Текст книги "Исследование Вечного"

Высшая добродетель не (намеренно) добродетельна,

и потому это добродетель.

Низшая добродетель держится за свою добродетельность,

и потому это не добродетель.

Высшая добродетель не использует силу,

но ничто не остается не сделанным.

Низшая добродетель использует силу,

но ничего не достигает.

Потенциальность тонет в обычности и безымянности и потому часто не замечается, как в случае Нисаргадатты Махараджа. Эта та же сила или энергия, что обнаруживает гениальность в различных людях в разных областях деятельности, которую невозможно объяснить в земных терминах, с помощью последовательного линейного метода, выражаемого словами. Единственное, как ее можно описать (но не объяснить), это посредством некоторых намеков, как делает Лао-цзы:

Когда утрачивается великое Дао, появляются (понятия) человечности и справедливости.

Когда приходят знание и умствование, возникает великое заблуждение.

Когда разлаживаются семейные отношения, появляются (понятия) хороших родителей и почтительных детей.

Когда в стране наступает беспорядок и смута, появляются (идеи о) верноподданных министрах.

Когда действие спонтанно и совершается без малейшего колебания, для мысли нет места, поскольку мысль, в полном смысле слова, возникает из неудачи, неспособности выживания. Любопытный факт – шансы на выживание выше всего, когда нет чрезмерного желания выжить (это видно по множеству успешных действий в ситуации «сделай или умри»), поскольку тем, кто не мучает себя своими опасениями, доступна особая сила потенциальности. Однако еще более любопытно то, что тревога включает в себя положительное усилие перестать беспокоиться. Вот здесь действительно вступает в свои права истинное понимание: всякое проявление воли, положительное или отрицательное – это бремя, по той простой причине, что волевое беспокойство в любом случае исходит от ложного, не существующего индивидуального эго. Истинное понимание отважно принимает все, что приносит жизнь, без всякого сопротивления или отступления, предоставляя уму свободу думать все, что ему хочется, в том числе свободу беспокоиться. Так, говоря о смерти своего учителя Лао-цзы, Чжуан-цзы заявляет: «Учитель пришел потому, что для этого пришло время. Он ушел потому, что следовал естественному течению». Как часто говорил Нисаргадатта Махарадж: «На переживаемое реагирует только психосоматический аппарат, а он может реагировать только в соответствии с тем, как он создавался (т. е. в соответствии со своими генами) и формировался. Более того, разные организмы тела-ума будут реагировать по-разному, и одно и то же тело-ум может реагировать по-разному в разных обстоятельствах. Так зачем беспокоиться? Иначе говоря, чувствам, эмоциям и мыслям должно быть позволено действовать естественным образом, поскольку любая попытка их контролировать может привести только к ухудшению расстройства. Как говорит Господь Кришна в «Бхагавадгите»: «Человек, который един с Божественным и понимает Истину, верит, что вообще ничего не делает, ибо в видении, слышании, осязании, обонянии, вкушении, хождении, сне, дыхании, говорении, испускании, усвоении, открывании и закрывании глаз он считает, что объектами чувств занимаются только чувства». Любое изменение в мыслях, эмоциях, аппетите может происходить только через посредство истинного понимания, и мышечное усилие, направленное на управление ими, неизбежно будет бесполезным, в значительной степени потому, что нервная система – это, по существу, электрическая схема, а не мышца.

Одно из самых смелых заявлений по этому вопросу принадлежит китайскому мудрецу Янчжу:

«Позволяй уху слышать то, что оно хочет слышать, глазу – видеть то, что он жаждет видеть, носу – обонять то, что ему нравится обонять, устам – то, что они хотят говорить, позволяй телу иметь всякое удобство, которого оно требует, позволяй уму делать, что ему угодно… Телу для его удобства нужны тепло и хорошая пища. Мешая ему их получать, ты ограничиваешь то, что естественно и необходимо для человека. Ум хочет свободы блуждать где ему угодно, и если у него нет этой свободы, то ограничивается и расстраивается сама природа человека».

