Текст книги "Карта дней"

– Если хочешь, чтобы я ушла, просто скажи. Я вернусь обратно в Акр. Мне будет чем заняться.

Я покачал головой.

– Нет. Я просто не хочу, чтобы мы врали друг другу. О том, что мы такое и что делаем.

– Хорошо, – она скрестила руки на груди. – И что же мы такое?

– Мы друзья.

Я сказал это и похолодел. Но это была правда. И это было правильно. Мы чувствовали друг к другу не одно и то же, и тут я мог только отступить. Несколько долгих секунд мы стояли, не зная, что делать дальше. Дорожный шум волнами прокатывался у нас над головой. Потом она обняла меня и сказала, что ей очень жаль.

Я не обнял ее в ответ.

Она отпустила меня и пошла обратно к машине. Одна.

* * *

Все проголодались. Мы купили в автокафе кофе и сэндвичей и вернулись обратно на шоссе. Эмма осталась на переднем сиденье, рядом со мной, но ехали мы молча. Никто понятия не имел, что между нами произошло, но все чувствовали напряжение, и даже Енох оказался достаточно сообразительным, чтобы не поднимать эту тему снова.

Мы с Эммой не сговариваясь решили, что не станем говорить о личном в присутствии остальных. Никаких споров. В конце концов, мы профессионалы. Выполним задание, а потом… Наверное, некоторое время мы не будем видеться.

Я старался об этом не думать и попытался полностью отдаться ритму дороги. Но боль никуда не делась, она маячила у самого порога чувствительности и была достаточно сильной, чтобы все время меня отвлекать.

Мы проносились мимо больших городов Восточного побережья, и первым позади остался Вашингтон. Одна из карт, которые мы рисовали с Эйбом, когда я был еще мальчишкой, как раз охватывала этот кусок Северо-восточного коридора и пестрела непонятными дедушкиными пометками. Одни дороги на ней были перечеркнуты, другие, наоборот, усилены параллельными линиями. Каждый город окружала целая куча символов: пирамиды из пунктирных линий, спирали в треугольниках. Каждый явно обозначал что-то важное для Эйба, Эйча и прочих охотников, но что полезное это было или, наоборот, опасное, мы не знали.

Проезжая по Колумбийской окружной, мы оказались очень близко от одного такого места и заспорили, не стоит ли заехать и проверить, что там.

– Это может оказаться как убежище, так и логово убийц, – резонно заметил Миллард. – А выяснить заранее нет никакой возможности.

– Все эти пометки могут означать разные петли, – высказалась Бронвин.

– Или разных подружек, – вставил Енох.

Эмма метнула в него кровожадный взгляд.

Вдруг зазвонил мой телефон, который лежал на торпеде, погребенный под залежами салфеток и остывшей картошки. Чтобы откопать его, понадобилось некоторое время.

На экране было написано: «Я». Это означало, что звонят с моего домашнего номера.

– Ответь же скорее! – воскликнула Бронвин.

– Не-не-не, это точно не лучшая идея!

Я подумал, что это наверняка опять мисс Сапсан, хотел сбросить вызов, но вместо этого случайно ткнул в «ответить».

– Черт!

– Алло? Джейкоб?

Это была не мисс Сапсан, а Гораций. Я включил громкую связь.

– Гораций?

– Мы все тут! – закричал Миллард.

– Ох, слава богу! А я уж боялся, что вы все померли.

– Что? – возмутилась Эмма. – С чего бы это?

– Мне… а, забудьте.

Ему явно что-то приснилось, но он не хотел рассказывать, чтобы не напугать нас.

– Это они? – на том конце послышался голос Оливии. – Когда они возвращаются?

– Никогда! – проорал Енох прямо в телефон.

– Не слушайте его, – перебил Миллард. – Мы в пути, вернемся, как только сможем. Максимум через несколько дней.

Голословное утверждение, но я бы и сам ответил так же. Сколько времени понадобится, чтобы отыскать в школе странного ребенка, доставить его в безопасное место и вернуться домой? Несколько дней? Что ж, звучит вполне разумно.

– Слушайте, – сказал Гораций, – мисс Эс просто вне себя. Мы прикрывали вас, пока могли, но потом Клэр все ей выложила. Теперь мисс Эс бесится. Ходит злая как черт.

