Текст книги "Карта дней"

Мы обернулись. Пустóта вывалилась в коридор, повернулась к нам, взвыла, и три ее жутких языка ринулись к нам, как со всего маху закинутые удочки, напряженные и вибрирующие от крика.

Парень, обычно занимавшийся газировкой, пронесся мимо нас к ближайшей двери. Одних только звуков было достаточно, чтобы насмерть перепугать публику. Кошмарное зрелище видел я один.

– Скажи, что у тебя получилось, – прошептала Эмма.

– Да, я почти его зацепил, – ответил я.

Пустóта двинулась к нам по коридору.

Стоять! Лечь! Закрыть рот! – заорал я на нее.

Она немного притормозила, словно мои слова проникли в череп, но пока не достигли мозга, но тут же с удвоенной энергией кинулась вперед. Было бы лучше выскочить наружу и встретиться с ней на парковке, но все двери были забиты пытающимися сбежать людьми. Мы перепрыгнули через стойку и, пригнувшись, побежали к дальнему ее концу, где стояла касса. Я продолжал кричать на чудовище, пробуя разные вариации одних и тех же команд: Не шевелиться! Спать! Сидеть! Замереть! – но сам слышал, как у меня за спиной пустóта разносит ресторан, с каждой секундой подбираясь к нам все ближе. Столы и стулья летали вокруг, люди вопили, будто их режут. Я выглянул из-за стойки и увидел, как пустóта схватила официанта языком поперек туловища и вышвырнула на улицу сквозь большое окно.

Эмма быстро встала, схватила тяжелую бутыль с какой-то зеленой жидкостью, скрутила крышку и принялась рвать на себе платье.

– Ты что делаешь? – удивился я.

– Коктейль Молотова, – ответила она, засовывая лоскут в горлышко бутылки.

– Не выйдет, это газировка!

Она выругалась, потом все равно подожгла тряпку и швырнула неудавшуюся гранату через прилавок.

Иголка компаса дернулась. Пустóта была уже близко.

– Сюда, – прошипел я.

На четвереньках мы поползли в противоположный конец стойки. Через секунду языки пустóты ударили в стену прямо над тем местом, где мы только что сидели, и полсотни стеклянных бутылок с грохотом рухнули вниз.

Кричала женщина. Наверняка уже были раненые, может, даже убитые. Жители петли, которые все равно никогда не узнают, что с ними на самом деле случилось… у которых не было никакого завтра, чтобы его утратить… но все же. Бежать некуда, спасение не придет. Мне остается только выйти навстречу чудовищу, сейчас или уже никогда.

Я встал из-за стойки и заорал на него. Оно держало за шею женщину в розовых бигуди: она так кричала, что бигуди разлетались во все стороны. Увидав меня, пустóта отпустила добычу. Женщина упала на бок и поспешно уползла за кабинку с диванами. Ворча и бормоча, чудовище двинулось ко мне. Я покрепче уперся ногами в землю и стал повторять за ним – звук за звуком, – все, что оно говорило, хотя ни слова не понимал.

Оно притормозило, чтобы отбросить с дороги стол. Моя язык, кажется, начавший улавливать тональность пустой речи, ожил и зажил собственной жизнью.

СТОП! ЛЕЧЬ!

Пустóта поколебалась, но потом все-таки шлепнулась на пол.

ЗАКРЫТЬ РОТ!

Три языка закатились обратно в пасть. Я поднял разделочный нож из кучи приборов, валявшихся на полу. Эмма подошла и встала рядом: пламя у нее в ладонях горело высоко и жарко.

НЕ ДВИГАТЬСЯ.

Я видел, как оно извивается, стараясь освободиться от меня, но теперь оно, наконец, было в моей власти, так что оставалось только…

– Ну, хватит!

Голос прозвучал громко и знакомо. Я завертелся, пытаясь понять, кто говорит. Это оказался немолодой мужчина в коричневом костюме, преспокойно сидевший в угловом отсеке – в нашем с Эйбом отсеке, – небрежно положив локоть на стол и наклонившись в мою сторону. Он был единственный, кто остался в ресторане. И, судя по всему, совершенно не боялся.

