Текст книги "Карта дней"

– Я просто хочу, чтобы вы в меня поверили. И я не прошу поставить меня во главе армии или что-то вроде того.

И вообще больше ничего не прошу, подумал я, но вслух, разумеется, не сказал.

– Я знаю, – возразила она. – Но, прошу вас, сохраняйте терпение. И поверьте: если мы кажемся вам чрезмерно осторожными, это только ради вашей же безопасности. Если с вами – с любым из вас – что-то случится, это будет настоящая катастрофа.

В голове у меня затрепыхалась злая мысль: подразумевается, что это будет очень скверно выглядеть, если с кем-то из нас что-нибудь случится. Точно так же скверно будет выглядеть, если мы не поможем делу восстановления так, чтобы все в Дьявольском Акре это видели. Я знал, что это далеко не все. Разумеется, она заботилась о нас – но еще ее заботило мнение людей, которых я знать не знаю. А вот меня это не заботило совершенно.

Но ничего этого я ей не сказал. А сказал только:

– Ладно, нет проблем. Я все понимаю.

Потому что знал: она не передумает.

Она улыбнулась и сказала спасибо, а мне стало немного стыдно, что я ей наврал – но не слишком, нет.

После этого мисс Сапсан со всеми попрощалась. Время в Дьявольском Акре только-только перевалило за полдень. У директрисы еще оставались здесь дела, а наши на сегодня уже закончились, так что мы договорились встретиться с ней у меня дома ближе к вечеру.

– Отправляйтесь прямиком туда, – распорядилась она. – Не слоняться, не мешкать, не бездельничать и не бить баклуши.

– Да, мисс Сапсан, – хором ответили мы.

Глава пятая

Никуда мы прямиком не пошли. Я спросил у остальных: может, попробуем обойти самые густые толпы кружной дорогой? Исполнившись первопроходческого и слегка бунтарского духа, они согласились. Енох сказал, что знает короткий путь, где сейчас почти наверняка никого нет, и уже в следующую минуту мы пробирались по берегу реки под названием Лихорадочная Канава.

Эту часть Акра, в отличие от центра, пока не расчистили. Вероятно, это все равно бы не получилось: Дьявольский Акр ведь был петлей, так что основные параметры окружающей среды тут каждое утро возвращались в исходное состояние. Канава как была, так и будет коричневой лентой жидкой грязи. И те немногие солнечные лучи, что как-то смогли пробиться сквозь висящую над головой пелену фабричного дыма, навсегда останутся цвета слабого чая. И обычные люди, застрявшие здесь как элемент вечно повторяющихся декораций, тоже навсегда останутся жалкими, полуголодными созданиями, подозрительно глядящими на нас из переулков и грязных окон многоквартирных домов, мимо которых мы шли. Миллард сказал, что где-то тут должна быть карта всех убийств, нападений и ограблений того дня, в котором закольцевался Дьявольский Акр, чтобы местные могли избегать опасных мест, но никто из нас этой карты в глаза не видел. Все, впрочем, знали, что по районам, где живут нормальные, нужно ходить с оглядкой. Пока мы еще могли терпеть вонь и старались держаться поближе к Канаве и подальше от темных зданий.

Нервно оглядываясь по сторонам, мои друзья обсуждали доставшиеся им назначения. Большинство были разочарованы. Некоторые даже злы.

– Я должен составлять карты Америки! – ворчал Миллард. – Перплексус Аномалус сейчас возглавляет чертов Отдел картографии. Если имбрины не считают, что чем-то нам обязаны за все, что мы сделали, то он-то уж наверняка считает.

– Так обратись напрямую к нему, – посоветовал Хью.

– Я так и сделаю!

После того, как первое волнение улеглось, Енох тоже сообразил, что его работа в Отделе мертвых писем будет на пять процентов состоять из подъема мертвых и на девяносто пять – из канцелярской работы.