Конечно, следует помнить, что этот совет дается искателям знания, которые могут ошибочно увлекаться дисциплинарными практиками, что оказалось бы препятствием. Нисаргадатта Махарадж тоже неоднократно предостерегал своих слушателей, чтобы они не пытались контролировать свои мысли, эмоции и инстинктивные потребности. «То, что должно уходить, – говорил он, – должно отпадать само собой. Любая попытка контролировать мысли или инстинктивные потребности, будет только укреплять их, а вместе с ними и эго. Все, что вас интересует, – все, что вы есть, – это безличное понимание. Пусть это понимание действует посредством простого свидетельствования без суждения».

Последний вопрос: Какова основа, на которой спонтанность действует столь эффективно? Если ответить одним словом, то это смирение, но не в том смысле, в каком обычно используется это понятие. То, что обычно называют «смирением», на самом деле оказывается перевернутой или отрицательной гордыней, тогда как единственный смысл подлинного смирения – это полное отсутствие любой сущности, испытывающей или не испытывающей гордыню. То, что мы интерпретируем как страдание, на самом деле – отрицательная форма счастья, и точно так же, счастье – это положительная форма страдания, и они оба представляют собой, соответственно, отрицательный и положительный аспекты того, что мы понимаем как опыт. Аналогичным образом, смирение – это отрицательная форма гордыни, а гордыня – положительная форма смирения, поскольку они представляют собой, в сущности, одно и то же и отличаются только интерпретацией. Под истинным смирением подразумевается отсутствие эго-сущности, переживающей то или другое.

Итак, последовательность ясна: глубокое и ясное понимание (не интеллектуальное уразумение на линейном уровне) того-что-есть ведет к подлинному смирению и уничтожению эго-сущности; отсутствие эго-сущности ведет к отсутствию сознательного усилия, что, в сущности, означает естественное и спонтанное действие. Это спонтанное действие отражает тот факт, что человеческий разум – это не что-то внешнее, встроенное в чувствующее существо, а действительно неотъемлемый аспект всего организма проявленной вселенной, который поддерживает функциональный порядок в динамическом равновесии благодаря действию сознания, представляющего собой основу всего феноменального проявления. Это равновесие поддерживается посредством механизма полярности между кажущимися противоположностями; поэтому конфликт, основывающийся на абсолютных непримиримых противоположностях добра и зла, субъекта и объекта, «меня» и «другого» неизбежно был бы не только поверхностным и временно значимым, но и в своей основе неприемлемым для основной культуры. На самом деле это сводится к тому, что весь этот феноменальный спектакль – Лила – не имеет никакой реальной цели, и что действительно бесполезно искать цели в жизни в открытом соперничестве против кого бы то ни было. Большинство «успешных» людей охотно признавали бы это в глубине души, но многолетнее обусловливание так сильно, что большинство человеческих существ, в особенности на Западе, не осмелились бы принять это и признаться в этом. И, разумеется, как только представляется цель, спонтанность сразу уничтожается, и власть захватывает «я»-сознание эго-сущности. С этого момента видение сосредоточивается только на цели, таким образом упуская все стоящее в жизни. На самом деле «целеустремленная» жизнь упускает цель жизни, состоящую в том, чтобы наслаждаться единственностью в двойственности и множественности жизни. Когда истинное понимание вызывает подлинное смирение и избавляется от эго-сущности, возникает чувство полной свободы, и затем приходит прожекторный свет истинного видения, который не упускает ничего и наслаждается всем. Тогда спонтанное действие, не вступающее в конфликт с естественным ходом событий, дает человеку понимания возможность полностью воспринимать мир своими чувствами. Он относится к этому легко, он расслаблен и свободен от напряжения, поскольку безразличен к результатам, и без всяких запретов в полной мере наслаждается игрой жизни.