– Бог ты мой, – сказал он, – а у тебя и правда дедушкин дар.

Он подвинулся на край дивана и встал.

– Теперь, если ты не против, отпусти Горацио… – Он пробормотал что-то вполголоса на языке пустóт, и я почувствовал, как весь мой контроль над чудищем мгновенно испарился. – Я обещал ему горячий ужин, если он будет хорошо себя вести. Правда, парень?

Пустóта вывалила все свои языки, поскакала к нему и уселась у его ног, словно щенок-переросток.

* * *

Человек взял со стола стейк и кинул пустóте. Она поймала его на лету и проглотила. Он привстал и начал было вылезать из кабинки, но Эмма шагнула наперерез. Пламя взлетело высоко.

– Ни с места! – рявкнула она.

Он остался сидеть.

– Я друг, а не тварь.

– Тогда почему с тобой пустóта?

– Я теперь никуда не хожу без Горацио. Не хотелось бы кончить, как дедушка вот этого малыша, раз уж я еще могу с этим что-то сделать…

– Вы Эйч, так? – сказал я.

– Он самый, – он указал на свободное место напротив. – Присоединитесь?

– Вы совершенно чокнутый, – не сдержалась Эмма. – Ваша пустóта чуть нас не прикончила!

– Никакой опасности не было, могу вас заверить, – возразил он и снова указал на скамью. – Прошу. У нас всего пять минут до прибытия полиции, а обсудить надо многое.

Я посмотрел на Эмму. Она не расслабилась, но закрыла ладонь, погасив пламя, и опустила руку. Мы пробрались через зал, лавируя между битой посудой и сломанной мебелью, к кабинке, где сидел Эйч. Пустóта уже прикончила стейк и мирно свернулась на полу у его ног. Кажется, даже заснула. Мучительная иголка у меня в животе притупилась, но не исчезла; я вдруг понял, что сила боли напрямую зависит от настроения пустóты. От голодных и агрессивных зверюг больнее, чем от спокойных и довольных.

Мы залезли в кабинку. Эмма – первой, так что ближе всего к пустóте оказался я. Эйч пил что-то из высокого стакана через соломинку, поставив локти на стол. Он был собран и совершенно спокоен.

– Я готов к собеседованию, – сказал я.

Эйч поднял большой палец в знак одобрения и продолжал пить. Он молчал, а я рассматривал его. Лицо его было необычно, по-своему красиво и все изрезано глубокими морщинами; глаза глубоко посажены, взгляд пронзительный. Всклокоченная борода и вязаная безрукавка придавали ему эдакий профессорский вид. Я вспомнил, что видел его фото у Эйба в «Журнале» – он там выглядел почти так же.

Допив, он отодвинул стакан и откинулся на спинку сиденья.

– Коктейль «Рут бир флоут», – пояснил он, удовлетворенно вздохнув. – Еда нынче стала совершенно безвкусная, так что стараюсь пообедать в петле всякий раз, как сюда попадаю.

Он кивнул на несколько тарелок, расставленных на столе.

– Взял тебе стейк в панировке и кусок лаймового пирога. Я бы и вам заказал, мисс Блум, – тут он метнул на меня лукавый взгляд, – да только Джейкобу было велено приходить одному.

– Вам известно, кто я? – спросила Эмма.

– Разумеется. Эйб часто о вас говорил.

Эмма опустила глаза, но не смогла скрыть улыбки.

– Мы с ней – команда, – твердо сказал я. – Мы работаем вместе.

– Это я вижу, – заметил он. – Кстати, вы прошли.

– Чего прошли?

– Собеседование прошли.

Некоторое время я хохотал – так хохочут над тем, что скорее удивительно, чем смешно.

– Так это и было собеседование? Нападение пустóты?

– Ну да, первая его часть. Надо было посмотреть, каков ты в деле.

