Текст книги "Сны ветра"

Это только временное явление, вызванное нервным срывом. В глубине души он понимает, что скоро его отчужденность пройдет, и наступит период настоящего отчаяния. Сегодня Лиле не удалось переубедить его. Нестеров закрывается один в квартире и продолжает топить свою боль в коньяке. В его голове проносится:

«А Вера называла коньяк отравой…»

– Ну и дура! – кричит маг в пустоту.

Лилия возвращается домой очень уставшей. Не раздеваясь, она падает на диван и моментально засыпает.

Около трех часов ночи ее будит телефонный звонок. Сашин голос бодро сообщает из динамика:

– Я дозвонился до Леси! Она в Калуге! Я завтра выезжаю, ты со мной?!

– Я? Да?.. – бормочет Лиля, но вряд ли понимает, с чем только что согласилась.

– Так, завтра… точнее, сегодня в девять выезжаем!

Девушка начинает просыпаться.

– Эй! Подожди! Какая еще Калуга?! Я же работаю! – возражает она.

– Ты тоже променяешь меня на Нестерова?! Короче, отпросись! В полдевятого на автовокзале! Пока! – инструктирует ее Паршин и отключается.

Лиличка очень быстро засыпает снова.

В половине седьмого он снова будит ее, и напоминает, что их рейс в девять часов. Она пытается отказаться, но спорить с Александром оказывается совершенно бесполезно.

Ровно в 9:00 автобус покидает главный вокзал самого обычного города.

Сидя рядом с Сашей, она все еще не понимает, куда едет и, главное, зачем. Предупредить Нестерова девушка не смогла: маг не отвечал на звонки, и она предположила, что его общение с алкоголем затянулось надолго.

– In vino veritas … – выдыхает Лиличка после очередной попытки дозвониться, ставшей последней.

– Он еще и пьющий?

– Иногда.

Доктор зачитывает Лиличке, чтобы не уснуть после очень напряженной ночи, несколько забавных способов, как открыть «дверь» в параллельный мир. О цели поездки, он говорит только то, что все серьезней, чем они думали, и, что Олеся точно знает, как вернуть мужа и подругу из иного измерения.

Лиличка пытается найти хоть какое-нибудь оправдание тому, что едет в другой город, с мужчиной, с которым только вчера познакомилась, и о котором знает только то, что его зовут Саша Паршин и он «темный пророк», чем бы это ни было. Так с легкостью могла поступить Венера, но Лиля всегда была более рассудительна. С другой стороны, она безумно любит путешествовать, особенно за чужой счет, а Александр полностью оплатил поездку.

Три с половиной часа пути отделяют их родной город от Калуги. Это время проносится быстро, и в 12:35 Лиля и Александр выходят из автобуса. Кажется, мужчина бывал тут много раз: он знает транспортные маршруты и четко представляет, куда им надо попасть.

Олесины родители проживают на окраине города. У них классический деревянный дом, обложенный белым кирпичом, не очень большой, но и не маленький, за забором виднеются фруктовые деревья, а перед калиткой склоняется большой сиреневый куст.

Олеся, увидев визитеров в окно, сразу спешит им навстречу.

– Привет, мы тебя ждали! – Она с порога обнимает Сашу. – А эта зачем?.. Ой, то есть, я не то хотела сказать… Прости!.. Как там тебя?.. Плохая память на имена.

– Вдруг пригодится? – почему-то произносит он в ответ. – Ее Лиля зовут.

Девушка не может взять в толк, что же эти двое имеют в виду. По всему кажется, что их приезд никак не связан с исчезновением Венеры, а носит какой-то более серьезный характер, и ей, Лиле, выпала честь поучаствовать в этом.

– Ну, давайте, проходите! Лиля, я рада тебя видеть, – без малейших эмоций, через силу заставив себя улыбнуться, произносит Лисица и, по-хозяйски, проводит их в дом, где уже готовится к подаче обед.

