Текст книги "Расплата"

– Ну и дурой же ты оказалась, дорогая. – Пренебрежительно бросил Антуан. – Стоило лишить себя бессмертия ради паршивого человека. Экая трогательная мысль – подохнуть на груди любимого. Эй, маркиз, как тебе предложение принять смерть в объятиях красотки? Если захочешь, так я не стану убирать мертвеца, конечно, она немного подурнела, но не все ли равно, в каком виде черви станут пожирать ваши останки.

– Для начала червям достанется твое мерзкое тело, приспешник ада. – Раздался позади Антуана чистый, словно хрусталь, голос.

Демон резко обернулся и тотчас отпрянул, зашипев, словно разбуженная змея. Перед ним стояла монахиня – кармелитка с серебряным распятием в руках.

– Как тебя занесло сюда, проклятая святоша! Ведь тебе ни разу не удалось подобраться так близко!

– Отец прислал меня, служитель тьмы, чтобы не допустить напрасной гибели того, кто заслужил прощение. Господь даровал ему жизнь, и не тебе решать, когда она прервется.

Сестре Элен достаточно было положить руку на жертвенный камень, чтобы белевшая в сумраке глыба треснула на несколько частей. Дамьен едва успел увернуться от огромных осколков, едва не похоронивших его под своей тяжестью. Оттолкнув от себя останки ведьмы, маркиз вскочил на ноги. Но яркая вспышка света заставила его отпрянуть и прикрыть лицо ладонью.

Свет шел от распятия, что подняла над головой монахиня. Его лучи пронзали Антуана, словно стрелы. Лицо демона потемнело, шерсть стремительно покрывала все его тело, исчезли бархатный камзол и расшитый изумрудами шарф. Ноги, прежде затянутые в шелковые чулки и обутые в щегольские башмаки с бантами, усыпанными бриллиантовой крошкой, обернулись волчьими лапами. Лицо вытянулось наподобие звериной морды. Антуан корчился и выкрикивал проклятия, вскоре невозможно было разобрать слов, лишь мерзкие клокочущие звуки вылетали из его пасти, обдавая маркиза и сестру Элен горячим смердящим дыханием.

Монахиня в упор смотрела на демона, продолжая держать распятие над головой и читать молитву. Дамьен наклонился над останками ведьмы и, морщась от брезгливости, выдернул из ее тела кинжал. Превозмогая отвращение и задыхаясь от запаха гнили, он приблизился к Антуану и схватил его за шею. Демон зашипел, его острые когти впились в грудь маркиза, раздирая кожу. Скрипнув зубами от боли, Дамьен с силой воткнул кинжал в живот посланника ада. Антуан захрипел и, обхватив маркиза за плечи, навалился на него.

– Мой друг по прозвищу Красавчик научил меня не оставлять врагам шансов на спасение, – сдавленным голосом прохрипел Дамьен, выдергивая кинжал и со всей силы полоснув Антуана по горлу.

Демон оттолкнул маркиза и, изогнувшись всем телом, издал такой жуткий вопль, что вороны, терпеливо ожидавшие добычи, с шумом вспорхнули над местом кровавой расправы.

Дамьен, обессилев, оперся рукой об огромный осколок жертвенного камня. Только сейчас он почувствовал невыносимую усталость и разом ощутил саднящую боль ран на лице и шее. Боль в ноге, о которой он успел позабыть в пылу сражения, вернулась с новой силой и маркизу пришлось сесть прямо на землю. Подняв голову, он с удивлением увидел, что туман рассеялся и наступил рассвет. Силуэт монахини стал совсем прозрачным, лишь ее серые глаза ярко сверкали победным огнем. Сестра Элен мягко улыбнулась и, осенив маркиза крестным знамением, растаяла, словно дымка. На поляне слышались голоса, и монахи спешили к Дамьену во главе с отцом Жан – Марком.

Отряд, посланный Его Преосвященством, выиграл битву, потеряв не меньше пятерых отважных братьев. Уцелевшие были изрядно покалечены, в крови и лохмотьях, но в их взглядах все так же твердо светилась решимость и твердая вера. Священник склонился над Дамьеном и участливо положил руку ему на плечо.