– И?

– С языком мог бы управляться и получше. И контроль устанавливать побыстрее – тогда многих из этих жертв удалось бы избежать, – он махнул в сторону разбитого окна и официанта, свернувшегося клубком и воющего на капоте «шевроле». – Но ты способный, в этом сомнений нет.

Я, кажется, покраснел от гордости.

– Погоди радоваться. Ты должен еще кое-что узнать.

Я пригасил улыбку.

– Узнать я хочу все.

– Что дед рассказывал тебе о своей работе?

– Ничего.

– Совсем ничего? – он явно удивился.

– Он говорил, что раньше работал коммивояжером. Папа рассказывал, что Эйб то и дело уезжал в деловые поездки на несколько недель. Раз или два возвращался со сломанной ногой или пластырем на лице. Родители думали, что он связался с плохими парнями или подсел на азартные игры.

Эйч запустил пальцы в бороду.

– Тогда времени у нас – только на самое главное. Эйб приехал в Америку после войны. Он хотел жить максимально нормальной жизнью, так как думал, что его иссякающие силы принесут больше вреда, чем пользы, другим странным – в первую очередь мисс Блум и ее товарищам по петле. В те времена Америка была относительно спокойным местом. Обычные люди годами преследовали нас и сумели посеять недоверие между разными кланами странных, зато у нас, в отличие от Европы, никогда не было проблем с пустóтами и тварями. Ну, то есть до конца пятидесятых. Тут они обрушились на нас всем скопом, стали охотиться на имбрин и причинили много вреда. Тут-то Эйб и решил, что пора возвращаться из неоправданно ранней отставки, и основал нашу организацию.

Я слушал его не дыша. Я так долго ждал, чтобы кто-нибудь рассказал мне о первых дедушкиных годах в Америке, и теперь почти не верил, что дождался.

А Эйч тем временем продолжал, крутя на пальце конец своей недлинной бороды.

– Нас было двенадцать. Снаружи все вели обычную нормальную жизнь. Никто не жил в петлях, таково было условие. У некоторых даже была семья и работа. Мы встречались тайно и общались исключительно шифром. Сначала мы просто гонялись за пустóтами, но когда имбринам пришлось уйти в подполье, так как твари переловили слишком многих, мы взяли на себя их работу, которую они больше исполнять не могли.

– Разыскивать странных детей и отправлять их в безопасное место, – закончила за него Эмма.

– А вы явно читали «Журнал».

Я кивнул.

– Это было нелегко. И далеко не всегда мы добивались успеха. То и дело все шло не так. Просто проваливаешься в трещину… – он устремил взгляд в окно, вспоминая какую-то старую боль. – Все эти неудачи до сих пор со мной.

– А где другие? – спросил я. – Где остальные десять?

– Некоторые были убиты во время операций. Некоторые ушли. Не могли больше так жить. Восьмидесятые тяжело по всем нам проехались.

– И Эйб их никем не заменил?

– Было тяжело найти тех, кому можно доверять. Враг все время пытался проникнуть в наши ряды и выведать секреты. Могу с гордостью сказать, что мы были той еще занозой в заднице. Через некоторое время опасность миновала – твари снова решили сосредоточиться на Европе. Они получили тут, что хотели, но, благодаря нам, это обошлось им куда дороже, чем они рассчитывали.

Он на мгновение опустил глаза.

– Но, возможно, сейчас настает новая эпоха. Я всегда надеялся, что в один прекрасный день мой телефон снова зазвонит… И это будешь ты.

– Вы сами могли позвонить мне, – подсказал я.

– Я обещал Эйбу, что не стану первым выходить на связь. Твой дедушка не хотел втягивать тебя во все это. Он настаивал, что это должен быть твой собственный выбор. Но у меня всегда было ощущение, что однажды ты возьмешь и объявишься.

Я прищурился.

– Вы так говорите, словно мы уже встречались раньше.

– Мистера Андерсона помнишь? – подмигнул он.

