Текст книги "Карта дней"
Автор книги: Ренсом Риггз
Жанр: Городское фэнтези, Фэнтези
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 17 (всего у книги 23 страниц)
«ИЗЗЗЗВВВРАЩЩЩЕЕЕЕННННЦЦЦЫ!»
Я вернулся в петлю, вошел в наш номер и рассказал остальным о том, что узнал.
– Мне кажется, что это очень странное событие, – сказала Бронвин.
Эмма высунулась из ванной, энергично суша волосы полотенцем.
– З-значит, – голос ее прерывался от тряски, – мы ищ-щем человека, способного управлять электричеством.
– Или светом, – заметил Миллард.
– Так что для начала нужно расспросить людей про тот день, – сказал я. – Узнать, что они помнят и кто, по их мнению, виноват. Старшая школа – настоящая фабрика сплетен. Надо только быстро с кем-нибудь подружиться и сыграть на естественном человеческом стремлении говорить гадости о ближних.
Я говорил и в то же время думал: ну не абсурд ли? Быстро подружиться? Да я за целых два года в школе хоть как-то сошелся только с одним человеком!
– Наверняка кто-нибудь знает, кого тогда подозревали, – сказала Бронвин. – И кто та девочка, которая сбежала после пожара в туалете.
– Может, нам даже удастся раздобыть записи с камер наблюдения, – сказал Енох.
– Наш объект кажется очень сильным, – заметила Эмма.
– Бесспорно, – согласился Миллард. Он был уже полностью одет – в брюки от костюма, рубашку с воротничком и кепку. – Если за ним кто-то охотится, значит, дичь того стоит. Так что, думаю, да, девушка очень одаренная. И, возможно, опасная. Если найдете ее, не действуйте в одиночку. Сообщите остальным, и мы вместе наметим план дальнейших действий.
– А зачем ты вообще одевался? – спросил я. – Мы же через минуту отправляемся в город.
– Иногда я скучаю по одежде, – признался он. – К тому же все время что-нибудь себе натираешь.
– Ладно, предположим, мы ее найдем, – сказал Енох. – А дальше что? Просто скажем: «Привет! Пошли с нами, мы тебя отвезем во временную петлю»?
– А почему нет? – вздохнула Бронвин.
– Потому что это звучит совершенно дико!
– С ней еще никто не вступал в контакт, не забыла? – сказал я. – Она не знает, что такое петля, кто такие странные и что в мире есть и другие люди, похожие на нее. Она ничего не знает!
Енох тем временем надел свои жуткие кроссовки и теперь ставил ноги то так, то эдак.
– Ух ты, какие они пружинистые!
– Джейкоб вон тоже ничего не знал, когда мы впервые встретились, и все прошло отлично, – не сдавалась Бронвин.
– Ну да, я просто решил, что схожу с ума, – пожал плечами я. – А потом на меня напала Эмма и чуть не перерезала мне горло.
– Я думала, что ты тварь! – подала она голос из ванной.
– Ну, начало было довольно бурным, – сказала Бронвин. – Зато теперь вы влюблены друг в друга!
Я притворился, что собираю сумку. Енох и Миллард сделали вид, что ничего не слышали.
– Да что я такого сказала? – растерялась Бронвин.
Тут из ванной вышла Эмма. Ее светлые волосы были собраны в небрежный хвост. Она надела легкий зеленый свитер, который очень шел к ее глазам, и темные джинсы, сидевшие… очень хорошо сидевшие, что и говорить. На ногах у нее были кроссовки. Укол тоски и желания оказался таким сильным, что мне пришлось срочно отвести глаза.
– Ну, что, ребята, готовы сливаться с толпой? – сказала она с весьма сносным американским акцентом.
Бронвин повернула оба больших пальца вверх.
– Ну, обалдеть! – выдала она. – Прико-о-ольно, чуваки!
Произношение у нее было резкое и очень странное, у меня аж зубы заныли.
– Давай ты лучше будешь говорить как обычно, ладно? И никакого сленга.
Она обиженно выпятила нижнюю губу и повернула пальцы вниз.
– Облом.
Глава четырнадцатая
Мы прибыли в школу как раз перед первым звонком. Я благоразумно оставил машину за несколько кварталов от нее, чтобы не злить чересчур бдительную охрану. Пока мы шли к входу, я внимательно прислушивался к ощущениям в животе, но все было как обычно.
