Текст книги "Расплата"

Богатый экипаж лихо остановился, кучер, спрыгнув, почтительно открыл дверцу кареты и опустил лесенку. Из экипажа показался молодой сеньор высокого роста в шляпе, украшенной пером и драгоценной брошью. Камзол рытого бархата с обшитыми золоченным шнуром обшлагами ясно указывал на знатного и богатого господина. Помедлив с минуту, он осенил себя крестом и, наклонившись к окошку кареты, позвал кого – то.

Луи, словно слившись с замшелой стеной монастыря, навострил уши. Серой тенью худощавый подросток метнулся к своему скромному экипажу.

– Отец! Должно быть, это он, тот, кто увез Берту! – Свистящим шепотом произнес он.

– Откуда ты узнал? – Бросил Жак, тотчас собравшись, как хищный зверь перед прыжком.

– Он говорит о ней с послушницей, да – да, он точно поминал Берту. К тому же он богато одет, как и рассказывал мальчонка Филипп. И в карете сидит еще один человек, не из тех ли, что тащили бедняжку в свой экипаж?

– Ну, сынок, кто бы он ни был, ему придется выложить все, если хочет остаться в живых. Надеюсь, ты помнишь, что следует делать в таких случаях, и я, и папаша Мерло довольно тебя учили.

Вороненок самодовольно подмигнул и направился к экипажу. Красавчик переложил нож из голенища сапога за пояс и неторопливо покинул повозку. Меж тем Дамьен отправил за Бертой управляющего, в надежде, что к моменту встречи подходящее объяснение возникнет само собой, а чинный и благообразный облик Жозефа придаст больше веры любым словам.

Управляющий важно проследовал в обитель, а маркиз остался дожидаться снаружи. Он нетерпеливо прохаживался вдоль дороги, то и дело поглядывая на ворота. Кучер, недолго думая, задремал прямо на козлах, разомлев на последних отблесках заходящего солнышка, а молоденький лакей, глядясь в окошко кареты, старательно поправлял парик и шелковый галстук.

Вдруг перед Дамьеном возник остроносый чернявый подросток, парнишка словно из воздуха появился. Он прошел несколько шагов навстречу маркизу и, внезапно побледнев, начал оседать на землю. Глаза его закатились, он упал прямо на дорогу и забился в судорогах. Дамьен мигом бросился к несчастному и, присев на одно колено, попытался поднять его голову.

– Эй, Барденав, Анри, бегите скорее сюда и захватите мою флягу с вином, бедный ребенок, кажется, лишился чувств.

Придерживая мальчика за плечи, маркиз обернулся, чтобы поторопить слуг, и тут страшный удар обрушился на его голову. Перед глазами Дамьена вспыхнули искры и он провалился во тьму.

Жозеф с удивлением выслушивал настоятельницу – ну и дела, послушница по имени Берта пропала еще ранним утром и до сих пор ничего о ней не известно. Будучи человеком весьма исполнительным, Жозеф еще уточнил, не гостит ли в обители юная баронесса де Кольбе. На что настоятельница искренне удивилась – мадемуазель де Кольбе никогда не посещала монастырь. У бедняги управляющего голова пошла кругом, ну и поручение дал хозяин, пожалуй, придется вернуться ни с чем. Но на выходе верного слугу ждал настоящий удар – господин маркиз исчез! Лакей и кучер сидели в карете, связанные по рукам и ногам. Рты у бедолаг были завязаны их же шарфами, а у смазливого лакея Анри подбит глаз.

Охая и причитая, Жозеф развязал пленников и тотчас велел гнать экипаж в город. Надо немедля доложить интенданту полиции, хозяин наверняка похищен разбойниками. К несчастью, ни лакей, ни кучер не могли толком описать, что приключилось – на них налетел незнакомец, чье лицо скрывали низко опущенные поля шляпы и черный платок, повязанный до самых глаз, бедняги и понять ничего не успели. Анри попытался схватить незнакомца, но получил знатный удар в лицо и очнулся уже в карете, связанный, словно окорок для копчения. Слуги не смогли разглядеть, сколько было нападавших и, говоря по совести, надеялись, что господин маркиз отошел слишком далеко от кареты и не станет добычей грабителей. Интендант хмуро пробурчал, что на карету напали пришлые воришки. У них в округе таких дерзких разбойников не водилось со времен разгрома банды Жака Красавчика. Хотя красавец атаман никогда не похищал людей – обчистив экипаж, он отпускал своих жертв. Вот досада, теперь придется выставлять дозоры и собирать патрули, ничего не поделаешь, маркиз достаточно знатен и богат, чтобы попросту тянуть время, изображая розыск.

