Текст книги "Расплата"

– Вроде, светлая.

– Наверное, это Сержери – вредная тварь, вечно норовит прихватить за плечо или лягнуть под зад. Если ее сожрут волки, я плакать не стану.

– И то верно, пусть себе гуляет, за ограду ей все равно не выйти. – Пробурчал Северин, устраиваясь поудобнее.

И юные беглянки, только оказавшись в перелеске, на радостях обнялись и расцеловались. С трудом взобравшись на лошадь и рискуя свалиться с незапряженной кобылы и свернуть себе шею, помчались прочь в надежде, что их приключение окончится благополучно.

А Дамьен и Жак Красавчик в это время также были далеко от гостеприимного дома маркиза. Несмотря на все уговоры и даже на предательски блеснувшие в глазах слезы, Луи Вороненка оставили дожидаться добрых вестей. В особняке мальчонка будет в безопасности, да и неизвестно, сколько предстоит отмерить дорог, ни к чему таскать его за собой. Пусть найдет себе мирное занятие и держит язык за зубами.

Несчастный Луи, горько вздохнув несколько раз, прошелся по комнате, поеживаясь, словно от холода. И что за страсть у знатных сеньоров – селиться в громадных домах? Эдак ноги до колен сотрешь, бродя по комнатам и коридорам. В лесу и то веселее, а тут недолго и помереть со страху. И Вороненок решительно направился в кухню. Вот это славное местечко, там всегда полно народу, если госпожа кухарка позволит, то он тихонечко посидит в углу.

Конечно, никто и не думал прогонять гостя самого хозяина, но, смущенный вниманием, Луи присел напротив старушки Шарон, следя, как мелькают спицы в скрюченных пальцах. Мамаша Шарон служила Морвиль де Норманам так долго, что когда состарилась, хозяева не решились выставить ее за порог. Она жила в тепле и сытости, и чтобы не скучать, вязала теплые чулки каждому, кто об этом просил. Вся прислуга щеголяла в полосатых чулках и считала старушку неотъемлемой частью дома де Норманов.

Вороненок взял старую доску, маленький уголек и скорчился в углу, то и дело поглядывая на вязальщицу. Вскоре служанка, что натирала огромный медный таз, любопытства ради заглянула через плечо мальчика – что он там чиркает углем? И тут же вскрикнула от восторга, выронив таз и перепугав слуг грохотом меди о каменные плитки пола. Ах, Святой Франциск! Вы только взгляните, на доске изображена мамаша Шарон со своими спицами! Пресвятая Дева, да не может быть, что все рисовано обычным углем – кажется, у старухи можно сосчитать все морщинки на лице, а на спицах – каждую петлю. Слуги столпились возле Луи, замерев от восхищения. Вороненок, красный от смущения, лишь опустил голову, не зная, что и делать, когда тебя так нахваливают. И что за тайная почта в домах сеньоров? Не прошло и полчаса, как в кухне появился сам господин управляющий. Жозеф уважительно кивал головой, рассматривая рисунок – да, нечего сказать, такую тонкую работу нечасто встретишь, должно быть, Господь щедро одарил юного господина способностями к живописи. Экая досада, что мальчик пачкает углем руки; если Луи проследует за управляющим, то получит несколько листов превосходной бумаги, перо и замечательные чернила, что куплены в городе. Глаза Вороненка вспыхнули, он всегда рисовал тайком, на старых досках, каменных плитах, и в глубине души стеснялся своего увлечения. Такое занятие среди подручных Леона Мерло вызвало бы недоумение и град насмешек. К тому же Вороненок пытался походить на приемного отца ловкостью и бесстрашием. Он ни во что не ставил свои рисунки и считал это тайным пороком, от которого надлежит избавиться. Но теперь, после искреннего восхищения посторонних людей, Луи, ошалев от радости и не веря своему счастью, вприпрыжку помчался за степенным господином Жозефом и стал обладателем настоящей бумаги, которую до сей поры и в руках – то не держал.

Слуги до позднего вечера цокали языками и на все лады обсуждали мастерство мальчонки. Видно, Господь недаром послал ему эдакое умение, раз парнишка не унаследовал красоты своего папаши, стало быть, ему суждено дарить радость своим талантом. К тому же бедняжка растет без материнской заботы, он случайно обмолвился, что мать его давно померла. Ну вот святые и позаботились, чтобы сирота не остался без награды.

