Текст книги "Любовь самых ярких и эпатажных женщин в истории"

Клеопатра заставила себя забыть благодетеля Помпея, свою детскую брезгливость к надменному полководцу, предостережения отца. Отныне она все решает сама.

Цезарь – это Римская волчица, которую она, Клеопатра, должна приручить…

Рискуя жизнью, она пробралась в Александрию на рыбачьей лодке. Подкупив охрану, проникла во дворец. И предстала перед Цезарем во всей своей красе.

Тот опешил и вдруг почувствовал, что его сердце бьется сильнее. Уроки соблазна Клеопатра усвоила отлично. Ему было пятьдесят три, ей – двадцать один. Они провели ночь в объятиях друг друга, а наутро проснулись… нет, не только союзниками, а настоящими любовниками, друзьями, мужем и женой.

Он, в чьей жизни были сотни женщин, нашел в ней пленительное очарование неискушенной юности. Она же открыла в нем уверенность, силу и бесстрашие. Она его покорила – ни на минуту не забывая о том, зачем ей эта связь, не забывая, что она царица. А Цезарь, никогда не путавший войну с любовью, будто хлебнул отравленного зелья, имя которому – Клеопатра. Недаром суеверные солдаты поговаривали, что у него появился какой-то странный блеск в глазах – не иначе, из-за дурмана, которым она якобы его опоила. Толковали, будто она натиралась особой мазью, приготовленной из различных компонентов половых желез ослиц и обезьян, аромат которых неудержимо манит самцов. Однако союз их, несомненно, был выгоден для обеих сторон и выглядел скорее как роман пылких влюбленных.

Он был лучшим любовником из всех мужчин, что были у нее прежде. Пылкий, как двадцатилетний юноша, Цезарь состязался с ней в любовных ласках. Он видел в Клеопатре не только женщину, но всю Александрию и весь Египет, завоеванный им и наглостью, и лаской. Впрочем, он сделал бы это и без Клеопатры. А Клеопатра… Весь Рим в лице великого диктатора прильнул к ее ногам. Она приручила Волчицу. Царица также одержала победу и над своим мятежным народом. Никто и не пикнул, когда она, заручась поддержкой Цезаря, гордо воссела на трон, принадлежавший ей по праву. Цезарь был спокоен и держался уверенно, наслаждаясь миром, свободным временем и обществом Клеопатры.

Клеопатра – о! она воплощает любовь уже ущербной цивилизации, эпохи, красота которой увяла, а кудри хоть и завиты со всяческим искусством и умащены всяческими благовониями, но переплетены седыми нитями эпохи, которая торопится осушить иссякающую чашу. В этой любви нет ни веры, ни верности, но тем больше в ней страсти и огня.

Генрих Гейне

Влюбленные часами пропадали в Библиотеке или Мусейоне. Именно здесь, в Александрии, Цезарь задумал переделать римский календарь, используя последние вычисления египетских астрономов – так возник Юлианский календарь, названный в честь своего создателя. Диктатор также внимательно изучал прекрасную архитектуру Александрии, мечтая украсить Рим барельефами, колоннадами и обелисками, подобными здешним. Он подолгу беседовал с инженерами, задавая множество вопросов об устройстве каменных мостовых Александрии, подземной сети канализации, цистернах, снабжавших город водой, секретах Фаросского маяка и оборудования морского порта. В своих грандиозных планах он видел Александрию второй, восточной, столицей будущей Римской империи. Римляне завоевали весь запад – теперь нужно было идти на восток и на юг. Империя неизбежно стремилась к расширению, к достижению универсума – объединению всех народов мира под единым началом. Александрия должна была стать ее восточным форпостом.

Цезарь понимал, что он уже не молод и вряд ли успеет воплотить в жизнь все свои замыслы. Значит, его дело должны продолжить наследники. Верный Марк Антоний, оставшийся в Риме. Или подрастающий Октавиан, его внучатый племянник. Ни одна из трех законных жен не подарила ему сыновей. Но может быть… Он задумчиво глядел на Клеопатру…

Политическая неопределенность в Египте не могла длиться вечно – нужен был лишь удобный момент. Он пришелся на сезон северных ветров, в том году особенно сильных. Корабли Цезаря не могли выйти из Александрии, и диктатор, волею судеб, оказался в ловушке. Евнух Потин организовал очередной мятеж, из Пелузия явилось войско Ахиллы. Подросшая царевна Арсиноя также участвовала в заговоре.