– И вы звоните, чтобы об этом рассказать? – спросил я. – Мы и так знали, что она разъярится.

– Сделайте одолжение, – сказал Гораций, – если она спросит, скажите, что мы все пытались вас отговорить, но вы не стали слушать.

– Лучше бы вы прямо сейчас повернули домой, – добавила Оливия.

– Мы не можем, – ответила Бронвин. – У нас задание.

– Когда она узнает, чем мы тут занимаемся, уверен, она поймет, – выразил надежду Миллард.

– Я бы на вашем месте не была так уверена, – возразила Оливия. – Стоит вас упомянуть, как она тут же становится такого интересного цвета…

– А сейчас-то она где? – спросил я.

– Ищет вас, – сказал еще один, новый голос. – Это я, Хью.

Наверняка они столпились вокруг телефона в комнате моих родителей, сдвинули головы и слушают.

– О, привет, Хью, – весело сказала Эмма. – А где именно мисс Эс нас ищет?

– Она не сказала. Велела не высовывать носа из дома, а не то посадит нас под домашний арест, и улетела.

– Под домашний арест? О, мой зад! – закатил глаза Енох. – Сколько еще она будет обращаться с вами, как с детьми?

– Тебе легко говорить, – обиделся Хью. – Вы там развлекаетесь вовсю, а мы сидим в одном доме с директрисой, у которой только что пар из ушей не валит. Вчера она закатила четырехчасовую проповедь про ответственность, честь и доверие, и все такое. Я думал, у меня голова взорвется. Предназначалась-то она вам, а слушать пришлось нам.

– Да и мы тут, знаете ли, не в игрушки играем, – заявила Бронвин. – Приключения – тот еще геморрой. Мы не спали, не были в душе и не ели толком с тех пор, как уехали! Во Флориде нас чуть не перестреляли, а от Еноха уже воняет мокрой псиной.

– Ну, я хотя бы не выгляжу, как мокрая псина, – оскалился тот.

– Все равно это лучше, чем торчать тут, с ней, – возразил Гораций. – Ладно, берегите себя и, пожалуйста, возвращайтесь живыми. И вот еще что. Это наверняка прозвучит странно, но, пока вы там развлекаетесь, запомните крепко-накрепко: китайские рестораны – хорошо, континентальная кухня – плохо!

– И что это должно означать? – поинтересовалась Эмма.

– Что это вообще такое – «континентальная кухня»? – не понял я.

– Это часть сна, который я видел, – пояснил Гораций. – Я только знаю, что это важно.

Мы пообещали, что запомним, и Гораций с Оливией попрощались с нами. Перед тем, как они повесили трубку, ее перехватил Хью и спросил, не слыхали ли мы по дороге чего-нибудь о Фионе.

Я бросил взгляд на Эмму – ей явно было так же стыдно, как мне.

– Пока нет, – громко сказала она. – Но мы будем и дальше спрашивать, Хью. Везде, где только побываем.

– О’кей, – тихо сказал он. – Спасибо.

И повесил трубку.

Я положил телефон. Эмма повернулась к заднему сиденью и скорчила рожу.

– Нечего так на меня смотреть! – сказал Енох. – Фиона была прекрасная, милая девушка, но она умерла, и если Хью до сих пор не может с этим смириться, мы не виноваты.

– Надо было на самом деле спрашивать, – сказала Бронвин. – Можно было узнать и в «Богине», и в Портале…

– Теперь мы обязательно будем спрашивать, – заверил ее я. – И если окажется, что она действительно мертва, мы хотя бы будем знать, что сделали все возможное.

– Договорились, – сказала Эмма.

– Договорились, – вздохнула Бронвин.

– Э, – сказал Енох.

– Может, обсудим план? – предложил Миллард, настоящий мастер менять тему, если разговор становился слишком эмоциональным.

– Отличная идея, – скривился Енох. – Не подозревал, что он у нас есть.

– Мы едем в школу, – напомнила Бронвин. – Чтобы найти странного ребенка и выручить его из беды.

– Точно. Совсем забыл, что у нас превосходный, подробный план. И где была моя голова?