Дамьен очнулся от ноющей боли в висках. Он едва смог приоткрыть глаза, но ровным счетом ничего не разглядел, кроме слабого огонька оплывшей свечи. Морщась от боли и чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота, маркиз попытался встать на ноги. И тут он с отчаянием понял, что накрепко привязан к деревянному столбу, что подпирает покатый потолок. Бедняга не смог даже оглядеться толком. Куда же он угодил, что приключилось с тех пор, как он ожидал Берту возле обители?

– Отец, глядите, кажется, наш гость очнулся. – Послышался мальчишеский голос. И в полумраке вспыхнула масляная лампа. Дамьен увидел стол возле полукруглого грязного окна и громоздкую мужскую фигуру в плаще и низко надвинутой шляпе.

Незнакомец неторопливо поднялся и подошел к пленнику, держа лампу так, чтобы свет падал на лицо маркиза.

– Ну вот и славно. – Низким голосом произнес похититель. – Стало быть, сеньор сможет ответить на все вопросы, что я собираюсь задать.

– С чего это я стану вести разговоры с первым встречным? – Дерзко произнес Дамьен, вскинув голову, от чего тошнота вновь подкатила к горлу и застучало в висках.

– Гляди – ка, сынок, и среди знатных господ попадаются смельчаки. – Хмыкнул незнакомец.

– Должно быть, ему мало досталось. – Пожав плечами, ответил мальчик. – Бедняга не знает, с кем имеет дело, вот и храбрится.

– Мне незачем изображать смелость, я достаточно повидал в жизни такого, что тебе, парень, и твоему папаше в страшном сне не привидится. Меня можно убить, но испугать точно не получится.

Незнакомца такой поворот явно удивил, он вновь сел за стол и, кивнув в сторону пленника, произнес:

– Развяжи его, Луи. Я люблю вести разговоры на равных. Каким бы смельчаком не желал казаться этот господин, сбежать ему не удастся.

Вороненок быстро распутал толстую веревку, что впивалась в запястья маркиза, и легонько подтолкнул его в спину. Дамьен шагнул вперед и едва не упал от сильного головокружения. Ему стоило немалого труда скрыть свою слабость, но он стиснул зубы и медленно опустился на свободный стул напротив незнакомца.

Света старой лампы оказалось достаточно, чтобы, наконец, рассмотреть похитителя. Сейчас он был с непокрытой головой, и накидка валялась на скамье. Длинные светло – русые волосы спадали на лицо, прикрывая шелковую повязку на левом глазу.

– Хм, а я, пожалуй, знаю, кто вы, – хрипло проговорил Дамьен, с трудом произнося слова пересохшими губами.

– Ого! Отец, мы поймали прорицателя, – хихикнул мальчик. – Тогда он должен знать и мое имя.

– А я его знаю, маленький проныра, должно быть, ты – Луи Вороненок, а твой внезапно обретенный папаша – Жак Красавчик. – Еле ворочая языком, произнес маркиз.

Незнакомец вскочил и метнулся к пленнику, схватив его за горло. Маркиз безуспешно попытался ослабить эту смертельную хватку, но рука Красавчика напоминала стальные клещи.

– Значит, не зря я волок тебя в это милое местечко, откуда тебе известно мое имя? – Прошипел он.

Дамьен отчаянно пытался глотнуть воздуха, и когда Жак отпустил его, маркиз зашелся в кашле.

– Дай ему вина, сынок, иначе мы ничего больше не услышим. – Буркнул Красавчик.

Дамьен сделал несколько глотков и с облегчением вздохнул.

– Ну, так откуда ты знаешь мое имя? – Хмуро повторил вопрос Жак.

– От Берты. – Спокойно ответил Дамьен.

– Да кто же ты, черт тебя подери?

– Форестье. – Глядя прямо в лицо Красавчику, произнес маркиз.

