Текст книги "Любовь самых ярких и эпатажных женщин в истории"

Второй министр – великий куафер Леонар. Почти ежедневно он навещал королеву и творил с ее прической нечто немыслимое. Для его произведений не хватало даже самых длинных волос, и возник большой спрос на шиньоны.

Леонар при помощи мазей, шпилек и шиньонов возводил полуметровые волосяные башни, а наверху мастерил целые жанровые сценки – из цветов, фарфоровых статуэток, материи – хоть танцующих пастушек, хоть корабль, попавший в бурю.

Это была вершина в истории парикмахерского искусства. Нередко дама с такой прической не умещалась в карете и была вынуждена ехать, стоя на полу на коленях. Фантастически сложное искусство Леонара отражало даже важные политические события – он делал Марии Антуанетте прическу в честь привития королю оспы, в честь принятия Декларации независимости США и даже в честь… взятия Бастилии. Впрочем, эта была последней.

Еще два министра – господа Бомер и Бассанж, королевские поставщики ювелирных изделий. Оба, как и большинство ювелирных торговцев того времени, евреи. Мария Антуанетта питала настоящую страсть к бриллиантам и никогда не задумывалась об их цене. Король редко отказывал ей в деньгах, но иногда запросы королевы и печальное положение казны входили в удручающее противоречие. И тогда Мария Антуанетта добывала деньги на очередную брошку или колье карточной игрой. И в основном выигрывала, что не удивительно. Любопытно, что тогда не терпевший карт Людовик XVI своим указом запретил в стране игру в «фараон». Полиция строго за этим следила, но не заглядывала в салон королевы. Были еще министр декораций Фрагонар, министр живописи Гюбер Робер, министр архитектуры Мансар, изобретатель мансард…

Ну и, разумеется, в этом королевстве был свой ближний круг – друзья со времен беспечного положения дофины, ставшего беспечным положением королевы. Особенную привязанность королева питала к лучшим подругам, что дало повод некоторым подозревать ее в лесбийских наклонностях. Сначала ее фавориткой была принцесса де Ламбаль, потом графиня де Полиньяк. Если первая была достаточно богатой и материальных выгод из дружбы с королевой не искала, то вторая оказалась такой же дырой в бюджете, как и сама Мария Антуанетта. Только за год по особому королевскому распоряжению ей было выплачено 1 миллион 200 тысяч ливров на покрытие личных долгов. В 1778 году в ближнем круге королевы своим человеком оказался молодой шведский офицер Ганс Аксель Ферзен. И сразу завоевал сердце Марии Антуанетты.

^{Дофин Луи всегда сторонился женщин.}

Королева с друзьями гуляла пешком или каталась верхом, выезжала в парижские театры, устраивала маскарады, подвижные игры, просиживала до утра за карточным столом. Только тому, кому было разрешено в этой стране практически все, вход в этот круг несколько ограничивался. А именно – королю, несчастному увальню-супругу. Делать ему здесь было, собственно, нечего – он не танцевал, ни во что не играл, не любил музыку и театр. Но поскольку видеться все же было необходимо, Людовик обычно деликатно извещал супругу о своем посещении заранее и старался быть как можно более незаметным. Иногда такое посещение оказывалось слишком утомительным для блистательных озорников, и кто-то незаметно переводил стрелки на каминных часах. Король охотно верил, что уже пора спать, и уходил.

^{Граф Ферзен возможно был единственной любовью в жизни королевы.}

Своеволие королевы вступило в острое противоречие с официозом Версаля, с миром интриг и придворной спеси. Даже расчерченные по линейке аллеи образцовых садов и стриженные под гребенку живые изгороди претили ее вкусу и нраву. Поэтому сразу по восшествии на престол девятнадцатилетняя Мария Антуанетта потребовала от короля и немедленно получила в подарок милую безделушку, дворец Трианон. И оформила там все по-своему.