Цезарь и Клеопатра с единственным римским легионом оказались в западне в осажденном царском дворце. Впрочем, великий диктатор это предвидел заранее.

Их противники совершенно забыли, что имеют дело с лучшей в мире армией, войском непобедимого полководца, опытным и закаленным в боях. Легионеры умело держали осаду, совершали дерзкие вылазки и сумели отвоевать часть Александрии. Египтяне, имея десятикратное превосходство, пытались захватить римские судна – и горько об этом пожалели. В жестоких абордажных схватках римляне захватили несколько египетских кораблей, а египтяне потопили римское судно, на котором находился сам Цезарь. Он спасся вплавь. Не теряя хладнокровия, он греб одной рукой, другой – держал таблички со своими записями, стараясь их не замочить, а в зубах сжимал свой пурпурный плащ – символ диктаторской власти, чтобы тот не достался египтянам в качестве трофея.

Оказавшись на берегу, Цезарь приказал поджечь сбившийся в кучу египетский флот. Катапульты стали обстреливать корабли горящими смоляными зарядами. А дальше случилось непредвиденное. Из-за порывистого северного ветра огонь перекинулся на берег. Занялись портовые склады, ближайшие дома, а потом – Библиотека и Мусейон. Клеопатра с ужасом на это смотрела. Еще страшней было то, что горожане, почему-то уверенные в том, что Александрия неприкосновенна, даже не думали бороться с пожаром. С ним справился дождь.

Осада дворца продолжалась. К весне 47 года до н. э. Антоний прислал своему патрону подмогу. Цезарь перешел в наступление. Решающая битва состоялась на берегу Мареотийского озера. Армия Ахиллы, во главе которой в золотых доспехах красовался сам фараон Птолемей XIII, уже ждала римлян. Войско Цезаря зашло с тылу. Начался не бой, а бойня. За несколько часов все было кончено. Плот, на котором пытался бежать Птолемей, утонул в водах Нила. Цезарь приказал выловить его тело. Мертвый фараон был представлен на обозрение жителям Александрии – как свидетельство окончательной победы Цезаря и Клеопатры. Арсиною схватили и заточили в темницу. Потина, Феодота и Ахиллу казнили. Отныне ничто не мешало их счастливому царствованию.

Победу сопровождало еще одно радостное событие. Будучи на шестом месяце беременности, Клеопатра вымаливала у великой Исиды, чтобы у нее родился сын. Чему больше она сейчас радовалась – возвращенной власти или будущему материнству? Возможно, она считала власть тоже своим ребенком, которого она вынашивала, берегла, теряла и вновь находила.

Цезарь так и не дождался появления ребенка. Из Рима пришли тревожные известия, тебовавшие его личного участия. То тут, то там поднимали головы недобитые помпеянцы. Первым, с кем следовало разобраться, был боспорский царь Фарнак. Да и в Риме Антоний с трудом удерживал плебс, подстрекаемый противниками Цезаря, от бунта, тратя последние деньги на народные увеселения. Отовсюду слышались гневные речи в адрес диктатора, променявшего свой народ на прелести заморской царицы. Антоний опасался, что, если Цезарь промедлит, ситуация может оказаться плачевной.

В июле 47 года до н. э. Клеопатра родила сына. И дала ему два имени: Птолемей – как всем мальчикам из династии Лагидов, и Цезарион – как сыну Цезаря. Тем самым она узаконила своего незаконного ребенка, рожденного вне официального брака. Теперь она могла позволить себе все, что угодно. Ей исполнилось двадцать два года – столько же, сколько было Александру Македонскому, когда он начал свой грандиозный поход. Она же свой поход уже завершила и достигла вершины власти. Правда, тогда она думала, что достигнет еще большего…

Год пролетел незаметно, и Цезарь пригласил Клеопатру в Рим. Когда-то она уже была там… Жалкая беженка, дочь своего жалкого отца, тогда никто не обращал на нее внимание. Теперь обратят. Она ехала в Рим как почетная гостья и даже хозяйка.