– Вы, должно быть, сильно пострадали, друг мой, сможете ли вы идти без посторонней помощи? О вашей храбрости и верном служении я непременно доложу Его Преосвященству.

– Благодарю вас, Святой отец. – Просто ответил маркиз, тяжело поднимаясь с земли.

Жан – Марк поднял вверх руки и громко поблагодарил за помощь Господа и Пресвятую Деву.

Солнечные лучи осветили верхушки деревьев и блики заиграли на жертвенных камнях. Под солнечным светом проклятые камни начали трескаться, и глухой рокот раскатился по поляне. Осколки камней, словно под нажимом, опускались вниз, земля с хлюпаньем поглощала остатки пиршества сил зла. Дамьен безучастно смотрел на это, только когда останки Атенаис с шипением ушли под землю, легкая грусть промелькнула в его глазах. Должно быть, ведьма и впрямь слишком сильно любила его, если решилась пожертвовать своим бессмертием. Лишь бесформенная груда останков жеманного повелителя пороков, даже земля не захотела принять. Они прямо на глазах раскисли и превратились в зловонную жижу, источавшую омерзительную вонь.

Обратная дорога оказалась тяжелее, чем ночной путь. Изрядно потрепанный отряд монахов, попеременно сменяя друг друга, нес убитых, не желая захоронить несчастных в проклятой земле. Гнилушки на болоте давно погасли, но к всеобщему удивлению и радости топь высохла. Отец Жан – Марк тотчас благоговейно произнес хвалу Господнему милосердию. Земля лишь слегка пружинила под ногами, и оставленные монахами следы тотчас же наполнялись водой.

Слуга маркиза с недоумением уставился на скромные затрапезные экипажи, что остановились у ворот ограды. Только разглядев своего хозяина, бедняжка лакей едва не лишился чувств. Ну и дела, однако, хозяин и вовсе выжил из ума, даже брак не смог его заставить зажить мирной жизнью. Явился в монашеской рясе, весь в крови и лохмотьях. Должно быть, в долгих скитаниях он все же повредился умом.

С помощью слуги Дамьен тяжело спрыгнул на землю; поморщившись от боли и опершись рукой о край жалкого экипажа, он обратился к священнику:

– Святой отец, будьте моими гостями. У меня вы сможете отдохнуть и подкрепиться.

– Сердечно благодарю вас, маркиз, но мы заночуем в аббатстве и если поторопимся, то успеем к вечерней мессе. Его Преосвященство ждет нас.

Дамьену осталось только поклониться, прижав руку к груди. Братья степенно перекрестились, пожелав храброму сеньору скорейшего выздоровления и милости Всех Святых.

Стоило Дамьену оказаться в просторной гостиной, как Берта птицей слетела с лестницы, раскинув руки. Она прижалась к мужу всем телом, к ужасу слуг, вовсе не заботясь, что пачкает свое чудесное платье из бледно – сиреневого шелка о жалкие лохмотья.

Тотчас известили господина Жозефа, и вся прислуга сбежалась в гостиную, тараща глаза от удивления. Уму непостижимо, как хозяину удалось отыскать жену с такими же странными повадками, как он сам? Хотя всем известно, что мадам – знатная сеньора, но манеры ее ничуть не лучше, чем у господина маркиза. Полагалось бы церемонно раскланяться с мужем и удалиться к себе, пока он не предстанет в надлежащем знатному человеку виде. Ну вот, юная мадам испачкала такой чудесный наряд! И глаза ее сверкают от счастья, вместо сурового взгляда. Интересно, в какую переделку вновь попал неуемный маркиз?

Но слугам пришлось заняться делами и ждать, что поведают пронырливые лакеи. Управляющий хмурил брови, тяжко вздыхал, подняв глаза к небу с немым вопросом, настанет ли в доме де Норманов мирный и благочестивый покой.

На предложение тотчас отправить за почтенным господином доктором, Берта лишь отрицательно покачала головой. Она сама сумеет промыть раны и оказать супругу помощь.