За большим столом сидят Олесин отец и, к Лилиному удивлению, Рома и Катя Левицкие. Сама Олеся, усадив новоприбывших, помогает своей матери с сервировкой.

– Руслан, вы же не собирались сюда? – обращается Лиля к, сидящему рядом, молодому человеку.

– Я Роман. Не волнуйся, ты в безопасности, пока мы рядом, – то ли отвечает, то ли уходит от ответа Левицкий.

– А Александр Владимирович вам разве ничего не говорил? – удивляется его сестра, чем немного пугает девушку.

– Кать, я две ночи не спал, какие там объяснения?! Дайте мне отдохнуть хотя бы час, и я расскажу все, что захотите, – придвигая к себе тарелку, отвечает Паршин обеим девушкам.

За обедом никто и словом не обмолвился, о том, что заставило их собраться в Калуге. После, когда родители Олеси уходят в другую комнату, она сев напротив Лилии решает объяснить ей все, догадываясь, что та ощущает себя сейчас совсем не в своей тарелке.

– Лиля, ты, главное, ничего не бойся! – говорит она с дружелюбной улыбкой. – Нас предупредили, что оставаться дома небезопасно, и возможные неприятности мы можем переждать здесь. Так что, Ромка совершенно прав, пока ты с нами, тебе не о чем беспокоиться.

– Но вы не собираетесь искать Веру? Она же ваша подруга!

– Я бы предпочла найти Илью! Он все-таки мой муж и отец моего ребенка, а ваша любимая Венера мне никто! – Психанув, Лисица покидает компанию, скрывшись в комнате на мансарде.

– Лиля, постарайся уважать чувства других! – вступает в разговор Рома. – Она и так вся на нервах. Следи за тем, что говоришь! И пойми, те, кто забрал Илью и Венеру, никогда не подпустят нас к ним. Все, что мы можем – это ждать! Они сейчас среди тех, кого всегда считали богами. Являются они таковыми или нет, я не знаю, но в том, что им лучше не мешать, я уверен. Ты думаешь, мы не хотим их найти? Ты думаешь, Олеся не хочет вернуть мужа? Всего-то требуется переждать день-два. Успокойся, мы тебя не съедим!

– Если хочешь, – обращается к Лиличке Паршин, – я завтра отвезу тебя обратно.

– Хорошо, отвези, – чуть слышно отвечает девушка, проклиная свою доверчивость.

Доктору ничего не стоит переубедить новую знакомую, но он слишком устал. Уговаривать ее не собираются и остальные: Олеся слишком переживает за Илью, что и естественно, а Роман не видит в этом смысла.

Друзья оставляют Лилю и Катю внизу, а сами, ничего им не объясняя, поднимаются на мансарду к Олесе. Рассевшись на мягком ковре, они принимаются обсуждать то, что их так волнует.

– Я вижу его каждую ночь, а днем то и дело слышу его голос в своей голове, – жалуется Лисица. Она выглядит совершенно измученной и теперь, оставшись наедине с друзьями, уже не скрывает своего отчаяния, не притворяется, что все в порядке. – Хотя, при тебе, Саш, наверное, про голос в голове лучше бы не говорить, – добавляет она.

– О, конечно! Давай без стереотипов! – устало возмущается тот.

– А зачем ты эту мамзель привез? Я не против, места хватит, но зачем?

– Это, – улыбается Паршин, – Верина жертва.

– Вера уже на женщин переключилась? – усмехается Олеся.

– Нет, насколько мне известно. Люди привязываются к нам и против нашего желания. Верка тянула из нее силы каждый свой приезд, и сейчас она уже привыкла быть донором, не сопротивляется. Ей этого уже не хватает, а мне не хватает сил. Я устал жить на лекарствах.

– Вера общалась с тобой? – интересуется Роман.