В письмах Цезарь делился с ней своими замыслами. Он мечтал создать совершенно новый Рим, полностью его перестроить. Он просил Клеопатру привезти лучших архитекторов, инженеров, строителей. Он хотел завоевать Парфию и идти еще дальше – на восток. Он желал разделить империю на две части и сделать Александрию столицей не Птолемеевского, а Цезарионского Египта, где будет править их сын.

^{Клеопатра и Цезарь. Картина Жана-Леона Жерома. 1866 г.}

В Риме Клеопатру ожидала целая череда празднеств. Цезарь решил провести сразу четыре триумфальных шествия, ставших символом его завоеваний. Во главе парада на колеснице ехал сам триумфатор в золотом венке, за ним шли солдаты-победители, толпы пленников, побежденные цари, экзотические животные. В александрийском триумфе несли гигантскую модель Фаросского маяка. В галльском триумфе проехала огромная телега, груженная трофеями. Изюминкой африканского триумфа была драгоценная колесница из слоновой кости, на которой ехал непобедимый полководец. А вот в более скромном боспорском триумфе в центре внимания оказался плакат со знаменитым лаконичным донесением Цезаря о победе над Фарнаком – «Veni, vidi, vici». Размах театральных представлений и гладиаторских боев превзошел все ожидания. На специальной арене, построенной на Форуме, была устроена травля четырехсот львов. Для защиты от солнца зрителей и бойцов над всей площадью был растянут тент, смастеренный из баснословно дорогого по тем временам китайского шелка.

Празднества закончились. На правах фактической жены Цезаря Клеопатра поселилась в его шикарной загородной вилле в Трастевере, где провела почти два года. У законной жены, Кальпурнии, римский диктатор бывал эпизодически, а у египтянки – так часто, как только мог.

Цезарь вернулся к своим привычным делам. Он неуклонно проводил политику укрепления единоличной власти. Сохраняя лишь видимость республики, он стремился установить монархию, по-восточному величественную, с обожествлением персоны императора. После посещения Египта эта мысль преследовала его день и ночь. Он преобразовал календарь и переименовал месяц своего рождения – квинтилий – в юлий, нынешний июль. Подобно египетским фараонам, Цезарь присвоил себе десятки титулов. Он готовил Сенат, чтобы тот нарек его «Отцом отечества». А где отец – там и мать. Цари-родители, народ-дети – извечная идея и символика монархии. Статуи Цезаря стояли почти во всех храмах. А в новом храме Венеры рядом с изваянием богини, считавшейся прародительницей рода Юлиев, Цезарь велел воздвигнуть вторую статую из чистого золота. Все находили, что она имела сходство с Клеопатрой.

На вилле в Трастевере египтянка регулярно устраивала роскошные приемы и пиры, куда приглашался весь цвет римской знати. Теперь эти люди заискивали перед ней, сочиняли в ее честь панегирики, просили оказать содействие. Пришел ее черед торжествовать. Она требовала воздавать ей царские почести, и самые закоренелые республиканцы кланялись до земли. Иногда восхищение, а иногда и опаску вызывали у римлян экзотические представления на вилле у Клеопатры – египетские танцовщицы, фокусники, маги, укротители змей… Если в Египте змей обожествляли, то здесь боялись. Кстати, за глаза недоброжелатели называли царицу змеей, свившей гнездо у них на родине.