Ну как бы там ни было, за своего сынка красавцу с повадками хищника беспокоиться не следует. Да сказать по совести, Жаку теперь действительно было не до мальчонки. Ему во что бы то ни стало хотелось распутать клубок, что подкинула судьба. То, что рассказал маркиз и вовсе запутало дело. Если он не соврал, и Берта родилась в знатной семье, не тут ли кроется тайна ее пропажи?

Дамьен настойчиво выспрашивал Красавчика, как он оказался вместе с малышкой в городе? Ведь ему было достаточно лет в ту пору, чтобы начисто позабыть об этом.

Жак отчаянно старался припомнить, но столько лет прошло и столько событий успело произойти! А не отправиться ли на поиски того, кто привез его к Мамаше Трюшон? Красавчик совсем не мог вспомнить имя женщины, что когда – то сунула ему на руки корзину с малышкой. Оглушенный горем из – за смерти матери, он ничего не соображал. Смутная картина мрачной комнаты, неопрятный пьянчуга дед, знатный сеньор, прикладывающий платочек к губам, и колыбель с младенцем.

– Остановись, Жак, не стоит вспоминать все детство год за годом. – Покачав головой, произнес Дамьен. – Достаточно наведаться к женщине, у которой вы с Бертой жили до того, как вас отвезли в Руан.

– Да, пожалуй, ты прав, надо вытрясти из этой прощелыги, кто нас туда сплавил. Должно быть, она знает, отчего Берта оказалась бездомной.

Два всадника мигом домчались до нужной деревеньки, но там их постигло горькое разочарование. От дома Мамаши Трюшон остались одни головешки. Трактирщик получил щедрую плату, а господа – подробный рассказ, как произошло несчастье. Конечно, Мамаша Трюшон, помилуй Господь ее душу, была отвратительной женщиной и пожалуй, заслужила такую гибель. Все обходили ее дом стороной, словно от него исходило зловоние. Где это видано – наживаться на беззащитных малютках! Долгое время все считали, что она всего лишь содержит ребятишек за скромную плату, но правда всегда выплывет наружу. Темные людишки так и шастали к ней на ночь глядя. Уж вряд ли малюток забирали в добрые семьи. А сама Трюшон жила припеваючи и на нечестные деньжата норовила хлебнуть лишнего. Так, видно, приключилось и в тот злополучный день. Не далее как три дня назад соседи проснулись оттого, что старый дом Мамаши Трюшон полыхал, словно факел, и в деревне сделалось светло как днем. Накануне к ней нагрянули гости, их мельком видел пастух Мелавернь, что припозднился, возвращаясь домой. Парень так оробел при виде громил, что не решился пройти мимо и битый час прятался за деревом, пока повозка с разбойниками не отправилась прочь. Бедняга Мелавернь дрожал от холода и помчался домой быстрее ветра, а уж после полыхнуло разом со всех сторон. Видно, Мамаша Трюшон была изрядно пьяна и не сумела сразу выскочить на улицу – когда прибежали люди, крыша уже успела выгореть дотла и рухнула прямо на глазах соседей.

Дамьен хмуро слушал рассказчика, а Красавчик едва не скрипел зубами от злости. Лихо неведомые силы оборвали тонкие нити, что могли бы привести к началу.

Покидая словоохотливого трактирщика, Жак в последней надежде спросил:

– А что, хозяин, может вам известно, не было ли у Трюшон знакомцев в здешних местах?

– С чего это господам искать негодных людей? – Насторожился трактирщик.

– Уж мы вам по секрету скажем, – тут же нашелся Дамьен. – Одна дама ищет родню и подозревает, что ее племянников сплавили именно в это местечко. Мы вызвались помочь бедняжке.

– Вот незадача! Должно быть, придется вам уехать ни с чем. У Трюшон водились ребятишки больше полугода назад. Кто же знает, куда увезли бедняжек. Приличные люди с ней дружбы не водили, а за всеми прощелыгами не уследишь.

