Текст книги "Любовь самых ярких и эпатажных женщин в истории"

^{Очень быстро ведущие балерины заметили, что подрастает серьезная конкурентка.}

^{А. Павлова на карикатуре П. Робера, 1903 г.}

Она словно постоянно играла какую-то трагическую роль. Играла Павлову и не могла остановиться. Жила образами героинь, с которыми сроднилась. И потому переход к собственной сущности сопровождался нервными припадками. Кто-то из артистов ее труппы отметил: «Мадам проводит большую часть времени в истериках, что не облегчает жары и других неудобств».

Врозь скучно – вместе тесно. Такова была жизнь этих обожавших друг друга, неразрывно связанных между собою людей, располагавших вроде бы всем, что нужно для счастья. Впрочем, некоторые предпочитают именно такое счастье.

И Виктору Дандре, связавшему свою судьбу с гениальной Павловой, оставалось терпеть ее непредсказуемые выходки, преклоняя колени перед этой избранной женщиной.

С 1912 года у Павловой и Дандре уже была своя постоянная гастрольная труппа, основу которой составляли английские и польские артисты балета. В окрестностях Лондона они арендовали имение «Айви-хауз». Не только вокруг, но и внутри него все было красиво, рационально и соответствовало английскому представлению о комфорте. В середине двухэтажного здания располагался огромный репетиционный зал со стеклянной крышей, а вокруг – жилые комнаты. Полуподвальный этаж дома Павлова отвела под костюмерную, бутафорную и нотную библиотеку. Все это богатство было расписано в картотеке с указанием места хранения. Когда Анне срочно нужно было получить что-либо из вещей или партитуры это доставляли ей в одно мгновение.

Особняк с колоннами находился среди старого английского парка, где повсюду располагались цветы и теплицы. Большая терраса выходила на пруд. Там плавали лебеди, и среди них любимец хозяйки, белоснежный и гордый красавец Джек, который, как собака, ходил за ней по саду, не боясь брать из рук лакомство.

Отношения Анны с миром животных и растений были особенными. Из каждой страны она привозила какой-нибудь экзотический цветок или птицу. А сколько собак перебывало в гостеприимном павловском доме! Однажды балерине подарили громадного пса. Он был несколько неуклюж и часто цеплялся за тяжелые шелковые портьеры, смахивал хвостом флаконы духов, вазы с цветами. Раз Анна решила искупать его. Пес упирался, а Павлова упрямо тащила его к ванной, пока тот не схватил зубами свою хозяйку за ногу. Нога, застрахованная на огромную сумму, нога, известная всему миру, была в опасности! Однако Анна не испугалась и ласково уговаривала собаку до тех пор, пока та не успокоилась и не отпустила ногу. Балерина потом весело говорила друзьям, что, возможно, сама поступила бы аналогично, если бы ее заставляли насильно делать то, чего она не хотела.

Действительно, невозможно было представить себе Павлову, покорно подчиняющуюся чьим-то прихотям. Свою судьбу она выстраивала сама и выстраивала скрупулезно, как балетные партии. Она была порой надменна, временами несносна, но другой Павловой мир не имел. Ее остроумие, с налетом очаровательного цинизма, было неподражаемо.

^{«Стрекоза». 1903 г.}

Во время гастролей по Америке один из приближенных великой танцовщицы безуспешно пытался заставить ее подать в суд на организаторов гастролей:

– До чего же бестактны американцы! Позволили поместить изображения балерины, и какой балерины, на городские автобусы, да еще по соседству с рекламой зубной пасты! Надо подать на них в суд!

– Рядом с рекламой пасты? – улыбнулась в ответ Павлова. – Но ведь мои фото крупнее, не так ли? К тому же это символично – средство для красоты рядом с самой красотою.

За границей, несмотря на оглушительный успех, в отношении Павловой иногда проскальзывали нотки осуждения. Некоторые критики приписывали ей дурной вкус, старомодность.

Набирал вес и силу модернистский балет, танцевала знаменитая «босоножка» Айседора Дункан… Но классический балет вечен – и Анна Павлова это постоянно доказывала.

И это хорошо понимали даже те деятели искусства, кто своим творчеством ломал старые каноны. Например, великий комик Чарльз Спенсер Чаплин. Они часто встречались и были очарованы талантом друг друга. Вот что писал один из биографов Павловой: «Из всех встречавшихся ей театральных деятелей она больше всего наслаждалась общением с ним. Казалось, трудно представить себе более сильный контраст: он – известный зрителю как бродяга и клоун, гротескный, комический персонаж, она – воплощение неземной грации, женственного очарования и утонченности. Все же оба великих артиста угадали гений друг друга».