Среди гостей Клеопатры были и ее будущие враги. Например, знаменитый оратор Марк Тулий Цицерон. Шестидесятилетний сенатор не жаловал Цезаря, так же невзлюбил он и Клеопатру. Признавая ее необычайный ум и обаяние, в ней он видел угрозу, даже большую, чем в Цезаре, – угрозу тому, чему всю жизнь служил, в защиту чего произносил страстные речи, во имя чего писал книги, изобретал новые законы. Угрозу республике. Системе, наиболее пригодной для того, чтобы каждый мужчина аристократического происхождения мог последовательно, в аккуратной очередности, пройти все важные государственные должности, а в некоторых случаях – по несколько раз. Каждый аристократ некоторое время мог побыть командиром когорты или легиона, выполнять обязанности прокурора, судьи и даже жреца, или заседать в Сенате. Это – демократия, великое достижение Запада. А высокомерная Клеопатра – главный и, к сожалению, весьма привлекательный символ восточного деспотизма с его рабским унижением свободных людей, с его сложными церемониями, пышностью и обожествлением властителя и самой идеи власти. Священен не царь, а народ и его законы. Цицерон не понимал, что время демократии прошло и вернется еще не скоро. Он был очень авторитетной фигурой, теоретиком зреющего заговора, который Клеопатра не замечала, а Цезарь не хотел замечать.

В октябре 45 года до н. э. Цезарь одержал еще одну блестящую победу в битве при Мунде в Испании, разбив Секста – последнего отпрыска Помпея. Диктатор отпраздновал очередной триумф. Победа совпала с днем основания Рима. Народ ликовал. Испанские трофеи своим великолепием затмили все виденное ранее. В экстазе толпа стала скандировать: «Caesar rex!»[4]4
  «Цезарь – царь!» (лат.).


[Закрыть].

Пятидесятипятилетний мужчина, полный сил и энергии, античный герой, достигший высшего могущества, облаченный в великолепную алую тогу, расшитую золотой нитью, в золотом венце, подобном короне египетского фараона, обвитом белой лентой…

Культ личности Цезаря достиг небывалых высот. Его кресло стояло выше прочих в Сенате. Он ввел правило, чтобы при его появлении на заседании сенаторы вставали. Была введена воинская и государственная клятва Фортуне – единственной богине, в которую верил Цезарь. А его дом в Риме был перестроен и украшен таким образом, что стал напоминать храм: на пулвинаре[5]5
  Пулвинар (лат.) – место, в римским доме игравшее роль красного угла.


[Закрыть], выше изваяний Юпитера, Венеры и ларов, стояла его собственная статуя.

Двадцать четыре сенатора, участвовавшие в заговоре, дали клятву убить Цезаря. Среди них были и отчаянные республиканцы, и недобитые помпеянцы, и даже те, кто внешне был предан диктатору. Многих из них Цезарь недавно осыпал милостями, наградил, повысил в должности. До диктатора доходили слухи о грядущем заговоре. Но он не боялся. Во-первых, в Риме политические убийства были обычным явлением; во-вторых, заговор против Цезаря устраивался не впервые. Он даже знал, откуда дул ветер. Враги, дабы отвести от себя подозрения, распускали слухи, что недоброе замышляют самые верные друзья императора – Долабелла и Антоний.

– Я не боюсь этих славных крепышей со свежими лицами, – сказал как-то Цезарь. – Те, кому я не доверяю, слабы и бледнолицы.

И действительно, зачинщики заговора Гай Кассий Лонгин и братья Марк и Децим Юнии Бруты не отличались хорошим здоровьем. Особенно бледен и мрачен был Марк Брут. Поговаривали, что он незаконнорожденный сын самого Цезаря, а значит, у него есть личные мотивы для преступления.

Накануне один из заговорщиков спросил:

– Цезарь, как бы ты хотел умереть?

– Неожиданно! – таков был ответ императора.

^{Сражение при Акциуме. Картина Лоренцо А. Кастро 1672 г.}

15 марта 44 года до н. э. после полудня Цезарь направился в Сенат из дома своей законной жены, Кальпурнии. Та, предчувствуя беду, просила его остаться дома. Он не захотел. Перед началом заседания Цезарь стоял возле статуи Помпея. К нему приблизился сенатор Тиллий Цимбр и схватил его за край одежды. Цезарь не успел даже разгневаться. Подоспевший сенатор Каска ударил его кинжалом в грудь. Диктатора окружила толпа заговорщиков. Охрана бездействовала. Согласно клятве, чтобы все заговорщики были связаны кровью, каждый из них должен был нанести удар. Увидев Марка Брута, занесшего над ним руку, Цезарь будто промолвил:

– И ты?..

