Текст книги "Исследование Вечного"

Действительная проблема, как говорил Нисаргадатта Махарадж, состоит в том, что почти все проблемы создаются из-за того, что мы думаем, мы концептуализируем, мы придумываем символы и образы, в том числе, образы самих себя. В определенных обстоятельствах мы чувствуем себя скованно и неудобно не потому, что во внешнем мире содержатся объекты, так или иначе способные это вызывать, но лишь потому, что образы себя (и других), которые мы создаем в это время, вступают в противоречие с теми, что мы уже построили на основе прошлого опыта. И парадокс заключается в том, что никакой образ не может иметь никакой сущности. Если концептуализация прекращается – или, по крайней мере, ясно распознается как таковая – не может не происходить удивительное изменение, причем без всякого специального «действия», кроме самого понимания: «эго» и персональное «я» видятся как просто концепция, основывающееся на отборе впечатлений в течение промежутка времени и, в результате, дихотомия между субъектом и объектом исцеляется. Тогда отношение между знающим и знаемым, между переживающим и самим переживанием, становится не отношением непримиримой противоположности, а отношением полярной взаимности, поскольку не может быть одного без другого. Тогда имеет место не только интеллектуальное понимание, но и интуитивное постижение мира как «сети драгоценных камней», каждый из которых содержит отражения всех других, фантастической взаимосвязанной гармонии, чье существование не могло бы иметь никакой внешней причины. Наряду с этим глубоко ощущается, что наши действия, которые мы привычно считали произвольными, на самом деле непроизвольны, и что воля – это не что иное, как бесполезное и временное препятствие для таких непроизвольных действий вселенной. Так, когда человек голоден и у него бурчит в желудке, это напоминание о том, что пора есть. Когда человек садится есть, его голод утоляется, и если в этот момент он не начинает концептуализировать, то осознает лай собак и пение птиц. Такие моменты заставляют человека интуитивно чувствовать: «это все, что есть», а все остальное – бремя, которое мы создаем своим представлением о цели в жизни, о необходимости чего-то добиваться. Такие моменты заставляют нас осознавать относительность времени и движения, поскольку тогда нет никакого «меня», плывущего в потоке времени и постоянно борющегося, чтобы противиться течению событий; есть только «Я» на берегу, наблюдающее события, которые движутся в потоке сознания.

Понимание, которое таким образом превосходит интеллектуальное разумение, способствует осознанию того, что поиски иллюзорного «хорошего и прекрасного» (в противоположность плохому и безобразному) по существу означают погоню за иллюзорным будущим с целью продления человеческой жизни, поскольку ничто не может быть более относительным, чем временность и длительность. Длительность (время), наряду с пространством, представляет собой всего лишь понятие, обеспечивающее систему отсчета, в которой можно наблюдать и измерять проявленный феномен. И именно это понятие измерения создает Майю, но коль скоро ложное видится как ложное, Майя лишается своей власти дурачить и порабощать человеческое существо. Субъективное чувство насекомого, живущего лишь несколько часов или дней, не отличается от чувства животного, которое живет несколько столетий. Несмотря на постоянное увеличение ожидаемой продолжительности жизни людей почти по всему миру, субъективное чувство человека в момент смерти никак не изменяется. Суть в том, что человек волей-неволей должен жить в настоящий момент, и если он возводит в культ улучшение условий в будущем, то не живет ни в явном настоящем, ни в иллюзорном будущем. Все дело в том, что время – это только понятие, будущее движется в прошлое, не оставляя «времени» для настоящего. Когда ясно понимается относительность времени как идеи измерения, остается только настоящий момент, представляющий собой вечность.