– Как они вообще смеют грузить нас такой тупой работой после всего, что мы сделали в Библиотеке Душ? – возмущался он. – Мы, между прочим, спасли имбринам шкуры. Они должны были либо предоставить нам хороший длинный отпуск, либо дать отличную работу с кучей подчиненных.

– Я бы сформулировал это не так, – возразил Гораций, – но в целом согласен. Ассистент анахрониста в Отделе костюмерии? Да я должен быть стратегическим консультантом Совета имбрин, и это по меньшей мере! Я же будущее вижу, птица меня раздери!

– А я-то думала, мисс Сапсан в нас верит, – сказала Оливия.

– Она – да, – сказала Бронвин. – Это все остальные имбрины. Они не знают нас так хорошо, как она.

– Они чувствуют в нас угрозу, – сказал Енох. – Все эти назначения говорят только одно: вы еще дети. Просто странные дети. Вот что имбрины хотят нам сказать.

Эмма подошла ко мне, и мы побрели дальше рядом. Я спросил, как у нее с назначением.

– Смотри, – она вытащила из сумочки узкую прямоугольную коробочку. – Это складная камера.

Из корпуса выехал объектив с переключателем.

– Так они все-таки дали тебе работу, которую ты хотела? Делать фотохронику?

– Не-а. Я стащила ее со склада оборудования. Они дали мне три смены в неделю: охранять имбрин во время допроса пленных тварей.

– Ну, это тоже может быть интересно. Услышишь какую-нибудь дичь.

– Не хочу я слушать дичь. Перебирать все их преступления, кто и что с нами делал все эти годы… Я уже устала ворошить всякое старье. Хочу увидеть новые места, встречать новых людей… А ты?

– Я тоже.

– Нет, я про твою работу. Умираю, хочу узнать, что же они тебе дали. Наверняка что-то чудесное.

– Мотивационный оратор, – сказал я.

– Это что еще такое?

– Путешествовать по разным петлям и рассказывать людям о себе.

Эмма скорчила рожу.

– Это еще зачем?

– Ну… вдохновлять их на всякое.

Она так хохотала, что я почти обиделся.

– Слушай, ну не настолько это и дико.

– Только не пойми меня превратно: я думаю, ты очень вдохновляющий. Я просто… не могу себе этого представить.

– Вот и я не могу. Именно поэтому я не собираюсь этим заниматься.

– Правда? – это произвело на нее впечатление. – А чем же тогда?

– Чем-нибудь другим.

– О. Понятно. Очень таинственно.

– А то.

– А мне ты скажешь?

– Тебе – первой, – улыбнулся я.

Держать Эмму в неведении относительно своих планов я не собирался. Просто у меня пока что не было планов – только уверенность, что рано или поздно что-нибудь да появится.

И что-нибудь не заставило себя ждать. С реки раздался звук – сначала всплеск, потом очень шумный вдох.

– Рыбное чудище! – завопила Клэр.

Мы все посмотрели туда, но то, что на первый взгляд показалось морским чудовищем, на второй оказалось крепко сбитым мужчиной с бледной, похожей на рыбью кожей. Он быстро плыл вдоль берега, весь скрытый под водой, кроме головы и плеч, и движимый чем-то невидимым.

– Эй, на берегу! – прокричал он. – Молодые люди, стойте!

Мы пошли быстрее, но он каким-то образом умудрялся не отставать.

– Я только спросить хочу!

– Группа, стой! – скомандовал Миллард. – Этот человек не причинит нам вреда. Вы ведь из странных, так?

Человек поднялся в воде; жабры у него на шее зевнули и выплюнули черную воду.

– Меня зовут Зуд, – ответил он, и все сомнения относительно его странности отпали сами собой. – Я только одно хочу знать: вы – подопечные мисс Алмы Сапсан, так?

– Так, – ответила Оливия и встала на край канавы, чтобы показать, что она совсем не боится.

– Правда, что вы можете разгуливать, где пожелаете, и не будете ускоренно стареть? Что у вас внутренние часы переустановились?