Он закрыл лицо краем тоги, чтобы оно осталось невредимым – для снятия посмертной маски…

У подножия статуи Помпея в луже крови лежал великий Цезарь – будто принесенный в жертву своему непримиримому врагу. Сенаторы в панике разбежались, когда поняли, что произошло. Заговорщики долго не решались что-либо предпринять. Первыми опомнились цезарианцы. Спустя несколько дней после похорон Цезаря на Марсовом поле были убиты несколько заговорщиков. Остальным пришлось бежать. Впрочем, никто из них не прожил и трех лет, и никто не умер собственной смертью. Некоторые из них закололись кинжалами, обагренными кровью Гая Юлия Цезаря.

После смерти Цезаря Клеопатра впала в оцепенение. В свои двадцать пять лет, будучи молодой и привлекательной женщиной, Клеопатра объявила траур на три года и вернулась в Александрию.

Долгое время пребывая в депрессии, она наконец нашла в себе силы и занялась государственными делами.

Дела, между тем, шли неплохо: никто не покушался на ее власть, египетская армия и римские легионы были ей верны, Нил разливался вовремя и вовремя входил в свои берега, на удобренных илом полях продолжали всходить богатые урожаи… Вся внешняя политика Египта по-прежнему зависела от того, что будет происходить в Риме. И Клеопатра внимательно за ним наблюдала.

Согласно завещанию Цезаря, главным политическим наследником становился его внучатый племянник – Гай Юлий Цезарь Октавиан. Еще не скоро к этому имени добавят титул «Август» и назовут в его честь следующий за июлем месяц. А пока… В январе 43 года до н. э. покорный Сенат делает двадцатиоднолетнего Октавиана сенатором и главнокомандующим. Все были безмерно этому удивлены, ведь Антоний и Лепид, лучшие друзья и соратники Цезаря, оказались на втором месте. Впрочем, Октавиан не мог обойтись без влиятельной поддержки Антония и Лепида – ему одному справиться с таким великим наследством было пока не под силу. Они решили править втроем – составили триумвират.

Лишь однажды Цезарь позабыл о богине политики ради богини любви – когда влюбился в Клеопатру. И даже тогда он ни на минуту ничего не упускал из виду. Он видел, что Марк Антоний – красавец, герой и опытный полководец. На войне он был неподражаем: хитер и осторожен, безрассуден и смел, всегда трезв, всегда внимателен. Но как только возвращался в Рим, он с головой окунался в непрерывные оргии и беспробудное пьянство. Он мог легко позабыть обо всех своих государственных обязанностях или же прямо на публичном собрании расстаться с содержимым своего желудка. Лепид был почти таким же.

Октавиан совершенно не походил на человека, олицетворяющего власть. Всю свою немалую жизнь – а прожил он 77 лет – он постоянно мучался простудами, лихорадками и имел множество хронических заболеваний. Он не мог подолгу находиться в море – его терзала морская болезнь, его также иногда укачивало в седле. Октавиан не был полководцем – ведение войн он поручал своим легатам. Он не отличался великодушием Цезаря, бывал циничным и жестоким. Не был он и великим любовником. Разведясь с двумя первыми женами, он женился на Ливии Друзилле и прожил с ней до конца жизни, лишь изредка погуливая налево.

Наследник Цезаря оказался хитрым и дальновидным политиком. Он не стремился к созданию мировой империи, но старался сохранить, что есть. И прагматично стремился к приобретению настоящего сокровища – Египта. Клеопатра быстро разглядела в нем достойного врага. После долгих раздумий она, наконец, решила вместо Волчицы заполучить Волчонка – Антония. У него были не только многочисленные легионы, но и великодержавные амбиции. Он был красив, сравнительно молод и поддавался дрессировке.