Когда я, бывало, переводил беседы Нисаргадатты Махараджа с маратхи на английский, было заведено, что в конце утренней сессии мы с моим другом Муларпаттаном вывозили Махараджа на прогулку на машине (примерно в полдень). Короткий промежуток после беседы был временем, когда Махарадж мог расслабиться (полуденная жара его не беспокоила) и, возможно, обсудить один или два момента, имеющих отношение к прошедшей беседе. Однажды в такое время, в очень непринужденном настроении, он внезапно посмотрел на меня и спросил: «В чем суть „понимания“, о котором я всегда говорю?» Я выпалил: «Не пытаться понять постижение, так как от подобного старания не будет ничего, кроме вони затхлого понимания». Махарадж направил на меня свой пронзительный взгляд, возможно, чтобы убедиться, что я не стараюсь быть умным, а потом одарил меня широкой теплой улыбкой. Как бы сказал Махарадж, нет ничего проще Истины, того-что-есть, но она должна восприниматься прямо, непосредственно, без помощи концептуальных символов, которые ограничивают и обманывают восприятие. Он неоднократно призывал посетителей помнить, что понимание, которое можно выразить словами, это не понимание, поскольку саму основу вербализации составляет разделение между субъектом («мной»), который вербализует, и тем, что вербализуется: вербализация – это действие разделенного ума. Что же в точности представляет собой это истинное понимание, и как оно может достигаться? Прямой ответ на этот вопрос состоит в том, что все предлагаемое в качестве ответа все равно будет концепцией, и что истинного понимания нельзя «достичь» – его можно лишь принять, когда оно возникает спонтанно! Это может показаться безвыходной ситуацией, но это не так. Нужно видеть, что все исходящее от Гуру или духовного проводника следует принимать по принципу шипа, который используют для того, чтобы удалить занозу, а потом выбрасывают. Любой совет или наставление, касающееся истинного знания, должны рассматриваться просто как намек или указатель на Истину, чтобы такая позиция вызывала состояние ума, по-разному называемое пустым умом, или не-умом, или постящимся умом, в котором может спонтанно прорастать истинное понимание. Когда это происходит, не могут возникать никакие сомнения, и это понимание имеет ту же природу, что и понимание я есть – что я жив, что я существую, и что я не нуждаюсь ни в чьем подтверждении того, что я жив и присутствую.

Важно ясно видеть различие между истинным пониманием в цельном уме и концептуальным пониманием в разделенном уме. Цельный ум, или чистый ум не испорчен разделением между «мной» и «другим», и поэтому мысль, порождаемая в цельном уме, тоже чиста, в то время как мысль, порождаемая в разделенном уме, сперва окрашена разделением между «мной» и «другим», а затем испорчена желанием «меня» победить в соревновании с «другим». Все это выглядит грандиозной шуткой, когда имеет место «Великое Пробуждение», полное осознание того, что жизнь – это сон наяву, а все феноменальное проявление вселенной (включая всех «меня» и «тебя») – просто иллюзорная структура, отраженная в сознании и познаваемая сознанием. Иллюзорное разделение ума – содержания сознания – возникает вследствие попытки сознания быть как самим собой, так и индивидуальным психосоматическим аппаратом, с которым оно отождествилось. Это разделение между его реальной субъективностью и псевдо-субъективностью эго, возникающего из такого отождествления, разделение между тем-что-мы-есть и тем, чем мы себя считаем. Иллюзия кончается и разделение исчезает, когда имеется осознание этого факта, и ум перестает действовать с позиции концептуального «меня» (в противоположность «другому»), постоянно стараясь контролировать, выбирать, судить. Такое осознание способствует пониманию того, что холодный блеск луны не обусловлен какой-либо специальной внешней обработкой, что голубые горы имеют такой цвет не потому, что их так покрасили, что трава растет сама и ее не нужно тянуть вверх, что наши физические органы работают сами, без сознательного управления.

Суть всякого спонтанного действия, являющегося подлинным результатом чистого понимания (в котором полностью отсутствует «я» в качестве понимающего) состоит в естественной искренности. Не часто отдают себе отчет в том, что в спонтанном и естественном действии не может быть ни малейшего следа намерения или планирования. Более того, спонтанности и естественности нельзя «достигнуть» ни старанием, ни старанием не стараться! Как говорится в стихотворении из «Дзенрина»: «Ты не можешь найти ответ, думая, ты не можешь искать его, не думая». Это снова может показаться невозможным тупиком, но на самом деле это не так. Усилие (или усилие не делать усилия) основывается на желании или воле, которая сама представляет собой аспект «я-концепции», или эго. Именно разделенный ум видит кажущийся тупик как тупик, в то время как спонтанность синонимична отсутствию разделенного ума. Спонтанность может возникать только при отказе от разделенного ума и доверии к действию цельного ума. Это не значит, что мы должны отказываться от своего работающего ума в повседневной жизни, но мы не должны полагаться только на него, исключая цельный ум. Из повседневного опыта известно, что когда наш «сознательный» ум не способен дать решение проблемы, оно приходит к нам, когда мы «откладываем проблему на завтра», предоставляя работать над ней «бессознательному» уму. Следует осознавать ограничения сознательного ума, чтобы не заставлять себя быть чрезмерно осторожными и не осознавать только иллюзорного «себя»; мы вольны доверять той высшей силе, которая заставляет траву расти, а наши конечности и органы работать «самостоятельно». В ином случае, беспокойство и смущение будут убивать ту минимальную восприимчивость, столь необходимую для того, чтобы появлялись решения.