Мы смешались с толпой на главной лестнице и вошли в длинный светлый холл, с дверями, ведущими в классы, и заполненный толпой подростков. Мы прижались к стене, чтобы нас не затоптали, и некоторое время стояли в полном изумлении, а школьники проносились мимо, словно огромные косяки рыбы. Потом мы нырнули в пустой класс, чтобы провести оперативное совещание.
Парты там стояли ровными рядами, на стенах висели портреты Шекспира и Джеймса Джойса. Помнится, Эмма говорила, что никогда не ходила в настоящую школу, – сейчас, осматриваясь по сторонам, она казалась задумчивой и немного грустной.
– Ни за что бы не предложил этого в нормальных обстоятельствах, – сказал Миллард, – но нам нужно разделиться. Так мы будем привлекать гораздо меньше внимания, чем если станем ходить вместе, разинув рты от потрясения.
– Заодно охватим большую площадь, – согласилась Эмма.
– Итак, решено.
Я совсем не был уверен, что они готовы самостоятельно бродить по современной американской школе, но Миллард был абсолютно прав: выбора нет, придется нырять. Бронвин вместе с Енохом вызвались осмотреть спортивные площадки и другие наружные объекты, а также побеседовать с учениками (никакого жуткого псевдоамериканского акцента, Бронвин!). Невидимка Миллард ни с кем общаться не мог, зато он сможет проникнуть в кабинет директора.
– Если в школе случился инцидент, достойный статьи в местной газете, – значит, где-то в документах вполне могут отыскаться упоминании о других, не таких важных.
– Там могут быть докладные о нашем объекте, – сказала Эмма.
– Или даже заключение психолога, – добавил я. – Если они не пытались скрыть правду о происшествии, дирекция обязана была послать за врачом, провести всякие тесты на нормальность.
– Отличная мысль! – одобрил Миллард.
И мы с Эммой остались вдвоем, хотя оба этому явно не были рады. Я предложил пойти в столовую (у нас в школе сплетни там всегда цвели пышным цветом), и она согласилась.
– Эй, вы уверены, что с вами все будет в порядке? – спросил я напоследок. – Запомните: не упоминать сороковые годы и не использовать странные способности!
– Да, Портман, мы поняли, – отмахнулся Енох. – О себе лучше беспокойся.
– Встречаемся тут ровно через час, – сказал я. – Если что-то пойдет не так, дергайте рычаг пожарной тревоги и бегите к центральному выходу. Усекли?
– Усекли, – хором сказали все, кроме Милларда.
– Миллард, а ты где? – спросила Эмма.
Дверь класса захлопнулась. Миллард уже исчез.
* * *
Школьные столовые я давно занес в список самых неприятных мест на планете. Шумные, безобразные, вонючие и постоянно забитые народом (эта была точно такой же), и группки беспокойных тинейджеров кружат в сложном социальном танце, фигуры которого я так и не сумел выучить. Однако именно тут я и торчал, подпирая обитую потертым пластиком стену, вместе с Эммой, потому что добровольно вызвался провести час в этом жутком месте. Я попытался представить себя, как часто это делал в своей школе, в роли антрополога, наблюдающего за ритуалами туземной культуры. Эмма чувствовала себя куда более непринужденно, хотя и была лет на восемьдесят старше тех, кто ее окружал. Поза ее была расслабленной, а взгляд – совершенно спокойным.
Оглядевшись, она предложила встать в очередь за едой и сесть к столу.
– Чтобы смешаться с толпой, – кивнул я. – Ага, хорошая мысль.
– Да нет, просто я есть хочу.
– А, ладно.
Мы встали в очередь, прошли мимо череды буфетчиц с волосами, убранными под сетку, и нагрузили подносы резиновой яичницей, шлепками чего-то жирного и коричневого, напоминавшего фарш, и пакетиками шоколадного молока. Эмму слегка передернуло, но она выдержала испытание без жалоб. Мы взяли подносы и принялись бродить между столами, ища, где бы сесть. Примерно на этом этапе мой собственный план «просто-поговори-с-народом», такой разумный в теории, начал казаться мне совершенно абсурдным. Что нам, спрашивается, делать? Подойти к первому попавшемуся школьнику и начать знакомиться? Спрашивать в лоб: «Ты ничего странного в последнее время не замечал?». Все вокруг занимались своими делами, с кем-то болтали, сидели с приятелями…
– Вы не против, если мы тут сядем? Я Эмма, а это Джейкоб.