Однажды Чаплин показал Павловой в своей собственной интерпретации, как следует танцевать «Лебедя», вызвав бурю хохота у балерины и других свидетелей этой сцены. В свою очередь, Анна не осталась в долгу. На очередном спектакле, где присутствовал Чаплин, она в балетной пачке… изобразила коронный выход Бродяги Чарли, чем повергла весь театр в истерическое состояние.

В ее жизни был только он один – сын француза-эмигранта, аристократ, богач, член думы Петербурга. Виктор Дандре. <…> В 1911 году Анна вышла за него замуж. При этом запретив обнародовать их брак: «Если ты когда-нибудь осмелишься сказать, что мы повенчаны, – между нами все кончено. Я под поезд брошусь. Понимаешь, я теперь – Павлова!»

Елена Горбунова

У этой маленькой женщины была удивительная сила духа. Как-то в Америке труппа остановилась в городке, находившемся на окраине национального парка. Неподалеку от отеля, где жили артисты, сбрасывали кухонные отходы. На злачное место повадились ходить медведи. Анна ежедневно появлялась там и угощала их сахаром и шоколадом. И вот однажды один из медведей встал на задние лапы, переднюю положил на плечо балерины и стал выпрашивать лакомство, не отпуская Павлову. Все пришли в ужас, глядя на когтистую лапу зверя, лежащую на хрупком плече Павловой. А она смеялась и разговаривала с ним, как со своей собакой. И медведь отпустил балерину, лизнув на прощанье ее руку.

^{Труппа на гастролях в Нью-Йорке. 1916 г.}

Похоже, Анна любила животных больше, чем людей. Самым близким ее людям приходилось несладко. Их пребывание рядом с ней подчас равнялось подвигу самопожертвования.

Особенно это касалось Виктора Дандре. Он старался избавить супругу от всех житейских забот, оставив ей лишь искусство. Он был не только менеджером всего их театрального предприятия, но и экономом Айви-хауза. Дандре один вел работу, для которой требовалась целая канцелярия. Владея многими языками, он сам перечитывал всю корреспонденцию, на нем были телефонные переговоры со всеми странами и личные встречи с организаторами гастролей, он занимался прессой, рекламой, афишами, вырабатывал и устанавливал программы, набирал новых артистов в труппу и увольнял тех, кто не устраивал Павлову, занимался костюмами, декорациями и оркестровками, устанавливал маршруты гастролей и обеспечивал передвижение труппы и багажа по морю и суше. Наконец, Дандре устраивал все приемы и выезды Павловой в свет, ее взаимоотношения с прессой и всем художественным миром.

^{Павлова и ее партнер Вацлав Нижинский сразу добились в Париже небывалого успеха.}

Но иногда и в Анне просыпалась обычная женщина и тогда она старалась угодить мужу. В этом, как и в работе, она была темпераментна и неистова:

– Кто осмеливается в моем доме заваривать ему чай?! – слышался тогда ее крик. – Кто вычистил ему ботинки? Это мое дело!

Потом, впрочем, слезы, затем опять иное настроение и работа, работа, работа без передышки…

В наше время считается, что балерина, испытывая огромные физические и эмоциональные нагрузки, в тридцать пять лет или раньше имеет право на пенсию. Анна Павлова танцевала почти до пятидесяти.

Талант ее, безусловно, был востребован, но развитие его в какой-то момент прекратилось. Изо дня в день, в течение двадцати лет, почти до самой смерти она давала по восемь-девять спектаклей в неделю. Ее выступления обычно состояли из адаптированных, с каждым годом все упрощающихся балетов. Можно было отметить, что некоторые балерины в ее труппе были легче на подъем, освоив ее технику, они производили лучшее впечатление, чем сама прима.

^{Вацлав Нижинский. 1907 г.}

В 1930 году Сергей Лифарь, самый обласканный вниманием публики балетный танцовщик Парижа, сказал Павловой:

– Я ценю в Вас не просто прекрасное, но нечто возвышенное, чудесное, необъяснимое! И ценю настолько, что готов убить Вас для того, чтобы это видение осталось последним образом, не искаженным Вами же, чтобы никогда не видеть Вас недостойной Вашего же гения!