Тем временем Октавиан начал наводить порядок. Он казнил всех видных римских республиканцев, в том числе и престарелого Цицерона. Цезарь же был причислен к богам. 16 ноября 42 года до н. э. в Македонии в битве при Филиппах объединенные легионы Октавиана и Антония разгромили республиканцев. Кассий и братья Бруты покончили с собой. После этого триумвиры поделили империю: Антонию досталась Греция и все, что было южнее и восточнее, Лепиду – северная Африка, Октавиану – все остальное. Большой удачей для Клеопатры было то, что Египет оказался под управлением Марка Антония. Осталось лишь подождать, пока эти трое не передерутся между собой.

Продолжая политику Цезаря, Антоний собрался воевать с Парфянским царством и усиливать экспансию Рима на восток. Однако он был несколько стеснен в средствах. Клеопатра же знала, что без ее золота Антоний не обойдется, коль скоро он планирует новую войну. Своей штаб-квартирой и лагерем для сбора войск Антоний сделал портовый город Тарс на северо-востоке Средиземноморья. Туда он и пригласил Клеопатру, чтобы обсудить текущие и грядущие дела. Итак, мудрая царица все правильно рассчитала.

Готовясь к возвращению на международную политическую арену, могла ли предположить Клеопатра, что ее корыстные намерения подарят ей большую и сильную любовь, самую сладостную и болезненную страсть всей ее жизни?

Марка Антония нельзя было назвать человеком, обладающим твердой волей и решительным характером. В юности он подчинялся матери. Затем своей властной супруге – Фульвии. Не обращая внимания на его оргии и пьянство, та в своих интересах вертела им как хотела. И мог ли он ожидать, что после всего пережитого, в сорок лет, он встретит любовь, которая станет и ядом, и воздухом, и смыслом его жизни – и тем же самым для его возлюбленной?.. Впервые Клеопатра полностью растворилась в любви и чуть ослабила железные тиски своего царского честолюбия. Для нее это оказалось роковой ошибкой. Ее совершает любая женщина, выбирая любовь – обжигающее, парализующее волю наваждение, доводящее до гибели, когда рядом нет его – единственного…

Осенью 41 года до н. э. Клеопатра прибыла в Тарс. Это было поистине великолепное зрелище. Борта ее корабля были украшены щитами из чистого золота, весла оклеены серебряной фольгой, паруса сшиты из самой дорогой шелковой ткани, аромат духов, благовоний и цветов распространялся на сотни метров вокруг. Вместо моряков на судне прислуживали самые прекрасные девушки со всего Египта, полуобнаженные, в костюмах нимф. Им помогали самые прелестные дети из лучших семейств Александрии. Самые рослые и мускулистые невольники размахивали огромными опахалами над головой царицы, восседавшей на золотом троне.

Вся эта роскошь, все величие Древнего Египта служило одной цели – соблазнению римского триумвира Антония. Он же стоял на берегу, не в силах отвести взор от всего этого великолепия. Этот видавший виды мужчина, как мальчишка, был опьянен блистательным зрелищем. Вот она – заставившая забыть обо всем на свете самого Цезаря. Вот она, женщина его грез, роскошная и великолепная царица. Вот она, жрица безумных наслаждений. Вот она – его погибель.

Зиму они провели в Александрии. Это был бесконечный праздник эпикурейства и сибаритства: ночи любви, сменявшиеся дневными пирами, играми и беседами, снова перетекающими в ночи любви. Чета влюбленных оказалась в центре внимания своих приближенных – убежденных эпикурейцев, греков и римлян. «Общество неподражаемого образа жизни» – так назвала его Клеопатра. Его членами были десять самых близких друзей. Днями и ночами, неделями напролет эти люди наслаждались жизнью, пировали, пели, любили, философствовали, предавались разврату, устраивали маскарады… Все это было лишь для того, чтобы остановить время, оставить где-то в другом измерении политику и экономику, Октавиана и парфян.