Если стиль Версаля, ставшего резиденцией двора при Людовике XIV, символизировал собой победу абсолютизма не только над обществом, но и над природой, то нынче в моде оказались совсем другие веяния.

Это были идеи Жана Жака Руссо, позвавшего человечество «назад к природе». В миниатюрном мире Трианона идеи Руссо воплотились в виде искусной игры в естественность, в романтизм, в простоту. Небольшой дворец в античном стиле всего из восьми комнат, оформленных декоратором Миком и художником Гюбером Робером в руссоистском духе: пастельные тона обитых шелком стен, картины Ватто и статуэтки Клодиона, созданные по античным сюжетам, удобная негромоздкая мебель. Сильнее всего поражали окрестности. Кривые, будто бы протоптанные животными, тропинки, правда, мощеные. Там тропинка приводит на полянку с ливанским кедром, там – на полянку с африканской акацией, будто бы выросшими сами собой. Там приводит к настоящей, но на самом деле насыпной горе с уютным, выложенным диким камнем гротом. А там – на бережок журчащего ручейка. Ручеек бьет из проложенного под землей километрового водопровода, протянутого из ближайшего озера. Ручеек заканчивается прудом, по которому плавают лебеди с подрезанными крыльями. Повсюду встречаются изящные беседки, ротонды, мостики.

Главное чудо Трианона – декорация из настоящей деревни и живых пейзан. Несколько домиков, на стенах которых для правдоподобия специально сделаны трещины и облуплена штукатурка, трубы специально закопчены. В иных местах гниль и ветхость имитируется масляными красками. Внутри же чисто и уютно. В хлевах, конюшнях, курятниках сытые, ухоженные животные. Одежда королевских крестьян имеет лишь специально сделанные дыры и заплаты. Мария Антуанетта и ее друзья, играя иногда в добрых пейзан, в шелковых платьях простого покроя посещают своих игрушечных подданных. Иногда королева доит своих коров Брюнетту и Бланшетту в фарфоровый подойник с собственной монограммой.

Если у них нет хлеба, пусть едят пирожные!

Мария Антуанетта

В Трианоне был также театр. Там регулярно устраивались балы и маскарады. Вежливый король лишь изредка нарушал границы суверенной территории королевы с ее согласия. Диаметрально противоположные характеры позволяли им прекрасно обходиться друг без друга. Искусственный мирок Марии Антуанетты отделял ее и от народа, и от двора. Можно сказать совершенно определенно, что прежде чем возросла оппозиция королевской власти в народе, начался рост оппозиции Людовику XVI и Марии Антуанетте сверху. Как не осудить затраты на игрушку Трианон – свыше двух миллионов ливров – в государстве, близком к банкротству? Это не могло не вызвать ропот в Версале. Революция по-своему готовилась и там.

После хирургической операции в 1777 году Людовик XVI становится мужчиной. А в следующем году Мария Антуанетта уже беременна. Конечно, о чем только не шепчутся в дворцах и дешевых тавернах, кого только не называют кандидатами в гипотетические отцы – то герцога Коиньи, то графа Ферзена. Вряд ли королева, прекрасно понимающая важность династической чести, могла допустить оплошность. Людовик, вполне здоровый, и был отцом ее ребенка.

В декабре 1778 года вся страна готовится к появлению на свет наследника. Королеву уже перевели в один из версальских дворцов, под опеку лучших медиков. Событие государственной важности.

Многочисленная королевская родня торопится к месту события. Потому что существует древнейшая привилегия – те, в чьих жилах течет королевская кровь, имеют право присутствовать при родах наследника. 19 декабря начались схватки. В спальню Антуанетты, вместе с докторами и повитухами, отделенную от гостей лишь ширмою, набивается человек пятьдесят. Жара, духота, воздух наполнен запахами пота, духов и помад. Королева рожает дочь и чуть не умирает от удушья. Окно распахивает сам счастливый отец. Мария Антуанетта еще трижды становилась матерью. Двое детей умерли в детстве. Второй мальчик, наследник престола, успевший получить исторический номер Людовик XVII, родился в 1785 году настоящим крепышом.