– О, господи. Да! Вы мне еще большущий пакет соленых ирисок подарили.

– Тебе было не то восемь, не то девять, – он широко улыбнулся и покачал головой. – Что был за день! Эйб запрещал нам приходить к нему домой – он всегда очень за этим следил, – но я захотел познакомиться с его внуком, которым он так гордился. Так что я просто завалился однажды после обеда к нему, а ты как раз был там. Он так взбесился, что у него на лбу впору было яичницу жарить. Но оно того стоило… И увидав тебя, я сразу понял, что ты тоже обладаешь даром.

– Я всегда думал, что кроме нас с дедушкой, никого нет.

– В нашей группе четверо могли видеть пустóт, но только мы с Эйбом умели их хоть как-то контролировать. Но ты – единственный на моей памяти, кто способен подчинять больше одной за раз.

Вдалеке послышались сирены.

– Так что, у вас есть для нас работа? – спросил я.

– Именно так, – он положил на стол два маленьких свертка.

Каждый был размером с книжку в мягкой обложке и завернут в простую коричневую бумагу.

– Доставьте это. Не открывая.

Я чуть снова не расхохотался.

– И всё?

– Считайте это второй частью собеседования. Докажите, что вы способны с этим справиться, и я поручу вам настоящее дело.

– Мы способны с этим справиться, – вмешалась Эмма. – Вы хоть имеете представление, что мы уже сделали?

– То была Европа, юная леди. Америка – совсем другой котелок с рыбой.

– Я на много лет старше вас. Кстати, очень странное выражение.

– Выражение что надо.

– Отлично, – перебил я. – Так куда нам их доставить?

– Там все написано.

На одном пакете было написано: «Месть огня».

На другом – «Портал».

– Не понял, – сказал я.

– Вот тебе подсказка для начала.

Он поднял стакан и толкнул ко мне через стол оказавшуюся под ним картонку. Сколько я сюда ходил, на подставках в «Мел О’Ди» всегда была отпечатана мультяшная карта Флориды с туристическими достопримечательностями и больше ничего. Ни шоссе, ни дорог, ни мелких или даже средних городов. Столицу штата целиком заслонял аллигатор, потягивающий коктейль. Однако судя по серьезной физиономии Эйча, он только что выдал мне карту с указанием точного места, где зарыты сокровища. С важным видом он постучал по самой серединке, где от его стакана осталось мокрое кольцо вокруг местечка под названием «Русалочья страна чудес».

– Когда пакеты будут доставлены, я сам выйду на связь. У вас трое суток.

Эмма недоверчиво смотрела на картонный квадратик.

– Это бред какой-то. Дайте нам настоящую карту.

– Еще чего, – сказал он. – Если она попадет в руки врагов, все пропало. К тому же часть работы, на которую вы претендуете, состоит в том, чтобы находить вещи, которые не так-то просто найти.

Он снова постучал по мокрому кружку на картонке.

Сирены уже завывали совсем близко, а по краям парковки начали собираться зеваки.

– Вы даже к еде не притронулись.

– Что-то я не голоден, – сказал я. – Когда пустóта так близко, у меня в животе узлы завязываются.

– Ну, не пропадать же добру, – он отломил от моего пирога кусок вилкой, отправил в рот и встал. – Пошли, я вас выведу.

Старомодные полицейские машины ворвались на парковку. Я схватил со стола пакеты, зажал между ними карту и выскочил из кабинки. Эйч свистнул в два пальца. Пустóта поскакала за нами в коридор, ручная, как старый пес.

– Еще кое-что, – сказал Эйч на ходу. – Странные люди и места в Америке не похожи на те, к которым вы привыкли. Тут у нас большой беспорядок. Имбрин в целом нет, а странные каждый сам за себя, так что доверять нельзя никому.

– Да еще и некоторые петли дерутся между собой? – вставил я.

Он бросил на меня взгляд через плечо.