– Послушай, братец, ты, видно, никак в толк не возьмешь, что твоя жалкая судьба зависит от моего настроения. А может, вообразил, что перед тобой деревенский дурачок, что готов поверить в любую чушь? Я точно знаю, что Форестье – старик. Давай – ка расскажи, что пудра, румяна и парик сделали из старика молодого парня.

– Нет, Жак, я даже не стану доказывать, что я и есть тот самый Форестье. В мою исповедь поверит только священник, так что, придется принять на веру то, что я говорю.

– Вот наглец! – Воскликнул Луи. – Да он решил поглумиться над нами! Не отвесить ли ему парочку оплеух, чтобы пришел в себя?

Красавчик внимательно всматривался в лицо маркиза, пытаясь заметить малейшее движение глаз или рта, что мигом выдает лжецов. Но взгляд Дамьена оставался таким же открытым и спокойным, как и в начале разговора.

– Не думай, что я поверил этим россказням, – произнес Жак, – но чтобы не тратить время попусту, сейчас ответишь мне на парочку вопросов, а после я решу, где правда, а где вымысел.

– Если вы готовы слушать, то, возможно, узнаете гораздо больше, чем собирались. – Ровным голосом произнес маркиз.

– Хм, Луи, будь добр, спустись к пройдохе трактирщику и вели подать ужин на троих, я проголодался.

Красавчик кинул кошель с монетами, который Вороненок с ловкостью поймал и тотчас припрятал за пазуху. Когда старая, потемневшая от времени дверь закрылась, Жак закурил трубку и выжидательно уставился на пленника.

– Должно быть, при бойне в лесу вам удалось спасти мальчонку и теперь он почитает вас, как отца? – Спокойно произнес маркиз.

Красавчик невольно вздрогнул.

– Не знаю, о чем ты, парень, Луи – мой родной сын, а про бойню в лесу я ничего не знаю.

– Послушайте, господин Эмон, если мы оба станем изворачиваться и юлить, только зря потеряем время. Я действительно знаю достаточно и даже больше того, что рассказала Берта.

– Вот как? С чего бы знатному господину копошиться в жизни бедняков? – Хмыкнул Жак.

– Да видно, Господу было угодно, чтобы я мог восстановить справедливость, и не моя вина, что для этого приходится распутывать ложь и преступления.

Красавчик не успел ответить, как распахнулась дверь, и красный от натуги Луи внес корзину со снедью.

– Вообразите, отец, этот жулик Маршери начал ныть, что на дворе ночь и ровным счетом никакой провизии в трактире не осталось. А едва завидев монеты, собрал славный ужин и бутылку вина.

Жак и Дамьен сидели молча все время, пока парнишка накрывал стол, застелив его полотняной салфеткой сомнительной чистоты.

Все трое принялись за трапезу, словно дружная компания, что решила поужинать в трактире, но напряжение и подозрительность так и витали в комнате.

– Да уж, – хмыкнул Жак. – Впервые вижу, чтобы знатный сеньор не погнушался простой еды.

– Представь себе, пока дружок карлика Эжена не собрал нам полную тачку припасов, мы с Бертой ели кашу из желудей. – Невозмутимо ответил Дамьен.

– Хм, пожалуй, ты действительно знаешь слишком много для случайного знакомца, и чем больше ты говоришь, тем больше вопросов мне хочется задать. – Зловеще прошептал Красавчик.

– Ночь только наступила, надеюсь, до утра тебе хватит времени. – Спокойно произнес маркиз.

Луи, совсем разомлев от сытного ужина, клевал носом, но опасаясь подвоха от странного пленника, изо всех сил таращил глаза и тихонько щипал себя за руку, чтобы не задремать.

– Ладно, сынок, ложись – ка спать, если ты мне понадобишься, я тебя разбужу.

– Отец! Я ни одному словечку не верю, что плетет этот господин, лучше бы нам быть настороже.

– Не беспокойся, Луи, ты же знаешь, что меня не так – то просто обвести вокруг пальца. – Усмехнулся Красавчик.

Мальчик нехотя устроился на узкой постели с застиранным пологом, подбадривая себя мыслью, что не заснет и будет тайком приглядывать за незнакомцем. Жак заботливо прикрыл Вороненка тощим одеялом.

