Текст книги "Карта дней"

Глава седьмая

Я как раз паковал вещи у себя в комнате – дело было позже, ночью, – когда мой взгляд за что-то зацепился. Вся стена над кроватью была оклеена картами – слой за слоем налепленными друг на друга вдоль и поперек, как большая мозаика. Со временем они стали для меня просто обоями. Короче, взгляд мой за что-то зацепился, я бросил свои дела и влез на кровать, чтобы рассмотреть поближе. Из-под трех пересекающихся карт из журнала «Нэшнл Джиографик» выглядывала картинка: мультяшный аллигатор с коктейлем в лапе.

Я сорвал верхние карты и обнаружил под ними подставку под стакан из «Мел О’Ди», ту, с Флоридой. В забегаловке, помнится, детям давали карандаши, чтобы они рисовали, пока едят, и мы с дедушкой пустили их в дело – разрисовали картонный квадратик. Я напрочь забыл об этом дне и о том, что эта картинка вообще тут была. Но теперь я ясно видел, что сделал Эйб: на самой карте в основном были следы его более твердой, чем у меня, руки. В самом центре он обвел кругом Русалочью страну чудес, в точности как Эйч – своим мокрым стаканом. А рядом нарисовал маленький череп со скрещенными костями и разместил в самой пучине эверглейдских болот косяк рыб с ногами (или это были люди с рыбьими головами?). В нескольких местах по всему штату он нарисовал какие-то спирали, и, если я верно запомнил легенду к ныне утраченной Карте Дней мисс Сапсан, это означало «ПЕТЛЯ – ЗДЕСЬ». Еще там было несколько символов, расшифровать которые мне оказалось не под силу.

Карт мы не рисуем, сказал Эйч… Если таков был закон охотников на пустóты… что ж, стало быть, Эйб нарушил его, нарисовав мне вот эту. И сделав это, пошел на серьезный риск.

Вопрос: зачем?

Я аккуратно отлепил карту и обыскал остальную стену: вдруг Эйб еще на чем-то порисовал? Какие еще тропинки из хлебных крошек он оставил для меня у всех на виду? Некоторое время я лихорадочно срывал со стен все, на чем имелись хоть какие-то посторонние каракули или буквы. Мне удалось обнаружить несколько карт, начерканных на скорую руку на строительном картоне, но они оказались все не надписанные, без специальных линий и значков, которые я мог бы распознать. На карте Мэриленда и Делавера были какие-то пометки, так что ее я тоже сложил и спрятал вместе с картонкой из «Мел О’Ди». Еще к стене было пришпилено несколько открыток из мест, через которые проезжал Эйб: всякие мотели, местные достопримечательности придорожного пошиба, городишки, о которых я никогда в жизни не слышал. Эйб перестал разъезжать, только когда мне стукнуло одиннадцать. Несмотря на возражения моих родителей, он постоянно уезжал куда-то один, «чтобы навестить друзей в другом штате». Папе он никогда не трудился звонить, зато мне постоянно слал открытки отовсюду, где бывал. Есть ли в них хоть какая-то ценность, я не знал, но на всякий случай упаковал вместе с картами – сунул все вместе в книжку с твердой обложкой, а ее уложил в дорожную сумку поверх одежды. Еще раньше днем я прочесал весь дом на предмет наличности, которой оказалось немного, если не считать пачки денег, припрятанной в родительском шкафу в носке. Я перевязал ее резинкой и засунул в свой старый ланчбокс с покемонами вместе с базовыми медикаментами и туалетными принадлежностями (включая таблетки от изжоги и флакон средства от расстройства желудка и прочего поноса – специально на случай, если какое-то время придется провести в компании пустóт).