– Будем надеяться, что нет. Не хочу забегать вперед, но все-таки скажу: может, вы и выгнали тварей из Европы, но у меня такое чувство, что у здешних еще остались с нами кое-какие счеты. Думаю, им война между странными пришлась бы по вкусу. Уж им-то она точно на руку.

Он распахнул дверь в холодильную камеру, и мы ввалились внутрь.

– Еще одно. Никому не говорите, с кем вы работаете. Организация должна оставаться в тайне.

– А как насчет мисс Сапсан? – спросила Эмма.

– Даже ей.

Мы проскочили за занавеску и сгрудились в углу, где была буква «Х». Тут у меня забрезжила мысль. Когда тянущее ощущение отступило и мы благополучно оказались в настоящем, я решил все-таки спросить.

– Но если имбрин здесь, как вы говорите, больше нет, как эта петля остается открытой?

Эйч раздвинул пластиковые шторы, и пустóта выбежала наружу.

– Я не сказал, что их совсем нет, – заметил он. – Но те, что есть, – вернее, те, что остались, – увы, не того калибра, что раньше.

На выходе из зала приветливая старуха-официантка курила, прислонившись к стене, и выпускала дым в открытую входную дверь.

– Мы как раз о вас говорили, мисс Абернати, – широко улыбнулся Эйч. – Как изволите поживать?

Та щелчком выбросила окурок и крепко обняла Эйча.

– Ты что-то больше не заходишь в гости, паршивец!

– Я действительно был очень занят, Норма.

– Ага, рассказывай.

– Она имбрина? – не поверила Эмма.

– Кое-кто зовет нас полуимбринами, – сказала Норма. – Но я думаю, петлесторож звучит лучше. В птицу я превращаться не умею и создавать новые петли тоже, да и вообще все эти их фокусы, но уже готовые могу держать открытыми довольно долго. Ну, и зарплата недурна.

– Зарплата?

– А ты думала, я это по доброте душевной делаю? – она запрокинула голову и с клекотом захохотала.

– Норма присматривает за целой коллекцией петель по всей южной Флориде, хотя и небольшой, – пояснил Эйч. – Организация выплачивает ей гонорар.

Он полез в карман и достал пачку денег, перетянутую резинкой.

– Кстати, спасибо за помощь сегодня.

– Беру только наличкой, – сообщила Норма, подмигивая, и сунула пачку в карман фартука. – Налоговики нам тут не нужны.

Она снова захохотала и поплелась в холодильник.

– Закрою-ка я лучше заведение. Посмотрите только, какой кавардак вы тут устроили! Проваливайте уже, пока дверью по мягкому месту не прилетело.

Мы вышли на парковку. Луна стояла высоко, ночной воздух был прохладен. Пустóта тут же погналась за бродячей кошкой, а мы пошли к моей машине – одной из двух оставшихся.

– Итак, – сказал я, – мы доставляем пакеты и получаем настоящее дело?

– Это зависит.

– От чего?

– От того, удастся ли вам это, – он усмехнулся.

– Нам это удастся, – сказала Эмма. – Только давайте без нападений пустóт, ладно?

– Если увидите еще одну пустóту, это точно будет не Горацио. Так что сделайте милость, убейте ее.

Тут мы подошли к машине. Увидав отсутствующий бампер и прикрученную проволокой дверь, Эйч нахмурился.

– Сынок, ты водить-то умеешь?

– Это был не я. Я – хороший водитель.

– Надеюсь, что так, потому что для работы это нужно. Но хороший или плохой, на этом тебе ездить нельзя – тебя копы будут останавливать каждые полчаса. Возьми лучше одну из машин Эйба.

– Эйб не водил машину. У него ее и не было.

– Еще как водил. И тоже красавицу, – он поднял бровь. – Ты хочешь сказать, что проник в его подземный бункер, но умудрился не найти…

Он рассмеялся и покачал головой.

– Чего не найти? – хором спросили мы с Эммой.

– Там, внизу, есть еще одна дверь.

Он повернулся, чтобы уйти.

– А про задание вы нам ничего не скажете? – вырвалось у меня.