– Должно быть, вы очень добрый человек, – глядя на эту картину, шепнул Дамьен.

– Добрый? Ты говоришь это обо мне? – Хрипло рассмеялся Жак. – Жаль, тебя не слышат жители Руана.

– Если в вашем сердце нашлось сострадание к брошенной малютке, а теперь и к несчастному сироте, у кого повернется язык поспорить с этим?

– Эй, эй, остановись, парень, считай, что я не слышал твоих сладких речей, – нахмурился Красавчик. – Какой бы длинной ни была ночь, но и утро все равно наступит, не будем тратить время на церемонии, как принято у сеньоров. Я желаю слышать только то, что касается Берты. И перво – наперво, отвечай, что тебе нужно от девчонки?

– Я собирался посвататься к ней. – Открыто глядя в лицо Красавчика, ответил маркиз.

– Хм, ну и ну. Ты, видно, и впрямь считаешь меня недоумком, Форестье, или как там на самом деле тебя звать? – С издевкой произнес Жак. – В такие сказки не поверит даже мальчонка Луи.

– Маркиз Дамьен Морвиль де Норман, если вам так важно услышать мое имя при крещении.

– Обойдешься и одним именем, иначе полночи уйдет на твое звание. Так что ты там врал насчет женитьбы?

Лицо маркиза покраснело от еле сдерживаемого гнева, но он как можно спокойнее ответил:

– Да, я собирался посвататься к Берте, и это касается нас двоих.

– Послушай, парень, мне тошно слышать, как ты плетешь ерунду! В женитьбу сеньора и нищенки я не верю, по всему выходит, что тебе приглянулась хорошенькая девчонка, но деньгами сманить ее не вышло, вот ты и утащил бедняжку и, должно быть, держишь взаперти, добиваясь ее расположения.

– Да ты ума лишился, Красавчик! – Прорычал Дамьен, ринувшись на Жака.

С минуту оба стояли напротив друг друга, сверкая глазами, и были готовы к смертельной схватке. Первым очнулся Красавчик, подавив желание немедля пырнуть соперника ножом.

– Сядь и не ори на всю округу, если хочешь дожить до утра. – Процедил он.

– Можешь размахивать ножом сколько угодно, но не смей приписывать мне дурные мысли в отношении девушки. Я ехал за ней в обитель, чтобы привести в свой дом невестой.

Жак вновь нахмурился – приступ ярости маркиза и его слова совсем сбили его с толку.

– Так куда же она подевалась, сбежала от своего счастья?

Теперь и Дамьен с искренним удивлением уставился на Красавчика. О чем это он? Ведь Берта в монастыре. Последний раз они виделись накануне Светлого Воскресения, когда девушка собиралась в Фонтенельское аббатство!

Серый рассвет скупо пробивался сквозь закрытые жалюзи. Под окном слышались сердитые приказы трактирщика и скрип телеги. Снизу повеяло запахом пролитого на плиту супа и жареного картофеля. Свеча на столе давно истаяла, лампа погасла, а две мужские фигуры так и продолжали сидеть на одном месте, тихо переговариваясь, и то и дело раскуривая трубки. Сизый дым стелился по комнате плотными облачками. Луи уселся на постели, закутавшись в одеяло и с удивлением таращился на отца и пленника. Святая Жанна, неужто они так и не сомкнули глаз за ночь и продолжают вести беседу?

Поеживаясь от утренней прохлады, Вороненок выбрался из кровати и с любопытством подошел к столу.

– Хорошо, что ты проснулся, сынок, – устало пробормотал Жак. – Я уж собирался будить тебя. Давай – ка, одевай куртку и башмаки, и спустись к Маршери. Пусть даст нам горячего вина с корицей и запряжет лошадь.

– Мы едем за Бертой? – Пробормотал Вороненок, что плохо соображал спросонья.

– Надеюсь, что так оно и случится. – Кивнул Жак.

Пока мальчик исполнял поручение, Дамьен прошелся из угла в угол жалкой комнатенки, пытаясь размяться после долгой беседы. Однако головная боль вновь вынудила его присесть к столу.

– Эй, маркиз, в бутылке осталось немного вина, смочи виски, это утишит боль. – Пробормотал Красавчик.