– Я, кажется, научилась узнавать сарказм, – сказала Бронвин. – Сейчас это был он, да?

– Ни в коем случае! – усмехнулся Енох. – Все будет убийственно просто. Зайдем в школу, где мы никогда не были, и начнем спрашивать у всех подряд: «А не знаете ли вы, детишки, тут каких-нибудь странных личностей?» И тут же найдем наш объект. Ага.

Бронвин покачала головой.

– Нет, Енох, вот это как раз плохой план.

– Вообще-то, это был сарказм, – подсказал Миллард.

– Ты же сказал, что нет! – искренне обиделась Бронвин.

Утренний час пик уже начал накрывать шоссе. Передо мной как ни в чем не бывало втерлась грузовая фура (пришлось срочно сбросить скорость) и вдобавок выпустила облако черного дыма. Мы с Миллардом закашлялись. Я поднял стекло со своей стороны.

– А куда именно нужно потом доставить это странное дитя? – поинтересовался Енох.

Эмма развернула салфетку с заданием.

– Петля номер десять тысяч сорок четыре, – сообщила она.

– Которая находится где? – подхватила Бронвин.

– Пока непонятно, – ответила Эмма.

Бронвин закрыла лицо ладонями.

– Ничего у нас не получится, да? И мисс Сапсан никогда нас не простит, и все будет совершенно напрасно!

Еще секунду назад она была уверена, что все будет легко и просто, а сейчас, кажется, утратила всякую надежду.

– Что-то тебя накрыло, – сказала Эмма. – Большие дела всегда так выглядят, если смотреть на них издалека и на всё сразу. Нужно решать вопросы один за другим, по мере поступления.

– Ну да, как в той старой поговорке, – оптимистично заметил Миллард. – Горилломедведя нужно есть…

– Какая гадость! – сказала Бронвин, не убирая ладоней от лица.

– Это просто метафора. Никто на самом деле не ест горилломедведей.

– Уверен, что кто-то ест, – сказал Енох. – Как думаете, их лучше печь на гриле или есть сырыми?

– Заткнись сейчас же, – велела Эмма. – Суть в том, чтобы откусывать по кусочку. Так что давайте сосредоточимся на первом шаге, а уж потом начнем беспокоиться о следующем. Мы найдем странного ребенка. Потом будем думать о том, как найти петлю, о’кей?

Бронвин подняла голову и посмотрела на Эмму сквозь пальцы.

– А можно какую-нибудь другую метафору?

– Не вопрос, – рассмеялась Эмма.

Через некоторое время пробка начала рассасываться. Вскоре мы уже неслись через Филадельфию, потом взяли курс на Нью-Йорк – навстречу неизвестности, которая ожидала нас там. Все в машине молчали, думая о следующем куске, который предстоит съесть.

Глава тринадцатая

Этим летом я сделал и пережил немало безумных вещей, но первая поездка в Нью-Йорк на машине будет, пожалуй, одной из самых крутых. Дикий стресс и смазанные кадры: проносящиеся мимо и сигналящие автомобили, меняющиеся полосы, удушливые тоннели, головокружительные мосты. Друзья вопили при виде то одной опасности, то другой, а я сидел, вцепившись в руль до белых костяшек и чувствуя, как в штанах собирается уже целая лужа пота. Каким-то чудом после бесчисленных почти-столкновений и пропущенных поворотов невозмутимый механический голос из телефона все-таки привел нас к месту в одном квартале от пункта назначения – средней школы имени Эдгара Гувера. Не могу сказать, что хорошо знаю Нью-Йорк, – я приезжал сюда всего один раз, с родителями, когда был еще совсем маленький. В общем, Гуверовская средняя школа не находилась рядом с какой-нибудь достопримечательностью, которую можно узнать по фильмам или по телепередачам. Начать с того, что это был все-таки Бруклин, а не Манхэттен, и даже не хипстерский Бруклин, о котором я хоть что-то слышал. Обычный пригород, грязноватый, мрачноватый, многолюдный; домики постарше, поменьше, плотная застройка; все обочины заставлены машинами.

