Текст книги "Зовите меня Джо"

– Я так хотела бы, чтобы ты передумал, – промурлыкала Стефа и погладила Дэвида по щеке.

– Брось, красотка! Моя цель – подштопать империю, а не стереть ее с лица земли.

– Это не имеет значения, – проворчал Падрик. – Пока твой… э-э… корабль не наложил свои лапы на нас, – перед Фолкейном мелькнула сумасшедшая картинка: размахивающий лапами «Через пень-колоду», – нам ничего не страшно. А пока ты в наших руках, можно не бояться атаки с корабля.

– Если только они не придут мне на помощь, разрушив заодно ваши паршивые стены.

– Пусть только попробуют, – прорычал Падрик, – и им придется собирать тебя по кусочкам. Мы им об этом сообщим, если они появятся. – Падрик даже не затруднил себя тем, чтобы выглядеть огорченным.

– Это будет так печально, – проворковала Стефа, – наша дружба еще только в самом начале…

– Мясо готово, – сообщил Падрик.

Фолкейн смирился с ситуацией. Он не намеревался оставаться в бездействии дольше, чем это окажется необходимым, однако был готов вынести еду, выпивку и присутствие красивой женщины с выдержкой, которая заставила бы Адзеля им гордиться. («Адзель, старая ты чешуйчатая образина, все ли у тебя в порядке? Надеюсь, что так. Ведь единственное, что ты должен сделать, – это вызвать Чи по радио на помощь».) Разговор за обедом носил дружеский и оживленный характер. Падрик после изрядных возлияний оказался совсем неплохим парнем, а уж Стефа – о той и говорить нечего. Единственное, что в конце концов огорчило Фолкейна, – это их настояния прекратить веселье и отдохнуть перед следующим этапом пути. Что за унылый взгляд на вещи!

Фолкейн лишился своих часов вместе со всеми прочими вещами, но, как оказалось, эршока обладали хорошо развитым чувством времени. Древние ритмы Земли все еще звучали в их крови. Час на сборы, шестнадцать часов – с короткими остановками – в пути, час на то, чтобы разбить лагерь, шесть часов сна (часовые за это время сменялись дважды). Беспокоиться в этих пустынных местах было особенно не о чем.

Местность становилась все более зеленой, по мере того как они приближались к Сумеречным краям. Подножия гор Сундрадарты оказались покрыты похожей на мох растительностью, стали встречаться ручьи, заросли местных деревьев с перистыми листьями клонились под ветром. Однажды на севере собрались окрашенные в цвета расплавленного золота облака. К востоку горы, освещенные ровным красным светом, становились круче. Фолкейн заметил покрытые снегом пики и ледники. Небо над ними становилось все темнее, засверкали звезды. Отряд достиг границ Сумеречных краев.

Атмосфера планеты рассеивала достаточно света, к тому же орбита Икрананки была весьма эксцентрической, в результате чего освещенность этих земель менялась на протяжении семидесятидвухдневного года. В настоящий момент тьма отступила, и солнце стояло чуть выше западного горизонта. Склоны гор на этой высоте отражали так много тепла и инфракрасных лучей, что климат здесь оказался даже теплее, чем в Катандаре. Снега, выпавшие за холодный сезон, растаяли, и реки, пенясь, низвергались со скал. Теперь Фолкейну стало понятно, почему Рангакора представляет собой такой лакомый кусочек.

По его представлениям, отряд был в пути около пяти земных дней и преодолел около четырех сотен километров, когда они свернули на юг к восточной оконечности Чакоры. Впереди высился крутой отрог хребта, и тропа вела вверх, к снежной вершине горы Тандра. Фолкейн привык к езде на зандаре и любовался теперь великолепным видом, размышляя о последнем разговоре у костра. Падрика увела какая-то девушка, и Фолкейн остался наедине со Стефой. Ну, не совсем наедине: это было невозможно в лагере, – но все же его пленение, подумал Дэвид, имеет и свои приятные моменты…

Обогнув скалу, они увидели перед собой Рангакору.

Город был построен под перевалом через хребет, на небольшом плато. Ухабистая дорога вилась вверх от Рангакоры, а с другой стороны столь же круто шла вниз, на дно бывшего моря. Сквозь туман была видна равнина, насыщенная влагой, зеленая и золотая. Вдоль горной стены вилась река, русло которой частично скрывалось в лесу, и как раз над Рангакорой падала с отвесной скалы увенчанным радугой водопадом. У Фолкейна перехватило дыхание.