– Не беспокойся, мне приходилось терпеть боль и пострашнее. Скажи лучше, нет ли врагов, что могли похитить Берту, надеясь досадить тебе?

– Я уже думал об этом, но мои враги в городе и даже не подозревают, что у меня есть родня, кроме мальчонки. Скорее бы выкрали парнишку Луи. Может, это твои недруги?

– Ох, Жак, если бы ты знал желающих причинить мне боль, то даже не заикнулся бы об этом. Как бы там ни было, они не в силах и близко подойти к обители. Так что я ума не приложу, кому и зачем понадобилась бедняжка.

Вернулся Луи, и все вновь молча принялись за еду. Жак и Дамьен после бессонной ночи нехотя ковыряли еле теплый пирог и больше налегали на вино.

– Послушай, маркиз, а точно ли ты знаешь о тайне рождения бедняжки Берты? Уж сильно эта история смахивает на россказни, что плетут старухи в деревнях.

– Не так уж много я знаю. – Пожал плечами Дамьен. – Должно быть, вспомни ты людей, которые сплавили вас в город в раннем детстве, мы смогли бы разузнать больше.

– Вот незадача! На это уйдет время, а у меня дел хватает. В городе неладно и моя помощь была бы не лишней. – Буркнул Жак.

– Верно, отец! Эти поганые братья Фурнье совсем обнаглели! – Воскликнул Луи.

– Не мели языком, парень. – Сердито проворчал Жак.

Мальчик покраснел и опустил голову. Экая досада, он повел себя, словно малое дитя – как можно обсуждать дела при посторонних!

– Хорошо, возвращайтесь. Я сам разыщу Берту и вполне справлюсь с этим один. Когда все благополучно разрешится, она сама сообщит тебе. – Уверенно произнес Дамьен.

– Э, нет, приятель, мне охота докопаться до самого дна, раз уж я заглянул в колодец. И вдвоем дело ладится быстрее, кто знает, какая опасность грозит бедняжке? Но нужно найти более подходящее место, рискованно оставаться в трактире больше одной ночи.

– Об этом не беспокойся, я могу укрыть так, что ни один гвардеец сроду не подумает вас там разыскивать.

– Вот что, маркиз, я согласен, но не думай, что я полностью доверился тебе и твоим сказкам. Если решил заманить нас в ловушку, горько пожалеешь, что не помер еще в детстве.

– Можешь не верить, я не причиню тебе зла всего лишь из любви к Берте, не хочу, чтобы она страдала, оплакивая названого брата. – Вскинув голову, произнес маркиз.

Красавчик промолчал, лишь зловещая ухмылка мелькнула на его губах.

Едва повозка свернула с мощеной дороги, как перед ней возник небольшой отряд патрульных. Солдаты окружили экипаж, и старшина откинул толстую ткань повозки.

– У нас приказ обыскивать всех проезжающих, кто вы и куда направляетесь?

Дамьен пригладил волосы и с легкостью соскочил на землю.

– Маркиз Морвиль де Норман, с кем имею честь говорить?

– Господин маркиз! – Воскликнул сержант. – Вас ищут гвардейцы и полиция! Должно быть, нашему отряду повезло, вы живы и в полном здравии. Эй, ребята, хватайте этих двоих бродяг, видно, они похитили сеньора.

Жак молниеносно нагнулся и выхватил нож, запрятанный в голенище сапога. Но Дамьен едва заметно качнул головой и, всплеснув руками, произнес:

– Святой Бриак! Господа, эти люди спасли меня от разбойников, а вы хотите арестовать их? Да, на меня и впрямь набросились грабители и, обчистив до нитки, намеревались убить меня. Этот славный человек со своим сыном проезжал мимо и заметил неладное. Отважный господин… господин Мюфа бросился на выручку, и теперь я счел своим долгом пригласить спасителей в свой дом. К несчастью, храбрец ранен и нуждается в помощи.

Красавчик, не произнеся ни слова, кивнул, прижимая к лицу платок, чтобы скрыть повязку на глазу.

– Хм, отважный поступок, вы достойны похвалы, господин Мюфа. – произнес сержант. – Откуда вы?

Красавчик наклонился вперед и промычал что – то невразумительное.