Я уже был готов застегнуть молнию, когда в голову мне пришла еще одна мысль. Встав на колени, я вытащил из-под кровати «Журнал операций» и взвесил его на руке, прикидывая, стоит ли брать. Книга была толстая и тяжелая, и к тому же битком набита всякой информацией, за потерю или кражу которой Эйч меня по головке точно не погладит. Куда разумнее было бы запереть «Журнал» от греха подальше в дедушкином бункере. Но вдруг он мне понадобится? Там же полно фотографий и сведений о том, как Эйб и Эйч делали свою работу, – настоящая золотая жила…

Я вытряхнул одежду и туалетные принадлежности, вынул карты и открытки из книжки и сунул их под обложку «Журнала». Его я положил на самое дно, шмотки и гигиену – поверх, застегнул молнию, взвесил в одной руке. Ну, примерно как тягать тридцатифунтовую гантель. Я бросил сумку на кровать. Она отскочила, скатилась на пол и рухнула со стуком, от которого затрясся дом.

* * *

Ночью я не сомкнул глаз. На рассвете мы с Эммой улизнули и поехали к Эйбу домой. Мы открыли люк и спустились в бункер – выяснить, что мы там проглядели. Честно говоря, я надеялся, что, как и предполагал Эйч, это окажется машина: с четырьмя нормально работающими дверями… Хотя никак не мог взять в толк, как деду удалось втиснуть машину в тоннель, в котором даже я не мог выпрямиться во весь рост. А если все-таки как-то удалось, как ее оттуда извлечь.

Несколько минут мы обшаривали дедушкину подземную мастерскую и действительно обнаружили торчащую из стены ручку, прячущуюся в тени между двумя металлическими полками. Я просунул туда руку, повернул, и дверь в стене отворилась наружу, утащив за собой полки и открыв еще один тоннель. Мы полезли туда – снова в три погибели, так как этот ход был еще более клаустрофобичным и низким, чем предыдущий. Эмма зажгла огонь, а я подпер дверь металлическим ящиком с сублимированной едой из дедушкиных запасов.

Футов через сто мы добрались до узкой бетонной лестницы. Она привела к толстой железной двери, которая не стала отворяться ни внутрь, ни наружу, а вместо этого уехала вбок. За ней оказался чулан. Обычный домашний чулан, даже с ковриком на полу. Я открыл деревянную дверь, и мы с Эммой вышли в обычную городскую спальню. С голым матрасом на кровати, тумбочкой и комодом. Стены пустые, окна забиты досками, единственный свет проникает в щели между ними.

Мы были в другом доме из Эйбова тупичка.

– Что это за место? – поинтересовалась Эмма, пальцем чертя длинную линию на пыльном комоде.

– Может, убежище, – предположил я, заглядывая в ванную комнату с одиноким розовым полотенцем на крючке возле раковины.

– Думаешь, тут кто-то еще есть? – прошептала Эмма.

– Скорее всего, нет. Но все равно будь настороже.

Мы прокрались по короткому коридору, по пути заглядывая в комнаты. Скудная меблировка, напоминающая сетевой мотель или образец интерьера в магазине «Все для дома», – безлико, но помогает создать иллюзию, будто здесь и правда кто-то живет. Дойдя до конца коридора, я повернул налево, туда, где должна была быть гостиная. Расположение комнат было такое же, как и в дедушкином доме, – у меня даже дежавю случилось… Как будто мне знаком каждый дюйм в доме, где никогда раньше не бывал. Окна в гостиной тоже были заколочены, так что я подошел к парадной двери и посмотрел в замочную скважину.

Через улицу, в паре сотен футов от нас стоял дом Эйба.

Дальше мы отправились в гараж. Стоило переступить порог, как стало ясно: весь смысл этого дома заключался только и исключительно в этой комнате. Все стены были заняты полками и гвоздиками, на которых лежали и висели всевозможные инструменты и запчасти. Посреди всего этого в окружении прожекторов бок о бок стояли два автомобиля.

– Черт побери! – воскликнул я. – Да уж, у дедушки были машины.

Одна была белый «каприс-классик». Он выглядел, как брусок мыла на колесах, и несомненно пользовался популярностью у старшего поколения жителей Флориды. Я узнал в нем дедушкину обычную машину – ту, на которой он ездил, пока родители не запретили ему садиться за руль. Я-то думал, он от нее избавился, но смотрите-ка… Вторая – мускулистое черное двухдверное купе, похожее на «мустанг» из шестидесятых, но пошире сзади и с более элегантными линиями. Я не понял, что это за машина, так как никаких опознавательных знаков на ней не оказалось.