Отряд остановился и сплотил ряды. Воины прикрылись щитами и вытащили мечи, луки были взяты на изготовку. Фолкейн понял, что сейчас не время любоваться окрестностями.

Зелень, покрывающая землю в окрестностях города, была истоптана. Вокруг стен дымились костры, рядом теснились шатры и развевались флаги. Крошечные на таком расстоянии, воины Джадхади окружали заманчивую Рангакору, откуда они были изгнаны.

– Мы будем прорываться, – сказал Падрик. Свист ветра и эхо придали его словам драматический оттенок. – Ребята Торна увидят нас и сделают вылазку, чтобы мы могли пробиться в город.

Стефа остановила свою зандару рядом со скакуном Фолкейна.

– На твоем месте я бы оставила глупые идеи о том, чтобы удрать и сдаться осаждающим, – мило улыбнулась она.

– О черт, – пробормотал Фолкейн, который обдумывал именно это.

Стефа перекинула повод его зандары через луку своего седла, а другая девушка привязала его ноги к стременам. Фолкейну часто приходилось слышать о моральном и психологическом влиянии полной неизбежности, но это казалось уж чересчур.

– К бою! – скомандовал Падрик. Он взмахнул мечом. – В атаку!

Зандары рванулись вперед. В лагере императорских войск барабаны забили тревогу. Кавалерийский отряд на полной скорости помчался им наперерез. Копья воинов сверкали невыносимо ярко.

8

Будучи столь же склонны к нарушению закона, как и представители большинства других рас, икрананкцы нуждались в тюрьмах. Узилище в Хайякате находилось на рыночной площади и представляло собой хижину из единственной комнаты, внутри которой была решетка из крепких столбов, предохраняющая плетеные стены от покушений узников. Если заключенный нуждался в свете, он мог откинуть дверной занавес; при этом решетка на двери оставалась вне его досягаемости. В качестве мебели наличествовали соломенный матрац и несколько глиняных горшков. Чи разбила один из них и попыталась обломком вырыть подкоп. Ее орудие раскрошилось, доказав тем самым, что тюремщики могли быть безумны, но не были глупы.

Шум и тарахтение вывели Чи из задумчивости. Дверь со скрипом отворилась, занавес был откинут, и в красноватом сумеречном свете блеснули очки Гудженги.

– Я как раз думала о тебе, – сказала цинтианка.

– Правда? – наместник выглядел польщенным. – И могу я узнать, что же ты обо мне думала?

– О всяких предназначенных тебе приятных и длительных процедурах – например, кипящем масле или расплавленном свинце. Что бы ты предпочел?

– Я… э-э… можно мне войти? – Дверь распахнулась шире, и за сутулой фигурой Гудженги Чи увидела двух вооруженных стражей; позади них были видны несколько местных жителей, бесцельно слоняющихся по базарной площади – изоляция Хайякаты свела торговлю к минимуму. – Я хотел бы убедиться, что у тебя есть все необходимое.

– Ну, крыша пока не протекает.

– Но я же тебе говорил, что к западу от Сундрадарты дождей не бывает.

– Вот именно. – Взгляд Чи с интересом остановился на мече посланца императора. Не удастся ли заманить в камеру одного Гудженги и отобрать у него оружие?.. Нет, он сумеет защититься и тут же позовет на помощь. – А почему у меня отобрали сигареты? Ну, те горючие трубочки, которые, как ты видел, я обычно вставляю в рот.

– Они находятся в твоем летучем доме, благороднейшая, и хотя дом не возражает против стражи вокруг, он отказывается впустить нас внутрь. Я просил его об этом.

– Отведи меня туда, и я отдам приказ дому.

Гудженги покачал головой:

– К сожалению, это невозможно. Слишком могучие силы находятся там в твоем подчинении. Когда настоящее… аххрр… досадное недоразумение прояснится, тогда, благороднейшая, конечно, я сделаю, как ты захочешь. Я в срочном порядке отправил в Катандару гонцов, и ответ придет скоро.

Не сомневаясь в гостеприимстве узницы, Гудженги перешагнул через порог, и солдаты заперли за ним дверь на громоздкий замок.