Эмма уже стояла у стола и обращалась к сидящим за ним. Четыре ошарашенные физиономии уставились на нас: светловолосая девчонка, у которой на подносе лежало только яблоко; еще одна, с розовыми волосами, торчавшими из-под шапки; и двое спортивного вида парней в бейсболках, у которых подносы ломились от еды.
Розовая Челка пожала плечами и сказала:
– Валяйте.
– Карен! – тихо зашипела на нее девица с яблоком, но потом подвинулась, чтобы я мог сесть.
Мы поставили подносы и сели. Школьники смотрели на нас, как на полных фриков, но Эмму это, кажется, ничуть не волновало. Она сразу взяла быка за рога.
– Мы тут новенькие. И слышали, что школа слегка… странная.
Она говорила почти по-американски, но все-таки не совсем, и это не осталось незамеченным.
– Вы откуда? – спросила Розовая Челка.
– Англия, Уэльс, типа того.
– Круто, – ответил один из парней. – Я вот из «котиков». А он – из «дельфинов».
– Уэльс – это страна такая, тупица, – осадила его Розовая Челка. – Рядом с Англией.
– Пф-ф-ф, – ответил он. – Ага.
– Мы по обмену, – добавил я.
Яблочная дева подняла бровь.
– У тебя акцента нет.
– Я из Канады, – ответил я и уже собрался подцепить пластмассовой вилкой коричневую субстанцию, но в последний момент передумал.
– Эта школа точно странная, – сказала Челка. – Особенно в последнее время.
– Что там в актовом зале случилось-то? – небрежно поинтересовался я. – Пробки вылетели?
– Не-а, – второй парень в бейсболке, молчавший до сих пор, покачал головой. – Это они нашим родителям так сказали.
Яблочная согласно кивнула.
– Джон там был. Он думает, там что-то типа, ну, привидений.
– Ничего я не думаю. Просто я в это ваше отключение электричества не верю. Они от нас что-то скрывают.
– Что, например? – спросил я.
Он уставился на свой поднос и многозначительно помешал бурую жижу.
– Он не любит об этом говорить, – прошептала Розовая Челка. – Боится, что все решат, будто он чокнутый.
– Заткнись, Карен! – сказала Яблочная и повернулась к Джону. – Ты мне не говорил!
– Да ну, чувак, – сказал первый Парень-в-Бейсболке. – Карен ты сказал, а нам нет?
Джон поднял руки, сдаваясь.
– Ну, ладно, ладно! И вообще, это не то, что случилось. А то, как это выглядело, ясно?
Все выжидающе смотрели на него. Он набрал побольше воздуха.
– Там было очень темно. Ни у кого не работали ни телефоны, ни фонарики. Нам сказали, это как-то связано с электричеством. Но в актовом зале есть дверь, которая ведет прямо наружу, на парковку, – он наклонился вперед и понизил голос. – Так вот, ее кто-то открыл. Но света снаружи не было. А день, между прочим, был солнечный.
– Как это? – удивилась Яблочная. – Не поняла.
– Это было… – его голос стал еще тише. – Как будто тьма ела свет.
Я уже хотел спросить про не-совсем-взрыв в женском туалете, как вдруг меня грубо похлопали по плечу. За спиной стояли вчерашний охранник и суровая женщина с короткими волосами и холодными голубыми глазами.
– Прошу прощения, – сказал мужчина. – Вы двое пойдете с нами.
Эмма подняла руку, не глядя на него.
– Пойдите вон. Не видите, мы разговариваем.
На подростков за столом это произвело большое впечатление.
– Ого, – прошептала Розовая Челка.
– Это была не просьба, – женщина схватила Эмму за плечо.
Та стряхнула ее руку.
– Не смейте меня трогать.