«Каприс» предназначался для путешествий инкогнито, догадался я. Второй – для более экстренных поездок. Он обладал некоторым шиком.

– Ты правда не знал, что они у него есть? – спросила Эмма.

– Понятия не имел. Нет, я знал, что у него была машина, но отец заставил его бросить руль, когда Эйб провалил проверку зрения. Ездил же он на чем-то в эти свои путешествия. На целые дни уезжал, а то и на недели. Совсем как в папином детстве, только не так часто. И вот после этого ждать, чтобы я или мои родители отвезли его в магазин или к врачу… Наверное, это было тяжело.

Тут до меня дошло, что Эйб наверняка так и не перестал водить – он просто начал это скрывать.

– Но машины все-таки оставил, – заметила Эмма.

– Ага. И содержал их в полном порядке.

В отличие от всего остального в доме машины были безупречно чистыми, хотя и запылились немного за последние дни.

– Наверняка он то и дело бегал сюда, чтобы повозиться с ними. Отполировать там, масло поменять. И чтобы они были под рукой, но семья не нашла.

– Возникает вопрос: зачем ему это было нужно? – спросила она.

– Что? Уничтожать пустóт?

– Иметь семью.

Я не знал, что ответить, и промолчал.

Открыв «каприс», я скользнул внутрь, полез в бардачок и нашел там регистрационную карточку на машину. Все еще действующую – ее обновили за пару недель до дедушкиной смерти. Но только не на его имя.

– Ты когда-нибудь слышала про Эндрю Ганди? – я протянул карточку Эмме через открытую дверь.

– Наверняка псевдоним, которым он пользовался, – она вернула мне карточку. – О, господи.

Я закрыл бардачок и вылез из машины. На лице у Эммы было странное выражение.

– Ты чего?

– Я тут подумала… а правда ли, что его звали Эйбом?

Вопрос был не такой уж странный, но почему-то больно меня уколол.

– Правда, так и звали.

Она посмотрела на меня.

– Ты уверен?

В глазах у нее был незаданный вопрос: если Эйб был способен так обманывать, вдруг и я пошел в дедушку?

– Уверен, – сказал я и отвернулся. – Уже почти девять. Давай выбирать машину и поехали.

– Ты за рулем, ты и выбирай.

Выбирать было особенно нечего. «Каприс» практичнее: четыре двери вместо двух, багажник больше, меньше привлекает внимания на дороге. Зато тот, второй, гораздо, гораздо круче и быстрее с виду. Подумав целых три секунды, я ткнул в него и сказал:

– Вот этот.

Я еще никогда не ездил в машине далеко (только в Майами, навестить кузенов, через все толстое флоридское брюхо… но это вряд ли считается), и идея проехаться вот на этом выглядела очень соблазнительно.

Мы забрались внутрь. Я открыл гаражную дверь и завел мотор; он проснулся с чудесным утробным рыком, от которого Эмма подскочила. Я вырулил на улицу, и у нее округлились глаза.

– Это так похоже на Эйба! – попробовала она перекричать мотор.

– Что это?

– Держать такую машину для секретных миссий!

Я оставил машину на улице, завел родительскую в гараж, на ее место, и закрыл дверь. Потом я залез обратно, в наше секретное средство передвижения, улыбнулся Эмме и вдавил педаль газа в пол. Мотор взревел, как зверь, и так рванул с места, что нас вдавило в сиденья.

Иногда просто необходимо немного развлечься. Пусть даже и на секретном задании.

* * *

Пока мы с Эммой отсутствовали, мисс Сапсан вернулась с ночного заседания в совете и рухнула спать у себя в комнате. Один из немногих случаев, когда я был уверен, что она действительно спит. Мы собрали всех в спальне на первом этаже и прикрыли дверь, чтобы наши голоса ее не разбудили.

– Так, кто с нами? – я выжидающе посмотрел на них.

Енох, Оливия и Миллард подняли руки. Клэр, Хью, Бронвин и Гораций – нет.

– От миссий я нервничаю, – пояснил Миллард.

– Клэр, – спросила Эмма, – а ты чего?

– У нас уже есть миссии, – сказала та. – Я возглавляю распределение обедов и десертов всем командам по реконструкции петель в Бельгии.