В хлопотах незаметно прошел весь день, и за окнами стемнело. Маркиз устроился на кушетке, вытянув свою несчастную ногу, что нестерпимо ныла несколько часов кряду.

– Чему ты улыбаешься, Форестье? – Тихо спросила Берта, помешивая питье для мужа.

– Тому, что не женился на взбалмошной девице из знатного рода. Ты не завизжала и не заохала при виде ран, не стала допытываться, в какой переделке я их получил.

– Стало быть, тебе повезло. – Рассмеялась девушка. – Твоя супруга выросла в таком обществе, где раны и увечья вовсе никого не удивляют. Главное, что ты жив, только смерть не оставляет надежды. Хотя, святые отцы говорят, что любящие сердца соединятся вновь и после смерти.

– Ах, дорогая, надеюсь, мы успеем пожить бок о бок немало лет и здесь. Сядь ближе, я кое – что расскажу.

Маркиз сильно сократил и приуменьшил события страшной ночи, но личико Берты побледнело и брови нахмурились.

– Так она все же померла, проклятая ведьма с болота?

– Представь себе, ни следа не осталось.

– Слава Пресвятой Богородице! – Облегченно выдохнула Берта, осенив себя крестом.

– Наконец – то я смог поквитаться с проклятым демоном! Представить себе не можешь, как я счастлив, что смог отомстить ему, ведь по его милости ты едва не замерзла в лесу насмерть.

– Да ну его, главное, что мерзавка Атенаис исчезла с лица земли!

– Далась тебе эта ведьма, что ты радуешься ее гибели?

– Она хотела забрать тебя у меня. – Без всякого смущения ответила юная маркиза. – Ты только мой, Форестье, и я не собираюсь делиться ни с одной из женщин, будь она благородной дамой или проклятой ведьмой.

– Хм, вообрази, дорогая, она говорила нечто похожее. – Пряча улыбку, прошептал Дамьен.

– Ах, как мило, господин маркиз, вы, видно, позабыли, что у вашей супруги туго с благородными манерами. Несмотря на ваши раны, холодная вода из кувшина мигом освежит вас, если еще хоть полслова я услышу про эту негодяйку. – Невозмутимо произнесла маркиза.

Маркиз от души расхохотался, и испуганные горничные отпрянули от двери, возле которой торчали битый час, делая вид, что натирают дубовые панели стены.

Постепенно жизнь в доме Морвиль де Норманов становилась спокойной и размеренной. Бедняжке Берте пришлось избавляться от желания торчать по полдня в кухне, тайком бегать на задний двор, чтобы проверить, не заросли ли сорняками грядки с овощами. Штопать белье и следить за чистотой. Тяжело приходилось нищей побирушке превращаться в маркизу. Ездить в дамском седле, изящно обмахиваться веером и уметь поддержать беседу в кругу знатных господ.

Но прислуга в доме господ де Норманов служила примером для всех соседей. Да уж, попробуй оставить без полива грядки с капустой или не собрать вовремя осыпавшиеся яблоки. И как это молодая хозяйка вечно замечает, что столовое белье недостаточно выглажено, и у скатерти надорвана кружевная кайма? Ох, уж лучше самим пересмотреть всю кухонную утварь, чем ждать, что мадам, засучив рукава, начнет начищать медный таз. Один лишь управляющий, господин Жозеф, полностью разделял взгляды хозяйки. Да, да, порядок требует постоянного контроля. Куда годится знатный особняк, где прислуга бьет баклуши с утра до ночи, и в доме все идет кувырком?

Меж тем бывшая баронесса де Кольбе, Стефани, с упоением занималась крестьянским трудом. По счастью, мать Поля Дюрана жила с ними и на первых порах избавила молодую семью от вечно подгоравшего или недопеченного хлеба и пересоленного супа. Бедняжка Стефани не умела ничего из того, что знакомо любой деревенской девчонке. И Поль терпеливо натягивал по утрам криво подшитую блузу и жевал хлеб с сыром, оттого, что поставленное на простоквашу молоко не успело дозреть. Жак Красавчик в сердцах называл сестру неумехой и отправлялся на мельницу вовсе без завтрака. Прекрасные глаза Стефани наполнялись слезами и, закусив губу, она мчалась на огород, упрашивая мамашу Дюран заняться обедом. И пробираясь вдоль грядок, юная мельничиха продолжала упиваться своим горем, и к вечеру оказывалось, что вместо сорняков бедняжка повыдергивала всю морковь.