Дело приняло скверный оборот. Все в столовой замолчали и уставились на нас. Женщина схватила Эмму уже двумя руками, а мужчина вцепился в мое плечо. Я швырнул в него поднос со всем содержимым, и он отпустил меня. Я успел выскочить из-за стола. Эмма тем временем, видимо, обожгла охранницу – та завопила и отпрыгнула. А мы вдвоем помчались к ближайшему выходу. Женщина была обезврежена, но мужчина гнался за нами по пятам и кричал, чтобы нас остановили. Кто-то даже попытался это сделать, но мы увернулись. Но тут впереди между нами и выходом появилось человек шесть спортсменов в баскетбольной форме.
Мы затормозили и остановились, глядя на них.
– Что дальше? – вполголоса спросил я.
– Прожжем себе дорогу, – решительно ответила Эмма, но я успел схватить ее за руки.
– Нет! – прошипел я. Люди кругом уже вытаскивали телефоны и снимали нас на видео. – Только не когда все пялятся!
Я уже смирился с тем, что нас поймают, и начал придумывать, как бы навешать им лапши на уши, но тут двери позади спортсменов внезапно распахнулись и в коридор ворвалось несколько девчонок, вопивших как резаные. Я не преувеличиваю: их лица были искажены ужасом и залиты слезами. Внимание спортсменов, охранников и вообще всех вокруг переключилось на девушек. Я не стал раздумывать о том, что могло их так напугать, а просто возблагодарил ангелов. Мы с Эммой просочились мимо очень кстати отвлекшихся парней и через открытые двери выскочили на улицу.
В холле мы остановились и стали озираться, пытаясь вспомнить, где главный выход, но тут я увидел нечто очень странное. Оно вприпрыжку приближалось к нам.
Это были кошки.
Они все были мокрые, с них текло, и двигались они как-то деревянно, не по-кошачьи. А за ними появились мерзко хихикающий Енох и орущая Бронвин, которая гнала его прочь от кабинета биологии на той стороне коридора. Енох так и сгибался пополам от хохота.
– Простите! Не мог удержаться!
Кошки метались вокруг наших ног, а в ноздри мне ударил едкий запах. Формалин.
– Енох, ты идиот! – кричала Бронвин. – Ты только что все испортил!
Ему удалось создать то, что отвлекло наших врагов: стадо зомби-кошек. Да уж, это было серьезно.
– Никогда не думала, что скажу это, – молвила Эмма, – но хвала небесам за этого мелкого придурка.
Крики в столовой становились тише. Значит, скоро вспомнят о нас.
– Мы позже его поблагодарим, – заверил я и, подбежав к стене, рванул рычаг пожарной тревоги.
* * *
– Ты превратил их в зомби?
Эмма старалась говорить сердито, но на самом деле она с трудом удерживалась от смеха. Мы стояли во дворе, затерявшись в волнах эвакуирующихся школьников.
– Столько дохлых кошек зря пропадало! – пожаловался Енох. – Они бы их просто разобрали на препараты.
– В научных целях, – вставила Бронвин.
– Ага, как же, – согласился Енох, пальцами изображая кавычки. – «В научных».
– Ты должен был быть на спортивной площадке, – сказал я.
– Там с нами никто не хотел разговаривать.
– Это с тобой не хотел! – рявкнула Бронвин. – Через пять минут он заскучал и ушел.
– Я почуял нежный, славный запах жидкости для бальзамирования через открытое окно и просто не смог с собой справиться…
Меня чуть не стошнило.
– К счастью, мне удалось кое-что выяснить, пока он развлекался с дохлыми животными, – сказала Бронвин. – Я поговорила с очень любезным молодым человеком, который как раз был в школе, когда случился в туалете пожар. Он сказал, что сначала был громкий звук, а потом яркий свет, а потом он видел бегущую через холл девочку, за которой гнались двое взрослых.
– Как они все выглядели? – спросил я.
– У девочки была темная кожа и длинные черные волосы, а у взрослых вся кожа красная от ожогов и одежда дымилась, и они были вне себя.
– Они ее поймали? – уточнил я.
– Нет. Ей удалось убежать.
– Как ее зовут?
Бронвин покачала головой.
– Этого я не знаю.
Меня потянули за рукав.
– Вот вы где! – сказал шепотом Миллард – кругом все еще было слишком много нормальных. – Я вас везде ищу. Возникли трудности. Какой-то болван включил пожарную тревогу.
– Это сделали мы, – сказала Эмма. – Нам нужно было срочно убраться отсюда.
– И до сих пор нужно, – напомнил я.