В том же году Мария Антуанетта в своем любительском театре в Трианоне собралась поставить «Севильского цирюльника» великого Пьера Бомарше. Сам граф д’Артуа репетировал роль Фигаро, сама королева репетировала роль Розины. Казалось бы, ничего особенного, если не считать, что в комедии полно критических намеков на власть предержащих. Недалекая Мария Антуанетта была выше этого. Но весь свет был шокирован: ни для кого тогда не было секретом, что Бомарше не только великий драматург, но и великий пройдоха.

За несколько лет до этого стало известно, что автор одного из самых остроумных, но и весьма грязных пасквилей на королевскую чету, скрывшийся под псевдонимом Карон, не кто иной, как Бомарше. Оказавшийся тогда в Вене, он был заключен по приказу возмущенной императрицы-матери Марии Терезии на две недели в тюрьму, получил порцию розог. Вернувшись во Францию, он по приговору суда собственноручно уничтожил весь тираж пасквиля. Но потом имел нахальство сообщить королю, что рукопись сохранилась, и он готов вновь ее напечатать или… продать заинтересованному высокому лицу. Трусливый король выкупил позорящий его документ за 70 тысяч ливров.

Второй скандал разразился за несколько дней до скандальной премьеры в Трианоне. К королеве явился придворный ювелир Бомер. С церемониями и поклонами вручил ей свое прошение, где в изысканно-вежливых выражениях изложена, хоть и нижайшая, но в то же время решительная просьба оплатить оговоренную четверть стоимости бриллиантового колье. Это 400 тысяч ливров. Согласно собственной же расписке Марии Антуанетты. Сначала она ничего не поняла и бросила бумагу Бомера в огонь. Но вскоре все выяснилось.

«Галантный век» оказался чрезвычайно богат на разного рода мошенников и авантюристов. Чего стоят имена Калиостро, княжны Таракановой, графа Сен-Жермена. Не последнее место в их ряду занимала графиня Жанна Валуа де Ламотт. Она родилась в нищете. Повзрослев, вышла замуж за такого же авантюриста Ламотта. Графский титул у парочки был фальшивый. Но интересно, что доставшаяся ей от отца фамилия Валуа была настоящей и девушка действительно принадлежала к королевскому роду Валуа, одной из ветвей Капетингов, правившей Францией с XIV по XVI век. Это впечатляло и открывало ей все двери.

В частности, дверь кардинала Луи Рогана. Недалекий и честолюбивый кардинал был очень богат и имел к тому же возможности запускать руку в казну. Ему хотелось большего – стать первым министром. Этому желанию способствовал один знаменитый содержанец Рогана, Калиостро, неустанно предсказывавший кардиналу повышение по службе. Это желание показалось вполне выполнимым, когда в доверие к Рогану втерлась «графиня» де Ламотт и представилась близкой, но тайной подругой королевы.

^{В 1785 году королева подарила Франции наследника престола.}

Дальше была разыграна образцовая мошенническая операция. Валуа де Ламотт находит малоизвестную актрису, весьма похожую на Марию Антуанетту. В полумраке версальского сада организуется ее встреча с Роганом, где лжекоролева сообщает кардиналу, что мечтала бы приобрести фантастической стоимости колье за 1 миллион 600 тысяч ливров, но испытывает затруднения с деньгами. В обмен на посредничество Рогана обещано содействие в получении должности первого министра. Оплатив часть стоимости колье, кардинал получает долговую расписку королевы, тоже, разумеется, поддельную, состряпанную «графом» де Ламоттом. Драгоценность Роган передает, конечно же, лучшей подруге королевы. Супруги-мошенники смекнули, что быстрее заработают, распотрошив колье и продав камешки по отдельности в Лондоне.