Интересно видеть, как понимание – и сопутствующее ему спонтанное действие – относятся к добродетелям, культивировать которые побуждает человека почти всякая организованная религия. Возьмем случай феномена гнева, который, без сомнения, болезненно знаком любому человеку, и который, как принято считать, следует сдерживать. С точки зрения напряжения, спорно, кто более подвержен его разрушительному действию – тот, кто свободно дает выход своему гневу и избавляется от него, или тот, кто приучен к необходимости сдерживать свой гнев и обнаруживает, что всякое усилие, направленное на его сдерживание, только загоняет напряжение внутрь, пока оно очень скоро не взрывается сердечным приступом или чем-то подобным. Когда средний человек сердится, он думает примерно так: «Я сержусь, а мне не следует сердиться». Такие мысли исходят от эго, «меня», и гнев возникает потому, что «другой» говорит или делает что-то, что эго считает противоречащим его интересам. Иначе говоря, этот тип мышления происходит в разделенном уме, и пока существует разделение между «мной» и «другим», неизбежно должны иметь место гнев и сходные феномены. С другой стороны, что происходит, когда имеется понимание? Пока существует тело как психосоматический аппарат, оно неизбежно должно разными способами и в разной степени реагировать через посредство чувств на внешние стимулы. Когда человек понимания сердится (можно допустить, что таких ситуаций было бы значительно меньше, чем в случае обычного человека), он не говорит себе: «Я сержусь», и не пытается оправдывать свой гнев. Человек понимания просто свидетельствует феномен гнева и не пытается его оправдывать; он не вовлекается в феномен гнева в качестве «себя» против «другого». В этом случае гнев больше не получает топлива, чтобы продолжать тлеть, и потому, естественно, должен уничтожать сам себя – и такое уничтожение также свидетельствуется. Иными словами, когда есть понимание, случайное возникновение гнева как спонтанной реакции на внешний стимул почти сразу сопровождается его уничтожением. Как говорил Нисаргадатта Махарадж, «мысли – желания – эмоции действительно возникают, но за них не цепляются».

Сходную картину можно видеть в том, что касается «достижения» добродетелей, наподобие терпимости или сочувствия. Едва ли существует религия, в заповедях которой эти добродетели не занимают почетного места, и такие заповеди непрерывно повторялись на протяжении последних двух тысяч или более лет, без малейшего улучшения человеческой природы или поведения – скорее наоборот, ситуация становилась только хуже, и теперь почти каждый человек опасается за само выживание человечества! Хотя современная ситуация, несомненно, наиболее трагична – учитывая постоянную угрозу ядерной катастрофы – на самом деле она не лишена и определенного комического элемента. Каждое «я» болезненно обеспокоено ситуацией, но продолжает яростно соперничать за малейшую материальную выгоду (действительно ли она ему нужна или нет) против каждого «другого»! Есть одна история, иллюстрирующая современное состояние мира. На одной утренней службе армейский капеллан объявил: «Этим утром я буду читать проповедь о злоупотреблении военными словом „чёрт“».[9]9
  В оригинале «hell», т. е. «ад», поскольку на Западе не принято поминать чёрта, но в соответствующих русских выражениях используется именно слово «чёрт» (пер.).


[Закрыть] Затем он стал очень подробно обсуждать абсурдность и скудость общения с использованием таких повседневных выражений, как «Убирайся ко всем чертям!», или «Какого черта тебе надо?» или «Где тебя черти носили?» Он объяснял, как легко освободиться от этой отвратительной привычки, лишь немного постаравшись использовать более конкретные слова вместо абстрактного «чёрт». Это была хорошая проповедь. Стоя у двери после молитвы и провожая выходивших верующих, капеллан получил от старшего офицера такую искреннюю похвалу: «Капеллан, это была чертовски хорошая проповедь. Я надеюсь, ребята ее надолго запомнят».

Как неоднократно напоминал своим посетителям Нисаргадатта Махарадж, когда имеется понимание, понятия терпимости и сочувствия принимают совершенно другой оборот: они теряют свой аспект принуждения, свойственный предписаниям, и вместо этого становятся естественными следствиями самого понимания. Терпимость и сочувствие естественным образом вписываются в мораль и поведение человека понимания, поскольку понимание существенно способствует осознанию того, что человек, по сути, – только часть всего феноменального проявления, что чувствительность, которой наделен человек (и которая заставляет его считать себя отдельным от остального мира) – только механизм природы для восприятия феноменальной вселенной, и потому отдельность «меня» от «другого», составляющая эго, будучи полностью иллюзорной, не имеет неотъемлемой собственной природы. Другими словами, понимание предполагает уничтожение разделения между «мной» и «другим», являющегося первопричиной всякой нетерпимости и конфликта. Поэтому добродетели, которые принято считать чем-то, что следует сознательно культивировать с целью обретения некой – материальной или иной – заслуги в этом мире или в загробной жизни, в действительности представляют собой естественное следствие самого понимания, и как таковые не имеют для человека понимания никакой особой ценности. В том, что касается человека понимания, добродетели представляют собой просто одну часть пары взаимосвязанных противоположностей; принимая понятие любой добродетели, человек не может отвергать ее взаимосвязанную противоположность.