На лестнице и во дворе люди в черных поло и с рациями вглядывались в толпу, ища нас.
Пожарная тревога перестала завывать, и по громкой связи всем ученикам было велено немедленно вернуться в классы.
– Уходим, – скомандовал я. – Пока толпа нас еще прикрывает.
– Давайте разделимся, – добавила Эмма. – Встретимся на другой стороне улицы, вон за теми машинами.
Мы так и сделали, быстро вышли со двора, пересекли улицу и спрятались за припаркованными машинами. Все сидели на корточках, а я стоял, высматривая охранников.
– Так, послушайте, – начала Эмма. – Мы с Джейкобом кое-что узнали.
– Я тоже, – перебил Миллард. – С документами мне не повезло, зато удалось поговорить с очень милой молодой леди в офисе…
– Поговорить? – взвился я. – Вам правда наплевать, если нас разоблачат?!
– Я на самом деле куда обаятельней, чем вы думаете, – скромно заметил Миллард. – И, право, незачем устраивать истерику.
– Ну, ты, значит, с кем-то поговорил? – напомнила Бронвин.
– Да! Это была очень славная девушка. Она, видимо, знакома с нашим объектом и знает, где ее найти.
– Хорошо, и где же? – сдалась Эмма.
– Я не хотел слишком на нее давить. Объект – ее подруга. Она знает, что та в опасности, и, разумеется, защищает ее, не выдавая лишней информации. Я постепенно завоевывал ее доверие, но тут сработала проклятая сигнализация.
– Тогда иди обратно и продолжай завоевывать доверие, – холодно сказал Енох.
– Мы уже договорились встретиться позже. Ей явно не хотелось обсуждать все это на территории школы.
– Поверить не могу, что ты с кем-то заговорил, – закатила глаза Эмма.
– Уверяю вас, меня никто не видел, – хмыкнул Миллард. – Неужели никто не доверяет способностям старины Ноллингса?
Девушка, как выяснилось, согласилась встретиться с Миллардом в кафе после школы. Итак, нам нужно было убить еще несколько часов, так что мы вернулись к машине, засели в ней и принялись обсуждать, чем заняться дальше. Бронвин хотела осмотреть достопримечательности.
– Мы же в Нью-Йорке! Надо обязательно посмотреть статую Свободы! И всякие другие туристические штуки!
– Никаких штук, – отрезал я. – У нас миссия.
– И что? Неужели охотники на задании никогда не развлекаются?
– Если и развлекаются, – резонно заметил Миллард, – в «Журнале операций» они об этом не пишут.
Бронвин сложила руки на груди и надулась. Мне, честно говоря, было наплевать. Даже если бы у нас нашлось время на статую Свободы, меня бы все равно на нее не хватило. У Бронвин была счастливая способность делить все, что с ней происходило, на кусочки и откладывать напряги в сторону, хотя бы на время, но я-то думал только о том, как найти девочку и убедить ее принять нашу помощь. И даже если мы выполним обе эти задачи, нам до сих пор неизвестно, где петля 10044. Понятно, что многое приходится держать в тайне или передавать только в зашифрованном виде, но почему Эйч не мог хоть раз объяснить, что делать и куда ехать, на простом понятном английском?
– Как думаете, что значит этот номер петли? – спросил я.
Мы все сидели в машине и ломали голову над следующим шагом.
– В Америке все петли пронумерованы? – подал голос Енох. – Если да, нам просто нужен каталог.
– Было бы славно, но каталога у нас нет, – сказал я. – Есть только документы, которые я привез из дома.
Я достал их из сумки, и мы принялись внимательно их просматривать – вдруг я что-то упустил. Мы искали номер 10044 на самодельных картах, на открытках Эйба, на каждой странице «Журнала». Через час у меня заболели глаза, кое-кто уже вовсю зевал. Восемь часов сна прошлой ночью – это, конечно, хорошо, но чтобы справиться со всей накопившейся усталостью, требовалось что-то более радикальное. В общем, я просто взял и уснул, с «Журналом» на коленях, уткнувшись лбом в рулевое колесо.
Проснулся я с растянутой шеей, от воплей. Бронвин орала на Еноха:
– Теперь мне придется стирать одежду! Это отвратительно!