Имея очаровательную внешность, она сочетает в себе обаяние, грацию, умение держать себя, и когда она, как можно надеяться, физически несколько разовьется, то будет обладать всеми внешними данными, которые только можно пожелать принцессе. Ее характер и нрав – превосходны.

Стефан Цвейг

После того, как ювелир Бомер, проявив активность по поводу недополученных денег, поставил в известность королевскую чету, дело было быстро закончено. Совершено преступление против чести королевы. Рогана отправили в ссылку, Калиостро на всякий случай выдворили из страны, Жанну де Ламотт клеймили знаком воровки и заключили с мужем в тюрьму. Правда, оттуда ей вскоре с чьей-то тайной помощью удалось бежать, она перебралась за границу и вскоре раструбила об этой истории по всем салонам Европы, где выставляла себя жертвой коварства «своей бывшей подруги» Марии Антуанетты. Хотя жертвой мошенничества была все-таки королева, ее репутация была подорвана навсегда.

В жизни каждой женщины главное – любовь. И те, кому она так и не встретилась, могут считать себя несчастливыми. Можно обвинить Марию Антуанетту в легкомыслии и мотовстве, в безответственности, ее можно даже считать главным представителем отживающего свой век абсолютизма, той, которая раздразнила чудище революции. Можно даже считать ее национальным врагом Франции. Большую часть жизни она прожила в богатстве и довольстве, меньшую – в жестоких страданиях. Но она была достойна дара любви. Как достойна его каждая женщина. И ей повезло.

Они любили друг друга тайно, искренне и страстно. Их роман окрашен в цвета постоянных разлук и трагедии гибнущего старого мира. Имя ее возлюбленного – Ганс Аксель Ферзен.

Граф, сын шведского сенатора, он был послан учиться в Европу. Он закончил университет в Германии, изучал музыку и медицину в Италии, в Женеве был представлен самому Вольтеру. А в 1774 году этот рослый голубоглазый красивый скандинав появляется в Париже, где на балу-маскараде его представили Марии Антуанетте. Ровесники, они сразу же почувствовали взаимную симпатию.

Следующий приезд Ферзена состоялся через четыре года. За него, видного жениха, уже сватали лучших невест. Но Ферзен настойчиво стремился в Трианон. Вероятно, именно тогда все и произошло между ним и Марией Антуанеттой. Иначе трудно объяснить его поспешный отъезд и не куда-нибудь, а в Америку, в армию Лафайета, помогавшего Соединенным Штатам в войне с англичанами. Слишком велика была опасность скомпрометировать молодую легкомысленную королеву. Ферзен страдал от повышенной ответственности и деликатности.

Однако с 1785 года Ганс Ферзен постоянно жил во Франции, изредка выполняя для Швеции небольшие дипломатические поручения и регулярно бывая при французском дворе. По мнению некоторых биографов, после рождения четвертого ребенка и без того редкие визиты Людовика в спальню Марии Антуанетты прекратились вовсе. Ее сердцем без остатка завладел красавец-швед. Вот только до исторических потрясений, прервавших и этот роман, и саму жизнь королевы, оставалось совсем недолго.

Для начала революции бывает достаточно самого незначительного, иногда даже несерьезного повода. Для Великой Французской революции, загнавшей страну в более чем двадцатилетний период гражданских и внешних войн, повод был весьма солидным. В 1786 году генеральный контролер финансов Калонн все подсчитал, прослезился и предложил королю Людовику одно из двух: либо объявить государство банкротом, либо обложить существенным налогом дворянство и духовенство. Под нажимом придворной камарильи король предложил Калонну третий вариант – уйти в отставку. При преемнике Калонна, Ломени, дела пошли еще хуже. Именно тогда прозвище Марии Антуанетты – мадам Дефицит – стало известно каждому ребенку во Франции. Король был вынужден вернуть «палочку-выручалочку» национальных финансов – швейцарца Неккера. А тот не увидел никакого иного выхода из бюджетной катастрофы, чем доверить спасение страны ее лучшим представителям. И король в сентябре 1788 года подписал указ о созыве Генеральных штатов – сословно-представительского парламента, не созывавшегося во Франции уже лет двести.