Иногда ей приходилось танцевать на сцене мюзик-холлов, сменяя выступления дрессированных собачек и предваряя зажигательные канканы полуобнаженных девиц. Ее убеждали поехать в отпуск, отдохнуть. Но она придумывала все мыслимые и немыслимые отговорки, чтобы вовсе не отдыхать. Павлова уже не могла позволить себе отказаться от выступлений – надо было содержать дом, прислугу, платить жалованье труппе. Павлова отказалась от необходимой операции, даже тогда, когда ее жизнь была под угрозой.

– Но я ведь не смогу танцевать, зачем же мне тогда жить?

Хотела ли она вернуться в Советскую Россию? Эта тема не обсуждалась. Последний раз Павлова побывала на родине в 1914 году. А потом через американское общество помощи России она оказывала поддержку труппе Мариинского театра: покупала и отсылала в Ленинград чулки, платья, сахар, муку. Артисты боготворили Павлову. Но однажды балерина Викторина Кригер, вернувшаяся из эмиграции, где танцевала у Павловой, выступила с протестом: «Как мы можем брать подачки от каких-то белоэмигрантов!» К огромному огорчению труппы, администрация Мариинки известила Павлову об отказе принимать ее помощь.

^{На рубеже веков сольный мужской танец сохранялся только в России – на Западе вошло в моду поручать мужские партии переодетым танцовщицам.}

Анна Павлова очень любила Лондон, свой дом. Она танцевала на сцене лондонского Королевского театра, была радушно принята при дворе, но признавалась, что «все, не задумываясь, отдала бы за маленькую дачку с русской травой и березками где-нибудь под Москвой или Петербургом».

Как-то в Англии, приехав в гости к одной своей приятельнице, Павлова застала ее за работой в огороде. И тут же захотела присоединиться.

– Вы хрупкое созданье, куда Вам с лопатой? Да и туфли у Вас на каблучках, – сказала ей подруга.

– Нет, нет! Вы увидите! Во-первых, я крепкая-прекрепкая, я вон всю эту грядку возьму да вскопаю, а туфель не жалко. Они рваные… У меня всю жизнь рваные туфли. Плохая примета…

Павлова была суеверной. Она боялась грозы, встречи с монахами, пустых ведер. Более того, даже то, что для других было незаметным пустяком, превращалось в ее воображении в примету. Были ли это болезненные фантазии или ее особая, обостренная чувствительность души, свойственная тонким натурам?

Тогда, в гостях, она действительно чрезвычайно быстро и ловко вскопала грядку. Потом задумалась, заглядевшись на большой куст чайных роз, и привычной детской скороговоркой прощебетала:

– Когда этот куст умрет, и я умру. Это так. Я точно знаю…

На следующий год она отправилась на гастроли в Нидерланды, в Гаагу. По дороге простудилась. Легкий насморк перенесла на ногах, затем – воспаление легких, перешедшее в плеврит…

По какому-то загадочному знаку свыше слова Анны Павловой по поводу куста роз сбылись. Когда она заболела, цветы покрылись ржавыми пятнами и погибли в несколько дней. Через три дня умерла и великая русская балерина.

Так, во всяком случае, гласит легенда. Балерина умерла в ночь на 23 января 1931 года. До ее пятидесятилетия оставалось всего восемь дней. Но у Анны Павловой никогда не было возраста.

Все мировые газеты с горечью повествовали о тяжелой утрате, которую понесла мировая культура, а в Советской России к Анне Павловой по-прежнему относились как к эмигрантке, врагу. На ее смерть «Правда», в отличие от всех мировых газет, посвятивших великой женщине целые выпуски, отреагировала одной строчкой: «Вчера в Гааге скончалась русская балерина Анна Павлова». Слова «великая» для гениальной танцовщицы у соотечественников не нашлось. Да и России, той, для которой танцевала Павлова, в ту пору уже не было.

После смерти прах Анны Павловой был перенесен в Лондон – на этом настоял Виктор Дандре, утверждавший, что Павлова сама будто бы упоминала «о желательности такого варианта похорон». И прах Анны Павловой до сих пор покоится в крематории Голдерс грин.

Приготовьте мой костюм лебедя!

Последние слова Анны Павловой

К 120-летнему юбилею Павловой в России затеяли шум вокруг ее праха и праха Виктора Дандре. С английской стороной велись переговоры по поводу перезахоронения их урн на Новодевичьем кладбище в Москве. Но никому достоверно неизвестно, почему эта акция так и не состоялась. Да и вряд ли она была бы правомерной, если талант балерины принадлежал и принадлежит всему человечеству.