– Ох, сержант, бедняга слишком плох, не стоит мучить его расспросами. – Состроив скорбную гримасу, произнес Дамьен. – В моем доме ему немедля окажут помощь.

– Да, да, вы правы, сеньор маркиз. Может, мальчонка скажет, откуда они родом?

– Господь милосердный, эти славные люди спасли мне жизнь, а вы мучаете их допросом, хотя грабители разгуливают свободно и подстерегают новых жертв. – Укоризненно покачал головой Дамьен. – Ребенок немой от рождения, придется вам довольствоваться лишь моими словами.

– Вот несчастье! Вы правы, сеньор, поезжайте. Я доложу господину интенданту, что с вами все в порядке. Скажите только, как выглядели проклятые разбойники?

– Ах, господа, мерзкие, заросшие бородами лица и грязная одежда, больше я не успел разглядеть. Кажется, их было двое, да, один худой и длинный, а второй – коренастый коротышка.

– Благодарю, господин маркиз, мы немедля прочешем все окрестные кабаки, может, их видели поблизости. Вы уверены, что сможете добраться сами? Мои солдаты готовы проводить ваш экипаж до места.

– Вы очень любезны, сержант, до моего особняка уже недалеко.

Красавчик вновь нарочито громко заохал, и Дамьен, с участием взглянув на него, торопливо нырнул в повозку. Луи хлестнул лошадь, и скромный экипаж двинулся в путь.

– Господин сержант, а точно ли это сам маркиз де Норман? – Спросил самый подозрительный из солдат.

– Точнее некуда, мой друг. Его управляющий описал своего хозяина слишком подробно. Ну что ж, нам и впрямь повезло, я уж побаивался, что придется объезжать всю округу несколько дней кряду, да еще и наткнуться на бездыханное тело, помилуй Пресвятая Дева.

Солдаты осенили себя крестом, и отряд отправился в город с чувством исполненного долга.

Ну и кутерьма вновь поднялась в особняке де Норманов, да уж, хозяин – мастер устраивать переполох. Не успели обсудить его чудесное возвращение, как он вновь исчезает и появляется, да еще в странной компании. Гостей велено устроить в комнатах для господ и обращаться уважительно, словно со знатными людьми. Но у прислуги глаз наметан, и молодой красавец и его мальчонка ни одеждой, ни повадками не могут принадлежать к сеньорам. Ну да, это дело хозяина, а дело слуг – прилежно исполнять свою работу.

Жозефу, что вновь прослезился от радости и с добрых полчаса удивлялся чудесному спасению, Дамьен изложил ту же историю, что поведал гвардейцам. Управляющий едва успел отчитаться о посещении обители, да вновь попытался показать книги о расходах и доходах во время отсутствия хозяина, но маркиз вновь равнодушно махнул рукой и заперся в своем кабинете с новым гостем. Мальчик с обидой покрутился возле двери и до самого ужина слонялся по дому, с любопытством разглядывая богатое убранство особняка.

На кухне толкались служанки и горничные и, мешая повару и кухарке, взахлеб обсуждали хозяйского гостя. Ах, какой красавец! Пожалуй, сегодня ночью многие девицы не смогут сомкнуть глаз. Вот жалость, что один глаз статного мужчины закрывает черная повязка, хотя и она не смогла скрыть броской красоты. Конечно, хозяин почти не уступает гостю ни ростом, ни ладной фигурой, и изумрудные глаза маркиза могут вскружить голову любой сеньоре, но красота господина Жака уж и вовсе слепит глаза.

Тем временем бедняжка Стефани, совсем отчаявшись выбраться из заточения и сходя с ума от беспокойства о том, что могло приключиться с ненаглядным Полем, металась, пытаясь найти хоть какое – то решение. Лицо ее пылало, словно от лихорадки, руки дрожали, и девушка сновала по комнате, как челнок, в одной сорочке не замечая промозглой сырости своей унылой спальни. Как только в замке поворачивался ключ, и горничная приносила еду, она тотчас ныряла в кровать и, страшным усилием воли напустив на себя фальшивое равнодушие, капризно требовала оставить ее в покое.

Баронесса и шевалье, выслушивая подробный доклад служанки, облегченно вздыхали. Отлично, паршивая девка смирилась со своей участью, по крайней мере, хоть с ней не будет хлопот.