Как сказал Рамана Махарши: «Думать – это не нормальная функция человека». То есть концептуализация, сочинение образов в уме, сравнение вещей и суждение о них в соответствии с кратким обзором воспоминаний и размышлений, основанных на символах и понятиях – все это может становиться парализующей силой, если заходит дальше определенного предела. В любом случае, если нужно прийти к решению в более или менее важном вопросе, было бы невозможно принять во внимание все наши воспоминания и весь опыт, и это неизбежно должна быть «интуитивная догадка». И у этой «догадки» больше шансов быть верной, если ум не довел себя до ступора, пытаясь вспомнить все, но достаточно расслаблен, чтобы доверять своей спонтанности, основывающейся на бессознательной записи его памяти и размышления. На самом деле в таких обстоятельствах нет никакого разделения между мыслью и действием, которые доверяют друг другу. Значит, в действительности происходит следующее: действие имеет место спонтанно и естественно, без того, чтобы ум одновременно старался проверять, соответствует ли действие его собственному представлению о том, что лучше всего для «меня». Иными словами, когда мудрые осуждают «думание», то осуждению подвергается именно этот вид мышления, который ограничивает и подавляет спонтанное действие. Тот же принцип применим к «чувству» по отношению к «действию», и именно в этом смысле джняни описывается в «Йоге-Васиштхе» как махабхоги (сверх-наслаждающийся). Одно из неправильных представлений о джняни состоит в том, что его считают стоиком, невосприимчивым к удовольствию или боли. Мудрец Васиштха в «Йоге-Васиштхе» ясно дает понять, что джняни не только получает удовольствие от всего, что встречается ему на пути, но наслаждается этим намного более полно, чем обычный человек. Причина очевидна: в своем наслаждении он не размышляет о самом наслаждении; его не интересует наслаждение чувством наслаждения, и потому наслаждение не разбавляется никаким мышлением или концептуализированием. Иначе говоря, джняни и есть наслаждение (ноуменальная функция наслаждения), а не концептуальная сущность, испытывающая наслаждение; поэтому он – махабхоги.

Спонтанность может возникать только когда ум, представляющий собой содержание сознания, осознает абсурдность своих попыток постичь сознание. Лишь когда ум молчит и дуалистическое мышление прекращается, может возникать ноуменальное мышление, и понимание может переводиться в спонтанное действие. Важность этого момента в том, что как только сознание отождествилось с индивидуальным телом в качестве отдельной сущности, прочно устанавливается образ эго. После этого любое усилие расслабиться или «отпустить себя» – это только отрицательный аспект привычного усилия воли и контроля. В этом причина тупика; если я стараюсь держаться, это плохо, если я пытаюсь отпуститься, это все равно плохо или даже хуже! Ответ заключен в самом тупике: и положительная, и отрицательная мысль спонтанны в том смысле, что ни та, ни другая не являются результатом предварительного намерения. И в этом понимании того, что эго – причина обоих мыслей – само представляет собой спонтанное возникновение в сознании, просто движение в сознании без всякой субстанции, тупик исчезает – эго попадается в собственный капкан. Понимание – это все, любое усилие – препятствие. Понимание спонтанно и ноуменально, даже понимание того, что принудительное действие тоже спонтанно. Тогда эго уничтожает себя, поскольку оно разоблачается как иллюзия, каковой оно и является. Это понимание способствует пониманию того, что действия – это не действия эго, а действия «таковости» индивидуального психосоматического аппарата, основанной на генах этого аппарата и на полученном им обусловливании.