– Узнаете, когда нужно будет, и ни минутой раньше, – отрезал он. – Хотя кое-что я сказать могу. Дело связано со странным ребенком, который попал в беду. В Нью-Йорке.

– Так почему вы сами не отправитесь ему на помощь? – спросила Эмма.

– Если вы не заметили, я староват. У меня радикулит, плохие колени, высокий сахар… и к тому же для этой работы я не гожусь.

– Зато мы годимся, – сказал я. – Уж поверьте.

– На это я и надеюсь. Ну, удачи вам обоим.

Он пошел к второй оставшейся на парковке машине – пижонскому старому «кадиллаку» с дверями из тех, у которых петли сзади, – и свистнул пустóте. Она примчалась и нырнула через открытое окно на заднее сиденье. Машина взревела и сорвалась с места. Эйч махнул нам рукой и вылетел со стоянки в клубах пыли из-под шин.

* * *

– В общем, полный бред, да? – говорил я, руля, но глядя в основном на Эмму. Каждые пару секунд я стрелял глазами на дорогу впереди. – То есть это гарантированно жуткая идея, так? И тому есть куча причин, да?

Она кивнула.

– Мы едва знаем этого человека. Мы вообще только что познакомились.

– Ага.

– Нам даже неизвестно, как его на самом деле зовут. И он пытается отправить нас на какое-то странное задание очень далеко отсюда…

– Ага-ага.

– …доставить посылки, в которые даже нельзя заглянуть.

– Точно! А ведь это задание может оказаться реально опасным. Хотя и неизвестно каким! Нам вообще ничего не известно!

– Мисс Сапсан просто взбесится!

Я свернул в переулок, чтобы пропустить встречную машину. Я быстро вожу, когда нервничаю.

– Она придет в ярость, – сказал я. – И, может быть, никогда больше не станет с нами разговаривать.

– И не все наши будут на нашей стороне.

– Да знаю я, знаю.

– В группе может получиться раскол, – заметила она.

– Это было бы ужасно.

– И будет.

– Да, просто ужасно.

Я искоса взглянул на нее.

– И все же.

Она вздохнула, сложила руки на коленях и посмотрела в окно.

– И все же.

Красный свет. Я затормозил и встал. На мгновение воцарилась тишина. На классической рок-станции – я не до конца выключил радио – тихонько играла какая-то песня. Я снял руки с руля и повернулся к ней. Она глядела на меня.

– Мы все равно это сделаем, да?

– Да. Думаю, сделаем.

Начался мелкий дождь. Городские огни за стеклами расплылись. Я включил дворники.

Подъезжая к дому, мы уже обсуждали детали. Мы все расскажем друзьям, но не мисс Сапсан – в надежде, что она не узнает о наших замыслах, пока мы не будем уже слишком далеко. С собой мы возьмем двоих – кто окажется самым полезным и проявит больше энтузиазма. И вот тут все «а что, если…» закончатся. Передумать уже будет некогда. Все мое нутро очень громко сообщало, что эта миссия – именно то, что мне надо. Как раз такой жизни я для себя и хотел: не целиком в нормальном мире и не целиком в странном, подальше от капризов и приказов имбрин.

Мне ужасно хотелось сию секунду поехать к Эйбу и удовлетворить не на шутку разыгравшееся любопытство: что еще спрятано в бункере? Неужели машина? Но прежде чем двигаться дальше, нужно было поговорить с остальными.

Первое, что я услышал, переступив порог, был голос Оливии где-то наверху:

– Где вас носило?! – и чуть не рухнул там же, на месте, с сердечным приступом.

Она свирепо глядела на нас с потолка, сидя вниз головой с сурово скрещенными на груди руками.

– И долго ты там уже ждешь? – поинтересовалась Эмма.

– Достаточно долго.

Оливия оттолкнулась от потолка, перевернулась, выпрямилась и одним точным движением приземлилась ногами в поджидавшие ее там свинцовые башмаки.