– А тем временем вернется бедняжка Адзель и твои головорезы его застрелят, – упрекнула его Чи. – Задерни занавес, недотепа. Я вовсе не хочу, чтобы эти дуболомы глазели на меня.

Гудженги исполнил ее распоряжение.

– Но теперь я ничего не вижу, – пожаловался он.

– Ну в этом я не виновата. Садись. Да, вон там в углу – матрац. Хочешь выпить? Стражники принесли мне кувшин вина.

– Э-э… мне не положено.

– Ладно, давай, – отмахнулась от его сомнений Чи. – Пока мы вместе пьем, мы, по крайней мере, не стали еще смертельными врагами. – Она налила вина в глиняную кружку.

Гудженги жадно выпил и не стал возражать против второй кружки.

– Что-то я не вижу, чтобы ты сама пила, – сказал он с тяжеловесной претензией на игривость. – Может быть, ты рассчитываешь меня напоить допьяна?

«Ну, – подумала Чи, вздыхая, – попытаться, во всяком случае, можно». На секунду она напряглась. Ее ум, как всегда в критической ситуации, заработал на повышенных оборотах. Расслабив мускулы, она лениво проговорила:

– Здесь ведь нечем больше заняться, не правда ли? – Она отпила из своей кружки. В темноте Гудженги не увидел, как она сморщилась. Ну и гадость! – Вы напрасно причиняете нам зло, – сказала она. – Мы ведь питаем в отношении вас самые дружественные намерения. Однако, если мой товарищ, когда он здесь появится, будет убит, вам не уйти от возмездия.

– Кр… Его убьют, только если он нападет. Как ни сопротивлялся этому комендант Лалнак, я велел расставить глашатаев, которые криками предупредят твоего товарища, что ему не следует к нам приближаться. Надеюсь, он будет благоразумен.

– Но тогда что же ему делать? Не умирать же с голоду? – Гудженги поморщился. – Ладно, пока что давай выпьем, – сказала Чи.

– Мы… аххрр… можем попытаться достичь компромисса. Все зависит от того, какой ответ я получу из столицы.

– Но если Адзель направляется сюда, он доберется гораздо раньше, чем ты получишь ответ. Допивай, и я наполню кружки снова.

– Нет-нет, с меня хватит, я уже не так молод.

– Я не люблю пить одна, – настаивала Чи.

– Но ты почти и не пила, – возразил Гудженги.

– Я же меньше тебя, – ответила цинтианка, осушила свою кружку и налила им обоим из кувшина снова. – Но ты удивился бы, если бы знал, как много я могу выпить, – добавила она.

Гудженги наклонился вперед:

– Хорошо. Чтобы показать тебе мое искреннее стремление к дружбе, я к тебе присоединюсь. – Чи ясно прочла его мысль: если ее хорошенько напоить, она может проговориться о чем-нибудь важном. Чтобы поощрить его в этом похвальном намерении, она икнула.

Гудженги старался пить мало, в то время как Чи поглощала вино во все больших количествах. Тем не менее по истечении часа речь икрананкца постепенно сделалась несколько неотчетливой.

Гудженги, казалось, в отличие от Чи сохраняет ясность сознания, хотя его попытки выманить у нее признание в том, что целью Фолкейна в Катандаре было вызвать беспорядки, никак нельзя было бы назвать тонкими. Когда ее протесты приняли слишком уж воинственный характер, Гудженги сменил тему.

– Давай обсудим что-нибудь еще, – предложил он. – Например, твои способности и умения.

– У меня разносторонние шшпошшобности – лучшше, шшем у тебя.

– Да. Да, конечно.

– И к тому жже я краш… красивее.

– Э-э… вкусы различаются, знаешь ли, вкусы различаются. Но я должен признать, что ты обладаешь определенной…

– Ужж не хочешш ли ты шшказать, что я не красотка? – Усы Чи угрожающие встопорщились.

– Что ты, благороднейшая, напротив…

– И ешшще я замеччательно пою. – Чи, пошатываясь, поднялась с кружкой в руке, махнула хвостом и издала чудовищное завывание. Гудженги зажал уши.

«Чинг, чанг, гули, гули васса, Чинг, чанг, гули, гули бум».

– Очень, очень мелодично! Боюсь, что мне пора идти. – Гудженги завозился на матраце.