– Скажи, сестра, тебе не любопытно взглянуть на свою родную дочь, пока хромуша еще жива? – С ухмылкой спросил Фернан.

– Как же, куска не могу проглотить, – с издевкой ответила баронесса. – Я не хотела ее видеть после рождения, с чего бы меня теперь посетило это желание?

– Ты, должно быть, права, Флоранс, тебе это вряд ли доставит удовольствие, девчонка – вылитый портрет твоего недоумка мужа. И дерзкий взгляд, и упрямый подбородок. К тому же, живя среди нищего сброда, дрянуха набралась таких манер, что годится только в прачки или гусятницы. Вообрази, она так яростно отбивалась, что сумела разбить нос одному из моих ребят. А уж бранится и сквернословит малютка похлеще деревенского пьянчуги.

– Фи, вот гадость! Представляю себе постную рожу старика епископа, получи он такую родню. – Хмыкнула баронесса. – Отчего ты не пристукнул ее по дороге, чего ради тащить этот сброд в дом?

– Не будь дурочкой, Флоранс, отправить девчонку на небеса мы всегда успеем, главное, она здесь. Теперь никто не сможет представить ее, как настоящую наследницу. Надо бы подумать хорошенько, может, от Хромуши найдется выгода.

– И сколько же ты собираешься думать, дорогой братец? – Язвительно спросила баронесса.

– Не твое дело, сестрица. Уж я всегда нахожу самое верное решение и не упускаю счастливых случаев.

– Ну – ну. Стало быть, щедрая плата проклятой попрошайке Нинон – очень удачная мысль.

– А ты и впрямь дура, Флоранс. Разине – повитухе недолго осталось радоваться деньгам. – Ухмыльнулся шевалье.

Окна спальни Стефани выходили на заброшенную аллею. Как только ночной сумрак окутал особняк, девушка на цыпочках подошла к дверям и прислушалась. В коридоре царила тишина, должно быть, слуги отправились к себе. Стефани поставила свечу на пол и выглянула в окно. Если высунуться чуть ли не по пояс, можно расслышать голоса в гостиной. Должно быть, у дядюшки вновь собрался всякий сброд, что любит перекинуться в карты.

Девушка напряженно вглядывалась во тьму, экая жалость, что ее спальня расположена так высоко. Пожалуй, до земли будет не меньше 20 футов! Ну что же, если Пресвятая Дева и Господь сочтут ее поступок верным, то она останется в живых. А если ей суждено разбиться насмерть, по крайней мере, избежит ненавистного брака. Стефани быстро оделась, сорвала со своей кровати полог и вытащила толстый витой шнур. Один конец она накрепко привязала к массивной ножке постели и, осенив себя крестом, забралась на подоконник.

Но как только бедняжка повисла в воздухе, вся ее решительность мигом улетучилась. Стефани не могла ни спуститься вниз, ни вернуться в комнату, до того ее сковал страх. Молясь только о том, чтобы не завизжать со страху на весь дом, она рискнула начать страшное приключение. Прижавшись к шнуру всем телом, Стефани решилась немного ослабить хватку и заскользила вниз. Ладони несчастной горели, словно она сунула руки в чан с кипятком. По счастью, веревки хватило почти до самой земли. Почувствовав твердую землю под ногами, Стефани рухнула на колени и шепотом прочла молитву, благодаря Господа за чудесное спасение, прижав ладони к прохладной траве в надежде утишить боль. Вокруг царила тишина, ленивые сторожа и не думали обходить господское владение по ночам. Теперь осталось тихонько увести из конюшни лошадь и покинуть проклятое место. Прижимаясь к стене, Стефани двинулась в сторону хозяйственных построек. Небо затянуло облаками и лунный свет едва пробивался сквозь них, вот и темный силуэт колодца, стало быть, сейчас покажется крыша конюшни.

Вдруг девушке послышались чьи – то голоса и она, недолго думая, упала ничком, уткнувшись носом в молодую весеннюю траву. Голоса то приближались, то отдалялись, и не желая терять времени, Стефани поползла вдоль стены прямо на четвереньках. Наконец, все стихло, и девушка, с облегчением вздохнув, поднялась в полный рост, и тут странный скрип едва не заставил ее вскрикнуть от неожиданности. В полукруглом оконце, что ушло в землю на целый фут, показались смутно белевшие в темноте руки. Маленькие кисти отчаянно дергали чугунные прутья и девичий голосок шепотом призывал страшные кары на окно, сам особняк и его хозяев.

