Текст книги "Зовите меня Джо"

– Я уже сказал вам, что хочу, чтобы его внимание было отвлечено на что-то другое, когда я…

– Вам действительно настолько сильно это нужно? – отрезал Викен.

Корнелиус целую минуту пребывал в неподвижности. Затем он вздохнул и откинулся назад.

– Хорошо, – сказал он, – я надеюсь, что вы сохраните все в тайне. Понимаете, я не был уверен в реакции сотрудников-старожилов этой станции. Поэтому и не хотел распространяться о своих предположениях, которые могут оказаться абсолютно неверными. Я расскажу о подтвержденных фактах, но… не хотелось бы рушить веру людей недоказанными теориями.

Викен сердито нахмурился.

– Что, к чертям собачьим, вы имеете в виду?

Корнелиус запыхтел своей сигарой, кончик которой загорался и тух, как маленькая демоническая звездочка.

– Юпитер-Пять не просто исследовательская станция, – мягко сказал он, – это ведь образ жизни, не так ли? Никто и ни за что не согласится приехать сюда, если бы не считал работу делом всей своей жизни. Те, кто возвращается сюда, должно быть, находят что-то важное в своей работе. И это что-то не заменят никакие богатства Земли. Согласны?

– Да, – ответил Викен практически шепотом, – я не думал, что вы поймете это настолько хорошо. Однако, что с того?

– Я не хотел бы говорить вам, пока не смогу все доказать, но возможно, что все это было зря. Возможно, вы тратили свои силы и огромные суммы денег, а теперь вам придется свернуть работу и отправиться домой.

Ни один мускул не дрогнул на вытянутом лице Викена. Было похоже, что он превратился в статую. Тихим, спокойным голосом он спросил:

– Почему?

– Кто такой Джо? – ответил Корнелиус. – Его мозг обладает потенцией мозга любого взрослого человека. Он регистрировал все чувственные данные непосредственно с момента «рождения», что делало хранилищем этих знаний не только физическую память находящегося здесь Англси, но и собственное тело Джо. Кроме того, как вы знаете, мысли тоже являются чувственными данными. А мысли нельзя разделить таким образом, чтобы каждая бегала по своей дорожке, они представляют собой непрерывное поле. Каждый раз, когда Англси работает с Джо и думает, его мысли проходят через синапсы Джо как его собственные, каждая мысль вызывает свои ассоциации, а результаты ассоциативного мышления откладываются в памяти. Например, если Джо строит хижину, форма бревен может напомнить Англси какую-нибудь геометрическую фигуру, что, в свою очередь, заставит вспомнить теорему Пифагора…

– Я понимаю, о чем вы, – осторожно сказал Викен, – со временем мозг Джо вберет в себя все, о чем знает Эд.

– Правильно. И вот мы имеем функционирующую нервную систему с энграмматическим опытом, в данном случае – нечеловеческую нервную систему. Разве это не прекрасное определение личности?

– Возможно, все это так. О боже! – Викен подпрыгнул. – Вы хотите сказать, что Джо берет вверх?

– В каком-то смысле. Незаметно, автоматически и подсознательно. – Корнелиус глубоко вздохнул и рубанул сплеча: – Псевдоюпитерианец – практически идеальная форма жизни: ваши биологи вложили в него все свои знания и опыт, исправив те ошибки, которые сделала природа, создавая нас. Поначалу Джо был всего лишь удаленно управляемой биологической машиной. Затем Англси и Джо стали двумя сторонами единой личности. Затем эта личность очень медленно получила в свое распоряжение более сильное, здоровое тело… А это уже дало толчок новым мыслям. Понимаете? Джо становится доминирующей стороной. Возьмем теперь эту затею с отправкой вниз других псевдосов. Англси думает, что располагает хорошо обоснованными логическими причинами, чтобы требовать помощи. Но фактически его «причины» – это всего лишь рационализация инстинктов той стороны его личности, которая является Джо.

Подсознание Англси смутно осознает сложившуюся ситуацию, реагируя на уже свершившееся; оно, наверное, чувствует, что человеческая личность постепенно подчиняется мощному катку инстинктов и желаний Джо… Оно пытается защитить свое «я», но его подавляет мощная сила зарождающегося подсознания Джо.