– Не ухходи, мой старый друхх… Не ошштавляй меня в одиноччестве… – умоляла Чи.

– Я вернусь. Я…

– Ик! – Чи пошатнулась и обхватила Гудженги. Содержимое ее кружки выплеснулось ему на очки. Очки слетели, Чи попыталась их поймать, не удержалась на ногах и села на хрупкий предмет. Раздался треск.

– Помогите! – вскричал Гудженги. – Мои очки!

– Мне оччень жжаль… – Чи извлекла из-под себя осколки.

Солдаты ворвались в хижину со всей доступной им скоростью. Чи попятилась в дальний угол. Гудженги зажмурился от хлынувшего в дверь света.

– Что случилось, благороднейший? – спросил один из стражников, размахивая мечом.

– Какое несччастье… – бормотала Чи. – Как жжаль… Но я тебе помогу.

– Она не нарочно, – признал Гудженги, делая знаки, отвращающие злых духов. – Тебе бы лучше выспаться теперь, – обратился он к Чи.

– Помогу тебе. У нас есть врачи. Они вылеччат твои глаза, так что очки тебе больше не понадобятся. – Чи удивилась собственной искренности. Посланник императора был не таким уж плохим парнем, и ему, несомненно, придется несладко, пока не удастся заменить очки. Катандарская оптика была явно не на высоте.

– У меня есть запасные, – ответил Гудженги. – Отведите меня в мою резиденцию. – Он поклонился Чи и заковылял прочь. Чи свернулась в клубочек на матраце и закрыла глаза.

– Здесь шшлишком шшветло, – пожаловалась она. – Задерните занавес.

Солдат послушался, запер дверь и ушел. Чи, однако, подождала несколько минут, прежде чем встать, продолжая при этом издавать вполне реалистический храп.

Спиртное вызывало у нее тошноту, хотя и не опьяняло. Этиловый спирт не сказывается на метаболизме цинтиан. Незаметно для близорукого Гудженги Чи припрятала под матрац два самых больших осколка стекла.

Она разорвала зубами обивку матраца, замотала лоскутами руки, чтобы защитить их от острых краев осколков, и принялась за работу в дальнем углу хижины.

Стекло было не особенно твердым. Режущие кромки быстро затупились и все хуже перепиливали решетку. Чи пришлось обкалывать стекло, чтобы снова заострить края – академия Лиги давала разнообразную практическую подготовку, – но очень экономно, чтобы обломки не оказались чересчур малы для работы.

– Ад и проклятье! – воскликнула Чи, когда один из осколков совсем вышел из строя.

– Что там такое? – раздался голос снаружи.

– Хррр, – издала Чи особенно громкий храп.

Будь на ее месте человек, он бы извелся за этот час, но Чи относилась к возможности неудачи философски. К тому же ей было достаточно гораздо меньшего отверстия, чем понадобилось бы человеку. Но даже и с учетом этого обстоятельства ей еле-еле удалось подпилить достаточное количество прутьев решетки, прежде чем ее орудия совсем пришли в негодность.

Ну а теперь выгнуть спину, напрячь натренированные при прыжках с дерева на дерево в родных лесах руки и ноги… ухх… подпиленные прутья согнулись, Чи протиснулась сквозь образовавшееся отверстие, и решетка встала на место. Чи оказалась прижата к внешней стене, грубое плетение поцарапало ей нос. Пыхтя и ежась от холода, цинтианка атаковала стену зубами и когтями. Волокна поддавались одно за другим.

Ну а теперь быстро, пока ее кто-нибудь не заметил!

В образовавшуюся дыру Чи увидела освещенную красным солнечным светом стену другой хижины, в разделяющем их проходе никого не было. Чи выбралась на свободу и помчалась.

Неизвестно, есть ли охрана у городских ворот. В любом случае, пока она до них доберется, ее будет преследовать полгорода. Кто-нибудь может ее перехватить или ее подстрелят из лука. Чи выскочила на рыночную площадь.

Туземцы завопили. Торговка в лавке попыталась спрятаться за грудой овощей, из кузницы выскочил кузнец с молотком в руке, а часовые кинулись наперерез. Чи метнулась к навесу в центре площади.