– Это уже два вопроса, – надменно заметил Енох.

– Да, правда, – ответила Эмма.

– Понятно, – сказал Зуд. – А нам когда часы переустановят?

– Кому это нам? – подал голос Гораций.

Еще четыре головы повыскакивало из воды вокруг него: двое подростков с плавниками на спине, женщина постарше с чешуйчатой кожей и старик с круглыми рыбьими глазами по бокам головы.

– Моя приемная семья, – представил их Зуд. – Мы уже слишком долго живем в этой проклятой канаве и дышим ее грязной водой.

– Пора сменить место жительства, – прокаркал рыбоглазый старец.

– Мы хотим перебраться на чистую воду, – сказала чешуйчатая женщина.

– Это не так-то просто, – возразила Эмма. – То, что случилось с нами, было случайностью. И она вполне могла нас прикончить.

– Нам все равно, – ответил за всех Зуд.

– Они просто не хотят делиться секретом! – вставил один из плавниконосых отроков.

– Неправда! – сказал Миллард. – Мы даже не уверены, что перезагрузку можно повторить. Имбрины все еще изучают этот вопрос.

– Имбрины! – женщина плюнула черной водой из жаберных щелей. – Даже если б они знали, все равно бы не сказали. Тогда мы разбежались бы из петель, и им стало бы некем править.

– Эй! – возмутилась Клэр. – Это ужасно – так говорить!

– Настоящее предательство, – согласилась Бронвин.

– Ах, предательство! – завопил Зуд, и подплыв к берегу, подтянулся и вылез на набережную.

Мы попятились. Вода текла с него потоком, открывая мантию из длинных зеленых водорослей, покрывавшую его от груди до пят.

– Опасно кидаться такими словами!

Мальчики тоже вылезли из канавы, и женщина с ними – она тоже была в водорослях. В воде остался только старик, который принялся взволнованно плавать кругами.

– Слушайте, – вмешался я. До сих пор я молчал, но решил, что мне, возможно, удастся утихомирить разбушевавшиеся страсти. – Мы тут все странные, у нас нет причин враждовать.

– Да что ты об этом знаешь, новичок? – перебила меня женщина.

– Думает, он наш спаситель! – подхватил Зуд. – Ты просто жулик, которому повезло.

– Ложный пророк! – прокричал один из мальчишек, второй подхватил, и вот они уже оба орали: – Ложный пророк! Ложный пророк! – наступая на нас с трех сторон.

– Я никогда не притворялся, что я пророк, – попробовал вставить я. – Я вообще никогда никем не притворялся.

Обычные горожане уже десятками выглядывали из окон домов у нас за спиной, и кричали, и бросали мусор нам на голову.

– Вы слишком долго просидели в своей канаве, – припечатал их Енох. – У вас мозги не чище этой воды!

В руках у Эммы уже разгоралось пламя, а Бронвин примеривалась, как бы получше врезать Зуду, но остальные живо их оттащили. За нами следили в Акре, и нападение на одного странного, пусть даже ради самозащиты, будет выглядеть очень плохо.

Мокрые канавщики теснили нас в переулок. Вопли: «Ложный пророк!» – сменились требованиями немедленно выдать им наш секрет. У нас не осталось другого выбора: мы повернулись и побежали. Крики преследовали нас, эхом отскакивая от стен.

Мы завернули за угол и как-то нашли дорогу прочь из этой опасной части города обратно в центр. Правда, все остальное как-то смазалось. Мы дрожали с ног до головы, и дружелюбные приветствия и рукопожатия, когда мы пробивались через толпу у дома Бентама, казались немного нереальными.

Что на самом деле скрывается за всеми этими улыбками?

Как много народу втайне нас ненавидит?

Мы вошли в Панпитликум, не задержавшись на таможне, поднялись по лестнице и двинулись по длинному коридору – молча, погруженные каждый в свои мысли.