^{Мария Антуанетта играет на арфе.}

Во многих странах для укрепления государства и монаршьей власти требовался период ее опоры на власть представительскую. В России, например, до XVII века эту роль играли Соборы. Потом обычно наступал абсолютизм. Со временем и он изживал себя.

4 мая 1789 года в Версале начали свою работу Генеральные штаты. И начали со скандалов. Во-первых, некоторые аристократы – граф Мирабо, маркиз Лафайет и даже принц крови герцог Орлеанский – из популистских целей стали депутатами от третьего, трудящегося и платящего налоги сословия. Во-вторых, после открытия Генеральных штатов, закончив речь, король надел шляпу. Депутаты от высших сословий последовали его примеру. Депутаты от третьего сословия по закону этого сделать не могли. Однако сделали. И Людовик XVI на них не прикрикнул.

Два месяца в Генеральных штатах шли оживленные дебаты то по протокольным, то по серьезным вопросам. Голоса в пользу широких реформ становились все громче. В политических клубах по всей стране уже раздаются призывы к восстанию. Сторонники монархии стягивают к Версалю войска и предлагают королю разогнать непослушный парламент. Но Людовик, мастер полумер, велит лишь запереть зал заседаний. Тогда 20 июня третье сословие в зале для игры в мяч клянется не расходиться, пока не будет принята конституция. Депутаты объявляют себя Национальным собранием. 12 июля 1789 года король отправляет ставшего популярным Неккера в отставку. В ответ на это 14 июля в Париже народ берет штурмом тюрьму Бастилию. Проливается первая кровь. Герцог Лианкур прибывает в Версаль с этим известием. Король спит. Его все-таки будят и сообщают неприятную новость.

– Это же бунт, – лепечет сонный монарх.

– Нет, сир, это революция, – возражает Лианкур.

Уже через несколько дней в знак своего поражения Людовик XVI отводит войска от Версаля, возвращает Неккера, посещает Париж и там в ратуше принимает трехцветную кокарду новой национальной символики французов. Теперь он будет терпеть одно поражение за другим. Тогда Мария Антуанетта вслед за своим братом, австрийским императором, заявляет: «Мое ремесло – быть роялистом». Ради своей чести, чести детей и династии ей ничего не остается, кроме как стать врагом революции. Но, к ее несчастью, не она главный символ монархии. Ее новый девиз – «Держаться точки зрения государя», а у государя никакой точки зрения уже нет.

Летом и в начале осени Национальное собрание принимает «Декларацию прав человека и гражданина», многие положения конституции, новые законы. Франция постепенно становится конституционной монархией. Королю только остается все это утвердить. Королевское окружение, многие аристократы бегут из страны: д’Артуа, граф Прованский, аббат Вермон, Лозен, Водрей, Куаньи, ближайшая подруга Антуанетты, Жюли де Полиньяк. Все бегут, возвращается и остается рядом лишь верный друг Ферзен.

Французская революция – классический пример общественной стихии, последовательной цепной реакцией усиления радикализма. Умеренных монархистов сменяли умеренные республиканцы, а тех – уже неумеренные. До тех пор, пока, пожрав всех собственных детей, в 1794 году революция не закончилась. Она требовала непрерывных действий, встрясок народной энергии, пассионарности. И совсем не важно, что было для этого поводом.

Стоило королеве поприветствовать прибывший в Версаль Фландрский полк, стоило солдатам выкрикнуть: «Да здравствует королева!», как в парижских клубах и газетах поднялся шум: реакция, мол, поднимает голову, эмигранты готовятся к вторжению. Да и хлеб почему-то не дешевеет, а только дорожает. Марат, Демулен, Мирабо и другие активисты революции 5 октября 1789 года организуют «стихийный» поход голодных и возмущенных женщин Парижа на Версаль. Их возглавляла актриса Теруань де Мерикур. В толпе было немало вооруженных мужчин, переодетых в женщин.