Грубо вырубленные ступени вели вниз. Чи ощутила зловонное дуновение воздуха. Она устремилась вниз по лестнице; скоро отверстие входа исчезло из виду, и она оказалась в темном туннеле, вырубленном в скале, освещенном редкими лампами в углублениях стены. Чи остановилась и потушила две первые. Хотя таким образом ее собственное продвижение замедлилось и ей пришлось добираться до следующего освещенного участка ощупью, погоню это задержит еще больше. Она слышала крики икрананкцев, резкие и искаженные из-за гулкого эха в туннеле. Не осмеливаясь встретиться с неизвестным в темноте, они вернулись наверх за факелами.

К этому времени она достигла подножия холма. Короткий проход вел в комнату с колодцем посередине. Черпавшая воду туземка выпустила рукоятку ворота и с воплем вскочила на ограждение колодца. Чи не обратила на нее внимания. Ведущие отсюда наружу ворота не были заперты и не охранялись, когда городу не грозила опасность. Чи знала об этом: Гудженги приводил сюда гостей, когда показывал им город. Цинтианка выскочила из башни и метнулась в кусты.

Оглянувшись, она увидела, что у ворот Хайякаты царит переполох. В другой стороне блестел на солнце корпус «Через пень-колоду». На секунду Чи задумалась, не попытаться ли ей проникнуть на корабль. Если бы это удалось, она была бы неуязвима. Могла она и голосом отдать команду кораблю подняться и забрать ее.

Нет. «Через пень-колоду» был окружен сплошным кольцом щитов и копий с выдвинутыми вперед катапультами. Ей не удастся пробраться в пределы слышимости незамеченной, да и пока она даст кораблю необходимые инструкции, ее изрубят в капусту. Пень не был запрограммирован на какие-либо действия без прямых приказов, что бы ни обнаружили его датчики.

Ну ничего. Скоро появится Адзель и наведет порядок. Чи пустилась в путь. Она бежала параллельно дороге, скрытая от взглядов копнами злаков, которые местные крестьяне приготовили к перевозке. Погони не было видно.

Воздух был как рассыпавшаяся в пыль мумия – очень старая мумия и очень мелкая пыль. С каждой минутой Чи все больше мучила жажда. Ей удалось отвлечься от неприятных ощущений, погрузившись в обдумывание того, как лучше опровергнуть прочитанную ею еще на Земле в «Журнале ксенобиологии» статью. Автор статьи явно имел кашу вместо мозгов и шарики для пинг-понга вместо глаз.

Но все-таки рано или поздно ей потребуются и вода, и отдых. Она свернула через поле к зарослям чего-то, похожего на тростник: должно быть, там есть родник. Подобравшись с осторожностью поближе – тень среди теней, – Чи осмотрела находящуюся рядом ферму.

Там оказался Адзель. Он стоял рядом с загоном, держа в руке визжащее животное размером с поросенка, и уговаривал кого-то в забаррикадированной башне:

– Но, уважаемый, ты должен сказать мне, как тебя зовут.

– Чтобы ты навел на меня порчу? – отвечал ему хриплый голос изнутри.

– Нет-нет, уверяю тебя. Я просто хочу дать тебе расписку. Или, по крайней мере, узнать, кому я должен буду заплатить, когда смогу это сделать. Мне нужна пища, но не могу же я воровать.

Из бойницы вылетела стрела. Адзель вздохнул:

– Ну, если ты так относишься…

Чи вышла из кустов.

– Где тут вода? – спросила она хрипло.

Адзель вытаращил на нее глаза.

– Ты! Дорогой друг, что, во имя всего святого, с тобой случилось?

– Обойдемся без «дорогих друзей», ты, дубина. Разве ты не видишь, что я высохла уже настолько, что меня вот-вот унесет ветер?

Адзель попытался ощетиниться, но, поскольку щетины у него не имелось, ему это не удалось.

– Ты могла бы быть и повежливее. Ты даже и представить себе не можешь, насколько симпатичнее ты бы выглядела в этом случае. Я тут тороплюсь тебе на помощь, скачу день и ночь…

– И что, уже обежал планету по экватору? – поддела его Чи. Адзель сдался и показал ей источник. Воды в нем было мало, да и имеющаяся не отличалась особой прозрачностью, но Чи пила, наслаждаясь ею, как тем выдержанным шампанским, которое так часто вспоминал Фолкейн. Утолив жажду, она присела на задние лапки и принялась умываться.