* * *

Мы набились в чулан для метел, потом нас дернуло, и мы вывалились в знойную флоридскую ночь. С двускатной крыши сарая поднимался легкий пар, сопровождавшийся тихим шипением, словно внутри остывал горячий мотор.

– Озоном пахнет, – заметил Миллард.

– Двадцать две минуты сорок секунд, – мисс Сапсан стояла посреди двора со скрещенными на груди руками. – Это на столько вы опоздали.

– Но мисс, – начала извиняться Клэр, – мы совсем не собирались…

– Молчите, – прошипела Эмма и продолжила, уже громче: – Мы попробовали срезать дорогу, но заблудились.

Мы стояли во дворе, усталые, напуганные происшествием на берегу канавы, и внимали лекции об ответственности и пунктуальности. Я буквально слышал, как мои друзья скрежещут зубами. Донеся в исчерпывающей форме, как сильно она нами разочарована, мисс Сапсан превратилась в птицу, взлетела на крышу дома и угнездилась там.

– Это что сейчас было? – тихо спросил я.

– Она так делает, когда хочет побыть одна, – объяснила Эмма. – Видимо, она и правда очень расстроена.

– Потому что мы опоздали на двадцать две минуты?

– На нее сейчас сильно давят, – вздохнула Бронвин.

– А она срывается на нас, – подхватил Хью. – Это нечестно.

– Думаю, сейчас многие странные не желают слушать имбрин, – сказала Оливия. – Мисс Эс всегда могла рассчитывать, что уж мы-то станем слушать. И когда мы что-то портим, пусть даже совсем чуть-чуть…

– Ну, и пусть засунет это себе под хвостовые перья, – высказался Енох немного слишком громко.

Бронвин зажала ему рот рукой, и они рухнули наземь, тузя друг друга.

– Прекратите! Прекратите! – закричала Оливия, а мы с Эммой кинулись растаскивать их в разные стороны, но в процессе сами оказались поваленными в траву и теперь лежали, пыхтя и потея на влажном ночном воздухе.

– Это так глупо, – пробормотала Эмма. – Никаких больше драк между нами!

– Мир? – сказала Бронвин.

Енох кивнул, и они пожали друг другу руки.

Все хотели отдохнуть после такого насыщенного дня, и мы пошли в дом. Гораций соорудил нечто восхитительное из остатков краденых продуктов, а я познакомил всю компанию с почтенной американской традицией ужинать, уставившись в телевизор. Я переключал каналы, а друзья восхищенно таращились на экран, так поглощенные зрелищем, что совершенно забыли об остывающих тарелках у них на коленях. «Магазин на диване» с рекламой собачьих консервов и средств для волос; проповедник на религиозном канале; шоу талантов; обрывки новостей о вооруженных конфликтах в дальних странах – все это было им в диковинку. Справившись кое-как с первоначальным потрясением (шутка ли – такая штука прямо у тебя дома, с цветными картинками и звуком, и сотни разных каналов на выбор!), они начали задавать вопросы. Некоторые застали меня врасплох.

– У многих сейчас есть свои космические корабли? – поинтересовался Хью, засмотревшись на эпизод «Звездного пути».

– Значит, бедных в Америке больше нет? – сделала вывод Бронвин из «Настоящих домохозяек округа Ориндж».

– А почему они так грубо ведут себя друг с другом? – не поняла Оливия.

– Вот этот шум – это что, музыка? – не поверил Гораций во время рекламы какой-то автомобильной марки.

– Зачем они так орут? – поморщилась Клэр, попав на новости.

Увиденное явно их расстроило. Эмма напряглась, Хью мерил шагами комнату, Гораций мертвой хваткой вцепился в подлокотник дивана.

– Это слишком, – сказала, наконец, Эмма, прижимая ладони к глазам. – Слишком громко, слишком быстро!

– Они ни на чем не задерживаются дольше секунды, – сказал Гораций. – Голова кружится на это смотреть.

– Неудивительно, что нормальные редко замечают странных в этом мире, – сказал Енох. – У них уже мозги расплавились.