Сама суть понимания состоит в том, что невозможно отвергать что бы то ни было в феноменальном проявлении. «Кто» будет отвергать что? Этот «кто» сам составляет часть совокупного проявления, а совокупность феноменального проявления – это объективное выражение субъективного ноумена. Поэтому суть истинного понимания – безусловное и добровольное приятие всего разнообразия в проявлении и его функционировании. Кто принимает? Разумеется, «Я», не «я»: субъективное ноуменальное «Я», чьим объективным выражением является феноменальное проявление и все, что в нем есть, хорошее и прекрасное наряду с плохим и безобразным, «Я», которое утратило свое временное феноменальное отклонение «я». Иными словами, «кто» не имеет отношения к делу, поскольку понимание, включающее в себя приятие «того-что-есть» – это и есть безличное субъективное «Я».

17. Заключение

Нисаргадатта Махарадж так мало ссылался в своих беседах на традиционные священные тексты, что постоянные посетители различных Гуру сразу замечали этот факт, который некоторые из них ставили ему в вину. Есть много таких людей, которые сделали своей привычкой посещать как можно больше Учителей, и они имеют обыкновение упоминать об этом с некоторой гордостью. На самом деле, я припоминаю одного посетителя из захолустья, который рассказал Махараджу, что тот – восемьдесят шестой святой человек, которого он посетил. Махарадж, обладавший живым чувством юмора, выслушал его не только серьезно, но и с выражением восхищения, что, несомненно, доставило посетителю большое удовольствие. Думаю, Махараджа это тоже немало повеселило. Некоторые такие посетители, удовлетворенные даршаном (лицезрением) Махараджа, обычно ограничивались одним визитом и потом отправлялись к какому-нибудь другому Учителю, следующему в их списке. Некоторые другие хотели, в дополнение к даршану, послушать беседу или рассуждения Махараджа. Эти знали все стандартные слова, разнообразные формулы во многих традиционных текстах, и считали Махараджа бесполезным, так как он не демонстрировал знакомства с этими текстами и способности их свободно цитировать. Они не осознавали, что слова Махараджа основывались на его собственном опыте, а не на учености. Возможно, именно по этой причине Махарадж обычно принимал в своей маленькой комнатке наверху лишь сравнительно немногих посетителей, и это были те, кто интуитивно чувствовали величие Махараджа и могли инстинктивно вытеснять на задний план свое возможное знакомство со священными текстами, чтобы иметь возможность непосредственно усваивать учение Махараджа.

Реальная опасность чрезмерного знакомства с ключевыми словами, фразами и формулами состоит в тенденции без разбора запоминать и повторять такие формулы, считая это самоцелью. Сколько псевдо-ученых, псевдо-святых и псевдо-гуру гордятся своей способностью цитировать по памяти всю «Бхагавадгиту». Опасно то, что действительное значение, стоящее за этими ключевыми словами и фразами, легко может не только вытесняться на задний план, но и полностью игнорироваться. Это так же опасно, как считать формулу E=MC² полной Теорией Относительности. На самом деле, можно было бы легко представить себе рождение этих формул в далеком прошлом после серии просвещенных бесед, диалогов и дискуссий с одаренными от природы искателями, когда ученики почтительнейше просили древнего просветленного мудреца кратко изложить суть всего учения в одной фразе или формуле, которая могла бы вновь мгновенно разжечь радостную искру просветления или, по крайней мере, опустошать ум, делая его ничем не занятым. Так могла возникнуть красивая санскритская формула «Тат Твам Аси» – Ты Есть То. Но очень часто бывает так, что то, что должно было стать наивысшим венчающим триумфом чрезвычайно глубокого урока мистицизма – махавакья – теперь трактуется как исходное положение, без существенного объема необходимой предшествующей подготовки. Поэтому результатом становится поверхностное знакомство с мистическим учением, которое плодит «своего рода благочестивую невосприимчивость, оцепенение духа, внутреннюю глухоту к смыслу священных слов».