Саму школу мы нашли без особого труда. Это оказалось внушительное кирпичное здание, растянувшееся на целый квартал, с множеством окон, похожее не то на тюрьму не слишком строгого режима, не то на станцию водоочистки, не то на любое другое учреждение в том же духе, изолирующее от внешнего мира пару тысяч впечатлительных юных умов. Короче, оно выглядело совсем как моя флоридская школа, и от одной только мысли, что придется туда войти, меня прошибло холодным потом.

Было примерно часа три. Мы припарковались через улицу и теперь сидели, разглядывая здание через окна и споря, что делать дальше.

– Ну, как там поживает наш детальный план? – осведомился Енох.

– Наверное, надо просто войти и осмотреться, – предложил Миллард. – Вдруг мы кого-нибудь сразу заметим.

– В эту школу ходят тысячи детей, – сказал я. – Вряд ли мы сумеем найти странного просто так, вприглядку.

– Не попробуешь, не поспишь, – сказал Миллард и зевнул. – Пардон, я хотел сказать, не узнаешь.

– Я тоже устала, – заявила Бронвин. – У меня не мозг, а картофельное пюре.

– У меня тоже, – подтвердил я.

Бронвин радушно протянула мне термос с кофе, которым снабдил нас Пол, – все еще наполовину полный, но уже давно остывший, – но я не смог себя заставить. Я был одновременно усталый и взвинченный, а от кофе уже просто начинал дергаться. Мы ехали без остановок больше суток, и я уже начал расползаться по швам.

В школе зазвенел звонок. Ровно через тридцать секунд двери распахнулись и наружу хлынули ученики. В мгновение ока весь двор запрудили тинейджеры.

– Вон он, наш шанс, – провозгласила Бронвин. – Кто-нибудь из них выглядит странным?

Мимо по тротуару прошел мальчик с фиолетовым ирокезом на голове, за ним девочка в штанах с низкой проймой и армейских ботинках в «огурец», а за ними еще человек сто детей разных стилей и фасонов.

– Да, – подытожила Эмма. – Примерно все.

– Бесполезно, – сказал Енох. – Если человек, которого мы ищем, в опасности, значит, он испуган, а если он испуган, он будет пытаться слиться с толпой, а не выделиться из нее.

– Ага, значит, мы ищем того, кто выглядит подозрительно нормальным, – обрадовалась Бронвин. – Слишком нормальным!

– Да нет же, идиотка. Я хочу сказать, что мы вообще не найдем его, просто глядя на людей. Другие идеи будет?

Мы еще с минуту сканировали текущие мимо толпы, все больше убеждаясь, что Енох прав. Иголку в стоге сена и то, наверное, проще найти.

– Может, нам надо… ну, не знаю… поспрашивать, – неуверенно предложила Эмма.

– Ну, точно, – расхохотался Енох. – Простите, простите, мы тут ищем кого-нибудь со странными способностями. Ну, или хотя бы со вторым ртом на затылке.

– А знаете, кто бы знал, как поступить? – сказал неожиданно я. – Эйб.

– Он вообще-то умер, разве нет? – округлил глаза Енох.

– Но он оставил нам что-то вроде инструкций. Или то, что на них очень похоже, – я полез под ноги Эмме и вытащил дедушкин «Журнал».

– А он дело говорит, – обрадовался Миллард. – Там же все дела, которые они за сорок пять лет с Эйчем провернули. Им наверняка случалось попадать в такие ситуации. Значит, надо посмотреть, что делали они.

– Мы вернемся сюда завтра, когда как следует отдохнем, – решительно сказал я.

Какая там иголка – я бы сейчас и стог не нашел!

– Отличный план! – одобрила Эмма. – У меня скоро начнутся галлюцинации, если я не посплю.

– К нам кто-то идет! – прошипела Бронвин.

Я высунул голову в окно и действительно увидел стриженого белого мужчину, направлявшегося прямо к машине. На нем была черная рубашка поло, заправленная в защитного цвета брюки, зеркальные пластиковые очки – и рация в руке. Классическая охрана.

– Имена! – гавкнул он, поравнявшись с нами.

– Здравствуйте, – сказал я как можно приветливее и спокойнее.

– Ваши имена! – повторил он без малейшего намека на юмор. – Покажите водительские права.

– Мы не учимся в этой школе и не обязаны вам отвечать, – выдала Бронвин.

Енох упал лицом в ладони.