– Если современные люди это смотрят, значит, нам тоже надо, – попробовал возразить Миллард.

– Но я не хочу, чтобы у меня мозги расплавились, – возмутилась Бронвин.

– Ничего ни у кого не расплавится, – заверил ее Миллард. – Считай это прививкой. Вот такой капли вполне хватит, чтобы дать нам иммунитет против бо́льших потрясений, которые уготовал нам этот мир.

Мы еще немного пощелкали пультом, но отупляющий эффект телевизора уже начал выветриваться, и мои мысли поневоле обратились к более неприятным вещам. На эпизоде «Холостяка» я задумался, как мало на самом деле понимаю мир, в котором вырос. Всю жизнь нормальные люди ставили меня в тупик – тем, как нелепо пытались произвести друг на друга впечатление, к каким ничтожным целям стремились, о каких банальных вещах мечтали. Как отвергали все, что не укладывалось в их узкие рамки приемлемого, словно те, кто думал, действовал, одевался или мечтал по-другому, угрожали самому их существованию. Вот поэтому-то я и чувствовал себя так одиноко, пока рос. То, что нормальные считали важным, я считал тупым. И мне всегда было решительно не с кем об этом поговорить, так что я привык держать свои мысли при себе. И в нормальный мир я вернулся с уверенностью, что теперь у меня есть настоящий дом – в странном мире. Но сегодняшний день в Дьявольском Акре убедил меня, что и там я тоже не дома, тоже чужой: герой – для одних, мошенник – для других. Никому не понятный, совсем как здесь, среди нормальных.

Я как раз пытался объяснить, кто такие «Симпсоны», и не уснуть в процессе (день выдался удивительно долгий), когда у меня в голове что-то щелкнуло, и я вспомнил, где видел этого клерка. Я всучил пульт Еноху, сказал, что пойду в туалет, и помчался наверх.

Заперев дверь, я вытащил из-под кровати дедушкин оперативный журнал и принялся лихорадочно листать, разыскивая то лицо. На это ушла не одна минута – так много страниц, так много лиц! Но в конце концов я нашел: запись от 1983 года. Фотография была совсем старая, 1930-х или 1940-х годов, но клерк на ней выглядел точно так же, как сейчас, а следовательно, жил в петлях уже довольно долго. Его звали Лестер Нобл Младший. На фото он щеголял в большой круглой шляпе и безмятежно смотрел в камеру – без тени сегодняшнего страха. Я внимательно перечитал детали миссии, потом разогнул скрепки, которыми картинка была пришпилена к странице, и спрятал ее в карман.

На Эмму я наткнулся в коридоре.

– Как раз шла искать тебя, – сказала она.

– А я – тебя. Мне нужна твоя помощь.

– Конечно, все что хочешь.

– Прикрой меня. На час-два. Мне нужно смотаться обратно в Акр.

– Почему? Зачем?

– Времени нет, – сказал я. – Объясню, когда вернусь.

– Я тоже пойду.

– Я должен сделать это один.

Она скрестила руки на груди.

– Тогда лучше бы это было что-то хорошее.

– Будет. Надеюсь.

Я поцеловал ее, сбежал по лестнице, через гараж пробрался наружу и юркнул в сарай.

* * *

Когда я добрался, наконец, до министерского холла, клерка там уже не было. Окошко было заперто. Я подскочил к соседнему и спросил сидевшую там женщину, не знает ли она, где тот парень.

Она прищурилась на меня сквозь толстые стекла очков:

– Это какой?

– Ну, тот, который там работает. Лестер Нобл.

– Никакого Лестера Нобла я не знаю, – сказала она, постукивая перьевой ручкой по столу, – но парень, который сидит рядом со мной, только что ушел и сегодня уже не вернется. Хотя можете еще догнать его, если… вон он, кстати.

Она показала пальцем: тот клерк как раз торопился к выходу. Я наспех поблагодарил ее и кинулся вдогонку, поймав его как раз на пороге.