Не успев даже спросить, что именно отвратительно, я и сам все понял: формалин. Раньше я был слишком усталым, чтобы обратить внимание на эту милую деталь, но Енох весь провонял, а теперь, просидев с ним несколько часов в закрытой машине, – и мы тоже.
– Нужно срочно найти, где можно вымыться, а вам всем – еще и переменить одежду, – с паникой в голосе сказал Миллард.
Судя по всему, мы проспали пару часов и до предполагаемой встречи с его осведомителем оставалось совсем немного времени. Он сообщил мне название кафе, и я быстро вбил его в телефон.
– Это всего в миле отсюда, – сказал я. – У нас еще куча времени.
– Уж надеюсь, – пролепетал он. – Первое впечатление, знаете ли, решает всё.
– Да ты и правда на нее запал! – изумился Енох. – Беспокоишься, как от тебя пахнет? Это же почти любовь!
Я завел мотор и съехал с обочины. Только тут, когда я уже собирался выехать на запруженную транспортом улицу, Миллард небрежно заметил:
– Кстати, мне удалось вычислить, где находится петля номер 10044.
– Что?! Правда?
Он показал одну из дедушкиных открыток. Я только мельком взглянул на нее, чтобы не отрываться от дороги: на картинке был огромный мост через реку и длинный, узкий остров – на первый взгляд у́же, чем Нидл-Ки. Тут мы остановились на светофоре, и я взял карточку, чтобы рассмотреть получше. «Мост Квинсборо и остров Блэквелл, Нью-Йорк», – было написано сверху.
– Остров Блэквелл? Никогда о таком не слышал.
– А ты сзади посмотри, – Миллард перевернул открытку.
Я принялся вслух читать дедушкин текст.
– Нет, не там, – оборвал меня Миллард. – Взгляни на штамп, Джейкоб.
Штамп оказался смазанный и не полностью пропечатанный. Можно было разглядеть только дату (приблизительно двенадцать лет назад) и, в самом низу кружка, номер: 10044.
– Черт меня раздери! – воскликнул я.
Я передал открытку на заднее сиденье, где уже поднимался бунт за право тоже на нее посмотреть. Держа одну руку на руле, другой я схватил телефон. На запрос «10044» выскочила карта: красная линия окружала длинный узкий островок посреди Ист-Ривер, как раз между Манхэттеном и Квинсом.
Номер петли оказался не тайным кодом, а почтовым!
* * *
Остаток пути до кафе мы ехали с опущенными окнами, чтобы запах хоть немного выветрился, а потом еще зашли освежиться в туалет при какой-то забегаловке. Миллард вымылся с головы до ног водой из-под крана и мылом из диспенсера, а когда почувствовал себя, наконец, достаточно презентабельным – что само по себе было чертовски забавно, учитывая его обычное состояние, – мы пешком отправились до кафе. Это было уютное темное заведение, больше похожее на чью-то гостиную, со старыми диванчиками и гирляндами разноцветных лампочек между балок. В одном конце находился бар, где жужжала кофемолка. Зал был почти пуст, и девушку, сидевшую за столиком в углу, я заметил сразу. У нее были каштановые кудри, черный берет и армейские штаны. Богемный типаж, подумал я. Она грела руки, обхватив огромную чашку кофе, и слушала что-то в телефоне через один наушник. Когда мы вошли, она сразу повернула голову в нашем направлении.
Миллард повел нас прямо к столу.
– Лили?
– Миллард! – сказала она и посмотрела наверх… но не прямо на него.
– Вот мои друзья, – сказал Миллард. – О которых я тебе говорил.
Мы поздоровались и сели. Я никак не мог взять в толк, почему ее совершенно не беспокоит тот факт, что голос Милларда раздается откуда-то из воздуха.
– Что ты слушаешь? – спросил он.
– Сам посмотри.
Второй наушник воспарил со стола и завис, когда Миллард вставил его в ухо. Пока они слушали, я заметил сразу две вещи: тонкую белую тросточку, прислоненную к стулу Лили, и ее глаза, которые не задержались ни на одном из наших лиц.
Эмма толкнула меня локтем, и мы изумленно переглянулись.
– А ведь он так и сказал, что его никто не видел, – прошептала она.
– Ах-х-х, – вздохнул Миллард с восторгом в голосе. – Тысячу лет не слышал эту пьесу. Сеговия?[8]8
Андрес Сеговия – знаменитый испанский гитарист.