– Боже, что за кретинка!

Мужчина нагнулся, заглянул в машину и поднес ко рту рацию.

– База, это периметр, у меня тут какая-то неопознанная молодежь.

Потом он обошел машину и стал диктовать в рацию наши номера.

Я одновременно завел мотор и слегка нажал на газ. Машина рыкнула достаточно громко, чтобы охранник вздрогнул и отшатнулся, едва не упав. (Что-то в последнее время я прямо привязался к этому трюку.) Прежде чем он успел прийти в себя, мы умчались прочь.

– У меня от него какое-то нехорошее ощущение, – поделилась Эмма.

– С охранниками всегда так, – успокоил ее я.

Но тут у меня внезапно и остро заболел живот. Я завернул за угол и поехал вдоль длинной стороны школьного здания, стиснув зубы и наклонившись вперед, чтобы никто не заметил моего состояния.

Неужели пустóта? Это и есть та опасность, которая угрожает ребенку, которого мы ищем?

Боль отступила и исчезла так же быстро, как возникла, и я решил пока никому ничего не говорить.

* * *

Место, где можно будет преклонить голову, мы нашли в пачке открыток, которую я захватил из дома, – тех, что посылал мне Эйб из своих путешествий: я помнил, что там точно должна быть одна откуда-то из Нью-Йорка. Когда между нами и школой оказалось несколько миль, я остановился и проглядел их все, чтобы найти ту, нужную. На ней была фотография старомодного и совершенно невыразительного номера в отеле, а на обороте – название, адрес и короткая записка от Эйба, присланная мне десять лет тому назад:

По-видимому, остановлюсь здесь на несколько дней, это совсем рядом с Нью-Йорком.

Единственное тут славное тихое местечко, все удобства.

Только навещу старых друзей.

Лучший выбор, если будешь в Нью-Йорке – рекомендую этот отель, хотя он довольно странный.

Я рекомендую номер 203. С любовью, дедушка.

– Ничего не замечаете? – спросил Миллард.

– Ну, это набор каких-то случайных фраз, – сказала Эмма. – Зачем он написал, в каком номере останавливался?

– Это же простейший шифр. Акростих.

– Чего? – не понял я.

– Посмотрите на первые буквы каждой строки. В какое слово они складываются?

Я прищурился.

– П-Е-Т-Л-Я.

– Ух ты! – восхитилась Бронвин, тоже перегнувшись к нам посмотреть.

– Он оставлял тебе закодированные послания, – торжественно сказал Миллард. – Добрый старый Эйб приглядывает за внуком даже с того света.

Я в изумлении покачал головой, вертя открытку в руках, и тихо сказал:

– Спасибо, дедушка.

– Но нам же не обязательно останавливаться в петлях, – возразила Эмма. – Мы не спасаемся от пустóт, нам не грозит ускоренное старение, и вообще, может, все это не стоит таких хлопот.

– А еще в петлях встречаются всякие странные люди, – подхватила Бронвин. – Не хочу показаться необщительной, но я жутко хочу спать.

– Думаю, стоит все-таки попробовать, – сказал Миллард. – Ведь нам еще нужно выяснить, где находится петля номер 10044. Вдруг там кто-нибудь знает?

– Что угодно, лишь бы там была кровать, – вздохнул Енох. – Я себе уже шею свернул, пытаясь поспать в этой машине.

Я и сам хотел посмотреть на этот отель (мой голос стал решающим) – в основном из любопытства, но еще мне нравилось думать, что я иду по дедушкиным следам. Так что мы проехали Бруклин насквозь и поднялись на гигантский двухъярусный подвесной мост, который вел на Стейтен-Айленд. Через двадцать минут мы уже были на месте. Мотель назывался «Водопады». Это было облезлое двухэтажное здание; все окна выходили на шумную улицу. «Телевизор в каждой комнате!» – хвастливо сообщало объявление при въезде.

Мы подошли к стойке регистрации и спросили номер 203. Администратор был высоким, долговязым, и ноги явно привык держать на столе. Несмотря на то, что снаружи стояла жара, он был в толстом шерстяном свитере. Неспешно отложив журнал, он внимательно оглядел нас.

– Почему вы хотите именно этот номер?