На этом этапе может возникать сомнение: Если это так, то это означает, что любой мог бы делать все, что его тянет делать. Да, конечно, но тогда, если понимание является глубоким и ясным, это же отношение в той же мере будет применимо к «другим», как и ко «мне», и не должно быть никаких жалоб относительно вреда, причиняемого «мне» такими действиями «других». В действительности, истинное понимание не включало бы в себя какое-либо различие между «мной» и «другим», поскольку само содержание такого понимания предполагало бы осознание иллюзорности обоих и того, что только событие имеет какое-то значение в качестве части всей совокупности функционирования, а индивидуальный «деятель» представляет собой бесполезный фактор. По существу это значит, что человек начинает принимать жизнь, как она происходит в мире, который кажется утратившим все свои прежние границы и барьеры, так что в действительности нет никакой нужды избегать ложных мыслей или стремиться к истинным – все мышление спонтанно и лишено всякой субстанции, как временное движение в сознании; его не нужно принимать или отвергать, а можно просто игнорировать, чтобы оно исчезало так же спонтанно, как и появлялось.

Не так давно я убедился в способности ребенка легко видеть вещи такими, какие они есть, поскольку обусловливание еще не стало достаточно прочным. У моей невестки Гиты есть пятилетняя дочка – необычайно живая малышка, полная неугомонной энергии и веселья. Однажды вечером, после особенно беспокойного дня, мать помыла ее и велела ей помолиться Богу и попросить Его сделать ее хорошей девочкой. Девочка без всяких возражений села и довольно долго тихо сидела с закрытыми глазами. Позднее тем вечером, во время ужина, Гита спросила дочку, что же она просила у Бога. Девочка ответила: «Я молилась Богу и просила Его сделать меня хорошей девочкой, чтобы я не изводила учителя в классе и не заставляла мамочку все время сердиться. Я не просила заставить меня усерднее делать уроки, поскольку я и так стараюсь и получаю хорошие отметки по всем предметам». Когда Гита это услышала, у нее на глазах заблестели сдерживаемые слезы удивления и радости от правильности молитвы ребенка. Однако следующие два дня ничем не отличались от предыдущих, и измученная мать спросила дочку, почему та продолжает быть скверной девчонкой. Ответ девочки был совершенно непосредственным: «Мамочка, ты просила меня молиться Богу, и я молилась. Если он не ответил на молитву, это несомненно значит, что либо Он ничего не может с этим поделать, либо он хочет, чтобы я была такой, какая есть». Потом она занялась своими делами. Мать была поражена, но у нее хватило здравого смысла промолчать. Когда Гита рассказала мне об этом инциденте, я сразу подумал о Нисаргадатте Махарадже – как невероятно обрадован он был бы историей ребенка, который продемонстрировал удивительное понимание того, что значит быть естественным без всякого старания быть естественным.

Таким образом, понимание – как Махарадж использовал и понимал этот термин – по-видимому, оказывается не неизменной идеей или понятием, а своего рода потоком, текучим процессом природы, который свободно орошает жизнь, соединяя мысль и действие. Это не столько ученое знание веданты, сколько интуитивная апперцепция Дао, о которой Чжуан-цзы говорил: «Его можно обрести, но не увидеть». Его можно чувствовать, но не мыслить, интуитивно постигать, но не категоризировать, прозревать, но не объяснять». Когда Махарадж говорил, что понимание – это все, и далее добавлял, что больше никаких усилий, как таковых, не требуется, он, очевидно, понимал это в том смысле, что не требуется никаких усилий, чтобы дышать, чтобы переваривать съеденную пищу, в том смысле, в каком мастера искусства самозащиты способны защищаться от нескольких человек (которые вполне могут выбиться из сил из-за своих напряженных усилий), не проявляя никакой усталости. То, что не требуется никаких усилий, очевидно означает, что не требуется никаких намеренных сознательных усилий, – это все равно, что течь с потоком или катиться по ветру. Иллюстрацией этого принципа может служить то, что буря вырывает с корнем могучие деревья, в то время как незаметная трава продолжает качаться, как обычно.