[Закрыть]
– Очень хорошо! – похвалила Лили.
– Это же одно из лучших музыкальных произведений, когда-либо написанных человеком, – сказал он.
– Не каждый день встретишь фаната классической гитары. Никто из моих сверстников ничего не смыслит в настоящей музыке.
– Я вообще-то тоже, а мне уже девяносто семь.
Эмма состроила Милларду рожу и одними губами изобразила: «С УМА СОШЕЛ?»
Лили усмехнулась и провела пальцами по его невидимой руке.
– Очень гладкая кожа для девяностолетнего.
– Тело молодо, а вот душа…
– Я прекрасно поняла, что ты имеешь в виду, – сказала она.
У меня было такое впечатление, что мы завалились незваными на чужое свидание.
– Эй, – Енох почти вскрикнул, – да ты же слепая!
– О, да, – расхохоталась Лили.
– Енох, заткнись! – в отчаянии прошипела Бронвин.
– Миллард, ах ты старый пройдоха! – продолжал со смехом тот.
– Вынужден извиниться за Еноха, – светски сказал Миллард. – У мальчика что-то с мозгом: стоит в него чему-то попасть, как оно тут же вываливается наружу, через рот.
– Ты там о’кей, Лили? – позвал от стойки бариста.
Лили показала пальцами, что да, о’кей.
– Все в порядке, Рико!
– Они тебя тут знают, – заметил я.
– Это, можно сказать, мой второй дом, – объяснила Лили. – Я играю тут каждый четверг. Джаз и поп в основном. Никакого Сеговии.
Она кивнула на стоявший рядом гитарный футляр и слегка пожала плечами.
– Думаю, мир пока не готов…
Тут ее лицо внезапно изменилось: сделалось жестче, словно она вспомнила что-то неприятное.
– Миллард сказал, вы кого-то ищете.
– Мы ищем девушку, которая… обожгла тех двоих, – сказала Бронвин.
Лили нахмурилась.
– Это они на нее напали. Она просто защищалась.
– Именно это я и имела в виду.
– Круто она у вас защищается, – проворчал Енох.
– Они заслуживали и чего похуже, – твердо сказала Лили.
– Ты можешь нам сказать, где она? – спросила Эмма.
Лили напряглась.
– Какое вам дело до Нур? Вы ее даже не знаете.
Так, значит, ее зовут Нур.
– Мы можем ей помочь, – сказала Бронвин.
– Я вам не очень верю, и на мой вопрос вы не ответили.
– Мы… кажется, понимаем, что с ней происходит, – осторожно сформулировал я, надеясь, что сумею сказать правду, не сказав… всей правды.
– Хорошо, – Лили отпила кофе и немного поболтала его в чашке. – И что же с ней происходит?
Мы с Эммой обменялись взглядами. Что ей можно сказать? Даже если Лили надежная, во что она готова поверить?
– С ней происходит то, с чем она пока не в состоянии справиться и чего не понимает, – начала Бронвин.
– И с чем не может пойти к родителям, – добавил я.
– К приемным родителям, – уточнила Лили.
– Это касается ее организма, – продолжала Эмма. – Он меняется.
– За ней могут наблюдать, – сказал Миллард. – Люди, которых она не знает. И ее это пугает.
– Вообще-то вы описываете опыт любой девочки-подростка, – пожала плечами Лили.
– А еще она может делать вещи, на которые не способны другие люди, – сказал я, наклоняясь к ней через стол и понижая голос. – Вещи, которые кажутся невозможными.
– Мощными и опасными, – присовокупил Миллард.
Лили промолчала. Потом очень тихо сказала:
– Да.
– Мы знаем, что с ней происходит, потому что с нами всеми это тоже в свое время происходило, – сказала Эмма. – С каждым из нас – по-своему.
А потом мы рассказали ей, один за другим, какие странные вещи мы можем делать. Она тихо слушала, кивала и очень мало говорила. Кажется, она совсем не испугалась. И уж точно не убежала.
Миллард взял слово последним. Я видел, как ему не хочется. Было очевидно, что ему нравилась эта девушка, и последние пару часов он тешил себя фантазией, что он обычный парень, у которого, возможно… возможно, появился шанс.