– Это не миссия. Это просто работа.

– А вы посылки доставляете! – огрызнулась Клэр. – Это, что ли, миссия?

– Миссия – помочь странным, попавшим в беду, – заявил Миллард. – После доставки посылок.

– Бронвин, ты как? – спросил я. – С нами или нет?

– Я очень не хочу врать мисс Эс. Может, давайте ей обо всем расскажем?

– Нет, – в один голос воскликнули все, кроме Клэр.

– Да почему? – возмутилась Бронвин.

– Мне тоже не хочется ей врать, – признался я, – но она не даст нам уйти, это как пить дать. Так что сказать мы не можем.

– Если мы правда хотим помочь странному народу – вот способ реально это сделать, – сказала Эмма. – Став следующим поколением бойцов, а не позируя для фотографий в Акре.

– И не спрашивая разрешения всякий раз, когда нам захочется что-нибудь сделать.

– Вот именно! – сказал Миллард. – Директриса до сих пор считает нас детьми. А ведь нам уже по сотне лет, клянусь птицей. Не пора ли уже начать вести себя соответственно своему возрасту? Ну, или хотя на его половину. Нужно учиться самим принимать решения.

– Между прочим, я годами об этом говорю, – пробурчал Енох.

А ведь и правда, подумал я, мои странные друзья сильно изменились. А методы воспитания мисс Сапсан – нет. После того, как их выкурили из Кэрнхолма, они – и я вместе с ними – получили серьезную дозу свободы, а работа в Акре под надзором уже не одной, но больше десятка имбрин их просто душила. За последние несколько месяцев они выросли больше, чем за последние полвека.

– А ты, пчеловод? – Эмма повернулась к Хью.

– Я пойду, – сказал он. – Но у меня своя миссия.

Мы знали, что он имеет в виду. Хью будет обшаривать Панпитликум в поисках Фионы.

– Мы понимаем, – сказал я. – Мы тоже будем искать ее, пока путешествуем.

Он серьезно кивнул.

– Спасибо, Джейкоб.

Итак, кроме Горация, Клэр и Бронвин, уходили все.

И тут Бронвин внезапно передумала.

– Ладно, я тоже иду. Терпеть не могу врать, но если мы правда отправляемся на помощь странному ребенку, которому грозит опасность, и вранье – единственный способ сделать это, то будет бесчестно не соврать. Правильно я говорю?

– Это уже переходит границы умности и превращается обратно в глупость, – проворчала Клэр.

– Добро пожаловать на борт, – улыбнулась Эмма.

Осталось только выбрать себе команду. Я сказал, что мы можем взять с собой только двоих; соискатели разочарованно застонали. Несмотря на все, что я говорил вчера, я тоже беспокоился из-за того, что у них состоялся только один урок нормальности и они были не готовы встретиться лицом к лицу с современностью. Я хотел их помощи, нуждался в ней, но в то же время мне было необходимо сосредоточиться на нашей миссии, не тратя времени на объяснения, как устроены пешеходные переходы, автоматические двери лифтов и как вообще в наше время человек взаимодействует с миром. И, вместо того чтобы объяснять все это (и ранить их чувства), я просто сказал, что мы не можем перегружать машину.

– Тогда возьмите меня! – сказала Оливия. – Я маленькая и почти ничего не вешу.

Я представил, как Оливия забывает надеть ботинки, и мы гоняемся за ней по шоссе, как за улетевшим воздушным шариком.

– Для этого задания нужны те, кто выглядит постарше.

Почему, я объяснять не стал, а она не спросила.

Мы с Эммой пошептались немного в уголке, а потом объявили, что выбираем Милларда и Бронвин. Бронвин – за силу и надежность, а Милларда – за интеллект, знание карт и умение исчезать, просто раздевшись.

Остальные были крайне разочарованы, но мы твердо пообещали взять их на следующие задания.

– Если они вообще будут, эти будущие задания, – процедил Енох. – Если вы не провалите это.

– А что нам, оставшимся, делать, пока вас не будет? – спросил Гораций.

– Просто делайте свою работу в Акре и ведите себя как ни в чем не бывало. Вы понятия не имеете, куда мы подевались, и что замышляем.