Я лишь грубо очертил контуры происходящего, – закончил он извиняющимся тоном, – но именно так можно объяснить вибрацию и поломку К-ламп.

Викен медленно кивал, как глубокий старец.

– Теперь я понимаю, – ответил он, – инопланетная среда там, внизу… другая структура мозга… О боже! Эда поглощает Джо! Кукловод сам становится марионеткой! – он выглядел подавленным.

– Это лишь мое предположение, – добавил Корнелиус. Внезапно он почувствовал, что очень устал. Было неприятно поступать так с Викеном, который ему в некотором роде даже нравился. – Но вы ведь видите, какая складывается дилемма? Если я прав, то любой эсо-оператор рано или поздно станет юпитерианцем – чудовищем с двумя телами, человеческая половина которого является второстепенной. А это означает, что никакой эсо-оператор никогда не согласится управлять псевдосом – и следовательно, проект будет закрыт.

Он поднялся с места:

– Извините, Арни. Вы заставили меня рассказать, что я думаю, теперь вы ударитесь в переживания по этому поводу, однако возможно, что я ошибаюсь и беспокоиться не о чем.

– Все нормально, – пролепетал Викен, – может, вы и правы.

– Я не знаю, – Корнелиус поплыл к двери. – Завтра я попытаюсь найти ответы на некоторые вопросы. Спокойной ночи.

Луна еще долго сотрясалась от рокота стартовавших ракет. Флот скользил к планете на металлических крыльях, расчерчивая грозное небо Юпитера полосами своих реактивных двигателей.

Когда Корнелиус открыл дверь пункта управления, первым делом он посмотрел на свою информационную панель. Голос резко произносил слова, которые транслировались на все станции: «Один корабль разбился, два корабля разбилось», но Англси, сидевший в шлеме, не проронил ни слова. Услужливый техник соорудил панель из пятнадцати красных и пятнадцати синих индикаторов, разместив ее над эсопроектором Корнелиуса, чтобы тот тоже понимал, что именно происходит. Разместил исключительно демонстративно, потому что было ясно, что эта информация нужна преимущественно Англси, однако эсо-оператор не выказывал ни малейшей заинтересованности.

Четыре красных индикатора уже погасли, поэтому четыре синих никогда не загорелись бы, свидетельствуя об успешном приземлении. Атмосферный вихрь, молния, парящий ледяной метеор, стайка мантоподобных птиц с плотью тверже металла – сотни разных факторов могли погубить четыре корабля, так что их обломки развеялись над ядовитыми лесами.

Четыре корабля, что за напасть! Ведь на них были четыре живых существа, превосходные мозги которых вполне сравнимы с твоими собственными. Эти существа были обречены провести первые свои годы жизни в бессознательной тьме и так никогда и не пришли в себя, кроме одного мгновения, на которое они пробудились, чтобы затем разлететься на многочисленные осколки после удара о ледяную гору. От осознания никчемности их жизни по телу Корнелиуса пробежал холодок. Без сомнения, это нужно было сделать, чтобы на Юпитере появилась хоть какая-нибудь разумная жизнь, и все же следовало действовать быстро, с использованием минимума ресурсов, чтобы следующее поколение появилось уже в результате любви, а не поточного производства.

Он закрыл за собой дверь и подождал немного, практически не дыша. Он видел инвалидное кресло Англси и латунный изгиб его шлема, обращенные к противоположной стене. Ни движения, ни какой-либо реакции. Что ж, хорошо! Будет неудобно, возможно, даже губительно, если Англси узнает, что за ним вот так наблюдают. Но он не узнает. Глаза его ничего не видели, а уши ничего не слышали вследствие запредельной концентрации.

Тем не менее псионик очень осторожно переместил свое массивное тело, двигаясь через все помещение к новому эсопроектору. Ему не нравилась роль шпиона, и он никогда бы на нее не согласился, если бы не видел в этом единственную надежду. Но при этом чувства какой-либо вины он не испытывал. Если его подозрения обернутся правдой, тогда такое подсматривание за Англси, понятия не имевшего о потере в себе всего человеческого, означало спасение бедного инвалида.