– Вчера. Ты же знаешь, телепаты из нас с ней не очень…

– Не прибедняйся! – говорит Олеся. – Когда вам что-то надо, вы всегда умудряетесь друг с другом связаться. Что там с ней?

– Жива, по вам не скучает. Из того, что вас касается, могу сказать, что все мы духи стихий, получившие человеческое тело. Кто-то из наших уже об этом говорил, и вот Вера подтвердила. Ее личную жизнь предпочитаю не обсуждать.

– Ты же вроде любил ее?! – удивляется Лисица.

– Я и люблю ее! Она для меня всегда была и будет самым близким существом, как и я для нее. Если ты имеешь в виду мое наваждение, то оно прошло, когда Вера исчезла.

– Ага! Посмотрим на него, когда она вернется! – улыбается Роман, но тут же осекается: – если вернется.

Глава 4

Сидя на одеяле, Берт недовольно массирует щеку, чувствуя, ладонью неприятную щетину. Словно в насмешку над собой, он вспоминает, что даже на войне всегда искал и, как правило, находил возможность побриться.

Венера спустилась к машине, и уже долго не возвращается, он даже начинает беспокоиться за нее. Но вот, слышится долгожданный шорох шагов. Лерснер, не торопясь, поднимается, и, подойдя к напарнику, протягивает ему очередной сверток с завтраком. Мужчина демонстративно проводит рукой по щеке. Она внимательно присматривается к его лицу.

– Не так давно это было даже модно, – неопределенно бормочет девушка.

– Я подозревал, что мода когда-нибудь дойдет до крайности. Висеть на дереве вниз головой еще не вошло в моду? – возмущается офицер.

– Это тренд следующего сезона, – вымученно произносит она.

– То есть?

– Не будь таким занудой! Мне тоже не хватает большой теплой ванны с пеной и солью, и чтобы в одной руке был мундштук сигаретой, а в другой – бокал вина, – с легким недовольством говорит Венера, присев рядом с ним.

– Почему, когда у человека нет ничего, он мечтает обо всем сразу? – усмехается Фердинанд, обнимая ее за плечи. – Обещаю, когда все закончится, я сам приготовлю тебе такую ванну, какую только захочешь!

Девушка нежно гладит его руку, и задает странный вопрос:

– Ты не видел ночью Луну? – Он отрицательно качает головой. – В следующий раз обязательно посмотри!

– Как скажешь. Может быть, поедем сейчас? Как я понял, мы сами управляем здесь временем. В последней записке было что-то о свободе, вдруг сегодня нас отпустят?

Венера пожимает плечами и поднимается с одеяла. Собрав вещи, они молча спускаются к автомобилю. Берт обращает внимание, что его спутница выглядит совершенно разбитой, по сравнению с прошлым днем.

– С тобой что-то не так, ты не заболела? – интересуется он, едва она села за руль.

– Я просто не выспалась, не обращай внимания.

Получив ответ, он успокаивается. Откинувшись на спинку сиденья, мужчина полной грудью вдыхает теплый воздух пустыни и снова размышляет о событиях последних дней. После вчерашнего задания он чувствует, что какая-то часть его личности надломилась, и он, дав слабину, уже не в состоянии участвовать в подобных миссиях. Сбылось все, о чем он мечтал: войны нет, они с Верой живы, они снова рядом, она простила его, она отвечает взаимностью на его чувства, но… но неизвестность, неопределенность и страх снова потерять любимую угнетают его настолько, что он не может, даже в глубине души, порадоваться за себя.

Венера уже жалеет, что села за руль. Она чувствует себя с каждой минутой все хуже и хуже. Лерснер предполагает, что встреться ей хотя бы одна машина, она бы обязательно с ней столкнулась. Даже разбираясь в медицине не лучшим образом, девушка догадывается, что причина ее разбитого состояния не связана с недостатком сна.