– Но мы знаем, – заявила Клэр. – И если мисс Сапсан спросит, я ей скажу.

Бронвин подхватила ее под мышки, подняла и посмотрела в глаза.

– А вот это и правда глупая идея, – сказала она с такой явной угрозой в голосе, что удивились решительно все: с двумя самыми маленькими странными Бронвин всегда обращалась исключительно ласково.

Задний рот Клэр зарычал на Бронвин.

– Поставь меня на место, сейчас же! – закричала она вторым, передним.

Та поставила, и Клэр теперь выглядела присмиревшей. Она явно усвоила урок.

– Когда мисс Эс проснется, она сразу спросит, где мы, – сказала Эмма. – Она действительно… просто пошла спать?

Весьма необычный поступок для имбрины, даже после ночного собрания.

– Ну, может, я и вдунул щепотку пыли ей в комнату… – задумчиво сказал Миллард.

– Миллард! Ну, ты и мерзавец! – завопил Гораций.

– Это определенно даст нам некоторую фору, – заключила Эмма. – Если повезет, она не заметит нашего отсутствия до самого вечера.

* * *

– Ого! – сказал Миллард, похлопав по черному капоту (мы стояли вокруг машины на подъездной дорожке). – Вот это я называю правильной машиной для путешествий.

– Ничего подобного, – возразила Бронвин. – Она слишком заметная. И английская.

Машина и правда была крутая, но, на мой взгляд, совсем не из тех, которые так и кричат: «Посмотри на меня!» Она же не ярко-красная, с сияющими никелированными молдингами и огромным спойлером, как большинство спортивных машин…

– А что плохого в том, что она английская? – удивилась Эмма.

– Будет часто ломаться. Так говорят про английские машины.

– Стал бы Эйб использовать ее для спасательных операций, если бы она была ненадежной? – возразил Миллард.

– Эйб много знал о машинах и о том, как их чинить, – сказал Енох.

Он стоял, опираясь на багажник, с сумкой через плечо, и самодовольной усмехался.

– Ты с нами не поедешь, – отрезал я. – Мест нет.

– А я разве говорил, что хочу поехать?

– Ты выглядишь так, будто хочешь поехать, – сказала Эмма. – Ну, двигаем.

Я отпихнул Еноха, чтобы открыть багажник (ах, простите – конечно, «бокс») и загрузить туда наши вещи, но провозившись секунд двадцать, понял, что даже не представляю, как это сделать.

– Можно я? – Енох повернул шпенек между задними габаритками и открыл багажное отделение. – «Астон Мартин»…

Он погладил боковую панель и обошел автомобиль.

– У Эйба всегда был стиль.

– Я думал, это «мустанг», – проворчал я.

– Да как ты можешь! – возмутился Енох. – Это «Астон Мартин» 1979 года В8 Вантейдж. Триста девяносто лошадиных сил, разгоняется до шестидесяти миль за пять секунд, максимальная скорость – сто семьдесят миль в час. Первый британский скоростной автомобиль.

– И давно ты так хорошо разбираешься в машинах? – съязвил я. – Особенно в тех, что выпущены после 1940 года.

– Журналы и учебники по подписке, – объяснил Миллард. – Приходили в его личный почтовый ящик в современном Кэрнхолме.

– О, да, машины он любит, – закатила глаза Эмма. – Никогда ни одной не водил, но только дай ему поговорить о том, что у них под капотом…

– Меня привлекает не только биомедицина, но и механика, – скромно признался Енох. – Органы, механизмы. Масло или кровь – разница не так уж велика. Зато мертвую машину можно воскресить и без банки запасных сердец. Полезное умение, особенно учитывая, что эта машина – британская, сорока лет от роду – славится ненадежностью, если, конечно, не относиться к ней с религиозным почтением. А учитывая еще и то, что Эйб мертв и все такое, я, видимо, единственный человек на тысячу миль вокруг, обладающий достаточной квалификацией, чтобы иметь дело с такой техникой. Поэтому, хотя я вовсе этого не хочу… – он швырнул свою сумку в багажник рядом с моей, – вам самим нужно, чтобы я поехал.