Впрочем, Антоний, правитель более чем трети римской державы, не имел права на частную жизнь. Октавиан постепенно прибирал власть к своим рукам. Однако с Антонием ему приходилось считаться, ведь за тем стояла огромная армия и экономическая мощь Египта. Октавиан вызвал его на переговоры в городок Брундизий, что на юге Италии. Недавно умерла Фульвия – жена Антония, и, пользуясь случаем, хитрый римлянин решил скрепить браком союз триумвиров. По его мнению, это был лучший способ отвлечь Антония от коварной восточной обольстительницы. За друга-соперника он прочил свою сестру – добродетельную Октавию.

Антонию пришлось жениться. Их свадьба состоялась в августе 40 года до н. э., а в октябре того же года Октавия родила дочь – очевидно, не от мужа. Заметил ли это Антоний? Ему было не до того… Он вернулся к привычному образу жизни: снова нескончаемые пьянки, снова сплошной разврат. И все это лишь для того, чтобы отвлечься от постоянной тоски по той, кто навсегда останется в его сердце…

В декабре Клеопатра производит на свет двойню – мальчика и девочку, детей Марка Антония. Она называет их Александром и Клеопатрой. Отныне Клеопатра становится родоначальницей сразу двух римских династий, претендующих на верховную власть – Цезаридов и Антонидов. Царица становится еще более опасной для Октавиана.

И снова началось безвременье, затянувшееся на три года. В триумвирате царил мир. Большую часть времени Антоний провел в Афинах, подготавливаясь к войне с парфянами. Тем временем в западном Средиземноморье Октавиан вел затяжную и безуспешную войну с флотом неутомимого Секста Помпея. На протяжении всех трех лет Антоний не забывал о Клеопатре, помимо этого, о ней напоминали и приближенные греки, бывшие шпионами египетской царицы.

И Антоний решился. Война с Парфией означала союз с Египтом. Ему нужна Клеопатра. Он больше не намерен слушаться Октавиана. Он больше никогда не вернется в Рим.

В январе 37 года до н. э. Клеопатра приезжает к Антонию, в столицу римской провинции Сирии, в Антиохию. Он признает близнецов своими детьми, а Клеопатру – своей любимой женщиной. А затем происходит самое естественное – Антоний и Клеопатра женятся. И в будущем никто из них не отречется от этой свадебной клятвы.

Антоний обещает царице вернуть земли, некогда принадлежавшие Египту, но перешедшие в собственность Рима. Октавиан и Сенат в ярости. Навязчивая мечта Антония – покорение парфян – требует таких жертв в обмен на золото Клеопатры? Или же он просто забылся от любви к этой египетской блуднице? Полководец выполняет обещание. Египту отходит Кипр, Синайский полуостров, земли в Галилее и Ливане, Иерихон, порты Акко, Тир, Сидон, Берит – главнейшие города торговой Финикии.

В итоге Антоний отдает последней царице из рода Лагидов такое богатство, что Лагиды уже ничего не должны Риму, а сами не прочь ссудить заносчивых латинян. Но прежде чем обрушиться на Парфию, Клеопатра задумала повторить поход Александра Македонского. Для этого царица совершает еще один символический акт: дети Антония получают новые имена-титулы – Александр Солнце и Клеопатра Луна. Этакий самонадеянный намек на предстоящую победу над парфянами, ведь царь парфян официально титулуется «Братом Луны и Солнца».

^{Смерть Клеопатры. Картина Реджинальда Артура. 1892 г.}

Весной 36 года до н. э. наконец начинается Парфянская война. В подчинении у Марка Антония находится более шестидесяти тысяч солдат. Октавиан высылает ему в подмогу легионы и осадные орудия. Армянский царь обещает ему свою помощь. Все уверены в успехе. Клеопатра, беременная очередным ребенком, некоторое время сопровождает мужа, но затем возвращается в Александрию. Вскоре она родила сына и назвала его Птолемеем Филадельфом – в честь своего предка, воздвигшего Фаросский маяк.

Тем временем Марк Антоний потерпел жесточайшее поражение. Он осадил Ктесифон, столицу Парфии, но с ходу взять не смог. Армянский царь предал его, выдав парфянам маршрут движения обоза с осадными орудиями. Легионы Октавиана так и не появились. При отступлении армия страдала от голода и болезней более, нежели от парфянских стрел. Антоний знал, что Октавиан лишь порадуется его позору.