Последняя дань беспечности. Король охотится в Медонском лесу, королева в Трианоне кормит кур и собирает осенние цветы. Проводит время в приятном ожидании свидания с Ферзеном. Тот появляется, но не с галантным приветствием, а с новостью о «толпе грязных девок», осадивших Версальский дворец.

Солдаты Фландрского полка не стали стрелять в женщин. Национальная гвардия Лафайета взяла под охрану дворец. Король и королева приняли делегацию женщин и депутатов, напуганный Людовик пообещал, что хлеб подешевеет и будет в достатке. А Мария Антуанетта случайно задержала взгляд на незнакомом, полном и румяном депутате. Этот человек еще не представил миру свое изобретение, обессмертившее его имя и отнявшее сотни тысяч жизней. Символическая встреча. Этот депутат – доктор Гильотен.

На другой день толпа, отведавшая вина из королевских погребов и подстрекаемая депутатами, потребовала большего. Когда народу, попытавшемуся вновь ворваться во дворец, преградили дорогу гвардейцы, некоторым из них просто снесли головы. Только Лафайету, благодаря его авторитету, удалось не допустить большей резни. Король и королева с детьми были вынуждены выйти на балкон и приветствовать повстанцев с насаженными на пиках человеческими головами. Бывшие верноподданные потребовали от монаршьей четы переехать в Париж. И они переехали – в старую, неухоженную, непротопленную королевскую резиденцию, покинутую еще при Людовике XIV – дворец Тюильри. Отныне они становятся главными заложниками революции перед лицом реакционной Европы. Это была первая тюрьма для Марии Антуанетты.

Весь 1790 год и половина следующего прошли в тревожном ожидании перемен. По всей стране повышали политическую температуру клубы яростных республиканцев – якобинцев.

Людовик впал в депрессию. Даже работа в мастерской не приносила ему удовольствия. Пытаясь что-нибудь понять, он читал сочинение Давида Юма об английской революции и судьбе короля Карла I.

Но за почти 150 лет многое изменилось. Карл воевал с парламентом и Кромвелем, а Людовик сразу сдался. Обстоятельства и задетая гордость вынудили Марию Антуанетту начать тайную переписку со сторонниками за рубежом и искать союзников, дабы создать монархическую коалицию. Однако складываться коалиция не спешила. Свою помощь ей предложил милый друг Ферзен, пока еще свободно посещавший дворец Тюильри и пересекавший границу Франции.

Да и внутри страны нашелся деятельный союзник, считавший, что пора бы уже восстановить порядок. Это был граф Оноре Мирабо. Человек неуемной энергии, за сорок два года жизни он успел поучаствовать в десятках дуэлей и скандалов, побывать в тюрьмах и ссылках, а потом еще и фактически возглавить революцию. Что, впрочем, не избавило его от преследований заимодавцев. Пламенно обличая абсолютизм в Национальном собрании, он вел тайные переговоры с королевой, с аристократами в изгнании. Мирабо желал бы восстановить королевскую власть, ограниченную парламентом даже меньше, чем в Англии, себя же он видел первым министром. А для начала ему нужен был миллион ливров, чтобы расплатиться с долгами. Дальше он все устроит. Мария Антуанетта была готова расстаться со всеми своими драгоценностями. Король колебался. Однако внезапно все оборвалось. 2 апреля 1791 года Мирабо умер в расцвете сил.

И тогда Мария Антуанетта принимает предложение верного Ферзена и находящегося в Брюсселе графа д’Артуа: бежать за границу и там возглавить борьбу за возвращение Франции, вести переговоры с Национальным собранием на положении свободных людей, а не пленников. Ей удается добиться согласия короля. Главное – выбраться из Парижа. А там уже неподалеку кавалеристы герцога Шуазеля, войска генерала Буйе возьмут их под свою охрану.