Очень аккуратно Корнелиус включил датчики и начал прогрев ламп. Осциллоскоп, встроенный в аппарат Англси, позволил Корнелиусу точно оценить альфа-ритм первого эсо-оператора, его биологические часы. Сначала нужно скорректироваться, подстроиться под этот ритм, затем интуитивно настроить более тонкие параметры, и, когда фазы совпадут, можно незаметно подключиться и узнать, что же у Англси пошло не так. Прочитать изможденное подсознание Англси и увидеть, что именно на Юпитере так притягивало и ужасало его. «Пять кораблей разбилось».

Однако близилось время посадки. Возможно, потери и ограничатся пятью кораблями. Может, долетят десять кораблей. Десять товарищей для… Джо?

Корнелиус вздохнул. Он посмотрел на инвалида, ничего не видящего и не слышащего в мире людей, – в мире, который навсегда вогнал его в инвалидное кресло, и почувствовал жалость и злость. Все происходящее было несправедливо.

Даже для Джо. Ведь он не был каким-то поедающим души дьяволом. Он даже не понимал, что он Джо, а Англси – лишь его жалкий придаток. Он не просил создавать его, и отнять у него человеческую составляющую означало убить его.

Так или иначе, когда человечество выходит за пределы допустимого – за все приходится платить.

Корнелиус беззвучно обрушил проклятие на свою голову. Нужно было работать. Он сел в кресло и нацепил шлем. Несущий сигнал пошел слабыми, неслышными импульсами и ощущался только колебаниями нейронов в его сознании. Это невозможно было описать.

Он повернулся, чтобы посмотреть альфа-ритм Англси. Его собственный альфа-ритм имел более низкую частоту, поэтому необходимо было пропустить сигналы через гетеродинирующий микшер. Все еще никакого приема. Конечно, нужно найти точную форму волны, тембр – такой же базовый показатель для мысли, как и для музыки. Корнелиус медленно, с предельной осторожностью поворачивал регуляторы.

Что-то вспыхнуло в его подсознании, видение облаков, взбаламутивших фиолетово-красное небо, ветер, который стремительно кружил по бескрайним просторам, – затем все пропало. Его пальцы тряслись, когда он снова повернулся к Англси.

Пси-луч между Джо и Англси расширился. Это позволило Корнелиусу снова подключиться к каналу. Он смотрел на мир глазами Джо, стоял на холме, вглядываясь в небо над ледяными горами с надеждой увидеть след первой ракеты, и одновременно с этим был Яном Корнелиусом, который словно бы в полутьме пытался разглядеть датчики, отыскать чувства, знаки и ключ к тому ужасу, что таился в душе Англси.

Ужас, поднявшийся из глубины, нанес внезапный удар ему в лицо.

Псионная диагностика – это не просто пассивное прослушивание. Поскольку радиоприемник в обязательном порядке является еще и очень слабым передатчиком, то и нервная система, вошедшая в резонанс с источником энергии пси-спектра, также излучает пси-лучи. Как правило, это не имеет значения, но только не когда вы передаете импульсы в любую сторону через комплекс гетеродинных усилителей с высоким отрицательным откликом.

Раньше псионная психотерапия сама собой сошла на нет, потому что усиленные мысли одного человека, поступающие в мозг другого человека, соединялись с нейронными циклами пациента в соответствии с обычными векторными законами. В результате оба человека ощущали новые тактовые частоты, казавшиеся им кошмарным трепетом собственных мыслей. Аналитик, обученный самоконтролю, мог это игнорировать, – но не его пациент, который с яростью начинал реагировать.

Но затем тембры базовых человеческих волн были измерены и псионная терапия снова была возобновлена. Современный эсопроектор анализировал входящий сигнал и смещал его характеристики в соответствии с характеристиками слушателя. По-настоящему разные импульсы, поступающие от передающего мозга, которые невозможно было сопоставить с характеристиками принимающих нейронов, так как экспоненциальный сигнал невозможно вынести на синусоиду, просто отфильтровывались.

При такой компенсации мысли другого человека можно было читать с той же легкостью, что и свои собственные. Если пациент был подключен к пси-каналу, опытный оператор мог настроить свое оборудование и остаться незаметным для пациента. Оператор мог изучать мысли другого человека или вносить собственные.