«Вчера в кровь, наверное, попала инфекция, и теперь я умру от заражения», – предполагает она, но быстро отбрасывает эту догадку.

Воздуха не хватает, перед глазами проплывают темные пятна, удушье сменяется тошнотой, мысли путаются и только усиливают недомогание.

Устав от однообразия пустыни, офицер заглядывает в бардачок, чем привлекает внимание Венеры. Устало повернув голову, она встречается с ним взглядом. Мужчина, почему-то изменившись в лице, требует остановить машину.

– Ну, что опять? – вымученно возмущается она, но все-таки повинуется.

– Ты точно в порядке?

– Да.

– Давай поменяемся местами! Если ты такая бледная из-за того что не выспалась – рискну предположить, что ты не спала полгода! – Фердинанда раздражает, что подруга врет относительно своего состояния, и делает вид, что все в порядке. Он прекрасно знает, что подобный «героизм» в критической ситуации до добра не доводит. Сейчас кожа девушки выглядит серовато-белой, под ее глазами появились темные круги. Внешность Венеры не предвещает ничего хорошего: так измождено выглядел его отец, когда умирал от тяжелой пневмонии в начале двадцатых, такой же бледной и измученной стала Вероника в последний год своей жизни.

– Да, подмени меня, я немного устала.

– Я вижу! Самую малость! – возмущается офицер. – А теперь представь: появляется очередная записка, нас отправляют в какой-нибудь Константинополь, где мы, конечно же, встретим очередных недоброжелателей. Как мы сможем себя защитить, если ты, вот так, слегка устала? Если из двух один заболевает, второй становится одноруким калекой! Запомни это и не ври больше! – Несколько лет войны, действительно, превратили робкого парня в неврастеника. Порой он, кажется, забывает, что говорит с любимой женщиной, а не со своими солдатами.

– Прости, – неожиданно покорно отвечает Венера, – мне, правда, плоховато, но я не знаю почему.

Они меняются местами. Лерснер вжимается в спинку пассажирского сиденья. Мысленно она уговаривает себя собраться и побороть навалившуюся слабость.

– Встретить бы сейчас вчерашнего римлянина с его помощниками, которые нас вылечили! – нервно произносит Берт, сжимая руль в руках. – Вера, держись, мы сейчас обязательно куда-нибудь приедем, тебе помогут, потерпи, любимая!

– Куда?

– Я не знаю… – обреченно выдыхает он. – Давай вернемся к утесу?

– Угу… – ворчит Венера, пытаясь преодолеть очередной приступ головокружения.

Развернувшись, автомобиль под управлением Фердинанда мчится обратно к месту стоянки. Самочувствие Лерснер все ухудшается. Вскоре она погружается в прострацию. Теперь на фоне белого пейзажа лунной пустыни перед ее глазами возникают пугающие, апокалипсические картины. Из статичных они постепенно превращаются в подвижные, и девушке кажется, что временами до нее доносятся крики, грохот и дьявольский смех. Страшные сцены сменяют другие: теперь она наблюдает удивительную мистерию, проходящую в ночном лесу, в которой ей отведена ведущая роль. Венера отчетливо слышит ритмичные удары бубна и монотонные напевы на неизвестном языке. Они кажутся ей привычными, знакомыми и успокаивающими. Это не тот мир, который она всегда искала, называя домом, но он сейчас увлекает ее сознание в архаичное прошлое иных инкарнаций.

Мельком взглянув на напарницу, Фердинанд резко жмет на тормоз. Он приходит в ужас от того, что она, кажется, не подает признаков жизни.

– Вера! – кричит он, но девушка не реагирует. Испуг, отчаяние, обреченность подобно молнии пронзают его сознание. Офицер нервно, дрожащими пальцами проверяет ее пульс и немного успокаивается, убедившись, что она жива.