Всю организацию Ферзен берет на себя. 19 апреля устраивается провокация. Король вместе с семьей решает посетить загородный замок Сен-Клу, не поставив в известность народную власть. Все получается, как и рассчитывали – якобинцы подняли шум, толпа не дала главе государства проехать и двух кварталов от Тюильри. Лафайет пытался проложить дорогу их величествам, но на сей раз его авторитету был противопоставлен авторитет «красного» мэра Парижа – Байи. Отныне вся Европа знает: страна арестовала своего законного монарха, а значит, он имеет право арестовать свою страну. Но сначала нужно из нее бежать.

Злосчастное приключение начинается 20 июня 1791 года, жарким душным вечером. Из дворца, полного как верных слуг, так и врагов, Мария Антуанетта выбирается в одежде горничной, дофина одевают девочкой. Отдельно выходит в одном из платьев королевы горничная, имеющая при себе паспорт на имя графини Корф. Отдельно выходит король в костюме лакея и все остальные. В наемном фиакре добираются до окраинной улицы Матиньон, где ждет наемная карета, заказанная для графини Корф.

Людовик XVI имел репутацию робкого, поддающегося влиянию юноши, и Вена надеялась управлять им через Марию Антуанетту, грациозную юную особу, которая без сомнения быстро завоюет превосходство над супругом, а сама сделается послушным орудием в руках своей матери, Марии-Терезы.

Ги Шоссинан-Ногаре

Ошибка Ферзена заключалась в том, что он слишком хорошо подготовил бегство. Все-таки августейшие особы. Ферзен никогда не забывал, кто его возлюбленная и что его положение по отношению к ней – положение слуги. Королю, королеве, их детям, сестре короля Елизавете необходимы лакеи и горничные. Кучер должен быть надежным человеком, желательно аристократом. То, что он может и не знать дороги, Ферзен упустил. Кроме того, в дороге надо есть, пить, удобно спать, отправлять естественные надобности. Марии Антуанетте, даже в условиях такой конспирации, необходимо менять туалеты. В результате всего набралось четырнадцать человек беглецов и больше тонны необходимого груза. Для перевозки этого Ферзен нанял огромную шикарную карету, почти корабль на колесах, который не мог не привлекать к себе внимание в дороге. И, наконец, курьером для связи Ферзена и герцога Шуазеля, который должен был со своими гусарами – немецкими наемниками – встретить беглецов в городке Варенн, был выбран Леонар, тот самый мастер немыслимых причесок и, как выяснилось, совершенно бестолковый связной. Он напутал день и час отъезда, день расчетного прибытия Людовика и Марии Антуанетты.

Когда Париж остался позади, король неожиданно заявил, что не желает больше видеть в качестве сопровождающего графа Ферзена. О его истинных отношениях с королевой догадывался даже толстокожий монарх.

И особенно этим не терзался. Почему же вдруг на этот раз король решил показать характер? Видимо, сыграли роль опасения быть скомпрометированным, излишние требования этикета. В самый неподходящий момент. Ферзен верхом отправился в объезд.

Днем 21 июня огромная карета прибывает в Шалон, где, конечно, сразу обращает на себя внимание. Еще удивительнее то, что, несмотря на жаркий день, никто из экипажа не выходит, пока меняют лошадей. Документы у графини Корф вроде бы в порядке. Но вот профиль ее лакея, на секунду мелькнувший из-за занавески, некоторым любопытствующим показался знакомым. Мясистый нос, оплывший подбородок, глаза навыкате. Не тот ли самый профиль, что выбит на монетах? Через час уже весь Шалон болтает, что через городок проехал король-пленник. Почтмейстер Друэ, ярый якобинец, с двумя приятелями поскакали, опережая неторопливую карету, на пути в Варенн – следующий городок с почтовой станцией.