Именно на это рассчитывал Корнелиус, и такой план был очевиден для любого псионика. Он будет читать мысли ничего не подозревающего Англси-Джо. Если его теория была верна и личность эсо-оператора искажалась и постепенно приобретала чудовищные черты, его мысли будут слишком чужеродными, чтобы проходить через фильтры. Корнелиус либо станет получать только какие-то обрывки мыслей, либо вовсе ничего не получит. Если его теория неверна и Англси все еще оставался самим собой, Корнелиус будет получать обычный человеческий поток сознания, в котором и можно попытаться отыскать те факторы, которые осложнили жизнь Англси.

Его сознание взревело!

Что со мной происходит?

Какое-то мгновение помехи, превратившие его мысли в рваный сумбур, вызвали в нем страшную панику. Он попытался вдохнуть, впустить в себя продувной ветер Юпитера, и его ужасные собаки, почувствовав в нем чужака, заскулили.

Затем пришло понимание, воспоминание и удар такой вспышки ярости, что для страха не осталось места. Джо наполнил легкие воздухом и выкрикнул с такой силой, что эхо долго не могло успокоиться на склонах холмов:

– Убирайся из моей головы!

Он почувствовал, как Корнелиус по спирали скатился вниз, в подсознание. Подавляющая мощь его ментального удара оказалась слишком сильной. Он засмеялся, и смех его походил на рык, затем ослабил давление.

Над ним среди грозовых облаков вспыхнул яркий след первой спускавшейся ракеты.

Сознание Корнелиуса устремилось к свету. Оно преодолело водянистую поверхность, и рот человека попытался глотнуть порцию воздуха, а его руки лихорадочно ощупывали регуляторы в надежде отключить аппарат и спастись.

– Эй ты, не так быстро, – безжалостная команда Джо заставила разом окоченеть все мышцы Корнелиуса. – Я хочу понять, что происходит. Не дрыгайся и дай мне посмотреть.

Он послал импульс, который невозможно было понять, вероятно, это был раскаленный добела знак вопроса. Воспоминания в мозге псионика разлетелись на мелкие осколки.

– Что… И это все? Ты думал, что я боюсь спускаться сюда и быть Джо и хотел знать почему? Но я же говорил, что это не так!

«Мне следовало тогда вам поверить», – прошептал Корнелиус.

– Ну так отключайся от канала, – этот рык издали голосовые связки Джо, – и никогда больше не заходи на пульт управления, понял? К-лампы или что-то другое… Я не хочу тебя там видеть. Я, может, и инвалид, но смогу разобрать тебя на запчасти. Теперь уйди, оставь меня одного. Первый корабль приземлится через несколько минут.

«Ты же калека… Ты, Джо Англси!»

– Что? – Величественное серое создание на холме подняло свою варварскую башку вверх, как будто внезапно услышало зов боевой трубы. – Что это значит?

«Разве ты не понимаешь? – вопросила слабая, тускнеющая мысль. – Ты знаешь, как работает эсопроектор. Ты ведь знаешь, что я мог наблюдать за сознанием Англси в его голове, оставаясь при этом незамеченным. И я не мог бы изучать полностью нечеловеческий разум, да и он не смог бы меня обнаружить. Фильтры не пропустили бы этот сигнал. Ты обнаружил меня в первые же доли секунды. Это может означать только наличие человеческого сознания в нечеловеческом мозге.

Ты больше не полутруп, прозябающий на Юпитере-Пять. Ты Джо – Джо Англси».

– Будь я проклят, – сказал Джо, – ты абсолютно прав.

Он отключил Англси, выкинул Корнелиуса из своего сознания одним грубым импульсом и устремился вниз по склону холма навстречу садящемуся кораблю.

Корнелиус очнулся через несколько минут. Голова готова была расколоться от боли. Он схватился за главный рубильник и с силой рванул его вниз, сорвал с головы шлем и швырнул на пол. Некоторое время ушло на то, чтобы собраться с силами и сделать то же самое с Англси, который уже не в состоянии был ничем себе помочь.