Но, сказать по совести, и Берта, и Стефани вовсе не заслуживали порицания, не их вина, что обе девушки заняли положенное от рождения место лишь к восемнадцати годам. А что касается Красавчика, то он цеплялся к сестре не со зла. Жак изнывал со скуки и день ото дня становился все мрачнее. Ему казалось, что все вокруг, наконец, обрели счастье, а он остался в стороне. Ему не по душе была размеренная спокойная жизнь. Ну да, здоровый и выносливый, он мог весь день таскать тяжелые мешки или вращать жернова на мельнице своего зятя, и когда другой работник садился передохнуть, Красавчик находил себе дело. Казалось, он готов изнурить себя работой, лишь бы вечером улечься в постель и сразу забыться сном, пытаясь избавиться от тоскливых мыслей. Что за жизнь без риска и опасностей, которые бодрят кровь и заставляют сердце биться быстрее? Несмотря на заботу и доброе отношение, которым его окружили в доме сестры, Жак вечно ходил хмурым. И получая восторженные письма от Луи Вороненка, что взахлеб хвастал своими успехами в живописи, Красавчик чувствовал себя безмерно несчастным и одиноким.

Ему стоило бы подыскать себе невесту; добрая работящая девушка мигом развеет все мрачные мысли. К тому же девицы и молодые вдовушки вечно находят повод, чтобы забежать на мельницу. И как всегда, броская красота Жака мешала женщинам спокойно засыпать по ночам. Но к их разочарованию, ни одна так и не смогла тронуть его сердце. Во время праздников его вообще не выманить было из дому. Он просиживал в своей комнате, покуривая трубку и глядя на тлеющие поленья в печи.

Но однажды в доме мельника Дюрана появился незнакомец. Сняв свой скромный суконный плащ и утерев вспотевшее обветренное лицо, гость с удовольствием согласился отобедать с радушными хозяевами, раз уж он застал хозяев за столом.

Нахваливая мясной пирог, чем заставил Стефани порозоветь от радости, незнакомец внимательно поглядел на Красавчика, что с неохотой ковырял в тарелке печеный картофель и вовсе не проявлял никакого интереса к странному гостю, и спросил:

– Должно быть, вы и есть господин Жак Эмон по прозвищу Красавчик?

Жак вздрогнул и тяжелым взглядом уставился на незнакомца.

– Допустим, и что вам от меня нужно? – Грубо спросил он.

– У меня к вам есть дело, господин Эмон. – Невозмутимо произнес гость.

– Хм, я не расслышал, когда вы представились, будьте добры назвать себя еще раз.

– Меня зовут Франсис Беланже, я интендант полиции Руана. – Спокойно ответил незнакомец.

Взгляд Красавчика сверкнул, хищная улыбка скривила губы.

– Отлично, приятель, думаю, нам лучше поболтать наедине. – Зловещим голос произнес он.

– Согласен, господин Эмон, – вновь невозмутимо ответил гость.

Семья Дюран застыла за столом, не донеся ложки до рта – как бы не случилось беды, уж слишком жутким показался всем взгляд, брошенный Жаком на незнакомца.

– Не боитесь остаться со мной вдвоем, сеньор Беланже? – Насмешливо спросил Красавчик, пропуская гостя вперед.

– Ничуть, – пожав плечами, ответил интендант. – Хотя, знаю о вас довольно много, к примеру, ваше второе прозвище. Недруги называют вас Мясником.

– Забавно, и что придает вам храбрости, прихватили мушкет или нож?

– Вообразите, ни того, ни другого. Могу я присесть?

– Хм, надеетесь на удачу? Или вокруг дома полно гвардейцев?

– Можете взглянуть в окно, я приехал один.

– Право же, вы начинаете меня удивлять, Беланже. Решили, что сможете арестовать меня в одиночку и, словно раскаявшегося грешника, доставить в город?