^{Дофин Луи-Шарль. Портрет работы Александра Кушарского. 1792 г.}

Согласно договоренности, конный разъезд должен был встретить королевскую семью еще на пути до Варенна. Но курьер Леонар назвал не тот день. Гусары Шуазеля промаялись, никого не встретив, заскучали и разбрелись по окрестным кабакам, где попросту напились. Беглецов встретил только их командир. Лишь ночью экипаж прибыл в Варенн.

Беглецы вошли в гостиницу. Друэ и местные якобинцы еще не успели ударить в набат, собрать народ. Шуазель направил посыльных собрать по кабакам своих немцев-кавалеристов. А король, никогда не терявший аппетита, спокойно сел за поздний ужин с вином и сыром. Когда набралось достаточно людей для охраны, Шуазель предложил его величеству бросить неповоротливую карету и верхом, вместе с королевой и детьми, под покровом ночи пробираться до безопасного места. Король начинает думать. Супруга умоляет его делать это быстрее… К середине ночи гостиницу Варенна окружает тысячная толпа. А утром посланцы Национального собрания привозят спешно подготовленный декрет с формулировкой: «Лишение короля Франции Людовика XVI монаршьих прав».

Людовик равнодушно прочитал документ и рассеянно уронил на кровать, где спали дофин и дофина. Мария Антуанетта брезгливо сбросила документ на пол со словами: «Я не желаю, чтобы эта бумажка замарала моих детей!».

25 июля в сопровождении чуть ли не целого полка национальной гвардии, осыпаемые проклятиями и насмешками в каждом городке и деревне, беглецы-неудачники возвращаются в Париж. В той же огромной карете пришлось потесниться. В качестве почетных конвоиров там ехали три депутата. Один из них – Барнав, влиятельный депутат от умеренной партии жирондистов – вел продолжительную беседу с Марией Антуанеттой. Они остались вполне довольны друг другом как политиками. Бывшая Королева рококо поневоле сделалась политиком.

Бегство в Варенн спровоцировало новую вспышку революции. Крайние левые требовали вовсе уничтожить монархию и 17 июля организовали демонстрацию на Марсовом поле в Париже. Ее расстреляла национальная гвардия. Крайние правые, заседавшие в парламенте и командовавшие в армии, еще чувствовали в себе силы повернуть все вспять. Компромисс был найден 3 сентября 1791 года. Принималась конституция, закреплявшая все принятые законы о правах и свободах и установление в стране конституционной монархии. Королю-пленнику вернули его монаршьи права.

В Законодательном собрании, сменившем Национальное, Людовик XVI присягает конституции. Теперь он – чисто декоративная фигура.

Впрочем, за этой фигурой прячется последний боец, не отрекшийся от старого мира, боец за своих детей и свою любовь – королева Мария Антуанетта.

Отныне борьба заключалась, в основном, в переписке – с родственниками в Вене, дипломатами, генералами, дворами Потсдама, Петербурга, Лондона, Мадрида. Иногда почта проходила свободно. Но все чаще королеве приходилось прибегать к шифровке, тайнописи, доверять письма она могла только проверенным курьерам. Шел активный обмен посланиями и с милым Ферзеном. Шведского графа объявили врагом французского народа, и появление в стране для него было крайне опасно.

Последние события во Франции вызвали к жизни сложные политические игры. Хотя Австрия и Пруссия и заключили в Пильнице союз против распространения «заразы революции», хотя в Кобленце уже формировались добровольческие части французских эмигрантов, никто не спешил с началом решительных действий. Особенно понятна была политика графа Прованского. Он был живо заинтересован в углублении революционного хаоса на родине и скорейшей гибели короля и дофина. Ведь это давало ему право на престол. Свой интерес в разжигании внутренних распрей во Франции также имела Пруссия, претендовавшая на Эльзас. Для этого прусский посланник… финансировал клуб якобинцев, а большая часть денег оседала в кармане революционера Жоржа Дантона.