Они сидели за стенами лазарета и ждали. Это освещенное резким светом стерильное помещение, казавшееся нагромождением металла и пластика, от которых нестерпимо несло антисептиками, находилось у самого центра спутника, так что несколько миль скальных пород защищали его от ужасного лика Юпитера.

В маленькой комнатке сидели только Викен с Корнелиусом. Остальные сотрудники станции продолжали заниматься своими делами, пытаясь хоть как-то убить время до того, как станет ясно, что же такое произошло на планете. За дверью три биотехника, по совместительству являвшиеся медицинским персоналом станции, боролись с ангелом смерти за то, что еще недавно было Эдвардом Англси.

– Приземлилось девять кораблей, – мрачно сказал Викен. – Два самца, семь самок. Достаточно, чтобы основать колонию.

– С генетической точки зрения желательно бы чуть побольше особей, – заметил Корнелиус. Он почти шептал, несмотря на весьма приподнятое настроение. Определенно, то, что произошло, было восхитительно!

– Я все еще не понимаю, – сказал Викен.

– Напротив, теперь все стало простым и понятным. Возможно, мне следовало догадаться об этом раньше. Все факты лежали у нас под самым носом, просто мы не могли найти простую, очевидную трактовку. Нет, нам непременно нужно было выискивать где-то Франкенштейна.

– Ну знаете, – раздраженно сказал Викен, – мы здесь только тем и занимались, что создавали Франкенштейна. Эд сейчас из-за этого умирает.

– Все зависит от того, что вы понимаете под смертью, – Корнелиус вдохнул сигарный дым, чтобы хоть как-то успокоиться. Он нарочно пытался говорить бесстрастным голосом.

– Послушайте. Давайте рассмотрим все наличествующие на этот час данные. Джо стал существом, имеющим мозг, сравнимый с человеческим, но без сознания – идеальная tabula rasa Локка[48]48
  Tabula rasa («Чистая доска») – латинское крылатое выражение, которое использовал в своем сочинении «Опыт о человеческом разумении» английский философ Джон Локк (1632–1704).


[Закрыть], на которой Англси мог писать своими пси-лучами. Мы сделали вывод, достаточно точный, между прочим, хоть и запоздалый, что когда на этой «чистой доске» будет уже достаточно записано, это даст толчок рождению личности. Весь вопрос был в том, чья это личность. Я предполагаю, что вследствие естественного человеческого страха перед неизвестным мы предположили, что любая личность в таком инопланетном теле непременно должна быть чудовищной. А значит и враждебной по отношению к Англси, должна пожирать его…

Дверь открылась. Оба ученых вскочили на ноги.

Главный хирург покачал головой.

– Бесполезно. Типичная глубокая шоковая травма, смертельный исход предрешен. Если бы у нас было другое оборудование, то возможно…

– Нет, – сказал Корнелиус, – невозможно спасти человека, который больше не хочет жить.

– Я понимаю, – доктор снял маску. – Угостите сигареткой? У кого есть? – Его руки слегка тряслись, когда он брал сигарету у Викена.

– Но как он может что-либо решать? – спросил физик. – Он пребывал без сознания с того момента, как Ян оттащил его от этого чертова прибора.

– Все было решено задолго до того, – сказал Корнелиус. – На самом деле эта груда плоти на операционном столе уже не имеет сознания. Я знаю. Я был там, – он слегка вздрогнул. Значительная доза транквилизатора – вот и все, что отделяло его от того кошмара. Позже надо будет стереть это воспоминание.

Доктор сделал резкую затяжку, подержал дым у себя в легких и шумно выдохнул.

– Думаю, что это конец проекта, – сказал он, – нам не получить другого эсо-оператора.

– Вот еще проблема, – скрипучим голосом добавил Викен, – я пойду и собственноручно разобью этот чертов двигатель.

– Да погодите! – воскликнул Корнелиус. – Разве вы не понимаете? Это не конец, а только начало!

– Мне лучше вернуться, – ответил доктор. Он затушил сигарету и вошел в лазарет. Дверь закрылась за ним чуть слышно – так тихо, как, должно быть, подкрадывается смерть.

– Что вы сказали? – Викен говорил таким тоном, словно бы их разделяла непреодолимая преграда.