Нисаргадатта Махарадж неоднократно подчеркивал тот факт, что такое совершенное понимание трудно, если вообще возможно, определить или объяснить, так как мы сами и есть это понимание, которое «подобно мечу, который режет, но не может резать сам себя, подобно глазу, который видит, но не может видеть сам себя». Современная наука ясно продемонстрировала, что мы изменяем поведение атомной частицы сами фактом ее наблюдения, и что сам факт нашего наблюдения галактик делает их более далекими от нас. Непреодолимым препятствием для объективного познания служит наше собственное субъективное присутствие, которое представляет собой феноменальное отсутствие. Как может постижение постигать то, что само постигает? Мы не можем не признавать, что совершенное понимание – это источник и поле нашего собственного субъективного бытия, которое можно интуитивно чувствовать, но не наблюдать объективно. Это понимание представляет собой наше интуитивное знание своей универсальности, того, что мы суть основа, поле, в котором появляется все множество форм и опыта. Именно сознание – я есть – служит общей основой для всякого чувствующего существа, дающей ему интуитивное чувство бытия, о котором мы не можем иметь объективного знания и, следовательно, не можем строить его механическую или линейную схему. В действительности, происходит так, что мы игнорируем поле, подоплеку, и сосредоточиваем свое узкое видение, подобное лучу фонаря, на феноменальных объектах, событиях и переживаниях, в то время как единственный способ, каким может случаться понимание – это выключить фонарь и позволить вступить в дело широкому прожекторному видению молчащего, постящегося ума, чтобы само собой могло случаться живое осознание того-что-мы-есть.

Тогда совершенное понимание, широкое прожекторное видение всей вселенной, показывает ее как гармонию замысловатых узоров, «сеть драгоценных камней, каждый из которых отражает все другие». Только узкое видение видит каждый узор в отдельности, друг за другом, и приходит к выводу, что вселенная полна конфликтов. Действительно, биологический мир, несомненно, представляет собой «общество взаимного поедания», в котором один вид становится пищей для другого, но такова часть плана вселенского разума, так должно быть, чтобы биологическое равновесие не было нарушено перенаселением и самоудушением. На самом деле, именно ограниченное узкое видение придает этому совершенно нормальному универсальному феномену оттенок ужаса, в то время как широкая перспектива совершенного понимания видела бы вещи такими как они есть, что рождение и смерть – это, в действительности, всего лишь соединение и разложение, появление и последующее исчезновение феноменальных объектов в проявлении.

Именно применительно к этому совершенному пониманию, представляющему собой всю тотальность функционирования проявленной вселенной, Чжуан-цзы описывает «человека совершенной добродетели» по контрасту со средним человеком, живущим свою жизнь (которую с таким энтузиазмом пытается продлить наука) в постоянной надежде на лучшее будущее и в постоянном страхе неминуемой смерти:

«Человек совершенной добродетели в покое не имеет мыслей, в действии не имеет страха. Он не признает ни правильного, ни неправильного, ни хорошего, ни плохого. В четырех морях, когда все процветают, это его отдых. Люди цепляются за него, как дети, потерявшие своих матерей, они сплачиваются вокруг него, как заблудившиеся путники. У него есть богатство, но он не знает, откуда оно приходит. Он имеет более чем достаточно еды и питья, но не знает, кто их предоставляет… (как это удивительно точно подходит для описания Нисаргадатты Махараджа!). В век совершенной добродетели люди не нуждаются в том, чтобы их ценили – способности не бросаются в глаза. Правители – всего лишь маяки, в то время как люди свободны как лани. Они справедливы, не зная о долге перед своими ближними. Они любят друг друга, не зная о милосердии. Они верны, не зная о верности. Они честны, не зная о честности. Они действуют свободно во всем, не признавая обязательств ни перед кем. Поэтому их деяния не оставляют следа; их дела не передаются потомкам».

Важный момент в этом повествовании состоит в том, что действия «человека совершенной добродетели» – джняни – не носят преднамеренный характер, потому что их от него ожидают, а представляют собой его «таковость», возникающую из совершенного понимания, и, следовательно, являются спонтанными и не продуманными заранее, будучи неотъемлемой частью самого этого понимания. Поэтому понимание и действия не отдельны друг от друга и не должны быть отдельными. Еще один – возможно более важный момент – это то, что очевидные добродетели справедливости, милосердия, верности, честности, сострадания и т. д. не культивируются намеренно с целью получения некой заслуги (материальной или иной), а представляют собой естественное следствие самого понимания. Понимание этого неизбежного вывода, по существу, означает временную отмену нашей диалектической логики и ведет к своего рода онемению ума, поскольку противоречит всему нашему обусловленному мышлению. Однако понимание такого человека не зависит от его разделенного ума; он интуитивно принимает вселенную как завершенную и полную в каждый момент – здесь и сейчас.