– Ох, да давай уже, лезь внутрь, а то мы так никогда не уедем, – сказала Эмма.

– Чур, я спереди! – завопил Енох, ныряя на пассажирское сиденье.

– Это будет очень длинное путешествие, – заметил Миллард.

Я вздохнул. Кажется, меня просто поставили перед фактом.

Остальные высыпали на дорожку, чтобы нас проводить. Мы пообнимались, выслушали пожелания удачи – от всех, кроме Клэр, которая с мрачным видом торчала в дверях.

– Когда вас ждать? – спросил Хью.

– Дайте нам неделю, и можете начинать беспокоиться, – пожал плечами я.

– Забегая немного вперед, – сказал Гораций, – я уже беспокоюсь.

Глава восьмая

Мы доехали до конца острова, перебрались через мост и повернули к окраине города, чтобы выйти на семьдесят пятое шоссе и взять курс на север. Первой остановкой предполагалась Месть Огня (что бы это ни значило), находящаяся, согласно подсказкам Эйча, внутри мокрого кольца на картонке из «Мел О’Ди». Это сузило нам область поисков до тридцати квадратных миль в болотистой сердцевине штата в ста милях к северу от нас.

Я сидел за рулем, всецело занятый тем, чтобы подчинить себе дедушкину машину – мощную, но старую и со странностями. Она так туго входила в повороты, что у меня сердце екало, а все приборы располагались в каких-то странных местах. На пассажирском месте рядом со мной сидела все-таки Эмма с обычным, не странным атласом Флориды на коленях. Миллард еще взял с собой «Странную планету», хотя тамошние карты давно устарели. Я настоял, чтобы штурманом была Эмма, – так мне удалось вытеснить Еноха на заднее сиденье в надежде, что следующие пару дней мне придется чаще видеть ее лицо, а не его. Енох сидел, мрачно пялясь в окно, и время от времени пинал меня в спинку кресла. Рядом, стиснутый между ним и Бронвин, которой пришлось расположиться по диагонали, чтобы влезли ее длинные ноги, сидел Миллард.

– Отсюда и до кольца на карте примерно три сотни миль, – сообщила Эмма, переводя взгляд с картонки в атлас и обратно. – Если не будем останавливаться, приедем часов через пять.

– Останавливаться придется, – возразила Бронвин. – Вы еще не купили нам современной одежды.

И правда – все, кого я водил на шопинг, остались дома. Наша команда все еще была в той одежде, в которой вышла из петли. Без новых нарядов нам никуда не деться.

– Скоро сделаем остановку, – пообещал я. – Сначала я хочу оказаться подальше от мисс Сапсан.

– А где, по-твоему, находится портал? – спросил Енох. – Очень далеко?

– Может быть, – уклончиво ответил я.

– Ты сможешь так долго вести машину? – поинтересовался Миллард.

– Придется, – буркнул я.

Вести по очереди мы не могли, так как ни у кого, кроме меня, не было прав. К тому же Миллард был невидимкой, что сразу нас выдаст; Бронвин слишком боялась садиться за руль, а у Еноха не было никакого опыта. Только Эмма умела водить, но у нее, опять-таки, не было прав. Значит, всё я, всё я.

– Просто держите меня на кофеине, – посоветовал я им.

– Я помогу, – встрял Енох. – И доставлю нас на место гораздо быстрее, чем ты.

– Забудь, – отрезал я. – можешь записаться в автошколу, когда вернемся, но сейчас учиться не время.

– Да не надо мне учиться, – запротестовал он. – Я все знаю о том, как работает машина.

– Это не одно и то же.

Он снова пнул спинку моего сиденья, на этот раз сильнее.

– Что на этот раз?!

– Водишь, как старая бабка.

Тут мы как раз добрались до выезда на шоссе. Я свернул на него, втопил акселератор в пол. Мотор взвыл, я адски захохотал, и к тому времени, когда мы вылетели на шоссе, Енох истошно верещал мне в ухо, чтобы я тормозил. Я посмотрел в зеркала, не видно ли полицейских машин, сбросил скорость, и открыл окна.

– Ух ты! – проворковала Бронвин, когда ее стекло уехало вниз. – Как здорово!