– Лестер Нобл.

Он слегка побледнел.

– Моя фамилия Стивенсон, вы мешаете мне пройти.

Он попробовал было протиснуться мимо, но я твердо стоял на своем, а сцену он устраивать явно не хотел.

– Нет, вас зовут Лестер Нобл Младший, а британский акцент у вас фальшивый.

Я вытащил из кармана его фото и показал. Он замер, а потом выхватил его у меня. Когда он поднял глаза, в них был страх.

– Что вам нужно? – прошептал он.

– Связаться кое с кем.

Его взгляд быстро обежал зал, потом вернулся ко мне.

– Идите по этому коридору. Комната сто тридцать семь, через две минуты. Нас не должны видеть вместе.

Я выхватил фото обратно.

– Это я пока оставлю себе.

Две минуты спустя мы встретились у ничем не примечательной деревянной двери с цифрами «137». Он стал возиться с ключами – руки у него дрожали. Мы вошли, он захлопнул и запер дверь изнутри. Комнатка оказалась совсем маленькая и заставлена папками с файлами – от стены до стены и от пола до потолка.

– Слушай, малыш, – сказал он, поворачиваясь ко мне и нервно складывая руки. – Я не преступник, о’кей?

Его британский акцент разом испарился и сменился легким южноамериканским.

– В Америке есть плохие парни, и я не хочу, чтобы они меня нашли. Я сменил имя, когда попал сюда, и не думал, что еще когда-нибудь услышу то, старое.

– Неужели пустóты там настолько хуже, чем здесь? – спросил я.

– Бывали и скверные, да, но убежал я не из-за них. Дело в странных. Вот они совсем чокнутые.

– Как это?

– Я сотню разных правил нарушил, приведя тебя сюда, – Лестер покачал головой. – Если тебе нужен файл, о’кей, но на болтовню времени нет.

– Ладно, – сказал я. – Что у тебя есть на охотников за пустóтами?

– На кого?

– Ты прекрасно знаешь, о ком я говорю, – и я выложил ему все, что узнал из дедушкиного «Журнала».

Там говорилось, что Лестер жил в петле 5 января 1935 года в Эннистоте, штат Алабама, пока на нее не напали и не убили тамошнюю имбрину. Эйб и Эйч нашли Лестера, спрятавшегося в мотеле в настоящем времени (тогда стоял 1983 год): он был в большой опасности, ему грозило ускоренное старение. Им удалось переправить его в другую, безопасную петлю. В какой-то момент он, видимо, сам сумел как-то добраться до Англии – наверняка та еще история получилась, но на нее у меня времени уже точно не было, да и Лестер явно не горел желанием ею делиться.

– Откуда ты все это знаешь? – удивился он, когда я закончил рассказывать ему о нем самом.

Он как-то весь застыл, словно уже приготовился к дурным вестям.

– Эйб был моим дедом, – просто сказал я.

– И он рассказал тебе обо мне? – его голос звучал теперь выше: кажется, я реально напугал парня.

– Ну, не совсем, – уклончиво сказал я. – Слушай, волноваться не о чем, и не стоит вдаваться в детали. Я здесь не для того, чтобы раскапывать мертвецов из твоего прошлого. Мне просто нужно связаться с человеком по имени Эйч. Ты был с ним знаком, и ты работаешь здесь, в святая святых… – я изобразил руками связь одного с другим. – Ты – мой главный козырь.

Он вздохнул и явно немного расслабился – даже прислонился к ближайшей полке, сложив руки на груди.

– Они не оставили мне визитных карточек, знаешь ли, – сказал он. – И даже если бы оставили… Это было очень давно.

– Я надеялся, у тебя может найтись что-то в документах. У имбрин наверняка был какой-то способ с ними связаться.

– Тогда почему бы тебе самому не спросить имбрин?

Пожалуй, парень слишком расслабился.