– Вовсе нет, господин Эмон. Я приехал предложить вам работу.

– Работу?! Святой Гуго Руанский, должно быть, у меня жар, интендант полиции явился сюда позвать меня на службу.

– Да, друг мой, и не уеду, пока не получу ответ, каким бы он ни был.

Жак молча налил вина себе и гостю и, усевшись напротив, уставился на интенданта взглядом, не предвещающим ничего хорошего.

– Чтобы вы, наконец, перестали язвить и серьезно выслушали меня, скажу только, что к вам меня прислал некий господин Эжен Половинка. Он счел, что мое предложение вас заинтересует.

Лицо Жака вытянулось от удивления – возможно ли, что Половинка сделался предателем? Или дело действительно стоящее, и пронырливый Эжен решился предложить это другу?

А семья мельника, не на шутку перепугавшись, замерла в тягостном ожидании. А вдруг незванный гость действительно приехал арестовать Красавчика, припомнив его подвиги в городе? Как бы не случилось беды, Жак не из тех, кто покорно сложит руки и отправится в тюрьму. Пожалуй, живым господину интенданту не уйти. Стефани тихо шмыгала носом и вскоре и вовсе залилась слезами. Она совсем недавно обрела родного брата и не желает, чтобы его упекли на галеры. Пусть характер у него не сладкий, но ведь не его вина, что по воле коварных людей из доброго мальчика вырос жестокий головорез.

Мельник тотчас поддакнул жене. Спору нет, хотя Жак и натворил по молодости немало опрометчивых поступков, но душа у него благородная. А как он храбро сражался в доме барона, пытаясь освободить несчастную сестру и бедняжку Берту. Мамаша Дюран энергично закивала головой, сын и невестка правы, господин Жак – славный человек, к ней он всегда относится с почтением и не гнушается любой работы. Работник Делош ничего не понял из общего разговора и монотонно бубнил, что господин Эмон – отличный напарник, не задается и не пьянствует с утра до ночи. Стефани продолжала заливаться слезами, и муж решился подойти к дверям комнаты своего шурина – не началась ли, помилуй нас, Святой Бриак, потасовка. Как бы не повернулось дело, отдавать родственника на растерзание он не станет. Топор в крестьянском доме всегда найдется. А Стефани лучше бы утереть слезы и написать маркизу Морвиль де Норману и попросить помощи. Экая жалость, что помер старый епископ, вот уж кто мог бы одним своим словом остановить беззаконие, ведь Жак добрыми делами давно искупил свои прегрешения.

Не успел Поль подняться со скамьи, как сверху послышался голос Жака:

– Эй, сестренка, будь доброй девочкой и собери мои вещи, я уезжаю с господином Беланже.

Стефани охнула, побледнела и закатив глаза, повалилась на мамашу Дюран. Свекровь осенила себя крестом и обхватив ее, начала громко выть, умоляя всех святых не допустить гибели любимой невестки. Ну и переполох начался за столом. Поль, что успел вооружиться топором, метался между лестницей в верхние комнаты и матерью, голосившей, как на похоронах. Работник замер с открытым ртом и таращился на происходящее, позабыв, что наливает вино в стакан, и оно давно льется со стола на пол. Ну и дела, уж не спятили ли хозяева? Будет, что рассказать на посиделках, если его не пристукнут в эдакой неразберихе.

Спустившись вниз, Жак с господином интендантом вообразили, что за время их отсутствия на дом напали грабители. С чего бы тогда зятю бегать с топором? А мамаше Дюран так вопить над бездыханной невесткой?

Словом, проводы Красавчика целый месяц служили в семье мельника поводом для смущения. Свекровь и невестка обиженно поджимали губы, когда Поль и Делош со смехом вспоминали кутерьму, произошедшую по их милости. Ох уж эти дамы, не разобравшись, подняли такой переполох, должно быть, Жаку всю дорогу пришлось извиняться перед господином Беланже за свою родню. Хорошо бы, с Божьей помощью, Красавчику пришлась по душе новая должность. Во всяком случае, сеньор интендант не зря проделал такой долгий путь, и дело, должно быть, стоило того. Раз уж потухший взгляд Жака вновь вспыхнул, и на лице вместо язвительной ухмылки появилась открытая улыбка.