– Музыку? – спросил я.

– Будьте так добры, – ответила Эмма.

У Эйба было радио и какая-то ископаемая модель кассетного магнитофона. В нем уже что-то стояло, так что я просто нажал на кнопку. Через секунду заныла гитара и Джо Кокер заорал своим неслабым голосом: «With a Little Help from My Friends». Через три минуты я уже был уверен, что нет на свете музыки лучше, и друзья, широко улыбавшиеся, подпрыгивавшие на сиденьях, с развевающимися волосами, кажется, были полностью со мной согласны. Что-то в том, чтобы вот так орать хором именно эту песню именно с этими людьми именно в этом автомобиле, затопило меня таким безумным, щекочущим позвоночник кайфом, какого я никогда раньше не испытывал. Кажется, мы только что предъявили права на весь мир, и он послушно согласился. Жизнь принадлежала нам и только нам.

Жизнь принадлежит мне. О, да. И я сделаю с ней все, что захочу.

* * *

Было так странно и неестественно думать о мисс Сапсан не как о нашей защитнице и представительнице… но сегодня она, ей-богу, представлялась нам чуть ли не врагом. Обнаружив нашу пропажу, она неизбежно кинется нас искать и сделает это наилучшим из известных ей способов – с воздуха. Скорость, высота, на которой она способна летать, идеальное дальнее зрение и встроенный радар на странных детей означали, что обнаружить нас ей будет нетрудно, если мы окажемся в пределах сотни миль от дома и на открытом месте. Вот поэтому-то первые три часа я совсем не останавливался – даже Бронвин в туалет не выпускал. Я хотел за это время оказаться как можно дальше от нашей директрисы. Миль через двести я, наконец, внял хору жалоб с заднего сиденья, но даже и тогда сохранял осторожность и, сворачивая с шоссе на парковку торгового центра, то и дело поглядывал на облака. Эмма, насколько я заметил, занималась тем же самым.

Пока остальные побежали в туалет на заправке, я доверху наполнил бак «Астон Мартина». Я видел, как продавец и несколько покупателей разглядывают сквозь большие окна мою команду, ожидающую очереди в единственный туалет. Нормальные вытягивали шеи, шептались и откровенно пялились. Один парень даже на телефон их снял.

– Нужно купить вам современную одежду, – сказал я, когда они вышли. – И немедленно!

Никто не стал возражать. Все равно я съехал с шоссе именно ради этого. Через дорогу от нашей заправки возвышался самый большой из всех больших мегамоллов – «Супер-Оллмарт». Материнская станция розничной торговли. Целый город.

– Господи боже, а это еще что такое? – пролепетал Миллард, когда мы въехали на бескрайнюю автостоянку.

– Просто магазин, – сказал я. – Но довольно большой.

Мы прошли через парковку к входу, и автоматические двери с шипением раздвинулись перед нами. Енох так и подскочил.

– Что-что-ЧТО? – завопил он, подняв кулаки и готовый к драке.

На нас опять все уставились. А ведь мы еще даже внутрь не зашли.

Пришлось отвести команду в сторонку и объяснить про датчики движения и скользящие двери.

– Почему нельзя просто повернуть ручку и войти, как в нормальную дверь? – разорялся разозленный и напуганный Енох.

– Это трудно, если у тебя руки заняты, – сказал я. – Вон на него погляди.

Я показал на мужчину, который толкал через двери целую тележку всякой всячины.

– Но зачем людям так много вещей? – удивилась Эмма.

– Может, он запасается на случай воздушной тревоги, – предположил Енох.

– Сами поймете, когда окажетесь внутри, – вздохнул я.

Я-то вырос, закупаясь в магазинах типа «Оллмарта», так что лично мне никогда не приходило в голову, насколько они странные. Но когда друзья вошли за мной внутрь и остановились как вкопанные у касс с таким видом, словно с ними случилось не то что-то ужасное, не то что-то прекрасное, я, кажется, начал понимать, в чем дело.