– Почему вы не хотите понять? – не унимался Корнелиус. – У Джо теперь привычки, мысли, память, предрассудки и интересы Англси. Да, другое тело и другая среда – они вносят некоторые изменения, но не больше, чем могло случиться с человеком на той же Земле. Если бы вы внезапно излечились от годами преследующего вас заболевания, разве вы не повели бы себя с неистовством буйного гуляки? В этом нет ничего ненормального. Как нет ничего ненормального в том, чтобы желать быть здоровым. Понимаете?

Викен сел. И молчал несколько секунд.

Затем медленно и осторожно сказал:

– Вы считаете, что Джо – это Эд?

– Или Эд – это Джо. Как вам будет угодно. Сейчас он зовет себя Джо, я думаю, что это словно символ свободы, но он остается собой. Что такое сознание, как не непрерывность существования?

Поначалу он сам с трудом это понимал. Он знал лишь то, что, как он мне сам говорил, на Юпитере он становится сильным и счастливым. Почему вибрировала К-лампа? Симптом истерики! Подсознание Англси не боялось оставаться на Юпитере, оно страшилось возвращения!

А сегодня я его подслушал. Он полностью сконцентрировался на Джо. То есть основным источником его жизненной силы было возмужавшее, закаленное тело Джо, а не больной организм Англси. Это привело к другой последовательности импульсов, недостаточно инопланетных, чтобы пройти через фильтры, но достаточно чужеродных, чтобы вызвать помехи. Поэтому он и ощутил мое присутствие. И увидел правду, как, впрочем, и я.

– Вы знаете, какую последнюю эмоцию я испытал, когда Джо выкинул меня из своего сознания? Нет, вовсе не злость. Он грубиян, по-другому не скажешь, однако же у него не осталось места ни для чего, кроме радости.

Я знаю, насколько сильной личностью был Англси! Что же заставило меня подумать, что мозг ребенка-переростка вроде Джо мог возобладать над ним? Там за дверью доктора… Они пытаются вернуть к жизни каркас, который был отброшен прочь, потому что стал ненужным!

Корнелиус остановился. От долгого разговора у него пересохло в горле. Он мерил комнатку шагами, перекатывал клубы сигарного дыма у себя во рту, не выпуская их наружу.

Через несколько минут Викен осторожно сказал:

– Ну хорошо. Вы знаете, так как, по вашим собственным словам, были там. Но что нам-то теперь делать? Как нам связаться с Эдом? Будет ли ему интересно общаться с нами?

– Ну разумеется, – сказал Корнелиус, – он ведь остался самим собой. Теперь, когда он уже не является раздраженным калекой, он будет более сговорчив. Когда радость от появления новых друзей поутихнет, ему захочется перемолвиться словцом с равными себе личностями.

– Ну и кто же будет управлять другим псевдосом? – саркастически спросил Викен. – Я вполне удовлетворен своим тонким скелетом, и, благодарю вас, другого мне не надо!

– Разве Англси был единственным безнадежным калекой на Земле? – тихо спросил Корнелиус.

Викен оторопело уставился на него.

– А ведь есть еще старики, – продолжил псионик, словно бы обращаясь к самому себе. – Придет время, друг мой, когда мы с вами почувствуем, что годы берут свое, а мы еще столько всего не знаем… Поэтому, возможно, нам захочется пожить еще немного в теле юпитерианца. – Он кивнул, как бы указывая на свою сигару. – Тяжелая, энергичная, полная бурь, опасностей, бравады и насилия жизнь, но такой жизнью не жил ни один человек, возможно, со времен Елизаветы Первой. И юпитерианцев мы найдем без особого труда.

Он повернулся к вышедшему из лазарета хирургу.

– Что там? – хрипло спросил Викен.

Доктор сел на стул.

– Все закончилось, – сказал он.

Странная тишина окутала их на несколько секунд.

– Мда, – сказал доктор, нащупывая в кармане отсутствующую пачку сигарет. Не говоря ни слова, Викен протянул ему свою. – Поразительно. Я видел подобное раньше. Людей, которые просто больше не хотели жить. Но этот был первым, кто умирал, улыбаясь.