Поборов страх, Стефани опустилась на колени и, приблизившись к решетке, тихо спросила:

– Эй, мадемуазель, кто вы?

Таинственная незнакомка ойкнула от неожиданности и отпустила прутья.

– Меня звать Берта Эмон, а вы кто?

– Стефани де Кольбе. – Озираясь, шепнула девушка. – Послушайте, мадемуазель Берта, что вы там делаете? Должно быть, вы – новая служанка и заблудились в доме?

– Вот еще! Не знаю, найдется ли желающий служить у таких поганых людишек, что крадут девушек и запирают их на замок! – Сердитым шепотом ответила незнакомка.

– Святая Катарина! Так вас тоже держат взаперти! Вот досада, мне только что удалось покинуть свое заточение, вообразите, я спустилась из окна по веревке!

– Господь милосердный, так в этом доме живет Жиль де Рец или, вернее, его потомок? Вас тоже схватили на улице?

– Нет, что вы, я родилась в этом особняке, это дом де Кольбе. Просто я… Просто меня… Словом, я не желаю выходить замуж, вот мать с дядей и заперли меня под замком до свадьбы.

– Хм, ну и порядки у знатных господ! Вы не желаете замуж, а я – то тут причем? Чего ради меня тащили, словно овцу к мяснику? Мне нет никакого дела до ваших приключений, а меж тем, я сижу здесь с полудня.

– Послушайте, Берта, я вовсе не понимаю, кто и зачем запер вас в чулане, но, думаю, вы не откажетесь сбежать вместе со мной? К несчастью, в этом доме хватает негодных людей, думаю, что ничего хорошего от них ждать не придется.

– Отлично, подружка, я готова, жаль только, ты не прихватила пилу для прутьев. Я битых три часа пытаюсь раскачать их.

– Постойте – ка, нам вовсе ни к чему скрежетать пилкой, кирпичная кладка сбоку давно отсырела и крошится от старости. Я стану раскачивать камни снаружи, а вы изнутри.

Да уж, вовсе не подходящая работа для нежных девичьих рук, но только глупец откажется от надежды на свободу. И вот, сдирая ногти и раня тонкую кожу, обе с отчаянием приговоренных принялись за дело. Должно быть, все святые сжалились над бедняжками – не прошло и получаса, как им удалось вытащить камни, что придерживали железные прутья снизу. Берте пришлось изрядно попотеть, чтобы протиснуться в узкий лаз, но работа того стоила. Она наконец – то выбралась из заточения. Едва отряхнув одежду, обе юркнули в заросли кустарника и притаились там, зорко поглядывая, не появится ли кто проведать пленницу.

– Пробирайся к ограде, там есть заброшенная калитка, и жди меня. – Шепнула Стефани.

– Куда ты? Давай вместе выберемся, наконец, из этого проклятого местечка.

– Пешком нам далеко не уйти, когда хватятся тебя или меня, отправят погоню. Я хочу выиграть время, постараюсь забрать свою лошадь, и на рассвете будем далеко отсюда.

Берта с удовольствием настояла бы на своем – к чему эти опасные задержки, надо как можно скорее бежать да затеряться в лесу. Но новая подруга, видно, лучше знает, как быть. Пришлось укрыться за толстым стволом вяза и, перебирая розарий, молиться, чтобы ничто не помешало Стефани.

Должно быть, святые покровители и впрямь охраняли двух бедняжек. Лентяй Риваль, что сторожил конюшню, распивал вино в обществе такого же никудышного работника, садовника Северина. Докончив вторую бутылку, что дружки стащили у хозяев, пройдохи собрались спать, вовсе не озаботившись проверить, все ли в порядке. Правда, Северину показалось, что возле колодца стоит лошадь, и он ткнул приятеля в бок:

– Эй, Риваль, кажется, ты забыл запереть загон, какая – то кобылка кружит по двору.

– А ну их, должно быть, пить захотела, я позабыл сегодня напоить скотину. Надеюсь, до утра не издохнут от жажды. А что, лошадь светлая или темная?