– Теперь самое время сообщить друг другу новости, – сказала она.

Тем временем Адзель разделал похожее на поросенка животное. Ножа у него не было, да он в нем и не нуждался. Закончив дело, он грустно взглянул на Чи:

– И что же нам делать?

– Вызвать корабль, конечно.

– Как?

Только тут Чи заметила, что его рация тоже разбита. Они молча посмотрели друг на друга.

Гудженги поправил свои запасные очки. Они не подходили ему так же хорошо, как прежние. Все выглядело несколько туманным. «Впрочем, может быть, так лучше, – подумал он. – Эта штука такая огромная, и там, конечно, все заколдовано. Да, пожалуй, при таких обстоятельствах вполне можно согласиться видеть не особенно отчетливо».

Он сглотнул, собрал все свое мужество и подошел на шаг ближе. Стоящие у него за спиной солдаты испуганно наблюдали за происходящим. Это немножко придало ему духа. Нужно показать им: все деодах, как один, бесстрашны. На самом деле он ни за что не пошел бы на это, если бы не Лалнак. Этот комендант ведет себя как дикарь. Конечно, ты понимаешь, что тирут тебе не ровня, – да и кто ровня? – но все-таки обычно принимаешь их за представителей цивилизованного братства. Но Лалнак закатил такой скандал, когда пленница сбежала, что… Ну, с деловой точки зрения это обстоятельство, конечно, может подорвать репутацию посланника… Но все-таки только ради чести рода Гудженги с холодной вежливостью предложил офицеру, что он пойдет и расспросит летающий дом. Не желает ли комендант к нему присоединиться? Нет? Прекрасно. Конечно, показывать облегчение сразу не следовало – а то как бы Лалнак не передумал, – но по возвращении будет можно, пожалуй, намекнуть разок-другой, что благороднейший Лалнак не осмелился пойти с ним вместе. Да, очень существенно сохранить моральное превосходство, даже с опасностью для собственной жизни.

Гудженги снова сглотнул.

– Благороднейший! – позвал он. Его голос прозвучал странно в его собственных ушах.

– Ты обращаешься ко мне? – раздался откуда-то сверху механический голос.

– Аххрр… да. – Чужеземцы сообщили Гудженги – раньше, прежде чем начались все теперешние неприятности, – что летающий дом (нет, не так: нужно говорить «корабль», с этой невозможной согласной в середине) может говорить и думать. Если только, конечно, эти чужаки не обманули его и там внутри просто кто-то не прячется. Правда, если это так, то этот кто-то очень странный: у него нет собственной воли. – Ну? – не выдержал Гудженги, когда длительное молчание стало невыносимым.

– Я жду, что ты скажешь, – ответил корабль.

– Я хотел бы, благороднейший, узнать о твоих намерениях.

– Мне пока еще не сказали, какими должны быть мои намерения.

– А пока тебе этого не скажут, ты ничего не будешь предпринимать?

– Я накапливаю данные, сообщаемые приборами, на случай, если они понадобятся в будущем.

Гудженги облегченно вздохнул. Он надеялся на что-то подобное. Набравшись храбрости, он спросил:

– Предположим, ты обнаружишь, что кто-то из команды находится в затруднительном положении. Что ты предпримешь?

– То, на что я запрограммирован, в пределах моих возможностей.

– И больше ничего? Я хочу сказать… э-э… разве ты не станешь действовать по своей инициативе?

– Нет, если не получу устный или кодированный приказ. В противном случае была бы слишком велика возможность ошибки.

С облегчением переведя дух, Гудженги неожиданно ощутил желание узнать побольше. В конце концов, ведь есть же у разумного существа интеллектуальное любопытство. А кроме того, все, что удастся выяснить, может пригодиться и в практическом плане. Если пришелец-эршока и два его жутких спутника окажутся убиты, корабль никуда не улетит. Гудженги повернулся к ближайшему офицеру и приказал:

– Пусть все отойдут подальше. Я буду обсуждать секретные вопросы.

Воин-тирут бросил на него подозрительный взгляд, но выполнил приказ. Гудженги снова повернулся к кораблю.

– Но ты же не бездействуешь, – сказал он. – Ты же достаточно подробно отвечаешь на мои вопросы.

– Так я сконструирован. Для моего функционирования требуется способность принимать логические решения.