– Я стараюсь лишний раз не светиться. Но если все-таки придется, я скажу, что мне посоветовал обратиться к ним не кто иной, как Лестер Нобл Младший.

Он нахмурился.

– Ладно, – коротко сказал он. – Посмотрим, что у нас тут есть.

Он двинулся вдоль стены, ведя указательным пальцем по корешкам папок, потом вынул одну, пролистал, что-то бормоча про себя, потом перешел к другой стене и взял еще две. Покачал головой, сунул их под мышку и отправился дальше. Через несколько минут он вернулся ко мне. На протянутой ладони у него лежала книжечка картонных спичек.

– Это что? – спросил я.

– Это все, что есть.

Я взял спички: углы упаковки помялись, как будто она долго пролежала в чьем-то кармане. Снаружи ничего не было, зато внутри обнаружились реклама китайского ресторана, адрес, какие-то случайные с виду буквы и цифры и карандашная приписка: «После прочтения сжечь». Кто-то эти инструкции бессовестно проигнорировал.

– Ну, вот, – тут он ловко выхватил у меня свое фото. – Равный обмен, учитывая, что меня могут запросто уволить только за то, что я привел постороннего в эту комнату. Не говоря уж о том, что я позволил ему уйти вот с этим.

– Это просто старые спички, – сказал я. – Что мне с ними делать?

– С этим ты уж сам разберешься, – он пошел к двери, открыл ее и подождал, пока я выйду. – А теперь окажи мне услугу, парень, – его британский акцент снова вернулся как ни в чем не бывало, – забудь, что мы вообще встречались.

* * *

Я мчался через Акр с такой скоростью и целеустремленностью, что даже те, кто меня знал, не рискнули остановить. Я ворвался в Бентам-хаус, взлетел по лестнице, по длинному коридору Панпитликума и к двери с надписью «ТОЛЬКО ДЛЯ А. САПСАН И ЕЕ ПОДОПЕЧНЫХ», – нырнул внутрь и через мгновение вывалился на траву за собственным домом. Некоторое время я стоял, слегка оглушенный, в теплой ночи, слушая гомон цикад и лягушек и глядя на белый телевизионный свет, мигающий в окнах гостиной.

Мисс Сапсан на крыше уже не было. Никто моего возвращения не видел. И у меня еще оставалось немного свободного времени. Пройдя через двор до причала, я вышел на самый его конец и там сел. Единственное место, где я точно мог побыть один. Если ко мне кто-нибудь подойдет, я его услышу.

Я взял телефон, спички и стал думать, как бы мне с их помощью отыскать Эйча. Несколько минут я работал большим пальцем, и вот что принес мне интернет: странная цепочка цифр и букв под адресом оказалась телефонным номером, но в устаревшей форме, которая вышла из употребления еще в 1960-е годы.

Тогда я попробовал поискать ресторан. Ура, успех: он все еще работал! Я нашел его современный номер и позвонил.

В трубке защелкало, словно звонок шел через иностранный коммутатор. Потом раздались гудки – десять, двенадцать раз, и наконец мне ответил неприветливый мужской голос.

– Да.

– Мне нужен Эйч. Это…

В трубке стихло. Он нажал отбой.

Я набрал еще раз. На этот раз мне ответили всего через два гудка.

– Вы ошиблись номером.

– Это Джейкоб Портман.

Последовало молчание. Трубку он не повесил.

– Я внук Эйба Портмана.

– Это вы так говорите.

Сердце у меня заколотилось. Номер был верный. Я говорил с человеком, знавшим моего дедушку, – может, даже с самим Эйчем.

– Я могу это доказать.

– Предположим, я поверил, – сказали на другом конце. – Что может быть правдой, а может, и нет. И чего же хочет Джейкоб Портман?

– Работу.

– Почитайте объявления.

– Работу как у вас.

– С кроссвордами?

– Чего?

– Я на пенсии, сынок.

– Тогда такую работу, какая у вас была. У вас, Эйба и остальных.

– Что ты об этом знаешь? – голос вдруг насторожился.

– Довольно много. Я читал «Журнал операций» Эйба.

Что-то металлически пискнуло и простонало, словно Эйч встал с кресла.

– И?..

– И я хочу помогать. Я знаю, что пустóты еще где-то есть. Может, и немного, но даже одна может причинить достаточно неприятностей. Да и кроме них дел полно.

– Все это очень мило с твоей стороны, сынок. Но мы давно уже не у дел.

– Почему? Потому что Эйб умер?

– Потому что мы постарели.

– Ну, хорошо, – сказал я во внезапном приливе самоуверенности. – Значит, я начну все заново. У меня тоже есть друзья, которые хотят приносить пользу. Новое поколение.

Хлопнула дверца шкафчика, затренькала ложка в чашке.

– Ты хоть одну пустóту в жизни видел? – спросил он.

– Да. Я их убивал.

– Да ну?

– Вы не слыхали про Библиотеку Душ? Про битву за Дьявольский Акр?

– Я не особенно слежу за последними новостями.

– Я могу делать то же, что и Эйб. Я их вижу. И контролирую.

– А знаешь… – он громко отпил из чашки, – я, возможно, что-то о тебе слышал.

– Правда?

– Ага. Ты сырой, непроверенный, импульсивный. В нашем деле это способ очень быстро умереть.

Я скрипнул зубами, но постарался сохранить спокойный и ровный голос.

– Знаю, мне еще многому нужно научиться. Но и сделать я могу тоже многое.

– А ты ведь серьезно говоришь, – почему-то это одновременно позабавило его и впечатлило.

– Да.

– Ну, ладно. Считай, что ты доболтался до собеседования с работодателем.

– А это было не оно?

Он рассмеялся.

– И близко не лежало.

– Хорошо, ладно, что мне де…

– Не звони больше. Я сам тебе позвоню.

И линия умерла.

* * *

Я ворвался в дом и на бегу помахал друзьям, сидевшим в гостиной, – они смотрели какой-то зомби-фильм. Эмма вскочила и последовала за мной в пустую спальню.

Она крепко обняла меня и ткнула кулаком в грудь:

– Начинай рассказывать, Портман.

– Мне удалось связаться с одним из старых партнеров Эйба. Я только что говорил с ним по телефону.

Она отпустила меня и отступила с широко раскрытыми глазами.

– Ври больше.

– Нет, я серьезно. Этот дядька, Эйч, десятилетиями работал с Эйбом. Они кучу операций вместе провели. Но сейчас он стар и ему нужна наша помощь.

Ну, тут я, положим, перегнул – но совсем немножко. Он и правда нуждался в нашей помощи, просто его еще надо в этом убедить.

– С чем?

– С настоящим делом. Здесь, в Америке.

– Если ему нужна помощь, он должен обратиться к имбринам.

– Авторитет наших имбрин на Америку не распространяется. А своих имбрин в Америке, кажется, нет.

– Почему?

– Не знаю, Эм. На свете сотни тысяч вещей, которых я не знаю. Зато знаю, что Эйб запер тот люк в полу на код, который был известен только мне. И «Журнал» оставил мне, чтобы я его нашел. И если бы ему только пришло в голову, что каким-то образом ты тоже можешь там оказаться, он бы и на тебя рассчитывал.

Она отвела взгляд, словно пыталась прогнать какую-то мысль.

– Мы не можем просто так взять и сорваться на какую-то миссию. Мисс Сапсан ни за что не разрешит.

– Это я и сам знаю.

Она пригвоздила меня взглядом.

– И потом на какую миссию? Делать-то что нужно?

– Пока не представляю. Он сказал, что сам позвонит.

– Тебе ведь очень не понравились задания имбрин?

– Еще бы. Ненавижу их.

– Думаю, у тебя бы прекрасно получилось. Только что я прослушала настоящее мотивационное выступление.

– Так ты в деле?

Широкая улыбка озарила ее лицо.

– Черт, ну а то!