– А я, дорогая леди… Это, кстати, Миллард говорит… С сожалением вынужден сообщить, что, подобно присутствующим здесь моим друзьям, я тоже не совсем нормальный…
– Вот это сейчас было обидно, – покачал головой Енох.
– Все в порядке, Миллард, – сказала Лили. – Я знаю.
– Правда?
– Ты невидимый.
Выражения его лица я, понятное дело, не видел, зато мог с успехом угадать: челюсть упала, глаза стали размером с чайные блюдца.
– Но… но как?
– Я не совсем слепая, – объяснила она. – Многие слепые немножко видят. У меня примерно десять процентов зрения. Недостаточно, чтобы ходить по городу без трости, но более чем достаточно, чтобы понять, что голос, который обращается ко мне, звучит из пустоты. Признаться, поначалу я решила, что схожу с ума, но когда ты стал расспрашивать про Нур, все встало на свои места.
– Я… прямо не знаю, что сказать, – пробормотал Миллард.
– Я знала, что Нур не может быть одна такая на свете.
– Милая леди, но почему же ты не сказала?
– Я хотела посмотреть, признаешься ли ты, – улыбнулась Лили. – И очень рада, что ты это сделал.
– Чувствую себя так глупо, – сказал Миллард. – Надеюсь, ты не считаешь, что я повел себя невоспитанно.
– Естественно, тебе приходится быть осторожным. Как и мне, – она понизила голос. – Не одни вы ее ищете.
– Кто еще? – насторожился я. – Полиция?
– Нет. Я не знаю, кто они. Приходили к ней домой, потом в школу, задавали вопросы.
– Как они выглядели? – спросил я.
– Да она же слепая! – воскликнул Енох.
– Да, ты все время об этом напоминаешь, – спокойно кивнула она. – Они пришли искать Нур после отключения света в актовом зале. Они загнали ее в туалет, и ей пришлось защищаться.
Я сразу вспомнил охранника и его напарницу с холодными глазами. Вдруг они тоже из странных? Или даже это твари?
– Нур сказала, они ездят на джипе с затемненными стеклами, – сказала Лили. – И выдают себя за представителей власти: полицейских, социальных работников, школьных служащих. После этого она совсем перестала доверять взрослым. Нур – одна из самых сильных людей, кого я знаю. И я не помню, чтобы она когда-нибудь так боялась.
– Нас как раз и послали сюда спасти ее, – сказала Эмма. – Видимо, мы должны защитить ее от тех людей.
– Вы рассказали, что умеете делать, – напомнила Лили. – Но не сказали, кто вы такие.
– Мы – странные дети мисс Сапсан, – сообщила Бронвин.
– Мне кажется, – вставил Енох, – что это уже не совсем правда.
– Мы пока не знаем, как себя называть, – признался я. – Но мой дедушка был… вроде как из ФБР, но для людей типа нас, понимаешь? И мы продолжаем то, что он делал.
– Странные ребята, – сказала Лили. – Лига… Защиты Странных Ребят.
– Сокращенно Л-З-С-Р, – прикинул Енох. – Он что, только что придумал нам название? Вот так, не сходя с места!
– Мне нравится, – одобрил Миллард.
– Еще бы тебе не нравилось, – проворчал Енох.
– Если мы не сможем найти твою подругу и помочь ей, – сказала Эмма, – то и прикольное название нам ни к чему. Мы вернемся обратно в Акр и будем наказаны за эту выходку до конца своих дней.
– Ты можешь отвести нас к ней? – спросил я.
– Она прячется, – ответила Лили. – Но я могу отправить ей сообщение и спросить, захочет ли она с вами встретиться.
И тут в окно кафе я заметил медленно проезжавший мимо джип с темными стеклами. Окно со стороны пассажирского сиденья было на пару дюймов опущено: изнутри кто-то в зеркальных очках внимательно смотрел по сторонам.
– Нам пора смываться, – быстро сказал я. – Здесь есть задний выход?
– Я вам покажу, но сначала нужно послать сообщение Нур, – сказала Лили. – А это значит, что использую голосовой набор текста, так что мне придется громко говорить. Учитывая, о чем придется говорить, я бы предпочла заняться этим в одиночестве.
– Может, я помогу? – предложил Миллард, с готовностью отодвигаясь вместе со стулом от стола.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.