В том же году Октавиан отстранил от власти третьего триумвира Марка Лепида и, таким образом, стал абсолютным владыкой Запада. Гражданской войны было не избежать. Впрочем, может, и не гражданской – ведь Антоний все меньше и меньше походил на римлянина, становясь эллином-египтянином. Однако военное превосходство Запада над Востоком все еще было относительным.

Октавиан начал хитрить. Он сделал вид, что не придает никакого значения неудаче, постигшей Антония, и воздвигнул в Риме в храме Согласия две огромные статуи – свою и Марка Антония. Он засыпал соперника письмами, в которых звал его в Рим. Написала Антонию и брошенная супруга – Октавия. Она смиренно сообщала мужу, что намерена сопровождать войска, некогда ему обещанные Октавианом. Дескать, они уже выступают, и она готова с ним встретиться в его любимых Афинах. Антоний понимал: это ловушка. Если он вернется к Октавии и примет помощь Октавиана, то порвет со своей египетской возлюбленной, со своей настоящей семьей, со своими планами – словом, со всем, что ему было дорого. Он сохранит мир, но потеряет себя.

Антоний колебался. Клеопатра же начала свой женский военный маневр. Вот что говорит об этом Плутарх: «Чувствуя, что Октавия вступает с ней в борьбу… она [Клеопатра] прикидывается без памяти влюбленной, и, чтобы истощить себя, почти ничего не ест. Когда Антоний входит, глаза ее загораются, он выходит – и взор царицы темнеет и затуманивается. Она… утирает слезы, словно бы желая скрыть их от Антония». Однако за этими уловками были искренние чувства. Антоний не выдержал и остался в Александрии.

Зализав раны после неудачной парфянской кампании, в 34 году до н. э. Антоний одержал победу в Армении и захватил в плен коварного армянского царя. По этому поводу он устроил триумф – разумеется, не в Риме, а в своей настоящей столице – Александрии. Сразу после этого в Александрии состоялся еще более грандиозный праздник, который был одновременно и фактическим венчанием Антония на царство и означал его окончательный разрыв с Римом, – праздник дарения. Презрев мнение Октавиана, Сената и римского народа, Антоний подарил своим детям – Александру, Клеопатре Луне и Птолемею Филадельфу, а также Цезариону – земли, которые принадлежали Риму на протяжении столетия.

Антоний произнес торжественную речь, в которой поклялся продолжить дело Цезаря по объединению мира под властью Рима, но Рима с египетским лицом. Сам же Вечный город[6]6
  Эпитет Рима.


[Закрыть] как бы выносился за скобки. Антоний слагал полномочия римского консула и объявлял себя родоначальником царской династии, правящей в восточной части Римской республики.

Отныне Птолемей Цезарион будет царствовать вместе со своей матерью над Египтом, Кипром, Галилеей, Ливаном и Иудеей. Птолемей Филадельф будет владеть Киликией, Финикийским побережьем, доброй частью Анатолии. Клеопатре Луне достанутся Крит, Киренаика и Ливия. Александру Солнце выпадают земли, простирающиеся от Армении до Инда. Эти территории еще не завоеваны, но… какая разница? Рано или поздно они покорятся Риму…

Завещание было написано и должным образом оформлено, заверено ближайшими боевыми товарищами Антония – Планком и Титом – и… отправлено в Рим на хранение в храм Весты как документ государственной значимости. Марку Антонию было под пятьдесят, а значит, настало время задуматься о смерти, хотя он был еще здоров и полон сил. Он следовал римскому обычаю – улаживать дела наследства, пока находишься в здравом уме и твердой памяти. Однако он слишком легко расточал то, что еще ему не принадлежало. Тем самым он фактически подписывал себе смертный приговор. Тогда Антоний еще верил в собственную удачу. Верила и Клеопатра, но все же, едва ей минуло тридцать пять лет, начала возводить усыпальницу. Это было в традициях египетских фараонов – заранее готовить свой последний дом.