Ряды полок уходили в туманную даль. И с каждой из них, требуя немедленного внимания, взывал целый калейдоскоп вещей. Небольшая армия угрюмых служащих в униформе с гигантскими желтыми смайликами патрулировала проходы между стеллажами. Магазин был в тысячу раз больше продуктового на углу, откуда Миллард воровал нам еду. Растеряешься тут…

– Просто магазин. Ага… – сообщила Эмма, запрокинув голову и пытаясь разглядеть потолок. – Ни на один магазин из тех, что я видела, это не похоже.

– Зато похоже на ангар для аэростатов, – присвистнул Енох.

Я схватил тележку и с помощью скорее пряника, чем кнута, заставил наш отряд снова пуститься в путь, хотя и не совсем в нужном направлении. Кое-как смирившись с размерами помещения, они принялись удивляться невероятному разнообразию необыкновенных вещей, выставленных на продажу. Я тщетно пытался продвигаться в сторону отдела с одеждой, но моих друзей все время что-то отвлекало. Они то и дело отбегали и хватали с полок то одно, то другое.

– Это что такое? – Енох помахал парой тапок с пупырышками из микрофибры на подошве.

– Это чтобы ты мог вытирать с пола пыль ногами, ясно? – Я отобрал у него диковинку и вернул на место.

– А это? – Эмма показывала мне коробку с надписью «Говорящая птичья кормушка – теперь с Bluetooth!».

– Э-э-э… точно не знаю, – сказал я, чувствуя себя замученной матерью целого стада малолеток. – Послушайте, у нас всего семьдесят два часа на это задание, так что…

– Шестьдесят два, – поправила меня Эмма. – Или меньше.

Шеренга книг на полке в конце ряда начала рушиться как домино, и мне пришлось мчаться туда, чтобы не дать Милларду – голому и невидимому – начать ставить их на место. За Миллардом я вообще старался внимательно следить (ну, или хотя бы за тем местом, где он предположительно находился), потому что невидимый мальчик – это совсем не то, что вы хотели бы потерять в «Оллмарте».

Мы двинулись дальше, но долго это не продлилось. Не успели мы миновать говорящие кормушки для птиц, как Енох завис перед полками с туристическим снаряжением.

– О-о-о, вот эта крошка так быстро расправится с куриной грудной клеткой! – закудахтал он, умильно глядя на складные ножи в запертой витрине.

Эмма продолжала засыпать меня своими «почему» и «зачем». Зачем нам столько разных разновидностей одного и того же? Почему то, почему это? Отдел женской косметики показался ей особенно загадочным.

– Кому может понадобиться столько видов крема для кожи? – удивилась она, беря с полки коробочку с «Экстраукрепляющей антивозрастной обновляющей ночной сывороткой». – У вас все болеют кожными болезнями? Была эпидемия с множеством смертельных исходов?

– Нет, или я не в курсе.

– Все это очень странно!

– Тебе легко говорить, деточка, – заметила дама с объемной прической и серьгами-кольцами, оказавшаяся неподалеку. – У тебя-то вон кожа, как у младенца!

Эмма тут же сунула упаковку обратно, и мы устремились прочь.

Миллард говорил немного (я его очень об этом просил), но судя по частым вздохам и «гм», раздававшимся вокруг меня, он явно брал происходящее на заметку. Интересно, сколько жизней петельного времени ему понадобится, чтобы составить исчерпывающую хронику всего, что происходит в таком магазине за двадцать четыре часа, подумал я.

Когда мы наконец добрались до одежды, время уже поджимало. Я волновался из-за того, что часики-то тикают, из-за того, что нормальные глазели на нас, не переставая, с тех пор как мы вошли в магазин, из-за мисс Сапсан, которая непременно нас найдет, если мы проторчим тут еще немного… хоть мы уже и в нескольких сотнях миль от дома, а она, скорее всего, еще благополучно спит под воздействием порошка Матушки Пыли. Честно говоря, я едва обращал внимание, что там друзья наваливают в тележку, а что сильно проголодался, понял, только когда мы подошли к кассе. Остальные тоже хотели есть, но вместо того, чтобы нырять обратно за едой, мы похватали все, что только нашлось у касс: шоколадки, конфеты, кукурузные чипсы.

– Бессмертная еда, – восхитилась Эмма, заметив срок годности на пакетике вишневого мармелада. – Это так ново!