Остальные тоже услышали и высыпали в холл со всех сторон – кто где был, – горя желанием немедленно нас допросить.

– Где мисс Сапсан? – первым делом спросил я, глядя через головы в сторону гостиной.

– Все еще в Акре, – ответил Гораций. – На ваше счастье, совет имбрин затянулся.

– Что-то большое намечается, – сказал Миллард.

– Где вы были? – спросил Хью.

– Обжимались на пляже? – спросил Енох.

– В тайном бункере Эйба? – спросила Бронвин.

– Это в каком еще тайном бункере? – возмутился Хью.

Его не было с нами, когда мы нашли бункер, и он до сих пор ничего не знал.

– Мы не были уверены, что ты разрешишь всем рассказать, – пояснила Бронвин.

Я начал объяснять, но не успел сказать и двух слов, как в коридоре разразилась буря: все выкрикивали вопросы, перебивали друг друга, пока Эмма не замахала руками и не потребовала тишины.

– Все вперед, в гостиную. У нас с Джейкобом есть что рассказать.

Мы усадили их и выложили все как есть: что нашлось в доме у Эйба, как мы встретились с Эйчем, какое задание он нам дал и какое, побольше, пообещал за успешное выполнение первого.

– Вы же это все не серьезно? – недоверчиво спросил Гораций.

– Еще как серьезно, – ответил я. – И мы хотим, чтобы еще двое из вас отправились с нами.

– Потому что мы команда, – уточнила Эмма. – Мы все.

Реакции последовали самые разные. Клэр не на шутку разозлилась, Гораций замолчал и разнервничался. Хью и Бронвин отнеслись к новой информации крайне осторожно, но я был уверен, что их еще можно сманить. Енох, Миллард и Оливия выразили готовность немедленно прыгнуть в машину и отправиться с нами.

– Мисс Эс была к нам так добра, – сурово сказала Клэр. – Мы ей вообще-то кое-чем обязаны.

– Я согласна, – кивнула Бронвин. – Я не стану ей врать. Ненавижу вранье.

– Мне кажется, мы слишком беспокоимся о том, что подумает мисс Сапсан, – пожала плечами Эмма.

– Я думаю, то, чем занимались мой дедушка и его группа, – это как раз по нашей части, – сказал я. – А вовсе не почетная конторская работа.

– А мне моя работа нравится, – возразил Хью.

– По-моему, мы зря тратим в Акре время, – сказал Миллард. – Мы можем смело идти в настоящее. У кого еще хватит опыта для такого задания?

– Она не имела в виду, что идти надо прямо сейчас, – запротестовал Хью. – У нас был только один урок нормальности!

– Можно было успеть подготовиться, – ввернул я.

– Да у половины из нас даже современной одежды нет! – простонал Гораций.

– Этот вопрос мы как-нибудь решим, – пообещал я. – В Америке есть странные дети, которые нуждаются в нашей помощи, и я полагаю, это куда важнее, чем восстанавливать какие-то там петли.

– Вот-вот, – подтвердила Эмма.

– Есть один странный ребенок, – уточнил Хью. – И то возможно. Если этот ваш Эйч не лжет.

– У Эйба в «Журнале» сотни записей о разных операциях, – сказал я, стараясь не показывать нарастающего разочарования. – И половина из них была помощью юным странным, оказавшимся в опасности. Странные дети не перестали рождаться с тех пор, как Эйб отошел от дел. Они все еще где-то там и ждут нашей помощи.

– И у них нет имбрин, – вставила Эмма.

– Вот за этим-то вы и здесь! – воскликнул я. – Вот этим-то нам и полагается заниматься! Охотники на пустóты постарели, имбрины слишком заняты своими заседаниями, и никто лучше нас не годится на эту роль. Пришло наше время!

– Если мы сможем доказать свою профпригодность какому-то дяде, которого даже не знаем! – саркастически заметил Енох.

– Это проверка, – сказал я. – И лично я намерен ее пройти. Все, кто думает так же, собираются в холле с вещами ровно в девять утра.