^{Анна в костюмерной. 1920-е гг.}

Она ушла, использовав весь свой гений без остатка, выжав себя до капли. Оставив нам всю себя. И не оставив ничего. Сохранились отрывки фильмов, в которых запечатлены ее хореографические номера. Но пленка когда-нибудь истлеет…

Останется нечто эфемерное, мечта, миф, подобный шороху пролетевших крыльев. И останется имя великой женщины, воспарившей над всеми, имя Анны Павловой, неумирающего лебедя русского искусства.

Литература

Матье М.,Э. Во времена Нефертити. Л.-М., 1965.

Жак К. Нефертити и Эхнатон. М., 2006.

Дрейк Н. Нефертити. Книга мертвых. М., 2009.

Питерс Э. Тайна Нефертити. М., 1968.

Павлищева Н. Нефертити и фараон. Красавица и чудовище. М., 2010.

А. Петров Несколько страниц в защиту Клеопатры //Восток-Запад-Россия М., 2002.

Плутарх Жизнеописания. Л., 1961.

Шово М., Повседневная жизнь Египта во времена Клеопатры. М., Молодая гвардия, Палимпсест. 2004.

Светоний Г. Т. Жизнь двенадцати цезарей. М., 1990.

Бенгтсон Г. Правители эпохи эллинизма. М., 1982.

Кравчук А. Закат Птолемеев. М., 1973.

Соколов Б. Шурин Грозного, удалой борец Мамст-рюк Темрюкович. СПб., 1913.

Панова Т. Уж приготовлен яд, пощады не проси… // Знания – сила 1998 № 7.

Переписка Ивана Грозного с Андреем Курбским // Археографический обзор. Л., 1979.

Бахрушин С. Иван Грозный. М., 1942.

Будовниц И. Русская публицистика XVI века. М.,-Л., 1947.

Ключевский В. Курс русской истории. т. 2. М., 1987.

Лихачев Д. Великое наследие. М., 1975.

Скрынников Р. Иван Грозный. М., 2007.

Штаден Г. Записки немца-опричника. М., 2002.

Питаваль Э. Мария Стюарт. В борьбе за трон. На пути к плахе. М., 2002.

Карпущенко С. Власть чародея. М., 2004.

Хольт В. Мария Стюарт – плененная королева. М., 1992.

Хольт В. Мария Стюарт. Возвращение в Татбери. М., 1993.

Цвейг С. Мария Стюарт. Мария Антуанетта. М., 1992.

Бродский И. Письма римскому другу СПб., 2001.

Письма русских государей и других особ царского семейства. Кн. 4. М., 1862.

Переписка императрицы Анны Иоанновны с московским губернатором графом С.А. Салтыковым. // Русский архив. Кн. 2.1873.

Миних Э. Россия и русский двор в первой половине XVIII в. СПб., 1891.

Перевороты и войны: История России и Дома Романовых в мемуарах современников. XVII–XX вв. М., 1997.

Андреев В. Представители власти в России после Петра I. СПб., 1871.

Корсаков Д. Воцарение императрицы Анны Иоан-новны. Казань. 1880.

Долгоруков П. Время императора Петра II и императрицы Анны Иоанновны. М., 1909.

Веретенников В. Из истории Тайной канцелярии. 1731–1762 гг. Харьков. 1911.

Черникова Т.В. Государево слово и дело во времена Анны Иоанновны. //История СССР. 1989., № 5).

Павленко Н. Страсти у трона. М., 1996.

Лунинский Е. Княжна Тараканова. М., Русская быль. 1908.

Деко А. Дело княжны Таракановой // Великие загадки истории. М., 2004).

Шоссинан-Ногаре Г. Повседневная жизнь жен и возлюбленных французских королей. М., 2003.

Хольт В. В ожидании счастья. М., 1993.

Леблан М., Полая игла. М., 1998.

Морозова Е. Шарлотта Корде. М., 2009.

Чудинов А. Шарлотта Корде и смерть Марата. // Новая и новейшая история 1993., № 5).

Цветков С. Великое неизвестное. М., 2002.

Брандыс М., Исторические повести. М., 1975.

Башкирцева Мария. Биография и творчество художника М., 2000.

Дневники Марии Башкирцевой М., 1902.

Миллер Л. Святая мученица российская великая княгиня Елизавета Федоровна. М., 1994.

Маерова В. Елизавета Федоровна: биография. М., 2001.

Кучмаева И. Жизнь и подвиг великой княгини Елизаветы Федоровны. М., 2004.

Рычков А. 12 путешествий по Среднему Уралу. М., 2008.

Альджеранов Х. Анна Павлова. Десять лет из жизни звезды русского балета. М., 2006.