Несомненно, что именно для того чтобы препятствовать такого рода «внутренней глухоте к смыслу священных слов», Нисаргадатта Махарадж предпочитал основывать свои беседы на собственном опыте, а не на словах какого-то другого просветленного существа прошлых эпох, и строить их на само-подтвержденном опыте собственного непосредственного осознания, а не на древних шрути или вдохновенных писаниях.

Учение Махараджа в основном касалось единой Божественной Реальности, лежащей в основе всего проявления, без которой не было бы возможно вообще никакое проявление, не говоря уже о его восприятии и познании – то есть универсального сознания или, как его называли китайские философы, Ума. Действительно, как обычно говорил Махарадж, сознание – это и проявление проявленного, и его познавание. Иначе говоря, сознание – это все, что есть, а проявленное и все в нем – это видимость в сознании. Люди – и все чувствующие существа – в действительности только видимости, составляющие часть того проявления, и помимо этого не обладают никаким автономным или независимым существованием. Такова Истина, нравится она людям или нет, принимают они ее или нет. На самом деле, апперцепция этой истины – это и есть все просветление, которого можно ожидать. Конечно, это должно быть не просто интеллектуальным пониманием, а апперцепцией, полной неизмеримой глубины и абсолютной убежденности. Самое существенное, что подобная апперцепция может иметь место только в уме (содержании сознания), который не занят страхами и надеждами «я», касающимися феноменального мира, и, следовательно, находится в незанятом или «постящемся» состоянии и потому способен вмещать такое восприятие. Такой ничем не занятый или постящийся ум (то есть не только не глупый, но крайне острый и живой ум) суфийский поэт Джалаладдин Руми описывал с помощью научной метафоры как ум, снабженный духовной «астролябией Божественных тайн». Обычный материалистический ум интересует только движущийся, изменчивый процесс становления, в то время как То-Что-Есть – это вечное состояние бытия. Индивидуальное «я» может заниматься только процессом становления; только когда уничтожается индивидуальное «я», состояние бытия может постигаться и реализовываться в ноуменальном измерении. Другой основной момент, касающийся апперцепции Божественной Основы – это то, что это состояние, будучи в своей основе неизменным, не может «обретаться» или «достигаться». Все, что необходимо – это устранение состояния становления или изменения, наложившегося на вечное состояние. Этот процесс – если его можно так называть – представляет собой не процесс создания или достижения чего-либо посредством положительного усилия, а подлинно отрицательный процесс устранения – посредством отрицающего усилия глубокого понимания – затуманивания или покрова (майи), наложившегося на первоначальное состояние. Нисаргадатта Махарадж никогда не уставал повторять: «Понимание – это все». Как сказал Майстер Экхарт: «Знающий и знаемое суть одно. Простые люди воображают, что они будут способны видеть Бога, как если бы он стоял там, а они здесь. Это не так. Бог и я – мы едины в знании».

Бесплодность положительных усилий для постижения реальности прекрасно выражена у Юнцзя Даши:

Только когда охотишься за Этим, ты Его упускаешь,

Ты не можешь ухватить Это, но потом не можешь избавиться от Него;

И пока ты не можешь ни того, ни другого, Оно идет Своим собственным путем.

Ты хранишь молчание, и Оно говорит; ты говоришь, и Оно безмолвствует.

Великие врата Сострадания широко открыты, к Этому нет никаких препятствий.