Иными словами, истинное понимание честно принимает человеческие недостатки не только как часть функционирования всей вселенной, но как столь же необходимую часть, как соль необходима для пищи. Когда осознается, что истинное понимание не проводит различия между правильным и неправильным, верным и неверным, а принимает все как отражение ноуменального бытия, становится ясно, что любое намеренное стремление что-либо «улучшать» было бы внутренним противоречием. Как сказал бы Махарадж, «любое намеренное усилие – это все равно, что бить в барабан, чтобы найти беглеца» или, как сказал бы даосский мудрец, «приделать змее ноги». Иначе говоря, основа понимания – это принятие широкого разнообразия в множестве проявления, понимание бесплодности попыток разглаживания всех различий в единую концепцию того, что мыслится как верное или правильное, осознание того, как глупо пытаться укладывать мир на Прокрустово ложе линейных правил, вытягивая человека, если он слишком короток для длины ложа, или отрезая часть ног, если он слишком рослый!

Истинное понимание способствует вере в совершенную гармонию в работе вселенной, невзирая на видимость хороших и плохих аспектов, вере в нормальный процесс жизни, представляющий собой постоянные изменения и преобразования, включая рождение и смерть. Еще раз процитируем Чжуан-цзы: «Откуда мне знать, что любовь к жизни – не заблуждение? Откуда мне знать, что тот, кто боится смерти, не подобен человеку, который в молодости был вдали от дома и потому не имеет намерения возвращаться?.. Откуда мне знать, что мертвые не будут сожалеть о своей прошлой жажде жизни?» Интересно подумать, что если бы можно было заснять на пленку историю цивилизаций, а также геологических и биологических формаций за последние 5000 лет и быстро прокрутить ее, наподобие ускоренного фильма Чарли Чаплина, то мы увидели бы только что-то вроде кристаллов, образующихся и растворяющихся с невероятной быстротой, и это не имело бы вообще никакого отношения к тому, что люди считали жизнью в течение тех 5000 лет! В действительности, все зависит от точки зрения, и восприятие того, что «вещи» не имеют реальности, что «я» и «вещи» – это один и тот же процесс жизни, что не восприятие этого – тоже часть этого же процесса и, наконец, что с этим ничего нельзя сделать или не сделать! Все сущее – это «поток и мириады его изгибов/волн, пузырей, брызг, водоворотов и воронок» – и это и есть мы. Какова была бы реакция на это? Что это «звучит» чудесно, но.… И эта позиция – тоже часть того-что-есть. Как это может быть? Как это может не быть? То-что-есть – это все, ничто происходящее не может быть вне этого. Именно в этом смысле Нисаргадатта Махарадж утверждал, что понимание – это все: будь центром вселенной, и вселенная исчезнет; будь одним из многих чувствующих существ – и ты в аду. Думай с точки зрения Целого, и никакие проблемы не смогут возникнуть. Думай с точки зрения индивида, и проблемы не прекратятся.

Когда Махарадж утверждал, что понимание – это все, он также обычно объяснял, что когда возникает совершенное понимание, ему сопутствует осознание того, что не может быть никакой отдельной сущности, чтобы осуществлять какое бы то ни было произвольное действие: оно включает в себя понимание того, что индивид – это просто феноменальная видимость в сознании, и как таковой не может иметь никакого независимого или автономного существования, а потому представления об индивидуальной сущности, обладающей каким-либо выбором решения и действия просто нелепы. Это может вести только к одному выводу – что всякое действие, строго говоря, спонтанно. Этот вывод демонстрируется в жизни тем фактом, что очень многие события не соответствуют заранее задуманным планам. Есть также факт жизни (который весьма часто полностью игнорируют), что большинство действий в живом организме происходят полностью без сознательного управления. Различие между человеком понимания и обычным человеком состоит в том, что первый доверяет интуитивному широкому видению, тогда как второй предпочитает использовать свое ограниченное узкое видение, которое, как он думает, он может направлять куда захочет. Вся суть, однако, в том, что в полноте функционирования спонтанное действие будет происходить независимо от концептуальной воли или намерения. Действительно, когда такие действия случаются, индивид бывает озадачен и не может объяснить, почему он явно делал что-то, чего он не только не планировал, но и что почти полностью противоречит его природе и темпераменту.