– Нам его очень рекомендовали, – сказал я.

Он, наконец, снял ноги со стола.

– Из какого вы клана?

– Мисс Сапсан, – сказала Бронвин.

– Никогда о таком не слышал.

– Тогда ни из какого.

– Вы, небось, не местные.

– А ваш отель разве не для этого? – спросила Эмма. – Не для того, чтобы в нем останавливались неместные?

– Слушайте, мы обычно сдаем номера только тем, кто принадлежит к известному в округе клану, но сейчас у нас почти никого нет, так что я сделаю для вас исключение. Но для начала мне все равно понадобится подтверждение.

– Не вопрос, – я полез за бумажником.

– Да не это, – остановил меня он. – Я же сказал: подтверждение.

– Думаю, мы должны доказать, что мы странные, – догадался Миллард.

Он поднял со стойки визитницу, повертел и опустил обратно.

– Ку-ку! Тут невидимка.

– Годится, – сказал регистратор. – Какого типа комнату вы хотите?

– Нам все равно, – сказал Енох. – Мы просто хотим спать.

Но парень уже вытаскивал из-под стола каталог с ламинированными страницами. Он водрузил его на стойку, открыл и принялся перечислять варианты.

– Во-первых, есть стандартный номер – симпатичный, но ничего особенного. А вообще-то мы знамениты особыми условиями, которые рады предложить нашим гостям. Вот, есть комната для постояльцев с гравитационными запросами.

На снимке улыбающаяся семья позировала в номере, где вся мебель была привинчена к потолку.

– Воздухоплавателям нравится. Можно отдыхать, есть и даже спать в полном комфорте, без утяжеленной одежды или поясов.

На следующей странице оказалось изображение девушки в одной кровати с волком. Оба были в ночных рубашках и чепчиках.

– Есть комнаты для питомцев, где мы рады принять странных животных всех видов и убеждений, при условии, что они приучены не пачкать в доме, весят меньше ста фунтов и гарантированно не опасны.

Дальше он показал фото приятно обставленного подземного бункера.

– Вот специальная комната для, гм… легко взрывающихся гостей, – он стрельнул глазами в сторону Эммы. – Чтобы они, скажем, не сожгли отель во сне.

– У меня нет спонтанных возгораний, – оскорбленно заявила Эмма. – И животных у нас нет, и мы не летаем.

Однако администратора было не так просто выбить из накатанной колеи.

– Также у нас есть номер, заполненный отличной глинистой почвой для гостей с корнями или частично мертвых…

– Да не нужны нам никакие особые комнаты! – взорвался Енох. – Обычной вполне хватит!

– Как вам будет угодно, – клерк захлопнул каталог. – Стало быть, обычная комната. Тогда еще несколько вопросов…

Енох зарычал, но администратор уже начал заполнять бланк.

– Дымящие или не дымящие?

– Никто из нас не курит, – сказала Бронвин.

– Я вас не про сигареты спрашиваю. Испускаете ли вы дым из какой-нибудь части тела?

– Нет.

– Значит, для не дымящих. – Он перешел к следующему квадратику: – Одиночные или двойные?

– Мы хотели бы остановиться все вместе в одной комнате, – сказал Миллард.

– Я не об этом. У кого-нибудь из вас есть дубли? Двойники, доппельгангеры, репликанты, зеркальные сиблинги? В таком случае понадобится дополнительный залог и удостоверение личности с фотографией на каждого.

– Ни у кого ничего подобного нет, – заверил его я.

Он сделал еще одну пометку.

– Сколько лет вы намерены у нас провести?

– Сколько лет?

– …вы намерены у нас провести, да.

– Всего одну ночь, – твердо сказала Эмма.

– За это мы берем доплату, – проворчал он, поставил галочку и поднял, наконец, глаза. – Следуйте за мной.

Он вышел из офиса. Через не слишком чистый холл, где было очень шумно от машин, проезжающих мимо отеля, мы последовали за ним в слабо освещенную кладовку. Тут был вход в петлю. Я это сразу понял и был заранее готов к рывку.

Снаружи было темно – стояла ночь, – холодно и очень тихо. Администратор проводил нас обратно через холл, который тут выглядел куда чище и аккуратнее, чем по ту сторону петли.