– Вера, ты слышишь меня?! Вера, очнись, пожалуйста! – умоляет мужчина, тряся ее за плечи, но это тоже не дает результата. – Неужели я сделал что-то не так, и они решили снова тебя забрать?! Нет! Я не отдам вам ее!!! – кричит Фердинанд в пустоту.

Он судорожно вспоминает основы оказания первой помощи, но вспомнить удается только общие рекомендации. Берт быстро выходит из автомобиля, осторожно выносит подругу и укладывает на белый песок. Что же там надо: приподнять ноги, расстегнуть ворот рубашки? Он сгибает ее ноги в коленях. Рубашки с застегнутым воротом на Венере нет, а платье ничуть не затрудняет ее дыхания. Полагаясь на интуицию, он с видом знатока принимается растирать кисти ее рук, и это, как ни странно, помогает. Девушка быстро приходит в себя.

– Малыш, больше так никогда не делай! – склонив голову и касаясь лбом ее лба, шепчет он. – Как ты меня напугала! Я думал, что снова потерял тебя.

– Фердинанд мне так страшно! – произносит она, заплакав и обняв его за шею. – Что со мной? Мне очень плохо, холодно и страшно. Что-то случилось дома! Не оставляй меня!

– Малыш, успокойся, все уже хорошо. Посиди, а я принесу одеяла.

– Не уходи! – истерично вскрикивает она, впиваясь руками в его свитер.

– Вера, я рядом, до машины пять шагов.

Она с опаской отпускает его. Неизвестно почему, но едва Венера пришла в себя, ее накрыла волна беспричинного панического страха. Причем, страха не за себя, а за других: друзей, знакомых, родственников. Как будто все они оказались в серьезной опасности. Вот если бы здесь оказался доктор Паршин!.. Хотя бы за него не пришлось бы переживать.

Фердинанд закутывает Венеру в принесенное одеяло и, присев рядом, показывает, нетронутый с утра, сверток с завтраком. Развернув бумагу, мужчина обнаруживает, кроме воды и яблок, плитку темного шоколада. Разломав ее на кусочки, он подносит один из них к губам напарницы, она осторожно берет его.

– Гадость! – произносит Лерснер, прожевывая. – Я не люблю такой сорт шоколада.

– Я тоже, но, говорят, он восстанавливает силы. Представь, что это лекарство. Что тебя так напугало?

– Я не знаю, просто стало страшно. А еще мне показалось тогда, что мы никогда не выберемся из этой пустыни, и у меня создалось ощущение, что дома что-то плохое происходит, пока мы здесь.

– Милая, мы обязательно выберемся! Я кое-что придумал, – говорит он, обнимая ее за плечи. – Если мы попадаем в наш мир, только выполняя задания, при следующей миссии мы сможем сбежать. Пусть, мы будем жить в прошлом, но мы будем жить друг для друга, а не ради чужих целей. Если нас не отпустят сегодня и не дадут задания, мы развернемся и поедем назад! Остановится машина – пойдем пешком! Ты согласна?

– Фердинанд, нас слышат.

– Пусть слушают! – кричит мужчина в пустоту, запрокинув голову. – Я сделаю это! Я должен был сделать это с самого начала.

– Я согласна. А куда ты дел пистолет?

– Вчера, когда мы сели в машину, я положил его в бардачок, а когда подъехали к утесу он исчез. Видимо, нам не доверяют. А зачем тебе?

– Так… – пространно отвечает она.

– О, Господи, Вера! Зачем тебе пистолет?!

– Я думаю, из этой пустыни есть только один выход, и хочу, чтобы все закончилось скорее.

– Я так и подумал! Не знаю, чем так приятен для тебя загробный мир, по-моему, тебе нравится сам процесс смерти, – возмущается он. – Только я не хочу умирать, мне это не понравилось!

– Не кричи на меня! – чуть ли не плача, отвечает Лерснер. – Ты не знаешь, как мне плохо было и как мне все надоело!