Интересный случай в связи со спонтанным действием рассказала мне моя замужняя дочь Джайя, которая живет в Бангалоре – столице штата Карнатака в южной Индии. Он касался ее подруги, которая всецело верила в силу и эффективность практики повторения Вишнусахасранама (тысячи имен Господа Вишну). Это случилось однажды вечером. Ее муж, как обычно, вернулся из клуба и отдыхал в своем любимом кресле с газетой в ожидании ужина. Когда зазвонил звонок, она пошла и открыла дверь, и была захвачена врасплох двумя мужчинами, которые ворвались внутрь и захлопнули за собой дверь. У одного из них в руке был страшный нож, и он шепотом предостерег ее, чтобы она не поднимала шума и не кричала. Они вошли в гостиную, и пока мужчина с ножом караулил ее испуганного мужа, другой тихо обошел другие комнаты, чтобы убедиться, что в доме больше никого нет. Затем ее попросили пройти в соседнюю комнату и тихо сидеть там в темноте. Видя, что противиться бесполезно, она пошла в другую комнату, в большей степени озадаченная, чем испуганная, так как ей все время казалось, что происходит что-то неправильное: как с ней могло случиться такое, когда она регулярно повторяет Вишнусахасранам? Потом она услышала страшный рев своего мужа, и поспешив обратно в гостиную увидела, что ее муж, более разгневанный, чем когда либо на ее памяти, ударил человека с ножом по лицу тяжелым стулом и громко поносил их обоих за насилие. Видя этот Рудраватар (гневный аспект Шивы), оба мужчины бросились вон из дома, а ее муж погнался за ними, все еще держа над головой стул. Это действие воспитанного человека было не только совершенно спонтанным и неожиданным, но и полностью не соответствующим его характеру, поскольку обычно он был очень мирным человеком, отнюдь не спортсменом или энтузиастом физической культуры, и самым энергичным из его занятий была игра в бридж в клубе.

В то время как среднему человеку спонтанная деятельность может казаться необычной и вызывающей удивление, для человека понимания это нормальный процесс. Другим кажется, что любые действия джняни становятся успешными, и они ошибочно приписывают это его «способностям» (сиддхи). В действительности, его успешность обусловлена, главным образом, чувством уверенности, которое возникает благодаря отсутствию тревоги, подрывающей веру человека в свои силы. В то же самое время, он к тому же полностью способен делать то, что естественно получается в существующих обстоятельствах, с полным равнодушием к условностям, последствиям или приличиям. Именно по этой причине он обычно бывает загадкой для большинства людей: его действия непредсказуемы именно потому, что они естественны и спонтанны!

Как понимание переводится в действие в повседневной жизни? Ответ таков: осознавая жизнь, но не думая о ней, постоянно, но без усилий, так что это «осознавание» продолжает функционировать, даже когда есть мысли. Истинное понимание включает в себя осознание того, что подобно облакам, скитающимся по небу, мысли, проплывающие в уме, не имеют ни дома, ни корней. Коль скоро сознание видится как основа всего феноменального (включая чувствующих существ и их мысли и действия), различение прекращается, поскольку никакая вещь не может обладать сколько-либо независимым существованием. Тогда добродетели и пороки видятся не как противоположности, а как полярные эквиваленты, которые отрицают друг друга при взаимоналожении. Всякое действие становится спонтанным, будучи работой потенциальности как латентной силы, которая проявляется в удивительном плодоношении растений, в формировании глаз и ушей, в циркуляции крови и образовании нервных сетей. Такая сила или энергия порождается без всякого сознательного руководства, это естественная и спонтанная сила, лишь один аспект которой представляет электричество (никто по-настоящему не знает его природы, хотя его действие общеизвестно). Вот во что переводится истинное понимание – в спонтанную и естественную деятельность в практических делах повседневной жизни. Эту чудесную естественную силу потенциальности (не имеющую никакого отношения к сиддхам) прекрасно описывает Лао-цзы: