Текст книги "Карта дней"

Люди, сидевшие за соседним столиком, удивленно на нас посмотрели.

– Миллард, остынь, – прошипел я. – На нас смотрят.

– Спасибо, я сама справлюсь, – Лили встала и медленно, но уверенно направилась в сторону туалетов в задней части кафе.

Когда она оказалась за пределами слышимости, Миллард испустил долгий тоскливый вздох.

– Ребята, – объявил он, – кажется, я влюбился.

Глава пятнадцатая

Через несколько минут Лили вышла из туалета, и Миллард бросился к ней, протягивая руку для опоры. Лили оперлась на нее – слегка, чтобы это не выглядело странным со стороны, – и, как только они вернулись к столику, сказала:

– Все хорошо. Она согласна с вами встретиться.

– Отлично! – воскликнул я. – Где?

– Мне придется проводить вас. Туда, где она сейчас, никто не может попасть, кроме меня.

Я не понял, что это значит, но был заинтригован. Следом за Лили мы вышли через заднюю дверь кафе в переулок. Стараясь держаться как можно незаметнее, я обошел вокруг дома, подкрался к нашей машине и огляделся по сторонам. Черного джипа поблизости не было, так что я сел за руль и подогнал машину в переулок, чтобы усадить ребят. Кое-как удалось втиснуть всех. Миллард настоял, чтобы Лили села спереди. Она назвала адрес – совсем недалеко, минутах в пяти езды.

Мы двинулись в путь. Вид за окном быстро менялся: новые дома сменились старыми и некрасивыми, а вскоре и те исчезли, и вдоль дороги потянулись склады и промышленные постройки – ветхие, в пятнах ржавчины. И ни клочка зелени: сажать здесь деревья никто и не пытался.

Я заметил в зеркало, что за нами едет какой-то серый седан. Я резко свернул направо, потом сделал еще три быстрых поворота один за другим. Седан исчез.

Мы въехали на улицу, застроенную кирпичными складами. В конце стояло недостроенное здание этажей в пять или шесть, огороженное металлической сеткой. На верхних этажах зияли пустые окна, торчала арматура. Я проехал мимо и остановился на боковой улочке.

Прежде чем пойти дальше, я взял рюкзак и побросал в него самое необходимое: фонарик, «Журнал» Эйба (конечно, он был тяжелый, но я боялся оставить его без присмотра даже на несколько минут – вдруг кто-то найдет!) и ту самую тяжелую и круглую штуковину, которая обнаружилась в комбо номер три (до сих пор она лежала в бардачке, но я решил, что в нашем деле такая штука может внезапно пригодиться). Я закинул рюкзак на плечо, закрыл багажник и повернулся к ребятам.

– Я готов.

– Но как мы туда попадем? – спросила Эмма.

– Есть тайный ход, – пояснила Лили. – Идите за мной.

И мы пошли – то и дело замедляя шаг, чтобы не обгонять Лили, которая осторожно двинулась к дому, постукивая перед собой белой тростью.

– Ты, похоже, и правда знаешь, куда идешь, – заметил Миллард.

– Ну да, – кивнула Лили. – Мы тут вообще часто зависали – я имею в виду: мы с Нур. Когда нам было нужно место, где нас никто не найдет.

– От кого вы прятались? – спросил я.

– А ты как думаешь? От предков, конечно! Особенно от этих ее опекунов.

И Лили пробормотала что-то нелестное – я не разобрал, что, – в адрес приемных родителей Нур, а потом, пошарив перед собой тростью, свернула в переулок между складом и недостроенным зданием. Посередине переулка она остановилась и принялась ощупывать руками дощатый забор.

– Вот она! – Лили нажала на одну из досок, и та качнулась, открывая проход. – Идите вперед.

– Хочешь сказать, вы прятались здесь? – удивилась Бронвин.

– Тут совершенно безопасно, – заверила Лили. – Даже бездомные не знают про этот лаз.

Стройка выглядела так, словно лет десять назад ее затеяли какие-то сомнительные личности, а потом просто бросили из-за нехватки денег. Все вокруг казалось одновременно и новым с иголочки, и старым, заброшенным, распадающимся. Впечатление довершал экзоскелет строительных лесов, окружавших стены.

Лили взяла телефон, нажала на кнопку и произнесла: «Мы идем». Голосовое сообщение преобразовалось в текст и отправилось.

Ответ не заставил себя долго ждать, и автоматический голос прочел его вслух:

– Остановись в прихожей и подожди. Я хочу на них посмотреть.

Это была Нур! Наша странная девушка! Мы почти справились!

Следом за Лили мы двинулись под лесами к дверному проему, и тут в кармане зажужжал мой телефон. Я достал его и посмотрел на экран.

Звонок с неизвестного номера. Обычно я на такие не отвечал, но на сей раз что-то подсказало мне, что стоит нарушить правило.

– Минуточку, – сказал я остальным. – Я сейчас.

– Давай быстрее, – поторопила Эмма.

Я повернулся, отбежал на несколько шагов и ответил на звонок.

– Джейкоб? Это Эйч.

Я напрягся, тело будто закаменело.

– Куда вы пропали? Я думал, мы с вами встретимся после Портала!

– Некогда объяснять. Слушай внимательно: миссия отменяется.

Сначала я подумал, что ослышался.

– Что?!

– Миссия отменяется. Сворачивайте все немедленно. Ты понял?

– Но почему? Все идет по пла…

– Обстоятельства изменились. Знать все подробности вам не обязательно. Просто возвращайтесь домой, и немедленно! Возвращайтесь – все, до единого!

Я почувствовал, что начинаю закипать. И это после всего, что мы уже сделали?! Ушам своим не верю!

– Мы что-то сделали не так? Где-то напортачили?

– Нет, нет. Послушай, сынок: это становится слишком опасным. Я бы ни за что не поручил вам это дело, если бы знал, как все обернется. Так что просто сделайте, как я сказал. Бросайте все и возвращайтесь домой.

Я сжимал телефон так крепко, что рука уже начала дрожать. Мы слишком далеко зашли, чтобы теперь просто взять и все бросить!

– Что-то со связью, – сказал я в трубку. – Я вас не слышу.

– Я сказал: ВОЗВРАЩАЙТЕСЬ ДОМОЙ.

– Извините, босс. Плохая связь.

– Кто это? – услышал я голос Эммы. Она пошла за мной, не дождавшись, когда я сам вернусь.

Я сбросил звонок и засунул телефон в рюкзак, откуда его вибрацию будет не слышно.

– Ошиблись номером.

Следом за Лили мы прошли в дверной проем без двери и дальше, по коридору, по стенам которого тянулись длинные борозды от вырванной проводки, похожие на черные вены. Под ногами хрустела запекшаяся грязь и штукатурка. Повсюду валялись розовые клочья тепловой изоляции, похожие на сахарную вату. Шагая вперед, Лили ставила ноги точь-в-точь на те места, где виднелись старые следы, – как будто выучила весь маршрут наизусть шаг за шагом. То и дело мне попадались на глаза какие-то вещи, которым здесь явно было не место: старая кофейная чашка или перевернутая картонная коробка. Лили задевала их тростью, останавливалась на миг, а затем двигалась дальше, и я сообразил, что эти предметы расставлены не случайно. Это были метки, которые помогали ей понять, сколько уже пройдено и сколько осталось.

Завернув за угол, мы оказались на лестничной площадке.

– Я могу и сама, но будет лучше, если ты мне поможешь, – сказала Лили, и все мы поняли, что обращается она к Милларду.

Он был только счастлив вновь предложить ей руку. Мы прошли шесть этажей и слегка запыхались.

– А теперь будет немного странно, – предупредила Лили.

Оставив за спиной лестницу, мы очутились у входа в коридор, где царила абсолютная темнота. Да, именно так: ни лучика света. Туда не проникало даже слабое свечение с лестницы. Свет не угасал и не рассеивался постепенно, а просто внезапно исчезал. Это был не просто плавный переход от ярко освещенного пространства к темному, а словно невидимый барьер между светом и тьмой. И когда мы пересекли его, проем позади, ведущий на лестницу, остался виден, но впереди невозможно было разглядеть ровным счетом ничего.

– Как при входе в кинозал, – заметил я и услышал, как Эмма пробормотала:

– Гм-м-м…

Я достал фонарик и попробовал посветить перед собой, но темнота тотчас поглотила луч. Эмма зажгла огонек на ладони, но тоже без толку: он осветил лишь пару дюймов. Казалось, коридор залит не обычной тьмой, а каким-то антисветом.

– Нур забрала свет, – пояснила Лили. – Чтобы никто не мог ее найти, кроме меня.

– Блеск! – прокомментировал Енох.

– Возьмитесь за руки и встаньте цепочкой, – скомандовала Лили. – Я вас проведу, мне-то свет не нужен.

Мы двинулись следом за ней по коридору – медленно, останавливаясь на каждом шагу, теперь уже не из-за Лили, а потому что сами ничего не видели. По дороге мы миновали два проема, за которыми виднелись комнаты с окнами, но в коридор из этих комнат не проникало ни капли света. Мы как будто двигались под водой или в открытом космосе. Я попытался запомнить дорогу, но после нескольких поворотов сбился и уже не был уверен, что смогу выбраться обратно без помощи Лили.

Внезапно звук наших шагов изменился. Я понял, что мы вошли в какое-то большое помещение.

– Вот и мы! – крикнула Лили в темноту.

Откуда-то сверху ударил яркий луч. Мы вскинули руки, заслоняя глаза: этот внезапный режущий свет ослеплял так же, как и непроглядная тьма в коридоре.

– Покажите ваши лица! – донесся оттуда же, сверху, голос. – И назовите свои имена!

Я отвел руку от глаз, поморгал, привыкая к свету, и выкрикнул свое имя. Остальные последовали моему примеру.

– Кто вы такие? – крикнула девушка. – И чего хотите?

– А мы не могли бы поговорить лицом к лицу? – спросил я.

– Пока нет, – раздалось сверху, и голос отразился эхом от стен пустого здания.

Интересно, подумал я, попадал ли дедушка в такие ситуации? Наверняка с ним случалось и не такое – и мне очень не хватало хотя бы капли его необъятного опыта. Все, через что мы прошли, сошлось в одну точку, и теперь все наши усилия пойдут прахом, если этой девушке не понравится то, что я сейчас скажу. Или если она мне не поверит.

– Мы проделали долгий путь, чтобы найти тебя, – сказал я. – Мы пришли сказать, что ты не одинока. Есть и другие такие, как ты. Мы – такие же, как ты.

– Да что вы обо мне знаете! – крикнула она в ответ.

– Мы знаем, что ты не такая, как все, – сказала Эмма.

– И что тебя кто-то преследует, – подхватил я.

– И что тебе страшно, – добавила Бронвин. – Мне тоже было страшно, когда я только поняла, насколько отличаюсь от обычных людей.

– И чем же ты отличаешься? – уточнила девушка.

Не сговариваясь, мы решили, что показать будет лучше, чем объяснять. Сам я не мог продемонстрировать ничего такого, что доказало бы мою странность, но Эмма без лишних слов зажгла огонек в ладонях, сложенных чашечкой, Бронвин подняла над головой тяжеленный бетонный блок, а Миллард принялся подбирать с пола, что подвернется под руку, просто чтобы показать, что он – невидимка.

– Вот это – тот, о котором я тебе рассказывала, – сказала Лили, и я буквально услышал, как Миллард лопается от гордости.

– Ну так что, поговоришь с нами? – спросил я.

– Ждите там, – велела девушка, и бивший сверху луч погас.

* * *

Мы ждали в темноте, слушая, как приближаются ее шаги. Сначала они раздавались у нас над головами, потом стали спускаться – наверное, по лестнице. И вдруг я ее увидел – и чуть не задохнулся от удивления. Она сияла, в самом прямом, буквальном смысле слова. Сначала она выглядела просто как светящийся шар, который плавно приближался к нам, но потом глаза привыкли, и я увидел девушку-подростка – высокую индианку с резкими чертами лица, черными как смоль волосами и широко расставленными глазами, в которых горели напряжение и решимость. Всеми порами своей смуглой кожи она источала свет. Слабое сияние пробивалось даже сквозь одежду – ветровку с капюшоном и джинсы.

Девушка подошла к Лили и крепко ее обняла. Лили едва доставала макушкой ей до щеки, и когда руки Нур сомкнулись вокруг нее, на мгновение почудилось, что Лили тоже вся окутана светом.

– Как ты тут? – спросила Лили.

– В основном скучно, – ответила Нур.

Лили засмеялась и повернулась к нам – представить свою подругу.

– Это Нур.

– Привет, – сдержанно произнесла Нур, все еще оценивающе разглядывая нас.

– Нур, это… э-э-э… кто вы?

Лили стояла лицом к Эмме, и та предположила, что вопрос обращен к ней.

– Я – Эмма, – сказала она.

– Я имею в виду, кто вы такие? – уточнила Лили.

Эмма нахмурилась.

– Пока что хватит просто имен.

– Я – Джейкоб, – сказал я и, шагнув вперед, протянул руку, но Нур лишь поглядела на нее, и я смущенно отступил. – Мы можем где-нибудь поговорить?

– Конечно, – сказала Нур. – Добро пожаловать в мою большую гостиную.

И, взяв Лили за руку, она двинулась вперед через комнату, которую они называли прихожей. Она не побоялась повернуться к нам спиной: вероятно, все же поверила, что мы не представляем опасности. Я обратил внимание, что свет, исходящий от нее, постепенно тускнеет, как будто она втягивает его куда-то внутрь. Вскоре она почти погасла – только тело слабо светилось сквозь ткань незастегнутой ветровки, да более яркий луч бил откуда-то из бедра, сквозь дырочку в рваных джинсах. Видимо, она сначала была настороже, а теперь немного успокоилась – и этот свет, живший внутри нее, каким-то образом реагировал на ее состояние.

Из большой комнаты с голыми бетонными стенами мы прошли в другую, поменьше и без окон. Стены здесь были точно такие же, но эта комната была обставлена. Я увидел пару стульев и старую кушетку, застеленную одеялами. Разбросанные повсюду книги в мягких обложках, комиксы и пустые коробки из-под пиццы свидетельствовали о том, что Нур провела здесь уже немало дней и ночей. Никаких светильников я не заметил, но изо всех четырех углов комнаты лился теплый, желтый свет, слегка подрагивающий, словно живое мерцание камина.

Мы сели. И начали говорить. То есть говорил в основном я – потому что прошло всего несколько месяцев с тех пор, как я сам совершил открытия, перевернувшие всю мою жизнь, – а Нур внимательно слушала, настороженно, с опаской. Я рассказал ей о своем детстве, о том, как рос, даже не догадываясь о своей истинной природе. Как гибель деда стала той искрой, от которой во мне разгорелось стремление выяснить правду – о нем и о себе. И как я в результате нашел временную петлю и странных детей.

Нур подняла руку:

– До тех пор, пока ты не сказал «временная петля», все было понятно.

– Ох… ну, конечно, – смутился я. – Я уже так ко всему этому привык, что и забыл, как это звучит для тех, кто не в курсе.

– Это день, который повторяется снова и снова, каждые двадцать четыре часа, – пояснила Эмма. – Уже много веков такие, как мы, прячутся от опасностей во временных петлях.

– Нормальным людям в них не попасть, – добавил Миллард. – И чудовищам, которые охотятся на нас, – тоже.

– Что за чудовища? – спросила Нур.

Мы, как смогли, попытались объяснить, как выглядит пустóта, как она пахнет и какие звуки издает. Когда мы закончили, я заметил, что Нур чем-то озадачена.

– В чем дело? – спросил я. – На тебя уже нападали?

– Я просто пытаюсь понять, кто вы такие, – сказала она. – Все, что вы говорите, похоже на бред сумасшедшего. Временные петли, невидимые чудовища, превращения… – Она взяла с кушетки потрепанный журнал комиксов и помахала им у меня перед носом. – Вы как будто этого добра обчитались. И я бы уже наверняка вышвырнула вас отсюда к чертовой матери, если бы не Лили, которой вы вроде бы понравились, и если бы не… ну…

– Если бы не это, – Эмма создала огненный шарик и принялась перебрасывать его с ладони на ладонь. Я невольно залюбовался гипнотической пляской пламени.

– Ну да. – Нур отбросила журнал. – Вот именно. – Она сложила руки на груди и села на подлокотник кушетки. – Кроме того, те, кто за мной охотятся, – никакие не чудовища. Ну, по крайней мере, выглядят они как люди.

– Может, расскажешь им? – предложила Лили. – Они ведь просто хотят помочь.

– Знаешь, сколько раз я уже это слышала? «Они просто хотят помочь! Доверься им! Они не сделают тебе ничего плохого!» Старая песня. – Нур глубоко вздохнула. И вдруг как будто решилась: – Но, похоже, на этот раз у меня действительно нет выбора.

– Ты прячешься в заброшенном доме, – услужливо подсказал Енох. – И во всем зависишь от слепой девчонки, которая приносит тебе еду.

Нур смерила его уничтожающим взглядом:

– А что умеешь ты, малец?

– Ничего особенного, – быстро вмешалась Эмма и шагнула вперед, прикрывая Еноха.

– Прошу прощения? – возмутился Енох, выглядывая у нее из-за спины. – Ты что, стесняешься меня?

– Нет, конечно, – поспешила заверить его Эмма. – Просто мне показалось, что для этого пока еще слишком… слишком рано.

– А на мой взгляд – давно пора, – возразила Нур. – Карты на стол! Больше никаких секретов!

Енох оттолкнул Эмму.

– Слышала, что сказала леди? Никаких секретов.

– Ладно, – кивнула Эмма. – Только не перегибай палку.

Енох шагнул вперед и достал из кармана пластиковый пакет. Пакет закачался у него в руке, словно маятник; внутри виднелось что-то влажное и темное.

– К счастью, я прихватил из школы кошачье сердце. – Он огляделся. – Не найдется у кого-нибудь куклы? Или чучела? Или, может… мертвой зверюшки?

Нур едва заметно вздрогнула, но любопытство пересилило страх.

– Там, в одной из комнат по коридору, полно дохлых голубей, – сообщила она и направилась к выходу вместе с Енохом.

Минуту спустя она вбежала обратно, хохоча и размахивая руками, а следом за ней в комнату ворвался голубь. У него не было глаз и половины крыла, но он все равно носился кругами, как сумасшедший, то взмывая под потолок, то ныряя вниз, так что нам оставалось только приседать и падать на пол, прикрывая руками головы. Наконец, он врезался в стену, рухнул на пол в облаке перьев и больше уже не очнулся.

Последним в комнату вбежал Енох:

– Я никогда еще не воскрешал птицу! До чего здорово!

– С ума сойти! – Нур уже отдышалась и теперь улыбалась. – Что это за чертовщина?

– Ну, что тут сказать, – пожал плечами Енох. – Просто я очень талантливый.

– Ты ненормальный! – воскликнула Нур и опять рассмеялась. – Но мне нравится. По-моему, это круто! И я не шучу.

Енох просиял.

– Ну, теперь ты знаешь о нас всё, – заметила Эмма, вставая с пола.

– Твоя очередь, – добавил я.

– Ладно. – Нур подошла к кушетке и села. – На самом деле это даже хорошо, что я смогу вам все рассказать. Прямо гора с плеч. До сих пор об этом знала только Лили.

Мы сели вокруг нее в кружок. Свет в комнате немного потускнел. Мягким, но уверенным голосом Нур начала свой рассказ:

– Впервые я заметила, что со мной происходит что-то непонятное, прошлой весной. – Она вздохнула и обвела нас взглядом. – Так странно говорить об этом вслух!

– Не торопись, – сказала Эмма. – Мы никуда не спешим.

Нур благодарно кивнула и начала снова:

– Второго июня, во вторник днем, я вернулась домой из школы. Оказалось, Вонючкинс – это мой якобы папа – меня целый день дожидался.

На самом деле ее приемного отца звали не так, и Нур назвала другое имя, но оно тоже начиналось с «В».

– У нас с ним случилась супердлинная и неприятная беседа – насчет того, что я попусту трачу время после школы на всякие клубы и лучше бы я взяла подработку в «Снежной королеве». Это кафе-мороженое на нашей улице. Мол, и что с того, что платят там гроши, лишние деньги никогда не помешают. Я сказала, что после школы не хожу по клубам, а готовлюсь к поступлению в колледж, и что лишние деньги мне ни к чему, а им с Тиной за меня все равно платит государство. Ему это не понравилось. Он начал орать. А когда он орет, я всегда убегаю в комнату, где живут их родные дети, потому что там на двери есть замок. Но на этот раз Грега и Эмбер дома не было, так что я заперлась там одна и Вонючкинс не оставил меня в покое. Он стоял под дверью и продолжал орать. Это было просто ужасно! Я не знала, что делать, и в конце концов открыла рот, чтобы закричать в ответ, но вместо крика из меня как будто вырвалось что-то другое. Все лампы в комнате на секунду вспыхнули ярче… ну, то есть гораздо ярче, – а потом просто лопнули.

– Тут-то ты и поняла, что ты особенная? – спросила Эмма.

– Нет, нет! Я решила, что, может, у нас в доме завелось привидение. Ну, или что-то в этом роде. – Улыбка скользнула по ее губам и тут же исчезла. Нур покачала головой. – Поняла я только через несколько дней. Помнишь, Лили, мы тогда с тобой были в «Эль Тако Джуниор»?

– О господи, ну конечно! – воскликнула Лили. – Значит, в тот самый день?..

– Угу. Я ждала ответа из Бард-колледжа, и как раз получила письмо, что меня зачислили на отделение искусств экстерном. Помнишь? Я думала, у меня нет ни единого шанса, но ты заставила меня подать заявление.

– Я всегда знала, что тебя примут, – сказала Лили. – Рассказывай дальше.

Нур пожала плечами.

– Даже если закончить курс экстерном, получаешь настоящий диплом. Но это удовольствие стоило три тысячи долларов – ровно на две тысячи шестьсот долларов больше, чем у меня было. Так что я решила – пожалуй, и правда устроюсь-ка я в эту «Снежную королеву», буду откладывать деньги. Вонючкинс, когда услышал, что я поступаю на работу, сказал «давно пора». Вот только деньги, которые я буду там зарабатывать, пойдут на оплату коммунальных счетов, а не на учебу в каком-то там колледже. Да и о каком колледже может быть речь, когда я еще даже школу не закончила? Тогда я напомнила ему, что имею законное право на личный банковский счет. Он опять разорался, а я просто повернулась и убежала. Решила пересидеть в «Эль Тако», и там-то мы с тобой и встретились.

– Он прибежал за ней, – сказала Лили. – И стал кричать на нее прямо там, в ресторане. Я тогда заорала на него, и на какое-то время это помогло: думаю, он не решился кричать на слепую девушку при посторонних. Так что он выскочил за дверь и стал ждать снаружи, на улице, когда мы закончим.

– Это был самый долгий обед за всю историю мексиканских ресторанов.

– Пришлось съесть «Мачо мил» на двоих, – добавила Лили. – Раньше мы никогда его не брали, потому что в нем две тысячи шестьсот калорий. Но мы сидели уже так долго, а когда нервничаешь, так хочется есть…

– А он все это время стоял за окном и смотрел на нас. Наконец, я поняла, что больше не могу, просто сорвусь. И тогда я вскочила и побежала в туалет, чтобы Вонючкинс не увидел, как мне хреново. Там-то оно и случилось. Я чувствовала, как во мне что-то растет и рвется наружу, что я вот-вот закричу… Но на этот раз я взяла себя в руки и удержала это внутри. И тогда лампочки в туалете замигали и словно взбесились, и я… не знаю, как это объяснить, но я просто знала, что нужно сделать. Знала, что я смогу. Я потянулась куда-то наружу, куда-то вверх… и забрала из воздуха весь свет. И тогда в туалете стало темно, а весь свет собрался у меня в руках, между ладонями, и так сиял, словно я поймала самого яркого в мире светлячка.

– Это чертовски круто! – произнес Енох.

– Легко тебе говорить, – пожала плечами Нур. – Знаешь, как я тогда испугалась? Я решила, что у меня крыша поехала. И потом это стало случаться на каждом шагу, а я ведь еще не знала, как этим управлять. Стоило мне расстроиться по-настоящему – огорчиться или разозлиться на что-нибудь, – и все, привет! В школе это со мной постоянно случалось, потому что наша школа – это просто кошмар. Но я всегда чувствовала заранее, что вот-вот начнется, и успевала вовремя убежать куда-нибудь, где я буду одна и никто меня не увидит. По-моему, кое-кто все-таки обратил внимание, хотя и не связал это со мной. Самое большее, они могли заметить, что лампочки начинают моргать, когда я чем-то расстроена. Но именно тогда вокруг школы начали ошиваться эти… новые люди.

– Что за новые люди?

– Я до сих пор не знаю. С виду вроде как учителя. И наши учителя вели себя с ними так, словно они имеют право находиться на территории школы. Но никто их раньше не видел и не знал, кто они такие. Поначалу они как будто наблюдали за всеми, но потом я почувствовала, что они присматриваются именно ко мне. А после того происшествия в зале у них больше не осталось сомнений.

– А что именно там произошло?

– Мы читали об этом в газете, – вмешался Миллард, – но хотели бы услышать твою версию событий.

– Это был самый ужасный день в моей жизни. Ну, может, и бывало хуже, но не намного. Все случилось посреди школьного собрания. Поначалу все шло как обычно – нас согнали в зал и начали промывать мозги насчет школьных традиций и тому подобного. Но потом внезапно обнаружилось, что собрание созвали из-за меня. Только никто не знал, что это именно я. Просто начали говорить, что кто-то портит школьное имущество, бьет лампочки и поджигает мебель. А потом сказали: если виновник всех этих происшествий сейчас находится в зале, пусть встанет и извинится перед всеми, и тогда его не выгонят из школы. А иначе его все равно найдут и исключат. И мне стало не по себе: мне показалось: они знают, что это я, и просто давят на меня, чтобы я сама призналась. И тут эта девчонка, которая сидела за мной, – эта чертова Сьюзи Грант, – стала шептать своим подружкам, что это, наверное, я во всем виновата, потому что я, мол, из приемной семьи, и бла-бла-бла. Мол, я осталась без родителей и пошла по кривой дорожке, и ничего удивительного, что я хулиганю. В общем, я это услышала и разозлилась. Очень разозлилась!

– И тут-то оно и стряслось? – спросил я.

– На потолке были театральные люстры. Лампочки вспыхнули все разом, а потом лопнули, и сверху на всех посыпались, наверное, целые тонны битого стекла.

– Ого! – воскликнула Лили. – Я и не знала, что все было настолько…

– Все было просто ужасно, – кивнула Нур. – Я поняла, что надо уносить ноги. Я сделала так, чтобы в зале стало темно, и убежала. Но двое этих фальшивых учителей погнались за мной: теперь они уже не сомневались, что это я во всем виновата. Они загнали меня в туалет и зажали в угол, и у меня не осталось другого выбора: пришлось выпустить им в лицо разом весь свет, который я забрала из зала.

– Как они выглядели? – спросил я, уже и так зная, что она скажет.

– Они настолько обыкновенные, что даже описать трудно, – предсказуемо ответила Нур.

– Возраст? Рост? Телосложение? Цвет кожи?

– Среднего возраста. Среднего роста. Среднего телосложения. Почти все – мужчины, только одна или две женщины. Кто-то белый, кто-то чернокожий.

– А как они были одеты? – спросил Миллард.

– Рубашки-поло. На пуговицах. Куртки. Темно-синие или черные, других цветов я не видела. В общем, как из каталога для обычных людей, работающих на обычной работе и ничем не выделяющихся из толпы.

– А после того, как ты их поджарила, что было дальше? – спросил я.

– Я побежала было домой, но они уже и там меня ждали. И тогда я пошла сюда. К счастью, прятаться мне не впервой. Богатый опыт.

– Чем больше я слышу об этих людях, – заметила Бронвин, – тем больше мне кажется, что никакие они не странные.

– На странных они совсем не похожи, – согласился Миллард. – Скорее уж на тварей.

– Каких еще тварей? – удивилась Нур. – Я же вам говорю – на вид они как обычные люди, совершенно обычные!

– Твари и выглядят как люди, – пояснила Эмма. – Когда-то они были странными людьми, но потом нечаянно превратились в чудовищ. Мы с ними воюем уже больше века.

– Ох, – вздохнула Нур. – Все это так запутанно…

– Вряд ли это твари, – сказал я. – Их слишком много. А твари действуют небольшими группами или в одиночку.

– К тому же их уже совсем мало осталось, – добавила Эмма.

– Это мы так думаем, – заметил Енох.

– Вчера в школе я, возможно, почувствовал пустóту, – признался я.

– Что? – взвилась Эмма. – Почему ты сразу не сказал?

– Я подумал, может, мне показалось: все прошло через пару секунд, – объяснил я. – Но если это и вправду твари, тогда они должны водить с собой по меньшей мере одну пустóту.

– Друзья, по-моему, не так уж важно, кто они, – вмешался Миллард. – Наша задача – доставить Нур в безопасное место. Давайте сначала сделаем это, а уж потом можно спорить об этих людях хоть до посинения.

– Доставить меня в безопасное место? – переспросила Нур. – Это куда?

Я посмотрел ей в глаза:

– Во временную петлю.

Нур отвела взгляд и потерла лоб. Свет в одном из углов комнаты замерцал.

– Наверное, после всего, что вы мне показали, я должна бы поверить и в это. Но…

– Я понимаю, – сказал я. – Уж поверь, я прекрасно тебя понимаю. Слишком много всего. И все это обрушивается на тебя слишком быстро.

– Не просто много. Все это… какое-то безумие! Надо быть просто чокнутой, чтобы куда-то с вами пойти.

– Надо просто поверить нам, – возразила Эмма.

Несколько секунд Нур молча глядела на нас. Потом кивнула. А потом внезапно выпалила:

– Но я вам не верю!

Она встала и сделала несколько шагов к двери.

– Простите. Выглядите вы довольно мило, но я не доверяю людям, с которыми только что познакомилась. Даже если они умеют воскрешать мертвых птиц и зажигать огонь на ладонях.

Мы с Эммой, Бронвин и Енохом переглянулись. Никто не произнес ни слова. Я понятия не имел, что сказать. Я не знал, как мне ее переубедить, но понимал, что обязан сказать хоть что-то. Я не мог просто взять и запороть это задание. Не мог подвести эту девушку… подвести деда, друзей… подвести самого себя! Но только я открыл рот, как все здание задрожало.

И в ту же секунду откуда-то сверху донесся рокот двигателей. Над домом кружил вертолет!

* * *

Мы испуганно уставились друг на друга, ожидая, что вертолет пролетит мимо и все снова стихнет. Но гул только нарастал.

Мы поняли, что это значит, – никаких объяснений не требовалось. Но я все равно сказал вслух:

– Они нас выследили.

Нур сверкнула на меня глазами – сердито и в то же время испуганно:

– Или это вы их сюда привели!

Нур схватила Лили под руку и устремилась к двери. Мы бросились следом, умоляя ее поверить.

– Мы никуда их не приводили! – сказал Миллард. – Ничего такого у нас и в мыслях не было, клянусь имбриной!

Мы вышли в комнату побольше, которую Нур называла прихожей, и только теперь заметили, что потолка в ней нет. Это был внутренний двор. Пока мы смотрели, задрав головы, вертолет вынырнул из-за стены и завис прямо над нами, закрыв собой небо. Двор наполнился ревом моторов и ветром от вращающихся лопастей.

Луч прожектора ринулся вниз, заливая стены мертвенным светом и отбрасывая на пол резкие тени. Нур застыла, подняв голову и глядя прямо на него. На лице ее читалась свирепая решимость. Казалось, нам ее не переубедить: она предпочла сражаться с этими людьми, а не спасаться бегством.

– Пойдем с нами! – прокричал я. – Другого выхода нет!

– Еще как есть! – завопила она в ответ и, потянувшись к лучу обеими руками, вырвала свет из воздуха. Все вокруг почернело: только пятнышко неба у нас над головами все еще оставалось светлым. В руках у Нур собрался сияющий шар.

Сверху что-то упало – прямо из черноты. Совсем небольшая штуковина. Пролетев мимо нас со свистом, она лязгнула о бетонный пол и завертелась, выпуская облако белого дыма – должно быть, слезоточивый газ или что-то в этом роде.

– Не дышите! – крикнула Эмма.

Лили закашлялась. Нужно было как можно скорее выбираться отсюда.

Бронвин подхватила Лили на руки.

– Это я, Бронвин! Я тебя понесу!

Нур благодарно кивнула ей.