Порядочность и честность интенданта, что частенько вызывали насмешки нечистых на руку служак, заставляли Франсиса Беланже исполнять свой долг с завидным усердием. Получив должность, он пришел в ужас, как его предшественник вел дела. Вступать в сделку с темными людишками и покрывать преступления за набитый луидорами кошель было в глазах Беланже смертным грехом. Но преступная сеть успела накрепко опутать весь город. Только благодаря доносчикам Фурнье, что всего лишь хотели избавиться от конкурента, полиция и гвардейцы разгромили логово Мерло на кладбище Сен Маклу, но на этом везение интенданта закончилось. Он не знал, где искать сборища воришек, куда исчезает награбленное, и где селятся маленькие попрошайки. Набеги на мрачные кварталы бедноты и подозрительные трактиры оканчивались плачевно. Бродяги и жулики успевали смыться тайными ходами, словно крысы, а солдаты и полиция каждый раз теряли своих людей, угодив в засаду. В одну из бессонных ночей Беланже пришла в голову недурная идея – взять на службу человека, что сам много лет провел в темных закоулках и не понаслышке знает тайную жизнь города. Но пройдоха, готовый промышлять предательством, лишь бы получить деньги за донос, вовсе не годился для эдакой работы. Интенданту хотелось видеть человека, что по тем или иным причинам покончил с темным прошлым. По счастью, случай свел его с Эженом Половинкой, но карлик, избалованный вниманием знатных сеньоров и благосклонностью самой королевы, вовсе не собирался таскаться по грязным кварталам, утопая по щиколотку в нечистотах, ради того, чтобы выслеживать разбойников. Нет, нет, он теперь человек солидный, желанный гость на балу и в любом знатном доме. Они с Артуром давно оставили своего хозяина, герцога, и ведут жизнь не хуже, чем их господин.

Но увидав, как явно огорчился этот славный и порядочный человек с простым и открытым взглядом уставших от постоянной заботы глаз, Половинка и поведал вкратце историю Красавчика. А что, парень угодил в шайку не по своей воле, совсем еще мальчонкой. И если бы не страх за хромую сестричку, он наверняка сбежал бы из города и вырос порядочным человеком. Интендант крепко задумался и, словно пес, пустился по следу, стараясь узнать как можно больше. Теперь он знал и о Гастоне Каторжнике, и о Мерло, и о стычке в доме барона, и дружбе с маркизом де Норман. И взвесив все, Беланже решился отправиться на мельницу.

Он был готов, что Жак откажется, по слухам, Красавчик отличался тяжелым характером и подозрительностью. Но, видно, интенданту удалось найти нужные слова и воскресить светлую сторону его души.

Красавчик принял предложение, он с чистой совестью принялся за охоту, предавать ему было уже некого. Все, кто когда – то проявил к нему участие, были мертвы – и Жареная Морда, и Мамочка Лали, и Северин. И вспоминая, как его, умирающего, по приказу Каторжника выбросили, словно сломанную вещь, как маленькая Берта бродила по холодным улицам, прося подаяние, как на его руках скончался бедняжка Клод, и погибла юная Фифи Лисий Хвост, Красавчик скрипел зубами и старался исполнить свою работу с таким рвением, что Беланже ставил свечи за его здоровье на каждой утренней мессе.

Жак знал все тайные ходы и подземелья города, скупщиков краденого, бесстрашно являлся в самые темные трущобы. Особенно он ненавидел тех, кто собирал малышей и заставлял их попрошайничать, отнимая всю выручку. В каждой маленькой побирушке он видел Берту, это доводило Жака до бешенства, и торговцы беззащитным товаром никак не могли рассчитывать на его снисхождение. А уж по части потасовки и говорить нечего. Среди грабителей и разбойников еще бродили рассказы о подручном Мерло по прозвищу Жак Мясник. Подчас, пойманный на преступлении вор предпочитал сдаться гвардейцам и молить суд о милосердии и снисхождении, чем дать свернуть себе шею огромному детине с красивым лицом и повадками безжалостного хищника.