Как, бывало, говорил Нисаргадатта Махарадж, ненужная тайна, касающаяся сущностной природы вещей, годами создавалась теми, у кого не было подлинного постижения Истины. Те, кто понял, говорят, как все поистине просто. Единственное условие – это то, что знание должно желаться с огромной силой. Махарадж, бывало, смеялся над иронией всего этого. Ты не можешь видеть Это, ты не можешь чувствовать Это, потому что на самом деле не хочешь. Ты не хочешь, потому что ты или слишком занят, наслаждаясь многими «хорошими» сторонами жизни, или слишком занят, жалея себя из-за горя и несчастья, которые причиняют тебе многие плохие стороны жизни. Если бы ты только сидел безмятежно и безмолвно – сказал бы Махарадж – то не мог бы этого не чувствовать. Без Этого – сознания – ты был бы трупом. Даже когда сознание временно отсутствует – как в глубоком сне – ты не осознаешь ни мир, ни что-либо в нем. На самом деле, ты и есть сознание, если ты хочешь видеть Реальность как единственность. Если бы ты хотел видеть Реальность как Бога, отдельного от тебя самого как индивида, ты бы все равно видел сознание как никогда не бывающее отдельным от тебя. Святой Тукарам пел в одной из своих бессмертных абханг: «Куда бы я ни шел, ты всегда со мной (как друг, философ и проводник)». Более того, как Махарадж напоминал своим посетителям, сознание работает постоянно, руководя тонкими физиологическими способностями в осуществлении непрекращающихся процессов дыхания, усвоения и т. д. Что, как не сознание, может заставлять незначительное семя развиваться в полностью сформированный зародыш или могучее дерево? На самом деле, если кто-либо говорил о «своем» сознании, Махарадж смеялся и напоминал этому человеку о могучей силе обусловленности, заставляющей людей говорить о «своем» сознании, когда в действительности именно сознание владеет множеством чувствующих существ в качестве своего многообразного физического механизма – «Десяти Тысяч Вещей», как говорят даосы, – посредством которого оно функционирует и управляет миром и остальным проявлением. Махарадж постоянно советовал своим посетителям продолжать вести свои повседневные дела как обычно, за исключением того, что у них должно войти в привычку помнить: весь этот спектакль – сознание, все феноменальное проявление – видимость в сознании. Все функционирование проявления – это сознание, воспринимаемое и познаваемое сознанием посредством психосоматических механизмов, известных как люди и другие чувствующие существа. Тот, кто глубоко постиг это факт, неизбежно будет видеть все функционирование этой вселенной как Лилу (божественную игру) с некоторым чувством изумления и огромной терпимостью. Такой человек неизбежно увидит, что сознание или (во фразе Экхарта) Бог, создатель и вечный воссоздатель мира, «воплощается и развоплощается» в полноте феноменального функционирования; что Божественная Основа, в которой укоренена многоликая, ограниченная временем психика – это, как говорил Махарадж, действительно простая вещь, то есть не-вещь, простое вневременное осознавание, которое мы можем называть сознанием; и что мы действительно представляем собой ту полноту ноуменальности, что тождественна ноуменальности, в которой она проявилась – Абсолютной Единственности. Все, что необходимо – это отрицать и уничтожать то разделение, которое заслонило нашу ноуменальность нашим отождествлением с отдельной сущностью в качестве «я» в противопоставление «другому».

В определенной степени, простая истина делается загадочной из-за ограничений слова и языка. Язык подобен одиночному лучу света, который приходится использовать для освещения огромной сцены, и тогда всю сцену становится почти невозможно охватить, если ее можно показывать только небольшими кусочками. Поэтому учителя много раз утверждали, что Реальность можно истинно постичь только посредством мгновенного озарения, подобного молнии. В том, что художник представляет себе как законченную скульптуру, обычный человек может увидеть только кусок камня. Только удаляя ненужную часть камня, скульптор создает окончательный образ. В крайне уместном и красивом отрывке V в., автор, известный под именем Дионисий Ареопагит, объясняет ситуацию следующим образом: «… ибо это чем-то похоже на искусство тех, кто высекает из камня полный жизни образ, убирая вокруг него все, что мешает ясно видеть скрытую форму, открывая ее скрытую красоту исключительно путем удаления лишнего. Ибо я полагаю более подходящим славить Его посредством убавления, а не прибавления, поскольку приписывая Ему атрибуты, мы идем от всеобщего к частному; но восходя от частного к всеобщему, мы убираем от Него вещи, чтобы мы могли непосредственно знать непознаваемое, которое сокрыто внутри и за всеми (чувственно) познаваемыми вещами».