Помрачневший Жак вышел из трактира и хмуро поджидал маркиза, что продолжал болтать с трактирщиком. Молоденькая служанка, что с самого начала вертелась возле них, не сводя глаз с красавца, порозовев от смущения, подошла ближе и, теребя завязки фартука, быстро пробормотала:

– К покойной частенько наведывалась одна особа, неопрятная толстуха с глазами проныры. Я слыхала, как мамаша Трюшон звала ее Нинон.

Жак вздрогнул и побледнел, словно эти слова причинили ему боль, но, тут же придав лицу спокойное выражение, взял девушку за руку и, глядя ей в глаза, бархатным голосом произнес:

– Как мило, дорогая, что вы дали мне такие важные сведения. Я непременно помолюсь о вас в первой же часовне.

У бедняжки служанки в голове все смешалось и сладкий туман вовсе поглотил все мысли. А Красавчик нежно поцеловал ее в щечку и опустил в ладонь монетку.

Уже и пыль за седоками успела развеяться, а девушка все стояла посреди двора, сжимая монету в руке. Трактирщику пришлось окликнуть мечтательницу несколько раз.

– Мне показалось, что мы не зря наведались в это место, Жак. Хотя и не застали бессердечную торговку детьми. А меж тем у тебя такой кислый вид, словно ты хлебнул уксуса вместо вина. – Проворчал Дамьен, натягивая поводья.

– Хм, с чего мне радоваться, маркиз? Если черти жарят проклятую Мамашу Трюшон, это их забота. Мне просто до смерти надоели тряпки, которые ты заставил меня нацепить! Сроду я не ходил в эдаком ужасном костюме!

– Придется потерпеть, Красавчик, – рассмеялся Дамьен. – Двое знатных сеньоров ни у кого не вызывают подозрение, так нам будет гораздо спокойней.

Жак промолчал, с тоской глядя на пышные панталоны, кружева, что пеной окружали запястья, шелковые чулки и ренгравы, обшитые серебряной нитью.

– По мне, так лучше высоких сапог, рубахи, штанов и накидки ничего нет. Эта чертова юбка просто сводит меня с ума!

Маркиз промолчал, не желая спорить, он и сам давно отвык от пышных нарядов, но сейчас не время заботиться о своей внешности. Они и так потеряли несколько часов почти что впустую.

Всадники направили лошадей к родным местам Красавчика Жака, повитуху Нинон Лартиг надо было искать там.

Солнце успело склониться к верхушкам деревьев, и нежные лиловые сумерки спускались на округу. Стоило им добраться до деревни, как Жака охватила тяжелая тоска. Если бы не крайняя нужда, он нипочем не стал бы бередить душу воспоминаниями, что причиняли ему боль. Ничего светлого не мог вспомнить бедняга Красавчик – образ молодой матери совсем стерся из памяти, остались одни лишь страдания. Пьянство отца и деда, вечная нужда, да измученная молодая женщина, которая, словно кляча, тащила непосильный воз. Должно быть, ее ранняя смерть стала для несчастной настоящим избавлением.

Дамьен несколько раз пытался заговорить с Красавчиком, но тот, погруженный в свои мысли, отвечал невпопад. Маркиз, оказавшись совсем близко, положил руку на плечо Жака.

– Послушай, не подождать ли тебе возле края поля? Я один отыщу эту Лартиг, и если нужно, притащу ее к тебе. Сдается мне, что ты не горишь желанием увидеть родной очаг.

По лицу Красавчика прошла судорога, четко очерченный рот скривился в презрительной гримасе.

– Благодарю, господин утешитель, если я нацепил на себя эти дурацкие ленты и кружева, еще не значит, что мое сердце превратилось в недозревший сыр.

Дамьен пожал плечами и только собрался ответить, как его собеседник насторожился, словно охотничий пес, и молча кивнул в сторону дороги.

Неподалеку остановилась крытая повозка, возчик соскочил с козел и прищелкнул пальцами. Из повозки, озираясь, выбрались двое громил и поспешили укрыться в густую тень орешника. Возчик неторопливо свел лошадь с дороги, и повозка словно растаяла в темноте.

– Не нравятся мне эти славные господа. – Хрипло шепнул Жак.

– С чего это? Ты ведь совсем не знаешь, кто они.

– Уж можешь мне поверить на слово, маркиз, эти ребята мне словно родня. Гнилая кровь убийц и грабителей течет в наших жилах. Мне ли не знать, как подстерегают жертву такие, как я. Вот увидишь, здесь случится преступление.

– Ну что ж, тогда нам лучше всего подобраться ближе и постараться спасти чью – то невинную душу. – Шепнул Дамьен.

Ждать долго не пришлось, на дороге показалась телега. Вознице, видно, было не до того, чтобы хоть как – то править. Бесформенная в сумерках фигура напоминала перевязанный тюк сена в съехавшем набок капоре. Лишь с трудом можно было догадаться, что это женщина. Бедняжка, видно, была пьяна, она клевала носом, едва не уткнувшись в колени. Немудрено, что лошадь тащилась сама по себе.

Послышался тихий свист и перед телегой мигом оказались двое разбойников. Один ловко схватил под уздцы кобылу, а другой запрыгнул в телегу. Женщина завизжала, отчаянно взмахнув руками, но вскоре визг сменился свистящим писком. Но внезапное появление незнакомцев заставило грабителей оставить свою жертву.

– Кого еще черт принес? – Прорычал один из них. – Лучше бы вам проваливать и не поднимать шума, если дорожите своими жизнями.

– Еще чего, я никогда не дорожил своей жизнью, а уж чужой и подавно. – Зловеще произнес Красавчик.

– Эй, Эдмон, знатные сеньоры вообразили себя храбрецами. – Грубо рассмеялся грабитель. – Видно, сегодня нам везет, заработаем больше, чем нам причиталось.

– Отлично, Головешка! Разомнемся, пока наша дама валяется без чувств. – Хмыкнул второй.

Нинон Лартиг очнулась спустя несколько минут и, мигом протрезвев, в ужасе уставилась на жестокую драку, что разыгралась возле ее повозки. Бедняга вцепилась в края телеги и непрестанно осеняла себя крестом, не в силах убраться с дороги.

Жаку и Дамьену пришлось противостоять троим громилам, чьим ремеслом было убийство и грабежи. Перекошенные злобой лица, лезвия кинжалов, холодный блеск шпаги, так и мелькали в скудном лунном свете.

По лицу маркиза струилась кровь, чудесный камзол был весь в пыли.

– Не помочь ли тебе? – Ловко увернувшись от удара противника, крикнул Красавчик.

– Благодарю, я справлюсь сам с этим негодяем!

Нинон крепко зажмурилась и зажала уши – выкрики, отборная брань и стоны раненых совсем помутили ее рассудок. Разгоряченные битвой соперники жаждали не просто победы, а неминуемой гибели противника. Послышался дикий вопль, и все разом стихло.

– Кончено. – Хрипло произнес маркиз, утирая окровавленное лицо.

– Не совсем. – Спокойно ответил Красавчик, склонившись над неподвижными телами. В руке его вновь блеснул нож, и в ночной тишине послышался мерзкий булькающий звук.

– Экая мерзость, Жак! С чего тебе понадобилось перерезать покойникам горло! – Брезгливо воскликнул Дамьен.

– Люблю все доводить до конца, маркиз. К тому же за глаза меня прозвали Мясником. – Невозмутимо ответил Жак.

– По мне, так это просто отвратительно!

– Еще бы, благородному сеньору не по душе моя работа, но меня с детства обучали этому ремеслу и ничего другого я не умею.

Дамьен хмуро смотрел на Красавчика, что спокойно вытирал нож о полу куртки мертвеца.

– Хм, господину маркизу не по нраву увиденное? Это всего лишь чисто исполненное дело, только и всего. Мой хозяин научил меня, что не следует оставлять врагам ни малейшего шанса. Когда – то его едва не распотрошили, но удостовериться в гибели не догадались.

– Стало быть, он смог выжить и раскаяться, этого вполне достаточно. – Процедил сквозь зубы Дамьен.

– Ха – ха – ха, конечно, смог, но вовсе не раскаялся, – грубо рассмеялся Жак. – Он вернулся и прирезал человек десять, видно, для покаяния было неподходящее время.

Маркиз покачал головой и ничего не ответил. Он вспомнил праздники нечисти, на которых не единожды присутствовал. Разве мало он повидал страшных убийств и крови, разве пытался хотя бы раз остановить это? Стало быть, судить Красавчика за излишнюю жестокость попросту не вправе.

Жак подошел к телеге и без всяких церемоний хорошенько встряхнул повитуху Лартиг.

– Эй, мамаша, надеюсь, ты не успела отдать Богу душу и хмель выветрился из твоей глупой головы. Мне нужно задать тебе парочку вопросов.

Нинон плюхнулась на колени и, уставившись на Красавчика бегающими глазками, всхлипывая и охая, забормотала гнусавым голосом:

– Ой, славный добрый господин! Смилуйтесь над несчастной женщиной! Уж в такую переделку я угодила, что сердце едва держится в груди, того и гляди, оборвется.

– Хватит ныть, когда раскаешься в своей никчемной жизни, закажешь мессу за свое спасение и здоровье маркиза де Нормана. – Грубо прервал ее Жак.

– Пусть уж просит и о твоем здоровье, Красавчик. – Хмыкнул Дамьен. – С ее легкой руки твоя жизнь пошла по кривой дороге.

Нинон хлопала глазами и никак не могла взять в толк, чего от нее нужно благородным господам.

– Эй, маркиз, негоже торчать с этой гусыней посреди дороги, один из разбойников сбежал, неровен час, отправился за подмогой. Где ты живешь, Лартиг, надеюсь, ты не против принять гостей для милой беседы?

Повитуха едва успела открыть рот, чтобы ответить, как маркиз хмуро произнес, что если уж громилы поджидали именно эту жертву, не следует ей возвращаться. Возле дома может быть засада. Лучше бы убраться в укромное местечко и спокойно поговорить.

Не прошло и получаса, как компания остановилась на скромном постоялом дворе. Трактирщик оказался пронырливым хитрецом и вмиг смекнул, что господам не нужны лишние глаза и уши. Получив щедрую плату, он провел ночных гостей в комнату под самой крышей и, поставив на стол кувшин вина и стаканы, быстро удалился.

Сгорая от любопытства, Лартиг тайком разглядывала своих спасителей. Лицо красавца с черной повязкой на глазу показалось ей смутно знакомым, но она никак не могла припомнить, где видела этого молодого мужчину.

Почти на рассвете господа покинули комнату. Видно, беседа была не из приятных – лица сеньоров мрачны, словно тучи, а неопрятная толстуха трясется со страху и заискивающе поглядывает на своих спутников.

– Сейчас ты поедешь с нами, Нинон. – Тоном, не терпящим возражений, произнес маркиз.

– Господин Морвиль де Норман, я всего лишь несчастная бедная женщина, что хотела получить немного деньжат. А теперь меня упекут в тюрьму или повесят! – Заныла Лартиг.

– Повесят? Да тебя на куски изорвать мало! – Прорычал Красавчик.

Дамьен положил руку ему на плечо.

– Постарайся взять себя в руки, Жак. Я знаю, как тебе тяжело. Но вам с Бертой будет лучше, если пройдоха Нинон останется в живых.

По лицу Красавчика прошла судорога, он лишь скрипнул зубами и молча кивнул.

Да уж, сеньор маркиз не устает удивлять. Раньше все страдали от невыносимого юноши, чьи жестокие развлечения и шалости повергали окружающих в шок, теперь же, после своего «воскрешения», он принес в дом тайны, странных людей и вовсе непонятные распоряжения. Только прислуга начала привыкать, что хозяин не требователен к еде и одежде, как он приказал подать самый богатый экипаж, кричащая роскошь которого совсем не подходила благородному человеку. Да и наряды, в которые вырядились он сам, господин Жак и даже парнишка Луи, больше подходили внезапно разбогатевшим прощелыгам, что нажили деньги темными делишками. Бедняга управляющий не смог проронить ни слова, глядя на эти вульгарные туалеты. Лица маркиза и его друга были щедро усыпаны пудрой, на щеке у каждого красовалось по бархатной мушке. И свои чудесные волосы господа упрятали под пышными париками.

Прислуга только молча переглядывалась и пожимала плечами. Пожалуй, пока хозяин отсутствовал, в доме было куда спокойнее.

Хмурый кучер, наряженный в суконный камзол и шляпу с пером, два лакея, затянутые в шелк, словно неживые куклы – и господа наконец отправились прочь, оставив слуг и служанок обсуждать новые чудачества хозяина.

Мягкие подушки и бархатные диванчики кареты едва не сморили Луи. Славные повозки придумали для сеньоров, эдак можно уехать на край света и ничуть не устать от поездки.

– Эй, Вороненок, успеешь выспаться. – Окликнул его маркиз. – Ты помнишь, что должен делать?

– Не сомневайтесь, хозяин, – зевнув, ответил мальчик. – Притворяться мне не впервой, отец и Мамочка Лали славно обучили этому мастерству.

– Луи! – Сердито воскликнул Жак, покачав головой.

– Простите, отец, кажется, я сболтнул лишнего. – Пробормотал Вороненок.

– Ладно, парень, – рассмеялся Дамьен, – считай, я ничего не слышал. Просто хотел убедиться, что задание будет исполнено.

– За мальчонку можешь не волноваться. – Буркнул Жак. – Но по мне, так лучше нагрянуть туда без всяких церемоний и разворошить это змеиное логово.

– Не огорчайся, друг мой, если тебе не терпится устроить потасовку, то, боюсь, твое желание непременно исполнится. – Хмыкнул маркиз.

Стоило экипажу, наконец, добраться до места, как Красавчик, выглянув в окошко кареты, не смог сдержать удивления:

– Святой Бенедикт! Я же бывал в этом доме! Ах, знай тогда, что едва не напугаю до полусмерти родную сестру!

– Все, Жак. С этой минуты забудь все, кроме нашего дела. – Твердо произнес Дамьен. – Не дай своим чувствам все испортить.

Красавчик глубоко вздохнул, прикрыв лицо рукой, и стоило ему вновь взглянуть на маркиза, как тот опешил от удивления. Перед ним был совсем другой человек – вальяжный господин с ленивой грацией избалованного, привыкшего к роскоши сеньора.

Дворецкий, растерявшись, бросился доложить господам о гостях. В доме царил полный хаос и хозяева были вне себя от злости и плохо скрываемого страха. Зеленое, перекошенное гневом лицо шевалье и пепельно – серое лицо его сестры вот уже два дня наводили ужас на прислугу. Еще бы, юная баронесса умудрилась сбежать из запертой комнаты, и за это время не удалось найти даже ее следа, не то что ее саму.

От визга мадам Флоранс у горничных уши заложило. Вот потеха, девчонку сторожили у двери, а она преспокойно смылась через окно. Баронесса переколотила столько фарфора и безделушек с консолей и каминных полок, что слугам хватило двух вечеров делить между собой осколки с позолотой и тонкие серебряные ручки и крышечки. Горничные примеряли обрывки от сломанных вееров – славные кружева сгодятся на отделку капора или на платочек.

Не до смеха было лишь садовнику и ленивому конюху, нанятому взамен Поля. Проклятые разини, как можно было не услышать, что кто – то пробрался в конюшню и свел лошадь? Да и кто же знал, что паршивка Стефани умеет ездить верхом?

Но слуги не знали еще об одной потере – лицо шевалье багровело от мысли, что и проклятая хромуша Берта сумела выбраться из заточения и унести ноги. Двойной удар был слишком силен для Фернана Робера и его сестрицы. Лютая злоба и панический страх накрепко овладели ими. Оба метались по дому, не в силах придумать выход. Чем грозит побег двух паршивых девчонок, как опередить надвигающуюся катастрофу? Видно, судьба решила рассчитаться за все грехи разом – громилы, нанятые шевалье, успели расправиться только с Мамашей Трюшон. Проныра – повитуха улизнула от расправы.

Вновь получив плохую весть, Фернан Робер отчаянно мучился мигренью. Один глаз у него беспрестанно дергался, и вино вовсе перестало помогать. Мадам баронесса вот уже сутки не вставала с постели. Злобные слезы успели высохнуть и теперь ее сжигала лихорадка, что делала ее желчное лицо еще уродливей.

Словом, приезд неожиданных гостей застал славную семейку врасплох, и оба, растерявшись, не смогли отказать в приеме.

Меж тем экипаж, сверкая позолотой и ярким шелком занавесок, подъехал к парадному крыльцу, и нарядные, словно павлины, господа выпорхнули наружу.

– Ах, мой дорогой кузен! – Жеманно хлопая ресницами и фальшиво улыбаясь, протянул Дамьен. – Взгляните только, как мила эта платановая аллея! Додо, детка, выбирайся из кареты, тебе непременно следует размять ножки и прогуляться в этом раю.

Луи выглянул в окошко и капризно протянул:

– Фи, дядюшка, по мне, так ничто не похоже на рай кроме садов монсеньора короля!

Шевалье, морщась от невыносимой головной боли, удивленно спустился к гостям, отвесив поклон и пытаясь сообразить, какая новая беда пришла доконать его.

– Должно быть, вы счастливый владелец этих живописных угодий? – Сладким голосом проворковал Дамьен. – Тысяча извинений, мой дорогой! Так невежливо явиться без приглашения. Вообразите, мой чурбан управляющий уверил нас, что ваше славное поместье продается. А я и мой кузен вечно торчим в городе, ничего не поделаешь, королю угодно видеть своих подданных. Вот нам и захотелось приобрести себе местечко, где можно насладиться покоем.

– Простите, господа, я… Я немного нездоров, и ваше появление застало меня врасплох. – Промямлил шевалье, проникнувшись уважением к таким богатым и знатным особам. Подумать только, эти счастливчики состоят при дворе и видно, могут бывать на всех королевских праздниках. Что они там болтали насчет покупки дома? А не решила ли судьба наконец смиловаться над ним? Вот он, выход, который они с Флоранс так безуспешно искали.

Шевалье засуетился, изображая радушного хозяина. Схватив дворецкого за локоть, он прошептал, чтобы немедленно накрывали стол в гостиной и достали самого лучшего вина. Если блюда не будут изысканными, а вино – дорогим, он разорвет нерадивого слугу на кусочки. И пусть тотчас отправят за мадам, такая удача не каждый раз стучит в двери, если сестра вздумает отнекиваться, он притащит ее вниз пинками.

Дамьен быстро переглянулся с Жаком и, продолжая жеманиться и кривляться, подхватил Красавчика под руку.

– Нет, вы только подумайте, господин… Эээ… Господин…

– Шевалье Фернан Робер. – Вновь почтительно поклонился хозяин дома.

– Ах, господин шевалье, нас так поразил ваш очаровательный особняк, что мы забыли представиться. Я – маркиз Морвиль де Норман, а это мой кузен, герцог де Бренье. А вот и мой племянник, юный герцог, мы зовем его попросту Додо. Вообразите, он служит пажом самого монсеньора короля уже два года.

Шевалье не переставал отвешивать поклоны, от этого голова его словно разрывалась изнутри, но стоит ли обращать внимание на такой пустяк, когда прямо перед ним люди, с которыми ему не доводилось встречаться. Благородные господа старались обходить стороной семейку де Кольбе.

Баронессу Флоранс не пришлось уговаривать. Не прошло и часу, как она примчалась к гостям и, присев в реверансе, с жадным любопытством оглядела гостей.

Жаку хватило и нескольких минут, чтобы заметить плохо припудренные морщины, замазанные румянами серые впалые щеки и второпях подкрашенные глаза. Разиня горничная кое – как уложила жиденькие волосы своей госпожи, пытаясь взбить жалкие пряди в пышную прическу, криво прикрепила накладные локоны. Из пены кружев выглядывали костлявые плечи, а дряблую шею должна была скрыть бархотка с алмазным кулоном.

Подавив отвращение и брезгливость, Красавчик сделал шаг вперед и, окинув ее томным взглядом, склонился к руке баронессы.

– Кузен! – Бархатным голосом произнес он. – Вы ошиблись, назвав этот уголок раем. Настоящее блаженство в том, чтобы видеть такую прекрасную даму.

Флоранс почувствовала, как земля уходит у нее из – под ног. Стоило Жаку прикоснуться к ее руке губами, как она едва не лишилась чувств.

– Ах, моя дорогая, вы позволите называть вас по имени? – Продолжал Красавчик, не спуская с баронессы томного взгляда. – Как я мечтал бы стать вашим другом и иметь возможность захаживать в гости и наслаждаться вашим обществом.