– Тут у нас всегда ночь. Так гостям удобнее спать, когда и сколько они захотят.

Он остановился у двери в комнату и распахнул ее перед нами.

– Если что-то понадобится – я прямо за чуланом, где вы меня и нашли. Лед в конце коридора.

Он заковылял прочь, а мы вошли в номер. Выглядел он в точности как на дедушкиной открытке. Там была большая кровать, жуткие шторы на окнах, толстый оранжевый телевизор на тумбе и фальшивые сосновые панели на стенах. Все детали интерьера и орнаменты категорически не сочетались друг с другом и создавали диссонанс, ощущавшийся почти как шум, – некое постоянное и тихое гудение, незаметно выводившее из равновесия. Еще в комнате был складной диван и двойная раскладушка, так что спальных мест хватило всем. Все расположились на отдых, а мы с Миллардом сели на диван и стали рыться в дедушкином «Журнале».

– Эйб и Эйч провели десятки операций, похожих на нашу нынешнюю, – сказал Миллард. – Было бы весьма поучительно узнать, как они справлялись с подобными затруднениями.

К счастью, за время путешествия Миллард успел прочесть весь «Журнал» дважды, а память на подробности у него была такая, что он почти мгновенно вспоминал расположение и содержание огромных кусков текста. Первым делом он открыл тетрадь на записи откуда-то из начала шестидесятых. Эйб и Эйч получили задание извлечь находящегося в опасности странного ребенка где-то на Техасском выступе, но неизвестно точно в каком городе.

– И как же они вели поиски? – спросил самого себя Миллард. – Конечно же, смешавшись с местным населением и разговаривая с людьми. Вскоре они узнали, что в округе появился бродячий цирк, в которых, как ты и сам знаешь, странные особенно любят прятаться. Они настигли его близ Амарилло и обнаружили странное дитя, которое спряталось внутри гигантского картонного слона на колесиках, которого цирк таскал за собой.

К отчету прилагалась фотография слона: он был и правда гигантский, выше дома.

– Можешь себе такое представить? – хохотал Миллард. – Троянский слон!

– То есть они просто спрашивали людей? – сказал Енох, который, оказывается, тоже слушал. – В этом и заключалась их блестящая детективная работа?

– Простая, прямолинейная детективная работа, – отозвался Миллард. – Самая лучшая.

– Так, хорошо, – сказал я. – А что еще они делали?

– Изучали прессу, – сказал Миллард, как-то странно заволновавшись. – Вот, смотри.

Он перевернул довольно много страниц и наконец нашел нужную запись.

– Молодая женщина стремительно теряла видимость. Она была не знакома со странным миром и, если позволите отсылку к моему собственному опыту, почти наверняка напугана. Эйб должен был найти ее, пока она не исчезла совсем, и поместить под крылышко какого-нибудь доброжелательного клана – по возможности тоже невидимого. Надо сказать, очень трудная задача: юная леди избегала любых попыток контакта.

– И что, они нашли ее через газету? – усомнился я. – Но как?

– Им удалось засечь ее местонахождение через заголовки в желтой прессе. Таблоиды, само собой, невозможно принимать всерьез, но время от времени и там встречаются крупицы истины. Гляди!

К обратной стороне страницы была пришпилена фотография двух детишек на пляже; на первом плане в песке валялась скомканная газета. Заголовок был размыт, но кое-что прочесть было можно – что-то о таинственной голой девушке.

– Вот эта дурацкая статья, – продолжал Миллард, – и помогла им отследить ее до приморского городка в Калифорнии, а потом и до конкретного пляжа. Пляжи – страшные места для невидимок: на песке следы сразу становятся видны. В общем, они загнали ее в угол и продержали там достаточно долго, чтобы успеть представиться и объяснить, что с ней происходит. А потом предложили помочь ей, и она согласилась.

– А что, если о том, кого мы ищем, в газетах не пишут? – спросила Эмма. – И ничего настолько удобного, как бродячий цирк, в городе тоже не будет?

– И что, если наш объект прячется в школе на три тысячи детей, которые все выглядят очень странно? – добавил Енох.

– Если была известна локация, но другие ниточки отсутствовали, Эйб и Эйч смешивались с местным населением и просто ждали, пока странный сам себя не выдаст.