– Я не знаю, – говорит он спокойно, не глядя на девушку. – Я понятия не имею, как тебе было плохо. Я злой палач, убийца! Чему могла научить меня жизнь, если последние годы я жил только чувством вины, молясь, как на крест, на обрывок газеты?! Конечно, я жестокий – станешь жестоким, когда каждый день видишь не просто трупы, а куски человеческого мяса, и каждую минуту ждешь, что превратишься в такое же кровавое месиво; когда жизнь ничего не стоит, но ты хватаешься за нее изо всех сил, потому что от твоей бессмысленной жизни зависит жизнь молодых пацанов, почти детей! Я уже насмотрелся на смерть, с меня хватит! А сейчас я хочу жить, а если ты – нет, значит, жилось тебе недостаточно плохо. Какая же ты эгоистка! Какой черт снова свел нас вместе?!

Венера меняет положение: садится к нему лицом, слегка облокотившись спиной на его согнутые колени. Улавливая обиду в его настроении, она слегка улыбается и, поймав его взгляд, произносит:

– Прости, Фердинанд, мне нездоровится, и я проявила слабость. Вчера вместе с памятью о Веронике Мейер, пришли воспоминания и о других моих жизнях. Я вспомнила, кто я есть изначально. До сего момента я могла вернуться в свою родную реальность только умерев, и то не надолго. Поэтому, иногда я идеализирую смерть. А там очень красиво, ты бы видел! Горы, небо, море такое светлое, и солнечные зайчики на волнах играют – это лучшее место на свете!

– Рай?

– Нет, не рай! Но если рай существует – он должен быть похож на это место! Понимаешь, мне гораздо тяжелее, чем может показаться. Я человек только физически, а мое сознание, душа – все это из другого мира. Сейчас я детально вспомнила все свои прожитые жизни, а раньше память о них была только в страхах, отчаянии, боли. Даже хорошие события в следующем воплощении вспоминаются очень болезненно. Каждый раз, рождаясь, я была вынуждена привыкать к новым людям, которые теперь считались мне родными, но этого родства я никогда не ощущала. Мне все время приходилось скрывать, кто я. Я не имела права создавать семью, заботиться о близких. Я проживала каждый раз не более сорока лет, после чего мне давали небольшой «отпуск», а потом начинался новый кошмар, новая жизнь без близких, без чувств, без интересов. Это как страшный сон, от которого нельзя проснуться! Я никогда не любила людей, и не полюблю никого, кроме тебя. Поэтому я больше всего боюсь тебя потерять.

Берт, не зная верить или нет своей напарнице, молча изучает ее лицо: мимику, линию бровей, контур губ, скулы, растрепанный локон, упавший на лоб.

– Почему я не мог полюбить обычную девушку?! – наконец, говорит он. – Кому сказать, что я влюбился в духа воздушной стихии! Вера, ты не представляешь себе, как я счастлив, что ты со мной, что ты жива! Где бы твой мир ни был, мой – только рядом с тобой.

– Знаешь, я говорила правду, но это так странно, что ты мне поверил.

– Малыш, – улыбается офицер, поглаживая ее колено, – мы сейчас находимся на перекрестке миров и времен, несколько дней назад я был призраком, хотя никогда в них не верил, еще я прекрасно помню момент своей смерти, но сейчас я сижу перед тобой живой и здоровый – разве, этого не достаточно, чтобы научиться верить в чудеса?! Я реалист, но эта реальность слишком нелогична. Кстати, ты выглядишь гораздо лучше, как твое самочувствие?

– Немного знобит, но в остальном все хорошо.

– Тогда решай: вернемся к утесу или поедем вперед?

– Давай, вперед! Мы же еще не знаем, что впереди, – уверенно отвечает она.

По его лицу пробегает улыбка, молча и быстро он поднимается и, подхватив Венеру на руки, относит ее к кабриолету. Посадив девушку на пассажирское сиденье, сам он занимает место за рулем.