Еле сдержав смех, Дамьен, глядя на эту сцену, прикрыл лицо рукой и произнес, что госпожа Флоранс так очаровательна, что, пожалуй, своим присутствием украсила бы королевский бал. Да, да, она непременно вскружила бы головы всему двору.

Ожидая, пока прислуга бестолково топталась, накрывая стол, и шепотом переругиваясь с дворецким, впопыхах пыталась прибраться в гостиной, шевалье пригласил гостей прогуляться и осмотреть поместье.

Луи со скучающим лицом, поминутно прикладывая к губам надушенный платочек, с явной неохотой направился за ними. Постепенно замедлив шаг, мальчик внимательно оглядывался вокруг. Вскоре, сделав вид, что отстал от гостей, Вороненок шмыгнул на задний двор.

Баронесса Флоранс не слышала ни брата, ни господина маркиза – красавец с бархатным голосом и черной повязкой совсем завладел ее мыслями. Если шевалье обращался к ней с вопросом, она отвечала невпопад и только поддакивала.

Меж тем господа продолжали восхищаться. Ах, какой чудесный вид, и что же, задняя калитка выходит прямо к лесу? Вот мило, стало быть, можно отправиться на охоту совсем недалеко от дома? И что, поблизости есть деревенька? Прекрасное место, и дом достаточно большой, должно быть, надо много прислуги содержать его?

После обеда гостям вздумалось осмотреть и сам особняк. Радушные хозяева ведь не откажут навязчивым гостям? Видно же, что он построен еще в давние времена и, должно быть, внутреннее убранство несет печать благородной старины.

Гостей провели по всем комнатам; их любознательность немного насторожила шевалье – уж комнаты на самом верху, где ютилась прислуга, можно бы и не смотреть. Но мучившая его головная боль и завистливое почтение к чужому богатству лишили его воли.

Наконец, рассыпаясь в любезностях и заверяя друг друга в дружбе, хозяева и гости, наконец, простились. Правда, пришлось подождать юного пажа, который, к несчастью, совсем заплутал на хозяйственном дворе и только с помощью конюха отыскал дорогу.

– Отец, дядюшка, вообразите только, я едва не угодил в конюшню! Бог знает, что со мной могло приключиться! – Капризно воскликнул Луи. – Чудо, что я не свалился в поилку для лошадей и не попал в амбар. Ах, я не привык жить за городом, велите немедленно отправить меня назад.

– Мой мальчик, ты просто не знаешь прелести таких милых уютных уголков. Мы так славно отдохнули, если господин шевалье и его очаровательная сестра не станут возражать, то непременно наведаемся сюда еще.

Луи жеманно скривил губы и нырнул в экипаж.

– Друг мой, – прижав руки к груди, проворковал Дамьен, обращаясь к Фернану. – Подумайте хорошенько, я заплачу столько, сколько вы запросите. Уж очень нам с кузеном приглянулось это место.

Шевалье выдавил кислую улыбку и кивнул в ответ.

Жак вновь поцеловал руку баронессе и, склонившись к ее уху, прошептал несколько слов. Мадам Флоранс, трепеща от счастья, так и застыла на ступенях, не в силах сдвинуться с места.

Бедняжка простояла столбом, пока нарядный экипаж не скрылся из глаз.

Ну и удивились бы шевалье и его сестрица, как резко изменились их гости. Дамьен и Луи хохотали во все горло, а Красавчик лишь мрачно бросал на них сердитые взгляды.

– Хватит скалиться, маркиз. Эта ощипанная курица не на тебе повисла. – Хмуро бросил он.

– Да ладно, Красавчик, ты был неотразим. Будь я женщиной, непременно влюбился бы в такого. – Хмыкнул Дамьен. – Тебе мало, что Господь наградил тебя красивой внешностью, ты заправский дамский угодник. Скажи, а есть ли хоть одна, что отказалась бы от тебя?

– Пока не встречал. – Ухмыльнулся Жак. – Хотя, сказать по совести, моя красота принесла мне больше вреда, чем пользы. Будь моя внешность обычной, я, пожалуй, не попал бы в болотное дно, в котором и барахтаюсь по сию пору.