– Аххрр… а тебе не становится… как бы это сказать, скучно все время сидеть взаперти?

– Моя конструкция не предусматривает возможности скучать. Мыслительные функции автоматически поддерживаются в состоянии активности, анализируя данные. Когда новых данных не поступает, я практикуюсь в применении правил игры в покер.

– Что?

– Покер – игра, в которую играют у меня на борту.

– Понятно. Мне очень приятно, что ты так охотно со мной разговариваешь.

– Я проинструктирован не проявлять к вам враждебности. «Проинструктирован» – самое близкое по значению слово в катандарском языке: мне не запрещено отвечать на вопросы и реагировать на ваши слова. Логическое заключение из этого – что я должен отвечать.

Гудженги охватило возбуждение:

– Ты хочешь сказать – если я правильно понял, благороднейший, – что ответишь на любой мой вопрос?

– Нет. Я запрограммирован на соблюдение интересов команды, а наличие войск вокруг меня говорит о том, что наши интересы могут оказаться несовпадающими. Поэтому я не сообщу вам никакой информации, которая может пойти во вред моему экипажу.

Спокойный ответ охладил пыл Гудженги. Он был разочарован тем, что корабль не скажет ему, как делать бластеры. Тем не менее искусный собеседник может что-нибудь выведать в разговоре.

– Но ведь ты не откажешься дать мне совет по делу, ничем не затрагивающему твоих хозяев?

Только завывания ветра, крутившего пыль и пригибавшего к земле кусты, раздавались вокруг, пока корабль обдумывал ответ. Наконец Гудженги услышал:

– Эта проблема почти выходит за пределы моих логических способностей. Я не вижу оснований тебе отказать. С другой стороны, цель настоящей экспедиции – извлечение дохода. Поэтому лучшее решение, к которому я оказался способен прийти, – это брать с тебя плату за советы.

– Но… но как?

– Ты можешь принести меха, лекарственные вещества и другие ценности и сложить их у открытой двери, которую ты, вероятно, видишь. Что ты хочешь, чтобы я для тебя вычислил?

Гудженги в растерянности лишился дара речи. Перед ним открылась возможность невероятно обогатиться, если только удастся придумать… Впрочем… Он вспомнил замечание, сделанное Чи в доме Лалнака как раз перед тем, как ее арестовали.

– У нас распространена игра, называемая акрител, – произнес он медленно. – Можешь ли ты мне сказать, как в нее выиграть?

– Сообщи мне правила.

Гудженги сообщил.

– Да, – ответил корабль, – это просто. Возможности выигрывать каждый раз, не жульничая, не существует. Но, зная вероятность выпадения различных комбинаций, риск можно свести к минимуму: ты должен делать ставки в соответствии с вероятностью, и таким образом при достаточно длительной игре окажешься в выигрыше, при условии, что твои партнеры не будут придерживаться такой же стратегии. А они, очевидно, не будут, поскольку расчет «хода пьяницы» требует довольно сложных математических методов. Принеси материалы для письма, и я продиктую тебе расчет вероятности.

Гудженги с трудом сдержал ликование.

– Какую плату ты хочешь за этот совет, благороднейший?

– Я не могу ответить с уверенностью. Позволь мне сравнить затраты и возможную прибыль. – Корабль некоторое время размышлял, затем назвал довольно значительное количество товара. Гудженги завопил, что такая цена его разорит. Корабль ответил, что в этом случае ему не следует приобретать информацию. Он, корабль, не торгуется. Наверняка найдутся другие, которые не сочтут цену чрезмерной.

Гудженги сдался. Ему, правда, придется влезть в долги, чтобы купить так много товаров. С другой стороны, на местном рынке из-за карантина цены упали и он сможет приобрести нужное по дешевке. А уж потом, когда он вернется из этой глуши в Катандару, где игра идет на настоящие деньги…

– Удалось ли тебе что-нибудь узнать, благороднейший? – спросил офицер-тирут, когда Гудженги направился к городским воротам.

– Да, – ответил он. – Я получил чрезвычайно важную информацию. Мне, правда, придется дать большую взятку, но я оплачу ее из собственного кармана, – ради нашего императора. Аххрр… Проследи, чтобы никто больше не смог разговаривать с кораблем. Его магические силы так легко могут выйти из-под контроля.

– Непременно, благороднейший! – поежился офицер.