Вскоре результаты отличной мысли Беланже стали так заметны, что к Рождеству он получил похвалу от самого короля и орден из рук самого кардинала. И хотя во дворце тотчас забыли о преданном и честном служителе, для интенданта это стало поводом для гордости на многие годы. И твердой уверенности в правильном выборе.

Желая разделить свою радость, Беланже пригласил Красавчика на ужин в свой дом. Будь красавчик знатным вельможей, он непременно скривился бы в усмешке, попав в гости к интенданту. Его дом был скромным и совсем не отличался крикливой роскошью домов обласканных королевским вниманием господ. Простенькая гостиная сверкала чистотой натертых полов, скромными занавесями и белоснежной скатертью из перкаля3333
  хлопчатобумажная ткань повышенной прочности из некручёных нитей.


[Закрыть]. Да и сам ужин вовсе не мог соперничать с изобилием званых вечеров сеньоров. Слуга подал баранью ногу, блюдо запеченного картофеля, паштет из гусиной печени, артишоки в масле, а на десерт – сыр и запеченные яблоки.

Супруга господина Беланже была под стать мужу. Весь ее облик, начиная с немного поблекшего широкого лица и круглых, слегка навыкате, глаз, простенького платья из полушерстянки, украшенного лишь кружевным воротником, вызывал чувство спокойствия и домашнего уюта у каждого, кто ее видел. Жак мигом почувствовал себя просто, словно пришел навестить родню. И только когда в комнате появилась старшая дочь Беланже, лицо Красавчика стало белее скатерти. Изабель Беланже была хрупкой тоненькой девушкой с белоснежной кожей и целой копной медно – рыжих волос.

Присев в церемонном поклоне перед гостем, бедняжка залилась краской до самой шеи. Ей показалось, что она грезит наяву. Откуда в их скромном доме мог появиться принц из старинных баллад и легенд, что в детстве рассказывала няня?

Ни сам господин интендант, ни его супруга ничего не заметили. Ужин прошел славно и совсем по – домашнему, если не считать того, что бедняжка Изабель не произнесла ни слова, опасаясь сказать что – нибудь невпопад и показаться дурочкой.

Госпожа Беланже участливо расспрашивала гостя о сестрах, о сыне, по слухам, весьма смышленом и способном мальчике. И не удержавшись от женского любопытства, смущенно спросила – неужто такой молодой человек уже успел овдоветь?

Жак, помрачнев, лишь кивнул, скупо ответив, что его жена погибла. Глаза госпожи Беланже наполнились слезами сочувствия, и хозяин дома тотчас перевел разговор. Красавчику было на удивление свободно и уютно среди этих скромных людей, но, мельком бросая взгляд на Изабель, он чувствовал, как сердце наполняется странной нежностью с оттенком легкой грусти.

Девушка так и не решилась поднять глаза за весь вечер. И только при прощании, вслед за матерью прошептала, что господин Эмон будет желанным гостем в их доме.

Отправив младшего брата и сестру спать, и оставшись с родителями наедине, Изабель, вновь заливаясь краской смущения, слушала их разговоры о госте. Экое горе, судьба, видно, вдоволь поиздевалась над господином Жаком. Видно, щедро одарив ребенка такой красивой внешностью, Господь уготовил ему слишком суровые испытания. Удивительно, как при жестокости, царившей вокруг него, он смог сохранить в сердце достаточно доброты. Госпожа Беланже то и дело промокала платочком слезы, слушая рассказы мужа. Да, что и говорить, Жак Эмон заслуживает счастья.