– Наружное наблюдение, – сказал я. – Прям как в кино.

– А сколько обычно длится наружное наблюдение? – полюбопытствовала Бронвин.

– Недели. Иногда дольше.

– Недели! – вскричал в ужасе Енох. – Дольше!

– Нам недели не понадобятся, – сказал я. – Мы пойдем прямо в школу. Будем говорить с людьми, расспрашивать. Вам всего-то и потребуется, что смешаться с нормальными.

– Благодаря долгим и подробным урокам нормальности, которые ты нам преподал, это будет раз плюнуть, – кивнул Енох.

– Это был сарказм! – закричала Бронвин.

– Ну, наконец-то до тебя стало доходить, – Енох одобрительно ткнул в нее пальцем.

* * *

Если бы я не был таким усталым, я бы наверняка всю ночь глаз не сомкнул из-за необычности происходившего: я на раскладном диване, а Эмма почему-то на другом конце комнаты. То, что мы теперь не вместе, казалось таким странным, и в редкие моменты отдыха, что выпадали нам в последнее время, занимало все мои мысли. Но тут я отрубился, стоило моей голове коснуться подушки. И не успело пройти нескольких минут, как я уже открыл глаза, потому что Бронвин, нависнув надо мной, трясла меня за плечо. Восемь часов жизни схлопнулись в одну лишенную сновидений точку. Я почти не отдохнул, но пора было снова начинать шевелиться.

Часа через два начнутся уроки, а я хотел, чтобы на поиски у нас был целый день. Но душем мы все-таки позволили себе насладиться по полной. Голова у всех была грязная, в уши и под ногти набилась дорожная пыль. Когда мы найдем объект, кем бы он ни оказался, мы, между прочим, будем выступать от лица всех странных. И мои друзья согласились, что мы уж точно не должны выглядеть так, будто ночевали в машине.

Я принял душ первым, и у меня осталась еще куча времени, которую я решил потратить на изучение прессы – как Эйб и Эйч, когда искали невидимую девушку. Сейчас кругом интернет, искать информацию гораздо проще, но мне все равно пришлось выйти из комнаты и из петли, чтобы телефон снова заработал.

Подпирая автомат со льдом в жарком и шумном настоящем, я быстро просмотрел все недавние упоминания в Сети о Гуверовской школе. Почти сразу же на глаза мне попалась статья в бруклинском «Игл». Она была напечатана несколько недель назад и озаглавлена «Странные отключения электроэнергии в Гуверовской средней школе». Прямо посреди учебного дня в актовом зале неожиданно погас свет. Восемьсот детей очутились в полной темноте, и это вызвало такую панику, что началась давка и несколько человек пострадали.

Что ж, это достаточно странно. Разве отключение электричества – это так страшно? У нас в школе это случалось сплошь и рядом – хотя во Флориде грозы и молнии вообще не редкость. Я стал листать дальше, добрался до комментов учащихся и выяснил, что это были не обычные перебои с электричеством. Аварийное освещение от запасного генератора тоже отключилось. Но самое странное заключалось даже не в этом. «У меня в телефоне не работал фонарик, – сообщал один из комментаторов. – И у всех остальных тоже». Через несколько минут свет снова зажегся, но все были очень напуганы.

Мне показалось, что это больше всего похоже на электромагнитный импульс, который разом отключил все электронные устройства – и работавшие от сети, и на батарейках. Но была и еще одна часть истории, которую эта теория никак не объясняла. Позже в тот день в женском туалете произошел взрыв. Который, судя по тем же комментариям, был вроде как бы и не взрыв. «Как будто осветительная бомба сработала, – было написано под статьей. – Стены обожженные и все такое, но больше никаких повреждений».

То есть никакого значительного ущерба. Стало быть, не бомба, не взрыв и даже не пожар. А что тогда?

Два человека пострадали, оба – школьные служащие. В том, что произошло в туалете, подозревали одну школьницу. Фамилию ее не называли, так как она была несовершеннолетней. Она сбежала с места происшествия, и теперь ее разыскивали, чтобы допросить. Вопрос: что двое служащих мужского пола делали в женском туалете? Об этом в статья не было ни слова, но комментаторы молчать не стали.