Человеческие языки эволюционировали и развивались с одной целью – иметь дело со вселенной, какой она предстает человеческому здравому смыслу, с миром, который состоит из бесчисленных событий, касающихся множества отдельных индивидов и вещей, рассеянных по большой площади, как это видится согласно человеческому интеллекту, основанному на ограничениях пространства-времени. Но имея дело с чем-то, что не только не имеет длительности, но и полностью не связано с понятиями пространства-времени, языки, основанные на семантике пространства-времени на традиционном уровне, оказываются полностью негодными. Даже на уровне субатомной физики традиционный лексикон математики оказывается настолько неадекватным, что пришлось разрабатывать почти полностью новую лексику, которую, по-видимому, способны понимать только современные ученые. В самом деле, некоторые из утверждений современных физиков-теоретиков заставляют задумываться, относятся ли они к физике или к метафизике. Проблема семантики в отношении ноумена и его объективного выражения в качестве феноменального проявления, несомненно, очень реальна. Отсюда неизбежные парадоксы и отступления в текстах, посвященных этому вопросу, возможно, заставившие одного редактора заметить, что автору книги^* «приходится искать поддержки в отступлениях, которые на время отвлекают внимание читателя от основной посылки». Отсюда и трудность непосредственного понимания Божественной Основы, которую один даосский мастер выразил так: «Знание – это ложное понимание; незнание – это слепое невежество».

Отсюда также и ее описание как «ее можно достичь, но не видеть». Короче говоря, все это эквивалентно тому, что единственный способ понимать Реальность – это быть Реальностью, а это все равно, что сказать: «Ты Ее не поймешь, пока Ее у тебя не будет».

Когда имеешь дело с предметом Божественной Основы, или Истины, или Бога (или всего, чего угодно), под лавиной слов и эмоций часто оказывается похоронен вопрос, исходящий от искреннего человека: «Мне вполне достаточно вести мою жизнь так, как я всегда это делал, законопослушным образом и с разумным отношением к большинству вещей и понятий. Иными словами, я обычный грешный человек. Почему меня должна волновать окончательная Реальность?» Если ответить, что знание Бога – это главная и наивысшая цель в жизни, то снова со всей искренностью будет задан вопрос: «Почему?». Вопрос следует встречать с равной искренностью. В действительности, суть в том, что личная индивидуальность – личность, или «я», – для всех практических целей вправе считать, что она вольна отождествляться с почти бесконечным числом объектов: едой, питьем, сексом, богатством, властью, славой; с женой и детьми, друзьями, родственниками; с увлечениями, коллекциями, клубами; с профессией, политикой, амбициями; болями, болезнями, надеждами, страхами или различными сочетаниями этих вещей. Почему обычному порядочному человеку следует интересоваться Богом или Реальностью? Ответ, что жизнь нелегка, и что череда болезней или неудач заставит его думать о Боге – это не правдивый ответ, поскольку он означал бы лишь своего рода духовный шантаж. Учение Нисаргадатты Махараджа чрезвычайно просто. Его ответ на этот вопрос был бы простым и прямым: «Вы совершенно правы – на самом деле, вам нет никакой нужды интересоваться религией, Богом, Реальностью или чем угодно еще». Этот ответ основывался бы на определенных непреложных фактах или истинах: (а) Индивидуальная сущность просто не существует, и потому не может иметь никаких реальных проблем, кроме тех, что мог бы придумывать ум; (б) когда в тотальности феноменального функционирования есть необходимость в том, чтобы тот или иной психосоматический аппарат мыслил в терминах Бога или Реальности, именно сознание будет естественным образом транслировать эту необходимость в соответствующий мысленный паттерн; (в) поскольку нет такой вещи, как индивидуальное «я» или сущность с автономным или независимым существованием, нелепо даже говорить об индивидуальном «я», стремящемся к единению с Реальностью; (г) существует только сознание, функционирующее в полноте посредством механизма многочисленных чувствующих существ; и все события – «хорошие», «плохие» или «нейтральные» с точки зрения воображаемого эго или разделенного ума – составляют часть тотальности функционирования в соответствии с его нуждами для поддержания равновесия феноменального проявления (пока оно, в конце концов, не сливается в абсолютный ноумен, в котором оно первоначально возникло, когда ноуменальное сознание внезапно осознало себя (я есть) и спонтанно и одновременно вызвало феноменальное проявление). Иными словами, индивидуальная сущность или эго – это чисто воображаемое создание, которое возникло, когда универсальное сознание отождествилось с индивидуальным психосоматическим механизмом. Именно универсальное сознание, энергия, имманентная во всех чувствующих существах и всем, что феноменально проявлено, действительно функционирует в полноте проявления. И мысли того или иного «индивида» будут обращаться к Богу или Реальности, только когда полнота почувствует такую потребность – ни мгновением раньше или позже.