Не в силах больше слышать о сказочном принце, Изабель пожелала родителям доброй ночи и поспешила в свою спальню. Бедняжка присела у окна и горько заплакала. Лучше бы никогда не встретить этого человека, мысли о котором теперь доставят ей немало страданий. Она давно смирилась, что на ее долю счастье не выпадет. Молодежь из знатных семей частенько посмеивалась над ней. Над пышными рыжими волосами, что едва удавалось уложить в прическу – своенравные пряди вечно выбивались из нее. Над россыпью веснушек, золотистой пылью покрывавших скулы. Бедняжка каждый раз немилосердно обсыпала юное личико пудрой, чтобы скрыть этот изъян. Над скромными туалетами и провинциальной робостью. За спиной Изабель девицы кривились в усмешке, обмениваясь быстрыми взглядами с холеными юношами в пышных париках и шелковых галстуках. Будь ее папаша поумнее, жил бы на широкую ногу, право же, надо быть набитым дураком, чтобы отказаться от денег, что сами плывут в руки. Стало быть, большого приданого за рыжеволосой девчонкой не дадут, так чего ради за ней ухаживать? Общество битый месяц потешалось над сватовством графа Оноре Вандевра. Он внезапно воспылал страстью к скромной, словно послушница, Изабель. Сеньор Вандевр был человек знатный и весьма богатый, любая семья в городе была бы рада такому жениху. А уж то, что граф был немногим старше самого господина интенданта, не стоит и внимания. Но зануда Беланже посмел отказать Вандевру. Он не желал выдавать дочь за старика и к тому же заядлого картежника. Граф едва не лопнул от злости, экая наглость – усердный служака с кучей ребятишек смеет упрекать благородного человека в низменных страстях.

Городские сплетницы затаились в ожидании грандиозного скандала, но к всеобщему разочарованию, старый граф молча убрался восвояси и даже уехал из города, не простившись. Конечно, откуда досужим дамам было известно, что на угрозы и проклятья Вандевра, интендант хмуро поведал ему о разоренном, не далее как несколько часов назад, подозрительном трактире. Где игра в карты была не способом развлечься, а средством надувать богатых простаков. И в полицейском участке лежит целая стопка допросов арестованных шулеров, что без всякого смущения называли имя графа.

Так Изабель избавилась от старого жениха, а интендант – от зятя с сомнительной репутацией. Но над бедняжкой с рыжими волосами повисла угроза остаться в старых девах, имея такого упрямого отца. Сплетни вились над семьей интенданта, словно рой ос, и желающих позлословить было достаточно, чтобы молодежь из знатных семей вовсе потеряла интерес к Изабель. Кому охота связаться с семейкой людей, помешанных на честности? Да, за свою отличную работу Беланже удостоился похвалы самого монсеньора короля, но и того, видно, удивил этот усердный и слишком прямой служака с простым невзрачным лицом и рыжеватыми усами. Он не умел тонко польстить, не выклянчивал титулов и наград, своим скромным видом нарушал красивую картину вечного праздника придворной знати.

Меж тем его мысль – создать в полиции настоящий сыск – начала приносить ощутимые плоды. Когда Жак с несколькими смышлеными полицейскими являлся на место преступления, можно было с уверенностью сказать, что вскоре дело будет раскрыто.

Вот, для примера, дело бакалейщика Барденава. Бедняга якобы сам повесился у себя в лавке. Его жена и деверь голосили на всю улицу, старательно утирая глаза. Жак лично осмотрел покойного, веревку и табурет, что валялся поодаль. Облазил всю лавку едва ли не ползком. И приказал немедленно арестовать безутешную вдовушку и вертлявого прощелыгу деверя.

Когда Беланже с удивлением спросил, что навело Красавчика на подозрение, тот, усмехнувшись, мигом все разъяснил. Несчастный бакалейщик никак не мог лишить себя жизни. С его ростом он нипочем не достал бы до веревки, и ему пришлось бы подпрыгнуть, чтобы сунуть голову в петлю. На лице Барденава осталось несколько пушинок от перьевой подушки, которой, видно, его предварительно и задушили. Синяки на запястьях вдовы и царапины на руках деверя ясно указывают, что расправу они учинили вдвоем. А если поспрашивать соседей, то все готовы присягнуть – бакалейщица давно наставляла мужу рога и желала выйти замуж за юного деверя, что, обнищав до нитки, поселился у них.

Уставшие, с нависшими веками и рыжеватыми ресницами, глаза интенданта вспыхивали огнем. Он уважительно пожимал руку господину Эмону. Отлично, эдак проклятые разбойники, наконец, поймут, что скрыть преступление невозможно, и кара немедля постигнет их.