Оставались и другие влиятельные люди в России, в том числе и члены Верховного тайного совета, оставалась и выпестованная Петром, стоявшая за династию гвардия.

Алексей Долгорукий задумал придать законность этому делу в совершенно наглой форме. Его сын Иван обладал замечательной способностью подделывать чужой почерк и подписи. А уж подделать подпись лучшего друга-императора для него было парой пустяков. И тогда они составили документ, согласно которому Петр II «собственноручным» завещанием оставляет престол княжне Екатерине Алексеевне Долгорукой, на которой не успевал жениться по уважительной причине. Невиданно! Но Долгорукие, наверное, подумали: раз Анна Иоанновна стала курляндской герцогиней сразу в положении вдовы, почему бы им не устроить то же самое с российским троном?

Однако почти правящий страной клан Долгоруких состоял не из одного Алексея Григорьевича и его ближайших сородичей. Немаловажной персоной был и фельдмаршал Василий Владимирович и дипломат Василий Лукич. В общем, семейство в итоге не договорилось, перессорилось, чуть не передралось. Пришлось срочно созывать в Кремле Верховный тайный совет почти в полном составе. Причем особенно активно на него зазывали опытного дипломата и хитреца Остермана. Но этот лис почуял то, что, казалось, почуять было еще невозможно, и намеренно опоздал, сославшись на болезнь.

Здесь на правах старшего и самого опытного выступил князь Дмитрий Михайлович Голицын. Ему было уже 65 лет. Он долго и верно служил царю Петру I, вел умелые переговоры с Турцией, успокаивал мятежную Украину и втайне ненавидел Петра за его радикализм. И вот он предложил выдвинуть на престол забытую родными и судьбой, никаких сил не представляющую, собственных интересов не имеющую Анну Иоанновну. Это был блестящий компромиссный ход.

^{Анна Леопольдовна, дочь сестры Анны, Екатерины Ивановны. Картина неизвестного художника XVIII в.}

Все закричали: «Виват!». В комнату ворвался внезапно выздоровевший Андрей Остерман, крикнул вместе со всеми, но потом внезапно снова заболел и ушел. Позже он выглядел невинным, как дитя: «виват» императрице кричал, а дальнейшие предложения Голицына и Долгоруких не слышал, придраться не к чему. А дальнейшие предложения были очень интересными. Ограничить власть императрицы властью Верховного тайного совета. Лишить ее главных самодержавных прерогатив вроде назначения наследника или права суда высшей инстанции.

В Европе особы монархов уже становились не настолько священными. В Англии короли прислушивались к мнению парламента и зависели от него. В Швеции совсем недавно устроили то же самое. Почему бы и в России не прекратить самодержавие? Только без буйств революции, без мнения народных представителей, а потихоньку, по-домашнему?

Той же ночью второпях был составлен черновой вариант условий – «кондиций», ограничивающих будущую власть Анны Иоанновны. А утром 19 января весьма стремительно верховники получили «всенародное» одобрение. Дело в том, что в Москву тогда съехалась почти вся знать, множество дворянских семей, церковные иерархи. В Москве же стояли и гвардейские полки. Ведь 19 января царская свадьба! А вместо нее сюрприз. Власть переменилась. И вот утром в Мастерской палате Кремлевского дворца несколько сотен представителей правящей элиты России выслушали от верховников новость о том, что императрицей стала Анна. И никто не был против. Потому что никто не услышал ни слова о кондициях. Особенно те, кто имел право принять участие в решениях судеб трона, но не был к этому допущен – князь Алексей Черкасский, политический лидер духовенства проницательный архиепископ Феофан Прокопович, камергер граф Карл Густав Левенвольде, генерал-прокурор Сената граф Павел Ягужинский. Но они догадывались: что-то не то. И тем самым обеспечили себе приятное будущее на ближайшие десять лет, а ограничителям самодержавия, соответственно, неприятное.

К вечеру того же дня кондиции были готовы.

В первую очередь документ ограничивал самодержицу в главном династическом вопросе: «Обещаюсь в супружество во всю жизнь не вступать и наследника ни при себе, ни по себе никого не определять».

Затем шло обязательство сохранить Верховный тайный совет из восьми членов, а также без его ведома:

«1) Ни с кем войны не вчинять.

2) Миру не заключать.

3) Верных наших подданных никакими новыми податми не отягощать.

4) В знатные чины, как в статские, так и в военные, сухопутные и морские, выше полковничья ранга не жаловать, ниже к знатным делам никого не определять, и гвардии и прочим полкам быть под ведением Верховнаго тайнаго совета.

5) У шляхетства живота, и имения, и чести без суда не отымать.

6) Вотчины и деревни не жаловать.

7) В придворные чины как русских, так и иноземцев без совету Верховнаго тайнаго совета не производить.

8) Государственные доходы в расход не употреблять».

В случае нарушения любого из условий Анна Иоанновна лишалась короны. Петр Первый в этот момент, должно быть, весь извертелся в гробу. Всего пять лет, как его не было, а тут дворцовая революция во всей красе! Была даже отменена обязательная по случаю начала нового царствования торжественная литургия. Потому что там полагалось провозглашать «многая лета» государыне и самодержице. А кондиции отменяли само понятие самодержавия.

Характер позабытой царской родственницы был известен Голицыну и Долгоруким. Безвольная, приученная с детства к покорности, зябнущая в плохо протопленном Митавском дворце, не приглашенная на свадьбу двоюродного племянника, грешно сожительствующая с каким-то беспородным лошадником Бироном… Что ждало ее, кроме жалкой курляндской старости? А тут – возможность поиграться в царицу. Не заслуженная, но дарованная истинными правителями России. Конечно же, она согласится.